Оставшись один к кабине лифта, Петраковский повернулся к зеркалу. Даже ожидая увидеть нечто подобное, он просто не узнал себя. Забинтованная голова превратилась в огромный шар, покрытое порезами и ссадинами лицо лоснилось от слоя заживляющей мази, рука, подвешенная на аккуратной перевязи, подрагивала. Прилежные медсестры поставили Петраковскому успокаивающие уколы, накапали какого-то лекарства, но нервы его продолжали звенеть.
После освещенных коридоров клиники, парковочная площадка показалась темной, как кладовка. Не помня, где поставил электромобиль, Петраковский двинулся вдоль плотных рядов транспорта, запинаясь на ровном месте, невнятно ругался, шевеля разбитыми губами. В ушах шумело так, что он не услышал сигнала настырной легковушки, требующей уступить дорогу.
На повороте, чуть ли не поперек проезда, стояла машина с разодранным капотом, битыми стеклами, измятыми бортами и сплющенной крышей. Не попытавшись открыть дверцу, Петраковский забрался в окно электромобиля и сразу потянулся к полке. Вытащив стопку бумаг, он прижал ладонь к титульному листу и долго разглядывал Государственный герб Советского Союза, розоватый архивный штамп, датирующий документы семидесятым годом прошлого столетия, смазанные печати. Коды компьютеров и ссылки на известные сетевые ресурсы сообщали, что это всего лишь дубликаты, которые мог отыскать и отпечатать любой желающий, но Петраковский держал бумаги так, словно документы представляли потрясающую историческую ценность.
Выбираясь из электромобиля, он сильно качнулся и потерял равновесие, хватаясь за воздух растопыренными пальцами свободной руки. Проезжающая мимо легковушка нырнула в сторону, едва не зацепила крылом стену. Затормозив, водитель выскочил из салона и рассержено закричал:
- Что же ты под колеса лезешь, калека несчастный?!
Прижав документы к груди, Петраковский облокотился на капот истерзанной в аварии машины, переводил взгляд с упитанного коротышки на маленький спортивный автомобильчик и обратно. Мир перед глазами готовился перевернуться, пойти бессмысленными, все расширяющимися кругами и померкнуть, заблудившись в черном забытьи. Петраковский не старался понять, кто перед ним, откуда взялась легковушка и что хочет незнакомец. Шум в ушах сводил Петраковского с ума. Ему хотелось спрятаться в каком-нибудь укромном уголке, крепко обхватить голову руками, не видеть, не знать ничего и, главное, забыть.
- Гляжу, досталось вам, - сказал коротышка.
- Делал... для них.
- Вы, очевидно, историк? - вежливо осведомился незнакомец, кивая на пачку бумаг.
Петраковский пожевал губами, крепче прижимая документы. Его взгляд был рассеян и дик.
- Она ушла, забрала дочь... я гнался. Не верила... никогда.
- Сочувствую вам. Семья, это всегда так сложно. Не нужно переживать, с вашими близкими все в порядке. В этой клинике замечательные врачи. Знаете, мне в прошлом году сделали сложнейшую операцию на сердце. Представьте, всего через неделю я был дома, через две толкал штангу, через три позволил себе...
Коротышка испуганно отпрянул, инстинктивно прикрылся ладонями, но не сумел защититься. Петраковский с неожиданной ловкостью схватил человека за горло, несколько раз ударил о борт электромобиля. Незнакомец сразу обмяк, а он, выкрикивая нечто нечленораздельное, потащил злополучного коротышку по бетону. Петраковского трясло, голос становился все громче, визгливее. Окончательно выбившись из сил, он бросил жертву и будто только сейчас осознав, что совершил, застонал:
- Делал для них.
Шатаясь, Петраковский добрался до спортивного автомобильчика, упал на кресло и, не запирая дверцу, развернул машину между рядами транспорта. Зазвенело стекло, недовольно заскрежетал металл, скрипнули шины. Легковушка, высекая искры из бетонного ограждения, вылетела с подземной парковки.
Стартуя, яхта подняла огромную тучу пыли, в которой утонули кольцевые горы, склоны котловины и, казалось, вся Луна без остатка. Лишь тусклый маяк пламени, вырывающегося из дюз, подсказывал, что корабль по-прежнему удаляется, стремясь проткнуть диск Земли носовым отражателем.
