Разворотом плеча уронив седобородого, Джайгир сплющил кулаком чью-то физиономию и шагнул со сжатыми кулаками к следующему противнику. Липкая, скрипящая мгла вцепилась в богатыря, повалила на траву. Копошась рядом с врагом, чертовски разозленным его неожиданным удачным нападением, Джайгир увернулся от целящего в темечко обломка ветки и метко двинул локтем в горло нагло наседающему сбоку седобородому.
Захрипев, предводитель отряда отступился от великана и гневаться перестал. Встать богатырю не удалось. Дубина возникала из тумана снова, пока только угрожая. Собравшись кругом над Джайгиром, лабрисы не добивали сердито рычащего великана и смотрели вообще не на него, а вверх. Немного в стороне, над деревьями проплывала чудовищная тварь, все тело которой состояло из правильных, прямоугольных чешуек, блестящих серебром в свете сиятельного "Корабля". Объемистое, абсолютно плоское брюхо и хвост гиганта почти касались верхушек деревьев. Чудище действительно покинуло усадьбу семьи атженай, отправившись на охоту. Неприятелей зрелище воодушевляло и умиротворяло.
Ухватив за ногу ближайшего противника, Джайгир сдернул лабриса, повалил на себя и открутил бы врагу шею, если бы не новый накат скрипящей мглы. При падении спиной ударив в лоб богатыря, неприятель запустил такую жуткую круговерть в раненой голове Джайгира, что мог уже не опасаться за свою жизнь.
Богатырь не владел руками, рыча от злости за собственное бессилие. Убить его, как Дижийен, лабрисам было мало. Нет-нет, враги задумали взять Джайгира в плен и собираются мучить до тех пор, пока сломленный пытками великан не признается, где скрывается семья атженай!
Богатырь рассмеялся в лицо склонившемуся к нему седобородому. Он будет висеть, привязанный к деревяшке и хохотать над непроходимой тупостью приверженцев ордена змея до тех пор, пока сможет делать вдохи. Лабрисам предстоит масса тяжелой, грязной, абсолютно неблагодарной работы. Как не крути, Джайгир просто не догадывался, в каком укромном, надежнейшем уголке Пристанища теперь находятся сын, жена, отец, брат, сестры.
- Ольхон Атженай! - заорал кто-то.
- Нет-нет... отец... тоже порядок, - приподнявшись, тяжело и крайне назидательно выговорил великан, находя пальцами рукоять кинжала.
С размаха двинув Джайгира кулаком в челюсть, седобородый мгновенно исчез из узкого поля зрения богатыря, заходящегося мучительным клокочущим смехом. Оставшиеся враги разбушевались, больно пиная великана. Вяло, обморочно сопротивляясь, великан ссыпался по кусочкам в скрежещущее безвременье, упрямо вытягивая из-за варварского кожаного пояса клинок усиленный драгоценным демирием
Ослепительный луч аккуратно срезал Джайгиру половину мочки левого уха, а богатырь едва ощутил жаркое жало. Механическими движениями отпихивая лабрисов, Джайгир не понимал, что его перестали бить, однако богатырь все-таки находился в середине боя. Рассекая воздух, кинжал великана поискал жертву. Крики, свист выстрелов, хлещущие перестуки лиан, завывание зверей, деревянный треск, прыжки казались затуманенному рассудку обманом и выдумкой. Реальность Джайгира становилась беспробудным сном.
- Соберись, - быстро произнесли губы отца, появившись из рокочущей, роковой мглы.
Девушка вовремя высушила слезы. Встреча сестры и брата напоминала слияние двух бурных горных речек, хотя Рийеис старательно делала такой вид, что гораздо больше обрадовалась пушистому силачу Байтаму, чем Вомийбору. Невероятно сильный, разумный, умелый, храбрый, умеющий выживать на Пристанище зверь, конечно, мог пригодиться и в грядущей битве с лабрисами, тогда как пухлощекий, неуклюжий, глуповатый, несамостоятельный мальчишка был только обузой.
К сестре и брату подоспела заплаканная, растревоженная Маргарита, с которой уже слетел хитрый заговор Атженая, помогающий ей спуститься с дьявольской кручи. Целуя, трогая, обнимая свободной рукой; стискивая, отталкивая, снова обнимая Вомийбора, Марселена совершенно размякла и разревелась. У нее пропала всякая легкость в передвижении сейчас и в думах о предстоящей жизни. Беспокойства последних военных, лихорадочных суток вернулись. При виде мальчика обручи, сжимающие женское сердце, получили дополнительную крепь. Судьба Люциуса Орфея Габриэлла светлее не сделалась, а райское воссоединение Маргариты с сыном в очередной раз откладывалось.
- Вы тоже спустились сверху, - сообщил очевидное Вомийбор.
Рийеис громко фыркнула.
Корзинка, которую держал Байтам, была наполнена свежими фруктами, собранными где-то по пути. Синяя прядь волос на зубок юной девушке пока не просилась. Выбирая самые вкусные, самые любимые плоды, Рийеис быстро почувствовала себя окрепшей и бодрой.
- Счастливый час. У тебя есть сестра, Вомийбор. Очень счастливый, счастливый час, милый мой. Очень крошечная девочка, - приговаривала Марселена, умываясь слезами.
Маленькая Дижийен не спала. Ребенок не шевелился и вряд ли даже дышал. Маленькая Дижийен внимательно смотрела на Вомийбора, совершенно затисканного Маргаритой. Эмоций у мальчика было много и почти все они по неписаным правилам семьи атженай постепенно упрятывались внутрь. Раздерганный Вомийбор теперь напоминал ящерку, которой хотелось и спрятаться в тени под мегалитом, и погреть спинной гребень в свете "Корабля". Мальчик всерьез опасался утонуть в глазах малышки. От искренней радости встречи с родными, сшибающей с ног новости о рождении сестры, облегчения от завершения опасного пути по незнакомому лесу и такого фееричного проявления чувств Марселеной Вомийбор изрядно смутился.
- Ребята, как назвали карапуза? - улучив миг, когда Маргарита все-таки отпустила его, спросил мальчик.
- Уйгангийболба, - кусая бок оранжевого плода, ответила Рийеис.
Мальчик опешил и, прежде чем заговорить, почесал бок.
- Вообще-то так можно?.. Уйга... Уга... - растерянно промямлил Вомийбор.
- Нет ничего проще, бездельник. По научному совету Марселены мы назвали карапуза Уртанга Хабаг Габанги Нгигайбенза, как твоего злого волосатого первобытного предка с Земли, - не моргнув глазом соврала девушка.
Заметно вздрогнув, Марселена надежнее закутала малышку в куртку. Голос доносился отовсюду, запутываясь между стоящими вокруг толстыми грубейшими менгирами. Ротик малышки не открывался, однако Вомийбор шарахнулся от Маргариты, державшей сверток с младенцем на согнутом локте. Крохотные глазки ребенка светились. Шея мальчика ослабела, и он приложил ладошку к затылку, трогая шевельнувшиеся волосы.
