Безлунное, беззвездное, но в общем-то привычное небо Пристанища стало для великана одушевленной мистической тьмой, сожравшей и пики Рубежа, и высокогорное озеро, и базальтовый берег, и корпус гигантского корабля лабрисов. Ухватившись за серебристую голову в центре дозорной площадки, Джайгир перегибался через низкое, ненадежное ограждение, тщетно надеясь увидеть взбирающуюся по лестнице смерть, прежде чем воинство ночных тварей нанесет удар.
Созданный богатырем птархэм был потрясающе уродлив на вид, светил ненамного ярче ползучей лесной гнилушки и висел над плечами великана, никак не желая опускаться. Грозный враг уже мог бесшумно скользить под площадкой на башенке, собираясь для атаки, которую в принципе нельзя отразить!
Сегодня планета подобрала ключик и к его бесстрашию, кажущемуся абсолютным. По-настоящему объятый страхом, Джайгир ощущал себя слепым и беспомощным. Сбегая и стараясь спрятаться на верхотуре, богатырь даже не вспоминал о мечах!
Густая, непроглядная ночь скрывала от великана подробности того, что творилось на базальтовом берегу. Вдыхая вонь, прекрасно слыша омерзительные звуки, производимые копошащейся массой бесчисленных существ, великан, к счастью для своего рассудка, не видел отдельных представителей этого удивительного и ужасающего сообщества. Наверное, у серых сгорбленных карликов имелись вернейшие способы для противодействия, для защиты от лавины земноводных созданий, но с гибелью колдунов выбравшемуся из вод озера кошмару никто не перечил. Внизу возилась настоящая смерть; расхватывая припасы, терзая блоки механизмов, потроша контейнеры, сметая постройки вражеского лагеря.
Убогий птархэм наконец-то подчинился стараниям Джайгира, прибавив яркости и нехотя отправившись в медлительный, довольно бестолковый полет. В первую очередь свет отнял у беспредельной темноты изъеденный тварями купол. Трупы побежденных богатырем кирасиров пропали под колыхающимся гнетом. Адский хоровод был страшен, прихотливо изогнутыми валами накатывая на металлическое кольцо неприятельского корабля, плюхаясь обратно в воду, выкарабкиваясь из озера и, затопляя разгромленный лагерь лабрисов, распростираясь в ущелье от скалы до скалы. Поблескивающие панцири, плюхающая жижа, щелкающие клешни, склизкие щупальца, острые зубы, клейкие туловища плотным кольцом охватывали подножие дозорной вышки, однако дальше самых нижних ступеньки примитивной лестницы не поднимались.
Крепко обхватывая звездолет, неисчислимые нити, хоботки, щупальца, лапки словно бы решительно принимали сторону великана, силясь стащить тяжеленное тело корабля с береговых монолитов для того, чтобы навсегда упрятать металлическую добычу под холодной водой. Неимоверно тяжелый, готовый сразиться даже со стужей космических пространств, надежный, как базальт, корпус судна не поддавался ни ядам, ни желудочному соку, а напряжения нитей и жадных хоботков попросту не ощущал.
По собственной воле полетав у вражеского звездолета, птархэм вернулся к разрушенному лагерю и, проскочив у перил дозорной площадки, озарил стену Рубежа в месте, где большеголовые колдуны прежде истязали свою жертву. Из движущегося потока торчали только каменные глыбы и бревно. Несчастный мученик уже исчез. На изогнутой дугой перекладине висели дочиста обглоданные кости человеческих рук, фаланги пальцев, но полчища земноводных существ добирали и эти жалкие останки.
Наткнувшись на свежую рану, жестоко рассекающую скалу, крылатый птархэм приостановил полет. Тончайшая прямая линия косо перечеркивала базальт и круто меняла направление, выломив из неподатливой горы большой кусок. Вытянув кинжал, Джайгир заторможено поводил клинком вокруг себя, будто отгонял злых духов. С великим трудом заставив птархэма порхать на месте, великан очень долго рассматривал камни, иссеченные горячими сполохами. Выстрелы с башенки над лагерем лабрисов резали базальт и могли погубить Джайгира, если бы не его храбрость, скорость и отточенные в тренировках с отцом боевые навыки. Довольно странная серебристая голова, занимающая половину дозорной площадки, конечно же, лучевое оружие. Дальше мысль богатыря не шла, совершенно парализованная присутствием непреодолимо мерзкого врага.
Прочно слитое ночью с беззвездным космосом, небо Пристанища расщедрилось на робкую краску, первым делом обрисовывая светом скальные пики в вышине. Не делая попыток взобраться на неприступные бастионы Рубежа, живая колышущаяся масса урчала, стрекотала, причмокивала, булькала, щелкала и хлюпала, дерзко занимая все пространство ущелья. Никогда не унывать, не останавливаться, не отступать? Нет-нет, любой бой с таким противником был невозможен!
Просыпаясь, лес становился все шумнее. Ранний цвет утра застал их недалеко от места схватки Рийеис с ночным гигантом. Отмечая, как рыщет по чащобе взгляд, гибнет между зубами лиловая прядь и раздуваются ноздри девушки, Атженай хмурился. На отца Рийеис не смотрела вообще.
Атженай не понимал, к чему пришла дочь в своих размышлениях и обвинениях. После боя в пещере и потери мамы, Рийеис преобразилась, за какие-то часы став не столько взрослой, сколько другой. Для отца эти кардинальные изменения были мгновенными и строго очевидными, но что именно хранила душа юной девушки, он мог лишь догадываться.
Даже после ужасающих обвинений, брошенных отцу в лицо, внутренняя справедливость Атженая ни в малейших степенях не допускала предательства дочери. С лабрисами она не будет. Возможно, Рийеис загорится отомстить за Дижийен и мучения семьи. Возможно, она вознамерится поискать достойных соперников на Пристанище, чтобы забыть об утрате. Возможно, Рийеис выберет кровавую жертву, которую принесет самой себе и внезапно приобретенной власти над жизнью и смертью. Возможно, она вздумает глубже оценить историю родителей, особенно в контексте нездешних союзников, длительного противостояния с орденом лабрисов и прикосновений к тайнам Спящих. Возможно разное, многое. Пусть даже кровавой жертвой придется стать Атженаю, пути к лабрисам у Рийеис нет.
Таких жестких поворотов судьба девушки до сих пор не совершала. Пока она признавала, что нужно идти сквозь лес рядом с отцом, надеясь на воссоединение семьи. Днем собственные планы Рийеис, конечно, оформятся и принятое в ее состоянии решение вряд ли окажется правильным. Девушка в большой опасности.
Как вернуть прежнюю, любознательную, изрядно хвастливую, неумеренно заносчивую и язвительную оптимистку Рийеис, Атженай не знал. Сейчас рядом с ним вышагивал юный, молчаливый, беспощадный, непредсказуемый хищник, равный по ярости ночным зверям Пристанища. Любой шорох в подлеске, любое передвижение среди высоких ветвей привлекало внимание девушки и глаза ее вспыхивали, как будто ум Рийеис постоянно рассчитывал погоню и расправу, необходимые прыжки и удары.
