Сегодняшний рабочий день, сумбурный, нервный и сложный, совершеннейше выбил Георгия из колеи. Силы самым отъявленным предательским образом покинули Торопова, заставив присесть на скамейке микроскопического сквера, в этот поздний вечерний час уже покинутого юными глуховатыми мамашами с изуверски вопящими детьми. Ломило спину, раскалывалась голова, подозрительно громко стучало сердце, огненной точкой пульсировал верхний коренной зуб, словно после продолжительного быстрого бега, страшно болели ноги.
Жена, конечно же, теперь возилась на кухне, и окна квартиры, выходящие во двор, были темны. До подъезда оставалось сделать всего несколько шагов, но домой идти откровенно не хотелось. Странный, непонятный, отдаленный отголосок тревоги беспокоил Георгия, заставлял вновь и вновь прогонять в памяти события последних часов в поисках исключительно важных обстоятельств, которые он мог элементарнейшим, самым простым житейским образом забыть. На скамейке во дворе родного дома Торопов чувствовал себя, как на чужой незнакомой планете, вяло борясь с ощущением пустоты, приближения к неизбежной, необходимой черте в жизни, дающей начало новому отсчету времени, новым решениям для рывка.
Над кварталами готовящегося заснуть Кемерово возмутительно низко пронесся истребитель. Маленький злобный силуэт боевой машины горбатой изломанной тенью мелькнул по стенам жилых домов, уносясь куда-то в сторону Томи. Оглушающий грохот реактивного двигателя рухнул во двор, заставляя вздрогнуть землю. Спустя несколько секунд самолет уже находился далеко за границей города, однако тусклый солнечный зайчик, отброшенный острым крылом летательного аппарата, остался на земле. Лениво перебираясь с асфальта на газон и обратно, белесое пятно взобралось по лестнице, скользнуло по двери подъезда, поползло к окнам первого этажа.
Немного похолодало. Невысокого, изрядно щуплого Георгия природа не слишком сильно обделила здоровьем, необыкновенно щедро одарив мнительностью. Торопову уже казалось, что он серьезно простужен и теперь будет вынужден несколько недель ходить по беспощадным врачам, регистратурам, флюорографиям, коридорам поликлиник, до отказа заполненным пациентами с различными формами опаснейших заразных заболеваний.
Устало повздыхав, Георгий со старческим оханьем поднялся, держась за бок и соображая, с какой, собственно, стороны расположена его больная, несчастная, почти полностью утраченная печень. В тот же миг из-за угла дома появились остывшие.
Остывших было трое. Бредущий впереди, при жизни, вероятно, принципиально не занимался спортом. Смерть застигла надутого, щекастого, невероятно толстого парня в самом расцвете молодости, на совершеннейшем пике гастрономических увлечений. Двоим другим явно удалось перешагнуть линию в шестьдесят или даже семь десятков лет, прежде чем они умерли. На жутко бледных интеллигентных лицах мужчины, женщины и приятной простецкой физиономии толстяка застыло одинаковое выражение одинакового сонного, одинакового безмятежного спокойствия. Веки у всех подрагивали, словно остывшие собирались распахнуть плотно закрытые глаза, пока отчего-то не решаясь. Прямые сжатые губы, казалось, в любой миг готовились перетечь в кривую насмешливую улыбку.
- Георгий Григорьевич Торопов торопливо заторопился по тропинке для горемычных торопящихся торопыг, - медленно прошептал Георгий. Язык во рту ворочался так неуклюже, точно за весь продолжительнейший сегодняшний день это были первые слова Торопова.
Просмотрев великое множество телевизионных репортажей, выслушав десятки рассказов сослуживцев, Георгий еще не встречался с остывшими лично. Зрелище вызвало уважение, суеверный страх, огромнейшее желание сбежать куда подальше и, одновременно, оцепенение. Привычно, словно заправский ковбой, вытягивающий пистолет, Торопов выхватил платочек из кармана брюк, принялся тщательно вытирать руки, не забывая каждую фалангу пальцев. Остывшие наверняка распространяли какую-нибудь опаснейшую инфекцию. Заразиться и самому стать остывшим Георгию хотелось отчаянно мало.
- Эти мои.
Вздрогнув, Торопов оглянулся. За спиной Георгия топтался мелкий тощенький субъект в темной потрепанной куртке, застегнутой до горла. Длинное лезвие кухонного ножа, которым любая вменяемая хозяйка предпочла бы разделывать купленное на рынке мясо, играло с последними отблесками прячущегося за жилым массивом солнца.
- Эти мои, - твердым голосом повторил незнакомец. - Слежу за этими мертвяками от Комсомольского парка.
Рука, сжимающая рукоятку ножа, была настолько грязной, словно долгими годами не встречалась ни с мылом, ни с водой.
Торопов мгновенно представил, как остывшие бредут вдоль ограды Комсомольского парка, зачем-то скоропалительно переименованного в парк имени Веры Волошиной; как плетутся по тротуару проспекта Октябрьского; как шарахаются от них редкие пешеходы; как водители пропускают троицу, нисколько не интересующуюся сигналами светофоров на сложнейшем перекрестке с улицей Терешковой. В целом городе до сих пор не нашлось негодяя, осмелившегося бы тронуть, помешать, просто преградить путь остывшим. Но по пятам за несчастными крался охотник, выбирая укромное, по возможности, безлюдное место для совершения своего грязного мерзкого дела. Вряд ли незнакомец приехал за добычей издалека. Местный. Горожанин. Не первый и не последний кемеровчанин, которому пришла на ум гениальнейшая идея быстро разбогатеть на беззащитности остывших.
- Уберите нож, пожалуйста, - насупившись, произнес Георгий. - Абсурд. Послушайте, так и порезать человека недолго.
- Это не нравится?
- Я прошу, дайте пройти. То есть, не впутывайте меня в ваши темные дела. Я иду домой. Я вас уверяю.
За жизнь Торопов почти не боялся. Любому тупице было бы ясно, что охотнику нужны только остывшие. Вдоволь находившись по городу, незнакомец дождался удачного момента, когда стемнело, а будущие жертвы оказались в замкнутом миниатюрном дворе жилого комплекса, издевательски-иронично названного "Родными Просторами". Не считая случайных глаз жителей в окнах окружающих домов, свидетелем отвратительного преступления станет один Георгий, ни в малейшей степени не заинтересованный в созерцании предстоящей драмы.
- Послушайте, мы здесь живем, между прочим, - вяло сказал Торопов, боком продвигаясь к лестнице подъезда. Тонкий, почти девичий голосок Георгия теперь утончился почти до мышиного писка.
