Сонет - это элитарный жанр поэзии. Это регламентируемое четырнадцатистишье, ведущее свою историю с самого начала Ренессанса, предъявляет к авторам, к нему обращающимся, высочайшие требования как к поэтическому слову, так и к формальным признаком сонета - два четверостишья (катрена) и два трехстишья (терцета). Поэтому авторы мало-мальски грамотные обращаются к жанру сонета крайне редко.
Венок сонетов, редчайшее поэтическое произведение вследствие непосильных требований к нему, состоит из пятнадцати сонетов, четырнадцать из которых устроены так, что последняя строка предыдущего сонета является первой строкой последующего. И так во всех четырнадцати сонетов. А последний, пятнадцатый сонет является вместилищем всех первых строк четырнадцати сонетов. И это при полном соблюдении метрики стиха, семантики и, конечно, отточенности рифмы - необходимого требования к сонетам. Именно эти требования и обусловили крайнюю редкость венков сонетом, если речь идет о хороших, грамотных и вдумчивых литераторах.
А если речь идет о бездарных графоманах, косноязычных и малограмотных, то препон для писания венков сонетов или, скажем, романов в стихах у них не возникает, да и возникнуть не может.
Речь идет о клубном деятеле районного масштаба, массовике-затейнике Льве Спиваке, подвизавшемся на ниве руководства литобъединением "Яхад", где находят свое поэтическое отдохновение малограмотные люди со всего околотка. Эти геронтолитераторы величают друг друга поэтами и в таком качестве представляются всем прочим. Эта лингвогеронтотерапия могла бы остаться незамеченной, если бы они не выдавали продукцию своей жизнедеятельности что называется "на-гора", издавая при поддержке муниципалитета, нуждающегося на выборах в стариковских голосах, сборники своей убогой продукции, величаемые альманахами.
Но мы не будем крушить все эти литбогадельни, ограничившись сонетами Спивака. А потому прогуляемся по пятнадцати сооружениям, являющимися по сути летними клозетами, но автором величаемые сонетами.
Подбором рифм автор себя не утруждает - есть дела и поважнее (издание альманаха, мирный процесс и т.д.) Поэтому автор предпочитает глагольные и деепричастные рифмы, где оба рифмуемых слова являются полностью грамматически согласованными: "распрямили-заложили" ("сонет" 1), "устремившись-подчинившись" ("сонет" 2), "взрастить-сохранить" ("сонет" 3) и т.д. в "сонетах" ЉЉ4-15...
Не чуждается автор и местоименных рифм (типа "моей-своей", повторяющейся неоднократно). Иногда автор не состоянии втиснуть свои мысли даже в строчки с такими рифмами и в изнеможении рифмует даже "Бог-ручейком". Постоянно нарушая заповедь "Не поминай имя Божье всуе", наш новоявленный Данте даже не потрудился позаботиться, чтоб строки, где упомянут Творец, выглядели бы более благопристойно, чем в следующем четверостишье:
В долине пляшет ветер с ручейком
В сиянье первых солнечных лучей -
Нам это место указал сам Бог,
И мы верны Ему судьбой своей.
Этот маленький уродец не только оскверняет ха-Шема (да не будет он упомянут в безграмотных стихах - это великий грех, кощунство и Богохульство), но и лишен всякого смысла. Сколь ни пытался, я не мог вообразить пляску ветра ручейком, да и что значит "И мы верны Ему судьбой своей", объяснить ни я не могу, ни кто иной, наверняка включая зодчего этого монстра.
Нелегкая это работа - прогулка по монстрам-"сонетам", ох, нелегкая, как из болота тащить бегемота. А что, нет? Вот послушайте, вернее, почитайте:
Прислушиваясь к шороху камней,
Я шепот их перевожу словами.
И слышится храп взмыленных коней,
Предсмертный стон, бряцание мечами... ("сонет" 1)
А ну, господа, попробуйте вслух произнесть третий стих этой строфы, это неудобоваримое "храп взмыленных". И семантика вполне отвечает фонетике: что значит этот пресловутый "храп взмыленных коней, // предсмертный стон , бряцание мечами". Дальше об этом ничего не сказано. Резали, наверное, кого-то в конном строю, не иначе...
