Враг не додумался оставить засаду в темном углу. Заблудиться Джайгир не опасался. Путь сквозь Рубеж не отличался ни сложностью, ни запутанностью, ни хотя бы разнообразием, делясь на базальтовые тропы и каменные винтовые лестницы с неудобными ступеньками, вряд ли рассчитанными на человека вообще и, особенно, на землянина богатырского телосложения.
Убогий птархэм летел впереди, беспорядочно взмахивая крыльями. Тревоги за родных грозили разрастись в настоящий нервный припадок, однако великан держался, впрочем, иногда вопя, выхватывая мечи и разрезая клинками воздух. Оружие всякий раз пряталось в наплечные ножны. Воля Джайгира была тверже базальта, но сердце все-таки торопило к сыну, к жене, к осиротевшей семье атженай.
Имея существенные сложности даже с самой элементарной арифметикой, богатырь догадывался, что желоб пропускал ограниченное, строжайше рассчитанное прежними хозяевами Пристанища количество воды. Открыв шлюзы в пункте управления для понижения уровня высокогорного озера, Джайгир пустил потоки по сухим, по запасным желобам, ненадолго создав массу новых речек в неприступной стене Рубежа. Теперь специальные машины заперли шлюзы дублирующих и аварийных сливов, без помощи великана вернув механизмы колоссального инженерного сооружения к обычной, к стандартной работе. Поскольку здесь поток продолжал преспокойно течь, Джайгир продвигался именно вдоль желоба, заканчивающегося знакомым всей семье водопадом, обрушивающимся к подножию величественных скал.
Хитрые лабрисы знали верную дорогу, и богатырь тоже шел правильно по следам врагов. Почти звериное, почти магическое чувство направления полностью подтверждало эту мысль. Джайгир, привыкший к долгим переходам по Пристанищу и блужданиям в лесных лабиринтах, неплохо ориентировался даже в скучных базальтовых теснинах, вполне определенно полагая свои теперешние координаты и точку, где, в итоге мог выйти на каменистый остров. Правота нынешнего местоположения почему-то ощущалась как теплая пульсация в затылке. Джайгир был уверен, что выберется из горы совсем близко к усадьбе семьи атженай, сегодня вдесятеро сократив свой обратный, свой ординарный путь домой после выполнения задания отца.
Базальтовая тропа категорически отвернула от желоба. Следующая винтовая лестница оказалась длиннее всех остальных вместе взятых. Великан стал твердо предполагать скорый финал путешествия сквозь Рубеж. Шум воды и мерное жужжание механизмов ослабли, затихая вдалеке с каждым витком базальтовых ступеней. Новые, щелкающие, клацающие, лязгающие звуки становились все громче. Проверив, насколько быстро может выхватить кинжал и вытянув мечи из наплечных ножен, Джайгир приготовился к схватке, сожалея о том, что вчерашним вечером, в спешке разгоревшегося сражения не поднял свои удобные, хорошо отточенные томагавки и где-то выронил меткую боевую рогатку. Нет-нет, оружия у него серьезно поубавилось. Между тем, лабрисы умны, рассудительны, коварны, обладают на зависть богатейшими знаниями о Пристанище и, уж теперь-то приготовят в темноте ловушку!
Сотни, тысячи чертовски неудобных ступенек напоминали богатырю о страшной высоте, с которой обрушивался водяной поток на каменистый остров. При всей скорости передвижения, Джайгир спускался довольно долго. Сейчас он должен был находиться на уровне крыш строений в семейной усадьбе, крон деревьев или немногим выше.
Шуму прибавилось. Совершив последний оборот, винтовая лестница вступила в большую, явно нарочно вырубленную в монолитной скале пещеру. Растерявшись в громе и зарницах, крылатый птархэм помчал куда-то, бессмысленно прыгая между циклопическими колоннами, выточенными из прозрачного камня.
Оставляя по левому боку честный базальт, великан внимательно вглядывался в пещерные сумерки. Меч, зажатый в правой руке, чертил угрожающие полукруги. Джайгир признавал, что здесь наиболее выгодное место для вражеской засады. Беспорядочные сполохи ослепляли богатыря. Оглушающий грохот скрыл бы стук каблуков целой армии кирасиров. Предугадать появление, защититься от атаки лабрисов было практически невозможно.
Уворачиваясь и уворачиваясь от шипящих, гремящих, звенящих молний, неумело созданный Джайгиром птархэм заплутал в перекрестье зарниц и погиб, разорванный на куски. Только беспорядочные сполохи владели пещерой, надежно спрятанной в брюхе Рубежа. Электричество, невероятное количество энергии заставляло трепетать даже вечный камень, громогласно разбрасывая фантастические джоули, мегаватты и электрон-вольты. Воздух высох до состояния песка. Молнии неистово колошматили в потолок, облизывали стены и пол, пробуждали прицельными залпами по колоннам ответные разветвленные разряды. Волосы на голове великана потрескивали. На острие мечей появились шелестящие, шепчущие собственными крохотными молниями сгустки. Горячие, опаснейшие на вид шары показывались из-за мерцающих колонн, со свистом пролетали мимо богатыря и снова скрывались в глубине пещеры. Смертельное, непонятное Джайгиру электричество выводило грохочущий торжественный гимн. Резкие, прославляющие воинствующую мощь слова отдавались болью в ушах великана.
Привычный базальт потолка покрывали пятна ржавого цвета, которые медленно позли то сверху вниз, то с упрямой, рассудительной методичностью взбирались обратно. Достойно, но без фанатизма обработанные стены расчерчивали вкрапления светлых минералов, представляющиеся великану особыми метками и таинственными магическими знаками. Возникнув между слепящими зарницами, неожиданная крупица дневного света была как маяк, показывающий путь к спасению в этом запутанном, враждебном всему живому царстве электричества.
Счастливо избежав встречи с вилами блуждающего разряда, богатырь бросился вперед. Высокая широкоплечая фигура преградила ему дорогу. Едва не убитый шальной молнией Джайгир взмахнул мечом... сдерживая оружие до удара. Укрепленное магией острие касалось горла высокого гуманоидного существа, выточенного из базальта. До странности короткие, почти незаметные ноги росли из камня. На очень и очень массивном туловище восседала крохотная голова, украшенная хрустальной, мечущей ворчливые искры короной.
Сразу за изваянием базальтового стража начинался прямой коридор сквозь горную толщу, своей странностью, кособокостью, выпяченной античеловеческой неудобностью живо напоминая великану ступеньки винтовых лестниц. Сгибая колени, сутулясь и нелепо поворачиваясь, богатырь заторопился прочь, всерьез опасаясь заполучить в спину пику молнии.
Оглохший от грохота разрядов Джайгир услышал рокот потока, только оказавшись перед водопадом. Мокрая скала сразу переходила в живую, бегущую прозрачную толщу. Безнадежно расшибаясь о камни, убийственный поток оставлял лишь скромный карниз, протиснувшись по которому, богатырь оказался на каменистом острове, щедро освещенном "Кораблем". Сорвавшись с вершин, вода высокогорного озера убегала от Рубежа пенной бурливой речкой, чтобы плутать по темно-зеленому лесу до самой встречи с океаном.
