Часть первая

Вальмонт

- Все прочее имеет смысл, все прочее, кроме того, что никак не поймешь. Иногда лежишь на снежной равнине под самым черным из небес и плачешь, а от слез вокруг вырастают цветы, потому что ты действительно любишь и готова жертвовать, жертвовать бесконечно...

- Сейчас и я это понимаю. Знаешь, тогда, у пропасти, я очень испугался, что никогда не смогу вернуться назад...

- Ты стоял на скользком льду и медленно скатывался в смерть, в эту черную дыру, - сказал тихо голос в темноте. - Руки твои раскрылись, пальцы растопырились, глаза не моргали. Потом ты что-то шепнул под нос. Наверное, выругался и вздрогнул. Странно, ты ждал смерти как освобождения, сожалея лишь об одном...

- О чем?!

- Я ясно это поняла, я могла повторить это много-много раз, - теплые, ровно очерченные губы существа коснулись его губ медленно, чувственно, невесомо. - Любовная жажда - почти такая же яркая, как блеск звезд! Путешествие через сияющий образ женщины, подобной которой нет во всей вселенной... - образ стал удаляться, и невольный крик вырвался из груди мужчины, осознавшего, что никого рядом нет, а это всего лишь сон...

1

...Сияние перед ногами было невыносимым. Аромат неизвестности ошеломлял сознание, а душа освободилась от тела и поднялась над черными горами, снегом и льдом, чтобы ощутить первую или последнюю свободу. Бардин покачнулся и подумал о том, что миг смерти все же не равен мигу наслаждения, как бы их не сравнивали. Беда заключалась в том, что нет ни малейшей возможности отличить истину.

Корабль далеко, связь прервана снежной бурей; и вот он, самоуверенный молодой болван, пересекавший десятки раз пустыни на родине, сошел с ума на чужой планете - в другой, но такой же опасной снежной пустыне. Зачем?

Снег внезапно начал таять и прозрачными каплями стекать по щекам. Не осталось сомнений - это конец жизни. Конец по такой глупой причине, как самоуверенность. Хотел доказать себе, что силен, а оказался неудел в обычной мальчишеской вылазке, даже не вступив в какой-нибудь бой: так - от небольшого ума.

Гигант мороза прижал бардина к стене, и на борьбу с ним не хватило бы ни меча, ни выстрела. У природного соперника было оружие пострашнее: великий ветер, который способен гнать по небу тонны туч и заставлять дрожать огромные льдины, издающие ухающий, неестественно звенящий звук, от чего мерещится, что и ты всего лишь сосулька, хрупкий осколок от чего-то необъяснимо бесконечного. Бардин чутко ощутил тепло. Оно коснулось его лица, словно зайчик света, который заигрывает с липкими весенними листочками. Какие-то неясные голоса кричали путнику его же имя - голоса друзей и незнакомцев. Они были испуганны, резки, разумны, словно имели собственную сущность, но самое страшное - они обвиняли его! В том, чего бардин не сделал, не успел, в том, чего он еще не постиг и не понял, - в бесконечном ребячестве и фантастическом юношеском максимализме. Да, запоздалое раскаяние некстати! Потеря ориентации, темнота в глазах - еще не признаки смерти, тем более когда сердце стучит, как огромный, тяжелый молот, и очень хочется выжить. "Ну же, непроходимый идиот, возьми в руки свое самодовольство! Ты можешь и не то!"

Кровавые блики перед глазами заставили сжать волю в кулак и отогнать навязчивые голоса, через которые вновь стали слышны завывание ветра и стоны ледяных глыб... Страшная, бесконечная синяя мгла.

- Молю-ю-ю! - эхо это было или только еще один болевой импульс, посылаемый мозгом, бардин не знал. Он выставил руки вперед, борясь в воздушным потоком. Снег хлестал по обмороженным щекам.

- Придурок, ты же знал, что спор не доведет до добра! Брат подтрунивал над твоим эгоизмом. Болван! - цедил сквозь зубы юноша, нечетко представляя, на сколько хватит сил и когда ураган утянет его по скользкой поверхности к черному разъему пропасти, в которой исчезали вихри, напоминающие крошечные пустынные бураны родины. Нужен лишь рывок, чтобы дотянуться вон до той белой глыбы, вжаться в нее точным движением и замереть. Тогда переведем дух. О небеса, какие-то миллиметры до заветной цели, пожалуй, самой оправданной цели жизни. Рискни, прыгни навстречу буре, как не делал это никто другой.

Он решился! Усилие стоило последствий, независимо от того, что оледеневшие брови зазвенели, как колокольчики, а снег комом боксерской перчатки со всего размаху ударил в грудь. Бардин чувствовал, как кровь горячей струей потекла из носа, замерзая и пенясь, как какой-то газ. Безумец, именно кровотечения не хватало. Вот дерьмо! Полная невезуха. В последний раз, когда кровь шла носом, он был на грани смерти. Ничто, казалось, не могло остановить медленного и тяжелого конца врожденной гемофилии...

О Боже! Окостеневшие пальцы вцепились в лед, а спина вжалась во впадину. Осталось только досчитать до пяти, чтобы успокоиться, несмотря на горячее густеющее месиво, сочащееся прямо на шею. "Один!" - ветер трепыхается за уступом; "Два!" - темнота сгущается; "Три!" - холод плотными кольцами сжимает все клетки организма; "Четыре!" - не надо выходить из себя. "Пять!"... "Пять!" - бардин вдруг испугался: не смерти, не мороза - тишины! Тишина наступила, как только он произнес про себя последнюю цифру.

Ветер стих вместе со стоном точно также, как и начался около часа назад, когда рассеянный путник не заметил впереди пропасти и попал в природную ловушку. Теперь, выглянув из-за уступа, юноша настороженно ждал продолжения. Ничего! Он сделал шаг в сторону, секунду не двигался и внезапно бросился бежать что есть духу, надеясь проскочить до того, как "адская машина" с расщелиной вновь заработает. И лишь пересекая спасительный рубеж, понял, что находился на грани, за которой уже ничего нет.

"Не сомневаюсь, братец предполагал, что посылает меня на верную гибель", - бардин дышал ртом, спасаясь от кровотечения. Короткие вдохи и выдохи рыбы, тщетно желающей попасть обратно в океан. Неприятная корка в носу стала ледяными пробками, лицо покрылось снежной завесой инея. Ноги с каждым шагом утопали в сугробах долины, которая час назад сверкала, как ледяное звездное зеркало, и венчалась острыми черными скалами. Тогда бардину почудилось даже, что он стоит в небытие - между небом и землей. Смятение и восторг захватили разум и заставили бесцельно глазеть по сторонам, слушая музыку тишины. Теперь лед исчез в момент ока, занесенный снегом: черные скалы припорошились, а от сверкания не осталось и четверти.

Что же, несмотря ни на что, бардин шел, твердо уверенный, что способен добраться до корабля и не выглядеть сосунком перед самолюбивым, эгоистичным двоюродным братом. Тот подтрунивал над хилостью юноши еще в самом начале экспедиции. "Э-ге-ге, - говорил он, сощуривая огненно-черные восточные глаза, когда у бардина не ладились дела. - Пора звать на помощь..."

В ответ образ прошлого тело заполнилось беспричинным гневом. Но довольно! Немного злости достаточно для продолжения пути: ведь движение всего-то и есть напряжение мышц, болезненно подтверждающих общепонятную истину о конечности и воли, и желаний, и сил. Бессмысленность! Ужасная, как дым реальности. След на снегу, как и на песке, быстро сметается, не оставляя ничего. Так и память - орудие хрупкое и несовершенное.

Путешествие мальчишки внезапно закончилось сильным спазмом - таким, что слезы чуть не брызнули из глаз. А тело вновь лишилось ориентации.

- Вальмонт! - ошарашивающе громкий голос ударял пощечинами по ушам. Юноша поднял изможденное лицо из снега, закрыл глаза, а потом снова открыл, не веря в то, что он видит перед собой.

- Вальмонт! - еще более настойчиво повторил образ прозрачной, как стекло, женщины, восходящей прямо из играющего всеми цветами радуги снега. Мерещилось ли? Сама снежная королева в длинном полупрозрачном платье дрожала в воздухе, то расплываясь облаком искр, то приобретая четкие линии. Волосы ее шевелились, как у медузы Горгоны, а руки напоминали полипы. Участливое лицо загадочно улыбалось, но понять, какое оно, было невозможно, так как глаза бардина заволокло щиплющей пеленой.

- Встань, ты не должен лежать вот так, без движения. Очень больно? - она присела на корточки и провела рукой по щеке, оставляя неописуемый аромат тепла, просочившегося из весенних садов. - Не бойся, я не оставлю тебя в беде, здесь, когда скоро наступит Ночь Без Конца... Ты еще не знаешь, что значит висеть в темноте среди звезд, слушая далекие голоса... И как близок твой, твой нежный голос... - юноша понимал, что, слушая, позволяет себе расслабляться и сам скоро сольется с безграничным пустынным горизонтом. Но, Всевышний, до чего сладок образ, до чего прекрасны звуки речи! Разве не шикарная эпитафия всему бренному?..

2

Звук сигнального огонька в боксе карантина привел бардина в чувство. Он усилием воли поднял веки и понял, что способен дышать, что липкое кровотечение прекратилось, а вокруг знакомые приборы и яркий медицинский свет.

- С возвращением, - врач улыбнулся пациенту через прозрачное стекло маски. - Пошевели пальцами левой руки.

- Жуткая боль... - осипшим голосом констатировал в ответ юноша, не сомневаясь, что конечности обморожены. Иначе с какой стати столь неуместные вопросы и сострадательный взгляд, как на ребенка.

"Ох, и вздрючил бы я тебя, не случись эта мерзость..." - мысль эта не дала себе дальнейшего развития, и злопутешественник вновь погрузился в сон после очередного укола. Слава Богу, он не видел, насколько плох! Но у него был шанс.

Образы. Образы... Годы пронеслись через один единственный сон ураганом из ущелья. Это был мир, в котором бардин-Вальмонт-Мирамбо оставался принцем и в котором отец Арес защищал мальчика от всех бед и напастей. Это был мир, где многочисленные братья, избалованные роскошью, считали себя царями вселенной. Их не наказывали за оплошности, их не ругали, им никогда и ни в чем не отказывали...

Вальмонт - имя собственное, имя упрямца, любимчика исчезнувшего правителя. Черные слезы потекли через сон, унося вдаль воспоминания о счастливом детстве. Отец ушел... Внезапно! Бесследно. Осталось лишь оплакивать безмятежность. И приветствовать мятежность.

Юноша видел картинки - нечеткие свидетельства падения дорогих обетов на границы мира. Картинки тусовались, как разноцветная колода, показывая юноше то его метания в поисках поддержки среди родственников, то полную опалу, то союз с коварным Вилиамом, что возжелал свергнуть с захваченного трона брата О`перуна. Претендента изгнали давно... очень давно... И сегодня не важно за что. Он настоящий демон. Он способен на убийство себе подобного, а Вальмонт нет. Эхо в голове размножило образы брата, который рвется к власти, а потом уничтожило их, оставив реальным лишь одного - черноволосого дьявола. Сейчас... Именно так звучал его голос, посвящающий в план убийства. Вилиам склонился близко-близко. Улыбнулся и рассказал Вальмонту все-все про дорогих, бесценных, мерзких, коварных и мятежных родственников. ОН РАССКАЗАЛ, А СОН ПОВТОРИЛ.

- Брось зерна в почву. - сказал голос Вилиама. - И они прорастут к сроку недомолвками, склоками, злобой. Где есть недоверие, там мира не будет. Крепкие узы сотрудничества, общие пирушки, совместные набеги, равный дележ - все это канет в лету. ТРОНУ НУЖЕН ИСТИННЫЙ ЦАРЬ. А я законный наследник! Никто не поспорит с моим несомненным правом. Особенно теперь, когда братья считают, будто я вернулся из выкопанной ими же могилы. Слышишь?

Вальмонт слышал. Его сон был болезненным и ярким. Его согласие честным и испуганным. Трон и дружба Вилиама - желанными и важными.

Вилиам был сыном знаменитого Эрика, по легенде спасшего самого Ареса и погибшего с мечом в руках на далекой планете Черный Маятник. Никто не знал подробностей той, давно минувшей войны, но слава о старшем сыне и наследнике до сих пор не умерла в сердцах. Братья уважали Эрика! Мертвого Эрика, но не его выродка, претендовавшего на большой куш. Ненависть затуманила глаза жадных и самолюбивых болванов. И юноша помнил, как они решились... на убийство. Так что нечего теперь удивляться. Ведь он не удивляется, что ни взрыв в доме, ни огонь не затронули Вилиама - первого претендента на наследство и неоспоримого наследника на главенство среди "волков".

Впрочем, стоит ли доверять мягкому похлопыванию по плечу? Даже реальность снов способна сказать правду. Никогда! Вилиам опасен. Вилиам не пожалеет никого. И ты, Вальмонт, первый на пути. Тебя он задевает и заставляет делать глупости. Так почему же ты ведешься? Да-да, ты жаден, ты хочешь быть любимчиком правителя, пусть даже и такого. А лихое звание "бардин" - обычная условность, которая не ставит тебя на одну ступень с другими принцами. Ступи во власть, сожри мир, как бесконечный лес. Юноша дернулся во сне, не сомневаясь в том, что Вилиам Милган отправил его в долину на смерть. А смерть улыбнулась миражом из снега.

И рассказала о том, что одно убийство-месть уже свершено. Как глубоко теперь закопан один из братьев Гар Рольд-Мирамбо, что до последнего момента был уверен в нелепой шутке и пытался отсмеяться на злобное шипение Милгана?.. А ведь он был всего лишь пятнадцатилетним мальчишкой.

* * *

Вальмонт снова открыл глаза, ощутив, как холодный пот стекает по лицу. Ничего не изменилось кругом: горел все тот же яркий свет, ослепительно стальные стены искажали комнату до неузнаваемости, шум вентиляции достигал утомленного слуха.

- Радужное возвращение! - от произнесенной фразы юноша внутри содрогнулся, так как в бреду его все время сопровождал этот насмешливый баритон. - Хирург не ошибся во времени твоего пробуждения: прямо по часам. - Железные отзвуки шагов приближались, остановились - прямо над Вальмонтом возникло лицо сатира, красивого и развратного. - Давно не виделись, дружище! Ну как ты?

- Прекрасно, - усилием воли выдавил юноша и попытался приподняться, но гость мягко уложил его обратно.

- Они нашли тебя без сознания на эскалаторе погрузки. Ты поступил, как мальчишка, не дождавшись основной экспедиции. Час или два назад датчики обнаружили магнитные колебания почвы, вихревые потоки очень сильные... Короче, ты просто осел! - черные глаза приблизились. - Что с тобой произошло?

- Я остался жив! Вилиам, оставь меня в покое... Выматывайся!

- Щажу твою болезнь, но не прощаюсь, - брат улыбнулся, что ничего хорошего не предвещало. - Увидимся! А сейчас поправляйся. - он похлопал бардина по щеке, как иногда выражают симпатию к неразумному зверьку, и торопливо исчез в автоматических дверях. Вальмонт сумел подавить в горле животный рык взбешенного пса (именно так он характеризовал себя в моменты бессилия и ярости).

- Грязный мерзавец! - прошипели пересохшие губы. - Ты еще заплатишь за это!

Неважно, какой должна быть баснословная плата между братьями, но обязательно высокой: честолюбие, которым обладают все особы "голубой" крови, обязывает иметь целый арсенал недостатков, при случае превращаемых в изумительные достоинства. Прекрасно, что не каждому дан шанс самому выбирать - бардин учел эту верную истину с детства.

* * *

Вальмонт предполагал, что очухается медленнее. Он был на ногах уже через несколько дней, успел привести себя в порядок, хорошенько помыться и приодеться. Остались только пятна обморожения на лице, усугубившие бесцветность волос и глаз.

Никто из команды не смел потешаться над неудачником - тем более теперь, когда за поясом висел длинный изогнутый меч, плоский, как бумага, и острый, как лезвие. Да и не волновало это бардина. Скорее уж в голове крутилось другое: юноша не мог припомнить, что же произошло с ним в тот ужасный день! И тем неуверенней преодолевал барьер страха, когда отправился к Чертовой впадине - теперь со спутниками. Конечно, таинственные видения оказались мистической фантасмагорией, а теснящее грудь сомнение - глупой неуверенностью. Краткие записи монитора говорили лишь о природных аномалиях. Да, неудачно. Поиски пропажи вынудили выйти на связь с орбитой. Ох, как Вальмонт этого не хотел.

- Не пора ли нам убираться отсюда? - прищурился на экране бардин Дарси, который вот уже вторую неделю болтался с кораблями на одном месте и теперь недовольно выслушивал отчеты Вальмонта и Вилиама. - Здесь становится небезопасно. Мы не способны хоть сколько-нибудь достойно обороняться от пиратов при таком легком вооружении.

- А товар?! - Вилиам иронически приподнял бровь, изображая полную наивность со скрытым раздражением.

- Братики, уже неделю мы потеряли... Ты даешь гарантию за сохранность груза?!

- Я даю гарантию, что ты - придурок, если сдался при первой опасности, что, впрочем, свойственно такой дурной крови! Чертов самец! - выругался Вилиам. - Я отсюда не уберусь без "игрушки"!

Лицо на той стороне чуть перекосилось, тонкие губы собеседника сжались, и Вальмонт ощутил, как сам заводится, потому что "игрушка" во всех отношениях принадлежала ему, а тут вроде баталия разыгрывается без его, владельца, участия. Вот дерьмо!

- Что ты сейчас пропищал, ублюдок?! - Дарси словно приблизился к экрану и если бы смог, то вцепился бы в глотку своему оппоненту. - Не забывай, что есть я, а что есть ты? И посапывай в обе дырочки. Упрямцы могут оставаться на вшивой планете подыхать! А мои корабли завтра улетают.

- Эй! - вставил Вальмонт вместе с рыком сидящего рядом нахала. - Заткнитесь оба! Вы меня достали! Эта штука нужна мне! И я не намерен терять партнеров только потому, что они не поделили бабу! Слышите?