Ограниченный в выборе темы и объекта своих восторгов, автор пошел по безошибочному, как ему казалось, пути: по пути натужного, вымученного патриотизма. Эта безошибочность диктовалась ему советской практикой (говорят, он в какой-то Касриловке был руководителем такого же импотентного литобъединения имени Чапаева): слагать стихи - это значило зарифмовывать предложения, содержащие любовь к партии. В Израиле есть свои священные коровы, и любовь к ним может составить предмет зарифмованного восхваления. Так наш сонетчик, по-видимому, пришел к теме Иерусалима, спекулируя актуальностью этой темы. Недаром, описывая историю города, автор уведомляет:
В сиянье первых солнечных лучей
Поднялся город, к небу устремившись.
Его в горах воздвигнул иудей,
Судьбе и волей Божьей подчинившись... ("сонет" 2)
А что, город действительно поднялся рано утром, в сиянье первых солнечных лучей? А в сиянье вторых - нет, я вас спрашиваю? В общем, копаться в каждой строчке этого несусветного бреда - занятие хлопотное и ненужное. Кстати, Иерусалим построили не евреи - см. Танах, 2-я книга Шмуэля. Ну, да Б-г с ней, с историей, разве все можно запомнить, я вас умоляю.
Идем далее: "Прекрасна града царственная стать: // Парит он, над страною возвышаясь". То есть как парит? Что, город Иерусалим улетел? Полноте. Ах, это вы в переносном смысле! Куда ж вы перенесли город, под небеса? Стыдно-с: это как-никак святой город, а вы над ним изгаляетесь... Не ожидал от вас. Фи, мосье Спивак... А вот за поучение вам большое тода раба:
Тогда от жизни нашей будет прок,
Когда едины с братом брат еврей... ("сонет" 3)
Перефразируя слова Максима Горького о Сулеймане Стальском,
можно сказать об этом поучении: "Безграмотно, но мудро". Как видите, я и на похвалы щедр, было бы за что хвалить. Ладно, вперед:
Но над многострадальною землей
Он (Храм - Е.Е.) возвышался гордою скалой
И воплощеньем воли был народной.
И ХОЧЕТСЯ МНЕ ТОЖЕ ВОЗНЕСТИСЬ (курсив мой - Е.Е.)
На эту неизведанную высь...
Мне город стал звездою путеводной.
Куда вы от нас хотите вознестись, г-н Спивак? Неужто тяготы абсорбции довели вас до того, что вы возомнили себя Элиягу ха-Нави (Ильей-пророком) или Иисусом Христом, но последний пред Вознесеньем своим был, извините, неправедно распят, да минует вас, г-н Спивак, как говорится, чаша сия. Я ведь вам плохого не хочу. Я даже уверен, что вы в добром здравии и телесно, и душевно (чего я вам искренне желаю), просто вы немного косноязычны и чуть-чуть, совсем чуточку совершенно безграмотны, а поэтому из-под вашего пера выходят монстры.
Впрочем, вы же генетический страдалец:
Царь вавилонский души нам топтал,
Нас распинали Тита легионы... ("сонет" 5)
Успокойтесь: царь вавилонский души нам не топтал - он "нас" немножко, сукин сын, депортировал, но веру нашу нам оставил, а злобный Титус, конечно, еще тот палач был, но все равно - успокойтесь. А то видите, что получается: "Я верю: новый день уже грядет, // И будущее нас не устрашает" ("сонет" 10).
Эта светлая вера сродни убежденности в том, что "нынешнее поколение
советских людей будет жить при коммунизме"(Н.С.Хрущев).
Ах, как прекрасно, хотя и бессмысленно: "И отчие огни Иерусалима //
Светили нам всегда неугасимо"!..
А иногда и страшно, аж мороз по коже пробегает. Ну, посудите сами:
"Погасло солнце - пламя все затмило, // и воронья разнесся голос грубый. // Чужие орды вновь топтать пришли" ("сонет" 11). В этих стихах все: страх и ужас, страдания и испытания, но над всем властно царит полное, девственное литневежество почтенного автора несусветных "сонетов".
Довольно. Сил нет вместе с читателем совершать променад по этому чуду-юду. Я не Вергилий, читатель не Данте, так чего нам бродить по преисподней?
• • •
Обычно обучают творчеству на примерах. Как правило, на положительных примерах: делайте так-то и так-то. В этом смысле то, что представил в качестве "сонетов" почтенный г-н Спивак, может сослужить по-своему неплохую службу - на примере этих опусов тоже можно обучать желающих слагать вирши: вот вам примеры того, чего делать не следует; а если вы ни на что другое не годны, то... Словом, придумайте что-нибудь сами, при чем тут я?..