Все раскрылось раньше, чем предполагал Атженай. Из зарослей с хрустом вылетел кривоногий пушистый зверь. Несущая кулек с ребенком Марселена не успела вскрикнуть от неожиданности, когда Рийеис выскочила вперед и, уворачиваясь от ветвистых рогов, занесла кулак над продолговатой головой животного. Неизвестно как оказавшись рядом, Атженай крепко схватил запястье дочери. Зарычав, она вырвалась и атаковала отца. Воспользовавшись заминкой, травоядное животное ринулось было к Марселене, круто отвернуло, метнулось в чащу и пропало в кустах, разрывая нитки бесчисленных лиан. Уразумев, что вместе с малюткой могла угодить под копыта животного, Маргарита тяжело задышала.
Четко остановленное у горла, ребро ладони скользнуло по больному плечу, однако Атженай даже не поморщился, защищая уже висок. Пальцы девушки, пиками направленные в горло, пришлось отбивать с полной силой. Продолжая нападение, Рийеис нанесла чувствительный укол в область сердца, снова неудачно попыталась добраться до горла отца. Легко, незаметно парируя гроздь следующих ударов, Атженай счастливо увернулся от нацеленного в глаз локтя, ушел от молниеносно проведенной подсечки и, поднырнув под кулак, мягко толкнул дочь к Марселене.
Ему пришлось еще трижды назвать имя дочери, отступая перед злыми выпадами Рийеис, прежде чем девушка стала сознавать происходящее. Дрожащая, растерянная, испуганная, она позволила Марселене себя обнять и стояла, прижимаясь к свернутой куртке с ребенком, безвольно опустив руки.
- Мама не вернется, Рийеис, - сказал Атженай Ольхон.
- Знаю. Нет ничего проще, - ответила она, делая паузы после каждого слова.
- Орден... Змей... Голова змея, проглотившего собственный хвост, когда-то появилась на окраине пространства как сила, несущая новый, правильный, справедливый вселенский порядок, которому нужна битва, кровь, рабы. Принуждающие к лучшему всех других берут в расчеты лишь самих себя. Ложь раскрылась, Рийеис. Разразилась война, завершившаяся победой ордена лабрисов. Те, кто не подчинился голове змея, рассыпались по космосу. Некоторые искали спасения на Земле, у могущественных Спящих, которые владеют временем, созидают миры и однажды пережили гибель мироздания. Выслеживая оставшихся врагов, орден наткнулся на крепость, построенную в тайге людьми. Лабрисы приносят жертвы, Рийеис. Много жертв. Лабрисы захватывают планеты. Уничтожают народы. Сжигают города. Нашей семье уготована печальная участь оттого, что давным-давно, в прошлом, Дижийен и я избежали смерти. О нас помнят, Рийеис. О семье атженай говорят, как о символе неподчинения змею, намеренному сжать в кольце целую Вселенную. В масштабах мироздания, семье атженай суждено сделать совсем немного, но наш вклад не забудут ни друзья, ни враги, ни Спящие.
Слушая отца, Рийеис нещадно грызла лиловую прядку. Ничего нового Атженай не сказал, в который раз повторяя всю ту же историю о противостоянии великих цивилизаций, разделенных пространством и временем. Девочка и мальчик, которые чудом спаслись от гибели и росли, меняя секретные планеты, были надеждой союзников, рассчитывающих однажды поквитаться с лабрисами. Теперь Дижийен не стало, а отец перед лицом настоящей опасности праздновал труса, как скряга за горшок с золотыми монетами, как утопающий за щепку вцепившись в Пристанище.
Не шевелясь и, кажется, даже перестав дышать, девушка долго молчала. Механически разминая пальцами правое плечо, Атженай ждал.
- Идем, - наконец бросил он, отправившись по тропинке.
- Мама погибла из-за труса, - в спину отцу произнесла Рийеис. - Мало перебить войско дурней на Пристанище. Добраться до тылов, сразиться с главарями... навсегда разбить орден змея, сжечь города, взорвать захваченные планеты.
Съежившись, странно сжав плечи, Маргарита спрятала от девушки взгляд и, отвернувшись, закрыла собой ребенка, завернутого в куртку.
- Дижийен была бы против мести всем за нее одну, - ответил Ольхон Атженай.
- Мама могла жить. Ненавижу труса, ждущего корабля, как избавления от любых болезней, - пробормотала Рийеис, до хруста в суставах сжимая кулаки, на которых метались языки пламени.
В центре, отнимая добрую половину маленькой дозорной площадки, стояла, надежно закрепленная на металлической оси, серебристая голова. Скромность, осторожность богатыря, в одиночку вышедшего против и победившего боевой отряд лабрисов, ошеломляла. Он с такой нежной, опасливой бережливостью ощупывал округлый аппарат, словно оружие врагов было сделано не из стали, а мастерски выдуто из тончайшего стекла.
Две пары боковых ручек напоминали крепко оттопыренные уши. На лицевой стороне механизма, словно нос, вытягивалось короткое сопло. Черный, закопченный рот окаймлял раструб, похожий на большие некрасивые губы с множеством мелких продолговатых отверстий. Выпученные глаза серебристой головы оставались на внутренней, прямой стороне, снабженной козырьком сверху и выдвижной панелькой с большими квадратными кнопками снизу.
Взявшись за уши стальной головы, Джайгир подвигал прибор. Аппарат легко кружился на оси, бесшумно поднимал нос и, опуская до предела сопло, не касался раструбом перил площадки. Шаря по кнопкам панели, великан обнаружил, что каждый глаз состоит из четырех отдельных сегментов, бессистемно нажимая на которые, великан добился тревожного писка. Сигнал издавала невзрачная перфорированная коробка, закрепленная на оси оружия. Теперь, стоило Джайгиру опять схватиться за ручки, на панельке загорелся ряд индикаторов, а когда он подвинул серебристую голову вбок, раструб вдруг выплюнул короткий слепящий луч.
Даже ожидая, даже надеясь сделать выстрел, богатырь выпустил вражеское оружие из рук.
- Порядок. Тоже дело. Пусть прилетит корабль, - произнес Джайгир, с озабоченным видом трогая переносицу ребром ладони.
Непослушный птархэм завис над великаном, крыльями закрывая упрямо взбирающийся на горы "Корабль". Пока Джайгир возился с вражеским оружием, ночь отступилась от Пристанища. Вместе со светом в ущелье вернулась и радиация. Раскрываясь со всей умопомрачительной мерзостной безобразностью, живая колышущаяся масса сползала в бездонное озеро, неохотно очищая базальтовые плиты берега там, где их уверенно касался лучезарный "Корабль". В тенях скал, за камнями, на роскошнейших телесах неприятельского звездолета по-прежнему буйствовала пожирающая все и вся ночная нечисть.