- Амбиции, дружок! - Дарси улыбнулся. - Наш Вилиам играет в "войну" без игроков.

- С собой разберись, прежде чем лезть не в свое дело.

- Да уж! - зеленые глаза чуть блеснули и обратились к юноше. - Что ты предлагаешь?

- Прежде всего не прекращать поиски. Район уже сузился до нескольких километров. Мне нужно два дня. А ты отвлеки внимание от этой планеты.

- Ну, хорошо! - недовольно кивнул Дарси. - Встретимся, поговорим об условиях дележа! Поняли?

- Чего уж неясного... - тихо присвистнул Вилиам и, не попрощавшись, бесцеремонно отключился. - Каков? - заявил он, видимо, ожидая поддержки, но юноша лишь пожал плечами, ибо молчание - иногда дороже золота. И транспорт-то чужой!

* * *

Когда заканчивается одно мучение, обязательно начинается другое. Поиски "огненного шара" и спуск в Чертову впадину были утомительны и опасны, и теперь, совершенно вымотанный, бардин лежал на кушетке в своей каюте, все время возвращаясь к последней стычке с Вилиамом в коридоре у самых дверей. Несмотря на родство, агрессивность черноволосого демона и пугала, и удивляла. Может, и правдивы слухи о шизофрении его матери, якобы убившей кого-то из собственных детей. Когда смотришь в налитые яростью раскосые глаза, всякое мерещится... И слов не надо!

- Ты помнишь наш уговор? - крепкие руки вжали Вальмонта в железную обшивку прямо под красной лампой тревоги.

- Да, конечно! - спокойно отозвался юноша, не желая нарываться на драку, хотя этот мерзавец его порядком достал. Гемофилия научила бардина действовать иными методами, чем выяснение отношений кулаком.

- Я просто напоминаю... Я - делаю, ты - свободно убираешься!

- Только если буду уверен! - Вальмонт в свою очередь ткнул обидчика пальцем в грудь. - Не слишком-то зазнавайся!.. - и скользнул в комнату.

Дверь за ним со стуком сомкнулась, словно выражая общее с хозяином пренебрежение.

Теперь вокруг стояла темнота. Но тело не могло расслабиться, принять удобную позу, и это выводило из себя. Юноша сел, свесив ноги, обхватил голову руками, пытаясь защитить уши от вибрации работающего внизу радиатора. Что-то все-таки изменилось: там, на глубине нескольких десятков метров, с мощным фонарем на голове, бардин понял, как близко пролетела смерть. Ее гул - не гул машины - повторялся в сознании, как гром среди ясного неба.

"Это клаустрофобия, дружок, - саркастически заметил мозг, - и раньше случалось!" - рука сама потянулась к выключателю, но, знает Бог, лучше бы он этого не делал.

Вальмонт едва не ударился о верхнюю панель, когда вскочил при виде полуобнаженной женщины, стоящей в глубине каюты; почти растворенная тенями, из чего можно было заключить о мистификации, гостья смотрела на юношу вполне осознанно, с едва сдерживаемой улыбкой.

- Ты... Вы... - тот сглотнул, отступая к выходу и поражаясь собственному неврозу. - Я глубоко извиняюсь!

Холодный пот выступил на лбу, когда он оказался на другой стороне, в коридоре, в одном нижнем белье. Ничего себе шуточки! Красиво! Сказать нечего!

- Ты удивился... Зайди обратно, нас могут увидеть. - ласкающий голосок не просто звал, он манил каждую клеточку. Вот уже два месяца Вальмонт не видел женщин, но та, что находилась в комнате, была исчадием чувственности. Юноша глубоко вздохнул и обреченно переступил порог, погружаясь в ярко-голубые омуты глаз, явно не способные принадлежать реальному существу.

- На этот раз Вилиам превзошел себя, - сквозь зубы процедил он. Скользящие складки платья, поблескивающего, как снег, двигались навстречу, а вместе с ними летело и благоухание, знакомое до боли, - цветы, тепло, жажда.

- Я принесла тебе это, маленькие ладошки возникли как бы сами собой, держа овальный предмет серебристого цвета с полумесяцами отверстий. - Их там очень много!

- Много? - Вальмонт ошарашенно поднял глаза на лицо создания, слабо соображая, как содержимое "огненного шара", двигателя последней технологии, может оказаться у... У кого, собственно? Кто она такая?

- Я отдам тебе все... Понемножку!.. - продолжала гостья. Она обвила шею юноши руками и протянула навстречу свои розовые лепестки губ. - Если ты сделаешь мне хорошо, я сделаю хорошо тебе...

"Что-то я не понимаю, какого дьявола?.." - Вальмонт инстинктивно обнял стройное тело, которое жадно приникло к нему, пылая невообразимым жаром. Тут даже лед загорится, не говоря уже об истосковавшейся щепке, которую коснулся огонь.

Затягивающий водоворот поцелуя совершенно лишал рассудка. "Эй! Эй! Ну, хватит шалить! Остановись! Ты не животное!" -руки бардина в разлад мыслям скользнули по теплому материалу, по гладкой коже пленницы его объятий, и она не сопротивлялась, даже напротив. От этого жаркий горн страсти разгорался, грудь теснило пламя веков - пламя его предков, пришедших с дальних звезд, делая его тем, кем он был на самом деле: сосредоточием энергии, которая способна создавать и разрушать миры. Душа - есть огненная лавина.

Яркий свет залил каюту, и Вальмонт понял, что сейчас случится непоправимое: руки его менялись, приобретая неестественный сероватый оттенок, и хотя кудрявая головка в экстазе прижалась к плечу юноши, отражение в выпуклом зеркале напротив говорило само за себя. "Надо успокоиться", - бардин крепко держал красавицу - вот исчезла вытянутая морда с мерцающими кошачьими глазами, кожа порозовела, длинные жесткие волосы вернулись к мяким соломенным кудрям. Там, в зеркале, вновь появился человек, способный контролировать внутреннюю сущность.

- Я, наверное, схожу с ума, но с того момента, как увидела тебя... - ее дыхание прожигало насквозь при каждом звуке, - не могу забыть, не могу без тебя... Ты понимаешь?

Вальмонт отрицательно покачал головой, хоть и продолжал обнимать гостью все крепче. Отпустить? Да ни за что на свете! Произошедшая реакция - как взрыв, как самое яркое впечатление! Нет! Нет!

- Ну, пожалуйста! Умоляю! - гибкое женское тело изогнулось навстречу - терпению Вальмонта пришел конец.

3

Вечерняя темнота снизошла на город внезапно, и сад среди пустыни, созданный умелыми, терпеливыми руками мастера, погрузился в какую-то неописуемую сиюреальность. То, что раньше пело и манило взор яркими красками, стало прозрачным, мистически прекрасным.

Это был дом, во всяком случае место, где ощущалась необъяснимая сила жизни. Здесь Арес создал великий мир - сюда возвращались все пути, где бы ни были его дети - сыновья и дочери. Правда, о дочерях легенд слогалось мало, да и те были любовными песнями. Не выпускали сестер из дворца до замужества на знатных дворянах, жаждущих приблизиться к клану бардинов. Пять прекрасных дев, трое из которых уже томились в покоях мужей где-то вдали от дома, не имели права ни на что, кроме хорошего приданого и дорогих безделушек. Дни их проходили за высокой каменной стеной в огромном саду и у бассейна. Красавицы вышивали, пели, танцевали, много гуляли и также много отдыхали, до поры до времени не зная о сути мужчины, если он не муж. Но это, конечно, всего лишь легенда.

Октавва полулежала на скамье, свесив ноги через один подлокотник и облокотившись затылком на другой. Ей нравилось бывать здесь в часы, когда дворец наполняется шумом по приезде "дорогих мерзавцев", как презрительно она называла своих братьев. Сегодня никто не заметит, что ее комната пуста, а праздник бузы затянется до утра, смакуемый танцами обнаженных потаскух и сплошной оргией пустословия в пылу страсти.

Аромат белой ланы дурманил. Ее лепестки были прозрачны и переливались в темноте. Касаясь ими кожи, девушка испытывала чувственное наслаждение, которое притупляло внутреннюю тоску и боль. Что же, и за красотой скрывается затаенная ненависть; сжигающая, неудовлетворенная жажда познать мир не таким кратким взором, как теперь. Существует ли закон или нет, не имеет значения. Что-то было внутри не так, противоестественно, оно заставляло следить за братьями, ощущать огонь от прикосновения к оружию и смятение от запретных книг. Октавва обожала эту игру до тех пор, пока не случилось нечто...

Горячая ладонь провела по лбу беглянки, углубляясь в пряди волос, как гладят обычно больших и опасных кошек, и принцесса сразу вскочила, резко отпрянув от нахального движения.

- Как странно, что ты сразу стал искать меня, вместо того, чтобы... - Октавва отбросила прочь цветок, замутняющий мысли сладостью, и строптиво зашагала прочь от темной фигуры, не желая ничего слушать. Ее душила ярость. Как она могла столько ждать? Верить в его честность? О, Господи, идиотка!

- Ты решила сбежать без лишних фраз?! - крепкое кольцо пальцев обхватило тонкое запястье, сжав вместе с ним и браслет, что больно врезался в кожу.

Девушка более не могла сдерживать эмоции: как приятно видеть удивленное лицо мужчины, когда ему отвешивают пощечину, особенно, если он этого не ожидает.

- Что с тобой? - Дарси изумленно потер щеку и отпустил Октавву, воинственно отступавшую, но смотрящую прямо в глаза с явным вызовом.

- Ничего! - процедила она, проклиная тот день, когда родилась женщиной, и свой дурацкий наряд из обволакивающей, струящейся материи, подчеркивающей слабость. - Не хочу и не могу видеть тебя!

Ярко-голубые глаза потемнели от невыразимого сосредоточения, на привлекательном, но хищном лице настоящего феникса появился легкий призрак улыбки. А улыбка у нее была завораживающая, правильная, как само совершенство.

- Я не хочу говорить, не хочу слушать, лучше иди к бардинам... Все, больше ничего не... - она замотала головой, изумляясь, как вообще способна отвечать после увиденного и пережитого.

Проще умереть, чем вновь возвращаться к этому откровению, чем думать и ждать, когда придется объясниться. Мужчина, стоящий перед ней, пугал не меньше других братьев - несколько месяцев молчания сыграли свою роль, и стало мерещиться, будто произошедшее какой-то дурной сон. Но нет, красно-бордовое платье, расшитое золотом, вопрошающее лицо, решительная поза, - не излишки сознания, и здесь действительно стоит Дарси. Желваки его дергаются, а значит он нервничает и готов сорваться.

- Прости,- девушка понимала, что лукавит, а потому опустила глаза.

- Если только ты придешь в мои объятья... Я проделал долгий путь и не хочу видеть перед собой глыбу из камня и песка. Объясни, что произошло? Почему такая резкая перемена?

- Ты слишком долго отсутствовал, - Октавва сделала несколько нерешительных шагов навстречу, а потом подбежала и обняла дорогого брата, прижимаясь к нему всем телом, как испуганная лань.

Она была намного выше Дарси, ширококостная, статная, необычайно красивая для такого роста. - Мне казалось, что я никогда тебя не увижу.

Острый подбородок девушки лег на плечо мужчины, но если тело выражало привязанность, лицо говорило об обратном - она боялась выдать равнодушие со скорбью вперемешку. Сегодня она точно знала правду и хотела высказаться Дарси в лицо, несмотря ни на что, потому что поняла, как близка к свободе от оков этой мерзкой, опостылевшей повседневности.

Ему решать, захочет помочь или нет. Для себя Октавва уже решила заранее каждую мелочь.

Слушала ли она пустяки, льющиеся из уст Дарси? Нет! Даже тогда, когда в руке бардина появилось переливающееся ожерелье, Октавва не скрывала безразличия и скупо поблагодарила. Руки Дарси, держащие ее за талию, сразу как-то ослабли, глаза насторожились, наполненные тучами подозрений.

- Ты скрываешь что-то от меня!.. - сказал он упрямо.

- Может быть, - девушка улыбнулась, отводя взор, до того ей стало страшно и неуютно.

- Я внимательно слушаю твои объяснения!

- Все очень просто, я не люблю тебя больше.

- Что?! - Дарси сглотнул и резко вцепился в плечи той, что сомкнула уста с недовольной миной. - Разлюбила?! - смех злобы вырвался из его горла и тотчас угас. -Не смешно, - неясная догадка внезапно осенила бугристый, недовольный лоб. Дарси прямо-таки вздрогнул, пронзенный током. - Это он!.. Ты выбрала мерзавца Вилиама? Отвечай!

- Отпусти меня!

- Не выйдет, сперва я узнаю!.. Узнаю, как ты с ним снюхалась, сука! Давай, выкладывай, что Вилиам тебе наобещал?

- Ты псих, ты просто псих! - Октавва оттолкнула мужчину, но не смогла освободиться от тисков. - Ненавижу тебя! Иди к черту! Оставь меня, оставь!.. О, Боже!

Изворачиваясь в объятиях, девушка лишь возбуждала своего собеседника, но гнев не давал ей заметить блеска, вспыхнувшего в алчных глазках Дарси. - Вы что, все считаете женщин предметом роскоши? Я не покупалась и не куплюсь на обещания, пусть хоть весь мир доставят к ногам!

- Значит Вилиам все-таки пробовал?

- Ну хватит, какое-то безумие...

- Безумие твоего тела?

- Не переводи разговор, довольно уже! - Октавва прервала попытки и решила, что момент вполне настал. Теперь ей проще простого ошарашить "теленка", самого идущего на забой. Главное, осторожность. - Дарси! - голосом, полным льда, девушка окатила мужчину с головы до ног. - Дарси, ты должен дать ответ!

- Ответ? Какой ответ? - недоуменно подняв взгляд из разреза платья, собеседник явно не желал ни на что отвечать.

- Я видела... видела... - нетвердо прошептали губы.

- Что ты видела? Не понимаю...

- Наш брат, бардин Аль Дамо... Я не желаю молчать, если все так далеко зашло, и ты должен понять...

Зрачки мужчины сузились, брови поползли к переносице, что-то стальное появилось в и без того железных объятиях. Но девушка не жалела, потому что была уверена в своей правоте настолько сильно, что даже смерть не повернула бы назад набирающую лодку вопросов.

* * *

"Мелькнули в памяти дни беззаботности, а потом- полутемная комната Совета с округлыми сводами и дверь, ведущая на потайную лестницу, убегающую глубоко вниз. Разрушенные влажные ступени, пугливый свет факела, освещающий плесневелые стены. Шаг за шагом приближение к секрету, от которого можно просто сойти с ума, если не узнаешь. Там, внизу, она закричала от ужаса и почти что бросилась наверх, но уже было поздно: не потому что не могла убежать, а потому, что жить с камнем на душе слишком тяжело.

Обернувшись к мутному сиянию, исходящему от зеркальной поверхности, что секунду назад отразила какое-то кровавое месиво боли и ужаса, девушка увидела свое отражение - отражение слабое, как туманная дымка, - и задалась невольным вопросом, почему ходить сюда запрещено всем, кроме бардинов?.. Из-за того ли, что они, Воины Смерти, сами боятся выдать тайны и быть погубленными? Или здесь действительно опасно?

Сверкающий шлем Дарси, снятый с шестиугольного углубления в верхней комнате, теперь красовался на голове Октаввы. Драгоценные камни переливались, особенно самый большой, темно-синий сапфир, что знаменовал величественную дугу в виде символа смерти и соединял резцы остроконечных звезд на вытянутом куполе, закрывающем череп.

В руке девушка держала меч отца, пропавшего без вести где-то среди галактик: теперь оружие принадлежало братцу О`перону, но он ни разу не выносил его из зала Совета, как это сделала девчонка, которая нарушила запрет. Ей нравилась символичность шлема на женской голове и его сочетание с волнами нисподающих волос и мерцающими складками платья. Ее не смущало, что шлем велик и сваливается на глаза... Ее умилял холод рукояти меча, направленного острием в землю и его витиеватые иероглифы. И ее не смущало, что оружие слишком тяжело, так как не предназначено для изнеженных дамочек. Все еркнда!

Девичья рука потянулась к дрожащему отражению, ожидая чуда. Собственно ради чуда и был проделан этот тяжелый спуск с похищенными атрибутами власти. Поверхность стены потянулась к девушке навстречу. Она не отдернула пальцев, и огромная волна света вдруг вспыхнула, взорвавшись где-то в глубине сознания. Пути назад не было...

Черная пустота показалась бесконечной, но не пугала, и Октавва надеялась, что пришла смерть, которая позволит избежать позора и избавиться от порочных чувств к Дарси. Нет ничего ужаснее бесчестья. А здесь все находят смерть - так говорит вера. Потому ли надо молиться? О безболезненной кончине? Прощении? О чем?

Девушка приоткрыла сомкнутые веки и изумилась. Огненный шар разрастался из небытия и освещал мрак без конца, как-то по-живому, разумно улыбаясь(!) присутствию нежданной гостьи. Это был настоящий колодец, ведущий по всей вселенной, по всему миру.

- Октавва-ва-ва-а! - холодный, знакомый голос окликнул ослушницу в тот миг, когда тысячи отражений заколебались вокруг, словно грани алмаза. Девушка вздрогнула и обернулась.

- Октавва, - там, за стеклом, лицо брата Аль Дамо испуганно перекосилось, выражая муку, и смуглая ладонь протянулась из пустоты, приглашая ухватиться. - Дай мне руку! Не бойся! - карие раскосые глаза умоляли. - Скоро будет слишком поздно, девочка... - он испуганно ждал по ту сторону реальности.

- Нет, - девушка покачала головой и отступила. - Я не хочу! Я сделала слишком много глупостей... - болезненный ком подкатил к горлу. - Я опозорена... Нужно искупить кровью!

- Шагни назад, прошу тебя... - утонченные черты брата, его длинные, распущенные волосы начали туманиться.

- Прости, не могу. Ты не знаешь...