- Так что от этого?
- Люди ходят. Дети бегают. Я серьезно болен и не могу... То есть, вы исчезнете, а нам потом придется дышать отравленным воздухом. Я не собираюсь заразиться.
- Так не дыши этим воздухом, бедолага. Не дыши этим совсем.
Вскрикнув, Георгий увернулся от широкого, выглядящего опасным движения, хотя до лезвия оружия оставалось больше метра. Вместо того, чтобы сделать следующий угрожающий выпад в сторону Торопова, незнакомец прыгнул наперерез вышагивающим по двору остывшим. Нож отвратительно скрипнул, с размаха вонзаясь в грудь щекастого толстяка.
Остывший дернулся, остановился. Веки толстяка поднялись, показывая большие розовые глаза разумного, полностью сознающего происходящее человеческого существа. Спутники остывшего замерли, положив ладони на покатые плечи, словно бы попытались вдавить толстяка в землю. Довольно рыча, охотник сильнее налег на нож, двинул рукоятку, проворачивая лезвие в бескровной ране.
- Георгий Григорьевич Торопов торопливо заторопился по тропинке для горемычных торопящихся торопыг, - в ужасе запричитал Георгий, ладонью закрывая рот.
Отступая, Торопов с огромнейшим усилием сдерживал желание бездумным трусливым кроликом скрыться в родном подъезде. Если бы он мог окончательно расстаться с гордостью, то действительно последовал бы совету наглого незнакомца и сейчас полностью перестал дышать.
По гигантскому рыхлому телу толстяка пробежали слепящие искры. Розовая пыль, мерцая, скрутилась в тугой вертикальный вихрь, становящийся все выше, все тоньше, все ярче. Остывшие, мужчина и женщина, словно по команде развернулись, отправляясь в прежнем направлении. На асфальте лениво искрила горка розовой пыли.
Проходя мимо пригородных коттеджных поселков и деревни Сухово, давно ставшей частью спальных районов Кемерово, река делает крутой поворот, почти прямо устремляясь к автомобильному мосту. За минувшие недели где-то далеко в верховьях Томи прошли серьезные ливни, и по-летнему низкая вода немного осмелела, пробуя на прочность бетонные опоры.
Ближе к правому берегу реки, на глубине уже некоторое время блуждало светлое пятно размером с матерую легковушку. Если кто-нибудь сейчас поглядел с моста вниз, он увидел бы, как поток воды резко взбрыкнул, с утроенной яростью набрасываясь на быки. Клочья пены, насмерть разбиваясь о бетон, даже выплеснулись на узенькую полоску пешеходной дорожки.
Любителей пешей ходьбы в вечерний час на мосту не оказалось, а водители не ощутили непродолжительной вибрации всей конструкции. Быки не сдались. Мост выдержал атаку. Внезапно возникшая на Томи волна сразу отступилась, за отмеренную минуту расплескала силу, точно расстроившись своей неудачей, поспешно растворилась в реке. Светлое пятно уверенно двинулось вверх по течению, постепенно, по мере удаления от моста, расползаясь в ширину.
Вновь возникающие волны больше не пытались сдвинуть с места тяжеленные бетонные быки, со злющим шипением накатывая на противоположные берега. Один поток, похожий на громадную плоскую голубовато-серую змею, накатил на травяной откос, попробовал на вкус корни карагачей, стремительно возвращаясь к Томи. Следующей волне повезло гораздо лучше. Собравшись в гибкое водяное щупальце, поток обнаружил малюсенький распадок, сразу пробравшись вверх по склону на добрый десяток метров.
С этого мига волны забыли о существовании правого берега Томи, строжайше переключившись на левый. Светлое пятно распалось на куски. Из глубины всплыла гроздь небольших, почти незаметных солнечных зайчиков, лениво кружащих на середине реки. Все успешнее, все скорее и заметно уверенней преобразовываясь в узкие потоки, волны с удивительнейшей настойчивой осмысленностью штурмовали крошечный лог. С каждым разом продвигаясь глубже в лесную полосу вдоль береговой линии реки, вода не оставляла попыток собраться, сконцентрироваться таким особым образом, чтобы на коротком участке целиком и полностью обнажить дно Томи.
Свидетелей диковинным событиям не случилось, если не считать двух пар внимательных, очень острых нечеловеческих глаз, наблюдающих с левого берега за увлекательными эволюциями водяных потоков. Серая шерсть первой кошки имела тигриные черные полоски, серую шубку второй украшали коричневые подпалины.
Одинокий, завораживающе-медлительный солнечный зайчик запрыгал по спинам удаляющихся остывших. Где-то далеко заворчал двигатель вертолета. Гул усилился настолько, что стал слышим свист воздуха, разрезаемого лопастями винтов. Вертолет был не один. Две или даже три машины летели, примерно, над проспектом Притомским, двигаясь из центра города.
Собираясь накинуться на уходящих от него остывших, незнакомец придержал нож, а затем быстро обтер полой куртки ручку и забросил оружие в кусты. Во двор заезжала полицейская машина. На крыше танцевало белесое пятно отраженного чьим-то стеклом последнего солнечного луча сгоревшего дня.
Подбежав к автомобилю, Торопов наклонился к окну. За рулем машины сидел офицер, замечательно крупный, наверняка очень высокий человек, с такими широкими плечами, что погоны подполковника на них занимали не больше трети всего воистину космического пространства.
- Охотник! Я видел! Послушайте, у него нож! Я все видел! - сбивчиво запищал Георгий, прикрывая рот ладонью. - Послушайте, еще один охотник! Я вас уверяю! Набросился на остывших с ножом! То есть, как по телевизору показывают!
Вытащив из кармана свернутую газету, тощий незнакомец присел, принялся спокойно заметать розовую пыль в пакет.
- Ты. Ко мне, - не выходя из автомобиля скомандовал полицейский.
Незнакомец не спешил выполнить приказ. Бережно завязав наполненный наполовину пакет, он даже что-то недовольно проворчал, отправляясь к полицейскому.
- Нет у меня никакого ножа. Этого дела тоже нет, начальник. Этого лучше проверьте, - с ядовитой ухмылкой указывая на Торопова, сказал охотник. - Этот психованный. Этот ненормальный какой-то. На приличных людей этот с кулаками бросается.
- Хочешь прокатиться, упырь? Разъясняю. Двор здесь просматривается камерами. Идем, прокрутим запись, где ты нож сбрасываешь?
Отчаянно, хотя и довольно невнятно ругаясь, незнакомец осторожно, газеткой подхватил нож за ручку, принес к автомобилю. Приняв оружие, офицер брезгливо забросил нож под пустое пассажирское сиденье.