Воровато озираясь, Петраковский выбрался из-за обломка скалы, удобнее пристраивая сумку с инструментами на плече. Яхта возникла неожиданно, он едва успел скрыться, пролежав битый час под палящим солнцем, пока враги, мило перешучиваясь, носили в иглу контейнеры. Риск поджариться был чудовищно велик. Оболочка скафандра покрылась разводами, охлаждающая жидкость кипела, заглушая сердитое шипение осиротевшего эфира в наушниках.
Наискосок пересекая котловину, Петраковский настроил внешнюю связь и, крепко сжимая в перчатке флейтер, размышлял, что предпринять, если на пороге иглу вдруг появится человек. Стрельба в лунном кратере могла привлечь внимание наблюдателей на корабле противника, промедление, конечно же, сыграет на руку конкурентам. Петраковский был убежден, что враг не станет колебаться, и откроет огонь на поражение, едва поймав его в перекрестье прицела. Не выдержав напряжения, Петраковский побежал, делая многометровые прыжки в монолит пыли. Реголит, казалось, скрипел на зубах.
Округлая постройка располагалась на невысокой базальтовой гряде у подножия горы. Обшивка из дорогостоящих композитных материалов ясно подсказывала, что конкуренты не поскупились, снабдив экспедицию всем необходимым, включая серьезное оружие. Сыпучий лунный грунт укрепляли стальные плиты с крупной насечкой. По периметру расчищенной до матерого базальта площадки были установлены трассеры, антенны, разбросана куча приборов, какие-то механизмы и ажурные конструкции. Враг устроился здесь надолго.
В длинном, немного узковатом шлюзе висела камера, но рачительным хозяевам сейчас, похоже, было не до мониторов охранной системы. Ворвавшись в постройку, Петраковский сбил с ног бородача и, размахивая флейтером, закричал:
- Прочь от передатчика!
За стеллажом, спиной к аппаратуре, сидела хрупкая девушка, у двери вспомогательного отсека замер широкоплечий крепыш, не решаясь поставить на пол довольно громоздкий контейнер. Отсюда, от входа, иглу не просматривалось целиком. Хотя Петраковскому не удалось сосчитать, сколько людей осталось в котловине после старта яхты, он с изрядной долей уверенности полагал, что противников трое. Все были одеты в одинаковые костюмы из тонкой серебристой ткани, в карманах попросту не поместилось бы оружие, однако это был не повод для ослабления внимания.
- Только, пожалуйста, пожалуйста, не говорите, что это ограбление, - подал голос бородач.
Крепыш неестественно, с присвистом захихикал, ударив контейнером по косяку. Девушка медленно развернулась на стуле. Увидев у нее на бедре кобуру, Петраковский прижал замыкатель, и короткая слепящая спица воткнулась в пол.
- Похоже, все-таки ограбление, - вздохнув, резюмировал бородач. - Вы разрешите мне подняться, подняться и положить в вашу сумку тугие пачки ассигнаций? - Не дожидаясь ответа, он встал, безуспешно стремясь разглядеть лицо Петраковского за пластиком шлема.
- Ну и что дальше, налетчик? - холодно осведомилась девушка. Старшим в группе, судя по всему, был бородач - опытный, много повидавший на веку человек, справиться с которым будет гораздо сложнее, чем с упитанным коротышкой на парковке. Туповатого на вид увальня Петраковский сразу сбросил со счетов, а вот девушка в этой непростой ситуации вела себя слишком спокойно.
- Разбивайте передатчики, выбрасывайте скафандры в шлюз и не высовывайтесь отсюда, пока вас не хватятся на корабле, - отрывисто произнес Петраковский, делая многозначительные паузы после каждого слова.
Дослушав, девушка покачала головой:
- Не слишком много приказов от неизвестно кого?
- Извините, извините нас, любезный, - елейным тоном заговорил бородач. - Друзья, давайте предложим дорогому гостю сотрудничество, некоторый обмен информацией, в конце концов. Ручаюсь, у него нет спектрограмм метеорита, отчета американских микробиологов, архивных данных по защитному слою и, тем более, анизотропии.
- Прекратите пороть чепуху! Я отлично знаю, зачем вы здесь! - потерял терпение Петраковский.
- Разумеется, знаете. Мы с друзьями собираемся выращивать в кратере кукурузу. А вы бы хотели разбить в котловине вишневый сад? Кстати, милейший, не ваш космокатер на северо-западе Моря Мечты? Ручаюсь, это старое, потрепанное в походах корыто вы взяли напрокат, на борту держите супругу и парочку сопливых детишек, которых заставляете заваривать прорехи в корпусе, перебирать ржавые агрегаты... Разве я не прав?