- Знаю! Не грех любить, поверь мне...

Октавва уверенно отвернулась, стараясь не слушать, и вновь остался лишь огненный шар. Он плескался языками света, каплями лавы, обжигая и зовя нырнуть в самую глубину, чтобы навсегда кануть в величии, которое теперь девушка понимала, ибо перед ней открылся целый мир, более разумный, чем прошлое, потешное и ненужное.

"О великая сила, прими меня, прими навеки!"

- Остановись!

Шар внезапно стал плоским, как стол, повиснувший в небытие и разделяющий жизнь на две стороны.

- Прими, - девушка упрямо протянула пальцы к гладкой, сияющей поверхности, но две другие руки уже коснулись света, что рассыпался на мириады звезд.

- Довольно игры, сестричка! - черная перчатка обхватила ее сзади. - Мы и так зашли слишком далеко!

- Ты вернешь меня обратно? - она засмеялась, опьяненная непонятной радостью. - Ты не сможешь, я чувствую это! Если я не захочу, ты бессилен! - руки ее ухватились во тьме за меч отца и с легкостью подняли. - Отойди!

- О черт! - фигура брата вынырнула в нескольких метрах от упрямицы и подняла безоружные руки, показывая, что ничем не желает угрожать. - Октавва, ты на грани. Завтра я не смогу отвечать за тебя! Отдай мне меч!.. Боги мои, да ты же в шлеме!.. - Аль Дамо коротко и тяжело вздохнул.

- Я никому больше не позволю использовать меня...

- Никто тебя не трогает... Послушай меня, дорогая, умоляю! Я знаю, что ты сейчас испытываешь. Ты всех ненавидишь. Но верь мне, это говоришь не ты, а власть, данная тебе оружием и камнем шлема... Ты околдовала себя... - брат черной тенью колебался среди звезд. - Оглянись вокруг, меч Ареса лишает женщин рассудка, ты не должна была сюда спускаться. Только мужчина может быть воином, таков закон.

- Заткнись! Все ваши законы придумали вы сами, и я знаю, что Арес был таким же мерзавцем и убийцей! Он создал мир, который слишком страшен. - Октава удивилась своему гневу, но поняла, что через рукоять в руки ее, а после по всему телу, прямо в голову, вливается неведомая, необъяснимая сила, и ей не нравится, что Аль Дамо считает себя правым лишать этого великого действа. - Уходи! Иначе я убью тебя!

- Октавва... будь благоразумна!

- Нет!

- Ты вынуждаешь меня поступать жестоко!

- Ты ничего не можешь...

Внезапно все озарилось светом. Свет ослепил, сжег, уничтожил, убил. Девушка выронила оружие и схватилась за глаза, горящие адским пламенем. Она взвыла от боли, как воет щенок, сунувший лапу в пламя. Она заметалась из стороны в сторону и вдруг поняла, что проиграла, поддавшись обману. Аль Дамо обхитрил ее таким легким уколом и теперь громко хохотал.

- Да, сестричка, опыта у тебя маловато.

- Мерзавец! Ублюдок! - Октавва упала на колени под болевым импульсом. - Останови это!

- Если ты отдашь шлем!

- Да забери! - девушка скинула головной убор, но боль не утихала.

- Послушай, Октавва, я не сержусь на тебя, - рука погладила волосы. - Ты милая, славная, послушная.

Девушка внезапно открыла глаза и... потеряла сознание, потому что впервые увидела Аль Дамо НАСТОЯЩИМ!"

* * *

- Ты была в Круге? - Дарси сглотнул, выслушав рассказ до конца. Казалось, силы покинули его, и Октавва чувствовала разницу между тем, как стала бы утешать его раньше, и тем, как спокойна теперь.

- Ты и он, вы знаете о происшедшем. Аль Дамо велел мне, чтобы решение принял ты.

- И что, по-твоему, я должен сказать? - губы брата напряглись, стиснутые зубы скрипнули.

- Я - настоящий бардин, Дарси. Ни одна женщина не возвращалась обратно живой! Братья уничтожат меня?

- Да, теперь ты слишком много видела и знаешь... Единственное, что я могу предложить, это бежать...

- Я не уйду... без меча. Я сроднилась с ним. - Октавва нервно прошлась по дорожке. - Для меня все кончено? - спросила она.

- Здесь, да. Они поймут, что меч задействован, как только войдут внутрь, - Дарси опустил голову. - Ты даже не представляешь, что натворила. - сказал он глухим, гробовым голосом.

- Ты тоже такое же чудовище, как и они? - Октавва покраснела от гневных мыслей и покалывания в кончиках пальцев. - Омерзительное, ужасное чудовище? Воин Смерти, так, кажется?

- Да, - твердо согласился мужчина. - Такой же, как они, и один из них, нравится тебе это или нет.

- Ни объяснения, ни намека на ложь, которой вы потчуете всех вокруг?

- А что я должен открыть? Хватит, Октавва! Довольно! Слышишь?! Ты просто чокнутая, если надеешься остаться в живых, воспользовавшись даром, который тебе не предназначался и которым ты не умеешь пользоваться. Наивность требовать от меня меч. Какая нелепость! Ты же не ребенок... А потому усвой истину, которую я тебе сейчас открою.- Дарси сел на скамью, не смотря на женщину, которую любил. - Бардины найдут тебя, они отнимут у тебя дар и убьют, где бы ты ни была и как бы ни скрывалась. Через день или через вечность. А теперь время прощаться, Аль Дамо поможет тебе...

Мужчина не чувствовал ног под собой, когда уходил прочь. Она надела шлем, его шлем, и бардины узнают эту деталь быстрее, чем поймут, кто обманул их надежды, а значит, Дарси под подозрением.

4

Вилиам проснулся весь в холодном поту, понимая, что видение прошлых дней сводит его с ума и мешает сосредоточиться на вещах более важных, чем ирреальность и зов о помощи, преследующий изо дня в день изможденный разум. Он ненавидел ночи, длящиеся без конца, сжирающие не только плоть, но и душу. Мир в этом жестоком пространстве тела, когда нет возможности развернуться и постигать жизнь в полной мере, раздражал его деятельную натуру.

Довольно лжи, что ничего не происходит. С того момента, как братья хотели его убить и им ничего не удалось, время потекло как-то заметно быстрее.

"Эй, не гони мысли? Враги еще поплатятся," - пытался себя убедить в темноте разум, но картина взрыва прямо-таки расплавляла мозг.

Огненный шар. Бег. Звенящие, бьющиеся окна дома и душераздирающий крик, зовущий откуда-то из комнат.

- Вилиам, я здесь! Я не могу больше бежать! Не могу больше...- стон стен сокрушался до полурева ребенка. Мужчина прыгнул в пустоту, без оглядки, без страха. Понимание произошедшего пришло позже. Его дитя было мертво. Еще вчера этот милый мальчик улыбался - еще вчера!

Руки зла сжались под покровом ночи, и ошарашенно врезались в ладони пальцы. Когда наступает затмение сердца - это последнее, что стоит сказать всем или не сказать никому. Хотя путь молчания тяжелее.

Мужчина распахнул окно и сел на подоконник, глядя, как красное жаркое светило плывет по расплавленному небу. Прошло два года, но каждую ночь он слышал крик. Крик, который теперь потерял значение днем и наваждением мешал спать ночью. Хватать ртом воздух? Искать виновников?

Борьба за лидерство - слишком ценная. Память похоронила далекое детство, но оставила веру в торжество - пусть не справедливости, но великой смерти.

Живые существа могут только служить его интересам, но проникать в душу?.. Никогда. Ведь теперь никто не привязывал к жизни Вилиама, а у главного врага был любимый человечек, не у него, потерявшего семью.

Когда в ту ночь он отомстил и сделал ребенку Дарси также больно, как было больно ему самому, думалось, что теперь тяжесть спадет с сердца. Он наслаждался тем, как на лице Гар Рольда мелькают все стадии конца, но уже через неделю после произошедшего кошмары вернулись обратно. И вновь Вилиам переживал взрыв за взрывом лишь закрывал глаза для сна.

- Ты спишь?

Вилиам был настолько подавлен, что не удивился прозвучавшему в пустой комнате вопросу. Голова его повернулась, и глаза пошарили по углам.

- Свет такой мрачный, как будто на землю льется струйка крови. - продолжал невидимый собеседник. - Я вижу это впервые, но уже больше не хочу.

- Ты здесь недавно?

- Несколько часов, и скучаю, как никто другой.

- Тогда ты еще многое не сможешь оценить. Ранний восход, внезапно прервавшийся грозовыми облаками, и ароматы цветов. Нигде нет цветов, подобных прозрачному потоку воды... Ты присмотрись...

- Теперь я вижу, что ты любишь свою родину.

- А ты? - Вилиам расположился поудобнее, слушая синеву и все оттенки ласкового, незнакомого голоса.

- Я? - звонкий смех. - Я спела бы тебе о бесконечности, но боюсь ошибиться, и ты меня не поймешь.

- Никогда?..

- Только тайны имеют вес над нами. Мы - рок и провидение. Мы - пустота и заполненность. Порою нас нет, а порою...

- Порою мы думаем, что существуем, - закончил он. - Ты опасное существо, ты знаешь чужие мысли.

- Но не всем открываю знание. Впрочем, ты меня просто не видишь и ничего не сможешь с этим поделать.

- Забавная шутка?

- Иногда, чаще нет. Завтра закончится сон и придет пробуждение. Ты ведь веришь, что сможешь закончить начатое?

- Пожалуй, да!

- Значит ты живешь. Вселенная создана именно в движении. Все, что не способно изменяться, обречено, как обрекает себя на смерть твой брат. Брат, которого ты обвиняешь в убийстве... Тот взрыв - полная луна на небосклоне, а другая, что справа - твое зеркало души. Вы смотрите друг на друга и...

- И пытаемся связать прошлое и настоящее.

- В котором все потеряно, - продолжил голос, внезапно изменив насмешку на серьезность. - Почему бы тебе не пойти на праздник к твоим убийцам и не выпить "горячего"? Этак, и с ума недолго...

- Пойти? - Вилиам приподнял бровь.

- Да, к роскоши, к женщинам, к врагам. Полная чаша.

- Ну, ладно, - черные глаза сощурились, - надеюсь, ты не ошибаешься, и я найду там необходимое.

* * *

Музыка бубнов и колокольчики танца, благовония в ночном воздухе и яркий, пылающий свет, привлекающий садовую мошкару. Вилиам знал, что его не ждут, особенно "дорогие братья", которые плохо скрывали эмоции и заулыбались с той заученной лживостью, которой научились от отца. Впрочем, они не забыли и об угощении.

Лишь Аль Дамо встал, чтобы усадить нового гостя за импровизированное застолье на полу среди подушек.

- Не надеялись на твое появление,- шуршащим голосом начал он, и даже речь говорящего слилась с движением шелка, как шипение гадюки. - Садись ближе. Давненько мы не собирались без обид и не на Совете. Думаю, за это необходимо поднять бокалы.

- Ты прав, мы сильно изменились за эти годы, - кровный брат Вилиама, как его все называли Тигренок Робин, плеснул себе золотой "любви" - вина, изготовленного отцом Аресом. - За встречу! Что бы она нам ни сулила.

Юноша осушил кубок, но Вилиам уже не слушал его, прикованный взглядом к брату, которого не ожидал увидеть в живых. Гар Рольд Мирамбо был бледен, как сама смерть, глаза его, не мигая, смотрели на Вилиама, как глаза хищника, с другой стороны комнаты, подкрепляемые слащавой улыбочкой дорогого Дарси. Вот эти двое, по всему, и жаждали смерти более всего - его, избранного наследника всех богатств после смерти О`перуна.

- Я тоже рад видеть вас всех здоровыми, - сделав ударение на слове "всех", Вилиам опустился на подушки и взял поданный служанкой кубок. - За вас!

В памяти возникло испуганное лицо Гар Рольда, удар ножа, теплая, липкая жидкость на руках.

Гар Рольд нынешний, на той стороне, скривился и что-то шепнул Дарси, а тот в ответ широко улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.

Голова приятно закружилась от выпитого на голодное чрево напитка, и все голоса и музыка разом слились в шум, принесший равнодушие в сердце. Его не пугает неизвестность! Это лишь выдумки трусливых женщин, твердящих, что за все приходится отвечать.

Танцевальный круг внезапно ярко вспыхнул каким-то огненным, пленительным светом. Забили бубны, и из темноты выскользнула байадера в ярком, полупрозрачном одеянии. Конечно же, ее танец сразу привлек всеобщее внимание.

Но Вилиам смотрел не туда - там, около двери, укрытая тенями мерцала фигурка женщины, которая прислонилась к колонне, почти слившись с нею. Женщина смотрела на танец: на движение быстрых ног и изгибы тела, на то, как играют пальцы рук в кружении музыки. Это не была служанка, это не была наложница - она казалась странно знакомой и незнакомой одновременно. Вот незамеченная гостья скользнула вдоль колоннады, выглянула, словно кого-то искала. Поспешно убрала назад длинные белые кудри и поманила пальчиком воздух. В ответ на призывающий жест встал Вальмонт, который исчез с незнакомкой в тупиковой арке.

Почему это так разозлило мужчину? Как будто брат скрывает тайну, куда хуже, чем мысли об убийстве. Кто она?.. Лишь воздушный край голубого платья среди марева умножившихся танцовщиц и синевы вьющегося дыма, извивающегося на возвышении среди трапезной. Где, когда он видел ее?

Хищный профиль Вальмонта чуть склонился... Затем брат двинулся к выходу, но уже один, так быстро и бесшумно, что Вилиам лишь успел заметить, как колыхнулись серебряные колокольчики входной двери.

Эй, но где же женщина? Он потерял ее глазами буквально сразу, словно то было видение. От сознания произошедшего стало как-то не по себе. Помимо слуховых появились и зрительные галлюцинации.

- Рад снова тебя видеть, - голос наклонившегося к самому уху Робина был дружеским и импульсивно насыщенным.

- Правда? - улыбнулся с намеком Вилиам, чем, кажется, обидел родного брата, чье вечно улыбчивое лицо слегка омрачилось, а в круглых голубых глазах появилась нота недоумения. - Этого не скажешь по остальным.

- Шок скоро пройдет. Братец О`перун не зря собрал нас здесь.

- Что ты имеешь в виду?

- Обстоятельства, которые нельзя не замечать.

- Извини уж, но меня здесь так долго не было... по известным всем обстоятельствам, - немного ехидно заметил Вилиам.- Не знаю, что тут происходит.

- О`перун умирает...

Вилиам ничего не ответил. Когда понимаешь, что скоро произойдет то, о чем всю жизнь думал и чего боялся, становится все равно до прошлого, забывается многое.

Он смотрел на двери, на эти стеклянные ворота с резными узорами, как в саму неизвестность, и только тысячи хрустальных бусинок, нанизанных на нити и свисающих с потолка, журчали в такт ожиданию. Судьба переменилась в тот момент, когда незнакомка исчезла среди дыма. Сейчас, именно сейчас жизнь должна перемениться...

Огненный танец нарушил громкий вскрик где-то за пределами дома, и тень на балконе толкнула двери, ведущие сюда, в обитель встречи. Бардины устремили взгляды на вошедшего Вальмонта, на руках которого, прижавшись к груди, трепетало существо прозрачное, как первый росток, с тонкими конечностями и копной белоснежных волос, совершенно скрывавших лицо. Мало того, что оно было совершенно голым, оно - плакало! Громко, навзрыд, словно испытывало ужасную боль.

- Что это значит? Господи, что это такое? - Дарси, как всегда, быстро пришел в себя и направился к Вальмонту, оставив ужин, что уже было удивительно. - Откуда ты взял это?.. - но эпитета неуклюжий увалень с большим носом так и не нашел.

- Это моя невеста! - твердо заявил Вальмонт, кудряшки на его голове даже вздрогнули от напряжения.

-Поздравляем, - отозвался из глубины красавчик Кали, что полулежал на тахте и посасывал вино. - Новая мода на инопланетных шлюх... Наш Вальмонт всегда был оригинал. - Зал звонко засмеялся.

- Да постойте вы! - юноша опустил ношу на пол.

Бардины выжидали, надеясь на продолжение шоу и желая разглядеть все в подробностях, но мечтам не суждено было сбыться. Существо потонуло в прозрачной, мерцающей дымке, как бутон цветка из волос и тумана.

- Она просила меня привести ее сюда.

- А ты уверен, что это она? - выпустив струйку дыма Гар Рольд, до того косящийся на Вилиама, улыбнулся брату-затейнику. - Я и Дарси желаем знать, кого ты вводишь в семью... Имя, положение, можно и фигуру посмотреть...

- Не сегодня, пожалуй, для нее и так слишком. Пойдем... Поговорим завтра, а сегодня вы слишком пьяны...

Вилиам видел, как тонкие пальчики ухватились за руку Вальмонта, и парочка поплыла под смешки в глубь дома.

* * *

- Цветок?! - сложив кисти рук в бутон, существо подняло взгляд на Вилиама, который без стука вошел в покои Вальмонта и остановился на пороге.

Оно сидело на низком пуфике, вытянув вперед ноги, но длинное бесформенное платье не могло скрыть ни худобу, ни совсем необычную фигуру, казалось, лишенную всяких признаков принадлежности к какому-либо полу. Лишь лицо на длинной шее выдавало женщину или скорее девочку. Так иногда нарисован набросок на белом листе: обозначения глаза, контуры губ, ворох длинных-предлинных волос и руки в немыслимом жесте.

Стоящий спиной Вальмонт обернулся. Незнакомка улыбнулась.

- Какая бестактность, - подхватив Вилиама под локоть, юноша вытолкнул того за дверь и вышел следом в гостиную. - Ты всегда так входишь в спальни?

- Ты притащил ЭТО (!) с той планеты?

- Чёрт тебя подери, только меня касается!..

- А Дарси в курсе? Представляешь ли ты себе, что может произойти, если оно опасно и случится какая-нибудь катастрофа?