- Пока свободен, упырь. Еще раз замечу рядом с остывшими, прокатишься с ветерком.
Уходя, охотник сделал презрительную бесстыжую гримасу, незаметно для полицейского погрозил кулаком Торопову и абсолютно демонстративно помахал пакетом, наполненным страшной розовой пылью, оставшейся от толстяка. При каждом движении на шуршащем полиэтиленовом боку кривлялась нарисованная желтая рожица, с хамской ухмылкой указывающая языком на дурацкую надпись: "Покупки лучше делать в лучшем магазине города".
- Я не... так получается... Вы... Послушайте, то есть, почему вы его отпускаете... Абсурд? Я не знаю... вы... - неуверенно произнес Георгий.
- Тогда зачем? - офицер прикрыл рот рукой, копируя Георгия.
- Пыль, вероятнее всего, токсична. Я слаб здоровьем. Я не перенесу заражения. Послушайте, на днях по телевизору показывали врачебную бригаду из Красноярска. Медики утверждали, что встретились со случаем заражения микробной флорой после нападения на остывших охотника. Я понял... То есть, насколько я понял, симптоматика идентична смертельно опасным болезням...
Очень и очень неспешный выговор Торопова, разумеется, никак не подходил создавшейся обстановке. Подполковник снова оборвал Георгия.
- Убери ладонь, - посоветовал полицейский. - Разъясняю. Не смеши людей. Даже если медики правы, таким нелепым образом от заражения не убережешься. Разве ты не видел в репортажах, для чего упырям пепел?
- Стыдно повторить... Я видел... Абсурд. Пыль едят?
- Верно. Добавляют в пищу, а потом, туго набив брюхо, валятся на диваны, ожидая прибавки здоровья, долголетия, похудения, избавления от проклятий, повышения по службе. Разъясняю. Мелкие ленивые преступные глупцы.
- Какое еще долголетие? Послушайте, неужели помогает для здоровья? Абсурд. Я не верю. Я бы не стал лечиться человеческим прахом, хотя остро нуждаюсь в лечении. Разве люди и вправду едят розовую пыль? Абсурд. Я воздержусь от подобного врачевания до вердикта медицины. Я вас уверяю. Действительно находятся покупатели?
- Покупатели у нас найдутся, на что угодно. А еда всегда свиньям помогает, чего в нее не брось.
- Я бы розовую пыль кушать не стал даже для поправки здоровья. Абсурд. То есть, представив происхождение праха...
- У меня для тебя есть работа.
Перестав пищать, Торопов плотнее прижал ладонь к губам, страшно сожалея, что остатки нелепейшей, чисто мальчишеской гордости помешали ему спрятаться за дверью подъезда. Сидел бы теперь дома, доедал ужин, рассказывая жене о случившемся во дворе.
- Какая еще работа?
- Ты здесь живешь, в "Родных просторах"? - спросил офицер.
- Крайний подъезд.
- Потрать час личного времени. Проводи остывших.
Предложение полицейского стало абсолютнейше неожиданным.
Торопов в полном замешательстве пожал плечами:
- Я? То есть как?
- Скажи, я сильно похож на обычного патрульного? - спросил подполковник, по-своему истолковав движение Георгия.
- Какой еще патрульный? Вы совершенно не похожи.
- Новости смотришь? Разъясняю. Остывшие к нам с нескольких областей собираются. Сколько остывших по городу? Неизвестно. Где остывшие пойдут? Неизвестно. Где возникнут проблемы? Неизвестно. Где прячутся упыри? Неизвестно. Людей не хватает. Все сейчас на дороге. На дорогу вышли все. Известно очень немногое. Трое остывших на улице Ворошилова. Около восьми остывших и один родственник переходят Томь по Кузнецкому мосту. По Волгоградской в район пересечения с проспектом Ленина выдвигается группа из двоих остывших и пятерых родственников. Перекресток сложный. Движение интенсивное. Срочно нужно помочь. Разъясняю. Твоя задача, по сути, только перевести остывших через две дороги.
- Послушайте, от меня толку мало, - сознался Торопов. - Абсурд. Я честно говорю. То есть, Харон из меня получится никудышный. В родном дворе охотника встретил, так сразу потерялся. Я болен. У меня голова к вечеру совсем отказывает. Нервы вконец расшатаны. Сердце колотится, будто рыба на берегу. Зуб окончательно замучил. Спина сильно болит, то есть, думаю, я все-таки полностью сломал себе позвоночник. Простуда атакует, на ногах едва держусь. Стоит немного подышать одним воздухом с остывшими, мне придет форменный конец. Я вас уверяю.
- Остывшие не дышат.
- Скоро наступит ночь, а я не кошка. То есть, я совсем не кошка. Послушайте, у меня вообще со зрением огромные проблемы. Я полагаю, у меня даже прогрессирующая слепота зрачка. На комплексное медицинское обследование все времени не хватает. Врачи тоже... вруны одни в поликлиниках собрались. Бизнесмены. Тунеядцы. То есть, банда бездельников. Я вас уверяю. Профессионалов нет и в помине. Я знаю. Никто не выслушает, не поймет, не поможет поправить безнадежно подорванное здоровье.
- Не выдумывай. Если боишься темноты или мертвых, так и разъясни.
- Послушайте, задача слишком сложная. Какой еще темноты? Я не справлюсь.
- Разъясняю... Как тебя зовут? Не Георгий?
- Верно.
- Торопов Георгий Григорьевич?
Торопов вздрогнул, внезапно забыв об опасности заражения, убрал ладонь и открыл рот.
- Я разве уже назвался? - осторожно, почти вкрадчиво спросил Георгий.
- Разве нет?
- Я не представлялся, кажется... - обмирая, прошептал Торопов, которому уже мерещились ужасы.
Страхи громоздились один на другой. Память подвела. Он на строгом полицейском учете. Язык стал работать отдельно от головы. В полиции его данные перепутали с послужным списком настоящего преступника. Мозг поврежден в результате отравления. Он элементарно забыл заплатить какой-то из новых налогов. Остывшие наградили его смертельным вирусом, жизни осталось час... Нет, жизни осталось всего десять минут. Российская полиция давно за ним следит, зная о каждом шаге...
- Торопов, ты свой телефон не терял? - насмешливо спросил офицер.
Хлопнув себя по карману куртки, Георгий облегченно вздохнул, понимая, насколько глупо сейчас выглядит:
- Я где-то обронил.
- Борец с микробами, - отечески проговорил подполковник, показывая плоскую черную коробочку телефона. - Разъясняю. На асфальте, у поворота к дому лежал. Что на заставке, Торопов?