- Байтам знает, - без всяких предисловий произнес разумный зверь.
- Мне ничего толком не рассказывают, зато он все знает, - пробормотал Вомийбор.
Старый, измученный непогодами корпус звездолета возвышался за Байтамом, в точности как отвесные скалы Рубежа, однажды вздыбившегося из недр к небу Пристанища. На расстоянии нескольких шагов разбитый, изрезанный трещинами, покореженный при падении корабль, действительно, производил впечатление страшнейшей деформации грунта, вызванной неудачным совпадением сугубо природных факторов. Поверить в то, что "Люцифер", эти роскошнейшие металлические утесы когда-то и кем-то изготавливалось по специальным чертежам, виделось невозможным даже Марселене, привыкшей к искусственным городам на орбитах, бороздящим беспредельные пространства Галактики бронекрейсерам, торговому космическому судоходству и развитым туристическим маршрутам на всех без исключения планетах Солнечной системы.
Атженай основательно задерживался. Привычно удерживая на руках маленькую Дижийен, Маргарита обернулась к побежденному склону. Вид пустой базальтовой лестницы озадачил Марселену. Он ушел на подмогу к Джайгиру, оставив точные инструкции. Впрочем, не зная о собственных боевых планах Атженая Ольхона, можно было долго гадать о том, куда он так поспешно отправился.
Очень надменная, очень саркастичная Рийеис скорее выглядела очень растерянной и очень серьезно боролась со слезами. Положиться на юную девушку как на руководителя отряда и основного исполнителя воли отца, было бы неверно. Устраивать выборы и рассуждать о путешествии сквозь звездолет тоже не следовало. Все сказано. Все обозначено. Все решено. Еще раз внимательно оглядев видимую часть горы, Маргарита зашагала к "Люциферу". Мальчик и Рийеис последовали за ней. Не забывая корзинку, громоздкий пушистый шар с четырьмя короткими лапами топал последним.
- Пора как следует подкрепиться, - почесывая шею, намекнул Вомийбор. - Вообще-то мы с Байтамом сделали солидный запас еды после того, как почти умерли от голода.
- Подкрепимся позже, мой милый. Кажется, папа сказал, что нам необходимо очень быстро скрыться внутри корабля, - произнесла Марселена.
- Нет ничего проще. Ешь на ходу, обжора, - предложила Рийеис.
- Как прошла твоя ночь в лесу, Вомийбор? - поинтересовалась Маргарита.
- Байтам, как прошла твоя ночь в лесу? - переадресовал вопрос мальчик, энергично жуя сочный зеленый плод, загнутый в колечко.
- Байтам спал, - ответил разумный зверь.
- Байтам умеет висеть на деревьях, - пояснил Вомийбор.
- С ума сойти. Кто бы мог подумать, что Байтам умеет висеть на деревьях? - сама себе, хотя и громко сказала девушка.
- Смотри внимательно, - продолжил мальчик. - Мне ничего не рассказывают, но я видел сам. Байтам спрятал меня как плод косточку и отгонял хищников целую ночь. Было тепло, я не боялся простудиться. Байтам, настоящий мастер выживания. Мастер. Не больше и не меньше.
- Вообще ни разу не верю, - протянула Рийеис, выхватывая из корзинки оранжевый продолговатый фрукт.
- Байтам мастер, - подтвердил дружелюбный зверь.
- Ребята, я говорил же! - воскликнул Вомийбор.
Из-за украшенного живой зеленью края колоссального оврага выползло пухлое серебристое чудище. Оно росло... росло... росло и росло. Активно взмахивая рудиментарными крылышками и ворочая рыбьим хвостом, существо повернулось, снизилось, аккуратно удерживаясь у корпуса "Люцифера". В теснине места чудовищу едва хватало. Круглые гляделки гиганта горели холодным белым огнем. Из плоского брюха существа свешивались нити, заканчивающиеся острейшими иззубренными когтями.
Целая Вселенная оскудела, когда голоса Дижийен не стало слышно на Пристанище. Вражеское копье, направленное злым колдуном и брошенное мертвецом, поделило целое мироздание на жизнь до смертельного удара и после. Знакомый, необходимый обоим стук ее сердца перестал быть единственной путеводной нитью, прочно вплетенной в совместную дорогу. Здесь, в угрюмом каменном мешке, погибли сразу двое.
От радостной, зовущей, ослепительной, энергичной, интересной Дижийен осталось холодное безразличное тело, похожее на сброшенную за ненадобностью одежду. Вернувшись в вонючую печальную пещеру, Атженай много говорил на неизвестном детям языке, а она, прижав спину к базальтовой глыбе, безмолвно принимала прощальные речи и не удивлялась скупым слезинкам, скатывающимся по его щекам.
Она ушла внезапно, на полвдохе дня, и эта мгновенная беспощадная кара была для него чрезмерно жестокой. Мир рухнул. Пропало все. Исчезла из жизни она, но он зачем-то уцелел, сохранив частицу пламени в пронзенном бедой существе. Любые пути вперед закрывало несчастье. Не великое, тяжкое, черное предназначение, о котором он сейчас накрепко позабыл. Тревога за будущее детей все-таки заставляла его думать о том, что случится на Пристанище после расставания навсегда.
Мертвая Дижийен уже ни на минуту не оставалась одна в каменном туловище величественного Рубежа. Память была родом пытки. Каждое из произнесенных слов жалило. Когда жидкие, робкие, неумелые слезы Атженая закончились, стало только хуже. За дело принялась неодолимая, не убавляющаяся горечь, изуверски терзающая и грудь, и волю, и разум. Как и деятельному смельчаку Джайгиру, ему сейчас хотелось рвать, бежать, сжигать, прыгать, бить, расшибать, лететь, уничтожать. Вместо простого безудержного вихря мести, он возвращался к мигу неминуемого расставания с Дижийен, в каждом витке помыслов удерживаясь перед границей кровавого безумия. С момента сотворения Рубежа базальтовые скалы не слышали столько теплых человеческих слов, семейных воспоминаний и рассказов о жизни землян на Пристанище. Наверное, теперь Атженай говорил на родном языке даже больше, чем в раннем детстве.
Внутренняя тяжесть лишь росла, усиливалась от произнесенных слов и озвученных воспоминаний о былом счастье. Его работа была странной, кропотливой, непонятной... волшебной. Страшная, смертельная рана Дижийен постепенно исчезла, а отмытую манипуляциями с энергиями золотистую кожу постепенно заменяли мелкие золотые чешуйки, которые Атженай создавал буквально из смрадного воздуха и неестественно-яркого света птархэмов. После часов его самоотверженного труда тело Дижийен скрылось под надежнейшим чешуйчатым коконом. Наконец, храня тепло последних поцелуев Атженая, за свежим золотом скрылось и ее отливающее чистым золотом лицо.
