Я хожу в институт по темным и холодным улицам, по свежему, выпавшему ночью снегу. Потом я возвращаюсь по черным промозглым улицам, мешу ногами грязь, оставшуюся от утреннего снега. Света не осталось. День я вижу пару коротких часов через окно аудитории, в полудреме. Сколько бы я ни спал, я не могу выспаться, и снежинки за окном мелькают. Одна за одной. Маленькие белые барашки. Раз барашек, два барашек... Оп! Лекция закончилась. Может ее и не было вовсе?
Вот и телка за соседней партой убирает в сумку свой конспект. Неужели она все записывала?! Зачем? Хочет подмазаться к преподу, сдать экзамен досрочно. Будто ему это нужно. Или ей. Он ей и так поставит. Она посмотрит на него своими глазюками, и он сделает все как она захочет. Никуда не денется. Я бы, наверное, сделал.
Зовут-то ее как? Наташа или что-то в этом роде. Впрочем, мне какая разница? Наверняка она уже под кем-нибудь лежит. Под Андреем очевидно. Они всегда сидят вместе. Он спортсмен. Бабы любят спортсменов. Интересно за что?
Они вместе проходят мимо меня.
--
Чего такой смурной? - спрашивает она. - Спать хочешь?
--
Угу. С тобой.
Она делает вид, что не расслышала. Никакого чувства юмора. Или целку из себя строит. Даже не улыбнулась.
--
На следующую лекцию останешься?
--
Какую еще следующую? - удивляюсь я. - Сегодня все уже.
--
Сейчас будет факультативная лекция о сновидениях, - говорит Андрей.
--
А на зачете будут проверять, кто громче захрапит? - снова шучу я.
--
Не будет никакого зачета, - отвечает Андрей.
Кажется, он тоже разучился понимать шутки. Это на него подружка так действует.
--
А если нет зачета, то зачем туда идти?
--
Ну это же так интересно,- говорит Наташа, - тебе никогда не снились вещие сны? Или кошмары? Ты знаешь, откуда все это берется?
--
И знать не хочу. Я сны не запоминаю. Снятся и пусть снятся.
--
Ничего тебя не интересует! - возмущается Наташа. - О чем ты вообще думаешь?
Сказал бы я тебе, о чем думаю, глядя на твои коленки, но ведь обидишься. И Андрей обидится. А мне это зачем? Выйти из аудитории я уже не успеваю - заходит лектор. Все. Еще полтора часа маразма.
Наташа с Андреем садятся, она достает тетрадку и ручку и, как всегда, вылупившись на препода, готовится записывать каждое его слово.
И снова бубнеж. И снова снег за окном. Белые барашки...
Сны... Сны... Только про них мне сейчас и слушать. Наташа смотрит на лектора, что-то пишет. Глубокий сон... Управляемые сновидения... Галлюцинации... Архетипы... И какой только бред не выдумают люди, чтоб убить время до старости!
В нашем городе улочки длинные и извилистые. И никто не может запомнить, что за дома стоят за следующим поворотом. Я люблю ходить по этим улочкам, заглядывать в окна, заходить в незнакомые двери. Стекла пыльные, их редко кто моет. За ними цветы, занавески. Иной раз промелькнет кто-то в желтом электрическом свете.
За окнами жизнь. Чье-то горе и чье-то счастье. Шум. Семейная сцена где-то там, внутри, за стеклами. Влюбленная парочка прошмыгнула в подъезд. Улица пустынна. Вся жизнь там, внутри, но туда мне нет ходу.
Люди - одинаковые серые тени, идут быстро, не глядя по сторонам. Спешат поскорее исчезнуть с глаз долой, запереть за собой двери, задернуть шторы и оказаться в своих одно-, двух-, трехкомнатных вселенных.
--
Да, почти все люди одинаковы, - говорит человек за столом, - но эта серая масса никогда бы не смогла сама собой управлять. Кто-то должен вкладывать в их головы то, что они называют мыслями.. Мыслители никак не выделяются из толпы, но именно на них, то есть на нас, работает весь этот человеческий муравейник. Мы не ходим толпой на работу, не бегаем по магазинам и никого ни о чем не просим - мы мыслим и правим миром. Нам первым достаются все блага цивилизации. У нас лучшие закрытые клубы, рестораны, самые красивые женщины. Конечно, простые люди не знают, что среди них живут те, кто думает за них.