Пугающий противник, загнавший великана на вершину дозорной площадки, при надежнейшей поддержке "Корабля" и с фантастическим оружием в руках показался Джайгиру несущественно мелким препятствием на пути к цели. Для тренировки богатырь разнес лучом скалу, горячей вспышкой перечеркнул валун. Разогретые, расплавленные береговые плиты тоже не сопротивлялись. Мощь этого механизма, созданного лабрисами для убийства, отдавалась в сердце Джайгира как победный гимн!
Вскипятив воду; походя обрезая выводок приставучих нитей и липучих хоботков, сияющая спица уперлась в корпус раненого звездолета. Импульсы следовали один за другим, распугивая полчища тварей. Наверняка, настройки лучевого оружия позволяли увеличить длительность выстрела и изменить много чего еще, но далекий от техники великан не шарил по кнопкам серебристой головы, вполне довольствуясь уже сделанными открытиями.
Сначала кусок обшивки вражеского судна позеленел, затем покрылся болезненной желтизной; порыжел, заалел, побелел и, наконец, огненным потоком завалился внутрь. Корпус звездолета сдавался перед натиском загадочного лучевого оружия. Пламя и дым вырывались из бреши, которую Джайгир старательно расширял с каждым следующим метким импульсом. Надежно удерживая страшную машину, богатырь водил сияющими спицами по стану неприятельского корабля, постепенно делая разрез хирургической точности.
Коснувшись воды, лучи и продырявленная обшивка звездолета скрылись за густым облаком пара, однако великан не отступился, наклоняя раструб все ниже до тех пор, пока горячий свет вообще не перестал вырываться из раструба. Коробочка на оси оружия разразилась недовольным писком. От ряда индикаторов на панели оставались нищенские огрызки, а из затылка серебристой головы выскочил сплющенный цилиндр.
Покрутив механизм и так, и эдак, Джайгир сообразил, что оружие лабрисов полностью исчерпало свои боевые возможности. Выстрелы все-таки нарушили герметичность металлического корпуса. Даже отсюда, с верхотуры, богатырь слышал, как в проделанную дыру вливаются щедрые потоки воды.
"Корабль" запрыгнул на пики Рубежа и тени укоротились, безапелляционно сгоняя нечестивую мелочь обратно в озеро. Вражеский звездолет продержался на береговых камнях очень недолго. Внутри металлического кольца что-то громко щелкало, билось, стучало, рокотало, только исход был предрешен. Удерживающие колосса мегалиты не выдержали веса.
Прекращая бессмысленную агонию, космический корабль, добитый упорным, изворотливым Джайгиром, сдался. Гора металла дрогнула, скрипнула и звездолет, безмерно отяжелевший от поступившей в отсеки воды, разом сорвался в бездну. Взламывая, растирая в прах древние базальтовые плиты, гигантское кольцо падало, падало и падало, пока не утонуло в озере целиком. От восторга и ощущения своего космического, вселенского могущества, богатырь дико заорал. Нахлынувшая волна с восторженным шумом прокатилась по ущелью, попробовала схватить Джайгира, едва не сшибла башенку и, в итоге, ограничилась тем, что смертельно искорежила лестницу, поднимающуюся к дозорной площадке.
Родной, долгожданный "Корабль" воцарился над пиками Рубежа, когда вражеский, чуждый Пристанищу звездолет навеки успокоился в непроницаемых глубинах. Сражаясь с машинами лабрисов, по силе равным механизмам, которые были запрятаны в источенной лабиринтами базальтовой крепости, великан победил. Зреющий в небе день тоже вожделенно разбил суровые полки ночи. Взяв приступом скальные вершины, светило разогрело тонкий слой воздуха, напоминая богатырю о радиации. У совершенно очумевшего Джайгира, уже чувствующего солидные уколы "Корабля", не осталось дел по эту сторону Рубежа.
Гора из металла утонула. Гигантского кольца словно и не было никогда! Поколебавшись и постращав каменные берега наглючими валами, высокогорное озеро принимало свой обычный, холодный, надменный, пугающий вид.
Рийеис кипела гневом, кажущимся юной девушке праведным. Если бы отец выполнил то, чего от него давно добивались скрытные Спящие. Если бы отец сразу вышел на бой с появившимися на планете лабрисами и не церемонился с врагами. Если бы отец не оцепенел перед разливающейся в пещере водой. Если бы отец отбил летящее копье, Дижийен шла бы сейчас вместе с ними. Все, вся вина во Вселенной сходилась теперь на Атженае и лишь вспоминая о брошенном мертвецом оружии, Рийеис остервенело грызла лиловый пучок волос. Копье неприятеля, погубившее маму, все-таки предназначалось ей самой.
- Ненавижу, - застонала Рийеис, подпрыгнула и в клочья расшибла гнездо каких-то мелких животных, удачно приютившееся на развилке ветвей.
- Правильно. Пусть прилетит корабль? Мое промедление, моя нерешительность убивали Дижийен каждый день, - огорченно произнес Атженай Ольхон, поочередно подхватывая на лету двоих, троих... четверых зверей с голыми хвостами ящериц и округлыми пушистыми тельцами.
Выколоченные из гнезда существа имели очень озадаченный вид, вертели блестящими глазками на стебельках и, абсолютно не понимая происходящего, даже не старались вырваться.
Девушка сжала кулаки, ногтями раня ладони. Трусливое отступление затянулось. Отец просто бежал от нового боя с врагами, утешаясь какими-то лишними воспоминаниями. Дальше Атженай вытащит массу оправданий, которым с удовольствием поверит Марселена. Мама погибла из-за отца. Из-за него одного. Забираться вглубь чащобы глупо, опасно, бессмысленно. Необходима открытая схватка с неприятелем, которая точно определит расстановку враждующих сил на Пристанище.
- Дижийен знала, однажды мне придется уничтожить целую страну, - опустив меховых тварюшек в траву на краю тропы, продолжил Атженай. - Дижийен не торопила исполнить предназначенное, разрешая лабрисам жить в стенах захваченного города. Месть не для нас, Рийеис. Добрее Дижийен не было, нет и не будет женщины. Изменяющий земную историю Ольхон Атженай, убийца лабрисов, гроза ордена вселенского гада, погубитель народов, всегда мечтал спрятаться в тихом мирном месте, возиться на поле, обрабатывать огород, распиливать бревна и смотреть, как растут его дети. Здесь закончилось мое счастье, Рийеис.
- С ума сойти, как все у него мелко и трусливо, - прохрипела девушка. - Тогда я стану губителем жрущего себя змея.
- Милые мои, каменные маски, которые мы повсюду находим на Пристанище, утверждают, что не Рийеис, а Атженай Ольхон совершил предопределенное, оставив собственное имя в ранних, в доисторических летописях Земли, - заметила Марселена.
Прибавив ход, девушка обогнала отца, первой нырнув под нависающий над дорогой мост из крепко-накрепко переплетенных растений. Мощные ветки, удерживающие всю конструкцию, действительно смотрелись как настоящие несущие балки, спроектированные грамотными инженерами и верно установленные опытнейшими монтажниками.