Выполнив то, что было необходимо, он замолчал. История, начавшаяся в детстве на далекой Земле, закончилась. Тишина пещеры, наполненной разодранными в клочья трупами врагов, сделалась враждебной и оскорбительной. Дижийен не могла оставаться здесь, где ее настигло неприятельское копье, судьба и ненависть колдуна. Опустившись на колени, маленький золотокожий человечек низко склонил голову перед базальтовой глыбой.
Поднявшись, он торжественно, бережно, с исключительным уважением снял ее с камня, неуверенно качнулся от тяжести золотого кокона и... ощутил сильную поддержку. Невидимые нежные руки коснулись спины Атженая, обвили плечи, тронули голову. Время отныне замерло, замерзло, утратило ценность.
Шипя и ухая, часть крылатых птархэмов взорвалась, рассыпая праздничные искры, а спасшиеся сильно убавили яркость. Сдерживая стон, он стиснул зубы и пошел в глубину сумеречной пещеры так, чтобы обходить стороной обгоревшие останки лабрисов и прячущиеся между камнями лужи. Разлом, удачно скрытый за грубой каменной пирамидой, сразу повел вверх, легко перетек в мастерски, чудно украшенный туннель, после поворота сделавшийся винтовой лестницей, узкой для Атженая с его трагическим грузом.
Окажись здесь Джайгир, уже с успехом преодолевший путь по базальтовой колонне и пробившийся сквозь гору, великан отметил бы массу схожестей в особенностях возведения функциональных элементов. Конструктивные отличия с тропой, бегущей вдоль желоба для воды, конечно, были, но инженеры, создавшие фантастическую сеть коммуникаций в толще Рубежа, явно тяготели к общему стилю, а лестницы строили строго по единому проекту.
По мере того, как Атженай поднимался, базальтовые стены быстро и заметно старились, все чаще, все гуще покрываясь морщинами и трещинами. Об украшательствах неведомые строители накрепко забыли. Ступеньки, и без того слишком неудобные даже для маленькой человеческой ноги, часто оказывались полностью раскрошены. Иногда ему приходилось ставить ногу на завивающийся вбок сыпучий склон, тягающийся сложностью с горой у безразмерного "Люцифера".
Атженай шел, шел и шел, окруженный стайкой птархэмов. Неизвестно, каким образом он удерживал равновесие и продолжал упорно взбираться вверх, решительно минуя выходы на разных уровнях этого сложнейшего сооружения, надежно скрытого в недрах величественного базальтового чуда Рубежа. Несмотря на невообразимый гнет минуты, физическую тяжесть ноши и крайне неудобный ход, Атженай шел довольно скоро, не выказывая ни малейших признаков усталости. На его лице застыло одно скорбное выражение, в точности схваченное, скопированное каменными масками, которые хранились в домашней гостиной семьи атженай. Само лицо Атженая словно бы стало каменной маской.
Лестница привела в прямой туннель. Разрушений в новом переходе серьезно прибавилось. Уверенно удерживая на руках печальную ношу, Атженай протискивался между вывернутыми из стен камнями, перепрыгивал через трещины, сгибался, проникая в расщелины. Он точно знал, куда идти, и ни разу не остановился на пересечениях и развилках однажды избранного туннеля.
Бестолковые птархэмы сразу растерялись, сбились в кучу, разбрелись по сторонам, махая крыльями. Грандиозная, сильно изуродованная разломами пещера была завалена растрескавшимися при падении глыбами. Когда-то здесь волновались солидные объемы воды, наверняка, перетекающей из высокогорного озера. Теперь сухие пространства, надежно запертые среди серо-красных скал, занимали лишь груды разновеликих обломков, прижавшие, завалившие, засыпавшие разодранный в клочья металлический диск, густо утыканный остриями.
Вопли мечущихся лабрисов были испуганными. Опять мелькнув перед взглядом богатыря, Атженай Ольхон исчез. Крича что-то, седобородый на бегу, то ли нарочно, то ли случайно пнул Джайгира в висок. Твердо намеренный поймать зарвавшегося врага и всадить ему в брюхо кинжал, великан промахнулся. Седобородый уже скакнул в кусты, когда медлительный Джайгир перекатился по траве, скрюченными пальцами хватая пустоту и протыкая воздух клинком.
Засвистел выстрел. Сам не зная для чего, богатырь запоздало прикрыл кинжалом лоб и переносицу. В следующую секунду какой-то лабрис мешком упал с дерева рядом с Джайгиром. Единственно теплым уголком рассудка великан полностью осознавал, что повредился умом. Нет-нет, сейчас все происходило слишком быстро, сразу, а реальность богатыря окончательно разделилась на не имеющие связи эпизоды, отдельные вспышки, заторможенные ощущения, громкие звуки.
Заглянув под спутанную крону деревьев, "Корабль" озарил битву. Возникший ниоткуда маленький золотокожий человечек сшиб с ног бойца, сжимающего в ладони полосатую коробочку. Паукообразный зверь спрятался в листве. Шея неприятеля громко хрустнула. Ухо богатыря опалило жаром. В прыжке уворачиваясь от смертельной нити, Атженай подскочил и, круша позвоночник, скалой обрушился на целящегося из оружия седобородого. Болезненно хрустя, обломилась ветка. Рука воющего от ужаса лабриса безвольно повисла, выпуская полосатую коробочку. Травинка пощекотала нос Джайгира. С жутким треском лопнули ребра неприятеля.
Враги бесцельно метались. Отец находил и разил. Атженай Ольхон побеждал. Это все, что пока удалось точно уяснить великану. Бой выдался и скорым, методичным. Появившись в последний миг, отец без особенных жестокостей приканчивал погнавшихся за Джайгиром лабрисов. Вопли, хруст ломающихся костей, неуловимые перемещения, вспышки прекратились. Значит, противник проиграл схватку.
Застонав, Джайгир приподнялся с травы, опираясь на локоть. Находясь в странном подвешенном состоянии, великан не удивился бы, если бы сиятельный "Корабль" спустился с неба и заговорил на человеческом языке, но потрясающий воинский успех Атженая произвел на него исключительно доброе, воистину оздоравливающе впечатление.
- За маму, - горько сказал богатырь.
- За маму, - повторил отец.
- С нашими порядок?
- Все живы, Джайгир. Собираются в крепости. Устали. Растеряны, испуганы. Сдаваться не хотят. Нет проблем. Справимся.
Попробовав почесать переносицу, богатырь промахнулся, ткнув пальцем в щеку. Помогая сыну укрепиться, удержать плывущий взгляд, Атженай заметил свежую рану и цепко ухватил ухо Джайгира пальцами, при этом другой рукой массируя сыну затылок. Безмолвно вытерпев первую колющую боль, великан почувствовал прилив энергии, настоящую волну свежих сил. В глазах заметно прояснилось. Посвежевший ум Джайгира с легкостью принял фантастическое, волшебное спасение. При всей внезапности нападения на Пристанище и организованности ударов, семья атженай ускользнула от противника. Лабрисам не удастся насладиться и мучениями богатыря. Нет-нет, везде порядок. Только страшная правда о гибели Дижийен, которую он все равно знал и раньше, угнетала великана.
