Старик прижался лбом к стеклу, глядя на горизонт, который начинал гаснуть в последней агонии. Синий, с красными всполохами на верхушках, лес иронично изменил цвет на черный, а бесконечные поля окрасились золотом и охрой. Старик пережевывал уже остывшую кашу который час, а картина не спешила меняться. Может, потому что в жизни все позади? Или прошлое стало кадром одного и того же момента? Костлявые, морщинистые, покрытые множеством стариковских пятен, руки зачерпнули еще немного жирного месива из тарелки и отправили ложку в долгое путешествие между столом и ртом. А солнце в этот миг дрогнуло и скрылось волнующим серпиком за оранжевыми макушками деревьев.
- Опять не ешь? - мальчишка лет семнадцати сел напротив старика и расстегнул верхние пуговицы белоснежного халата. - Что за морока мне с тобой? Когда же ты окочуришься?
Сухие губы в ответ зачмокали и выпустили струйку зловонного воздуха. Но так ничего и не сказали. Бездонные глаза старика даже не оторвались от горизонта и все продолжали изучать его темнеющий свод.
- Да, вряд ли ты отзовешься теперь! Сестра сказала, что мозг медленно, но верно умирает... Дедуля, я здесь! - парень замахал руками перед самым лицом умирающего, но тот даже не среагировал. - Кто здесь, догадайся?
Ложка, звякнув, выпала из скрюченных пальцев и послала на пол плевок овсянки, а глаза наконец обратились к гостю. Это был замечательный ребенок и мужчина одновременно: с широким лицом, румяными щеками, бровками домиком и одновременно мощным подбородком, жесткими темными волосами, хитро-злобным взглядом.
Губы вновь выпустили воздух, издав едва слышный свист, прервавшийся от шагов за дверьми палаты.
- Узнал...
- Д-е-м-о-н. - старик резко указал на гостя пальцем и вдруг улыбнулся. - Я п-о-м-н-ю.
- Ну, хорошо! - ложка оказалась в проворной руке, которая быстро набрала новую порцию и всунула ту в полуоткрытый рот умирающего. - Что же ты не дождался? Я ведь пришел. Я тебе принес награду. - словно заправский фокусник, мальчишка достал из кармана брюк что-то, завернутое в белый платок. - Смотри! - маленькая черная тушка птички вывалилась на стол и подкатилась к тарелке. - Больше она не станет будить тебя по утрам и даст спокойно умереть. Я долго пытался ее убить, превращался в кота, целился из рогатки, ставил силки - все бесполезно. А потом просто прикормил... - голубые глаза гостя стали искристыми и довольными. - Теперь ты умрешь, потому что на рассвете больше не будет пения, и никто тебя не разбудит. Обещаю. Ты ведь давно хотел уйти на покой, забыть прежнее ремесло дарить другим любовь и счастье... Да, мне Бог не дал такого дара... Молчишь?
Старик в ответ улыбнулся, и стало ясно, что он ничего не понимает, а только радуется странному посетителю, который продолжает сидеть напротив и кормит не подчиняющееся мозгу тело.
- В прошлой жизни я тоже встречал таких, как ты, - продолжил мальчишка, почесав затылок. - Но никогда я не привязывался и не ждал новой и новой встречи, как с настоящим другом. Я не ходил в церковь, не слушал молитв. Что изменилось? Что ты сделал? - бледное лицо старика не выдало ни одного ответа. - Не скажешь? Ты не помнишь, как я, раненный в правое сердце, упал у твоих дверей. Как ты поил меня горячим отваром и приговаривал, что Бог простит. Бог не простил... Он наказал меня. Как и других демонов, как и других дьволов, как меня самого. Тобой... Думаешь, я хотел благодарности-чувства? Хотел приходить к тебе долгие годы и слушать молитвы? Думаешь мне было приятно помогать тебе спасать других, а потом губить их же за углом? Ты ничего не понял... Я привязался к тебе и доверял, как отцу. А теперь ты умираешь!
- Д-е-м-о-н. - старик улыбнулся, прервав гостя и внезапно взяв того за руку.
- Ты должен наконец умереть... Прошу. - мальчишка поцеловал горячими губами морщинистые пальцы, и по его щеке скатилась одинокая слеза. - Никто не оценил твоих потуг сделать мир лучше. Никто. Все разрушено и забыто. Люди не изменились. И мне больше нечего делать здесь. Нечем помочь тебе. Просто умри поскорее. Умри и забудь, что был мне отцом. Потому что, если Бог узнает, как я любил тебя, ты никогда не спасешься. Никогда! Прощай.
В первой агонии всходило солнце. Черные деревья на горизонте стали вдруг синими, с алыми всполохами на верхушках. Черная птица на столе лежала рядом с пустой тарелкой из-под каши. Тысячи птиц в теплое весеннее утро запели за окном. Старик пошевелился на больничной кровати и открыл глаза, вспомнив, что сегодня вновь придет его сын и снова попросит прощенья.