- Фотография супруги.
- Опиши.
- Описать?.. Затмила факелов лучи, сияет красота ее в ночи. Впрочем, авторское описание Джульетты Капулетти здесь неуместно. Абсурд. Дикий абсурд. Моя жена, восхитительная блондинка с обворожительной ослепительной улыбкой и убойной, стройной, изумительно-спортивной фигурой. Выдающийся ум, равного которому нет. Дивный, сказочный, детский, хрустальный смех. Благородный оттенок кожи, выдающий аристократическое происхождение. Анжелика рядом с ее подлинным очарованием, мешковатая стареющая торговка семечками, а Эсмеральда в сравнении с яркостью моей жены, просто хладнокровная угрюмая погонщица северных...
- Достаточно, Торопов! - воскликнул офицер. - Оказывается, мастак ты хвастаться! Разъясняю. Да, на заставке фотография блондинки. Зачем беспокоить Капулетти? Давай любой номер из записной книжки.
- Держи, растеряша... Григорий Георгиевич, говоришь?
- Георгий Григорьевич.
Странно, как-то боком, слишком жестко, слишком неуклюже взяв авторучку, подполковник набросал пару строк на листе бумаги. У Торопова создалось полнейшее впечатление, что офицер вообще ничего не писал, изображая для придания весомости своей просьбе. Если так неловко и неестественно держать ручку в толстых пальцах огромных-огромных рук, трудно вывести хотя бы единую букву.
- Теперь давай бегом, - распорядился подполковник. - Догоняй остывших, пока к дороге не подошли. Георгий, поверь, от тебя толк будет. Разъясняю. Упырей не бойся. Упырю проще уничтожить остывшего без свидетелей, без сопровождения. Удачи, Торопов.
Полицейская машина решительно тронулась с места.
Увидев в зеркале, что Торопов пытается догнать автомобиль, подполковник притормозил. Любознательный солнечный зайчик немедленно прыгнул с травы на капот машины, пробежал по ветровому стеклу.
- Еще пару слов, пожалуйста. По телевизору разное показывают. Абсурд. То есть, каким образом себя вести, что делать? Много у нас в городе наберется охотников? Послушайте, насколько могут быть опасны живому сами остывшие?
- Инструкции не написаны. Репортажи забудь. Фактов нападения остывших на живых людей не зафиксировано, это я тебе открыто разъясняю. Живые нападают на остывших систематически. Нет, Георгий, в России такого закона, чтобы судить живого, напавшего на мертвого, ходящего по дорогам общего назначения. Включай, Георгий, здравый смысл, совесть, и двигай вперед. Предпринимай все, что потребуется, но много на себя не бери. Ничего не бойся, Георгий. Главное, ты человек. Человек. Остывшие тоже люди, только ты намного ценнее.
- Послушайте... они... Они... они действительно... умерли?
- С точки зрения медицины, да. Медицина гарантирует безошибочность своего вывода, указывая на прервавшиеся и измененные биологические процессы. С точки зрения любого человека, тоже, да. Разъясняю. Остывшие, это мертвые люди.
- Разве... Я... Послушайте...
- Догони и элементарно потрогай. Остывшие холодные, Георгий. Как камень. Как земля. Как асфальт, по которому они идут.
- Послушайте, абсурд. Я не готов. Я даже не знаю, куда им нужно, - уныло запищал Торопов в ладонь.
- Остывшие знают дорогу сами. Лучше тебя. Лучше живых. Разъясняю. Первоначально были большие сомнения, что ты справишься с работой. Поговорил, все изучил, все проверил. Теперь сомнений нет. Задание ты выполнишь, Торопов. Удачи, напарник.
Рванувшись с места, полицейский автомобиль обогнул уже покинувших двор остывших, скрылся за углом дома. Где-то там, в стороне проспекта Октябрьского, грозно рычала и бряцала гусеницами тяжелая военная техника.
Тщательно вытирая руки носовым платком, Георгий не дышал, а когда приступил к пальцам по отдельности, разрешил себе маленький глоток воздуха. Торопов чувствовал, как вокруг него летают смертоносные вирусы и другая невидимая опаснейшая инфекция, от которой не убережешься даже в специальном противовирусном скафандре. Идти, тем не менее, необходимо. Идти все же придется.
- Георгий Григорьевич Торопов торопливо заторопился по тропинке для горемычных торопящихся торопыг, - печально проговорил Георгий в ладонь, догоняя мертвых.
Идти с остывшими, вернее, идти вслед за остывшими в наступающую на город ночь было не менее страшно, чем ослушаться приказа энергичного сверхзанятого подполковника. Конечно, следовало прикрыться чужой фамилией, назвать первое пришедшее на ум имя, только откуда же знать, что полицейский не станет проверять на месте, потребовав водительское удостоверение? Телефон, хоть и обошелся не чересчур дорого, терять тоже жалко, а вернуть аппарат, называясь чужой фамилией, было никак невозможно. Неудачно получилось. Нехорошо сложилось. Довелось же так не вовремя потерять телефон!
Куда остывшие направляются, в конце-то концов?
Раскидывая умом и так, и эдак, Торопов хотел бы развернуться, отправившись домой. Серьезно останавливало то, что подполковник записал данные. Вдруг проверит выполнение приказа? Принципиально, какое дело Георгию до остывших, до проблем, возникших у городских властей и разных специальных служб в связи с появлением мертвых, расхаживающих по улицам? Однако, как ослушаться приказа, если подполковник записал данные? Голова и без того серьезно болит, ноет зуб, скрипит однажды поврежденный на тренировке позвоночник. Нужно домой. Нужно к жене. Нужно срочно идти домой. Полицейский, пожалуй, давно смял листок бумаги, забыв о Торопове. А если нет? Вдруг проверит, накажет за неподчинение? Гордость, гордость, проклятая гордость, мешающая спокойно мирно жить! Стоило сбежать домой сразу, охотник ведь разрешил!
Противно вереща ракетными двигателями, в опустевший двор забрался бесхвостый, отвратительнейшего вида дрон, размерами почти с микролитражку. Под плоским серым брюхом беспилотника висел грубый неправильный шар, сверкающий объективами камер. Оставляя за кормой клубы вонючего черного дыма, дрон покружил над клумбами, поглазел в окна и принялся судорожными рывками подниматься к крышам домов.
Ноги остывших уже топтали свеженький ухоженный газон. Явно намереваясь пересечь улицу Волгоградскую метрах в тридцати от ближайшего пешеходного перехода, остывшие приготовили для Торопова первый экзамен.