- В усадьбу соваться нельзя, там ловушка, - рассудила Рийеис, останавливаясь на перекрестке, украшенном относительно небольшим базальтовым менгиром. - Тженейр и Жалвейн подождут. Джайгир разберется в обстановке сам. Вомийбора сейчас выручить нельзя. Довольно прятаться в лесу. Лабрисы нас ищут. Поможем дурням, только с преследователями, готовыми к встрече с нами, биться не будем. Сделаем круг, вернемся к острову, нападем на основные силы противника. Испугаем врага так, что случайно уцелевшие лабрисы разбегутся, следующей ночью послужив пищей для хищников.
- Противник гораздо хитрее. Их много. Соберись Рийеис. Здесь у лабрисов воинство, набранное с нескольких планет. Правильно начать с разведки. Сейчас нам неизвестны тактические приемы, боевые навыки, количество и вооружение врагов, - рассудил Атженай Ольхон.
Слова отца вызвали саркастическую улыбку у юной девушки. Ее план был смелым, безукоризненным и вполне выполнимым. Трусам не понять красоты схватки. Видя тонкую полоску Рубежа над бескрайней зеленью, Рийеис легко представляла обратный путь и место расположения семейной усадьбы. Она решила действовать самостоятельно. Размякший донельзя отец и бестолковая Маргарита с младенцем на руках все равно были форменной обузой.
- Опять ждать корабль и кланяться Спящим? С ума сойти, как хорошо. Младенческие игры, - бросила Рийеис, решительно срываясь с места. - Наказать врагов. Нет ничего проще. Двигайтесь к острову, а я раздавлю выводок лабрисов в лесу и тогда посмотрю, кто со мной сражался.
На миг лицо Атженая исказилось гримасой настоящего ужаса. Идея, возникшая у девушки, была наихудшей из всех возможных. Даже далекая от военных стратегий Марселена понимала, насколько опасно разделяться, в одиночку предпринимая боевые наскоки на отряды в общем-то неизвестного противника. Суровые обстоятельства вчерашнего дня и так раздробили семью! Встреча с Жалвейном, Джайгиром, Тженейр, Вомийбором была теперь гораздо важнее любых военных авантюр!
Судя по всему, Рийеис в самом деле собиралась описать добрый круг по запутанным тропинкам, обнаружить и неожиданно атаковать охотившихся за землянами лабрисов. Дочь и догоняющий ее отец уходили так быстро, что Маргарита стала безнадежно отставать. Поглощенные мыслями о предстоящей битве и тревогами о будущем семьи атженай на Пристанище, они оба забыли о Марселене и крохотном ребенке на ее руках. Словно понимая, словно догадавшись о случившемся, малютка издала резкий переливчатый свист.
Удивленно обернувшись на ходу, Рийеис придержала шаг, ныряя в тень под очередным растительным мостом. Маргариту осенило.
- Милые мои! - закричала она, изо всех сил устремляясь вперед. - Милые мои, ребенку хочется получить имя!
Сначала девушка, а затем и Атженай остановились, поджидая, пока Марселена поравняется с ними.
- Очень хорошее человеческое имя, - добавила Маргарита.
- Правильно, - согласился Атженай Ольхон.
- Очень важное... очень интересное дело! - задыхаясь после пробежки, воскликнула Марселена, надеясь, что Рийеис, которую удалось на время отвлечь от совершенно гибельной затеи, не заметит ее чересчур радостного тона.
- Милые мои, есть предложения? - спросила Марселена.
- Здесь имена всем нашим детям дарила Дижийен, - ответил Атженай.
Приняв сверток от Маргариты, он неестественно широко улыбнулся малышке и повернулся так, чтобы любопытный лучик "Корабля", проникающий сквозь завесу зелени, не мешал ребенку рассматривать мир Пристанища.
- Лукреция, - предложила Марселена. - Очень достойное имя.
- Кошачье! - с напором оспорила Рийеис.
- Вовсе не так, милая моя. Очень древнее, очень человеческое имя, имеющее очень глубокие, очень легендарные корни, связанные с подлинной историей нашей родной Земли. Как вам объяснить... Милые мои, просто вслушайтесь... Лукреция. Звучит очень хорошо?
- С ума сойти! Звучит, как кошачье имя! - презрительно выкрикнула девушка.
- Очень настаиваю именно на Лукреции, - хитро взглянув на Атженая, сказала Маргарита.
- Пусть будет Лукрецией, - согласился Атженай Ольхон.
- Вообще ни разу не человеческое имя! - сердито сказала Рийеис.
- Еще очень красиво звучит Айша, - произнесла Марселена. - Айша. Так звали очень знаменитую царицу полузабытого восточного государства на Земле. Айша. Похоже на название красивого драгоценного камешка... Айша.
- Похоже на название овоща из нашего огорода! Капуста. Стиланм. Огурцы. Тарктунк. Помидоры... Айша! С ума сойти!
Отняв девочку у отца, Рийеис внимательно, придирчиво, бесстрашно рассмотрела малютку, зачем-то заглянула ей за ухо, покачала и, задумчиво пожевывая лиловую прядку, стала бережно заворачивать ребенка в измятую куртку. Гнев, раздражительность девушки испарились, хотя она по-прежнему смотрела сквозь Атженая.
- Может Илайя? - не сдаваясь, спросила Маргарита.
- Рыбья пища на дне пруда!
- Джемма? Если хотите сделать имя чуть сказочным, Джейма... Джейема. Милая моя Рийеис, кажется, это очень хорошо.
- Варенье. Лакматор. Конфеты. Джейма.
- Милая моя, просто ты очень проголодалась. Любое имя у тебя ассоциируется с едой.
- Много думаешь, Марселена. Вообще ни разу не проголодалась, - упрямо качнула головой девушка.
- Назовем малютку Рийеис? Лучшее имя, милая моя?
- Для Пристанища вполне достаточно одной Рийеис. Двух Рийеис наша планета не выдержит, - моментально парировала девушка.
- Дийана, Бейатрис, Вийнийола, Гайлина, Мирийена, Айгуста, Лоуйит, Байлина, Йюлья, Эсмеайда, Тайана, Альтея, Бойяна, Нейжана? - ничуть не обижаясь, продолжила перебор Маргарита. - Может, Литиция? Очень хорошие имена для очень хорошей девочки.
- Тайана, - откликнулся Атженай.
- Тайана... как мою бабушку, - вдруг согласилась непримиримая Рийеис, прижимая малютку к себе. - Тайана. Таинственный ребенок. Нет ничего проще.
- Очень удачный выбор, милые мои. Тайана, очень доброе, очень сказочное имя. Милые, так мы назовем девочку Тайана? - уточнила Марселена.
- Дижийен, - ясно услышали все.
В созданной растениями полутьме крохотные глазки ребенка засветились. Рийеис почувствовала, что у нее шевелятся волосы и девушка приложила ладонь свободной руки к затылку, будто остужая или удерживая на месте готовую сорваться с ослабевшей шеи голову. Младенец не ел, практически не спал, не кричал, не просил, не жаловался, не горевал, не радовался, а только смотрел и слушал. Малышка, которая проживала свой самый-самый первый день, до сих пор не потребовала ничего из естественного перечня обычнейших ребячьих нужд, но высказалась, когда это стало необходимо.
