СТРАДАНИЯ ПОЭТА 

1. 

- Циля, я сейчас имею рассказать две новости: одну хорошую, другую плохую. Так с какой начинать? 
- Уй, у тебя вечно что-то случается с тех пор, как ты стал поэтом. Конечно, начинай с хорошей новости. С плохой успеешь, чтоб я так жила! И перестань щипать хлеб - ты что, из голодного края? 
- Ой, сегодня самый счастливый день в моей жизни: меня заверили, что завтра в центральной газете будет напечатана моя поэма "Вкус хлеба" на целую страницу. 
- Сеня, я тебе сколько раз говорила: перестань все время кушать хлеб. У нас все буханки и батоны вечно ощипаны, как резаные курицы. Ты что, такой большой поэт, что тебя напечатают на целую страницу? 
- Я знаю? А хлеб я ем от волнения. Вот послушай. 

ВКУС ХЛЕБА 

Поэма Арсения Приморского (это мой псевдоним) 

Клубилось черным дыбом небо, 
Я был голодный человек, 
Я так хотел кусочек хлеба, 
Что не наемся я навек. 
Тогда по карточкам давали, 
И я за ним вставал чуть свет, 
И остальные тож вставали. 
А в магазине хлеба нет. 
И брел я, бедненький лишенец, 
Готовый на голодный бунт. 
Я получал как иждивенец 
На целый день несчастный фунт. 
Конечно, это было мало, 
Но больше мне никто не дал. 
Я залезал под одеяло 
И пайку быстро я съедал. 
Затем по полочкам упрямо 
Искал весь день и не скучал. 
Тот хлеб, что получала мама, 
Я тоже жадно поглощал. 
И я с тех пор по воле Неба 
В хамсин, в ненастье и в жару, 
Лишь только вижу кусок хлеба, 
Его немедленно сожру. 

- Хватит. Я уже поняла. Действительно интересно. Это за военную твою жизнь? Ой, чтоб никогда больше войны не было, я тебя умоляю! Да, а какая у тебя плохая новость?
- Ой, может быть, сегодня не надо? Все-таки такой день... 
- Ой, не мучай меня. Так что случилось? 
- Видишь ли, Циля... 
- Что я могу видеть, когда ты ничего не говоришь, как рыба об лед... 
- Ой, Цилечка, я даже не знаю, как сказать: я потерял ту тысячу шекелей, которую мы сняли вчера со счета в банке. 
- Геволт! Рятуйте! Почему я не умерла на прошлой неделе от заражения крови, когда я порезала себе палец? Он-таки меня доведет до смерти. Иди на улицу, ищи, где хочешь, но чтоб без них не возвращался! Слышишь, горе мое? Вон с хаты! 

2. 

- Шима, можно до тебя? Я только хочу спросить, или ты не можешь позычить мне на три месяца тысячу шекелей. Я зная: у тебя есть - ты собираешь на поездку домой. Я отдам, клянусь Цилечкой. Спасибо тебе сердечное. Только договоримся: Циле - ни-ни, ни слова, ни вздоха. Договорились? 
(Сеня решил, что будет утаивать понемногу и за три месяца незаметно для Цили отдаст.) 

3. 

- Алло! Это редакция? С вами говорит супруга поэта Сени Приморского. Он таки да хороший поэт? Так он, цудрейтер коп, заплатил за страницу, как за рекламу, тысячу шекелей? Немедленно верните деньги, шноранты несчастные, или я разнесу всю вашу вонючую редакцию. Я уже иду в полицию. Ах, вернете немедленно... То-то же. Еду к вам за деньгами. Проезд, учтите, за ваш счет. 

4. 

Сеня еще часика четыре погулял, побродил по улицам, чтобы показать Циле, что он повсюду ищет потерянные деньги. Когда он пришел, Циля уже была дома и лежала на диване с грелкой на животе - она всегда так успокаивалась. 
- Цилечка, у меня сегодня день везений: я нашел деньги. 
- И где они были? 
- Ты знаешь, я совсем забыл, что заходил к одному нашему студийцу - он тоже талантливый поэт. И ты знаешь, когда я пил у него кофе с молоком, я нечаянно выронил из кармана брюк эти деньги. Ну, он, конечно, вернул - мы, поэты, честные и благородные люди, только на дуэлях до смерти иногда стреляемся. 
- А ну, посмотри мне в глаза, шнорант! Нет, какая наглость: он смотрит в глаза как честный человек. Ты украл семейные деньги, мои деньги, чтобы заплатить этим жуликам из газеты за печатанье своих безграмотных стихов. Хорошо еще, что я вовремя вычислила. Вэй, мне плохо. Не подходи ко мне, вор! Вор, вор, вор! Интересно, где ты украл вторую тысячу? Верни немедленно - мне еще к моей печени полиции только не хватало!.. Держите меня, или я с этим Пушкиным сделаю сейчас что-нибудь особенное. 
- Так стихи завтра не выйдут? 
- Уй, он еще спрашивает, или выйдут эти вонючие стихи? Скажи спасибо, что деньги я вернула. Редактор мне говорит: "Когда вернули вам деньги, у меня просто как гора с плеч упала. Печатать такую чушь собачью просто невозможно. А заместитель по рекламе принял, не спросясь - ему лишь бы деньги получить. Спасибо вам, тетенька, от всей русскоязычной литературы и моего еврейского сердца". Ты слышишь, дурак набитый, поэт великий, что сказал редактор? 
- Я ухожу от тебя, Циля, навсегда. Мужчина не может вынести таких оскорблений.
- Мужчина? Ха-ха-ха. Он еще называет себя мужчиной! Да ты им никогда по-настоящему не был, а в Израиле вообще ни разу... "Все от тягот абсорбции!" - ты оправдывался. Тяготы! Да какие у тебя тяготы, дармоед? Ты мыл чужие полы, нахлебник? Ты выгуливал задрипанных стариков чуть свет, подлец? Тяготы... Убирайся на все четыре стороны, паразит, поэт несчастный!.. "Я помню чудное мгновенье!" Даже это не ты написал, грязь паховая! Почему же ты не уходишь - ты же хотел уйти?! Станешь, может быть, самостоятельным, научишься хоть клизму себе ставить, идиот!