Петраковский помолчал.
- Дочь и жена. Все, что я делаю - для них.
- Хотя бы взрослая дочь? - безразлично пожала плечиком девушка.
- Не трогайте семью.
- Что вы, что вы, никто не собирается... Однако, вам следует стать сговорчивей. Ручаюсь, сокровищ хватит на нас всех! Не жадничайте, не жадничайте, любезный друг. Вы, наверное, не представляете, сколько по нынешним временам стоит секретнейшая технология советских ученых?
Петраковский перехватил быстрый взгляд бородача и чуть не подпрыгнул от злости. Панелька передатчика алела рядами огней. Девушка не притронулась к пульту, просто, когда он ввалился в иглу, связь уже была включена. На яхте слышали каждый вздох Петраковского и сейчас, несомненно, развернули корабль! Не отправятся ли враги для начала на северо-запад Моря Мечты, отсекая путь для возвращения на Землю?
Ему казалось, будет достаточно пригрозить конкурентам, а на деле все вышло по иному. Сделав свой ход, Петраковский попал в опасное положение. Троица не собиралась ни отступать, ни хотя бы поделиться сокровищем. Веселый бородач тянул время, девушка выжидала момент, чтобы выхватить флейтер, у крепыша в контейнере мог оказаться трингер или даже смат с полным боекомплектом.
- Хотелось бы обсудить подробности сделки. Уважаемый, уважаемый, вы не могли бы снять шлем? - громко, придвинувшись к микрофону скафандра, попросил бородач.
В подсобном помещении послышался неясный шум. Крепыш замялся на пороге, сдвигаясь вместе с контейнером...
Петраковский больше не колебался. Бородач крепко схватил его за запястье, вывернул руку. Сумка немедленно сползла с плеча, ограничивая движения, но флейтер уже выплюнул силовой конус. Мощный поток энергии пронзил потолок иглу, проделал дыру в композитной броне постройки. Случайный выстрел пришелся в уязвимое место иглу, купол мгновенно растрескался и кусок обшивки исчез из виду, подхваченный уходящим воздухом. Хватка противника ослабла.
Строение потеряло форму. Стены сминались, деформируя шкафы со скафандрами, ломая оборудование. После выстрела девушка вскочила с кресла, выдернула из кобуры флейтер, однако не нажала на замыкатель. Совсем недавно Петраковский видел этот обреченный, готовый повстречаться с пустотой взгляд и, от ужаса вдруг потеряв нить происходящего, уронил оружие, изо всех сил выкручивая невидимый руль.
По пустынному утреннему шоссе мчались два электромобиля, сталкиваясь бортами. В водительском кресле сидела женщина, обнимая заплаканную девочку, с трудом удерживая машину на дороге, все добавляла скорость. После очередного удара электромобили крепко сцепились, перелетев через ограждение, покатились под откос. Перекрывая громкий детский крик, взревел сигнал тревоги, система жизнеобеспечения, пытаясь сохранить давление воздуха, температуру, наполняла иглу бессмысленной суетой и жутким грохотом. Техника агонизировала, отдать четкие, безошибочно верные приказы было некому.
Опомнившись, Петраковский юркнул в шлюз, убегая из постройки, как хорек из разоренного курятника.
Вряд ли противники догадывались о том, что идеально верно рассчитали местоположение иглу. Петраковскому понадобились долгие месяцы, чтобы получить слабенький отраженный сигнал, обнаружить узкую, почти не заметную трещину, прорезавшую грунт у подножия кольцевой горы, а конкуренты, едва появившись на Луне, именно здесь разбили основательный лагерь. Возможно, у них были более чувствительные и совершенные детекторы металла, а возможно, на их стороне выступала сама Фортуна.
Подгоняемый солнцем, острым чувством вины и опасности, Петраковский торопливо спустился по расселине, утонув в темноте, которую с трудом разгонял прожектор. Достигнув границы исследованного ранее участка, он составил набор кодов и команд, которые сейчас же отправил в эфир. В ближайшие минуты космокатер покинет Море Мечты, враги могут сколько угодно сканировать кратеры, им не удастся отыскать старую посудину.
Не давая себе перевести дыхание, Петраковский прошел по дну разлома, вскоре оказавшись в маленьком ущелье. Любопытная Земля висела над скальными пиками, отраженный солнечный свет робко касался верхушек гор, оставляя в тени мрачный каменный мешок. Из слоя пыли торчали бесформенные глыбы. Короткий луч прожектора метался от стены к стене, пытаясь найти другой вход в теснину, и надежда убывала с каждой секундой.
