Время для Вячеслава Острогова, встреченного симпатичной молодой стюардессой, приостановилось сразу за порогом трапа. Богатырь, измученный перелетом до Москвы, строго охраняемыми подземельями, унылыми беседами с психоаналитиками в форме, долгим ожиданием в кабинетах без окон и еще более длительным колыханьем в темном кузове вездехода до военного аэродрома, заснул, не зная и не понимая, как устроился в кресле пассажирского салона. Океанское дно, работа на глубине многих сотен километров пока откладывалась.
Приглушенные голоса, звуки готовящего к взлету лайнера и тихие стуки каблуков армейской обуви по ковровой дорожке не смогли разбудить ни Вячеслава, ни одиннадцать других, тоже рослых и широкоплечих мужчин, мирно отдыхающих в пузе самолета. Когда взревели двигатели и лайнер с важностью сытого бегемота отправился к месту старта, симпатичная стюардесса обошла каждого из пассажиров. Внимательно всматриваясь в лица спящих, девушка легко касалась кончиками белых пальцев их шеи, щеки, уха, лба, макушки или века и, замирая, прислушивалась к дыханию богатырей, постепенно становившемуся очень ровным, очень мирным.
Сверхзвуковой лайнер пробил облака на взлете, чуть ли не за час подмял под широкие крылья Европу и смело прыгнул через Атлантический океан, держа прямой курс на Кубу. Бойцы, попирающие ковровую дорожку ботинками, таинственным образом исчезли после старта. Кроме двенадцати пассажиров и деловито снующей стюардессы, в переходе большого салона самолета, рассчитанного на сотни людей, прохаживался суровый верзила с лицом злодея, играя четырехугольной железякой угрюмого армейского вида, устроенной на согнутом локте. Комплекция великана не просто соответствовала солидным габаритам дюжины пассажиров самолета, но и, пожалуй, превосходила размеры крепко-крепко спящих богатырей.
На креслах в хвосте лайнера лежали пять продолговатых темно-зеленых ящиков. Они-то и занимали внимание великана, совершенно не интересующегося спящими пассажирами. Перебрасывая четырехугольную штуку в левую руку, одетый в штатское гигант то и дело откидывал крышки, заглядывал внутрь и вновь аккуратно, бережно закрывал контейнеры на все защелки.
Махнув рукой, девушка позвала верзилу, мгновенно оставившего важный груз и ответственную работу. Вытянувшись перед стюардессой, словно перед живым полковником, гигант звонко брякнул четырехугольной железякой и соорудил нелепейшую виноватую гримасу.
Девушка молча показала на полулежащего в кресле Острогова фарфоровым пальцем.
- Понял. Один теперь готовый для продукции, - буркнул великан, хватая Вячеслава за грудки.
В очередной раз откинув крышку ящика, гигант довольно грубо засунул богатыря между прозрачными пластинами и, вытянув сбоку ремень, жестко перекрутил Острогова в районе живота. Поочередно вдавливая в пластик разноцветные кнопки, верзила добился булькающих звуков, идущих со дна контейнера. Иглы впились в атлетическое тело Вячеслава. По капиллярам в пластинах поползла жидкость неприятного серого цвета. Решительно захлопнув крышку, великан тщательно опустил защелки и вернулся к девушке в форме стюардессы, уже указывавшую на следующего пассажира.
Операция повторилась в точности. Богатырей в салоне самолета было двенадцать, ящиков пять, однако, когда еще только три контейнера оказались заполнены, девушка властным жестом остановила верзилу, намеревающегося схватить очередного спящего пассажира.
- Сегодня других кандидатов в продукцию не будет? - спросил гигант, передавая стюардессе четырехугольную штуку.
Отрицательно мотнув головой, она нежно коснулась тыльной стороной ладони скулы великана. Верзила грохнулся в проходе, как срубленное дерево. Наклонившись к поверженному помощнику, девушка ласково провела пальцем по щеке гиганта к уху и громила, всхрапнув, витиевато, с огромнейшим чувством засопел.