Джайгир прошел сквозь неприступные скалы за боевым отрядом лабрисов, обнаружив совершенно новый маршрут. Неподалеку возвышались гордые черные мегалиты, прячущие в своей тени бассейн с целебным варевом. Отрезая дорогу к дому, на голых камнях лежал вражеский лагерь, раскинувшийся вокруг знатного костра. Ветер гнал дым к отвесным бастионам Рубежа, закрывая от великана усадьбу семьи атженай, но Джайгир все равно разглядел, что над постройками висит гигантское страшилище, лениво помахивая серебристыми крылышками.
Вид у Марселены был такой ошалелый, что Рийеис захотелось отнять у нее ребенка. Бесстрашно стоя у края пропасти, Маргарита обнимала кулек с маленькой Дижийен и не могла оторвать взгляда от великанского корабля, лежащего в колоссальном котловане. Сейчас она не помнила трагедий прошлого дня и просто забывала дышать, представляя, как однажды сорвался с неба звездолет, как напугал воем аварийных сирен животных Пристанища, как грохнулся на поверхность, всколыхнув целую планету, и волна расплавленного базальта вздыбилась, рождая величественные горы.
Кто? Когда? Почему?! Собственная фантазия испугала Марселену. Лишившись громаднейшего корабля, мир погиб, погрузился в беспросветную тьму и только новый, новейший "Корабль", засияв над горизонтом, восстановил жизнь на Пристанище. Сколько нужно верениц дней, чтобы растительность заживила раны? Сколько нужно сил, чтобы охладить взметнувшуюся ввысь волну Рубежа? Сколько нужно знать, чтобы зажигать молодые звезды? Сколько нужно злобы, чтобы погубить планету, утопив в вечной ночи?!
Из чащобы торчали металлические обломки, угрожающе сорваться с откоса. Засыпанный, обросший, скрученный, связанный корабль внизу казался много старше главнейших патриархов леса, а разбросанные по чаще куски машин вообще не имели права равняться возрастом с этим упрямо продолжающим выполнять какую-то работу звездолетом, помнящим совершенно другое Пристанище. Древний, мрачный, сплющенный, разбитый, страшно изодранный корабль, похожий на кладбищенский памятник, испытавший нападение разгневанных вандалов, наводил только на грустные размышления. Разрозненные клочья далекого прошлого угнетали дух, но девятиконечная звезда, летающая над явным трупом, упрямо провозглашала труд во славу каких-то забытых целей.
- Лабрисы, - в ужасе пробормотала Маргарита, возвращаясь к реальности.
Все повторилось. Все повторялось множество, великое множество раз! Долгая история Пристанища была написана и друзьями, которые стремились украсить, улучшить, облагородить приветливую планету; и немилосердными врагами. Сегодня семья атженай противостояла натиску лабрисов. Вчера здесь сражались те, кто сделал в непроходимых, дремучих лесах дороги, установил на перекрестках менгиры, наполнил пещеры внутри Рубежа гениальными механизмами, построил мегалитический комплекс на каменистом острове, заложил объемистые баки у подножия гор, создал сиятельный "Корабль" и его легендарного предшественника.
Марселена словно погасла. Как-то просто, незаметно уверив себя, что долгий поход сквозь опаснейшие чащобы завершится встречей с Жалвейном, Джайгиром, Тженейр, Вомийбором, она испытала сильнейшее разочарование. Лес закончился у могилы фантастического металлического колосса. Конечно, иного ожидать не стоило. На фоне ужасов вспыхнувшей войны и смерти Дижийен, Маргарита выдумала, зацепилась мыслью за обыкновенную сказку. Все прошло. Все хорошее в прошлом. Семье атженай уже не вернуться к прежней жизни.
- Пристанище... Милые мои, это Пристанище... Борьба и бедствия веками и... поколениями, - задыхаясь от волнения, выговорила Марселена. - Милые мои, на Пристанище менгиры сложнее молекулярных плат бисерного проектирования низкотемпературных антитлюменов, а любая ящерица в лесу может оказаться прямым потомком тех... кто набил Рубеж важными механизмами и запустил "Корабль" на орбиту планеты.
Взяв Маргариту за плечи, Рийеис на всякий случай все-таки отодвинула ее от пропасти. Марселена плакала, чем несказанно удивила юную девушку. Встреча с Люциусом Орфеем Габриэллом, воссоединение семьи атженай откладывались на неопределенный срок. Атака лабрисов сделала элементарные вещи по-настоящему несбыточными мечтами.
Перескочив через дырявое, оплавленное железное ребро, торчащее из почвы среди белых булыжников, Рийеис махнула Маргарите. Подцепив один из камней, девушка вытащила его из почвы, потрясла и, показывая, положила на ладонь. Булыжник оказался человеческим черепом, разрушенным на линии глазниц. Марселена с ужасом поняла, что из-под корней деревьев выступают выбеленные кости, элементы проржавевших насквозь доспехов, томагавки, мечи, кинжалы, живо напоминающие о вооружении Джайгира. В давние времена здесь случилась битва. Узкая прогалина, вытягивающаяся вдоль края провала, оказалась наполнена обглоданными зверьем и высушенными "Кораблем" человеческими останками.
Завозившись, маленькая Дижийен вздохнула, сладко потянулась, забормотала и опять заснула. Мягким, уверенным движением прижав ребенка к груди, Маргарита свободной рукой подняла ветку, открывая спрятанную в растительности уютную опушку. Между базальтовым мегалитом и частью переломанного металлического скелета какого-то механизма стоял добротный односкатный шалаш с боковой стеной из бревен и крышей, накрытой листом железа. Лианы, кусты, травы совершенно опутали постройку, а ветви деревьев проникли внутрь и разрослись повсюду, решительно заслоняя жилище от света "Корабля".
- Здесь мы провели первые годы на Пристанище. Здесь мы с Дижийен выросли. Здесь у нас с Дижийен родился Джайгир. Здесь нас нашли враги. Здесь мы трое провели первое крупное самостоятельное сражение с лабрисами, - тихо, посматривая на мирно спящую малышку, сказал Атженай Ольхон.
- Нет ничего проще. Если убивать каждого, кто появляется на планете, то некому будет рассказывать о Пристанище. Младенческие игры. Семья атженай в кровавых сражениях добывает себе годы для нормальной жизни, - мрачно пояснила Рийеис, вертя череп, разбитый единственным ударом.
- Ты меня очень пугаешь, милая, - призналась Марселена, вытирая, вернее размазывая слезы по запыленному лицу. - В счастливый час я тоже появилась на планете... Как поступить, милая моя?
- Пока оставайся, - ответила девушка. Глаза у нее были абсолютно серьезными и холодными.
Вообразив сцену боя Джайгира, Дижийен и Атженая у бездны с древним звездолетом на дне, Маргарита поежилась. За следующие мгновения взбаламученная фантазия Марселены углубилась в прошлое, стремительными линиями обрисовывая взросление Джайгира; тяжелейший быт совсем молодых, совсем юных Дижийен и Атженая, которым пришлось научиться обороняться от хищников Пристанища, добывать пищу, выслеживать отряды врагов, рыщущих по планете в поисках сбежавших детей.
- Милые мои, так мы спрячемся в хижине, сделав ее нашей главной военной базой? - вяло предположила Маргарита.
- Вообще ни разу не хорошо. С ума сойти. За веткой не скроешься от змея, укусившего себя за хвост. Шалаш, самая глупая замена дому, - сказала девушка, зашвыривая в пропасть череп.