Сверившись с приборами, Петраковский упал духом. Все было зря. Он годами сидел в московских архивах, по крупицам собирал данные из электронных средств массовой информации, забыл о семье, совершал преступления, едва не попался на прицел к конкурентам, после всех трудов, опасностей и сделок с собственной совестью оставшись ни с чем. Детектор космокатера указывал на это место, но путь по дну разлома был слишком тяжел для шедевра советской науки.
Петраковский осматривал каждый закоулок ущелья, заглядывал в расселины, взлетая на истерзанные космическим холодом бока глыб, светил прожектором по сторонам. В каменном мешке было пусто, как в соседних кратерах. На реголите, безмятежно проспавшем многие миллионы лет, виднелись лишь его собственные следы.
К стене в наиболее узкой части каньона примыкало нечто вроде нерукотворного бастиона устрашающего вида и размеров. Это было до странности упорядоченное нагромождение обломков, которые могли удерживаться друг на друге лишь благодаря пониженной силе тяжести. Какая-то прихоть заставила природу соединить колоссальное сооружение с отвесной стеной кратера единственным мостиком, оставив под плитой угловатый лаз, похожий на искривленный в усмешке рот великана.
В глубине туннеля стояла приземистая машинка с округлым корпусом, восемью металлическими колесами, набором архаичных антенн, широкой, откинутой назад крышкой и вымпелами с изображением Государственного герба Советского Союза. Мгновенно забыв о тяжести и неустойчивости каменных блоков, Петраковский скользнул под плиту.
Детектор космокатера не лгал. Тайна пропажи первого из серии луноходов, едва ли не целый век занимающая умы журналистов, была раскрыта. Потеряв контакт с аппаратурой зала оперативной обработки телеметрической информации, трудяга продолжил движение по Морю Дождей, достиг отрогов Апеннин и, в конце концов, затерялся среди путаницы бесчисленных хребтов.
Скорее всего, сейчас туннель был завален, солнечные батареи лунохода бесполезны, неутомимые соперники, разумеется, уже прочесывали соседние кратеры, чтобы отплатить за гибель товарищей, но Петраковскому хотелось петь. Перед ним находился аппарат, с помощью которого в семидесятых годах прошлого столетия успешно выполнялись программы исследования Луны, космических пространств, инженерно-конструкторские испытания. Как знать, вероятно, если бы не эта нелепая железная колесница, седая спутница Земли еще долго оставалась недостижимой мечтой, но не великолепный плод творческой мысли, технического гения и беззаветного человеческого труда видел перед собой Петраковский. Все остальные луноходы давно обрели покой в частных коллекциях, а ему посчастливилось отыскать последний экспонат. Другого такого механизма попросту не существует и любая цена, десятизначная сумма на банковский счет, вряд ли кому-то покажется излишне высокой. Он одержал великолепную победу, хотя никто, даже семья не верила в успех предприятия.
- Делал для вас. Для вас, - сбивчиво, с сумасшедшей, судорожной настойчивостью шептал Петраковский, гладя барельеф Ленина.
Годы одиночества не прошли для лунохода даром. Когда-то с потолка туннеля упали камни, обломав антенну, сплющив титановые обода крайнего колеса, оставив на борту научного аппарата приличную вмятину. Корпус машины был отлично отшлифован, и ничуть не потерял качества отделки. Петраковскому пришлось уменьшить мощность прожектора, чтобы не ослепнуть. На выгнутом металле, словно в зеркале отразились грубые своды пещеры, чуть размытый шар света, шлем с рожками - рукоятками фильтров, гибкие кольца на суставах перчатки...
Петраковский отдернул руку и развернулся, рывком переключая режим прожектора. Позади, у каменной стены, стоял человек в громоздком скафандре с огромным квадратным ранцем за плечами и вихревой бомбой, висящей на ремешке. Луч света заблестел на герметичных замках, пряжке, спиральке транслятора, полыхнул по шлему, отчего над головой незнакомца возник ореол.
- Убирайся, или отправишься вслед за дружками! - заревел Петраковский, прекрасно зная, что ничего не изменит самыми грозными словами. Чужак сумел его проследить, потрудился остаться незамеченным и появился в наиболее ответственный момент не для того, чтобы с искренней радостью поздравить победителя.