Вальмонт закатил глаза, изображая полное равнодушие, а потом резко выругался, продолжив более мягко:

- Один волос с ее головы, и никто не порадуется, что родился на свет. Я не посмотрю, что вы мне братья.

Дверь приоткрылась, и округлое личико высунулось наружу с милой улыбкой. Теперь это было совсем другое лицо: самое прекрасное, какое только способен вообразить мужчина. Незнакомка скользнула к Вальмонту и обняла его сзади за шею, чуть приподнявшись на цыпочки. И почему только он не разглядел, как обворожительна фигурка этой нимфы?

- Поговорим потом, - Вилиам не ответил на чуть сощуренный, кокетливый взгляд девушки, положившей подбородок на лицо своего "спасителя", и пошел прочь с тайной мыслью узнать все в самом ближайшем будущем - из уст нежданной гостьи.

* * *

Любопытства подруга Вальмонта в доме почти не вызвала - братья часто меняли женщин. Но мир, в котором путешественница из льдов оказалась, возможно, стал открытием для нее. Так считал Вилиам, когда увидел девушку, вышедшую из сада и высоко задравшую голову на шпили бесконечного дворца. Одна нога незнакомки замерла на первой ступеньке лестницы. Рука прикрыла глаза от солнца... Первым желанием было подойти, но откуда ни возьмись возник ненавистный Дарси, что наклонился к самому уху незнакомки... А говорит он обычно лишь гадости. Вот попала птичка!

- Боже мой, какой огромный дворец! - девушка не скрывала восхищения.

- В твоем мире, конечно, таких нет.

Плечи неуверенно приподнялись, словно забыли, а потом вздрогнули.

- Почему ты не оборачиваешься?

- Холодом веет... - пролепетали губы в ответ.

- Вальмонт не согревает тебя? А дни бегут... Может, он тебя обманул?

Отрицательное качание головой.

- Я наблюдаю за тобой и нахожу, что ты следишь за нами. Ты любознательна или опасна?

- Ты тоже - холодный ветер моего мира, - девушка быстро побежала к дворцу, ее снова душили слезы и боль, и голоса, шепчущие ото всюду. Чувства, их чувства.... И вновь холод! Не смотреть на этого незнакомца.

-Черт! - удар, и гостья упала на плиты. Крепкая рука потянулась к ней, окольцованная золотом и парчой. - Ударилась? - глаза внимательно разглядывали каждую черточку, но ее очи видели быстрее: смуглый, молодой, черноглазый и черноволосый, тонкохищный, с чувственным ртом. Он уже не раз приходит к Вальмонту. Прикосновение - и внутреннее колыхание навстречу потоку тепла.

- Невеста Вальмонта?

- Твоя рука... - пальцы их сомкнулись, тело девушки поднялось, - такая крепкая. Скажи...

- Что?! - хищная белая улыбка обескураживала.

- Поцелуй.

- Его не произносят, - губы мужчины коснулись розовых лепестков нимфы, в них она прошептала:

- Вилиам? Ты... - и скользнула в темноту дома, оставив за собой лишь ветер.

- Забавное знакомство, - раздалось позади, - девица не просто странная...

По лестнице поднимался Дарси, волоча за спиной какой-то хлам деталей.

- Считаешь? - не слишком вежливо ответил Вилиам. - А мне не показалось.

- У тебя мотор между ног, - усмехнулся недруг в ответ.

- Да? - бровь Вилиама приподнялась. - Ну, мне повезло. То-то от тебя Октавва сбежала. Чей она там корабль увела? Замучил беднягу умными разговорами.

- Слушай, ты, сопливый, не твое это дело, господин В-каждой-бочке-затычка.

- Какие мы гордые! - Вилиам засмеялся и стал спускаться вниз. Его обжигал поцелуй, ее глаза, как огромное голубое небо, запах кожи, сочные щечки.

Дарси же хмурился - он понимал, что появление проклятой девчонки, то притяжение, которое влечет его подойти к ней, не сулят ничего хорошего. От нее тоже веяло холодом, как правильно выразилась нахалка, от нее тоже тянуло мраком - она была и ему нужна.

5

Основными особенностями Дарси были скрытность и нелюдимость. К тому же он отпугивал собеседников хмурым видом, неразговорчивостью, а порою, и грубостью. А если прибавить к этому еще и не ахти какую внешность в сравнении с остальными подтянутыми расфуфыренными братьями и иными родственниками, то становится все вполне ясно. Друзья и враги, что порой одно и то же, за глаза называли Дарси "медведем", с той лишь разницей, что подставляли к прозвищу разные эпитеты. И, наверное, все они были отчасти правы. Да, Дарси был некрасив во всех смыслах и отношениях. Природа обошла его достоинствами, которые так обожают молоденькие девочки, зато наделила здравым смыслом, внутренним обаянием, склонностью к саморазвитию, неуемной активностью, способностью к эгоцентрическим выходкам. Что здесь имеется в виду, может понять только человек, который близко знает нашего героя. Но хватит рассуждать, так как описать дело не конкретное - а случая.

Итак, в этот вечер на Совете зависло какое-то не слишком хорошее молчание. Каждый занимался, чем мог и хотел, лишь бы не делом. Собственно, собрание длилось всего ничего - какие-то десять минут, и за эти десять минут братья достигли того состояния, когда хочется немного "попетушиться". Они все без исключения по натурам своим были воителями, которые в любой момент способны сделать смертельный выпад, убить или ранить не только словом, но и делом. Самый опасный - Дарси, который обычно молчал даже на самые острые фразы и словечки. Сегодня он сидел чернее самой черной тучи, что сулило неприятности каждому как в отдельности, так и всем вместе.

Наконец слово взял Вилиам, который бросил свои карты и "пасьянс" и обвел взглядом "достопочтенное" общество, вполне изысканное, если забыть об его назначении: Воины Смерти были отъявленными мерзавцами и бандитами, собравшими свое огромное состояние и завоевавшими такую власть путем смерти не одной сотни тысяч людей. Их нынешняя жизнь отличалась лишь тем, что кочевничество перешло в оседлость. О`перун, вставший у престола Ареса, решил прекратить на время набеги, так как сильно болел. А болезнь и возможная смерть сулили наследство и силу! Силу, куда более дорогую, чем золото, власть, деньги!

- Надеюсь, никто не сомневается, что наши интересы, конечно же, перекрещиваются, это немаловажно. Как бы там ни было, мы пришли сюда, чтобы решить наконец, как разделить символы власти - этого требует О`перун .

- У тебя есть определенное предложение или это очередное пустословие? - спросил как бы ненароком самый младший брат, красавчик Кали, находившийся в большой милости у болеющего престолопреемника. Голубые глаза его как-то подозрительно улыбались. - Ты уверен, что только у тебя есть право на наследство... Так ты ошибаешься. Никем не доказано, кто из нас стоит первым, а кто последним...

- Люблю я эту вот вашу агрессивность, - вставил внезапно Аль Дамо, но никто не обернулся к нему, все смотрели в сторону Вилиама.

Он сидел у стены, как огромная тень ветвей, освещенный факелами. Кошачьи глаза с полуопущенными веками выражали ленивое томление.

- Приятно слышать, что некоторые из нас выражают сомнение. Раз уж мы не можем договориться по-хорошему, может быть, бросим жребий там, на Кругу...- и он кивнул в сторону двери, ведущей на лестницу вниз, в подземелье.

- Хорошая идея, - Кали ехидненьнько улыбнулся, отчего на сердце у Вилиама похолодело. Не просто так это червяк так откровенно ему хамит.

- Нет! - внезапный гром голоса заставил всех вздрогнуть. Дарси поднялся из-за стола, с грохотом отодвинув назад стул. - Никаких жребиев, соревнований и прочей ерунды! Вы просто хотите перерезать друг другу глотки, а не искать компромисса!

-Ну, давай, отдай этому шакалу все! Из этакой слюнявости... - Кали навалился всем телом на стол, в котором кривые отражения братьев все более хмурились.

- Не лезь к нему, - Аль Дамо схватил юношу за локоть, но тот отмахнулся, как от назойливой мухи. На выразительном, практически идеальном лице появились морщинки сарказма.

- Пусть он выльет свою помойку, - Дарси сощурился. - Тебе же хочется, братишка?

- Я скажу тебе потом, наедине, - Кали расплылся в ядовитой улыбке. - И то только потому, что отец попросил. Знаешь, о чем я? Мне кое-что нашептали на ушко...

- Любопытно узнать что? Похоже, ты нарываешься на скандал, мой любезный, только ты не получишь того, что хочешь.

Поединок глазами закончился очень быстро. Оба без слов отвернулись. А через секунду раздался хохот, - Вальмонт просто не удержался, видя, как напряжение прокатывается по всему залу. И тотчас Вилиам положил свою ладонь на руку юноши.

- Держи себя в руках, это серьезно... - черные глаза сощурились, перебегая от Кали к Дарси. - Дело нечистое. Следи за ситуацией, пока угли горячи. - Вилиам быстро вскочил и кинулся наперерез Кали, который почему-то направился к выходу.

- Может, ты объяснишь, о чем это Оперун просил тебя молчать? -потребовал он. - Мы не в детской эйфории... Объяснись-ка! Или следи за словами.

- Эй! Мне угрожают?! - мягким жестом Кали снял лапищи Вилиама со своих плеч и кивнул на Дарси. - Все вопросы к нашему главарю, к дорогому братишке. К тому же, я действительно не хочу скандала, Вилиам.

- Оставь его в покое, - защита со стороны бывшего оппонента прозвучала почти гневно. - Это наши с ним дела.

- Действительно, Вилиам, ты не по годам любопытен, как барышня, - улыбка Кали сопроводилась тем, что два его родных брата встали и направились к месту разговора, ну, видимо, не для нежных похлопываний, а для защиты своего "экзотического цветка". - Верю, мы все договоримся без кровопролитий.

- Он прав, - Дарси обвел взглядом зал. - Мы совершаем оплошность, обсуждая наследство в отсутствии наследника. О`перун не одобрил бы эту ссору.

- Вот-вот, - завораживающе рассмеявшись, Кали отступил за широкие спины. - Держись от меня подальше, Вилиам.

Вилиам сплюнул: "Чертова собака, ведь он что-то скрывает. Но связываться неохота".

- Уж постараюсь, поросеночек ты мой, а то еще обкакаешься... Твой Оперун меня за это накажет... Иди себе с миром.

- И ты иди, - спокойно добавил вместо Кали Дарси, махнув оробевшему красавчику, что можно удалиться. - Надеюсь, Вилиам, - тихо продолжил он, - ты не станешь здесь диктовать свои условия и портить нам настроение?

Наступила пауза, которая зазвенела от напряжения. Черные глаза злобного сатира и болотные угри медведя изучали противника, ища изъяны.

Тот, кто смыслит в повадках мужчин хоть самую малость, сразу бы понял, - дело пахнет старой кровью. Один жест или слово со стороны любого превратили бы их в комок сцепившихся тел.

Совет затаил дыхание, - зал разделился на два лагеря. Тех, кто стоял за Дарси, было больше, и они знали, что победят, если все-таки схватка произойдет.

Ненависть - вот к чему пришли братья, живя в этом огромном доме. Закон единения отсутствовал здесь всегда.

Дарси напрягся, как скала, Вилиам изогнулся, как кошка в броске. Кровь застучала в висках.

О, это было неправильное время для бойни и очень опасный момент для каждого, кто присутствовал в зале. Драка сулила лишь раздор и нескорое решение общих проблем. Вспыхнули камни шлемов, стоящих в углублениях, рукоятки мечей покрылись испариной смерти...

Грохот. Мужчины, как один, резко обернулись, глядя на позолоченный щит, который словно тарелка, выписывал пируэты на полу. А рядом, у самой двери, стояла недавняя гостья дома, подружка Вальмонта: существо, закутанное в тысячи одежд, такое же неясное, как облако. Глаза ее были наполнены странным удивлением и ожиданием чего-то невообразимо интересного. Она, как в туманном ореоле, проплыла мимо стола и с легким усилием подняла орудие защиты, оставшись на месте, как будто желала послушать, о чем идет речь.

- Чабелли! - Вальмонт возмущенно приподнялся, - Мы же договорились, что ты...

- Просто я заблудилась, - совершенно спокойно оборвала девушка. - Я увидела тебя здесь...

Юноша слегка покраснел и встал, намереваясь подойти.

- Но если твоих братьев смущает мое присутствие. - Чабелли с легким презрением мерила каждого взглядом исподлобья. Взгляд этот скользил от фигуры к фигуре и вновь вернулся к Вальмонту, - я выйду...

- Это совершенно безосновательно, - Кали, развязавший недавно всю потасовку, ехидно усмехнулся. - Мы ничем особенным не заняты, так что присаживайтесь. - И он комично указал на пустое место, ныне принадлежащее О`перону, а прежде Аресу.

Чабелли посмотрела туда лишь мельком и пожала плечами.

- Чужая власть мне не нужна,- сказала она серьезно и выскочила, как ветерок, за дверь, ведущую по коридору к лестницам. - Я подожду там, - добавила она юноше.

Через несколько мгновений все рассмеялись. Ото всюду послушались реплики:

- Ну и "штучка" тебе досталась. Ох, и поплачешь, Вальмонт... Вот чертовка!

Лишь Вилиам не смеялся, провожая взглядом щит, который только что держала эта пигалица и теперь ставил на место Робин. В голове "черного сатира" роились мысли, мешающие реальность, словно тысячи пауков. Если это и была случайность, то случайность знака свыше: щит - символ защиты, остановивший явную резню - принадлежал ему! И невеста Вальмонта появилась так вовремя... Полоса закономерномерных неожиданностей?..

6

Вальмонт завороженно смотрел, как скользят складки платья с плеч его мечты - той женщины, которую он ждал всю жизнь. Гнев, который душил его совсем недавно, в зале Совета, прошел также быстро, как и возник. Мужчин всегда посещает буйное чувство страсти и нетерпения, если предмет всех земных и райских чаяний перестает делать то, что нравится.

В эту минуту юношу охватило обожание. Чабелли была настоящей игрушечкой: природа наделила ее и миниатюрностью, сочетающейся с гибкостью, и изяществом линий. Кожа светилась чистотой и гладкостью розового цветка в благоуханном саду... А зажженные свечи придавали лицу какой-то мистическо-романтический оттенок.

Девушка смотрела на бардина с той полуулыбкой, что лишает рассудка. Глаза сиамской кошки, не просто женщины, манили, словно два драгоценных камня. И юноша сразу осознал, что бессилен перед этой стихией - желанием обладания. Нет, она не принадлежала ему полностью, как бы ни стала близка за подаренные судьбой недели. Все та же тайна висела между ними - Чертова впадина.

Он несколько раз пытался вывести Чабелли на разговор, но она, даже назвав свое имя, не решилась продолжить дальше: "Ты не понимаешь, что требуешь... Мы - не просто живые существа, не просто разумны..." - говорили побелевшие уста недавней сумасшедшей ночью, когда он решительно заявил о намерении отвезти невесту обратно, на планету холода и мрака. - "Если ты сделаешь это, я буду ..." - и тогда из ее глаз впервые брызнули крапинки голубоватых слез, прочертивших прозрачные полоски на щеках..."

Бардин нежно обнял Чабелли, которая теперь улыбалась, и прижал к себе. Даже если она представляет опасность, то не для него! В этом юноша убедился... Почти убедился. Пусть она немного странная, но кто не странен?

- Я ждала тебя, - светлые кудри в мерцании свеч создали ореол над головкой Чабелли. Она изогнулась в объятиях жениха и достала со стола бокал с вином. - Давай выпьем за наше счастье.

Влажный рот пригубил напиток, следом вина отпил бардин. Он знал, что сошел с ума от любви, что не хочет замечать очевидного. Спальня кружилась не от глотка спиртного, не от того, что он находится под чарами страсти, - такое бывало и раньше - спальня кружилась от того, что он не мог сдержать энергии, которая наполняла его, как этот бокал вино. Зеленые волны, что плыли по комнате, как вода в аквариуме, лишь подтверждали, что что-то заставляет работать КРУГ, обычно служащий для бардинов в экстремальных ситуациях. Энергетическое поле росло, заполняя пространство... О, это был опасный эксперимент! И юноша никогда бы себе не позволил подобного. Но рядом с ней сумасшествие повторялось почти каждую ночь. Она пила его любовь и его энергию, словно нектар бабочка, принося и наслаждение, и радость, и сомнения. Ни с кем Вальмонт не чувствовал себя настолько морально слабым, не способным заставить отказать или прогнать, но он был счастлив и считал, что справится, в любой момент скажет нет, если того захочет.

Чабелли не представляла собой опасности, несмотря на свою экзотическую натуру. Да, она была не такой! Прозрачной тенью грез, понимающей все чаяния и стремления юноши, благодарной слушательницей и эхом его собственных мыслей. Бардин смутно подозревал, что любовь к девушке схожа с лаской матери, которая гладила его по головке и за проступки, и за подвиги, которая знала о сыне все и все ему прощала, всегда помогала. Что говорить, такую невесту ждал он всю жизнь. Пусть даже если она и вампир.

* * *

Пришло утро. Вальмонт открыл глаза и с нежностью взглянул на чудо, спящее у него на плече. Их светлые кудрявые волосы спутались в одну волну. Тела сплелись в изогнутую ветвь доверия и ласки. Чабелли дышала едва-едва. Лицо ее расслабилось, как лицо ангела... Но ночью она была царицей страсти, которая могла приказать все, что угодно.

И это лишь углубляло чувство бардина. Он другим взглядом смотрел на свою спальню, прежде такую пустую и одинокую. Что нужно для того, чтобы ощутить радость от каждого дня? Присутствие женщины, с которой готов на подвиги, с которой можно расслабиться и вести себя естественно.

Любимая - слово самое чудесное на свете.

Тихо поднявшись с кровати, бардин распахнул шторы и глубоко вдохнул, не скрывая удовлетворения. Ссоры с братьями, дележ власти моментально потеряли вес. В жизни, кроме этой паршивой силы, денег, кроме безнадежно неизлечимой болезни (гемофилии) нашлось место дням безмятежной веры и радости.