Подбирая полосатые коробочки, разбросанные в траве, Атженай обнаружил, что одна оказалась полностью разбита, а другая была основательно погнута. Третья солидно вывалялась в грязи, но не имела очевидных повреждений.
- Тоже дело. Сдаваться мы не умеем, - оголяя зубы, произнес Джайгир. - Отец, вместе выбьем врагов из усадьбы?
- Соберись. Нам предстоит настоящий бой. Идем, - бросил Атженай Ольхон, помогая сыну встать.
В чащобу богатырь двинулся, удачно поддерживаемый сбоку. На тропе, зигзагом стремящейся к мрачному менгиру, стало идти легче. Иногда великан висел на отце, и все-таки, по мере возможностей, старался шагать полностью самостоятельно. Дивное, почти магическое чувство направления не подводило Джайгира. Решительное сражение за семейную усадьбу, вероятно, пока откладывалось. Они удалялись от скрытого растительностью Рубежа, углубляясь в лес.
- У... тебя... есть... маленькая... сестра... Маленькая... Дижийен, - отделяя слово от слова, без предисловий сказал Атженай.
- Дижийен?.. Нет... Нет-нет... Отец, разве вы с мамой ждали... Отец, сестренка? Разве мама... Нет, отец... Дижийен? - смешался богатырь, готовый вновь потерять только что уложившийся стройный ход мыслей.
- Правильно, Джайгир. Мама подарила нам маленькую Дижийен. Девочка не сможет жить вне планеты. Твой Жалвейн тоже, - продолжил Атженай. - Важно прекратить нападения врагов на Пристанище навсегда, надежно обезопасив вас на все будущие годы, которые вы захотите провести здесь.
Напряженный бег мыслей легко читался на лице Джайгира. Горячие новости были не для него. Такие вещи следовало переварить, хорошо обсудить в кругу близких, получив от них исчерпывающие объяснения, рекомендации, дополнительную информацию, отсылки.
- Отец, мы пойдем вместе и вместе разгромим лабрисов в усадьбе и везде, - выговорил богатырь, большим и указательным пальцами поймав переносицу.
- Правильно будет разделить наши силы, Джайгир, - возразил Атженай Ольхон.
- Отец, усадьба. Наши принципы, принципы семьи атженай...
- Принципы семьи атженай, сидеть тихо, жить мирно, сидеть и жить хорошо. Ваша война, сын, выжить сегодня и завтра на Пристанище. Лабрисы, это наша с Дижийен война. Враги отняли у нас с Дижийен родину, убили родных, друзей, знакомых. Мы сбежали. Нас спасли. Двоих... всего лишь двоих детей из целого города, Джайгир. В награду за терпение, судьба подарила нам Пристанище, доброй и мерной жизнью погасив желание сражаться. Беспечные и счастливые, здесь мы жили в сердцевине костра. Годами и годами ограничиваясь уничтожением отрядов вражеских разведчиков, мы собственноручно подписали смертный приговор нашей семье. Враг настроен решительно, напав при поддержке союзников. Сегодня семья атженай потеряла слишком много. Пусть орден змея, проглотившего свой хвост, еще подышит нашим воздухом. Завтра для врагов уже не наступит.
Крепче обхватив сына, Атженай продолжил говорить, однако стал задумываться, сбиваться, вставлять фразы на незнакомых богатырю языках. Иногда речь отца звучала настолько необычно, что Джайгир вообще не мог отделить слово от слова. Коротко вспыхнув искрами в зрачках Атженая, вспыхнуло пламя, обняв обоих. Отец и сын шагали по извилистой дороге, окруженные бездымным не опаляющим огнем, который питал богатырское тело здоровой, целительной энергией.
Попытавшись идти самостоятельно, богатырь включил все свое упрямство и уяснил, что пока не слишком твердо стоит на ногах, испытывая нелепое, обидное головокружение. Рассуждать о нападении на усадьбу в таком состоянии было, по меньше мере, очень по-детски. Ошибка, переоценка своих возможностей и моментально утерянная победа в лагере неприятелей тоже оказалась жестоким, до крайности доходчивым уроком. Враг заметит любую слабость, обязательно использует нездоровье или неуверенность Джайгира в бою. Отец снова угодил в точку. Только укрыв семью в надежном месте и убедившись в абсолютной безопасности близких, можно будет начинать активные действия против лабрисов.
Мерный, нарастающий шум разносился над чащей. Привычно отыскивая и оценивая звериные следы, великан нахмурился, ребром ладони почесал лоб, переносицу. Густая, очень плотная цепочка отпечатков вытягивалась со стороны Рубежа, бодро убегая по извилистой дороге в глубину зеленого мира Пристанища. Разные, крупные и мелкие животные строго продвигались в едином направлении, не плутая в сомнениях, не сворачивая с тропы и не устраивая между собой сражений. Исход продолжался и теперь. Кто-то тихо перемещался по веткам, вовсе не появляясь из густых сросшихся крон. В кустах шелестели опавшими листьями звери, предпочитающие подлесок любым утоптанным дорогам.
Большое длинношее животное неожиданно вынырнуло из-под занавеса зелени и галопом поскакало по тропе, не обратив на землян внимания. Следом за зверем из непроходимых зарослей кустарников выглянула сморщенная морда крупной рептилии с роскошнейшим костяным воротником на плоской голове, снизу украшенной потешными завитыми хвостиками. Вытаращившись на людей, существо крутило двумя парами хитрых узких глаз, не решаясь покинуть чащобу.
- Здесь Тженейр и Байтам, - сказал Атженай.
Однотонный шум стал громом. Встревожив лес, над вершинами деревьев пронесся стремительный силуэт. Свет "Корабля" на миг померк, заслоненный широченными металлическими крыльями. Рев двигателей заглушил и подозрительные шорохи, и досужую болтовню дневных обитателей чащобы. Сделав прыжок к Рубежу, машина взмыла к вершинам природной цитадели, совершила отчаянно смелый переворот, упала обратно к лесу и, вертясь, помчалась вдаль.
Превратившись в живую пушистую стену, дружественный зверь заслонил землян от серебристого чудища, странно жужжащего в предвкушении пира. Когти летающей твари заскрипели, цепляясь за базальтовые мегалиты и дыры в корпусе "Люцифера". Прижав к себе закутанную в куртку малышку, Маргарита застыла в ужасе. Неуверенно качаясь и сердито почесывая локоть, Вомийбор смотрел то на воинственно размахивающую руками сестру, то на неподвижного Байтама.
- Чересчур много о себе мнит. С ума сойти, - сердито пробормотала Рийеис, разминая пальцы. - Крупный, безголовый, когтистый, не значит бессмертный. Младенческие игры. Бездельник скоро сдохнет.
- Милая моя, у лабрисов на борту может быть оружие и очень значительный боевой отряд, - предупредила Марселена.
- Мне ничего толком не рассказывают, - промямлил Вомийбор, нелепо шлепая губами, выкрашенными соком съеденных плодов. - Смотрите внимательно. Таких животных не существует.