- Правильно. Мы спрячемся в убежище, - произнес Атженай.
Ввиду постоянной угрозы нападения врагов, они, конечно же, построили и усадьбу с надежными стенами, и скромный шалаш неподалеку от неприступных крепостей. Семья атженай ценила основательные убежища. Понимая, о чем идет речь, Рийеис и Марселена опять шагнули к краю провала.
- Нет ничего проще, - согласилась девушка.
- Вы с Дижийен как-то называли корабль? - спросила Маргарита.
- Только убежищем, - развел руками Атженай Ольхон.
- Нареку его "Люцифер", - благоговейно, торжественно, грустно прошептала Марселена. - Милые мои, в нашем случае, божественный звездолет, дарящий свет, жизнь, и... рухнувший с небес.
Деревья качнулись, коротко поводя ветками. Хотя ветра у края каньона не было и в помине, кроны зашлись в тряске, тревожно шелестя. Глаза маленькой Дижийен распахнулись.
- Здесь Кхотонт, - выдохнул Атженай.
Беспокойство Тженейр нарастало по мере того, как Жалвейнчик становился все более активным, сердитым, невыдержанным. Малыш устал от толчков, туннелей, клоунских ужимок усатого паучка, кособоких арок, несвежей однообразной еды, шагов, раскачивающего из стороны в сторону крылатого птархэма, шлепающего вперед Байтама, монотонности событий, извилистых коридоров, апатичной Лукреции, рифленых пластин с зазубринами по нижней кромке, компании сестры, сомнительной чистоты белья, полутьмы, переходов и даже тесной корзинки, теперь наполненной разными необходимыми в походе вещами. Ребенок хотел бы просто оказаться на коленях мамы, с добродушной безмятежностью профессионального мудреца щурясь от яркого сияния "Корабля".
Комбинезоны и салфетки Жалвейнчика постоянно убывали. Еда для малыша, Лукреции и самой Тженейр тоже не прибавлялась, однако корзинка от привала до куцей передышки становилась только тяжелее. Безусловно важный, однозначно бесценный, груз был не по силам девочке. Тженейр запрещала себе горевать о потерявшем чувствительность плече, отнимающейся спине, ломоте в натруженных ногах. Она должна идти и должна нести. Все в семье атженай всегда заняты, выполняя важную работу. Сейчас Тженейр обязана шагать за неутомимым Байтамом. Просить помощи нельзя. Доброжелательный зверь и так помогает!
А вдруг она все-таки не справится с заданием папочки? Короткая, внезапная, острейшая мысль ранила, ужалила в самое сердце. Девочка и теперь не подумала о самой себе, о своих физических болях, тяготах, сомнениях в собственно выносливости. Представив, что добрая Марселеночка никогда не увидит сыночка, Тженейр застонала. Жалвейнчик прислушался к сестре, помолчал и вновь начал обиженно хныкать.
Атака грозных лабрисов на усадьбу семьи атженай не оставляла никакого выбора. Измученная, изголодавшая девочка не сдавалась и механически шагала за Байтамчиком, повесив ручку корзинки с Жалвейнчиком и кошечкой на плечо. Только абсолютное доверие к давно живущему рядом с землянами зверю и глубочайшая вера в его разумную осмотрительность поддерживали Тженейр, совершенно запутавшуюся в змеистых коридорах, металлических пещерах самых причудливых форм, бесконечных спусках и подъемах. Байтамчик точно знал, куда идти. Пусть доброжелательный зверь внезапно обнаружил неприятную способность испаряться без следа в момент, когда от него требовалась поддержка, это нельзя, это невозможно было считать предательством! Ведь без Байтамчика Тженейр и малютка Жалвейнчик до сих пор сидели бы в играющем с холодной водой резервуаре, ожидая, когда папочка откупорит верхний люк.
Наверное, они продвигались к океану, из соображений безопасности не выныривая на поверхность. Спрашивать девочка не смела. Испытывая трудности даже в создании примитивного огненного факела и крайне неудовлетворительно умея обращаться с обычными птархэмами, Джайгирчик до гениальности отточил в походах по Пристанищу удивительное чувство направления. Обладая массой талантов и солидным набором уже хорошо испытанных магических возможностей, Тженейр вовсе не представляла, где теперь находится, твердо полагая, что усадьба семьи атженай осталась далеко-далеко позади, а скальные пики величественного Рубежа давно скрылись за горизонтом. Пожалуй, в металлических лабиринтах заплутал бы и Джайгирчик!
Огромнейший, но элементарный железный бак, спрятанный под домом, обернулся разветвленной, ошеломляюще сложной сетью сооружений. Переходя один в другой под рифлеными пластинами, коридоры то храбро поднимались, то упорно опускались, то уходили вправо, то разворачивались налево и начинали кружить, вычерчивая чудные спирали. Категорически, наотрез отвергая любые прямые участки пути, туннели то проникали в объемистые помещения с полупрозрачными стенами, то забирались в металлические пещеры с какими-то капитальными механизмами, то пробегали по тесным каморкам, заставленным совершенно непонятными шкафами с огоньками, то выводили к предельно узким берегам озер, наполненных недвижимыми, мрачными, черными водами.
Полупрозрачные стены пугали Тженейр сильнее, чем абсолютно непроницаемая гладь озер. Вода скрывала лишь опасные глубины, а за матовыми стеклами могли таиться ужасные демоны. Завидев за очередным поворотом блекло-голубой, мертвенно-холодный свет, девочка плотнее прижимала к боку корзинку с Жалвейнчиком и Лукрецией, ускоряла шаг и смотрела строго себе под ноги. В таких местах всегда было очень тревожно. В таких местах всегда сильно, одуряюще пахло травой, намокшей почвой, свежайшими мытыми овощами.
Протекающая по специальным желобкам светящаяся голубоватая жидкость, как нарочно, удачно подсвечивала стекла, обнаруживая части силуэтов... фигур... телес. На трепещущей, подрагивающей, шевелящейся, похожей на облака массе рядами восседали настолько диковинные создания, что само их существование казалось девочке печальной выдумкой. Рассматривать, считать чудовищ Тженейр не решалась, предпочитая идти за Байтамчиком, который очень уверенно ступал по нескончаемым металлическим коридорам.
Заплакав, Жалвейнчик стал подвывать, разрывая сердце девочки. Слова, жесты, смешные фокусы, прибаутки и подбадривающие улыбки Тженейр больше не помогали. Потешный усатый паучок зря вытанцовывал на голове невозмутимой Лукреции. Малютка хотел к мамочке и даже не смотрел на кривляющуюся изо всех сил сестренку. Жалвейнчик тонул в истерике, все глубже, все основательнее, все громче погружаясь в свое безысходное, безграничное ребяческое горе.
- Байтамчик, - позвала девочка.
- Байтам там, - сразу откликнулся разумный зверь.
- Братик... Пусть прилетит корабль... Братик... Байтамчик, чуть-чуть... - начала Тженейр, не зная, как сообщить, что она окончательно растерялась.
Всхлипнув, ребенок умолк.
Девочка пискнула, удерживая корзинку на плече. Рядом с ней шагал папочка.