Тихий стук в дверь в столь ранний час прервал короткие и тем не менее радужные мысли. На пороге стоял Дарси. "Вот уж действительно странно", - невольно проскользнула мысль в голове. - "И чего ему не спится?"

Если признаться честно, Вальмонт изредка ненавидел брата за чопорность, этакую вседозволенность идей, будь то дурной поступок, убийство или даже предательство (впрочем Дарси, столь усиленно претендовавший, по мнению многих, на первое место в Совете, не был способен изменить слову из-за излишне благородного характера). И тем удивительнее показалось его появление в неурочный час, да еще с таким хмурым выражением лица. Черт побери, визитер был взволнован. Именно, и не иначе. Нет, глаза медведя не метали молнии, они были полны иного смысла.

- Что случилось?! - сердце Вальмонта упало в пятки само по себе.

Дарси отодвинул бардина рукой и бесцеремонно вошел.

- Закрой дверь! - бросил он, почти развязанно опускаясь в огромное гостиное кресло.

- Я не совсем понимаю...

- Закрой дверь! - грозно и властно повторил старший брат. Рука сама по себе совершила нужное движение. Вальмонт физически ощутил, как краска отливает от его и без того бескровного лица, лишая последней привлекательности.

- Может быть, ты объяснишь, почему пришел? - выдавил юноша слегка подавленно, да и было чего испугаться: огромные лапы, лежащие по-королевски на подлокотниках, закинутая нога на ногу, изучающе-презрительный взгляд болотных щелочек.

- Я долго думал! Я даже хотел забыть все твои оплошности, но, видимо, не судьба... Надеюсь, ты помнишь, как чуть не был исключен из Совета? Как я заступился за тебя... Что же я вижу теперь, - глаза Дарси сверкнули недобро, чуть дернулись желваки, скрывающие какую-то потаейнную злобу и напряжение. - Ты предал меня...

- Я?!

- Ты удивляешься? Очень забавно! Напомню первое - ночь перед отлетом, кстати, по твоим делам... Припоминаешь?

Картинка, что появилась при вопросе в сознании, опять бросила Вальмонта в жар. Дарси оставался непроницаем и лишь бросил:

- Пойди, оденься...

Юноша послушно вышел из гостиной и закрыл дверь в спальню, внезапно осознав, что его невеста могла все слышать. Но Чабелли спала, как младенец, улыбаясь во сне и сладко обняв подушку.

Вальмонт наскоро нацепил халат и поглубже вздохнул, представляя предстоящий разговор не в лучших для себя красках. Ясно, что Дарси шутить не станет: не умеет просто.

А та злополучная ночь... О, черт! Ведь тогда он и Вилиам пытались убить Гар Рольда. Куда дальше? Предательство на лицо... Заговор с врагом семейства Мирамбо. Оторвать голову, конечно, Дарси не может, но отомстить - вполне.

- Я готов к разговору, плотно прикрыв дверь в спальню, бардин встал на безопасном расстоянии от кресла.

- Надеюсь, ты не будешь упираться, что участвовал в убийстве?..

- Гар Рольда? Не стану! Я сожалею лишь о том, что он жив...

- Гар Рольд мальчишка! - тихо сказал Дарси.

- Да, и тем не менее...

- В наследстве он стоит далеко после тебя! - вновь вставил нежданный гость.

- Мы с ним не в лучших отношениях.

- Это не причина!

- Я был пьян, - попытался оправдаться Вальмонт. - Очень пьян!

- И Вилиам тоже?! - вопрос резанул слух, но юноша не выдал своего замешателства.

- К чему ты клонишь?

- Я хочу знать детали, чтобы кое-что решить... для себя. И сделать выводы.

- Похоже, уже сделал. Невероятно, что скоропалительные... Спасибо за ранний визит, - расшаркался со скрытым сарказмом бардин. Он приподнял полы халата и чуть присел в комичном реверансе.

- Прекрати поясничать, - казалось, на грузного быка не произвело впечатление актерское выступление Вальмонта. - Ты знаешь или скоро узнаешь о планах Вилиама, и я советую доложить мне...

- Послушай...

- Нет, это ты послушай. Не буду скрывать, что знаю о ваших дружеских играх... Знаю очень много. - Значительная пауза сотрясла воздух. - Глумиться или испытывать - не в моей привычке, но я считаю вправе предупредить, как человека, которого уважаю, что ты идешь по шаткому мостку... Я советую измениться и узнать, что задумал твой нынешний союзник и мой враг, кстати, и твой, если призадуматься. Когда только это до тебя дойдет? - Дарси поднялся и направился к двери, как идут обычно люди, уверенные в незыблемости личных убеждений. Его массивная, немного неуклюжая походка была наполнена напором и властью облеченного в мантию разума властелина.

- Подумай, - у самого выхода "медведь" приостановился. - У тебя еще есть шанс... - и Вальмонт остался один.

Он выдохнул спертый в груди воздух. Колени дрожали от внезапной лихорадки, кровь прилила к голове. Чувство безопасности улетучилось, а радужное настроение сменилось сумрачными раздумьями.

Юноша закурил: не для того, чтобы сбросить напряжение, а для того, чтобы собрать воедино мысли, которые разметались в разные стороны в дурных предчувствиях.

Сказанное братом не являлось прямой угрозой, ведущей к скорой развязке, - Дарси вел исключительно войну умов.

Еще раньше, несколько лет назад, когда Совет разрывало от тяжелого удара, нанесенного Вилиамом, который был выбран на место главы и решающего голоса, в Дарси появились странные настроения. Сейчас Вальмонт знал почему!

"Вилиам унизил того дважды - поставив на ступень ниже и свалив вину убийства некоей красавицы Илиады. Дело было очень темным, но бардин знал некоторые подробности. Страсть, создавшая любовный треугольник, в котором призом служила не женская честь, а мужские амбиции, погубила девушку.

Как выразился Арес: "Виноваты не вы, дети, а та, которая позволила вам обоим любить!"

Никто не сомневался, что наказание не последует - его как такового и не ожидали. Просто главное место занял не тот, кто подошел близко, кто заслужил...

- Ты слишком эмоционален, - сказал на Совете Арес Дарси. Ты не можешь твердо стоять на основах разума, а не сердца... Быть может, позже голоса братьев будут за тебя, но не сегодня...

Вилиам торжествовал большую победу. Его железная хватка победила пламенность Дарси. Победила путем поражения в любовных перипетиях. Вальмонт был уверен, что на самом деле убийца, конечно же, ушел от огласки, более того - возведен на самую высокую ступень, за которой власть и корона.

... В заговоре против ставленника участвовали все: Вальмонт наблюдал за тем, как камень за камнем складывается решение убить Вилиама, как злоба приобретает определенные очертания. Да, любить брата было не за что. Он не только вызывал ужас у окружающих, но порой и отвращение. Самый жестокий, беспринципный, надменный, обращающийся с людьми, как с вещами, циничный и одновременно распущенный, похотливый, этакий "принц крови", - вот лишь неполный список недостатков, послуживших слухам и разговорам среди народа и родственников.

Ночь "казни" была душной и очень темной: приближалась гроза. Вилиам остановился у одной из многочисленных любовниц-содержанок, и явно на целую ночь. Дарси рассчитал все верно и ожидал успеха (впрочем никто не сомневался). Смутно вспомнились колючий кустарник, журчание воды в проточном колодце у незнакомого жилища, шаги самого Вилиама... Дверь открылась и закрылась за ним. Потом Дарси потянул бардина за руку... Он тоже хотел убить! Ничем не отличался от Вилиама."

Ни утром, ни через неделю, ни через месяц ставленник не вернулся; казалось, теперь Дарси будет у власти навсегда...

Сегодня утром произошел первый взрыв эмоций: действительно ли "медведь" не знал планов Вилиама или только пытался заставить Вальмонта выдать себя и раскрыть тайны?

"Что ни говори, а я слабое звено в корыстях обоих из них", - с легкой ехидцей подумал бардин, бросая окурок в окно, - когда дерутся два быка, лучше стоять в сторонке, возможно, что-нибудь достанется."

7

Самое ужасное в жизни происходит всегда неожиданно: так случилось с Октаввой, потерявшей одновременно и дом, и семью, и любимого, ставшего чужим после раскрытой тайны - его и его братьев. Она стояла на черной безжизненной земле у огромного океана и смотрела, как волны набегают на мрачный, пустынный берег. Сюда, после долгого и стремительного полета, принес беглянку корабль. Девушка боялась: плакать, дрожать, воздевать руки к небу, падать на колени и молить о помощи даже теперь, когда она не имела понятия, что делать дальше. Октавва стояла на пороге новой жизни, которую собиралась строить сама. Строить из ничего. Из песка и камня, из смерти и созидания.

Все, что осталось из прошлой жизни, - все те безделицы теперь бы ей не понадобились. Был корабль, были пара-другая машин, запасы еды и огромное желание выжить.

Холодный ветер трепал золотые волосы девушки, и ее высокая фигура словно возвышалась над новым, еще не покоренным миром. Ее фигура только бросала вызов бурлящему океану, но уже огромной тенью легла на него.

- Я обязательно должна... - дрожащие губы лепетали от ужаса.

У Октаввы ведь ничего не осталось, даже защиты. Крепче обхватив за рукоятку меч Ареса, она еще раз обвела взглядом таинственный берег своей новой жизни, зажмурилась и шире распахнула глаза.

- Да будет это моя земля! - сказала Октавва так громко, что дрогнули скалы, а две служанки, теснившиеся ближе к камням, кинулись к хозяйке, как испуганные козочки.

Меч вонзился в почву, которая покорилась холодному металлу, и синяя волна энергии побежала по берегу невидимыми нитями, предвещая новую эру.

8

Кровавый рассвет окрасил небо, словно виноградное вино, что пропитывает белоснежную скатерть раскаленного от жары утра. Лучший час закончился, и тепло стало разливаться по небу, словно густые сливки, лишаясь цвета.

Это был новый, тяжелый день для Вилиама, который, пожалуй, и сам не смог бы ответить, что с ним происходит. Но чувство, которое испытывает человек, когда его короткое радужное видение уплывает из рук, можно назвать только яростью. Вчера ОНА вышла за Вальмонта замуж. Она была прекрасна и манила, как утренняя прохлада. Манила и была так же недосягаема. Если и есть на свете любовь, то именно так представлял ее себе этот непокорный человек: жить мыслью о желанной женщине и наслаждаться красотой.

"...Чабелли не видела, как глаза Вилиама заполняются неосознанным гневом, - в тот момент она принадлежала Вальмонту, держащему девушку за руку. Но обжигающий взгляд проникал в самую сущность, нервными мурашками пробегал по спине, по позвоночнику. "Я наблюдаю за тобой, - говорили эти мурашки, - Ты не видишь меня, но ты знаешь, что я здесь. Что я никогда не отпущу тебя из поля зрения..."

Девушка не чувствовала страха и не хотела повернуться, чтобы взглянуть в глаза тому, кто столь неосторожно себя вел с ней: она знала его и без простых телодвижений. Знала, как жгуч костер, полыхающий в его груди, как темна звезда души и тяжела поступь жизни. Он казался ей чем-то вроде стихии - ураганным ветром, который вот-вот ворвется в судьбу и мгновенно исчезнет где-нибудь за горизонтом дней, не оставив камня на камне. Мужчина, которого нельзя избежать и который манит, как магнит.."

Прочная нить, что связала существо из другого мира и Вальмонта, все еще была подвержена натяжению. Никто из семьи не пришел, чтобы поучаствовать в церемонии, лишь парочка любопытных слуг да сам церемониместер брачного контракта. Это нисколько не удивило Вилиама: Чабелли была всего лишь гостьей, а гости никогда не становятся хозяевами - таков закон Воинов Смерти.

Непризнанное супружество отдаляло Вальмонта от Совета, и это, конечно, было на руку тем, кто желал сам приблизиться к власти хоть на шаг.

Но братья не видели тайны, заключавшейся в девушке. Кроме милой мордашки, она прятала в своей сути весьма интересное содержимое... До состоявшейся церемонии Вилиам еще сомневался в своих предположениях, но теперь его охватило чисто человеческое любопытство. Странное, смущающее чувство близости к этой инопланетянке разгоралось в груди страстным пожаром.

Играла музыка, что-то вещал священнослужитель, веяло миром и радостью... До тех пор пока Вальмонт не стал оборачиваться на Вилиама. Не просто так (ведь даже по мнению большого циника, брак - самый светлый день в жизни любого сколько-нибудь духовного существа).

Сначала, как наблюдателю, Вилиаму показалось, бардин ревнует свидетеля к невесте, но потом и в повадках, и в нервных жестах прочиталось совсем другое - бледное лицо, помимо счастья, выражало тревогу. Учитывая, как умеет скрывать эмоции Вальмонт, тревоги его имели основательный характер.

"Это не из-за того, что семья не появилась по приглашению, братец волнуется лишь за свою шкуру... Но что послужило причиной такому напряжению?"

В короткой паузе между чтением суры зазвенел колокольчик, сообщающий о радостном событии. Юбки Чабелли нервно задрожали в зрачках затаившегося охотника, уши Вилиама наполнились потусторонними звуками, и он отдал бы голову на отсечение, что уже слышал этот голос несколько недель назад.

- Да, - ответила невеста на риторический вопрос согласия на брак.

"Да, он волнуется не из-за женской юбки, - пропел другой, такой же в голове, - просто Дарси, дорогой твой Дартоломью боится, что ты знаешь или что-то узнаешь раньше, чем он построит баррикады и напустит туман... Факты, которые служат против, заставляют быстро бегать и наводить мосты через твоих союзников..."

- Сумасшествие, - Вилиам произнес мысль выдохом неуловимым и неслышным, выглянул из-за колонны, как бы ища того, кто мог вести с ним безмолвный диалог и посмотрел на девушку, которую целовал его "союзник". Головка Чабелли запрокинулась, тело чуть изогнулось в объятиях молодого мужа. Белые волосы волнами струились по воздушной ткани, а руки в нежном безразличии повисли через плечи бардина.

"Кровавые океаны между вами, вас связывает кровь и кровь вас погубит... Это ненависть, убийственная, как безысходность..."

"Кто ты?" - про себя спросил Вилиам, не спуская взгляда с невесты, которая раскачивалась прозрачной тростинкой... Мир поплыл перед глазами. И сразу жизнь изменилась: ЭТО ОНА!

" Я расскажу тебе все о Дарси, если ты отдашь мне самое ценное - самого себя," - не прерываясь, вещал голос. Тепло проникало в тело, разрывало грудь, вынимая из него душу, и в общем-то не хотелось освобождаться, хоть Вилиам и не пускал ЭТО дальше.

Он глядел на Чабелли, вспоминая первую встречу на пороге у покоев Вальмонта и поражался тому, что не осознавал, как опасна женщина, вошедшая в дом братьев.

"Я так устала, я ищу пристанища, я ищу покоя, ты можешь мне помочь... Лишь скажи, что знаешь о моей слабости... И боль уйдет, и все встанет на свои места".

"Я не понимаю тебя".

"Ищи... Ищи! Пока можешь думать, ты жив и свободен, а потом..."

Резкий толчок. Вальмонт прошел мимо, держа свою спутницу на руках. Они прижались друг к другу, как голубки. Чабелли положила головку на плечо к мужу, обвив его, словно лиана. Юноша обнимал ее столь нежно и столь крепко, что они превратились в одно неразрывное целое.

- А потом, - говорила девушка, обращаясь к своему избраннику, но глядя на Вилиама, - потом все встанет на свои места.

Вилиам ощущал, как душа его, такая маленькая и жестокая, устремляется следом за удаляющейся парой, как растет гнев, что не он на месте тщедушного маленького Вальмонта, ни на что не способного, кроме мелких пакостей. Почему именно ему дается то лучшее в жизни, чего нет ни у одного из братьев - талант художника, умение красиво излагать мысли, даже отеческая любовь Ареса, создателя этого мира, принадлежала ему?

И только когда влюбленные скрылись среди сада, оставив Вилиама одного в пустынном храме, напоенном благоуханием свадебных цветов, он понял, как был близок к обмороку подсознания, к уверенности, что Чабелли принадлежит по судьбе ему.

Мужчина хотел уже решительно догнать брата, поддавшись какому-то порыву, но взгляд случайно упал на пол - свернутый клочок бумажки лежал у самых ног. Оброненное послание, развернутое со спешкой, могло принадлежать одному из двух.

Ну вот, можно читать!

"Надо поговорить", - почерк Вальмонта легко узнать среди всех: красивый, со своеобразными закорючками и изощрениями, - молва приписывает подобному стилю хищный характер.

Вилиам задумчиво скомкал бумагу. Значит неспроста оглядывался молодой бардин и строил физиономии. Поговорить где? Было лишь одно место, которому доверял Вилиам - его собственные покои, и брата следовало ждать там.

* * *

Снисхождением - вот чем попахивают дружеские советы и договорчики, но иногда от них бывает прок, особенно если человек извлекает выгоду. Вот и теперь отказ Вальмонта от всяких переговоров, это его постыдное бегство от ответственности говорило лишь об одном: есть чего бояться. Оставленная вторая записка с одним лишь словом "Прости", могла означать что угодно: желание помириться, нежелание предавать свои интересы, обман или ловушку, последний шанс выйти из тяжелого "дружеского" договора. Так или иначе Вальмонт среагировал очень быстро именно теперь - после женитьбы, естественно желая оградить себя от всяческих преследований со стороны дорогих братьев и одновременно подписав приговор на одиночество. Единстенное, что не пришло в голову интригану - это то, что записку написала сама Чабелли... А ведь так и случилось!

Вилиам полулежал на огромной кровати в своей спальне, наслаждаясь крепким ароматом красного вина, в правой руке его дымился кальян, тело было расслабленно. Он напоминал огромного кота, который дремлет после сытного обеда. Могло показаться, мужчина спит, но под закрытыми веками, вопреки обманчивому впечатлению, шла бурная работа мысли - не апатия, так присущая всем особам королевской крови, а анализ.

