Вот, казалось бы, что за работа - целый день, не щадя живота, орудовать граблями? Швыр-швыр, швыр-швыр - ходишь по дорожкам, сметаешь сухие листья в кучи, смотришь из-за ограды, как зэк из клетки. Натурально, собачья работёнка. А вот Петровичу нравилось. А что, встаёшь с утречка, по морозцу, весь день, считай, на улице. И делов-то - раз-два - свободен. Люди по проспекту снуют муравьями, а ты что барин, хозяйничаешь во дворе, не торопишься.
В четверг опять нападало листьев этих - как черт насыпал. Петрович аж умаялся, пока все расшвыркал. Да и за оградой весь день, значит, одна и та же морда - не покуришь перед ней, не выпьешь. Шпионит, щёлкает. Никак уволить хотят. К обеду так выбесило, что Петрович не выдержал, обложил засланца по матери до третьего колена. Когда на следующий день Валерьян Валерьевич - управляющий - к себе вызвал, думал - всё, кранты, капец халяве.
И смотрел Валерьич так строго, аж колени стали ватными. Зажёг сигарету, покусал кончик, а потом пустил по столу свернутую газету.
- Ну что, Петрович, глянь-ка, - сказал.
Дворник протянул руку, едва не уронив "Красную Правду", хотя весу-то в ней...
- Ну что скажешь? - спросил Валерьич.
С первой же страницы в лицо читателю скорбно скалился сам Иван Петрович, будто придавленный огромным заголовком "Угнетение народных масс - хватит терпеть!".