Спрятавшись в тени великолепного собрания черных мегалитов, Джайгир хорошенько осмотрел вражеский лагерь. Он находился у цели, к которой так долго стремился. Даже учитывая голые пространства каменистого острова и присутствие серебристой твари, удерживаемой цепью над усадьбой семьи атженай, великан не собирался дожидаться темноты для атаки на стоянку лабрисов. Вторая ночь, проведенная без сна, даст о себе знать в любом случае. Сил, внимания, реакций и даже везения значительно убавится.
Бурлящая за спиной богатыря жижа сегодня была на редкость инициативна. По волнующейся поверхности подозрительно осмысленно вальсировали оранжевые пузыри, а сама жидкость, явно и очевидно находясь в точке активного кипения, нагрелась до такой степени, что Джайгир ощущал жар даже в стороне, сквозь одежду. Как и великан, разъяренная вторжением природа Пристанища словно бы тоже готовилась сейчас ринуться бой, бесповоротно выступая против воинствующих чужаков. Впрочем, рациональный Джайгир полагал, что наблюдает отголоски сложнейших, необъятных человеческому уму процессов, вызванных скорым сбросом воды из высокогорного озера и возникновения множество новых потоков, падающих с утесов Рубежа.
Между базальтовыми глыбами зависло почти видимое напряжение, наверняка предшествующее вспышкам электрических разрядов. Черные мегалиты трепетали. Прислушиваясь, богатырь чувствовал, как ворочаются, перемещаются где-то глубоко внизу огромнейшие глыбы и легко представлял себе шумные реки воды, теперь катящиеся по специальным желобам в недрах Пристанища. Он сам, своими собственными руками потрудился открыть шлюзы в Рубеже. Послушная, прирученная прежними хозяевами планеты вода еще долго будет крутить разные мудреные механизмы и успокоится, лишь полностью исполнив строго определенные работы.
Судя по безмятежности лабрисов, враги не замечали слежки. Не обнесенная стоянка бойцов располагалась на открытом пространстве. Довольно бестолковое решение. Здесь неприятелям могли бы очень пригодиться ограждение, башенка с площадкой для дозорного и головой, испускающей смертоносные лучи, но ничего подобного в лагере не было!
Оставив тень в мегалитическом сооружении, великан медленно, почти всегда ползком начал продвигаться вперед по каменистому острову. Джайгир отмечал каждое движение на стоянке противника. Не-нет, лабрисы по-прежнему занимались своими делами и в его сторону вообще никогда не оглядывались... Так может враги хитрят?
Пухлое, неповоротливое чудище, висящее над строениями усадьбы семьи атженай, куда серьезнее беспокоило Джайгира, заставляя прижиматься к щебенке всякий раз, когда громоздкое создание трепетало удивительно маленькими крылышками. Видит, слышит, наблюдает ли страшная зверюга за ползущим богатырем? Сначала чудище придется отвязать! Тактика и боевые повадки этой гигантской твари пока оставались неразгаданными, но одно было известно Джайгиру точно. Чудище стояло за орден мерзкого змея, жрущего свой хвост.
Камешки под грудью великана повторяли, копировали трепет черных мегалитов, выдавая тайные процессы, происходящие в глубинах Пристанища. Щебень тревожно шептал на ухо Джайгиру, предупреждая его, что не все здесь так просто. Устремляющийся к скалам дым кострища, наверняка, помогал великану оставаться невидимым, однако богатырь не надеялся на непредсказуемый легкий ветерок и точно понимал, как поступит, будучи неожиданно раскрытым неприятелями.
Обладая превосходным зрением и слыхом, Джайгир выяснил о лабрисах и лагере неприятеля почти все, пока подбирался к стоянке по голому каменистому острову. Нет-нет, они не заманивали богатыря. Враг был действительно беспечен, несведущ в вопросах боевого прикрытия и убийственно глуп, поставив единственного дозорного лишь на части лагеря, обращенной к темно-зеленой чащобе. Вовсе не ожидая нападения с пустых пространств и базальтовой стены Рубежа, противник разбил палатку перед большим, большущим костром, свирепый треск которого, разумеется, полностью заглушал любых шорохи подкрадывающегося богатыря.
Чудовище над усадьбой стало крупнее! За то время, пока Джайгир подбирался к неприятельской стоянке, громадная тварь увеличилась, раздулась чуть ли не вдвое! По серебристым бокам пробегали волны, а зверюга подпрыгивала, проверяла крепость цепи на пути в небо к сияющему "Кораблю". Все-таки оставаясь на прежнем месте, тварь то оборачивалась к богатырю тупой безглазой мордой, то показывала плавники и ненормальный рыбий хвост. Главное, лабрисы пока не спускали огромное чудовище с цепи.
Четверо воинов в легких доспехах сидели у огня, оживленно болтая и отчаянно размахивая руками в беседе. Гремя походным котелком, двое других возились с приготовлением пищи. Еще один лабрис ломал набранные в лесу ветки, методично побрасывая топливо в жадный костер. Все, включая дозорного, были босыми. Придирчиво изучая оружие врагов, Джайгир не заметил металлической ушастой головы, испускающей смертоносные лучи. Разряженные арбалеты, луки и стрелы лежали беспорядочной кучей. Мечи бойцов отдыхали в ножнах, а ножны валялись где попало. На приставленных к палатке копьях кто-то развесил сушиться обувь.
Беззаботность врагов по-прежнему не казалась фальшивой, лицемерной, наигранной, однако богатырь скрипнул зубами. Великан подобрался так близко, что мог различить незнакомую речь за треском огня. Нет-нет, Джайгира по-прежнему не замечали. Неприятели говорили о семье атженай, на которую нагло, бессовестно, жестоко напали. Великан опять скрипнул зубами, сдерживая вопль ярости и негодования. Конечно, он не ошибся! Слова "Атженай" и "Ольхон Атженай" у костра звучали с предельной четкостью и такой презрительной враждебностью, что Джайгира встряхнуло от злости.
Легкие доспехи лабрисов при ближайшем рассмотрении оказались добротно сшитыми и в общем-то обычными кожаными куртками, от которых толку в бою быть не могло. Осознав все странности неприятелей целиком, богатырь понял, почему лагерь не укреплен, а действия врагов не казались логичными. Лабрисы беспечны, не оценивая всех опасностей Пристанища, потому что они не воины.
Орден жрущего себя змея насильственно забросил людей на Пристанище. В лагере ремесленники, крестьяне, охотники, торговцы, рифмоплеты, живописцы, но никак не опытные бойцы, с которыми Джайгиру уже довелось сражаться на берегу высокогорного озера. Манеры, вернее, неточные размашистые движения противников говорили о том же. Лабрисы не обучены искусству войны и убийства. В палатке может прятаться страшный серый карлик и несколько вооруженных кирасиров, однако эти восемь лабрисов особой угрозы не несут!
Богатырь медлил с штурмом, осторожничал, сопоставлял, размышлял. Если весь лагерь на каменистом острове используется как приманка, то где войска, готовые броситься на подмогу собратьям-лабрисам? Скрываются в лесу? Наблюдают с высот Рубежа? Дожидаются условного сигнала в усадьбе семьи атженай?.. Или кто-то исключительно опасный просто сидит в палатке?
Не выпуская из поля зрения серебристое чудовище, Джайгир совершенно распластался на камнях и прищурился, словно по-настоящему рассчитывал проникнуть взглядом сквозь легкий материал. Возможно, он все-таки недооценивает общий стратегический замысел, боевые навыки противника и военный план, о котором отлично известно таким беспечным, таким безоружным, таким неловким врагам, мило щебечущим у костра?