- Перед нами очень большой военный дирижабль, милые мои, - пояснила Марселена.
- Не торчите дурнями! Прячьтесь внутри! - жестко скомандовала Рийеис.
Сейчас укрыться в "Люцифере" было самым мудрым решением. Не споря с сестрой, мальчик послушно сорвался с места, толкнул доброжелательного зверя в меховой бок, и они вместе проскользнули в глубокую трещину, давным-давно разломившую внешнюю обшивку звездолета.
Маргарита замешкалась на входе, удобнее перехватывая кулек с маленькой Дижийен. Вспыльчивая и решительная, Рийеис рвалась в бой. Имея четкое представление о космических кораблях, глайдерах, гравипланах и огромных лайнерах, на которых современники Марселены путешествуют по океанам Земли, юная девушка просто не понимала смысл термина "дирижабль". Подобные воздушные суда с примитивными силовыми установками считались страшно устаревшими и уже несколько веков использовались разве только для увеселения праздничных толп. Вряд ли грозные лабрисы притащили дирижабль на Пристанище, чтобы порадовать семью атженай.
- Милая моя, нужно отступать вместе, - сказала Маргарита.
- Ты мне не нужна! Сама справлюсь! Уходи! - нервно заорала Рийеис.
- Отдыхай, маленькая Дижийен, - прошептала Марселена, и говоря, и подчиняясь прозвучавшему приказу, как безвольный робот.
Отбежав от металлических утесов звездолета, девушка провела рукой по воздуху, развернула ладонь и подняла к небу, резко выбрасывая бесформенный огненный сгусток. Теснину поглотил гудящий вибрирующий звук, от которого посыпалась пыль с менгиров. Древний корабль тряхнуло. Поднялось взбудораженное песчаное облако. Грозди искр застучали по камням. Серебристое чудовище приняло могучий удар тупым носом и продолжило с грустной, настойчивой уверенностью голодного хищника наползать на ямищу с "Люцифером".
Животное, стоящее на службе у противника, не испугалось и боли не выказало. Понемногу отступая к трещине в корпусе звездолета, Рийеис продолжала сражаться. Следующие сгустки пламени грохнули в бок громаднейшей серебристой твари и взорвались. Злые колючие искры долбили по верхушкам мегалитов, откалывая куски. Наверху что-то изменилось. Жужжание изменило тон. Дернув хвостом, летающая зверюга повернулась, снизилась в теснину, направляясь к девушке в явном намерении наброситься на храбрую защитницу. Когти чудища заскрежетали совсем рядом с Рийеис.
В пыльных сумерках "Люцифера" маленькая Дижийен раскрыла куртку, широко распахнула веки, находя серьезным взрослым взглядом испуганные глаза Вомийбора. Открыв беззубый ротик, малышка безмятежно улыбнулась мальчику и прищурилась, отчего ее чудесное личико сделалось на удивление лукавым, даже каким-то... иронично-коварным. Вомийбор поспешно отвернулся. Удерживая маленькую Дижийен, Марселена ничего не заметила.
- Сдохни, бездельник! - завопила девушка.
Скрюченные пальцы Рийеис никаким образом не смогли бы достать до все еще высоко висящей твари. Тем не менее, тупой нос серебристого чудовища подернулся зыбью, сплющился, скомкался, словно невидимая великанская длань схватила, надежно останавливая продвижение врага. Зверюга смешалась, неуклюже затанцевала в воздухе, удерживаясь между горой, "Люцифером" и над собранием разнородных мегалитов.
Зацепившись за камни, похожие на когти якоря натянули тросы, но кольцевая защита пропеллеров все-таки тронула фигуру однорукого рыцаря. Истукан зашатался, словно засобирался шагнуть вперед после долгих эпох ожидания в нише. Широченный меч с выщербленным лезвием грохнул по винтам вражеской машины. Статуя рыцаря рассыпалась, бомбардируя сегменты рулевых устройств. Вражеский дирижабль притиснулся серебристым боком к скалам. Часть пропеллеров правого борта шумно заклинило.
Напустив на себя важный, даже величественный вид, девушка ожидала трагической развязки. Рийеис предпочла бы увидеть безобразнейшее чудище, разочарованное неудачной охотой и озадаченное отпором, который неожиданно оказала слабая на вид жертва. В свете "Корабля" красовалось управляемое, надежное воздушное судно; несмотря на механические поломки, сохраняющее и поддерживающее выбранный командирами курс.
Целиком погрузившись в ущелье и вытянувшись параллельно "Люциферу", громаднейший летательный аппарат тщетно пытался сравниться с металлическими утесами древнего корабля, хотя и выглядел исключительно солидно. Под пухлым баллоном была подвешена гондола, размером в половину усадьбы семьи атженай. В трех распахнутых воротах рядами стояли бойцы с черными трубками на плечах и организованные группы кирасиров, вооруженных мечами, копьями, арбалетами. Дирижабль осторожно снижался в клубах песка и пыли, явно намереваясь коснуться днищем крыш каменных построек.
Крылатые птархэмы по-прежнему беспокойно метались, то улетая в кромешную темноту, то стремительно возвращаясь обратно. Дорога звала Атженая вверх, к строгой арке, с боков подпертой фигурами псов, привставших на задних лапах так, чтобы ухватить передними когтями рельефное изображение многоного обитателя подводных глубин, с великим вниманием нанесенное на своде. Арка была узка для маленького золотокожего человечка, но Атженай справился с невыполнимой задачей, сумев пройти здесь с печальной ношей так, чтобы не потревожить вечный покой Дижийен.
Плечами смахивая вековечную пыль с изваяний псов, он протиснулся сквозь искусственную теснину арки, вступив в прямой и относительно широкий переход. Любые разрушения исчезли, как по волшебству. Идеально выглаженные стены, гладкий пол, скругленный потолок туннеля повели Атженая сквозь монолитный базальт, побежденный лишь однажды, искусными строителями этого сложнейшего запутанного сооружения в телесах величавого Рубежа.
Вновь начав говорить после продолжительного молчания, он избрал рваный, не вполне правильный земной язык, которым долгое время пользовалась семья на Пристанище до появления Маргариты. Перечисляя детей, Атженай Ольхон вспоминал забавные случаи из их потрясающе ярких жизней, а когда завел речь о Марселене и Жалвейне, то расхвалил обоих так, что коротко и тепло заулыбался. Лишь его рассказ о маленькой Дижийен был короток, до крайности сух и вызвал новую паузу в монологе.
Переход повернул по плавной, с тщанием выверенной дуге, начиная новое восхождение. Невозможно давно, целые десятилетия назад, он уже шагал по этому туннелю. Слой пыли сохранил отпечатки двух пар детских ног. Обыкновенные следы вызывали у Атженая душевные муки. Все было, все исчезло. Плечо к плечу с Дижийен они раскрыли тайну Пристанища, убегая от врагов, с которыми схватились их могущественные союзники в естественной пещере, заполненной холодной водой. Большой круг бытия замкнулся, как злобная змея, вцепившаяся клыками в собственный хвост. Многие годы минули, как единственный день и теперь Атженай Ольхон бережно нес на руках погибшую в бою Дижийен по пути, однажды изведанному обоими еще в детстве.