Черные кудрявые волосы разметались по красной подушке извилистыми змейками. Руки менялись в ленивом движении, поднося попеременно то спиртное, то серебряную трубку. Голубой дым струился, поднимаясь к лепному потолку, потрескивали свечи, что отражались в полузакрытых глазах огоньками злобы и ожидания решения, которое, несомненно, приходит в трудную минуту.

Вилиам вспоминал все, что связано с Вальмонтом, раздумывая над связующей нитью его поступка труса, и все более находил, что выбрал себе в союзники тщедушного человека, который слишком избалован судьбой. Этот мальчишка просто не способен решиться на действие без толчка, которым может послужить что угодно и кто угодно. В данном случае на пути у Вилиама стоял только один человек - Дартоломью Мирамбо (Дарси).

Он был ему когда-то самым близким другом, таким же беспринципным, распущенным, наглым мерзавцем. Вместе развлекаясь, охотясь на очередную жертву женского пола, играя в не слишком честные игры, и Дарси, и Вилиам преобретали опыт против друг друга. Их стычки становились тем чаще, чем больше прибавлялось лет. И вот однажды амбиции навсегда разбили, казалось бы, настоящую дружбу.

"...Черноволосая красавица Илиада - хохотушка, безродная девчонка, которая не боялась понравиться двум родовитым кавалерам. У нее не было причин не любить этих совсем разных и тем не менее привлекательных "мальчиков", жаждущих вырваться из условностей. Кто же мог подумать, что безобидная любовная игра станет огромной распрей между братьями. Девчонка не скрывала, что не предпочитает кого-то из них и только радовалась порожденной злобе.

Прелестное личико Илиады кого угодно свело бы с ума. И бардины клюнули на живца практически одновременно. Скрывая жаркие объятья друг от друга, юноши почти несколько месяцев предавались любовным утехам, не красящих их перед семьей. О том, что они попали в любовный треугольник, друзья узнали через настолько неприятный случай, что даже не скрывали разочарования и ярости. Такого не ожидал ни Дарси, ни Вилиам.

Братья собирались к морю, в ту веселую пивнушку, где не надо держаться правил. Толстый кошелек и немного фантазии - вот, что нужно для открытия дверей рая. Илиада работала там. Прелести, выставленные напоказ жадным взглядам, большой поднос в ловких ручках, - все необходимое для того, чтобы угодить посетителям и собрать хорошие деньги. Яркие платья красили девушку, да и было теперь на что одеваться: братья ведь не жадничали.

Может быть, ничего и не произошло бы... Не рвался Вилиам тогда к власти. Может быть, продолжились бы славные их пирушки, но, к несчастью, за гуляками увязался Гар Рольд, вечный хвостик Дарси, который жаждал вырваться из дворца, дабы немного забыться от скуки. Впрочем, от скуки ли?

Троица с громким гоготом спускалась по лестнице, ведущей в основной город, предполагая самый веселый вечерок. Братья переоделись в платья горожан. Радовались предстоящей опасности: на улицах всякое случалось.

Дарси рассказывал о ссоре с О`перуном, изображая того в ярких красках и карикатурных жестах, почти реально. Вилиам подбадривал "собутыльника", что-то выкрикивал, хохотал, а Гар Рольд все спрашивал: "Ну и?.. И что?.." - вызывая все новые приступы смеха у обоих.

- Зря мы его взяли все-таки, - взмахнул рукой Вилиам, раскрасневшись от уже выпитого дома вина. - Уж очень он молод.

- Ты прав... - смеялся Дарси. Он обнял тоненького, изящного подростка за плечи. - Зря взяли, но поздно!

Новый взрыв смеха. Вилиам просто согнулся от разбиравшего его веселья, но Гар Рольд почему-то лишь нахмурился. Он всегда отличался обидчивостью и небольшим умом, и, достигнув пятнадцати лет, воспринимал нападки на себя весьма болезненно.

И Дарси, зная эти черты характера брата, не желал, чтобы милый ребенок дошел до последней стадии - разочарования и, не дай Бог, слез.

- Давай не будем его задирать, - сказал он примирительно, но молодой бардин, что шел рядом, выдернулся из под дружеской руки.

- Я не так уж мал! - рыкнул Гар Рольд.

Вилиам смешно приподнял брови.

- Правда?

- Да! Я прекрасно знаю этот кабачок на берегу. Вы ведь идете в "Кораблик"?

- Кто не знает "Кораблик"? - заржал Вилиам с новой силой.

- Конечно, - юноша гордо выпятил грудь, - и я там бываю...

- Ты? Не придумывай, - Дарси попытался урезонить мальчишку, но тщетно. - Хватит фантазировать!

- Почему вы не верите? Я там действительно бываю...

- Естественно... Еще скажи, каждый день! - закурив , Вилиам выпустил из миниатюрной трубки дым прямо в лицо "зеленому" юнцу. - И пьешь, как последний матрос... ВЕРЮ!

Гар Рольд потупился и замолчал.

- Ну, ладно, не обижайся, - Дарси попытался похлопать юношу по плечу, но тот не дал и зашагал быстрее, как-то немного в стороне.

Они уже почти достигли моря, когда вышагивающий впереди надутый, словно индюк, подросток повернулся против лунного света и заставил выслушать себя и первого, и второго спутника.

- Я должен признаться в очень серьезном поступке, - начал он решительно - так, что даже Вилиам не посмел перебить Гар Рольда. - Вы должны меня выслушать, иначе я погиб.

- В чем дело? Что случилось? Почему такая поспешность? - удивился Дарси. Он остановился в явном недоумении.

- Есть причина... - замешательство мелькнуло в глазах молодого бардина, который говорил скороговоркой, комкая в руках простую феску. - Я совершил ошибку, когда покинул дворец... Все было так увлекательно и так интересно. О, Боже!

- Большое предисловие для маленького проступка? - иронично спросил Вилиам. - Ты гулял вне дома? Это чудесно... - он отмахнулся от дальнейших объяснений, как от назойливой мухи.

- Нет, дело куда серьезнее, - Гар Рольд перебежал взглядом на Дарси и замер, как от удара. - Это касается только моего будущего... И я думал, что... смогу скрыть тайну.

- Какую тайну? Что за чушь? - нахмурился Дарси.

- В общем, я женился! - бухнул юноша.

Вилиам в ответ захохотал.

- Женился, ну и что? Поздравляю! Какое счастье! - он стал жать руки Гар Рольду и хлопать того по плечам, но Дарси остановил наигранное веселье.

- Постой, Вилиам! Ты сказал "женился"?

- Да, - виновато выдавил молодой бардин, опустив глаза и краснея, как вареный рак.

- И на ком же?

- Кто та несчастная? - с улыбкой поддакнул Вилиам. - А то очень развлечься хочется. Чего нам здесь торчать... Не томи!

- В том-то и дело, - Гар Рольд вздрогнул. - Никогда не думал, что попаду в столь глупое положение... теперь мы идем в кабачок, и она там... Ее зовут Илиада...

Возможно, грома среди ясного неба было бы мало, чтобы описать эмоции, которые испытывали все трое на пустынном морском берегу в тот момент. Дарси побледнел, как полотно, Вилиам вспыхнул, как пламя. Они оба любили ее, и оба были обмануты. Любовь бывает злой... И тогда невозможно скрыть ее острых клыков, в особенности друг перед другом. Трое мужчин и одна стерва - достаточный коктейль для взрыва.

Бурный и нелогичный разговор в ужасную ночь откровения свел бардинов с ума. Теперь было невозможно вспомнить деталей, уж очень они все вместе орали. Но вполне достаточно, чтобы от всего сердца возненавидеть женщину, а Илиада заслуживала этого чувства втройне.

Они ввалились в кабачок на самом пике понимания предательства. Они пили и гуляли, ожидая, что девушка выдаст себя, признается в обмане, но она вела себя, как обычно, и кокетничала с ними всеми.

Долгий вечер сменился темной ночью, вино рекой пропитало взбешенную кровь. Руки жаждали мщенья, а сердца разрывало от обиды.

Нет, они не сговаривались убить ее! Это случилось так неожиданно, что никто и не предполагал. Просто бокал любви переполнил яд, а пути назад не было. Илиада умоляла, когда Гар Рольд и Дарси держали ее, а Вилиам сдирал с девушки одежду, она кричала и поливала их грязью, когда наказание перешло в насилие, и замолчала навсегда едва последний насытился своей болью... Она умерла, навсегда "наказанная"... и наказавшая их враждой, выросшей из недоверия..."

Вилиам знал, что Вальмонт предал его из-за Дарси.

9

Черная опочивальня О`перуна всегда пугает: высокие мраморные колонны, большая кровать под тяжелым балдахином, тусклый свет и бесконечный мрак.

Вилиам вошел сюда без желания, но с целью, которая была недосягаема для него также, как и звезды, что светят где-то в небе, холодные и пленительные.

Мужчина шел мимо разбросанных вещей: книг, каких-то коробок, одежды, перевернутых стульев, осколков ваз, - очевидных свидетелей недавней ярости царственного дяди. Он огибал эти предметы, переступал через них, пытаясь сохранить самообладание и выглядеть достойным своей крови, чтобы не выдать на на йоту неуверенности человеку, которого боялся и ненавидел, потому что знал - О`перун наблюдает.

Вот впереди кровать. Престолонаследник лежит среди подушек почти неподвижно, лишь вздымается грудь при дыхании: лицо хищной птицы и тело карлика-переростка, худые жилистые руки в кружевной сорочке поверх одеяла и длинные седые волосы, кожа маслянисто-желтого цвета.

- Садись! - властный и в то же время тихий голос заставил Вилиама пристальнее вгляделся в темноту, чтобы лучше рассмотреть выражение лица престолонаследника: то еще более погрузилось во мрак теней. Зато костлявая рука указала на кресло, что явно было поставлено предварительно рядом с кроватью.

Вилиам осторожно приблизился, аккуратно сел, боясь потревожить мнимый покой комнаты.

- Мне нужна твоя помощь, - без обиняков начал Вилиам.

- Интересное заявление, - фигура на кровати приподнялась, приблизилась к свету.

Красивое и мужественное лицо словно вышло из мрака: точеные черты сфинкса портила лишь горбинка носа, ярко-голубые глаза пронзительно вопрошали собеседника, но сдвинутые изогнутые брови уже знали ответы и вопросы.

- Я готов тебя выслушать. - О`перун улыбнулся так ядовито, что простой человек отпрянул бы от него, но Вилиам лишь усмехнулся в ответ.

- Будет очень полезно, если ты еще и сделаешь так, как Я ПРОШУ!

- А что у тебя есть, СЫН-МОЕГО-ВРАГА?

- Дядя, - Вилиам пленительно сощурился и раскрыл пустой кулачок, как цветок, у самого носа О`перуна. - В моих руках благополучие твоего любимчика... И твое тоже!

- Да? Очень голословно! И очень напыщенно.

- Значит иначе у нас говорить не получается.

- Есть два факта, из-за которых я не выношу тебя, Вилиам! Ты умен и опасен.

- Спасибо! Но перейдем к делу?

- Пожалуй! - разрешил престолонаследник. Он вновь откинулся на подушки. - Только не слишком долго.

- Я не стану тебя утомлять. Дело очень простое и не составит для тебя особого труда. Ты слышал, что Вальмонт недавно женился...

- Что-то в этом роде дошло до меня, - О`перун закрыл глаза. - И что же?

- Я, как не покажется тебе странно, хочу лишить его этого удовольствия.

- Убить малышку?.. Какая низость... - ехидно пожурил темный призрак в глубине постели.

- Нет, О`перун, мне нужна эта женщина в личную собственность, и ты в состоянии сделать это. Вот и все!

- Все?! А как же судьба моего любимчика? Кстати, о каком идет речь? - засмеялся вновь призрак.

- Ты зря не воспринимаешь меня всерьез.

- Ну что ты, я только хочу разрядить напряжение, возникшее между нами и...

- Сегодня я много думал, - перебил Вилиам грозно, - я бродил по дому и случайно спустился вниз, в КРУГ... Тянуло что ли туда.

- И?.. - более заинтересованно подтолкнул О`перун.

- Я вспомнил последний Совет, у нас там произошла небольшая ссора, но ты, видимо, знаешь.

- И?..

- Я вошел в КРУГ, но понял, что произошло нечто такое, что нельзя не заметить.

- Правда? - наивно и зло удивился темный силуэт.

- Мне сперва показалось, но потом я сказал себе, что кто-то обманщик, что сила ушла из этого места и вокруг меня пустота! А потом я поднялся: я брал шлемы и спрашивал их...

- Ты знаешь имя?

- Как и ты, О`перун! Как и ты!

Оба замолчали. Тень в кровати не проявляла никаких признаков жизни и лишь после того, как Вилиам попытался встать, заговорила.

- Ты обещаешь молчать, если я исполню твою маленькую просьбу?

- Да, ваше величество, - мужчина поклонился.

- Ты будешь хранить имя на замке?

- Да, повелитель!

- Зачем тебе это существо?

- Слишком много вопросов, О`перун. Необходимо ли на них отвечать?.. Я не стремлюсь к власти, и я хочу, чтобы ты сделал так, как я хочу... Вот замкнутость моих фраз.

- Завтра!

- Ну что же, это будет большим подарком.

Когда дверь за визитером закрылась, О`перун глубоко и шумно вздохнул, наблюдая, как из-за угла появиляется тень спрятавшегося здесь посетителя.

- Он обманет тебя, - сказал голос.

- Ты думаешь?

- Да, папа, - красивое, только молодое отражение О`перуна склонилось над кроватью. - Ты лишаешь меня шанса встать во главе.

- Я спасаю тебя от верной смерти, Кали!

***

По длинному коридору с десятками охранников в нишах, специально устроенных для безопасности государя, Вилиам шел в обратную сторону от покоев О`перуна. Он и сам был поражен тем, что понял и о чем обещал молчать: бардины практически лишились источника их могущества, который теперь, по-видимому, находился у человека, доверять которому абсолютно невозможно. Та мощь, сила, та великая тайна Воинов Смерти, что делала их недосягаемыми, покинула родовое подземелье и находилась в огнедыщащей лавине тела одного из бардинов. Сомнений не осталось: в тот момент, когда Вилиам взял шлем с сапфиром, его ударила вспышка света настолько яркого, какую вообще возможно предположить.

Удивление быстро сменилось гневом, а гнев - тяжестью в сердце: великий Арес покинул семью - не прошло и пяти лет, как следом канул в неизвестность источник энергии, питавший магию жизни.

Предположить, что он теперь очень далеко, не составляло особого труда, а значит тот, кто сделал эту гнусность, желал, чтобы планета погибла вместе с ее обитателями. Вилиам обещал молчать, но обещал ли ценою своего благополучия? Год или три, и здесь останется лишь голая пустыня без воздуха, воды, пищи, такая же мрачная, как была до появления Ареса, напитавшего пустую землю своим "сердцем" - Источником. Везде он оставлял жизнь, и теперь кто-то убил ее так - без нужды, глупо, только по личному, эгоистическому желанию.

Вселенная - бесконечная, мыслящая, - указывала путь, в небо, где еще оставался призрачный голубой след энергии, улетевшей в путешествие. Но виновник содеянного был дома, и Вилиам не мог никак додуматься, каким образом Дарси удалось обхитрить его, вырвать Великое Оружие и Великую Милость Божию - дар разрушать и созидать - без указательного перста исчезнувшего короля мира, которого в разных вселенных называли по-разному, но все это значило одно - Бог.

Вилиам двигался медленно, теряясь в догадках, потонув в рое мыслей. Внешняя колоннада, выходящая прямо в благоуханный сад, вторила звуку шагов, но природа, как всегда равнодушная, жила личной жизнью и не обращала внимания ни на затухающую силу, ни на шептания мертвого ветра, готового ворваться в самую сердцевину и разорвать всю красоту на хаотические мелочи, ничего не стоящие. Небо было таким же ярко-синим, запах растений одуряющим, воздух горячим, а молчаливые камни, построенные рукой архитектора в странную для живого мира форму, равнодушными к предстоящей участи.

Лишь одно привлекало взгляд мужчины там, среди тысячей зеленовато-голубых деревьев и обилия желтых цветов: безумие, которое всегда возвращается в голове и не дает ни минуты покоя.

Влюбленная пара утонула в страстных и долгих поцелуях. Белое платье с черной отделкой изгибалось вместе с хозяйкой. Девушка стонала, как дерево, ждущее грозы, жаждала ее. Вилиам видел, как на шее Чабелли бьется жилка страстности. Такие всегда возникают у женщин жарких и самозабвенных. Вальмонт прижимал к себе девушку - они почти падали в ковер цветов, забыв обо всем.

Мужчина остановился: рот его попытался что-то сказать, бессвязно и бессмысленно, глаза остекленели от желания.

Нет, жена Вальмонта не знала, что ее можно раздеть, не касаясь руками, иначе бы давно залепила пощечину. И Вилиам позволял себе прятаться в тени дома, наблюдать, сходить с ума от шепота в сознании, который требовал выхода эмоциям.

"Стянуть с нее одежду, словно сыграть в самую прекрасную из игр, поставив на кон с полдюжины личных страстей. Ей одной, единственному цветку в саду, посвятить каждую строку бытия, обрывая лепестки нежности со сладких вишен губ. Впитать этот нектар и заставить почувствовать, как внутри закипает лава, а кратер тела наполняется скрытой жизнью одним слиянием губ.

Женщина, подобная Чабелли, сразу поймет, как велико желание, и радость, и покорность. В этом поцелуе откроется глубина и порока, и невинности. Ничто не способно изменить то, что неизменно, кроме одного страха невозможности. Боязнь рушит.

Здесь надо забыть мир - тогда откроются дали великого. Бесстыдные руки стянут с ее плеч тонкие лямочки. Пальцы вздрогнут вместе с округлой грудью, что потянется навстречу, отдаваясь без остатка. Восторг - о великая женская тайна - и вздох. Ласковый, шелковый, хрупкий сосок будет кричать, манить, восторгая каждую клеточку, а губы искать успокоения и упоения, разделяя страдания этого чуткого "зверька", готового дрожать и набухать от каждого движения языка, от лобзания и грубости пальцев Вилиама.