Натянутая ткань с отчаянным хрустом раздалась под лезвием кинжала. Готовый откатиться вбок, вскочить и вытянуть мечи для отражения атаки, богатырь затаился. Нападения не было. Голоса лабрисов продолжали разливаться у огня.
Палатка оказалась пуста. На набитых травой матрасах вперемешку валялись свернутая в валики теплая одежда, колчаны со стрелами, какие-то банки, коробки, пакеты. Расширив разрез, Джайгир втянул себя внутрь, поднялся в рост и затаился, сжимая кулаки. Выждав, когда в огонь попадет живая ветка, великан выскочил к костру под треск сгорающих листьев и закричал, свирепо размахивая мечами.
Коротко обняв онемевшую от радостного удивления Тженейр, папочка подхватил Жалвейнчика из корзинки и поцеловал ребенка. Только что печально рыдающий малыш захихикал, отталкиваясь от лица отца локотком. Вытянувшись, Лукреция заинтересованно обнюхала пятку Жалвейнчика, руку девочки и снова улеглась на дне корзинки, с глубочайшим тщанием вылизывая свой хвост.
- Нет проблем, - мягко сказал Атженай ребенку. - Тженейр все сделала правильно. Здесь остается немного идти. Справимся. Пусть Байтам отправляется вперед, а мы его догоним.
- Папочка! - воскликнула девочка, ошалело бросаясь на шею отцу.
- Теперь все будет хорошо, Тженейр. Правильно. Все будет правильно, Тженейр. Соберись. Не попробуем, не узнаем, - зашептал Атженай Ольхон, умудряясь держать на руках Жалвейнчика и, тоже удерживая от падения, прижимать к себе девочку с корзинкой.
- Нас выгнала вода. Чуть-чуть не утонули. Байтамчик знал другую дорогу из убежища. Мы идем к океану. Жалвейнчик устал и не слушается, - сбивчиво рассказала Тженейр. - Папочка, как хорошо, что мы встретились!
- Моя любимица... здесь мы расстанемся.
Она широко раскрыла глаза.
- Как расстанемся?
- Расставание навеки, значит навсегда. Семьи атженай... не будет.
Не понимая сказанного, Тженейр положила щеку на плечо отца.
- Папочка, так не может быть, - уверенно произнесла девочка, отгоняя в сторону птархэма, подлетевшего чересчур близко. - Мы семья атженай. Пусть прилетит корабль?
- У тебя есть младшая сестренка, - немного помолчав, тяжело выговорил Атженай Ольхон, выдерживая пытку довольно попискивающего Жалвейнчика, крепко ухватившего его пальчиками за нос.
- Твою сестренку зовут Дижийен... Маленькая Дижийен... Мама хотела бы, чтобы ты приглядывала за братьями, сестрами и Марселеной. Мама... Правильно. Мама хотела бы, чтобы ты заменила ее в семье, - хмурясь, торопливо сказал отец. - Вы построите новый дом на берегу океанского залива и проживете на Пристанище столько, сколько сами пожелаете. Только ты, Тженейр, заменишь Дижийен. Рийеис... Рийеис ищет и еще найдет предназначение... Голова змея, проглотившего собственный хвост, вас не потревожит... Не бойся, Тженейр. Верь Байтаму. Байтам выручит. Байтам вас не подведет.
- Папочка, океан от нас... океан чуть-чуть далеко.
- Вода придет к Рубежу... к вам сама, Тженейр. В семье больше не будет человека, который падает в обморок при виде лужицы во дворе усадьбы, оставленной дождем... Соберись, Тженейр. Семьи атженай нет, зато есть ваша семья... Пусть ваша жизнь на Пристанище... или на Земле будет счастливее, светлее, проще, чем наша с Дижийен... Прощай, моя любимица.
- Папочка, пожалуйста... - растерянно начала девочка.
Поставив на ноги, Атженай поцеловал дочь, внука и аккуратно устроил Жалвейнчика в корзинке рядом с кошечкой.
- Идем, - сказал он, со вздохом толкая Тженейр в спину.
Взмахнув крыльями, птархэм устремился к повороту кособокого металлического туннеля. Девочка послушно пошла за светом, старательно собираясь с мыслями. Успокоившийся, забывший о слезах ребенок инициативно таскал Лукрецию за уши. Кошечка стоически переносила пренеприятную процедуру.
- Тженейр! - услышала девочка.
Обернувшись так резко, что головы Жалвейнчика и Лукреции подпрыгнули до края корзинки, Тженейр увидела извивающийся пустой коридор.
- Папочка? - осторожно позвала она.
С расстояния неразличимый для девочки, крохотный усатый паучок полз по волнистой стене, выделяясь на металлической поверхности разве только панцирем с веселыми разноцветными крапинками.
Молодежь семьи атженай, давно живущей на Пристанище, не до конца верила в реальность Кхотонтов, о которых рассказывали родители. Оторвавшись от взволнованной стены леса, разумное растение, похожее на относительно невысокое, самое обычнейшее дерево вразвалочку двинулось по краю пропасти. Зеленая, раскидистая крона легендарного существа то оказывалась на одной стороне, то прикрывала другой бок черно-коричневого ствола. У основания копошился клубок белесых нитей; плавно, синхронно перебирая частью которых, удивительное растение неторопливо приближалось к землянам.
- Здесь старый, мудрый Кхотонт, - странным, чужим голосом объяснил Атженай, показывая жестом, что нужно отступить, вежливо освобождая дорогу.
Существо прошло мимо, явно трудясь не задеть прижимающихся к пышной лесной зелени людей. Обдавая всех свежим, каким-то тончайшим, неуловимо-обжигающим, душисто-пряным запахом омытой дождем травы, Кхотонт нарочно, не забывая маленькую Дижийен, коснулся лиц землян своими самыми тонкими ветками и успел на ходу дружески пощекотать Рийеис за ухом листьями. Неожиданно для себя, девушка громко чихнула.
Кулек в руках Марселены дрогнул. Раздался развеселый писк.
Атженай Ольхон приложил палец к губам. Рийеис ухватила зубами лиловую прядку и, оголив сцепленные зубы, состроила злую гримасу, посматривая, не захохочет ли теперь Маргарита. Трусихе Марселене, удерживающей отчаянно ворочающегося в куртке ребенка, было совсем не до смеха.
До последнего момента укрытый колышущейся кроной Кхотонта, сразу за растением протопал тяжело бронированный зверь с грубой, почти квадратной головой, увенчанной двумя парами острейших широченных рогов. Места для массивного тела не хватало, но животное вообще не откликнулось на присутствие людей, проходя так, чтобы никого не задеть. Тропа была узка для неуклюжего гиганта. Посыпались отдельные камешки, на дно каньона заспешили шелестящие обломками базальта лавины. Несколько разбежавшихся с высоты глыб сильно вдарили по борту мертвого корабля. Много выстрадавший корпус "Люцифера" откликался гулкими звуками, напоминающими торопливые выдохи усталого бегуна.