Двигаясь в Кемерово со стороны историко-культурного музея "Томская Писаница", крепко подержанный отечественный внедорожник резко затормозил и развернулся, едва не оторвав колеса от асфальта. Прокатившись еще немного в обратном направлении, машина застыла, носом преграждая путь троим остывшим. Все пассажирские дверцы одновременно распахнулись. Двое людей в одинаковых рабочих комбинезонах выскочили на обочину, еще один на проезжую часть.
Методично попытавшись обогнуть внезапно возникшее на пути препятствие, остывшие оказались в руках людей. Водитель быстро и опасно спустил внедорожник по невысокому откосу к проселку, едва проглядывающему сквозь лапы елей. Туда же отправились пассажиры автомобиля, грубо утаскивая с собой нисколько не сопротивляющихся остывших.
Вся бойкая, чисто по-военному стремительная операция заняла от силы половину минуты. Еще немного времени, буквально считанные секунды были затрачены на мерзкую жесточайшую расправу. Вдалеке, на дороге появилась крошечная коробочка первой машины, тоже двигающейся от знаменитого собрания наскальных рисунков эпохи палеолита, а только что бредущие по обочине остывшие уже превратились в жалкие горстки пыли.
Похоже, розовый пепел изрядно интересовал этих страшных охотников на бродячих мертвецов. Завершив уничтожение остывших, все трое спокойно встали у борта внедорожника, в полнейшем молчании закурили. Выбравшись из машины, большой и очень крепкий на вид водитель вытащил плоскую коробочку, уже наполненную миниатюрными пробирками. Склонившись над кучками пыли, человек взял образцы из каждой горстки, не забывая затыкать пробирки микроскопическими пробками. Когда работа была завершена, он бережно запаковал коробочку, очень осторожно убрал, застегнув на молнию внутренний карман своего темного рабочего комбинезона.
- Один Владыка, - хрипло пробормотал большой человек.
- Один Владыка, - ответил кто-то из спутников.
Услышав близкий шум двигателя, все четверо, не сговариваясь, присели. Водитель отечественного внедорожника сделал знак, скользнув в ельник. Остальные абсолютно бесшумно последовали за ним.
Первый экзамен Георгий выдержал неплохо. Еще на подходе к дороге обогнав остывших, Торопов вышел на середину проезжей части, отчаянно размахивая над головой снятой курткой. Сейчас он сильнее всего напоминал нелепого пьяного, наконец-то исполнившего детскую мечту стать дядей Степой, гениальным регулировщиком движения городского транспорта.
К счастью, все водители оказались адекватными и просто сообразительными людьми. Машины останавливались в обоих направлениях, создавая пробку, почти мгновенно охватившую перекрестки с проспектами Московским и Притомским. Кто-то коротко лихорадочно сигналил. Кто-то с недовольным криком высунулся в окно. Кто-то грозно рыкнул двигателем, когда остывшие безучастно проходили мимо носа его исключительного дивного автомобиля.
Движение на дороге возобновилось, даря Георгию чувство превосходства над обычными кемеровчанами, в какой-то мере даже сопричастности к великой государственной тайне. Засуетившись и переволновавшись, Торопов забыл прикрывать рот ладонью, но, оказавшись на противоположной обочине, сразу вспомнил о микробной флоре и фауне, буквально распространяемой остывшими. Подняв воротник, застегнув до верха замок легкой куртки, Георгий применил шикарнейшее новейшее средство защиты от любой, существующей в природе инфекции. По крайне мере, дыхание через ткань воротника хорошо успокаивало Торопова.
Призрачное розоватое свечение, немного напоминающее короткий единичный сполох северного сияния, на миг озарило небосвод. Из-за линии горизонта в космос вытянулись скрюченные, словно пальцы древнего старика, тонкие колеблющиеся нити, напоминающие щупальца огромных медуз. Не меньше дюжины солнечных зайчиков упорно провожали невероятную процессию во главе с Тороповым, прыгая по окнам домов, газонам, машинам и асфальту.
Набрав номер, Георгий сразу разорвал соединение, передумав звонить домой. Сейчас жена возится на кухне, ждет, готовится к его приходу. Пусть так и будет. Пусть готовится. Должность мелкого чиновника в городской администрации однозначно предполагает рваный график. Замотался, задержался, заработался, это случается постоянно. Супруга ждет, не особенно сильно беспокоясь. Стоит позвонить, рассказав о драме, произошедшей под окнами квартиры, о полученном задании, и стрелка на шкале женской тревоги мгновенно прыгнет в красную зону.
Шагая за остывшими, Георгий некоторое время размышлял над тем, что сообщил бы своей бесценной половине. Полностью умолчав о встрече с охотником, собственной нелицеприятной бездеятельности и даже месте происшествия, можно было бы очень подробно, красочно живописать дальнейшую сложившуюся ситуацию. Торопову хотелось буквально рассыпаться словами, но, нянча в руке телефон, он все-таки удерживался от звонка. Крайне неудачный сегодняшний день завершился шоком. Слабые, расшатанные нервы Георгия окончательно сдали. Всегда, постоянно, ежесекундно готовый начать жаловаться на общее недомогание, на сломанный позвоночник, на простуду, на отвалившуюся голову, на ослабевшие ноги, на мнимые или подлинные боли в печени, и далее по обширнейшему анатомическому списку, теперь Торопов предпочел бы просто бахвалиться.
Приврав, что сопровождение крупного отряда остывших ему поручил абсолютно измученный беготней по городу адмирал ракетных войск, Георгий не слишком сильно отошел бы от истины. Затем он бы откровенно отпустил удила своей фантазии, в обычных условиях сдержанной до скучных серых полосок. Вооруженный крупнокалиберным пулеметом, с обстоятельной охраной, собственным бронетранспортером и подводным ракетоносцем, всплывшем на Томи, Торопов выбивался из сил, выполняя поручение всероссийской... нет, планетарной важности.
Нынешняя обстановка в Кемерово вообще никак и нигде не располагала к медитативному спокойствию. Мысленно пережевывая, взвешивая свои выдумки, Торопов пытался представить, о чем подумала бы супруга, услышав о вооруженном до зубов муже, шествующем где-то по городу в высоких армейских ботинках, с глупейшей боевой раскраской на лице. По всему выходило, пулемет, адмирала, бронетранспортер, ракетоносец и задание государственной важности Георгий сочинил абсолютно напрасно. Вряд ли взволнованная жена имела способность высоко оценить нервные прыжки фантазии болезненного, измученного жизнью и хворобами Торопова.