- Дижийен, - опять услышали все.
Рийеис, Атженай и Маргарита, не отрывающие от ребенка взглядов, могли уверенно утверждать, что рот малышки не открывался.
Логика Джайгира была легка и прозрачна. Поскольку богатырь, поднимаясь к высокогорному озеру по знакомой дороге, не встретил противников, лабрисы покинули ущелье, спустившись к каменистому острову другим путем. Вряд ли хитрые враги избрали для себя более неудобную, опасную, сложную, длинную дорогу вдоль неправильного водяного потока, вздымающегося из недр гор к вершинам величественного Рубежа.
Руки торжествующего, празднующего победу Джайгира желали боя. Пальцы просили рукояти мечей, воля мобилизовала зрение, ум готовился находить засады, западни, ловушки, элементарные капканы, разбросанные врагами в ущелье для защиты лагеря. Он испытал себя в настоящем сражении, не дался скользкой нечисти из озера, проверил боевые навыки, без чьей-либо помощи разобрался с лучевым оружием и вообще научился такому, чего раньше не предполагал даже много лет воевавший и скрывающийся от врагов отец!
Великан убивал достойных противников и мерзких нелюдей, защищая семью. Джайгир вступил в схватку с фантастическими механизмами, равными по могуществу машинам в глубинах Рубежа и одержал победу, уничтожив гигантский звездолет лабрисов. Абсолютного спокойствия, как и нервной дрожи не было. Сейчас великану приходилось сдерживать свое нетерпение, чтобы единственной глупой ошибкой не стереть весь заслуженный успех.
Против ожиданий, долго исследовать ущелье Джайгиру не пришлось. Охотясь за богатырем, дозорный на башенке в какой-то момент увлекся, перерезав смертоносной нитью выведенную на базальте арку. Портал безвозвратно погиб. Узнать, куда ведет футуристический переход, семье атженай уже не удастся никогда. Часть стены Рубежа тоже пострадала от неосторожного выстрела заигравшегося лабриса, рассыпавшись грудами камней. За поврежденным лучевым оружием скальным выступом, оказывается, прятался вход в незнакомый туннель.
Держа мечи наготове, Джайгире тихо заскользил между глыбами. Судя по следам на базальтовом крошеве, вражеский отряд ушел с берега именно этим путем. Противник очень и очень неплохо ориентировался на планете. Отдав Пристанищу годы, семья атженай использовала всего лишь один, сложный, неудобный и опасный проход сквозь Рубеж к мрачному холодному озеру, запертому среди скал.
Туннель, скупо украшенный рельефными изображениями чудных рыбообразных зверушек, не охранялся. Храбро скользнув внутрь горы, убогий птархэм полетел по прямой, не спеша удаляясь от входа. На пороге Джайгир обернулся, оглядывая озаренное светом "Корабля" небо и почти вертикальные склоны бесприютного ущелья. Хмурясь, богатырь трогал ребром ладони переносицу, не в силах сложить в уме громаднейший звездолет, неизвестный семье атженай портал, новый туннель сквозь гору, вражеский лагерь на берегу, большое количество припасов и неприятельское войско, спустившееся к подножию величественного Рубежа для того, чтобы атаковать усадьбу. Найти ответ в ворохе противоречивых фактов казалось Джайгиру исключительно важным делом. Замечательнейшая, очевидная версия о неуклюжем бесталанном маневре пилотов металлического кольца трещала по швам.
- Нет-нет... Пусть прилетит корабль... Никогда... Нет-нет, - шептал великан, в глубочайшей задумчивости мучая лоб и переносицу.
Тихоходная мысль Джайгира заплутала среди неразрешимых сомнений. Место для посадки, конечно, выбрано не из соображений удобства, а одной скрытности. У озера неприятельский корабль мог прятаться сколько угодно долго, и семья атженай не подозревала бы о присутствии неприятелей на Пристанище. Бескрайние леса планеты, все-таки превосходное убежище для вражеского войска, до поры до времени не желающего раскрывать своего присутствия. Звездолету лабрисов лучше бы сразу атаковать усадьбу. Ущелье, действительно, расположено очень удачно. Только посадка на ровном прямом участке намного безопаснее. Стены горной теснины явно ободраны металлом. Как не напрягай память, раньше ущелья в этом месте попросту не было. Оставляя относительно узкую, аккуратно выложенную базальтовыми плитами полоску берега, Рубеж сразу вздымался на высоту.
Догадка, которая упорядочивала сразу все ребусы, ошеломила богатыря. Неприятельский корабль вовсе не спустился с неба. Корабль не прилетел! Пустой, законсервированный звездолет мирно отдыхал между отрогами гор, совершенно скрытый каменными лавинами. Ущелье образовалось, когда могучий корабль поднялся, выскребывая базальтовые склоны и сбрасывая с плечей наросший за минувшие эпохи тяжкий груз. Совершив рывок к свободе, звездолет потерял высоту и грохнулся на край озера!
Получалось, что враги проникли на Пристанище, воспользовавшись футуристическим переходом, соединяющим планету с их родиной. Зная место, где был надежно укрыт корабль, лабрисы стремились оживить судно, используя его в развязанной на Пристанище войне. Когда это не вышло, противники отправили боевой отряд к усадьбе семьи атженай, устроили лагерь у озера, где отвратительные серые существа немедленно принесли человеческую жертву во славу военной экспедиции.
Покидая берег, Джайгир хвалил себя за предприимчивость и неимоверную мудрость. Времени было потрачено отчаянно много, но дело того стоило! Теперь звездолет, начиненный неизвестно каким оружием, не поддержит лабрисов в боях. Меньше всего великану хотелось бы увидеть гигантское металлическое кольцо, выбрасывающее десант над домом.
Открыв глаза, ослепленный ярким светом Вомийбор дернулся, невзначай ударил локтем по густому меху. Сообразив где, вернее в ком сейчас находится, мальчик зевнул, сладко потянулся, заворочался в пушистой колыбели, пахнущей домашним теплом и свежей травой. Первой цельной мыслью просыпающего Вомийбора была печальное, но уже полностью прочувствованное воспоминание о маме.
Байтам оказался не только изобретательным, понимающим, но еще и изумительно тактичным. Сложнейший, сумасшедший вчерашний день, нервный вечер и крайне беспокойная ночь наложили груз серьезной усталости на плечи мальчика. Крепко проспав все утро, Вомийбор застиг "Корабль", твердо приближающийся к зениту!
- Пора как следует подкрепиться. Смотри внимательно. Вообще-то, Байтам, я скоро умру от голода, - пообещал мальчик, нащупывая рукой живот, который, как ему показалось, надежно прирос к позвоночнику.
- Байтам тут, - загудело отовсюду.