Уже растворившийся в чащобе Кхотонт увлекал за собой целый зоопарк! Стайка юрких полосатых хищников, могучее гибкое создание в толстой меховой шубе, большое травоядное с шипастыми копытами, ватага нервных прыгающих созданий, угрожающе сопящая клыкастая тварь, двухвостный длинноносый паук, мускулистый примат с мохнатой физиономией гротескного злодея, чудной безногий панцирный увалень и масса других обитателей Пристанища осторожно проходили по краю котлована, чтобы исчезнуть в лесу вслед за легендарным Кхотонтом. За все годы жизни, за все минувшие ночи и дни Атженай не повстречал в лесах планеты и половины из зверей, сейчас прошествовавших вдоль кромки пропасти! От приятнейшего запаха редкого разумного растения не осталось ничего. Животные, особенно травоядные, жутко воняли.
Фантастический парад завершило невероятно длинношее существо, сверху донизу покрытое сегментами гибкой, на вид металлической брони, напоминающей доспехи кирасиров. Двигалось громоздкое, тяжело экипированное животное беззвучно. Совершенно сливаясь с лесом, зверь задевал крошечной головой вытягивающиеся к каньону ветки; только так, да еще и страшно мерзким духом обозначая свое присутствие.
Уважительно склонившись, Атженай Ольхон мял пальцами больное плечо, дожидаясь, когда шепот листьев полностью прекратится. Изнуряющая вонь упала на истоптанную траву и укатилась в пропасть. Заходящиеся в тряске ветки успокоились. Волнение чащи, взбудораженной появлением легендарного Кхотонта, полностью улеглось.
- Милые мои, это очень интересное дело, - заметила Маргарита. - Животные так себя не ведут.
- Идем, - коротко сказал маленький золотокожий человечек.
- Нет ничего проще, - пробормотала Рийеис.
Пройдя по следам противоестественного зоопарка, Атженай ступил на неприметную тропу, сравнимую шириной с лесными дорогами. Пугаясь крупных камней и часто меняя направление, полоска утоптанной почвы зигзагами вилась по откосу, постепенно падая на дно неизмеримо огромного каньона, хранящего великанские останки "Люцифера".
Изумительно красивым, размашистым движением меча выбив клинок из рук огорошенного противника, Джайгир сделал стремительный колющий выпад, остановив острие у горла вздумавшего защищаться врага. Повскакав с мест, все лабрисы замерли перед внезапно выскочившим из палатки грозным великаном.
На щебенку с грохотом упал котелок. Богатырь зарычал, проделывая страшный, хорошо отработанный фокус режущими воздух мечами. Враги сжались. Лица у неприятелей были такими испуганными, несчастными, растерянными, что Джайгиру стало жаль времени, потраченного на осторожное подкрадывание к лагерю этих слабых, этих необученных, этих босых врагов. Тоже дело! Приди он от мегалитического комплекса, вообще не таясь, занятые приготовлением пищи болтливые лабрисы и тогда бы не догадались заранее вооружиться! Великан не без гордости за себя отметил самого высокого неприятеля, который доставал богатырю только до плеча.
- Нет-нет, вам никогда не победить семью атженай. Пусть прилетит корабль! Мы не станем глупо мстить за Дижийен. Если жизнь дорога, уходите с Пристанища. Убирайтесь, пока целы, и никогда, никогда не возвращаетесь, - с солидной размеренностью произнес Джайгир, опять сделал шикарный финт и скрестил оба меча перед собой.
- Атженай, - повторил за великаном коренастый лабрис с окладистой седой бородой.
Показав богатырю ветку, неприятель подбросил топливо в огонь и, подчеркнуто медленно обогнув костер, оказался у Джайгира. Назвать ловким или могучим неприятеля не повернулся бы язык. Враг выглядел и шел, как нормальный миролюбивый крестьянин, озабоченный нашествием вредителей на дальнее поле, дождливой погодой, будущим неурожаем.
Серебристое чудовище, висящее над постройками семейной усадьбы, демонстративно повернулось к вражеской стоянке хвостом, вальяжно покачиваясь из стороны в сторону. Тупая морда безобразно раздувшейся твари почти касалась отвесных бастионов Рубежа. Нет-нет, при виде раскрывшего свое присутствие великана, неприятели не спустили чудище с цепи.
Услышав речь седобородого, богатырь моментально уяснил, что полностью ошибался в оценке противников. Прямая, тупая, наглейшая атака на вражескую стоянку могла обернуться чем угодно, только не свободным захватом лагеря. Выражение лиц врагов отражало лишь реакцию на внезапное появление Джайгира. Нет-нет, лабрисы его не боялись! Мечи в могучих ручищах великана уже не производили должного эффекта. Похоже, Джайгиром пренебрегали, презирали как прыгучего жука.
Раз за разом ясно звучало только "Ольхон Атженай". В остальном, легкая, беглая речь седобородого оставалась для богатыря упорядоченными наборами не имеющих смысла звуков. Будучи старшим или храбро взяв на себя функции вожака, коренастый лабрис, вероятно, имел на то полнейшее право. Другие враги молчали и, очень благоразумно, не шевелились, иногда беспокойно переступая босыми ногами на щебенке. Джайгиру не было жаль неприятелей, весь абсолютно каждый из врагов на Пристанище нес ответственность за смерть Дижийен. Однако и опускаться до казни, до убийства безоружных лабрисов богатырь не собирался.
- Ольхон Атженай, - опять сказал Джайгир, зацепившись за единственно понятные слова в продолжительном монологе противника.
Обведя широким жестом темно-зеленые лесные заросли, лабрис скрючил пальцы и сжатыми до хруста кулаками показал, как вздыбливается, рассыпается твердь планеты, смешиваясь с небом, космосом, разорванным в мелкие клочья "Кораблем". Затем седобородый изобразил жадно, громко грызущее кость животное, находящееся в окружении змея, схватившего себя за хвост. Джайгир смекнул, что враг представляет ему сцену жестокого издевательства какого-то крупного зверя над слабым, безропотным, обреченным пленником, которого, в конце концов, пришлось добить пинками. Лабрисы, чрезвычайно довольные омерзительным спектаклем седобородого, оживленно залопотали.
Рассказы отца об их с Дижийен детстве и бегстве с Земли всплыли в памяти Джайгира. Зубастое чудовище изранило Атженая, топило мальчика в священном водоеме родного города, а толпы злодейских лабрисов воодушевленно подбадривали кровожадную тварь, терзающую жертву. Седобородый воодушевленно, вполне талантливо, с хорошей человеческой улыбкой доигрывал сцену последних минут жизни отца, изображая, как собственными руками откручивает голову мертвому пленнику и с великой гордостью показывает добытый трофей соратникам. Лагерь огласили праздничные крики лабрисов.
Великан пошатнулся, перехватив хитрый, ненавидящий взгляд седобородого. Ладони Джайгира крепче обхватили рукояти мечей. Потирая переносицу запястьем, богатырь прикрывал горящие глаза отточенным клинком и не мог поверить, что это жуткое ненормальное представление казалось неприятелям по-настоящему веселым!
Сам по себе, энергичный язык жестов, оттенков интонаций, мимики, ударных слов седобородого был хорош. Тема вызывала законную ярость великана, поскольку, конечно, поднималась врагом ради нанесения оскорбления. Пугая и унижая, Джайгира призывали сдаться. Кровь богатыря понемногу вскипала. Опуская мечи, Джайгир прищурился, наблюдя, как сдвигается один из противников к копью, на котором сушилась обувь. Все просто. Внимание богатыря усыпляли отвратительными, еретическими, невероятно обидными сценками. Если Джайгир не поддастся, случится бой.