Зажглись уличные фонари. Остывшие ступали размеренно, не медленно и не быстро продвигаясь по тротуару вдоль недавно построенной семерки шестнадцатиэтажных домов жилого комплекса "Цветной Бульвар". Лязганье траков заметно усилилось. Со стороны центра Кемерово, легко перепрыгивая половину города и Томь, на неприлично низкой высоте проскочило звено боевых самолетов. Горбатый безобразный вертолет пролетел над крышами старых девятиэтажек. Не снижая скорости, аппарат развернулся, словно нарочно показал Торопову гроздья ракет, прилепившиеся под острыми рудиментарными крылышками, и четко лег на обратный курс.
Стоя на краю тротуара, слишком тепло одетый для летнего вечера старик с заметным усилием удерживал поводок стремящейся сбежать собаки. Рванувшись в последний раз, красивая пушистая овчарка смирилась, спряталась под ногами хозяина. Одного за другим провожая остывших испуганными глазами, собака тоненько скулила и тряслась, поджимая хвост.
При приближении Георгия хозяин овчарки отвернулся, ссутулился, накинул на голову капюшон куртки. Овчарка встретила Торопова щенячьим писком.
- Не трусь, Тамерлан, - с фальшивой бодростью произнес старик. Голос его дрожал.
- Хорошее, большое имя, - доброжелательно произнес Торопов в воротник. - То есть, необычное имя.
По-прежнему упорно, откровенно не встречаясь взглядом с Георгием, старик вежливо улыбнулся в ответ:
- Стоило бы заметить, не по размеру нам одежка. Иногда робеем даже перед Луной на небесах. Потому, есть у нас такой грех. То отчаянно смелые, то боимся собственной тени.
- Послушайте, нам ведь нынче есть, чего бояться, - приостанавливаясь, горестно вздохнул Торопов.
- Вы тоже к "Ограде"? Вслед за приятелем?
- Какой еще ограде?
Несмело, почти по-щенячьи тявкнув, собака затихла, прижимаясь к хозяину.
- Охраняемый армией секретный объект с названием "Ограда". Не удивляйтесь, что мне известно. Почти целый город знает. Потому, сейчас всех остывших с разных мест туда собирают. Заставляют идти, - невесело подмигнул старик. - Войсковая операция, не куча опавших листьев. Город давно гудит от слухов. Стоило бы заметить, с такой сумасшедшей милитаристской рекламой сосульку в сугробе не утаишь.
Георгий опять вздохнул, прощаясь со стариком. На рекламу в виде боевой техники, действительно, не поскупились. Весь город, может, и правда гудел слухами, но Торопова никогда не интересовали сплетни досужих бездельников. Георгий всегда был слишком занят. Свежая информация о секретном объекте с откровенно глуповатым названием "Ограда" никак не добавляла оптимизма в этот безрадостный вечер и саму печальную судьбу Торопова. Совершенно незнакомый человек держался подчеркнуто настороженно, даже опасливо, хотя Георгий не проявил ни тени малейшей агрессии. Почему? Зачем? За что? Обидно, непонятно, грустно.
На углу новенького квартала остывшие круто повернули направо, уверенно направляясь вдоль Притомского проспекта. Отпустив мертвых на несколько шагов вперед, Торопов старательно придерживался выбранной дистанции. Остывшие шагали на секретный объект, не путаясь с направлением. Призвали их на "Ограду", как в худой книжке про колдунов? Повестки на дом прислали? Или тянут отовсюду специальным магнитом?
Остывшие двигались ровно, рядом, плечо к плечу. Георгию пришло на ум, что при жизни остывшие были мужем и женой. Сколько коротких лет или долгих десятилетий они знали друг друга? Сколько выпало на их долю счастья и житейских невзгод? Кем приходился им молодой толстяк, чье неспортивное тело бесповоротно уничтожил охотник? Неужели сыном? Сколько детей, родственников, друзей оплакивали их кончину? Как они ушли? Почему они оставили жизнь вместе, практически одновременно? Почему феномен остывших коснулся обоих? От прямых плотно сжатых губ теперь невозможно дождаться ответов. Одинаково сонные, одинаково спокойные интеллигентные лица остывших не выражали ничего. За дрожащими веками скрывалась тайна минувшей человеческой жизни, сменившейся жутковатыми непонятными тайнами остывших.
На одежде мужчины было гораздо больше пыли. Обувь женщины даже сохранила остатки магазинного блеска. Означало ли это, что остывшие двигались из совершенно разных местностей, прошли разное расстояние, умышленно или случайно объединившись в группу лишь на последнем этапе кошмарного марафона мертвых? Впрочем, стоило ли рассуждать о намеренности, когда дело касается феномена остывших? К несчастью, любые вопросы Торопова оставались обычными строками на бескрайнем гибком листе мысли.
Появившись неизвестно откуда, под ногами Георгия запрыгало белесое тусклое пятно. Высоко в небе маячило что-то плоское, зеленовато-фиолетовое, очень маленькое и верткое, драгоценным камнем сияя в красных лучах завалившегося за горизонт солнца. Бесхвостый дрон деловито проскочил на высоте, оставляя в вечернем небе черный дымный след. Бессовестно уничтожив красивый свеженький газон, по противоположной стороне проспекта один за другим проползли пять танков, в конце концов свернув на парковую дорожку, слишком узкую для массивных бронированных туш. В середине грохочущей металлом колонны затесался громадный, подчеркнуто-кошмарного вида пикап, ощетинившийся стволами двух крупнокалиберных пулеметов в кузове.
Засмотревшись на ужасающее зрелище тяжелых боевых машин, практически беспризорниками бродящих по мирному дремлющему городу, Торопов не заметил стайку мальчишек. Спрятавшись в кустах, малолетние хулиганы, вероятно, давно уже поджидали здесь добычу. Даже самолеты, вертолеты, внезапно появившееся танки, несусветно сказочная и притягательная для мальчишек вещь, не смогли заставить шайку покинуть пост наблюдения.
Высочив из засады, ребята с криками окружили Георгия и остывших. Повыше, покрепче, заметно взрослее остальных, главарь банды, наверняка, перешел в четвертый или даже пятый класс средней школы. Лишь у него был кусок арматуры, которым юный охотник на остывших с размаха собирался врезать по голове Торопова.
По безнадежно заросшему травой проселку медленно полз истрепанный грязный универсал. Ближний свет фар, растрескавшихся от времени и продолжительной работы, с большим трудом соревновался с наступающей темнотой. Ветки кустов безжалостно скребли по и без того видавшему виды кузову, цеплялись за ручки дверей, словно пытались удержать автомобиль в редком ельнике.