Проверив защелки сначала пустых, затем полных контейнеров, стюардесса перешла к спящему в кресле пассажиру, прикладывая плоскую часть металлического четырехугольника к горлу богатыря. Лицо атлета быстро позеленело и он, распахнув глаза, попытался подняться. Железная штука вздрогнула в руке девушки, озарив салон самолета мертвенным серым светом.
Заложив величественный вираж, достойный своего веса, лайнер устремился на посадку.
Округлый общий зал разделялся на дюжину секторов толстенными армированными стеклами, оставляющими пространство в центре с милейшей школьной доской и напоминающим трибуну столом, на боках которого виднелись полустертые гербы Советского Союза. По окружности зала были заняты только три отсека. Разговоры с товарищами никто не запрещал, только болтать сквозь преграду с незнакомцами никому из кандидатов не хотелось.
Счастливую солнцем Кубу, обещанную на собеседованиях, посмотреть не удалось. Опять и опять тратя долгие часы на вводных лекциях, Острогов много чего узнавал из речей сухого старикана, сатанинский научный жаргон которого портил, как минимум, половину удовольствия от фантастического приключения. Трудно и полезно. Два товарища Вячеслава, тоже внимательно слушающие престарелого академика, вряд ли имели иное мнение на содержательность отчаянного стариковского бреда о законах физики, естественных условностях, вопросах исследований тектоники плит, температурных балансах, задачах океанографии, медицинских аспектах физиологических преобразований, донных течениях, химии и, иногда вообще черт знает чем!
Острогову словоохотливый академик казался инопланетянином, по какой-то прихоти инопланетянской судьбы угодившим на скучную Землю. В общем и целом, суть дела была проста. Подводной исследовательской станции проекта 'Шторм', расположенной у побережья Северной Америки, понадобились новые операторы высокотехнологичного оборудования и техники. Собственно, это стало известно Вячеславу еще до полнейшего одобрения его кандидатуры столичными бюрократами с погонами. Поскольку российская станция лежит в разломе на дне Атлантического океана, работнику требуется особая подготовка, начавшаяся по дороге в центр подготовки на Кубе. Скудная, дозированная информация, полученная на прежних собеседованиях с людьми в военной форме, мягко говоря, грешила против здравого смысла. Страшенная глубина, на которой предстояло трудиться, исчислялась не многими сотнями и даже не сотней километров, а превосходила все равно неслабую отметку в восемь тысяч метров. Без лекций академика, Острогову, уже ощущающему значительные изменения в собственном организме стало очевидно, что, кроме сказочного запаса здоровья, при такой сложнейшей работе требовались и напичканные знаниями мозги.
Судя по оборудованию, скудному убранству, мебели и особенностям постройки, толсто намекающей на бомбоубежище, сеть подземелий создали еще до рождения Вячеслава. Острогову показалось необычайно странным, что в грустные, темные и голодные времена Советского Союза, замученного плановым ведением хозяйства, нищая страна могла замахнуться на подобный научный проект так далеко от границ государства. Размышляя о том, во что могло обойтись строительство подземелья, он приходил к цифрам со сказочным количеством нулей.
Бетон закрыл мир людей. Солнце для Вячеслава полностью погасло. День от дня отделялся лишь цифрами на настенных часах. Перебрав двадцать три часа и пятьдесят девять минут, время сбрасывалось в ноль, празднуя появление следующего дня. Такие отвлеченные данные как неделя, число, календарный месяц попросту перестали тревожить живой от природы ум Острогова.
Месяц как четко обозначенный промежуток времени показал себя лишь однажды и с исключительно приятной для Вячеслава стороны. На столике в спартанском убежище Острогова появились квитанции, сообщающие о причислении к банковскому счету Вячеслава солидной суммы. Зарплата нисколько не обижала Острогова, а подъемные, наградные и, главное, умопомрачительные великолепные премиальные вызвали настоящий восторг. За эти потрясающие деньжищи работать откровенно хотелось! Хоть на бога, хоть на черта, хоть на разведку Зимбабве, хоть на заместителей Посейдона по выбиванию долгов из вконец обнаглевших троянцев!