Темнота вскружит голову до самого конца вселенной, и тогда они вместе ринутся друг другу навстречу. Мужчина обхватит всеми фибрами желанное, необыкновенное, самое дорогое существо на свете, что доверяет ему себя. Дар, способный разрушить и создать жизнь (сравнение, подходящее лишь Аресу). Золотой каскад волос защекочет смуглую кожу, а руки Чабелли бессмысленно схватятся за плечи Вилиама, как за последнее спасение.

"... Милая, я все отдам тебе - изогнутой, напряженной иве, что трепещет от надежды на счастье..." Губы будут целовать прозрачную кожу на животе, ногах в поисках истинного смысла существования, а потом лава жажды взорвется в крови, отбросив сомнения. Прочь призраки реальности - здесь, в сердцевине нежности средоточие женственности, ранимости и наслаждения.

Чабелли покроется испариной, капельки пота стекут по бедрам, когда пальцы коснутся бутона, полного огня. Слабый стон с полуоткрытых уст богини, у ног которой можно лежать, не дыша. "Сладкая, я буду любить тебя, пока ты не взмолишь о пощаде, пока мир не потонет в океане наслаждения. Там твои глубины рванут навстречу крепким рукам, что раскроют новое пространство и будут двигаться в такт движению любви. Мне нужно ловить твои поцелуи, впитать твою жизнь, целуя без конца, до самого настоящего бреда, когда мир лишится нас обоих. Кричи, моя ненаглядная, кричи... Я загорюсь, как костер небес, только для тебя одной..."

Вилиам открыл глаза - Вальмонт стоял на коленях, обхватив Чабелли за ноги, а она смотрела на дом. Так, как будто могла видеть призрака, скрывшегося в тенях. Она снова и снова повторяла из бредового сна слово "поцелуй".

10

Беги дружочек, пока бежится. Темные переходы и лестницы: вниз и вверх, через большие, залитые светом залы и какие-то позаброшенные гостевые комнаты... Беги дружочек, пока еще можешь! Ибо тебе страшно и ты не знаешь, что происходит! Тебе кажется, что путь долог, что Совет уже начался... Беги.

Сердце вырывается из груди, рукава застегиваются на ходу, ты пытаешься догнать ускользающий призрак, который становится то вороной, то соловьем, ведь это лишь судьба. Взгляни на ладонь и беги быстрее.

Он распахнул резные двери и вбежал в огромный, сияющий светом зал. Он остановился: расстегнутая шелковая рубашка, красные шаровары, растрепанные неприбранные волосы, сжатые в кулаки руки. Он смотрел на сидящих, сидящие - на него.

- Почему такой вид, Вальмонт? - из-за круглого стола встал человек в черной фараджии, перевязанной золотым поясом с заткнутым за ним мечом. - Ты очень спешил...

- Где она?! - в ответ заорал юноша. Лицо его стало красным, глаза налились кровью. - Что вы с ней сделали?!

- Почему в таком тоне и о чем ты говоришь? - вновь спросил человек, отодвигая кресло и направляясь к бардину, но юноша рванул к двери, ведущей на КРУГ, - ВЫ УБИЛИ ЕЕ ТАМ! Я уверен!

- Остановите его кто-нибудь!

- Держите его!

- Дайте кто-нибудь воды!

Руки схватили юношу сзади, стараясь не причинить боли и одновременно так, чтобы лишить маневренности.

- Ну же, Вальмонт, возьми себя в руки, - сказал голос сзади. - Если ты будешь паинькой, я посажу тебя на мягкий стульчик.

- Господи, - бардин в ответ сглотнул слезы. - Ну скажите мне, пожалуйста! Я умоляю! - он судорожно сжимал и разжимал кулаки, потом попытался вырваться, приподняв ноги над полом и ударив ступнями по коленкам захватчика - все бесполезно.

- Посади его, Робин, - человек в черном вновь опустился на свое место. Лица братьев были направлены на юношу, одновременно улыбаясь, сочувствуя, злорадствуя и сожалея.

- Да, конечно, - юноша сидел тихо, не сводя взгляда с собеседника, и ждал вместе со стуком разгоряченного сердца.

- Я уверен, что смогу ответить на все вопросы в свое время... - начал главный собеседник, но Вальмонт вспыхнул:

- Сейчас, О`перун, сейчас! Где моя жена? Куда вы ее дели?

- Повторяю, сперва дела! Если ты не способен ждать, выйди вообще отсюда... Итак, - более мягко продолжил он, - нас всех мучил вопрос, кому я оставлю наследство... После скорбного дня исчезновения Ареса прошло слишком много времени... Мы можем считать его почившим. - Оратор опустил глаза так скорбно, что все братья почувствовали важность момента. Как ни желали они власти, отца уважал каждый.

- Но вернемся и вспомним, как неподобающе спорить и заводить кровную вражду здесь, в этом зале, где правит Источник. Все мы вышли из одного мира. А место, где вершится согласие, стало служить выяснению распрей. Тому пример - последняя ссора Дарси и Вилиама...

- Я готов просить извинения, что не слишком задел его, - усмехнулся Дарси, раскуривший сигарету.

- Аналогично, ты заслужил того же, - парировал Вилиам беззлобно.

- Но забудем прошлое, все вы - одно целое, а мое решение твердо. - О`перун сделал значительную паузу. - Мы поделим наши богатства, чтобы каждый мог начать самостоятельную партию жизни, а уж выиграть или проиграть - тут постарайтесь сами... Думаю, Арес одобрил бы мое решение. Признаюсь, тяжело понимать, что семьи, как таковой, из нас не вышло, но, мальчики, вы же должны сознавать: удерживать вас от глупостей очень трудно; когда даешь волю, обязательно случается...

-Уже случилось! - осаженный совсем недавно Вальмонт вскинулся и ударил кулаком по столу. - Мне, конечно, забавно слышать эти расшаркивания и поганые гнусности. Мне насрать, да, насрать на всех вас! Но я желаю знать, куда вы дели Чабелли? Почему вы считаете себя вправе вмешиваться в мою жизнь?

- Вальмонт! - воскликнули некоторые братья, но прорвавшийся поток мысли невозможно удержать, и юноша продолжил:

- Ты, О`перун, говоришь весьма красиво, только забываешь, что Арес всегда тебя презирал, и швыряться вот так его именем... - ноздри говорившего раздувались, желваки дергались, - по крайней мере, омерзительно. Ты, Дарси, ты молчишь теперь, зная, что О`перун отвалит тебе большой кусок пирога? Да? Неужели Вилиам отступил от жажды мести? Очень красиво! - он отшвырнул от себя стул и указал на дверь КРУГА. - Почему бы нам не выяснить все там, честно, без змеиных выпадов и обещаний?.. Почему бы не сказать мне в глаза, где моя женщина?

Юноша весь дрожал, его трясло, но он слышал шепоток, понесшийся среди братьев, которые несомненно знали ответ.

- Ну, выкладывайте, мелкие лгунишки... Ничего не делаете без выгоды?! А ты, Дарси, ты просто мерзавец! - Вальмонт развернулся и направился к выходу.

- И не смей сюда возвращаться! Никогда! -запоздало заорал О`перун. - Я выгоняю тебя из Совета! Вон!

- Нужны вы мне!.. - юноша коротко обернулся. - Но когда Арес вернется - а он придет - я вам жестоко отомщу, даже если забуду почему! А теперь я найду Чабелли, куда бы вы ее ни спрятали, куда бы ни дели...

Дверь за ним громко хлопнула: юноша прижался лбом к стене, едва сдерживая душащие гневные слезы. Ему нужна была помощь, и немедленно. Где же тот Арес, который всегда вступался за глупого мальчишку? Что ему делать? С чего начать?

***

"Милая, ты так далека и так близка, опасна, нежна, желанна. Не бойся меня, не бойся моих чувств, откройся мне, и я отдам тебе всего себя".

Во мраке вспыхнула лампадка: они стояли совсем рядом, удивляясь тому, какой бывает наглой ночь. Чабелли смотрела в раскосые черные глаза сатира и бесстыдно улыбалась. Волосы ее были распущены и искрились, по щекам разлился прелестный румянец. Она не боялась неизвестности. Она даже не спрашивала, почему происходит так.

- Так что ты решила?

- Ты сильный, ты должен знать, что я боюсь... за Вальмонта. Он дорог мне, и я не хочу делать ему больно.

- Прекрасно, - губы сатира приблизились, едва касаясь лепестков уст девушки. Чабелли тоже ответила нежным шептанием.

- Если это сулит мне удачу, то можно через что-то переступить! - руки пленницы легли на широкие мужские плечи. - В этом помещении темно и холодно!

- Завтра ты будешь блистать...

- Поцелуй, - девушка закрыла глаза в ожидании, но собеседник не решался. - Не бойся, будь немного смелее в своих мыслях, если ты действительно желаешь то, о чем думаешь...

- Я думаю, что хочу тебя!

- Я тоже, - руки заскользили по груди мужчины, ниже к брюкам, - с того момента, как ты пришел на свадьбу! Я схожу с ума. Я видела страсть, я чувствовала ее, и мне необходимо ее узнать... Помоги мне! Я помогу тебе!

- С большим удовольствием, дорогая моя кисонька.

- И мы будем счастливы.

***

Нити не вели никуда, как будто все умерло. Никто ничего не знал, никто ничего не видел. Протекла неделя, а Чабелли просто исчезла. Более того, братья избегали Вальмонта, как чуму. Лишь Дарси укоризненно сказал при встрече через два дня, что "зря так бардин откровенно высказался, хотя и прав во многом". Впрочем, по выражению "медведя", "сердиться на ребенка грешно".

- На ребенка, - юноша отшвырнул от себя глиняную бутыль и почти свалился с кровати. Почему он вообще решил, что Чабелли еще здесь. Она же чужая, из той Чертовой впадины. Может быть, вернулась назад, бросила его. Горечь растекалась по телу. Бардин глотнул из новой емкости с бессмысленностью опустошенного человека и оказался на ковре. Душу захлестнула волна смеха. Ему было так весело и больно, что даже будущее не волновало.

Потом наступило короткое забвение. Вальмонт закрыл глаза и отключился. Проснулся он от шепота и знакомого благоухания, сводящего с ума. Попытался поднять голову, но все так кружилось - туман стоял в глазах.

- А ведь я пришла извиниться, - женские руки прислонили юношу к кровати почти в сидячем положении, приподняли висящую бессмысленно голову.

Чабелли смотрела на него снисходительно, печально, как волнующаяся мать, но бардин видел лишь облако красоты перед собой. Откуда эти дорогие одежды, эти украшения, прическа в виде ракушки?

- Я сплю?! - шепнул Вальмонт.

- Нет... Милый, посмотри и постарайся запомнить, у меня так мало времени...

- Что?

- Приди же в себя, - она потрясла юношу за плечи, и глаза его вновь приобрели на некоторое время сознание.

- Они предали тебя, они сговорились... Запомни, это сделал О`перун. Он разлучил нас. Навсегда! Теперь я жена Вилиама... Вальмонт, ты слышишь?! Милый мой, что же мне делать? Что же делать с тобой?.. Господи!

Но бардина вновь поглотил сон.

Часть вторая

Старые враги

"Пропой мне, птица, о любви и тишине, создавших мир. Где солнце всходит? Где оно заходит? Все это ложь! Все создано тобой, кто, ненавидя мир, его, однако, любит. Ты был далек от этих бесконечных правил, ты никогда не лгал... Иди своим путем.

Всегда живое ненавидит все живое. Мертвец, создавший образы и смысл. Великий Арес! Король изгнанников, властитель всех вселенных, убийца, вор и шарлатан. Ты инкуб, порождающий бессилье... Тебя, любя, мы ненавидим..."

1

Путешественники спешили, ожидая и еще не веря, что ОН здесь. Ровно два года, как они разбрелись во все уголки вселенной. Ровно два года назад Источник бесследно исчез из зала Совета. На родину вернулся и Дарси.

Он желал увидеть собственными глазами того, кто научил его лгать и выживать в этом мире. Со страхом смотрел мужчина на красочное небо заката, когда шел по берегу к знакомой дороге, ведущей в родное гнездо. Каким стал Арес? Где он был все это время?

Темные круги опасений обозначились под глазами: если ОН узнает про Октавву, если только проведает об обмане, что же тогда делать?

Все братья давно смирились и живут в своем тщеславии, но власть Источника надета на голову женщины, и эту женщину он любит. Тысячу раз повторять себе, что Случай спасет их от гнева, глупо.

Вспоминая прощальный взгляд Октаввы, Дарси поглубже вздохнул, ибо отказать женщине никогда не мог, а созданная новая империя была ее рук делом.

"- Знаешь, я боюсь тебя отпускать. Если ты не вернешься, я останусь без защиты. - стоя около движущейся платформы в шуме погрузочных машин и гуле голосов, королева Семи миров казалась хрупкой, как тоненькое деревце, прорвавшее почву незнакомой земли.

- Ты ведь вернешься? - она коснулась пальчиками руки Дарси, а тот заглянул любимой в глаза, где пряталась тревога и отражались голубые искры обтягивающего синтетического комбинезона. Улыбка, вымученная, вялая, растянулась на лице.

- Конечно, я вернусь, постараюсь быстрее, что бы ни случилось. - мужчина хотел обнять королеву, но сдержался от внезапного порыва. Здесь, на людях, они все еще были чужими: властительница и посол.

Дарси приблизился к уху Октаввы.

- Береги себя, дорогая.

- Я буду ждать...

- Надеюсь, что ребенок еще не родится."

И вновь пейзаж знакомый с детства: голубоватые леса словно потеряли цвет в агонии вечера, небо же залилось красным и фиолетовым, оранжевая почва перемежалась с огненной травой и яркими соцветиями. Все дальше был корабль, оставленный в безопасном месте, чтобы испарилась возможность сбежать, и все ближе дом, который создал Арес. Дом в самом обширном смысле: вся эта мистика флоры, это одуряющее благоухание, цикады и пение невидимых птиц были его творениями.

Сердце Дарси стучало чаще. Сдержал ли О`перун слово, что промолчит об Источнике и мече? Что ждет "медведя", если правда всплывет? Еще несколько дней назад они с Октаввой долго обдумывали варианты, как поступить. О`перун извлек из безвыходного положения бардина все, что мог, и теперь пожинал плоды величия. Выигранные две войны, увеличенное состояние из доставшейся львиной доли наследства, захваченные территории и, конечно, энергия, - все это замкнуло уста жадного брата.

Октавва согласилась с доводами, но, отправляя Дарси на родину, все же не слишком верила в благополучный исход и предрекала, что теперь их бывший союзник отречется от прежних проступков. Мужчина верил этим мыслям, так как знал: не все братья живут в достатке - некоторые из них разорились, некоторые жаждут крови и все, как один, уничтожат предателя по первому приказу Ареса за деньги Ареса, который всегда БОГАТ! Удачная интрижка с судьбой Вальмонта и тайной Дарси, поставившая О`перуна на самый верх, спасет его и теперь.

- Ты о чем-то задумался?

"Медведь" внутренне содрогнулся и резко обернулся: солнце ослепило.

- Папа!..

- Мертвец вернулся со звезд... Как твои дела, мой мальчик?

- Не то чтобы...

- Но ты доволен.

- Папа?..

- Только без вопросов.

Первые и последние лучи опустились в листву. Смуглый лик с хрусталиками глаз приобрел вполне человеческий образ. Арес не изменился: все тот же мужчина средних лет, кудрявый, гибкий и сильный, с длинным носом и чувственным ртом. Такой, что неразличим в толпе, похожий на всех и ни на кого.

- Папа, - Дарси обнял пропавшего и найденного, а тот похлопал сына по плечу.

- Где же другие мальчики? Измир? Вальмонт? Где их дети? Эти сорванцы... О`перун сказал, что вы все передрались.

- Ты не представляешь, что здесь творилось.

Они пошли вместе, словно не расставались, словно не пролетели годы, не изменился мир. Следом за Аресом шлейфом тянулась аура силы, власти, спокойствия, а созданное им, казалось, преклоняло колени и удивлялось... Но все же отец был человеком, странным, но человеком. Его не тронули время и беды, лишь в выражении лица обозначились странные нотки спокойного снисхождения к чаяниям и стремлениям мира. Арес вроде бы и знал все: даже глаза его сказали, что никто не способен утаить тайны, что скрывается в глубине каждой души.

Время на мгновение бросило Дарси в детсткие воспоминания, в которых отец казался богом и внушал безграничную любовь каждому из сыновей. Были в этой любви и страх, и вера, и надежда, и даже удивление. В этом прошлом мелькнули давно ушедшие лица и воспоминания, мир поколебался, как в первый день творения, когда настоящее теряет смысл, а прошлое возобладает и даже давлеет над будущим. Чернота разверзлась перед ногами мужчины смелого и дальновидного. Было ли это простым видением или все же Арес заставил Дарси усомниться в своих силах настолько, что поверг его в полное уныние?

Они внезапно оказались на пятачке света в густой массе материи, которая не имела ни формы, ни границы. Арес смотрел сыну прямо в глаза, и янтарные его зрачки горели адским пламенем бесконечности. Иногда так змея парализует свою добычу, иногда так люди понимают, как малы они и практически ничего не знают.

- Что стоит человеческая жизнь? - отец взмахнул руками. - Та пыль, которую люди рассеивают по миру в виде собственных творений и деяний. Что стоит толпа и вместе с нею ты, мой первый и самый неглупый из детей? Я бы хотел поставить тебя перед зеркалом и заставить долго глядеть на себя не из праздности, как делают это женщины: дать тебе зеркало, которое открыло бы правду, которая тебе не очевидна. Ты не умеешь видеть, не умеешь и предвидеть исхода. Надежда, трепещущая в груди, гнев, сжигающий сердце, боязнь, умерщвляющая будущее, - вот глупости существования моего "великого" ребенка. Как ты вообще можешь, склонив голову, ждать моего наказания? Мне стыдно и очень неприятно, что в этом мире нет ни смелости, ни настоящих впечатлений. Ложь...