Шерсть разумного зверя пришла в движение. Чудное оконце, впускающее свет, перекрылось мехом. Вомийбор ахнул. Наблюдая со стороны, мальчик мог бы увидеть, как висящий на высокой ветке пушистый шар вытянулся, моментально отрастил до смешного длинные конечности и, словно созревший плод, сорвался. Сокращаясь как пружины, лапы зверя погасили неизбежный основательный удар о почву. Оказавшись у подножия спасительного дерева, Байтам развернулся, раскатился в толстый меховой ковер. Волна меха категорично сбросила мальчика на траву. Теперь пугающая Вомийбора ночь, точно, закончилась.
Укрепившись на ногах, мальчик опять зевнул, опять потянулся, немного опасаясь за бок, который солидно отлежал. Ночь была длинна. Спать ведь не хотелось. Между тем, сон поймал его мгновенно, вернув к незнакомой голубоглазой девочке, которая много говорила и что-то пыталась приказывать. Не представляя, когда все-таки умудрился заснуть, Вомийбор припомнил мечущихся во мраке чудовищных тварей и настороженно огляделся. Небо полностью очистилось от тьмы. Ночь ушла, отправилась на другую сторону Пристанища, прихватив с собой ужасных хищников, вой, скрежет, клацанье. Славя новую победу "Корабля", лес пробудился гораздо раньше мальчика и уже до краев наполнился звуками жизни тех, кому нынче повезло удачно сбежать или хорошо спрятаться.
- Спасибо, Байтам, - с честной, искренней благодарностью в голосе произнес Вомийбор. - Без твоей помощи меня поймали бы еще вечером... Мне, понятно, ничего не рассказывают. Почему ты семье никогда не показывал фокуса с завертыванием? Пусть прилетит корабль! Тженейр бы пищала от радости!
- Байтам рад, - просто ответил разумный зверь.
- Вообще-то пора как следует подкрепиться, - напомнил мальчик, показывая свой ввалившийся, точнее, удачно втянутый живот.
- Байтам знает, - подтвердил зверь, быстро принимая форму меховой кочки с дюжиной тонких конечностей, заканчивающихся веерами гибких ловких хваталок, напоминающих короткие щупальца.
Ненадолго исчезнув из поля зрения Вомийбора, Байтам вернулся, принеся большой мясистый гриб и горсть ярко-желтых, хорошо известных семье атженай ягод. Крупные, сочные плоды и орехи лежали пирамидой на широченной лапище зверя, теперь напоминающей поросшую густым мехом человеческую ладонь с кривыми иззубренными когтями.
- Только вместе с тобой, Байтам. Вообще-то не больше и не меньше, - сказал Вомийбор, торопливо набивая рот сладкими ягодами.
- Байтам ест, - пробасил зверь, но к еде за все время жадного, громкого завтрака мальчика так и не притронулся.
Вомийбор был по-настоящему голоден, а пища, принесенная Байтамом, оказалась необычайно вкусной без какой-либо предварительной обработки и приготовления. Для начала выбрав лучшее, мальчик продолжил сочным грибом и после первого же укуса вспомнил, какие роскошнейшие блюда готовила мама из даров леса... Слезы Вомийбор потрудился спрятать, подчеркнуто неряшливо обращаясь с едой. Чуть дольше суток назад мальчик завтракал дома, за одним столом с Дижийен, в компании сестер и младшего брата. Теперь все пропало. Такие спокойные, такие привычные завтраки с мамой остались только в памяти. Дижийен погибла. Усадьба семьи атженай захвачена лабрисами. Вообще неизвестно, где Вомийбора застигнет следующее утро.
Пища и растительные витамины добрым рывком взбодрили молодой организм мальчика. Целесообразный отдых после еды показался Вомийбору совершенно преступным бездельничаньем. Конечно, рассудительный мальчик не загорелся устроить сражение с врагами, однако и сидеть без дела не собирался. Хорошенько подкрепившись, Вомийбор стал рваться в дальнейший путь.
- Вообще-то нужно идти, Байтам, - сказал мальчик, шумно дожевывая орехи.
- Байтам идет, - ответил разумный зверь.
Став меховым шаром с четырьмя лапами, Байтам неторопливо, вразвалочку двинулся по тропе. Шагая следом за зверем, Вомийбор вытер ладошками испачканные соком плодов щеки, рот; протер глаза. Если Байтам заметил его слезы, дружественный зверь проявил чуткость, понимание, тактичность.
Пробитый в монолитной скале ход повернул всего шагов через десять и быстро обернулся ниспадающей винтовой лестницей со знакомыми, исключительно неудобными базальтовыми ступеньками. Прежде чем тускло светящий птархэм открыл водяной поток глазам Джайгира, богатырь услышал густой постоянный шум, разбавленный сердитым однотонным жужжанием роя насекомых.
Мечи отправились на отдых в наплечные ножны. Наотрез не отметая идею засады или внезапного боевого столкновения, великан все-таки ослабил внимание. Прежде Джайгиру просто не приходило на ум, что воде, протекающей сквозь величественную преграду Рубежа, строго указали дорогу те, кто воплотил сложнейший инженерный проект, объединяющий и сиятельный "Корабль", и высоченные горы, и бесприютное холодное озеро, и лес Пристанища, убегающий вдаль от подножия базальтового хребта. Поток не мчал сквозь гору где и как придется. С пеной и гулом появляясь из отверстия в скале, вода сразу успокаивалась, уходя во тьму по прямому желобу, на боках которого были оставлены узкие площадки. Надоедливое жужжание издавали отнюдь не насекомые, а чудные механизмы. Вода без устали вращала лопасти странных машин, установленных над потоком и Джайгир, даже не пытаясь разгадать предназначение безупречных механизмов, проникся к ним почтительным уважением.
Сделав правильные выводы, великан выбрал совершено верную дорогу сквозь Рубеж. Следов врагов на каменной тропе хватало! Свежие отпечатки на тысячелетнем слое пыли указывали направление продвижения вражеского войска, в некоторых местах так вычистивших подошвами обуви ровный пол, что базальт удовлетворенно заблестел. Лабрисов здесь прошло пугающе много. Кто-то бросил в переходе затрепанный кошель, кто-то потерял пригодную для боя стрелу. Самый незадачливый из воинов вообще отличился, уронив на берегу водяного потока целехонький металлический наплечник.
Сиротливо лежащий у стены тюк оказался до отказа набит волокнистой, плотной, несколько липкой и хорошо сотканной материей серебристого цвета. Неприятели унесли легкий, но крупного размера груз глубоко в гору, прежде чем обратили внимание на погрызенный грызунами угол упаковки. Лишь немного подпорченная ткань сразу оказалась для лабрисов ненужной. Широкие, прочные, тоже серебристые, исключительно гибкие и скользкие пластиковые полосы, наверное, незаметно выпадали из рюкзаков воинов. Подхватив одну такую полосу на ходу, Джайгир увидел, что предмет снабжен хитроумными зацепами с каждой из сторон. Назначение потерянных или нарочно оставленных врагами вещей богатырь не отгадал. В качестве оружия и ткань и полосы были явно бесполезны.