--
Вообще-то я всегда догадывался, - говорю я.
Мой собеседник улыбается.
--
Конечно. Именно поэтому вы здесь. Мыслящие люди понимают друг друга. Нас мало, один на миллион, но мы нашли вас среди этого миллиона. Мыслитель выделяется из толпы как роза в стоге сена. И вот теперь вы один из нас.
Наконец-то! Значит я не зря читал Кафку, Фрейда, Ницше и Пелевина. Хорошо, что человечество все еще не утратило способность различать быдло и интеллектуальную элиту!
Собеседник улыбается и встает из-за стола.
--
Добро пожаловать в ряды правителей мира! - говорит он. - Я не знаком с вашим мировоззрением, но уверен, что вы прекрасно впишетесь в нашу тусовку.
Слово "тусовка" несколько коробит. Странно слышать его от такого утонченного и образованного человека.
--
Мое мировоззрение близко к трансцендентному идеализму Канта, - говорю я.
Вот и пригодились лекции по философии. Никогда не знаешь, что из той муры, какой нас пичкают в университете, может понадобиться.
Лицо собеседника мрачнеет. Протянутая было рука опускается.
--
Как вы сказали?
--
Трансцендентный идеализм Канта.
--
Трансцендентный? - повторяет он. - Вон отсюда!
Он поворачивается ко мне спиной и выходит.
--
Не стоит использовать слова, которые ты не понимаешь, - говорит мне Андрей. - Ты же не читал Канта.
Теперь еще он будет меня воспитывать! Мало ему, что он трахается с Наташкой! Он будет меня воспитывать, учить, что говорить, а что нет. Глаза выдают мое раздражение.
--
Да не злись ты! - говорит он. - Ты же виноват, не я. И не Наташка она, а Таня.
Вот уж в этом я уступать не собираюсь.
--
Никакая она не Таня! Что я, тань никогда не видел? Наташка она, и перестань капать мне на мозги.
--
Ты опять порешь какую-то чушь.
Я чувствую, что мне не удастся его переубедить.
--
Хорошо, - говорю я. - Пусть будет Лена. Сойдемся на этом.
Андрей устало кивает.
Дурачок! Он думает, что Лена это вроде Тани, но я-то знаю, что это Наташа.
--
Вот за это тебя бабы и не любят, - говорит он. - За занудство и тупое упрямство.
Да что он понимает вместе со своими бабами?! Половой гигант хренов! Конечно, они будут его любить, с его-то интеллектом. Вынуть-вставить - много ума не надо, а меня тоска берет от этого. Нет у меня бабы, но не потому, что не найду, а просто на кой она мне - я отжиматься с детства не любил, а больше с ними все равно нечего делать. Пошли они все! К Андрею, спортсмену выдающемуся. Если им не нужен ведущий программист страны, то пусть катятся куда хотят. Ума набираться. Я обойдусь. Благо, с моей зарплатой я могу позволить себе все, что угодно. В нашей фирме умеют ценить классных специалистов.
Я уверенно захожу в свой офис и сажусь за компьютер. Пальцы скользят по клавиатуре, на экране сам собой возникают узор слов, смысл которых почти никому непонятен.
{
Мы, программисты, те же поэты.
Мы пишем лесенкой
И потрясаем мир
Своими произведениями.
{
Пусть я невзрачный и неловкий вырос.
Я баг, я червь, я злобный макровирус.
Пусть я не принц на вороном коне,
Но мир дрожит при мысли обо мне.
}
Вы не знаете наших имен,
Но вы не сможете жить без нас.
Без стихов - сможете,
Без нас - нет.
{
Все говорят, что я айпи-пакет.
Я виртуален, значит меня нет.
Но тем, кто прочитает этот файл,
Во сне приснится мой зловещий смайл (:Э
}
Каждая строчка, написанная мной,
Меняет мир больше, чем собрание сочинений
Любого поэта.
Но вы не понимаете моих произведений.
{
Меня понять вам будет трудновато.
Пишу стихи, не выходя из чата.
Я понимаю, что я написал.
Всем остальным - читайте мануал.
}
Напишите гигабайт стихов,
И я сотру его командой из трех букв.
Художественное слово ничто
Перед одним щелчком мыши.
{
Пускай для вас я чокнутый программер.