Внезапно, на пути унылого дешевенького универсала выросла объемистая фигура в темном комбинезоне. Машина затормозила, немного вильнув в сторону на свежей траве.
- Земляк, вот проблема, - довольно доброжелательно произнес большой человек. - Помоги, земляк.
Водитель, недурно одетый мужчина лет под пятьдесят, придирчиво оглядел жиденький лес городской окраины, не забывая зеркала автомобиля. Усатый, худощавый, белый, длиннолицый, не слишком удачно расчесанный и не очень коротко подстриженный, выглядел он, примерно, как доблестный Адам Козлевич, грешная жертва пенитенциарной системы, мятежный рыцарь гаечного ключа и проколотой шины из старой советской книги о приключениях талантливого жулика.
- А что такое? - настороженно проговорил владелец универсала, поднимая повыше стекло водительской двери. Замки щелкнули, запирая машину.
- Ехал вот в Кемерово. Неудачно сократил путь. Заблудился вот, - сказал большой человек, зябко поводя широченными плечами.
- Ты? Ты заблудился? - недоверчиво переспросил водитель универсала.
- Бензин вот уже заканчивается, земляк. Куда ни поверну, либо буерак, либо завал или другое таежное непотребство.
Речь, хрипловатый голос, жесты и невероятно громоздкая, но очень неуверенная фигура незнакомца отнюдь не настраивала на опасность. Поношенный рабочий комбинезон, в боковых карманах которого разве что не хватало набора отверток, паяльника и пассатижей, напротив, даже внушала доверие.
Еще раз оглядевшись, водитель универсала оттаял.
- Хохма! Не уясняешь? Заблудился! Умудриться как-нибудь надо! - весело воскликнул он, обнимая руль машины. - До города на каком-нибудь кривом косолапом тушканчике доскакать можно!
- Вот ладно тебе, сразу смеяться. Проблема у меня. Вот если бы компас с собой в путь захватил, тогда вот другое дело.
- Компас? Здесь шахтерский край! Землю так глубоко вглубь перерыли, что прямую линию северного меридиана даже какие-нибудь ученые приборы не показывают. Не уясняешь?
- Нет, - абсолютно искренне признался большой человек.
- Не бери в голову. Дать тебе волю, ты бы по какому-нибудь собственному дому с морским ватерпасом ходил! - изрядно спесиво проговорил водитель универсала. - Не уясняешь? Хохма! Тебе только какой-нибудь парусник в подчинение дать, заправить его углем, ищи потом на какой-нибудь окраине планеты.
- Вот ты шутник, - добродушно рассмеялся большой человек. - Так, земляк, в правую или левую сторону мне повернуть на Кемерово?
- Там! Не уясняешь? Там лежит твое Кемерово! - махнул водитель универсала, указывая направление. - Без какого-нибудь компаса верную амплитуду азимута тебе объясняю. Дорога совсем рядом! Слышишь, машины моторами шумят? Хохма! Взрослый мужик рядом с шоссе заблудился!
Большой человек на проселке шагнул вбок, уступая дорогу автомобилю. Продвинувшись вперед, машина остановилась рядом с ним.
- Вот, смешно ему, - с туповатой забавной грустью сообщил большой человек, заглядывая в салон автомобиля. - А я целый час, вот как последний тупица, между деревьями блужу. Спросить не у кого. Хоть бы медведь общительный попался.
- Целый час? Хохма!
- Вот, смеется он. Не смейся, земляк... Не всем... образованными... доводится...
Не договорив, большой человек отступил, согнулся, с заметной силой сдавливая пальцами виски.
- Ты живой? - с холодной вежливой участливостью спросил водитель универсала.
- Уяснил... Ничего. Вот твое ли это дело... Ничего, земляк...
- Тебе, может, таблетку какую-нибудь из аптечки дать?
- Само пройдет... Обычный приступ, земляк, - простонал большой человек, хватаясь за дверцу. - Контузия у меня, с Кавказа подарком привез... Сильно схватило... На печке пора лежать, о новых валенках мечтать.
- В нашем возрасте, оно, конечно.
Постояв, большой человек быстро, за минуту пришел в себя.
- Вот, земляк, что говорю, - продолжил он, виновато улыбаясь. - Не всем образованными стать. Вот ты, я сразу заметил, грамотный. Начитанный. А вот мне, между прочим, вечернюю школу с трудом удалось закончить. Потом сразу армия, война вот.
- Образование не при делах. Невежество людское от мощности вектора какого-нибудь образования никогда не зависит, - авторитетно возразил водитель универсала. - Развитие личности индивидуума, как отдельно существующего организма, связано с ментальными природными характеристиками какой-нибудь мыслящей особи. Не стоит тут разводить экзистенциальный дуализм. Без него все ясно. Концентрированный результативный рывок мысли... Не уясняешь? В каком городе была твоя вечерняя школа?
- В Иркутске... Рядом с Байкалом.
- Известно, мне не объясняй. Отсюда до Байкала далеко. Тяжелы извилистые сибирские автомагистрали для баранок шоферов.
- Земляк, сам-то не боишься один ездить?
- Да кому она нужна, какая-то копеечная развалюха! - хлопнул ладонью по рулю водитель универсала.
- Вот все равно. В тайге опасно.
- В тайге? Хохма! Где тут какая-нибудь тайга?! Не уясняешь? Ты еще скажи, джунгли! Или какие-нибудь английские прерии! Плешь сплошная, земляк! Восемь с половиной елок на квадратной площади гектара!
- Не согласен, земляк. Тайга настоящая. Вот я с дороги свернул, сразу направление потерял. Вот такая у меня садовая контуженная голова.
- С твоей садовой головой так и ехал бы по какому-нибудь асфальту! - совершенно развеселился водитель универсала.
- Подумал, здесь ближе.
- По асфальту ближе, по асфальту! Не уясняешь? Хохма! К чему ты свернул?
- Вот подумал, быстрее доеду.
- Нелегкая тебя поперла в местные лысые джунгли! Заблудился он!
- Земляк, вот мне на асфальте куда придется повернуть? - тупо улыбаясь, спросил большой человек, показывая в сторону шоссе.
- Хохма! Налево! Налево тебе, земляк. Не уясняешь? Запоминай. Почти как в сказке! Налево пойдешь, в Кемерово придешь!
- А направо, сварливую жену найдешь?
- Направо пойдешь, голову потеряешь! Хохма!
- Хохма, - эхом подтвердил большой человек.
Коротким быстрым движением ухватив за горло, он через проем окошка потащил водителя из машины. Рукав комбинезона сдвинулся к локтю, открывая черную татуировку на руке большого человека, изображающую довольно отвратительного вида змею, обвившую пирамиду с множеством граней.