Всецело владея планетой, Спящие не звали, не приказывали, не настаивали, не напоминали, но безраздельно владели их судьбами. Прекословя или иронизируя, Дижийен и Атженай все равно знали, что обязаны возвратиться к тем, кто разрешил беглецам спрятаться на Пристанище. Случилось, как случилось. Сначала к Спящим придет Дижийен, а вскоре настанет и очередь Атженая Ольхона. Место успокоения значения не имело. Он просто хотел расстаться с Дижийен, с частью себя именно так.
Правильная пещера с идеально выточенными в монолитном базальте стенами напоминала диковинный языческий храм, на обширном каменном алтаре которого стоял ряд огромнейших глыб, очертаниями копирующих плотно закрытые бутоны цветов. Их ждали. Толстое несуразное веретено бесшумно кружилось у бока одной из обработанных глыбищ. Базальт за сгустком энергии плыл. По мере того, как Атженай приближался, часть каменного цветка становилась все более прозрачной, уже не скрывая спрятанные в произведении искусства цилиндры, растения и филигранно выполненные статуи, изображающие чудных негуманоидных существ.
Уступая дорогу, веретено вытянулось, превращаясь в сверкающий трос, надежно соединяющий отшлифованный базальтовый пол и теряющийся в выси каменный свод. Сгусток энергии потянулся к Атженаю Ольхону шелестящими электрическими разрядами, когда он проходил мимо. Плотный белесый туман с ласковой настойчивостью защитил Атженая.
Внутри цветок оказался значительно, значительно объемнее, чем виделся снаружи. Воздух здесь был свежим, щедро наполняясь рядовыми для Пристанища лесными запахами. Дальнюю от входа часть перегораживала диковинная, беспокойно колышущаяся штора, которая поочередно становилась то беспроглядной сиреневой дымкой, то звездной россыпью на трауре космоса, то волной оранжевой бурливой жидкости, то листьями и стеблями гибких, вьющихся, сплетающихся растений.
- Здесь... мы расстанемся... Расставание навеки... значит навсегда... Люблю... Люблю тебя, Инн Дижийен, - борясь с комком в горле выговорил Атженай Ольхон, притиснул золотой кокон к груди и сразу разжал руки, отпуская рвущуюся на свободу радугу.
Чешуйчатая оболочка, над которой ему пришлось так долго трудиться, истаяла, а следом за коконом пропало и совершенное в своей беззащитной наготе тело мертвой Дижийен. Теперь она спешила, заканчивая прощание с частью самой себя. В неохватной тиши утопали непрожитые годы и уже недостижимое счастье. Невесомо и скоро обняв Атженая напоследок, Дижийен обратилась в чистый свет рядом с его сердцем.
Занавесь отдернулась, на скупые мгновения открывая чужие солнца, голубые небесные дали и необъятные горизонты свободы, которыми не мог порадовать ни тайный базальтовый храм с каменными бутонами, ни вообще Пристанище. Потянувшись к рукаву сияющей многоцветием радуги, Атженай Ольхон упустил последнюю, стремительно убегающую золотую нитку, оставшись стоять по колено в сыром тумане среди треска стынущих молний.
Под брюхом воздушного судна вспыхнул огонек. Раздался резкий хлопок и корпус "Люцифера" тяжко загудел. Следующий выстрел сокрушил грубый треножник, посыпая обломками базальта соседние мегалитические сооружения. Гуляющий по ущелью ветер был на стороне Рийеис. Враги стреляли на поражение, пока не умея хорошо нацелить оружие в лихорадочно болтающемся из стороны в сторону дирижабле.
Окруженная воющим пламенем, девушка посылала огненные сгустки, которые все равно не причиняли вреда пухлому серебристому туловищу судна, составленному из отдельных прямоугольных пластинок. Рийеис билась, храня за спиной нерушимые утесы звездолета. Лабрисы тоже упрямствовали в намерении победить. Любой выстрел с неприятельского судна мог стать роковым. Взбунтовался песок и пыльное облако заслонило "Корабль". Откуда-то сверху заспешила каменная лавина, по пути выкорчевывая из стены крупные глыбищи. Гора, давно ожидающая хорошего толчка, рассыпалась, всей тяжестью наваливаясь на комплексы базальтовых построек.
- Байтам тут, - услышала девушка.
Сильные лапы подцепили ее, решительно утаскивая в недра звездолета. Залп с неприятельского дирижабля запоздал на вдох. В пыльный воздух взметнулся столб каменного мусора, колотя по обшивке "Люцифера". Громадный менгир переломился, со страшным грохотом падая на сопредельные базальтовые постройки. Все еще горя в полном смысле слова, Рийеис вырвалась и, не помня себя, рванулась обратно. Отрастив дополнительные конечности, разумный зверь вернул девушку под прикрытие металлических утесов. Новый взрыв у самого корпуса запорошил ей глаза песком, заставляя отступить в обширный отсек звездолета.
- Вообще ни разу не попали, дурни! - закричала Рийеис, заходясь в приступе кашля.
Неприятель все-таки приспособил оружие к сумасшедшей качке. Выстрелы следовали один за другим и злые огоньки поочередно блистали под брюхом распоясавшегося чудовища. Снаружи грохотал настоящий ад. Несмотря на множество разломов, обшивка "Люцифера" поглощала яростные удары и даже шум взрывов внутри звездолета не был запредельным, звуча не громче треска веток на свежем ветру. Превратившись в пухлое, округлое существо с тремя парами лап, Байтам благоразумно удерживал девушку, пока охватывающее ее пламя окончательно не угасло.
Прячась в гондоле дирижабля, противник яростно обстреливал единственный участок корабельного корпуса, вероятно надеясь расширить трещину, в которую улизнули жертвы. Даже пробитый, даже впускающий животворящий свет царственного "Корабля" сквозь массу пробоин, корпус звездолета держался, однако милитаристский расчет лабрисов, точно знающих пределы могущества своего оружия, оправдался. Толстенные металлические плиты подались напору, нарушая заложенные инженерами связи. Выкованное по древним рецептам железо клацнуло, как ночной хищник, бросающийся на добычу.
Выстрелы с воздушного судна прекратились. Враги добились своего.
Корабельная обшивка раздалась. Расширяясь наверху, трещина полностью сомкнулась внизу, рывком разрывая палубу. "Люцифер" солидно качнуло. Будто предугадав катастрофу, Байтам вовремя обхватил, опутал каждого из землян меховыми щупальцами и защитил от падения. Разломы коверкали корпус. Продолжая безжалостно драть металл, разрастающаяся в палубе трещина изуродовала внутренние переборки фантастического судна, с оглушительным громом уходя в пыльную полутьму.