Не сбавляя шага, Джайгир поднял кинжал с наполовину обломленным лезвием. На ручке бесполезного теперь оружия была выведена маленькая гравировка, изображающая крепость, окруженную густым лесом. Так и эдак вертя кинжал, богатырь вдруг понял, что мирные здания на изображении защищает вовсе не надежная кирпичная стена, а обхватывает толстое чешуйчатое тело змея, в районе городских ворот ухватившего нешуточными зубами собственный хвост. Зловредная, невообразимо хамская морда жрущего самого себя гада показалась Джайгиру настолько омерзительной, что великан отшвырнул сломанное оружие. На лету изменив направление, обломок кинжала с чеканным звоном прилип к оси подвешенного над водой механизма.
- Порядок, - изумленно пробормотал богатырь.
Инженерные сооружения в озере; каменное изваяние, по щупальцу которого Джайгир поднимался и громогласная река, взмывающая из темноты к вершинам Рубежа, на вид были куда солиднее этих давным-давно установленных в туннеле машин и бегущего водяного потока. Чудо магнетизма доходчиво показало богатырю, что и здесь механизмы продолжают работать строго так, как было задумано их создателями, в отдаленные времена обитающими на Пристанище.
Лабрисов вдоль потока прошло очень много. Сознавая это, Джайгир еще сильнее боялся за семью, которой уже приходилось сражаться, пока он вертелся вокруг звездолета противника, не зная, как подступиться к горе, отлитой из прочного металла. В общем и целом, великан принимал абсолютно верные стратегические решения, только действовал чрезвычайно медленно и крайне глупо, когда собирался поджечь внутренние отсеки вражеского корабля, шатался по неприятельскому лагерю, трясся от страха на дозорной башне, защищенной феерически мощным лучевым оружием.
Мысленно подгоняя, Джайгир нещадно бил себя. Быстрее! Его понятный, известный путь к усадьбе семьи атженай выдался чересчур извилистым. Он забыл о сне, о еде, забыл о себе, а времени все равно не хватало! Быстрее! Нет-нет, нужно быстрее!
Разогнаться и бежать в полную силу не давало скромное, скудное сияние неумело созданного богатырем птархэма, который еще и постоянно отставал от рвущегося вперед Джайгира. Дорога была неизвестна. Прибавляя ход, великан всякий раз умерял шаг. Когда поток круто падал, базальтовая тропа под ногами Джайгира превращалась в ступеньки узких винтовых лестниц. Когда вода вновь мчала по требовательно выверенным базальтовым желобам, богатырь двигался рядом по тропе, лишь осторожно, краешком тревожащегося за семью атженай ума догадываясь о том, сколько неведомых существ трудились здесь в незапамятные времена, устанавливая и обслуживая эти волшебные, прилежно жужжащие машины.
Последние орехи, подаренные Байтамом, у Вомийбора закончились. Рубеж давно пропал где-то вдалеке и не хотел открыться мальчику хотя бы в виде самой скромной полоски. Путь по растительному лабиринту был бесконечен.
Разумный зверь знал дорогу, не кружа по лесу, не размышляя на бесчисленных перекрестках и не ошибаясь в выборе новых дорог. Вопящая темно-зеленая чащоба, озаренная светом "Корабля", лишилась всякой романтической таинственности, но и не грозила страшной смертью из-под каждого корня. Хотя растения, животные и ландшафт разительно изменились, к такому лесу Вомийбор привык, понимал, легко принимал его особенности. Прежде, до нападения лабрисов на Пристанище, мальчик был готов дни напролет наблюдать за каким-нибудь особенным панцирным жуком с лучезарным маячком на хвостике или рассматривать семейство полосатых фиолетово-оранжевых грибов. Теперь внимание и интерес Вомийбора целиком сосредоточились на лохматом спутнике.
Байтам был здесь дома. Не нуждаясь в необходимой землянам пище, зверь прекрасно умел добывать еду. Опасностей чащобы для него не существовало в принципе. Байтам смог устроить им обоим абсолютно безопасный, удобный для мальчика ночлег и успешно защищался, без страха или заметного напряжения противостоя крупным ночным хищникам. Откуда разумному зверю известна точка сбора растерзанной внезапными трагическими событиями семьи атженай, Вомийбору не хотелось даже думать. Он друг. Честный, искрений, преданный, проверенный друг. Вера мальчика в Байтама воистину равнялась точному, подтвержденному личным опытом знанию в возвращение упавшего за горизонт "Корабля" на небосклон. На сотню вопросов о разумном звере был лишь один исчерпывающий ответ. На Пристанище Байтам дома.
Другая сотня вопросов о пушистом спутнике все же оставалась, щекоча любопытство Вомийбора. Рожденный в усадьбе на каменистом острове, мальчик воспитывался как настоящий землянин и, отнюдь не считая Пристанище чужой планетой, называл родиной далекую Землю. Годы проведя за стенами добротных построек, под опекой родителей, Вомийбор, конечно же, не смел тягаться в умениях выживать с разумным зверем, для которого высоченные горы Пристанища, неведомые дали, океанское побережье и бесконечный, населенный жуткими тварями лес планеты были единственно возможными местами обитания. Земля ему не нужна.
- Байтам, ты видел океан Пристанища? - спросил мальчик.
- Байтам видел, - подтвердил разумный зверь.
- Мне ничего толком не рассказывают, - посетовал Вомийбор. - Океанские волны большие?
- Байтам знает, - ответил зверь.
- Сколько тебе лет, Байтам?
- Байтам тут.
Ответ был предсказуемым, а собственный вопрос показался Вомийбору грубым, лишним, неуместным. Непритворность и прямодушие входили в перечень ярчайших достоинств Байтама, но мама, папа, вся семья атженай не сумела добиться от разумного зверя самого простого, самого короткого рассказа о его естественной жизни на Пристанище. Байтам отлично понимал человеческую речь, умея таким образом поддерживать вежливый диалог, чтобы не раскрыть вообще никаких подробностей о себе или о делах!
- Смотри внимательно. Тженейр, Жалвейна враги не сумели схватить и оставили в усадьбе. Не больше и не меньше. Зачем лабрисам понадобилось тащить нас с тобой на корабль? - спросил мальчик.
- Байтам знает, - опять подтвердил зверь.
- Нас вели на корабль, потому что мы с тобой особенно важные, - серьезно рассудил Вомийбор. - Лабрисы боятся семьи атженай. Лабрисы нас убивают, как убили... Смотри внимательно, нас вообще-то не берут в плен... В везение я не верю, Байтам. Нужно догадаться, чем именно мы приглянулись врагам, что нас пощадили. Ты, Байтам, умный, гибкий, знающий, сильный... а я вообще-то... вообще-то просто упитанный.
- Байтам рад, - согласился разумный зверь.
Вомийбор отступился. Послушный, беззлобный, благожелательный Байтам не раз доказывал свою преданность людям и не нуждался в какой-то специальной проверке или, тем более, коварном дознании. Неизвестно, имелись ли у зверя самолюбие, гордость, амбиции и личные планы. Благодаря Байтама за верность, семья атженай предпочитала не испытывать пределы его терпения. Друг, союзник был с ними, помогая противостоять каждодневному натиску природы Пристанища, однако предпочитал скромно умалчивать о подробностях собственной жизни на Пристанище. По общему мнению семьи атженай, эту скрытность следовало уважать как одну из черт характера Байтама.