Динамики остались немы.
Бомба впечатляла сразу, и неизвестно еще, какое вооружение скрывалось в ранце столь значительного объема. Некоторое смущение вызывал наряд незнакомца. Эти грубые доспехи и эмблема отряда, красующаяся на груди чужака, встречались на снимках, сделанных в младенческие годы лунохода.
Петраковский был один, чужаку на выручку в любой момент могли примчаться толпы помощников, однако пока их было двое в тайном уголке Луны. Только двое. Что бы ни случилось, свидетелей нет. Время и место не значили ровным счетом ничего. Точно так встречались первобытные дикари в земных джунглях, точно так встали друг против друга люди, принадлежащие веку межзвездных полетов. Как прежде все решал ум, сила, или оружие, с лихвой компенсирующее недостаток отваги.
Вытянув из-за пояса альпеншток, Петраковский накинул темляк на запястье и нерешительно шагнул к незнакомцу. Молчаливая, неподвижная фигура начинала по-настоящему пугать его. Петраковский не представлял себе противника, спокойно дожидающегося удара, который прорвет оболочку скафандра. Возможно, он знал бы, что делать, если бы бомба оказалась в перчатке чужака, а в динамиках зазвучали угрозы, но с такой тактикой встретился впервые.
Неожиданно остановившись, Петраковский вернул альпеншток за пояс. Перед ним стоял мертвец. "Вихревая бомба" была всего лишь стальным футляром прибора или сосудом, в котором хранились какие-то пробы. Нервотрепка последних месяцев, постоянное ожидание наказания и нападения со стороны конкурентов помешали Петраковскому верно оценить степень исходящей угрозы. Старинный скафандр, вероятно, был крепок и идеально сбалансирован, десятилетиями удерживая застывшее тело в вертикальном положении. Пусть незнакомца завели в этот тайный уголок Луны поиски лунохода, холодного соперника можно сбросить со счетов.
Мысленно поклявшись никому и никогда не рассказывать об этом эпизоде, Петраковский толкнул скафандр - неожиданно твердый, как сталь. Мертвец не шелохнулся, не потерял равновесие и после крепкого удара в грудь. Покойник словно вцепился ногами в грунт, упорно не желал выпускать из виду луноход.
Возвращаясь к машине, Петраковский оглядывался, освещая прожектором безмолвного стража туннеля, каменные своды. Тревога не исчезала. Чувство того, что он упускает очень важную деталь или обстоятельство, не покидало Петраковского. Мертвец наблюдал за его действиями, спрятав лицо за зеркальной вставкой шлема. Раздражение нарастало, руки тряслись, и перчатка Петраковского долго соскальзывала с металла, прежде чем боковина в нижней части лунохода подалась, открывая нишу, забитую жгутами проводов.
Стандартные серебряно-цинковые аккумуляторы пришли в полную негодность. Схема была путаная, надуманная и чрезмерно сложная, но Петраковскому удалось разобраться в блоках примитивной электроники. Вынув из сумки набор тестеров и инструмент, он постепенно отключил секцию дистанционного управления, солнечные батареи, сегменты, отвечающие за научное оборудование, бортовой радиокомплекс. Получив компактный и вполне работоспособный модуль, Петраковский подсоединил несколько свежих энергоемкостей.
Луноход дернулся, тупо боднул скалу, но уже в следующую секунду двинулся назад, пересекая колею, проложенную давным-давно. Хотя скорость была крайне мала, сплющенное колесо серьезно мешало аппарату, и машина то и дело подпрыгивала, корректируя курс.
Петраковский вдруг понял, что смущало его. Пол туннеля был устлан слоем тончайшей пыли, возраст которой исчислялся геологическими эпохами. За луноходом тянулись четкие линии, он сам изрядно истоптал пол, а чужак находился на абсолютно нетронутом участке. Незнакомец появился здесь, самым мистическим образом не оставив ни единого следа.
В скафандре скрывалась девушка из иглу, лишь она и никто другой. Иного утомленный рассудок Петраковского попросту не допускал, не требуя ни доказательств, ни объяснений. Мертвец провожал машину и незваного гостя. Стоило Петраковскому оглянуться, как луч прожектора принимался играть на металлических деталях скафандра, над шлемом вновь и вновь возникал белесый нимб.
Трудно было предсказать, за какой срок смертельно устаревшее оборудование потратит заряд миниатюрных энергоемкостей. Пока луноход полз в темноту, не выказывая малейших признаков разряда аккумуляторов.