Где-то по пути из автомобиля шея жертвы громко и страшно хрустнула.
Бросив обмякшее тело под ель, большой человек негромко отрывисто свистнул. Почти сразу неподалеку зарычал двигатель.
Задним ходом подобравшись к капоту универсала, отечественный внедорожник заглушил мотор. Три человека молча раскрыли багажники обеих машин. Грамотно распределив поклажу между двумя автомобилями, люди без лишней суеты и разговоров закурили. Если случайный зритель заметил бы эту подозрительную группу теперь, то принял бы банду откровенных злодеев за заурядную рабочую бригаду, решившую передохнуть в пригородном лесу по пути домой.
- Один Владыка, - наконец сказал большой человек, сминая сигарету о борт универсала.
Подняв сиденье внедорожника, все четверо вооружились пистолетами с глушителями. Половина из восьми маленьких короткоствольных автоматов перекочевала в салон захваченного автомобиля. Туда же положили пару тяжелых зеленых ящичков с металлическими ручками по бокам.
Судьбой настоящего хозяина потрепанного универсала никто не заинтересовался. Больше не обмолвившись ни единым словом, люди расселись по машинам, и автомобили тронулись с места.
На исходе пятого дня заточения закончилась единственная пачка печенья в рюкзачке, а фляжка с тщательно отмеряемым спиртом все-таки опустела. Хотя бы с водой, имея под рукой пещеру, похожую на морозильник, проблем не возникало. Верная своему несгибаемому характеру, Вивианна давным-давно отключила камеру телефона, затем и сам аппарат, бережно укрыв в кармане устройство, которое однажды могло спасти ей жизнь. Впрочем, надежда была ничтожно, исчезающе мала, напоминая желание ребенка встретить на улице взаправдашнего Деда Мороза. За узкой бойницей нагло кружился Юпитер, бахвалясь сумасшедшей мощью, не уставал хвастаться и вереницей верноподданнейших планет и бесконечной кавалькадой послушных обломков.
За все эти долгие часы заунывный густой гул не умолкал ни на секунду. Наверняка, там, в темной глубине пещеры трудились какие-то грандиозные машины, поддерживающие постоянный состав и давление воздуха, обеспечивающие нормальную для человека силу тяжести, питающие энергией портал или даже множество порталов, разбросанных по всем планетам Солнечной системы. Сколько тысячелетий безостановочно, в автоматическом режиме работают механизмы? Неужели машины вообще не нуждаются в присмотре и обслуживании? Почему, собственно, на планетоиде пригодный для дыхания воздух, обыкновенная земная гравитация? Разве люди сто миллионов лет назад построили площадку для космических кораблей на околице поселка Ягуновского? Разве люди создали каменные фигуры черных псов на спутнике Юпитера? Разве не пришельцы с фасеточными глазами разумных насекомых? Главное сейчас, нет ли в медвежьем углу пещеры спасения, какой-нибудь особенной, столбовой квантовой дороги на Землю?
Останавливаясь у гигантских изваяний, Вивианна освещала морды грозных черных псов, и фантазия шептала, что в отдаленные времена по Земле разгуливали такие огромные звери, а человек, еще робкий и не наделенный разумом, прислуживал им по мере своих жалких возможностей. Изваяния показывали истинное обличье прежних хозяев Солнечной системы. Иначе нельзя. Иначе быть не может. Нет никакого смысла устанавливать на спутнике Юпитера отвлеченные скульптуры несуществующих и не существовавших в природе созданий.
К сожалению, разгадки всех тайн скрывал абсолютный мрак и невообразимые размеры каменного мешка. Однажды Вивианна прошагала в темноту вдоль наружной стены добрых восемь часов. Батарейка фонарика стала сдавать. Вокруг оставались всего лишь камни, иногда украшенные пятнами розовой пыли. Даже новых бойниц в скале не отыскалось. Распечатав единственный блистер с запасными источниками питания, она вернулась на прежнее место. К воинственным черным псам, поздоровавшихся с путешественницей, привстав на задних лапах.
Попытка набрать немного светящейся жидкости из ближайшей, совсем крошечной лужицы полностью не удалась. В первый раз зеленовато-фиолетовая субстанция мгновенно распалась в ладонях на отдельные юркие змейки, которые брызнули на пол пещеры сияющими стрелами. В другой раз поверхность лужи провалилась под рукой, даже не разрешая прикосновения. Фонарик остался единственным солнцем этой угрюмой замкнутой вселенной. Простые глупые батарейки, какие легко купить в любом киоске, теперь определяли все пространство жизни. Путь в густой безнадежный мрак не заказан, но, если однажды пойти на шум машин, то возврата к начальной точке уже не будет.
Вивианна знала, где-то у толстяка Юпитера пролегали когда-то или пролегают теперь траектории полетов научной космической техники, этих потрясающих посланников пытливых умов землян, однако предпочла бы для начала обратиться к знаниям поисковых роботов Интернета, прежде чем обнадеживаться. В любом случае, сигнал бедствия, непонятным фантастическим образом переданный с гражданского мобильного телефона, вряд ли достучится до мозгов исследовательского механизма, посланного в определенном направлении, с конкретными научными целями. Только телефон. Лишь один телефон. Иных идей для спасения пока не возникало.
Не представляя, какой, собственно, из спутников гигантской планеты стал для нее тюрьмой и сколько их вообще в природе, Вивианна пока заставила себя думать обо всем случившемся, как о явлении непостоянном. Отчаяние, неизлечимая безнадежность, однако, не уходили насовсем, прячась в сумерках, то и дело возвращались, вышибая горькие слезы. Самый нержавеющий характер имеет предел прочности.
Современные люди часов не носят. После выключения телефона время остановилось. Впрочем, сами привычные земные минуты и земной режим стали сейчас бесполезны. Плоские камни плохо заменяли постель. Несмотря на усталость, сон то не шел, то пугал необыкновеннейшими жуткими кошмарами, то полностью, до черноты уничтожал сознание, словно промозглая смерть атеиста. Страшнее всего было то, что ей вовсе не хотелось проснуться. Вивианне казалось, что однажды, открыв глаза, она разглядит в сумерках стоящие вокруг унылого каменного ложа молчаливые таинственные фигуры. Мужчина с мощным торсом и руками тяжелоатлета. Три удручающе невзрачные женщины. Солидный толстяк, похожий на прожженного капиталиста из карикатуры советских лет. Парочка дьявольских серых кошек. А может, жуткая компания только и дожидается момента, когда Вивианна не сумеет проснуться?