Все было продумано до мельчайших деталей: творческий вечер не мог сорваться. Творческий вечер поэта Изяслава Шейна должен был состояться в клубе между выступлением депутата и розыгрышем мест в хостелях. Причем было официально объявлено: кто депутата слушать не будет, тот выбывает из розыгрыша автоматически. Так что Изяслав вписался, как надо: конечно, ради этого стоило как следует побегать. Но все складывалось как нельзя лучше: он взамен разрешения выступить с чтением своих стихов переписывал списки по-русски и скрупулезно перерисовывал другие списки бессонными ночами на иврите (хоть ни одной буквы еврейского алфавита он не знал, но аккуратно перерисовал все эти непонятные ему иероглифы). Речь депутата должен был заключать духовой оркестр исполнением государственного гимна, но Изяслав, в дальнейшем будем называть его по-домашнему - Изя или, по удостоверению личности - Исраэль, сумел договориться, что между окончанием депутатского спича и перевода и исполнением гимна он вклинится с чтением своих стихов. "Только ты это, недолго", - предупредил знакомый дирижер, пряча в задний карман Изины полсотни.
Людей собралось видимо-невидимо: хостельного жилья ну кому ж не охота, я вас спрашиваю? Так что у депутата был аншлаг: он тоже под хостельный розыгрыш речь свою сказал, и его все время снимала телевизионная бригада - видите, как русская улица обожает народного заступника, больше, чем Либермана, Щаранского, Бронфмана и Софу Лифшиц (по-моему, я правильно написал фамилию), вместе взятых.
Только переводчик произнес последнюю фразу, на трибуну выскочил, воровато оглядываясь, как герой фильмов Чарли Чаплина, Изя и скороговоркой сказал:
"Сейчас будут исполнены стихи. Автор - я. Исполнять тоже буду я. В связи с патриотичностью стихов прошу встать и поднять государственное знамя нашей Родины". Последнее слово он произнес с привычным еще по прежней родине металлом в голосе, потому для соблюдения достоверности я не могу не изобразить это слово с заглавной литеры. Государственное знамя (небольшой флажок) он сорвал со стены и всунул в недоумевающие руки какого-то старичка из первого ряда. Затем Изя подошел к микрофону, еще не остывшему от горячих дыханий депутата и переводчика, и заорал в него, как резаный:
СВЯТАЯ ЗЕМЛЯ
Каждый чего-то достоин:
Кто счастья, кто горя, кто слез.
Бездушный, как время, "Боинг",
Меня в эту землю принес.
("Не волнуйся так, Изя, ничего же нельзя разобрать. И весь первый ряд ты уже заплевал", - драматическим шепотом из первого ряда поведала Софа, она постоянно упускала шанс промолчать).
Пожитки убогие в торбе
Снял я с усталых плеч.
Сердце, полное скорби,
Привез я и русскую речь.
К земле, что я с детства приемлю,
Стремился сквозь годы и страх.
В эту святую землю
Ляжет потом мой прах.
(В этом месте вдохновенный Изя неподдельно горестно вздохнул).
Мне от рожденья до гроба
Эта земля дана,
В море врагов и злобы -
Маленькая страна.
Земля горяча, как рана,
Цветы в ней ярки, как кровь.
Омыты водой Иордана
Мои вера, надежда, любовь.
В это время по Изиному знаку ручкой старичок резво замахал флагом, а оркестр заиграл "Ха-Тикву", раздались аплодисменты и крики "бис". Люди относили Изино чтение вместе с депутатской речью и гимном к обязательному ритуальному действу, предшествующему розыгрышу хостельских загончиков.
Видя все это, Изя продолжал:
НЕ ОТДАДИМ! (автор - тоже я)
Задобрить псов тебе нечем!
Чтоб был в безопасности сам,
Ты вырви у матери печень
И брось ее злобным псам.
Отбросив сомнений бремя,
Свершив этот легкий труд,
Ты мир обретешь на время,
Пока ее псы сожрут.
Ты станешь врагам угодней
И, хоть на коленях, живи.
Купи себе мир сегодня
И родину разорви.
Разрежь ее теплое тело
И части отдай врагу.
Но я это гнусное дело
Тебе разрешить не могу.
Меня ведь к себе манила
С детства эта страна.
В твердости - наша сила:
Страна ведь у нас одна.
Наше и счастье, и горе
Нам лишь принадлежит.
От Иордана до моря
Наша страна лежит.
Это нам дар бесценный,
Данный на тысячи лет.
И больше во всей Вселенной
Места нигде нам нет.
Закончив это действо и еще более наглея, Исраэль-Изяслав спросил:
"Это ничего, что я крайне правый и поддерживаю оппозицию?"
Но люди уже кое-что поняли, и какой-то детина выкрикнул голосом зычным и угрожающим: "Нам плевать на твоих левых-правых - ты время, гнида, занимаешь. Пора хостель разыгрывать". Бедного Изю, до сей минуты купавшегося в славе, прямо из купели выбросили к... матери, по словам исполнителей этой малопочтенной акции.
Но так всегда бывает в жизни человеческой: черные полосы сменяются белыми - прямо как на спине зебры. На следующий вечер это незабываемое собрание показали по телевизору. Депутата не показывали, - видать, телепрограммой заправляли супостаты этого депутата. Зато Изю показали во всем великолепии. Сказали буквально следующее:
"Вчера при огромном стечении народа состоялось выступление крупнейшего поэта русскоязычной общины Израиля Исраэля Шейна. Поэт, снискавший любовь своей общины, является выразителем ее сокровенных чувств. После чтения каждого стихотворения оркестр играл государственный гимн под рукоплескания собравшихся, единомышленники великого поэта в знак одобрения размахивали государственными флагами. Однако под конец произошел досадный инцидент: группа лиц, не разделяющих взгляды поэта, прибегла к физическому насилию. Вызванная на место происшествия полиция восстановила общественный порядок".
Изя, когда ему все это перевели, был на седьмом небе от счастья: на такой успех он явно не рассчитывал, особенно, когда позвонили из канцелярии президента. Что говорили, он, конечно, не понял, но ясно было и так: его оценили по заслугам.
Говорят даже, что в министерстве образования уже готовятся включить его стихи в обязательный курс школьной литературы. Уже приходили из союза писателей и взяли его стихи для перевода на иврит и издания особой книжечкой. У него не хватило нескольких стихотворений, чтобы заполнить субсидированную брошюру. Но он занял десять стихотворений у своего коллеги по поэтическому цеху, пообещав отдать своими стихами, когда напишет.
Правильно отразил все происшедшее в своих стихах, посвященных Изе, один Божьей милостью поэт, тоже очень талантливый:
Ты бард активный, не инертный,
Твои стихи - это камнепад огнедышащей лавы.
Ты уснул, как простой смертный,
А проснулся в объятиях славы...
Житуха - она какая? Кому обзирание в "Досуге", кому слава. Гои рассказывают перед своим Новым годом всякие не стоящие доверия выдумки, рождественские сказочки. А мы на наш единственно истинный Новый год - Рош ха-Шана - рассказали только правду - спросите у кого хотите, если не верите.
Несчастья - они катятся комом, все увеличивающимся в диаметре. Везенье - точно так же. Так пусть на голову всех моих друзей, и талантливых поэтов в том числе, мягко опускается пушистый, приятный и невесомый ком везения. А если нет, то и им можно черепушку разбить, а что вы думаете?
Кто-то, может быть, поинтересуется, как распределяли стойла в хостеле. Ой, хостель-шмостель, я вас умоляю... Тут человек внезапно вознесся, как... Уй, не надо этих сравнений.