Потолок пещеры внезапно пропал, высоко над головой загорелись звезды. Машина поехала по теснине, отвесные стены которой впивались в космос. В динамиках шлема возникло ритмичное потрескивание и гулкий металлический шум, похожий на раскаты далекого грома.
В некоторых местах ущелье сужалось до такой степени, что аппарат скреб камни антеннами передатчиков, цеплял ступицами скалы. Наконец гигантские утесы стали расходиться, принимая отрицательный наклон. Заметно посветлело. Каньон расширялся с каждым шагом, далеко впереди появилось открытое пространство, щедро залитое солнцем.
На дне каньона лежали глыбы удивительно правильной цилиндрической формы и одинакового размера. Сначала редкие, единичные, по мере приближения к открытому пространству, странные валуны постепенно захватывали теснину. Казалось, по ущелью когда-то текла вода, отшлифовав спины камней до идеального состояния.
Петраковский недоуменно хмыкнул, увидев на боку ближайшей глыбы длинный номер, лючок, утопленный в теле, выгравированный американский флаг. Код, прочно задраенная крышка и гравировка нашлись на втором, третьем, других глыбах. Логика подсказывала, что цилиндры служили топливными баками, а оставила их экспедиция, занимающаяся поисками лунохода. Проблема заключалась в том, что пузатых бочонков в ущелье было собрано чересчур много. На взгляд Петраковского, такого количества топлива хватило бы для заправки звездолета, отправляющегося к границе вселенной, не ближе.
Луноход лениво лавировал между баллонами, сбиваясь с направления, чертил круги, возвращаясь к прежнему курсу. Обогнав машину, Петраковский придирчиво осмотрел площадку. Между баками оставалось место, вполне достаточное для посадки космокатера. Петраковский не собирался выходить из ущелья, подставляя драгоценный луноход под детекторы соперников, но если баллоны до сих пор содержат топливо, каньон влюблен в пламя ракетного двигателя, как пороховой склад.
Лючок не поддавался. Хитроумный механизм защелки не действовал, кнопка не нажималась, фиксаторы не покидали пазов. Даже при поддержке лунной гравитации, сдвинуть, в общем-то, некрупный цилиндр не удалось. Перепробовав абсолютно все варианты открывания замка, Петраковский рассержено двинул кулаком по баллону. Хотя ущелье полностью находилось в тени, а терморегулятор скафандра работал превосходно, ему стало жарко. На лбу выступил пот, уши полыхали.
Распрямив спину, Петраковский с трудом удержался от крика. У скалы, на грани света и сумерек, стоял человек в громоздком старомодном скафандре. Луч прожектора запрыгал на шлеме...
Он не понял, была ли это игра света, или зеркальная вставка действительно приподнялась, открывая бледное лицо и незрячие глаза. Петраковский перескочил через бак и помчался прочь. Девушка из иглу преследует его, никогда не потеряет из виду, не простит, не отступится. От этой мысли Петраковского тряхнул озноб, потом снова бросило в жар. Он несся к шару Земли, навстречу освещенному солнцем пространству, забыв о шедевре советской науки, не помня о конкурентах, без мыслей и ощущений. Безликий первобытный страх гнал Петраковского из мрачного лунного каньона, заставлял рвать горло воплем, падать, вставать, снова, снова бежать.
Краем глаза уловив движение, он попытался уклониться, но было поздно. Электромобиль ударил легковушку Петраковского, двинул в дверцу так, что он выпустил из рук руль. В следующую секунду, оставляя капли крови на осколках стекла, Петраковский высунулся из окна, схватил плачущую девочку, потащил в свою машину. Женщина наотмашь, неумело и не больно двинула его кулаком:
- Пойми, все кончено! Ищи луноход, пиши стихи, делай что угодно, только оставь нас в покое!
- Вы нужны мне. Все для вас. Трудности позади. Вы нужны мне. Теперь мы будем богаты, - зло шипел Петраковский, не замечая, что причиняет боль ребенку...
Он отсутствовал несколько вдохов. Стремящийся к выходу из ущелья луноход подмял под себя Петраковского, прокатился по бедру, чудом не вспоров оболочку скафандра грунтозацепами. От страшной боли он не получил разрыв сердца, а с истерический яростью неудачника, загнанного в угол, выхватил альпеншток, готовясь сражаться с прошлым, будущим, настоящим, друзьями и врагами, живыми и мертвыми.