Вместо того, чтобы наброситься на хитрых лабрисов, великан оскалил зубы в дурацкой расслабленной улыбочке. Рассудок Джайгира серьезно охладил боевой пыл. Никогда не унывать, не останавливаться, не отступать. Только тактика неприятеля все-таки неизвестна, а война с чужаками не закончится уничтожением единственного лагеря на каменистом острове и схваткой с серебристым чудовищем в усадьбе семьи атженай. О противниках стоит узнать больше. Нет-нет, на коварство врага нужно ответить лукавством. Неплохо будет показать, как интересен рассказ седобородого и напустить тумана, в свою очередь изображая глубочайшую озабоченность историей седобородого лабриса.
Тженейр нагнала Байтамчика у рифленой металлической пластины, надежно перегораживающей туннель.
- Папочка сказал, что мы не встретимся, - сходу сообщила девочка.
- Байтам грустит, - откликнулся разумный зверь.
Иного, развернутого или хотя бы более сложного ответа от Байтамчика ждать не приходилось, и все же Тженейр хотела услышать от друга слова ободрения, объясняющие все. Семьи атженай больше нет? Папочка уйдет? Наверняка, папочка говорил о чем-то другом! Еще не прочувствовав торжественности печальной правды, не изведав полноты собственной печали, девочка в точности не знала, как реагировать на сногсшибательную новость. Ведь в ее недлинной жизни папочка был всегда!
- Мы построим дом на берегу океана, Байтамчик. Большая семья. Без папочки и мамочки, - вяло произнесла Тженейр, поправляя ручку оттянувшей плечо корзинки.
- Байтам знает, - ответил зверь.
Девочка запоздало разобралась, что Байтамчик стоит, а оба они сейчас находятся в безнадежном тупике. Дорога, так долго вьющаяся по темноте, закончилась. Идти было теперь просто некуда.
Доброжелательный зверь много раз выбирал путь, принимая верные решения. Сама Тженейр и вовсе бы не рискнула пробираться по комплексу сооружений, до сих пор сидя в турбине под усадьбой семьи атженай и каменистым островом. Байтамчик не виноват, что дорога в металлическом городе ужасно сложна и извилиста. Обладая феноменальным чутьем, разумный зверь ошибся, однажды выбрав неверный поворот в этом громаднейшем сумеречном королевстве, освободившемся от любых прямых линий.
- Понимаю. Получается, нам нужно вернуться и чуть-чуть поискать другой путь, - рассудила Тженейр.
- Байтам знает, - повторил разумный зверь.
Три округлые широченные ладошки Байтамчика лежали на рифленой поверхности, с силой поднимая пластину. Пока преграда не поддавалась. Девочка ясно слышала, как кипит, клокочет за металлом вода и поежившись, представила, как врывается в коридор бурливый поток. Друг, действительно, знал дорогу в лабиринте. Вполне возможно, выбора у них нет и Байтамчику обязательно придется поднять тяжеленную пластину, из-под которой хлынет обжигающе холодная вода.
Подавшись вперед, Тженейр нахмурилась, взяла корзинку обеими руками и крепко прижала к себе, готовясь к сбивающему с ног удару. Скакнув к разумному зверю, птархэм тронул пластину, отодвинулся и снова коснулся сияющим крылом преграды, выдавая собственное, скрытое желание девочки помочь Байтамчику. Неизвестно чему обрадовавшись, Жалвейнчик завизжал, потянулся к сестре, смело упираясь коленом в спину многострадальной Лукреции.
Недовольно заворчав, кошечка нервно дернулась, отчего ребенок повалился на дно корзинки. Настроение Жалвейнчика опять круто переменилось. От горестного крика братика у Тженейр зазвенело в ушах. Зайдясь в отчаянном вселенском горе, малыш метко лягнул Лукрецию пяткой в лоб. Кошечка, терпение которой лопнуло, грозно зашипела и взмахнула когтистой лапой. Это было последнее предупреждение. В корзинке явно назревала серьезная война.
- Соберись братик. Нет проблем. Справимся, - произнесла девочка, пытаясь излюбленными словами папочки подбодрить малютку.
Жалвейнчик не слышал и не слушал сестренку. Размазывая горючие слезы, ребенок орал так, что Лукреция свернулась в пушистый, в распушившийся комок, сейчас напоминая уменьшенную копию Байтамчика с горящими глазами, готовыми хватануть когтями, торчащими усами и зло раскрытой пастью настоящего хищника.
Байтамчик продолжал возиться у запирающей ход пластины. С мига на миг ожидая сметающего удара водяного потока, девочка не смела поставить корзинку и разнять, развести гневных воинствующих бойцов по углам миниатюрного ринга. Ситуация казалась Тженейр взрывоопасной.
Вскочив с невозможной для малыша силищей, ребенок чуть-чуть не перевалился через борт, сам испугался своей прыти и продолжил вопить, выводя удивительно трогательное крещендо.
- Жалвейнчик... Жалвейнчик, ты же молодец, ты же боец, совсем как наши папочки, - просительно сказала девочка. Атженай и Джайгирчик никогда не плакали. Глупости какие. Помню, когда Джайгирчик и Атженай были такими маленькими, как ты, они не плакали... даже чуть-чуть не плакали, Жалвейнчик. Поэтому Атженай и Джайгирчик выросли могучими, ловкими, правдивыми, храбрыми.
Малыш не поддался на откровенное вранье сестренки, зато Тженейр сделалось чуть-чуть совестно. Разумеется, она не могла помнить, плакал ли Джайгирчик в возрасте Жалвейнчика или все детство трудился на постройке усадьбы, работал на овощных грядках в огороде, бегал наравне с папочкой по лесу, оттачивая боевые навыки.
- Байтам спешит, - громко заявил разумный зверь.
Когти Байтамчика заскрипели по металлу. Вихляясь, малютка грохнулся рядом с рассвирепевший Лукрецией. Кошечка стремительно куснула его в плечо, перепрыгнула через голову ребенка, занимая более выгодную позицию в корзинке. Забившись, словно пойманная в сеть рыбка, Жалвейнчик перестал вопить. Удерживая драгоценный груз, девочка вдруг сообразила, что дружественный зверь вовсе не поднимал перегораживающую дорогу пластину. Напротив, Байтамчик все это время не разрешал металлической двери открыться!
Новый скрип когтей завершился громким сухим щелчком. Лапищи разумного зверя сорвались с приходящего в движение металла. Пластина быстро скользнула вверх, бахвалясь острейшими зазубринами на кромке. Превращаясь в меховой шар, Байтамчик откатился к ногам Тженейр.
Разумный зверь все-таки ошибся с поворотом. Из-под двери вылетели клочья блекло-голубой пены. Крылатый птархэм благоразумно вспорхнул под потолок. Пахнущее дождем облако ввалилось в извивающийся коридор и цепко, больно поймало девочку за лодыжку.