Ваш Пушкин для меня - убогий ламер.
Мне наплевать, какой он там поэт,
Раз он не знал, где контрол, где ресет.
}
Вы описываете мир,
Я его создаю.
Вы пытаетесь полюбить то, что есть.
Я создаю то, что достойно любви.
}
Щелкают кнопки, указатель мыши скользит по экрану. Я создаю то, что навсегда разрешит все мировые проблемы. У каждого будет своя женщина, такая, какая ему нужна. Все ее параметры: характер, голос, формы, размеры - устанавливаются парой щелчков. Она будет такой, какой я захочу, и она будет там, где мне надо, доступная даже по интернету.
Ее глаза широко раскрыты, полны страсти и желания. Непослушная прядь волос сползает на лоб. Ослепительно белые зубы поблескивают из-за слегка приоткрытых чувственных губ. Волосы белокурыми волнами спадают на плечи, рука стыдливо прикрывает груди. Но она уберет руку, как только я этого захочу. Она ведь сама хочет, чтоб я все увидел, и только делает вид, что стесняется - она знает, что стесняться ей нечего.
Указатель скользит вдоль ее ног. От ступней к коленкам. Ее тело подрагивает от возбуждения. Колени крепко сжаты. Я раздвигаю их. Они легко поддаются. Указатель поднимается выше. Становится все жарче.
Моя рука тянется к клавише "энтер".
Белые буквы на синем экране.
Пора переходить на линукс.
Наташа усмехается и отворачивается к Андрею. Действительно, зря я про линукс вспомнил. Бабы это не понимают и не любят. Что им программисты, даже самые крутые! Им нравятся мачо - молчаливые, вечно мрачные и потные груды мышц. Они тупые и ничего не боятся, потому что их мозгов не хватает даже на страх.
Ну и пусть обо мне так думают. Что бы эти штатские делали без нас? Кто бы защищал их протухшие задницы?
Я иду сквозь эти джунгли несколько дней, питаюсь только древесной корой и пью вонючую болотную воду. От одного ее запаха салаги, которых присылают к нам на обучение, попадают в лазарет. Нас, настоящих бойцов осталось мало, но каждый из нас стоит целого батальона. Да что говорить, с заданием, которое получил я, не справилась бы целая армия. Нужно скрытно проникнуть в самое логово этих ублюдков.
Никто не знает толком, откуда они взялись. Говорят, прилетели с какой-то хреновой планеты и теперь пытаются взять всех на испуг. Ну да это все лажа. Такие, как я, боятся только одной вещи.
А вот и они, голубчики. Не ждали.
Сюрприз, суки!!!
Длинные очереди из крупнокалиберного пулемета рвут на куски эту нечисть. Мерзкая зеленая жижа разлетается по кустам и стволам деревьев. В коротком перерыве между очередями, слышу шорох за спиной. Не оборачиваясь, стреляю через плечо и слышу предсмертный стон инопланетной сволочи.
Кажется, дошел. В центре заваленной дымящимися трупами полянки стоит избушка с тростниковой крышей. Ногой вышибаю дверь. Посреди комнаты привязанная к стулу женщина. Ее глаза полны ужаса. Она яростно грызет повязку во рту.
Я кидаю на пол пулемет, достаю нож и перерезаю веревки.
Они похищают людей, эти инопланетные мерзавцы! Хотя, их можно понять: я бы такую тоже похитил.
Черные длинные волосы и такие же черные как южная ночь глаза, полные страсти. Загорелые плечи и руки... Ее руки обнимают меня, ее упругие груди прижимаются ко мне, а губы шепчут, обдавая мое ухо теплым ветерком: "Возьми же меня, мой герой, мой спаситель!"
Решительно срываю с нее и с себя одежду, и теперь наши тела ничто больше не разделяет. Ее ладонь скользит вниз, между нашими животами, и крепко сжимает мой член. Ее взгляд вспыхивает от восторга: "Не может быть!" Я только усмехаюсь. Конечно, такого мужчину, как я, встретишь не часто, но сюда другой бы и не прошел. Сжимаю ее сосок пальцами одной руки, а другой рукой провожу членом по ее лобку, нащупывая свой главный трофей.
Она тяжело дышит и дрожит от нетерпения. "Как ты сюда попал? Как ты справился с ними?" - шепчут ее губы.