Подпрыгивая, машина уезжала в сумерки, не единой частичкой примитивного электронного лабиринта не раскаиваясь в совершенном злодеянии. Вокруг, сколько хватало сил у прожектора, была только пыль, скалы, топливные баки, забытые давней экспедицией. Даже слабый далекий отблеск не напоминал сейчас о жуткой владелице каньона.
К счастью, Луна уменьшила вес машины. Надеясь на то, что кости целы, Петраковский захромал к выходу из ущелья, на солнечный свет. Боль заглушал страх. Из головы не выходила мысль о том, что с секунды на секунду динамики шлема взорвет смех девушки из иглу. Он боялся, непременно ожидая услышать зловещий хохот, прежде чем скафандр будет растерзан, и холодные пальцы вакуума разом, навсегда сожмут горло.
Луноходу не хватило заряда энергоемкости, чтобы покинуть теснину. Аппарат остановился у подножия стены с отрицательным наклоном, уткнувшись в монолитную скалу, уже не собрал сил для разворота.
Ежесекундно оглядываясь, Петраковский подцепил боковину в нижней части машины. Панель не подалась, не сдвинувшись с места и после доброго удара. Петраковский попятился, пытаясь смахнуть пот, наталкивался перчаткой на шлем, опять и опять тянулся ко лбу. Вмятина на борту аппарата разгладилась, сломанная антенна и сплющенное колесо теперь были целы. Перед ним находился другой луноход! Поодаль, в луче прожектора поблескивали еще два, три, четыре аналогичных аппарата, а между ними виднелись громоздкие старомодные скафандры с зеркальными вставками шлемов.
Петраковский сжался, отступая под прикрытие лунохода. В круге света появился широкоплечий крепыш, тяжело волоча правую ногу. Костюм из тонкой серебристой ткани на фоне древних лунных скал выглядел неуместно и кошмарно дико.
Крепыш был киборгом, устройство которого явно не позволяло ему находиться в безвоздушном пространстве. Лицо робота почернело, искусственная кожа висела безобразными клочьями, волосы вылезли, обнажая металлическую коробку черепа с овальной ярко-красной заплаткой на затылке. Биологическая составляющая киборга разрушалась. Руки почти не сгибались, стальные пальцы робота заклинило, правая нога полностью отказала. Киборг буквально разваливался по частям, с преданностью пса продолжая преследовать убийцу своих хозяев.
С истерическим воплем устремившись к роботу, Петраковский замахнулся альпенштоком. Киборг опустился на колени и, не делая попыток защититься, ждал удара. Искусственные, но ясные, почти человеческие глаза робота, казалось, хотели навеки запечатлеть каждый излом хребтов, диск Земли, звездное небо. Петраковский опустил альпеншток, целясь в заплатку на затылке, вновь размахнулся и, что-то крича, пронзил грудь киборга.
Гроздь камней упала сверху, следом посыпалась целая лавина обломков, заставляя Петраковского броситься под защиту утеса. Роботы не умеют мстить и способны лишь выполнять команды. Киборга отправили по следам убийцы. В каньон, поднимая тучу пыли, быстро опускалась яхта соперников. Отчаянно рисковый, опытный пилот заходил на посадку с узкой части ущелья, едва не касаясь стен антикрыльями корабля. Наверное, с высоты топливные баки выглядели выходами базальта, которые без опаски можно было оставить под опорами. Пилот и экипаж понятия не имели, что их ожидает.
Первые языки пламени лизнули бока цилиндров, прежде чем пыль окончательно отгородила Петраковского от яхты. Он мчался вдоль скалы, собирая силы для каждого следующего прыжка. Ранение отнимало почти все преимущества, которые дарило пониженное тяготение. Медленно, чрезвычайно медленно приближалась солнечная равнина. Из сумерек возникали бесчисленные цилиндры, десятки луноходов и неподвижные фигуры. Часть научных аппаратов не имела антенн, шасси, их корпуса были рассечены в самых неожиданных местах. Некоторые скафандры оказались капитально повреждены, страшно было просто предположить, что сталось с этими людьми. Безголовые, безрукие, безногие, разрубленные на части фигуры приводили Петраковского в ужас.