Вячеслав и работал. Ни единой свободной минуты у него не выкраивалось. Он учился на тренажерах, копирующих устаревшую, но надежнейшую технику. Он терпеливо выполнял мучительные дыхательные упражнения. Он жил в комнате без окон, видя из людей планеты двух молчаливых соратников, демонически разговорчивого ученого и прекраснейшую немую медсестру с милым личиком фарфоровой статуэтки. Он дышал прохладным неестественным воздухом, пропущенным через фильтры и кишочки кондиционеров. Он ел толково, вкусно, разнообразно приготовленную рыбу, подозрительно похожую на искусственную. Он вертелся на турнике, поднимал кошмарные тяжести, кружил на изуверских врачебных аппаратах инквизиторов, скрывающихся где-то за бетонными стенами. Он заметно прибавил вес, впитал набор знаний старика-академика, налился физической силой и ощущал в себе дикое, кипящее, по-настоящему звериное здоровье.
Серьезная подготовка к грядущей работе на станции исследовательского проекта 'Шторм' радовала разносторонностью, немного пугая одиночеством. В зал лекций Вячеслав шагал по пустому коридору, где были только двери в личный сектор общего зала и тихую замкнутую келью, отведенную Острогову. Точно так, наверняка, сейчас жили и учились оба соседа Вячеслава.
Шутки Острогова не доходили до ума прекраснейшей девушки, белое лицо которой в любой ситуации оставалось недвижимой маской. Немота красавицы оказалась фальшивой. Однажды заговорив по важному делу, она исковеркала слова русского языка на восточный или какой-то нездешний инопланетный манер. Так или иначе, странный певучий голос прозвучал жутко холодно.
Каким, собственно, образом симпатичная молодая медсестра, изредка едва прикасающаяся кончиками фарфоровых пальцев к Вячеславу и его товарищам богатырского сложения; без шприцов, медицинского оборудования, таблеток, обследований и выписывания шарлатанских рецептов готовила кандидатов к труду на глубоководной станции, было совершенно неясно. Очевидно, здесь имела место секретная восточно-инопланетянская магия. Острогова тянуло окунуться в воду ничуть не меньше, чем стиснуть саму миленькую медсестру в объятиях и посмотреть, какие богатства девушка прячет под белоснежным халатиком, но голос удивительной миниатюрной красавицы он больше слышать не хотел бы никогда.
На девятнадцатой лекции соседу справа сделалось худо. Богатырь упал на пол в середине евангельских чтений старика-инопланетянина и задергался в конвульсиях, змеей елозя по полу. Идущую из носа, ушей и рта кровь симпатичная медсестра не укрощала магическими пассами, умело перемотав голову больного бинтами.
К двадцать первому собранию богатырей осталось двое.
Двадцать третью речь забавного старикана Вячеслав слушал в одиночестве. Похоже, новые данные уже попросту не помещались в распухшем мозгу. Рот изрядно окрепшего богатыря был открыт и, иногда ненадолго закрываясь, производил звук несмазанного шарнира. Не интересуясь отсутствием товарищей, Острогов перестал видеть юную красоту медсестры и мечтать о ее прелестях. В ушах Вячеслава, тщетно пытающегося сконцентрироваться на лекции академика, шумели океанские валы, вопили киты, катились по кораллам развеселые осьминоги и волны с разбега расшибались о камни.
Двадцать пятая встреча с болтливым академиком не состоялась. В знакомом коридоре к лекционному залу обнаружилась еще одна дверь, которая неожиданно вывела к громаднейшему бассейну, наполненному соленой водой и макетами разных частей станции 'Шторм' в глубине. Листки со списком заданий висели на специальном столбике.
Следующий месяц подготовки разительно отличался от предыдущего. Острогов с неподдельным восторгом перешел от полезных теорий ученого инопланетного старикана к отработке необходимых навыков на практике. Если прежде Вячеслав выматывался до предела, то теперь реально мог сложить зубы на полку, утонув в ледяной воде среди кошмарного нагромождения железа. Минута смены бункера инквизиторов на загадочные глубоководные царства Атлантического океана неумолимо приближалась.