"Крошка, - отвечаю я, - эти твари не знают самого главного. Настоящий рейнджер боится только одного: женского полового органа с зубами внутри".
Я легко вхожу в ее гостеприимное влагалище. Она закрывает глаза, запрокидывает голову и делает глубокий вдох. Как по маслу вставляю ей так глубоко, как могу. Она выдыхает, открывает глаза и томно говорит хрипловатым голосом: "А с чего ты взял, что мы этого не знаем?"
Наташа смеется. Мне тоже становится весело. Удивительно, как ее смех разом может все переменить. Я ведь только что чуть со страху не окочурился. Приснится же такое! Но вот, она рассмеялась, и мне тоже легко и весело. Нелепое фантастическое видение покинуло меня.
Я смотрю на Наташу. Она глядит куда-то в сторону, не поворачиваясь ко мне. Почему она не смотрит на меня? Что ей надо? Сила? Ум? Власть?
Только дураки думают, что власть приносит одни удовольствия. Это много работы и большая ответственность. А уж нервы как треплют! Один Ближний Восток чего стоит! Уж сколько я с ним провозился, а все без толку. Как дети малые - стоит отвернуться и начинай все с начала. Они там думают, что мне больше нечем заняться.
Жаль, что меня сейчас не видит тот козел, которому я месяц не мог сдать зачет. Знал бы он, с кем связался! Да черт с ним! Не до него. Сегодня еще эта встреча на высшем уровне. Ни на что времени не остается. Даже газету не почитать. Да и не хочется - ее почитаешь, и настроение на весь день испорчено. Секретарша опять несет какие-то бумаги. Не берегут они меня нисколько!
Хоть секретарша немножко напоминает, что я человек, а не автоматическая система управления вселенной. Вот, когда она так наклоняется, я сразу об этом и вспоминаю. Как у нее там, под платьем колышется! Она замечает, что я туда смотрю, улыбается то ли смущенно, то ли виновато. А попка какая круглая! Смущаешься еще больше? Другому бы давно по морде съездила? Ничего, мне можно, правда ведь? Что ладошки со стола убрала? Сообразила уже? Молодчина! Ну, как он тебе? Да ты расстегни, так ведь не оценишь. Ой, ё моё!
Какой-нибудь студент смотрел на нее как на икону, следил за каждым движением ее губ, угадывая ее настроение, не решаясь подойти к ней. И правильно не решался: эта недотрога не подпустила бы его на два метра. Но я-то - другое дело. Я могу тискать ее как захочу, она будет этому только рада. Видел бы тот студент, как чмокают ее губы там, внизу. Он даже не догадывается, как тепло и влажно у нее во рту, какой у нее шершавый язык.
Она дверь-то заперла когда входила? Нет, конечно. Вот ведь дура! А если зайдет кто? Во, ситуация будет! Сейчас кончу. Вынуть или в рот кончать? Скорей бы уж! Твою мать! Телефон. Какого хрена! Никакой личной жизни! За что хвататься? Моника! Хватит!
Она еще и Моника?
И что я в ней нашел? Она же страшная как моя жизнь. Это только от большой тоски с такой связаться можно. Если, например, совсем никого больше нет. Я таким, пожалуй, даже завидую.
Шесть голых девиц лежат рядом со мной в нелепых позах. Что за бабы пошли! И двух часов не трахались, а они уже никакие. А мне чего теперь делать с такой эрекцией? С ними всегда так: сперва заведут, а потом валятся в изнеможении и становятся хуже резиновых кукол. Облизываю свой разгоряченный член и иду в ванную.
Стучат. Я услышал только потому, что как раз проходил мимо двери. Тихо стучат, неуверенно.
На пороге стоит совсем юная девушка в легком ситцевом платье. Она смотрит на меня с восхищением, переходящим в ужас.
--
Чего тебе?
--
Я... Мне... Я к вам... Оля... Вы помните? Она мне...
--
Оля? Да, да.
Какая Оля? Тут каждый день по десятку оль. Я что их всех помнить должен?
--
Она мне сказала, что вы можете это как никто другой. Я, понимаете, еще никогда...
Кажется, она готова заплакать. И голосок у нее так и дрожит. Она не решается поднять глаз, но и не может оторвать взгляда от моего члена. Он гипнотизирует ее как удав кролика.
Я нежно обнимаю ее за плечи и веду в комнату. Она медленно переступает заплетающимися ногами, вся дрожит.