Маска глубокой озабоченности рвущемуся в бой Джайгиру откровенно не удалась. Глупо разевая рот, хмыкая, скалясь, некстати копируя жесты лабрисов, богатырь вполне удачно исполнил роль пустоголового увальня, который совершенно случайно разжился парочкой несерьезных мечей на сугубо мирном Пристанище и запомнил фокус с оружием. Наверное, враг поверил элементарной игре Джайгира. Лабрисы обнаглели. Хлопая себя по бокам, пританцовывая и подбадривая разглагольствующего предводителя воплями, противники потихоньку потянулись к копьям, лукам, мечам.
Собравшись уже ринуться в атаку, богатырь все-таки сдержался. Дойдя до искрометной гениальности, седобородый легко, точно, аккуратно, понятно изобразил ущелье между неприступными скалами, волны бескрайнего водоема, кучу разрубленных на кусочки трупов, застывшее на обрыве кольцо и дальнейшее падение огромного звездолета в бездну.
Враги знали о его феерической победе, и все равно не боялись! Мысль больно уколола великана. Напряженная работа ума Джайгира стерла с вытянувшегося от удивления лица великана любые личины. Бородатый лабрис хвалил Джайгира. Слава каким-то образом обскакала богатыря!
Сосредоточенность Джайгира не прошла без внимания. Предводитель попятился, обвел быстрым, внимательным взглядом лагерь, замерших в ожидании команды соратников, небо с сиятельным "Кораблем", каменистый остров, полыхающий костер, темно-зеленую стену леса, палатку. Неумелая театральная постановка великана провалилась. За тенью, за ролью простофили обнаружился опытнейший боец, который, стоит признать, победил целый отряд, уничтожил космический корабль, незаметно прокрался в лагерь и был готов сразиться с противником, имеющим численный перевес. Угрюмый вид седобородого говорил, что, устраивая ловушку богатырю, он вдруг задумался о западне, подготовленной самим Джайгиром. Логика лабриса не отличалась гибкостью. Вряд ли вооруженный мечами великан безрассуден и вывалился на стоянку один.
Серебристое чудище по-прежнему не сдвинулось, вяло раскачиваясь над постройками усадьбы семьи атженай. Неприятели нападать не решались, поглядывая на седобородого. Нет-нет, спектакли провалились с обеих сторон, а богатырь все еще что-то упускал из виду! Джайгир совершенно не мог понять, откуда у плохо обученных, скудно экипированных врагов столько уверенности в своих силах. Никогда не унывая, не останавливаясь, не отступая, нельзя недооценивать коварства лабрисов!
Джайгир, конечно, выскочил внезапно, однако неприятели знали о его существовании и намерениях напасть, заранее подготовившись к встрече. Богатыря не боялись, потому что врагу было, чем ответить? Может, лабрисы нарочно дожидались на каменистом острове непомерно горячего и... слишком предсказуемого Джайгира?
Перебив всех противников в лагере на берегу высокогорного озера, великан не оказался в числе скромных безвестных героев. Богатырь прошел сквозь Рубеж кратчайшим путем, а весть о свершившемся возмездии обогнала его. Каким, собственно, способом враги сообщили о поражении отряда и потере звездолета? Экстраординарное ментальное чудо, объединяющее семью атженай, всегда казалось бесталанному Джайгиру верхом особенных магических искусств. Серого большеголового карлика, противопоставляющего доброй стали черное колдовство среди неприятелей не было. Неужели телепатическая связь входила в арсенал способностей этих подозрительных, неуклюжих, скудно вооруженных крестьян?
- Нет-нет, никогда. Пусть прилетит корабль. Объясните лабрисам, мы никогда не сдадимся. Нет-нет, не нужно новых жертв. Уходите с Пристанища и останетесь живы, - грозно, громко, отделяя каждый слог, произнес Джайгир, попеременно указывая требующими активного действия мечами на лагерь, на палатку, на бревенчатые стены усадьбы семьи атженай, на безмерно распухшее серебристое чудовище, повисшее над домом.
Седобородый молча прислушивался к короткой речи богатыря. Досадливо встряхнув головой, вражеский предводитель опасливо тронул Джайгира за локоть и продолжил жестикулировать, еще более ярко, детально живописуя картину уничтожения боевого отряда лабрисов, звездолета, погружения корабля в воду. Он восхвалял легендарный подвиг великана. Нет-нет, седобородому не было жаль погибших на берегу высокогорного озера собратьев.
Один из врагов уже находился возле копья, пока не делая попыток схватить оружие. Несообразительный Джайгир запоздало уразумел, зачем так упорствовал и танцевал вокруг него бородатый поклонник культа змея, сожравшего собственный хвост. Семья атженай рассеяна по Пристанищу. От запуганного, опоенного похвалой, запутанного, униженного великана всего-навсего требовалось раскрыть местоположение тайных убежищ.
Приняв мягко произнесенное слово за согласие, неприятели радостно загомонили. Их цель была достигнута. Уверенные в себе при поддержке армии и серебристого хвостатого чудища, враги ждали от великана именно такого ответа!
Обида сжигала Джайгира. В отце неприятели видели силищу, способную сокрушить целую Вселенную лабрисов, но сын Атженая почему-то представлялся врагам вполне созревшим для предательства близких.
Седобородый приятельски толкнул великана в плечо. В следующую секунду он уже орал от боли, здоровой рукой хватаясь за пеньки, которые прежде были пальцами. Кровь хлынула на щебень так обильно, что казалось, словно алая лужица поднимается, наполняясь из-под камней.
- Атженай Ольхон! - крикнул богатырь, схватываясь с тремя противниками, которые успели поднять мечи.
Теперь все стало простым и ясным. Джайгир двигался, как невесомая тень, с легкостью уходя от довольно бестолковых, слабых, медленных выпадов неприятельского оружия. Навылет пробив грудь первого, клинок богатыря лихо рассек плечо второго врага и потянулся к последнему, не встречая сопротивления со стороны лабриса. Вспышка ярчайшего света опалила волосы Джайгира, заставила его распластаться у трескучего костра, по пути подрубая ногу третьему противнику. Знакомый свист оглушил богатыря. Слепящий луч впился в щебенку, больно брызгая по лицу Джайгира острейшими раскаленными осколками.
Обожженные злой вспышкой, глаза великана пожаловались слезами. Он видел кровь врага между камнями, но не видел царственный "Корабль". Дневной мир Пристанища сделался мутным, расплывчатым, зыбким, неверным. Богатырь понял, что давало такую неизгладимую уверенность противникам перед ним, расправившимся с вражеским отрядом и гигантским звездолетом. У лабрисов было славное оружие. Горячая сверкающая смерть исходила не от устройства в форме человеческой головы, а из невзрачной полосатой коробочки, зажатой в ладони врага. Подозревая какой-нибудь крепкий, выдающийся подвох, миниатюрного лучевого оружия Джайгир просто не предугадал.
Повертев хвостом, серебристое чудище стронулось с места. Неловко колыхаясь, существо проплыло над крышами построек и решительно покинуло захваченную неприятелем усадьбу, набирая ход. Громоздкое чудовище явно направлялось к лагерю!
Нет-нет, продолжение боя сулило великану только гибель. Перекатившись за кострище, богатырь вскочил, забросил мечи в наплечные ножны и помчался к лесу, петляя, как спасающийся от ночного хищника зверек. Лабрисы раззадорено завопили. Воодушевившись удачей, неприятели бросились за Джайгиром, активно посылая вдогонку беглецу горячие, лихо свистящие лучи, с грохотом взламывающие каменистый остров.