Наконец, железо сняло накопившееся напряжение. Отпустив спутников, разумный зверь свернулся в шар и, перепрыгнув через свежий разлом в палубе, бодро покатился в угол отсека, заставленный одинаковыми продолговатыми контейнерами. Рийеис, Вомийбор и Марселена с маленькой Дижийен на руках последовали за ним, постепенно выбираясь из облака пыли.
То расплющиваясь до состояния мехового ковра в теснинах, то опять свертываясь в пушистый клубок на свободных пространствах, Байтам показывал дорогу в лабиринте. Проиграв, однозначно проиграв сражение, девушка страшно злилась и, сжимая кулаки, кипела праведной местью. С великим трудом отчистив глаза от пыли, она незаметно стирала со щек выступившие слезы и косилась на брата. Неизвестно, что мог думать придирчивый и вредный Вомийбор.
Исследовательский пыл полностью угас в перепуганном событиями мальчике. Успевая почесываться на ходу, Вомийбор пока даже не вспоминал о потерянной корзинке со съедобными плодами, но хорошенько поесть бы не отказался. Мальчик был занят, захвачен собственными ощущениями. Страх, разные мрачные ожидания и робкие светлые надежды перепутывались в Вомийборе, представляясь как обычнейший голод. В животе мальчика урчало.
В другое время Маргарита задохнулась бы от восторга, рассматривая инженерные конструкции корабля и размышляя над предназначением загадочных контейнеров, но сейчас внутреннее убранство "Люцифера" ее не заинтересовало. Земляне бежали от напористых лабрисов, углубляясь в недра звездолета, некогда освещающего Пристанище. Крошка Дижийен решила поспать и тихо засопела, трогательно прижавшись к Марселене.
Самые горячие лучники начали спрыгивать из низко зависшей гондолы на крыши мегалитических сооружений. Опытные, хладнокровные кирасиры спускались по специальным тросам. Армия чужаков, высаживающихся из брюха дирижабля, умело выстраиваясь в боевой порядок и организованно продвигалась к дыре в корпусе "Люцифера". Возвышаясь над вражеским войском, дирижабль словно прятал лабрисов от справедливого возмездия небес встревоженной планеты и защищал от катящихся по склону горы каменных лавин.
Враги не рисковали и действовали наверняка, по строжайшим правилам ведения войны. Сдергивая с плеч черные трубы, лабрисы начертили широкий полукруг, в центре которого находился проделанный разлом. Корпус звездолета встряхнулся, вяло, как-то сонно загудел, вновь принимая тяжелейшие удары и выдерживая вспышки. В отсеке полыхало пламя, мчались смертоносные осколки, впиваясь в искромсанные переборки и ряды контейнеров. Вздумай Рийеис устроить здесь засаду, самое совершенное искусство ведения боя не спасло бы ее от гибели.
Когда обстрел прекратился, отряды кирасиров бодро помчались к поверженному "Люциферу" и ворвались в нутро древнего звездолета. Оголенные мечи искали кровавой битвы. Суровые лица лабрисов ясно утверждали намерения атаковавшего Пристанище противника. Видя перед собой молодую женщину с грудным ребенком и детей, враги, упоенно уничтожающие семью атженай, не сделали им скидок.
На влажном берегу отводного канала отец перестал поддерживать Джайгира. Сорвавшийся с Рубежа поток уже давно пролетел здесь, по специально сделанному желобу отправившись в глубину леса. Побледнев, Атженай смотрел на поблескивающую в свете "Корабля" ниточку воды и делал механические движения руками, словно что-то отталкивая от себя.
- Порядок, - сказал богатырь, трогая ребром ладони переносицу. - Тоже дело. Перепрыгивай, отец, а я переберусь сам.
Великан развел грозди лиан, неловко соскользнул, почти свалился с сырого откоса, укрепленного вездесущим базальтом. Оставаясь на месте, Атженай массировал раненое плечо, напряженно следя за эволюциями сына на дне канала. Отца по-настоящему затрясло, когда Джайгир вступил в неширокий тихий ручей, погрузив ноги до коленей. Золотистая кожа Атженая начала синеть.
- Порядок! - повторил богатырь, входя в воду по пояс.
Оказавшись на другом берегу раньше Джайгира, отец подал ему руку, предварительно зацепившись за надежную гибкую ветвь. Пальцы Атженая были холодными и чужими. Когда-то установленные каменные плиты плотно обросли мшистыми растениями и любое движение великана сейчас обнажало участки базальта.
Самостоятельно сделанные шаги и преодоленное препятствие дались Джайгиру тяжело, но доставили ему удовольствие. Нет-нет, он почти готов к схватке с врагами. Перехватывая опасливые взгляды, брошенные отцом на жалкий ручеек, оставшийся от сумасшедшего потока с гор, богатырь понимал, что одно близкое присутствие воды уже парализует рассудок Атженая. Зная, из какого кошмара вырос иррациональный, непреодолимый страх отца, Джайгир поспешил отправиться в путь, первым покидая берег отводного канала.
- Соберись. Нет проблем. Мы почти на месте. Идем, - дрожащим голосом произнес Атженай.
- Пусть прилетит корабль, - ответил великан.
- Пусть корабли перестанут искать и находить Пристанище.
Думая, что ослышался, богатырь изумленно взглянул на отца, но он не продолжил мысль. Помяв переносицу пальцами, Джайгир решил не мучить ум этими словами и сосредоточился на ходьбе.
Пункт назначения находился в стороне от тропы, правда дорога, как и говорил Атженай, действительно оказалась короткой. Благословенная природа Пристанища потрудилась скрыть растительностью куски базальтовой скалы, которые неизвестные ваятели оттащили от стены Рубежа, предельно удачно обработав бока глыб. Закутанные, крепко-накрепко завлеченные в лианы, кусты и кроны, среди леса торчали девять толстых мегалитов, абсолютно одинаковыми, выточенными витками ввинчивающимися в небо.
По знаку отца отдохнувшие мечи Джайгира врубились в растительность, с печальнейшим треском расчищая путь к чему-то яркому и красному. На высоте, недосягаемой для деревьев, верхушки монолитов соединяли безвкусные базальтовые перекладины, образовывая несложную и неказистую фигуру, которая повторялась тенями, на почве становясь правильной звездой с девятью острыми лучами. Не в центре и не с края мегалитического сооружения, а просто среди закрученных в тугой винт камней возвышалась большущая, алая металлическая пирамида, оцепленная рядом безликих, тяжеловесных, мрачных глыбищ, напоминающих низкорослых упитанных охранников, бедра которых были вдвое шире плеч.
- Оно живое, - негромко предупредил Атженай.
- Кто, отец? - не понял богатырь.
- Оно спит. Задолго до нас оно тоже нашло Спящих на Пристанище. Если увидишь ползающие по граням змейки или изморозь на верхушке, сразу отступай. Оно живое, злое, опасное, почти бессмертное. Сражаться бесполезно.
- Нет-нет... эта железная штука... живая?
- Правильно, - подтвердил Атженай, разминая пальцами больное плечо. - Оно помнит, мыслит, ищет, говорит с сородичами... убивает. На наше счастье, их на Пристанище наберется немного.