--
Не бойся! - подбадриваю ее я.
--
Он такой большой! - шепчет она.
--
Ничего, это даже приятнее.
Я подвожу ее к кровати и пытаюсь расстегнуть пуговку на платье.
--
Не надо!
Девушка отшатывается. Смущенно смотрит на меня, снова опускает глаза.
--
Я сама.
Ее пальчики суетливо но медленно расстегивают непослушные пуговицы. Я вижу ее животик с маленьким и неглубоким пупком. Волосинки выбились из трусиков. Кружевной лифчик. Она снимает его так неуверенно, будто боится, что мне не понравится. Я одобрительно тискаю ее грудки, щекочу пальцами соски. Это придает ей уверенности. Однако она хватает было меня за руку, когда я начинаю стаскивать с нее трусики, но сразу передумывает и послушно раздвигает ноги, когда трусики сняты. Зажмуривается. Милая девушка. Последние минуты. Движение вперед и... Порвал. Раздается свист. Она начинает быстро скукоживаться, уменьшаясь в размерах. И через пару секунд она превращается в жалкий ошметок, в отработанный презерватив.
С девушками всегда так.
Наташа смеется. Как спокойно и легко на душе от ее смеха. Я хочу, чтобы ты смеялась из-за меня или хотя бы надо мной. Что я могу сделать для этого? Ради серебристого звона твоего голоса, ради этих ямочек на щеках. Власть. Деньги. Сила. Что же тебе надо? У меня нет ничего этого, но, если бы они у меня были, я отказался бы от них ради тебя. А если нужно, я готов всего этого добиться.
Почему мои мысли все время возвращаются к тебе? Почему все мои мечты тают как снежинки на твоей щеке, стоит мне подумать о тебе? Кто ты? Откуда я тебя знаю? Я даже не могу вспомнить, как тебя на самом деле зовут. Таня? Лена? Наташа? Еще как-нибудь? Кажется, я знаю. Но лучше не буду говорить, ведь стоит мне назвать твое имя, и сон закончится. Я не хочу, чтобы это случилось сейчас, когда ты наконец смотришь на меня. Оставайся пока Наташей.
Наташа, улыбайся, смейся надо мной. Я знаю, что выгляжу глупо и смешно. Но если ты будешь на меня смотреть и смеяться над моей глупостью, то я согласен всю жизнь оставаться глупым и смешным. Только во сне мы можем быть так близко. Пусть этот сон будет вечным.
Наташа, это лучший сон в моей жизни. Мне уже для того стоило родиться, чтоб увидеть этот сон.
Наташа, это сон для тебя.
Я не знаю, говорю ли я это вслух или только думаю. Но я уверен, что ты понимаешь, меня, мои мысли, мои желания. Ты можешь помочь мне.
--
Ну, твои мысли понять не сложно. А желания... Ты сам-то знаешь, чего хочешь?
--
Нет. Честно, нет. Мне самому это трудно понять.
--
Как же я тогда могу тебе помочь? Ладно, попробую отгадать, - Наташа делает задумчивое лицо. - Так. Ты хочешь быть интеллектуальной элитой, крутым программистом, рейнджером, половым гигантом, править миром, кстати, что ты там мечтал про Монику Левински? Ах, да! Ты хотел трахнуть девственницу. Помочь с этим мне будет труднее всего.
Кажется, я краснею. Неужели она все это видела? Стыд-то какой! И откуда у меня только взялись такие дурацкие мечты?
--
Дурачок ты! - говорит Наташа.
Она опять смеется и мне снова становится хорошо и легко.
Наташа кладет мне руку на плечо. Меня всего пробирает дрожь от этого прикосновения. Даже сквозь одежду я чувствую, какие тонкие и нежные у нее пальцы. Она трясет меня за плечо.
За окном летят снежинки. Одна за одной. Маленькие белые барашки. Кажется, эта зима никогда не закончится.
--
Можно просыпаться! Лекция закончилась!
Разбудила. Дура.
--
Кажется, молодой человек уже приступил к практическим занятиям по сновидениям, - говорит лектор, проходя мимо меня к выходу.
Она смеется его шутке. Действительно, как смешно!
--
Ну, рассказывай, что же тебе снилось?
--
Ничего не снилось, - отвечаю я. - Спал как убитый.