Гибкий и упитанный. Чем дольше мальчик размышлял, тем слабее понимал лабрисов. Для чего неприятелям понадобились пленники? От скупого на слово разумного зверя вообще-то никакой информации получить не удастся. Сам Вомийбор мог поделиться с врагами разве что маршрутами троп, прилегающих непосредственно к каменистому острову. Не больше, и не меньше. Вряд ли врагам были бы интересны описания разных растений и рассказы о повадках существ, встреченных мальчиком в лесу. Тем не менее, лабрисы схватили Вомийбора и Байтама, явно намереваясь запихнуть пленников в корабль, давным-давно спрятанный под лесной поляной.
Все это не помещалось в голове мальчика. Гибкий и упитанный. Упитанный и гибкий. Гибкий. Упитанный. Действительно, не обед же собирались варить из них враги?! К счастью для рассудка Вомийбора, сейчас он не вспоминал раннюю историю Дижийен и Атженая, не видел жутко истерзанного колдунами человека на берегу высокогорного озера и мысль мальчика вовсе не касалась тематики кровавых жертвоприношений.
- Байтам тут, - вдруг произнес зверь.
Перегораживая тропу сразу после поворота, на взрыхленной до камней почве лежала широкая полоса металла, напоминающая увеличенный во много раз спинной гребень плотоядной ящерицы. Волнистое, сложное, сделанное из белого металла, отражающего свет "Корабля", крыло уходило в лес слева и справа от дороги, совершенно растворяясь в чащобе. Вытягиваясь хвостом к небу, сплющенное цилиндрическое туловище покоилось на базальтовом менгире, бесстыдно выставляя напоказ пустые внутренности разорванного громадного тела.
Трагедия случилась относительно недавно. Лес успел полностью зарастить полученные от падения летательного аппарата раны, но особенно толстые, погубленные ударом стволы растений гнилыми замшелыми столбами продолжали висеть на молодых деревьях.
Вомийбор наклонился, присел у металлической границы, знаменующей вступление в особенную, прежде неизвестную область Пристанища. Заглядывая в цилиндр, любознательный мальчик услышал цоканье коготков и отпрянул, оказавшись в объятиях разумного зверя. Шерстистая лапища Байтама грохнула по крылу. Наружу немедленно выглянула серая мордочка усатой твари, злобно клацающие челюсти которой подхватили с тропы лишь сухую ветку.
Маленькая Дижийен закрыла серьезные глаза и мирно, спокойно заснула, будто нарочно доказывая свою принадлежность к человеческой расе в момент, когда Маргарита стала верить в нездешнее, в невероятное, в божественное происхождение девочки. Кроху не разбудили ни толчки, ни редкие разговоры спутников, ни разнузданные вопли животных, доносящиеся из чащи. Сон Дижийен был по-ребячьи мягким, счастливым, безоблачным. Малютка хорошо улыбалась и бойко шевелила губами так, словно она с кем-то беседовала, оказавшись в стороне от реальности.
Не имея природной склонности к путешествиям ради вящего познания мира, Рийеис, как и достойнейший естествоиспытатель Вомийбор, сразу отметила, что вступает в совершенно новую область Пристанища. Лес здесь был перерыт, ископан, изрезан. Упрямо восстанавливаясь, растительная жизнь потрудилась скрыть множество ранений планеты, не сумев их залечить окончательно. Ямищи, рытвины, борозды, котлованы, траншеи, воронки остались, теперь заботливо прикрытые мхами, травами, кустарниками, лианами и ветвистыми деревьями. Менгиры, прилежно охраняющие перекрестки, лежали разрушенными, разбитыми, раскроенными. Лесные дороги никто не починил, и иссеченные застарелыми рубцами тропинки серьезно задерживали ход.
Везде и всюду валялись металлические обломки. То толстая труба перегораживала путь. То над тропой опасно нависал кусок фюзеляжа, воткнувшегося в почву. То придавившая угрюмый мегалит бронированная плита заставляла сойти с дороги и пробиваться сквозь крикливую, кишащую жизнью чащу. Ветви и вьющиеся растения так придирчиво опутывали бесформенные куски конструкций, целые сектора великанских корпусов, лопасти, оперенные хвосты, сегменты баков, искривленные орудийные стволы, выдернутые из корабельного скелета ребра жесткости, вычерненные дюзы, сохранившие некоторую яркость расцветок куски коридоров, громоздкие элементы бортовых обшивок, разнообразные материалы внутреннего убранства и переломанные части антикрыльев, словно собирались когда-нибудь в будущем превратить все-все-все сомнительные металлические сокровища в удивительнейшее подобие местных растений.
Даже низкорослым Рийеис и Атженаю пришлось почтительно склонить головы, а Марселена согнулась пополам, влезая в отлично узнаваемый проем большой корабельной рубки, добрая половина которой была отсечена хлестким ударом о базальтовую глыбу. Бесчисленные нитки проводов, кабели, шины, сложнейшие платы, изуродованные приборы громоздились в безобразную заплесневелую кучищу. Влюбленные в дневной свет растения ничуть не стремились внутрь. Зато в останках рубки обосновалась шикарная колония мигающих блеклыми огнями грибов и стайка тварюшек, бросившихся наутек при виде людей.
Расхрабрившиеся было сумерки стали скромнее. Палуба под острым углом уходила в почву. Металл и растения теперь по-настоящему сплетались воедино. Скользнув вниз, в неприметную норку под пологом ветвей, Атженай зашуршал опавшими листьями, пробираясь сквозь надежный зеленый заслон. Рийеис помогла спуститься Маргарите, идущей с маленькой Дижийен на руках.
Тени испарились в сказочно прекрасном сиянии царственного "Корабля". Лес исчез. Деревья расступились, награждая землян далеким горизонтом и безумно высоким, чистым небом безветренного дня. В пропасти, на дне глубочайшего ущелья лежал звездолет, очертаниями напоминающий перстень невообразимо великанских размеров. Падая с высоты, фантастически огромное судно не рассыпалось, а лишь разорвалось в нескольких местах. Марселене бросилось в глаза, что грандиозный корабль в точности копировал животворящий "Корабль", многими тысячелетиями озаряющий лик Пристанища.
- Здесь мы жили раньше, - сказал Атженай Ольхон, показывая на чащу.
Масштабы каньона и мертвого звездолета смело приближались к размерам величественного Рубежа. Массивная корма, выполняющая роль вставки в этом колоссальном перстне, приподнималась из планетарной раны и возвышалась над обрывистыми стенами ущелья. Значительную часть разбитого в нескольких местах обруча полностью поглотили вековые деревья, заросли кустарников и почвенные наслоения, оставляя внутри странно шевелящуюся серую проплешину, над которой неторопливо, взлетая и опускаясь, выписывала широкие круги девятиконечная звезда, изнутри расчерченная крестом, испускающим бездымное оранжевое пламя.