- Оно за лабрисов?
- Оно на стороне ордена змея... Пусть так... Нам с Дижийен всегда казалось, что они больше стоят за самих себя, - ответил отец.
Растения, надежно опутав все камни, нигде не касались совершенных граней пирамиды, втрое или даже вчетверо возвышающейся над великаном Джайгиром. Несмотря на идеальную обработку металлической поверхности, зеркальные стороны ярко-алой пирамиды до жути уродовали буйную зелень вокруг. В отражениях сквозил какой-то нездешний, саркастический, откровенно вредоносный смысл.
Сухая почва представлялась как пузырящаяся трясина. Полные жизненной энергии, тянущиеся к "Кораблю" стволы деревьев были перекручены, завиты в тугие кольца и напоминали болотных гадов. Здоровые кустарники становились мерзкими изогнутыми крючьями, жмущимися к гнилой водице. Скачущие по ветвям безобидные зверушки обращались на сторонах пирамиды в отвратительных тварей. Сами земляне выглядели тощенькими горбатыми карликами с колючими шишками вместо голов.
- Вскоре мы расстанемся, - по-прежнему тихо произнес отец, присаживаясь на траву так, чтобы пирамида находилась у него перед лицом.
- Нет-нет. Мы разобьем врагов на Пристанище и отправимся на Землю вместе, всей семьей, - возразил великан, гладя пальцами лоб и переносицу.
Атженай жестом попросил сына не перебивать.
- Расставание навеки, значит навсегда, Джайгир. Здесь мы одержим победу, только орден змея, сожравшего свой хвост, не прекратит дальнейших попыток уничтожить семью атженай. Соберись, сын. Ольхон Атженай всегда звучит для лабрисов как смерть и забвение в веках. Они не отступятся. На сей раз враг ударил правильно и больно. Нам с Дижийен раньше не приходилось видеть такое количество войск и разных машин для убийства. Неприятелю известны места, где на Пристанище спрятаны корабли тех, кто однажды прилетел на планету в поисках мудрости Спящих. Лабрисы знают, как воскресить и поднять эти корабли, хотя подготовленных пилотов у них нет. Справимся. Мы разобьем противника, Джайгир.
- Тоже дело! - засвидетельствовал великан.
Богатырь сел рядом с отцом, нянча меч. Погрузившись в себя и как будто к чему-то прислушиваясь, Атженай прекратил разговор. Время затаилось, лениво отмеряя минуты. Джайгиру показалось, что по граням пирамиды постоянно скользит дрожь, передающаяся на винтообразные базальтовые монолиты, которые от этих вибраций все надежнее вкручивались в небеса. Неутомимый полет "Корабля" в выси заставлял тени медленно плыть, трогать камни и окружающие растения, лежать на зеркале пирамиды, совершенно выходить за пределы мегалитического комплекса, самым непостижимым образом сохраняя конфигурацию. Тень, отбрасываемая на почву базальтовыми перекладинами, всегда оставалась строгой девятиконечной звездой.
День над океаном еще теплился, когда началась битва. Малек атаковал гиганта, только-только выбравшегося из воды. Срываясь с носа низко летящей машины, широкие, тускло светящиеся дуги прицельно колотили в бок великанского корабля, раз за разом продавливая, проламывая обшивку все глубже.
Черная туша, похожая на диковинный лесной плод сказочных размеров, не сразу заметила уколы. Звездолет, весь состоящий из углов, пик и острых выступов замер, словно удивляясь происходящему. Маленький аппарат кружил у огромнейшего корабля и, не позволяя себе передохнуть ни на миг, бил в одну точку. Это было сражение песчинки и горы, дерева и травинки, дождевой капли и моря.
Ворвавшись во внутренности звездолета, тусклые дуги оторвали часть корпуса, зажгли пожары. Серьезно задержавшись, ответный залп корабля звучал громко и страшно, но случился с противоположного борта громаднейшего судна. Мощь орудий по-настоящему пугала. Большие разноцветные шары кипятили океанские волны, расшибали прибрежные скалы, убивали целые рощи деревьев и бесследно исчезали в космосе, протыкая подушку атмосферы.
Одумавшись, команда звездолета стала стрелять скупо и прицельно. Находясь под умелым управлением невозмутимого и молчаливого Байтамчика, поразительно юркий летательный аппарат выделывал по-настоящему немыслимые пируэты, используя все положительные качества бриза, дующего с океана на захваченный лесом берег. Машина то переворачивалась при наборе высоты, то падала прямиком к чаще, то стремилась к уходящему за горизонт сиянию "Корабля", то готовилась утонуть в воде, то увиливала от разноцветных шаров между останцами Рубежа, обнаруживая фантастическую сноровку.
Гигант не нападал, а огрызался, тогда как Байтамчик, целя только в разрастающуюся рану, не упускал удачного случая отхватить очередной кусок от вражеского звездолета. Мощные, убойные выстрелы корабельных орудий попросту не поспевали за стремительно передвигающейся машиной. Несмотря на потерянные, на полыхающие отсеки, экипаж, явно неопытный в военных делах, проявлял взвешенную, мудрую осторожность. Звездолет оставался приклеенным к волнующемуся океану. Все попытки маленького летательного аппарата зайти под днище топорщившейся угрожающими пиками громадины не имели успеха, пока команда вражеского судна не решила круто сменить тактику.
Рывком набрав скорость, огромный корабль оторвался от неуловимого противника и сделал залп сверху. Все прежние выстрелы звездолета были лишь несерьезной разминкой, теперь ясно показывая насколько неравны возможности звезды и астероида. Полыхнувшее зарницей небо рухнуло на океан, берег, лес, горы. Настоящий ураган концентрированной энергии швырнул потерявшее курс суденышко глубоко под воду, в злобно бурлящий кипяток.
Лабрисы перехитрили Байтамчика. Удар врагов был внезапным и оказался чрезмерным для механизмов, до сих пор удачно гасящих самые сумасшедшие кульбиты и ускорения летательного аппарата. Проснувшись, Тженейр подхватила ускользающую от нее корзинку с братиком, одурело таращась на круговое окно, за которым бултыхался вскипяченный океан. Вскочив, Лукреция сбросила Жалвейнчика с теплого бока и перепугано завертелась, выбирая место для спасительного прыжка. Машина катилась кувырком, на безумной скорости стремясь к каменистому дну. К головам прилила кровь, глаза засобирались выскочить из орбит, уши наполнил тревожный пульсирующий шум.
- Байтамчик! - испуганно закричала девочка.
- Байтам там, - пробасил разумный зверь.
Когтями пропоров коленку Тженейр, кошечка сиганула через борт корзинки. Не умея быстро и правильно отреагировать на случившееся безумие, Жалвейнчик осторожно завыл, наблюдая за сестрой. Героически борясь с подступающей истерикой, девочка скроила серьезное личико, одеревеневшее от фальшивой безмятежности. Плакать или врать, говоря ребенку что-то успокаивающее, Тженейр не смела.