Взрыв случился, хотя был не таким мощным, как он предполагал. Древние скалы вздрогнули и огненный вихрь, поднявшийся со дна каньона, коснулся яхты. Эффект неожиданности сработал на полную катушку. Ослепленный вспышкой пилот не успел среагировать, автоматика, как это часто случается, оказалась бессильна. Охваченный пламенем корабль рухнул в ущелье, ломая антикрылья, пробивая корпус. Новый взрыв мгновенно разметал яхту на куски. Носовой отражатель полетел к выходу из ущелья, ударил по горе и грохнулся вниз, разбивая цилиндры.
Корабль конкурентов погиб. Огонь накинулся на утесы, и через миг, побежденный космической стужей, угас. Ожидая смертельной детонации, прыжками распространяющейся от бака к баку, Петраковский продолжал бежать, пока солнечный свет не погасил его прожектор. Взрывов больше не было, только клубы растревоженной пыли, занимающие дальнюю часть каньона, напоминали о катастрофе.
Спрятавшись в тени, Петраковский лихорадочно набрал необходимые команды и коды, вызывая космокатер. Жар проходил, оставляя испарину и покалывание в теле. Мышцы сводила судорога, раненное бедро давало о себе знать при малейшем движении. Ритмичное потрескивание в динамиках шлема сменил неприятный назойливый звон.
- Все зря. Ты была права, не стоило этим заниматься столько лет, - шептал он, шевеля пересохшими губами. Странно, но, потеряв луноход, Петраковский почувствовал некоторое облегчение. Он слишком долго шел вперед, ни на минуту не выпуская выбранную цель из поля зрения, а сейчас колдовские чары растаяли.
Разглядывая валяющиеся повсюду обломки цилиндров, Петраковский с удивлением понял, что в них не оказалось полостей. На вид, как внутри, так и на срезах, это были куски металла. Бородач не запутывал Петраковского научными терминами, похоже, в самом деле, имея доступ к спектрограммам метеорита, отсчету американских микробиологов и советских специалистов. Троица из иглу искала не луноход, но по-настоящему бесценную технологию выращивания строго запрограммированных конструкций. Не замечательный шедевр технической мысли интересовал американскую экспедицию, а уникальное химическое соединение, находящееся перед неуловимой гранью, за которой начинается органика.
Старая, забытая дорога разворачивалась перед Петраковским, не оставляя места тайнам прошлых лет. Газеты середины семидесятых годов минувшего столетия пестрели сообщениями о том, что для создания особого защитного слоя лунохода использовались вещества, выделенные из когда-то упавшего на Землю метеорита. Самые отчаянные головы утверждали, что советские микробиологи проводили смелый эксперимент с древнейшими организмами и, хотя это выглядело, по меньшей мере, фантастично, оказались правы! Исключительные свойства вещества проявлялись в вакууме: его атомы образовывали строго упорядоченные структуры, копируя формы металлических и пластиковых конструкций. Множество луноходов, бесчисленные топливные баки и космонавты, облаченные в старомодные скафандры, были фальшивыми. В тайном ущелье, конечно же, побывал всего один луноход. Остальные выросли, как растут кристаллы, а когда-нибудь в теснине появится пара новых фигур.
Космокатер пролетел над вершиной кольцевой горы, сбрасывая скорость, развернулся и зашел на посадку. Из тени скалы неожиданно выполз луноход. Батарей, разумеется, не могло хватить надолго, за время пути прожорливые электродвигатели изрядно потрепали портативные аккумуляторы. Частые корректировки курса отнимали чувствительную часть энергии у моторов. Машина то и дело останавливалась, неуверенно рыскала по сторонам, аппарату становилось все тяжелее бороться со сплющенным колесом. Утомленный космическим холодом металл впервые за долгие десятилетия грелся в лучах солнца.
Надежно закрепив луноход в грузовом отсеке космокатера, Петраковский отдал управляющему компьютеру команду на старт и поднялся в рубку. Устроившись в единственном кресле, он достал из ящика стопку бумаг, перебрал их и, оставив в руках фотографию, бросил документы в угол. Петраковский прошел по забытой дороге до самого конца, выдержал все испытания, достав персональную звезду с неба, но теперь не чувствовал себя победителем. Его марафон продолжался слишком долго, за это время Петраковский потерял способность быть счастливым.
Он привычно разговаривал с собой, в словах Петраковского звучали воспоминания, горечь утраты, обвинения в неумении слушать и понимать, желание объясниться с собственной тенью. Мерный рокот двигателей был ему достойным ответом. На обзорном экране неторопливо расцветала Земля. С фотографии смотрела девочка лет пяти и женщина с усталыми, замученными глазами. Кусочек картона - все, что пощадила ложь.