- Как, по-твоему, я должен был поступать?

- Глядеть в зеркало и видеть все грани алмаза разума, помутившегося при дележе власти, открыть настоящие свои чувства не другим - себе! Ты потеряешь мир... останешься среди врагов, но жизнь и на этом не остановит свой бег. Тебя обманет женщина, так как именно ее поставил ты выше себя... забыв о законе Воинов Смерти.

- Арес! - вскрикнул Дарси, почувствовав, как боль скручивает мышцы, а сердце разрывается на тысячи отражений в зеркалах, в которых множился жестокий бог, голос которого сливался в гулкое эхо толпы. - Мне больно!

- Боль? Ты не представляешь боли, ты ставишь на первое место материю и все ее проявления, а вселенная куда больше, чем просто хаос звезд и светил, чем жалкие бесы желаний человека, готового на преступления ради крохи удовлетворения личных амбиций, ради умилоствования чрева и плоти.

- Боги давно мертвы, ты знаешь?

- Боги всегда живы, глупец! Они правят человеком, как мелкие бесы. Вслушайся в себя, ты же один из тех, кто способен звучать, будто арфа мира. Все, что мы сделали вместе, живо и будет вечно, но то, что создано твоим умом, умирает... В этом я нахожу ответ на каждый вопрос миропонимания. Мой сын - ребенок, достигший в познаниях лишь сотой доли разумения этого волшебства. Амбициозный малыш! Щенок...

Вспышка молнии... Зрачки Дарси наполнились светом, и вселенная стала красной, просто пурпурной.

Когда мужчина пришел в себя, он лежал на том самом берегу, по которому крался к родному дому, как в логово врагов. Были ли сомнения причиной видения или Арес хотел в чем-то предостеречь сына? Сейчас "медведь" иначе смотрел на ситуацию, потому что словно увидел себя в описываемом отцом зеркале жизни.

Да, это случилось десять или двенадцать лет назад, когда Дарси еще был подростком и не умел ценить каждую секунду жизни; когда, поддавшись порыву первого увлечения, он предал всю семью. Об этом и сейчас знал лишь Арес, но отец никогда не рассказывал братьям о случившемся.

"Очередная пиратская вылазка шла просто на удивление хорошо. Приграничную к Великой империи планетку лишь недавно колонизировали, и начавшиеся на ней военные действия были молодому корсару Дарси вновинку, зажигали его, пробуждали зов огненной крови - Воины Смерти уничтожали все лишнее на своем пути, никто не должен был видеть, как энергия убиваемых людей наполняет Источник их вечной жизни. Если для колонистов шла просто война с набежчиками из космоса, то для Ареса - это была война за выживание его детей, а значит - и будущего их исчезающей расы. Именно здесь, на безымянной земле, впервые Дарси увидел истинное лицо отца. Он не щадил никого - ни детей, ни женщин, не останавливался перед закрывающимися от смерти руками... "Они не есть живые существа", - кричал он, сметая на пути воинов-защитников, - "Они - те, кто пользуются нашей энергией! Вы видите на их лицах не их горе и ужас, а нашу смерть от жадности их порочной крови, отнимающей у нас жизнь. Эти существа возникли хаотически, без ведома миропорядка - порождения хаоса, молящие о пощаде".

И Дарси находил, что отец прав. Пусть Арес сейчас чудовище - с горящими глазами, хищными зубами, волосами, что развеваются среди огня и криков, в доспехах, отражающих свет и тьму, - мчащееся на бешеной скорости на своем крылатом коне-мутанте, покрытом непробиваемой шерстью, и разящее, убивающее все на своем пути. Он - берущий то, что ему принадлежит, бесконечную энергию вселенной. Кожа полыхает от невидимых зеленовато-голубых волн, дарованных звездами, а лицо меняет лики с каждым ударом смерти, приобретая черты каждого из убиенных. Этого было невозможно забыть...

Победа показалась Дарси легкой и призрачной, а разбитый прямо среди разрушенного города лагерь - веселой пирушкой сошедших с ума от крови воинов, что "отрываются", грабя дома. Голова кружилась, тело била легкая дрожь, а Арес сидел на могильной плите у какого-то храма и, опустив голову, молился. Руки его были по локоть в крови, красные полоски бороздили изможденное лицо, перепачкали волосы, дыхание прерывисто и хрипло вырывалось из груди. Огромный конь смирно стоял рядом. Красные глаза могучего животного неотрывно следили за юношей, и тому казалось, что это глаза отца.

Дарси подспудно хотелось убежать прочь, но он не мог показать, что боится. Он ходил по улицам вблизи от лагеря, заглядывал в окна жилищ, слушал голоса прошлого - мирного прошлого. Сейчас ему уже чудилось, что и отец не всегда знает истину.

Внезапный шорох сперва насторожил слух, а затем заставил Дарси обернуться, взяв на прицел мишень. Черная тень метнулась прочь, но замерла, словно поняв, как близка смерть. Выйдя на свет, женщина подняла руки и встала посреди дороги.

"У тебя не должно быть жалости", - пронеслась в голове фраза Ареса, но юноша не смел убить беззащитное, невооруженное существо, даже если оно ненавидело его всем сердцем. А глаза, что смотрели на Дарси, просто околдовывали неземной красотой: черные, как ночь, прекрасные, как жизнь, умоляющие о пощаде. Фантастическая женщина - вот эпитет, подходящий для незнакомки. Подобную встретишь лишь где-нибудь на задворках миров. Может быть, пришла любовь? Как не вовремя она пришла... В хаосе чудовищной несправедливости. Любовь, столкнувшая лбами...

Ничего не говоря, юный бардин тащил несчастную по переулкам, и она не сопротивлялась. Их бег ускорялся, как будто следом гнались преследователи. Дарси так стыдился своего поступка! Не из-за слабовольности, показывающей, что никогда ему не обладать железным характером монстра - из-за падкости на женский пол, которому мальчишка уступал всякий раз лишь за красивые глазки. Стоп! Резко затормозив на дороге в пустыню, юноша жестом указал пленнице бежать, но получил в ответ лишь недоумение.

- Беги же, - повторил он, подталкивая незнакомку, как какое-нибудь животное, прочь. - Если Арес узнает о моем проступке, то не будет счастлив.

Пленница в ответ заглянула в лицо бардину, испуганно улыбнусь, видимо опасаясь, что ее убьют со спины, и наконец бросилась бежать со скоростью лани...

***

Звезды на небе плясали, как сумасшедшие мошки. Лагерь засыпал... Ведь даже для самого сильного тела нужен отдых - особенно после боя, вида крови, бочек вина и разбоя.

Дарси полулежал на боеприпасах, прикрытых холщовым полотном, и смотрел на ночной купол неба. Сейчас он не был уверен во всем, что касалось реальности. Внушаемые с детства истины как-то вдруг переменились, разбавленные ужасом войны. Прав ли Арес, этот хранитель времени и пространства, в том, что уничтожает существ, которые возникли не по его велению и которые пожирают энергию вселенной? Может быть, сам космос хочет их рождения, может быть, они - противовес источнику жизни?

За какие-то полгода бездна лавообразной жизни, принадлежавшей Аресу, превратилась в небольшое озерцо, и пространсто заполнилось голосами новых миров. Миры пожирали Источник силы и божественности отца, который утверждал, что именно ему даровано быть мечом и щитом реальности. А реальность не знала границ.

Удивительно, что хаотически уничтожающие энергию, защищающие себя от нападений Ареса, его враги всегда узнавали первого Воина Смерти в любом обличье. Но не это ли признак правды в сухих разъяснениях отца?

Он говорил, что чем меньше Источник, тем вероятней новый взрыв, который уничтожит всю вселенную. Огромная сила таилась в оранжевой смеси - в фонтане, который скрывали на планете Потерянная в глубоком подземелье за зеркальными отражениями Воины Смерти. Что из себя представляла энергия, какие возможности она давала и как похищали ее существа, созданные лишь пользоваться, а не создавать? Ответов на эти вопросы Дарси не знал.

Он уже задремал, утомленный загадками отца. И тут - новая атака. Враги сыпались из закоулков, прыгали с крыш домов, появлялись на лошадях из темноты. Усталые воины не успевали отбить поток острых сабель, крепких рук, разгоряченных сердец, готовых мстить за погубленные души родичей. Юноша тоже вскочил: он никак не ожидал, что эта разоренная земля поднимется вновь, чтобы сорвать власть с Ареса и возродиться вопреки его божественному решению.

Кровавые всадники и черные капюшоны нападавших дрались беспощадно, не ждущие ничего, кроме решения небес, - "за" или "против" победы? Воины Смерти все ближе отступали к шатру отца, обороняя его со всех сторон. Именно тогда старший сын, брат Дарси - Эрик - покинул левый фланг и бросился на помощь Аресу. Этот красивый юноша с золотыми волосами сметал на пути врагов, словно шторм крушащий корабль на мелкие щепки. С громким криком он разрубил пополам красного всадника на коне, что замахнулся над его головой, и обрушился на черную саранчу.

Дарси тоже побежал к шатру. В хаосе мальчишка ничего не понимал. Ему даже казалось, что ни свои, не чужие не видят его, что все происходит как-то само по себе - и эта битва, и эта тишина в ушах...

- Папа! - Эрик, что взобрался на каменное возвышение, ногой отпихнул какую-то женщину с кривым кинжалом в одной руке и мечом в другой. Взвизгнув, та оступилась, потянула брата за сапог и вскинула оружие резким жестом... Господи, это была та самая пленница. Черные глаза на мгновенье встретились с Дарси, улыбка пробежала по возбужденному лицу. Что произошло потом, бардин так и не понял. Это случилось слишком быстро: голова брата покачнулась на плечах, а потом - полетела на землю. Золотые волосы солнцем метаются на ветру, голубые глаза полны ненависти, из падающего на землю обезглавленного тела потоком льется кровь.

- Смерть! - кричит сердце.

- Они убили Эрика... Бейте их! - кричат Воины Смерти.

Дарси падал, и только глаза черной ведьмы в одно мгновенье вдруг стали глазами отца.

- Мальчик мой, - голос Ареса был дрожащим, перепуганным.

Бардин отомкнул веки. Голубое небо смотрело прямо на него, плечо ныло...

- Что со мной?

- Легкое ранение, все в порядке... уже! - отец сидел на зеленой траве рядом. Рука его пригладила волосы сына.

- Где мы?

- Далеко от бойни. Я успел вытащить тебя... - царь на мгновенье замолчал, и глаза его потемнели то ли от слез, то ли от гнева. - Эрик мертв! Я знаю почему! ОНА метила в меня, но ошиблась. Лучше бы сын не пытался меня защитить.

- Это я виновен! Папа, - Дарси попытался подняться, только не смог. Оглушительная, жгучая боль раны вновь уложила горевоителя на траву. - Ты должен меня наказать...

- Зачем ты поверил, что они такие же, как и мы? Зачем отпустил ее?

- Я не понимал!

- Когда подобные создания смотрят тебе в глаза, они начинают владеть твоей душой, они знают о тебе все и лишают воли. Они - тьма! И ты привел тьму. Может быть, теперь навсегда. Ты был так слаб духом. Как я мог не разглядеть этого? - Арес покачал головой. - Мальчик мой, если бы эта женщина нашла тебя вновь, ты бы был ее рабом. Исполнял ее желания и никогда не увидел бы мир своими глазами. Она убила моего сына, она хотела украсть тебя - хаос жизни осмелел! И я не уверен, что даже теперь, когда я разорвал эту гостью на части, не появятся новые, еще более опасные и прекрасные миражи, которые вскружат голову кому-то из моих детей и найдут дорогу к Источнику... Мы все - лишь огоньки, что стоят на волне и вот-вот упадут в бездну шторма."

***

- Похоже, мы видим нашего сиятельного брата во всем его величии, - О`перун, сидящий в мягком кресле у окна, обернулся на шаги Дарси, милостиво указал на такое же кресло рядом. В алом халате, с длинными волосами, серебряными змейками струящимися по плечам и спине, он напоминал злого и очень самодовольного волшебника. - Значит, ты все-таки решился прилететь? Не ожидал!

- Меня нисколько не удивляет твой прием, О`перун, - мужчина подошел ближе и выглянул в сад, словно проверял, нет ли там кого-то, за кем мог следить его "любимый" братишка. - Было очень полезно взглянуть в глаза реальности.

- Понимаю, надеешься на милость Ареса, надеешься, что он как всегда решит так неожиданно, что все исправится.

- Мы как-то забыли об отце. Врать было и приятно, и выгодно до поры до времени, - Дарси наконец сел и закинул ногу на ногу. Его черная фараджия сильно выделялась на ягуаровых шкурах. - Вот уж действительно неприятность!

О`перун усмехнулся. Морщинки глаз лукаво изобразили пренебрежение к бедам.

- Ты не первый угрожаешь мне расправой, только укусы не достигают. Арес никогда не поверит тебе... Я защищал наш дом в тот момент, когда вы все занимались его разорением, развратом, своей личной жизнью... Ах, да, чуть не забыл, сейчас я должен подготовиться к Совету... Жду тебя вечером, Дарси! - О`перун быстро встал, наклонился над креслом. - Советую молчать, если желаешь остаться в милости Ареса. Многое изменилось с тех пор, как ты уехал отсюда со своей кошкой, - добавил он почему-то шепотом. - Можешь оставаться пока здесь... Ну, держись, дружок, нелегкий нам предстоит разговор.

- Ты... - Дарси нахмурился, пытаясь прочитать на лице брата хоть один ответ. - Ты боишься, О`перун?

- О чем ты? - отмахнулся брат. На виске вздрогнула жилка. - Источник всему виной. Отец здесь из-за него! Больше не спрашивай...

И сам себя короновавший властитель вышел из комнаты, перечеркнув уже назревавший и волнующий ум вопрос.

Мужчина повалился на кровать. Он размышлял. Было о чем. Не просто так вернулся обратно отец! Он собрал их, потому что угроза стала близка настолько, что уже не оставалось времени искать виновников.

Бедняга О`перун наивен, когда думает, будто мир крутится вокруг него одного - цели Ареса никогда не были такими мелкими, человеческими и смешными. "Он сказал, что меня погубит женщина, и по-моему имел в виду Октавву. Зеркалами он показывал мне ложные пути... Чьи? Братьев? Меня самого? Там, где мы беседовали, конечно, ничего нельзя утверждать, но именно так выглядел по рассказам отца первоначальный Источник".

Тут глаза мужчины натолкнулись на портрет, наполовину занавешенный портьерой. Его даже на месте подкинуло. Светло-рыжие кудрявые волосы, улыбка насмешливая и узкая, лисий черный взгляд... Глаза! Эти глаза... Знакомые глаза!.. Откинув ткань, Дарси смотрел на старинное произведение. Женщина, изображенная в стиле символа карты таро, сидела на красной тумбе между двумя колоннами, сложив руки на открытой книге. Зеленое платье на ней мерцало, голову венчала корона с символом плодородия. Женщина смотрела на бардина, бардин - на женщину. Она не была красавицей - скорее милая, необычная и очень опасная: ямочки на щечках, острый подбородок, брови домиком, заостренный носик, приподнятые кончики глаз...

- Мама, - Дарси сглотнул. Он никогда бы не подумал, что у его матери такие глаза! Глаза, которые преследуют, черные глаза ведьмы, укравшей жизнь Эрика. - Боже мой! Я не могу поверить! Не может быть...

"Мы не должны ошибаться никогда..." - гласила надпись на странице открытой книги.

***

Зал Совета - шквал голосов. О`перун сидел молча во главе стола, сложив на нем перекрещенные руки. Как и в последний раз бартец предпочел черную фараджию с золотым поясом, волосы зачесал в тощий хвост, лицу придал равнодушие, сосредоточение на внутреннем содержании, взгляд устремил поверх Воинов Смерти. Дарси тоже молча опустился в кресло и налил себе воды, наблюдая, как братья ведут какую-то недавно начавшуюся перепалку, а еще несколько сгрудились у дверей, о чем-то шепотом переговариваясь. Именно от тех отделился любимчик Гар Рольд, возмужавший юноша, который сразу оказался рядом с Дарси.

- В самом разгаре спор, кому снесут голову, - шепнул он. - Из-за чего сцепились Вилиам и Кали?

- Старые счеты, - отозвался со своего места О`перун, - Делят места, на которых, по их мнению, они должны сидеть. Желание статуса повыше.

- Конечно же, Кали упирает на то, что ты его отец. - заметил для пояснения Дарси и раскурил трубку кальяна.

- А-а-а! - кивнул понимающе Гар Рольд. - Слышал, Вилиам растранжирил все деньги, которые ему достались...

- Это бессовестная ложь! - Вилиам бросил словесную баталию и развернулся к ним. - Такие сплетни способны распускать лишь мальчишки вроде тебя.

- Я поинтересовался, не утверждал, и потом, ведь откуда-то слухи берутся, значит есть на то основания.

- Чушь собачья!

- Не чушь, - красавчик Кали зло засмеялся, - каждый знает, что ты разорен, Вилиам. Тебе не место в Совете, не место вообще здесь!

Последовала оглушительная пощечина. Кали прижал руку к лицу.

- Заткни своего щенка. Не хочется ребенка бить, - презрительно фыркнул Вилиам. - Но он начинает выводить меня из себя.

- Сядь, Кали! - твердо потребовал О`перун.

- А то в нем мамочка чокнутая проснется...- запоясничал вновь юноша.

- Кали! - заорал О`перун.

Молодой бардин сел.

Именно в этот момент двери распахнулись, и на пороге появились трое, одного из которых ждали. Арес вошел первым: в белой форме, высокий, грозный, какой-то неожиданно преображенный, - воинственность настоящего хищника шла ему. Справа от него был молчаливый и нелюдимый третий сын, не посещавший дома очень давно, первый военачальник, верный друг Измир - черный огромный рыцарь, а слева - Вальмонт весь в красном.

- Вот и наша месть пожаловала, - О`перун перекосился от неожиданности. - Нужно было догадаться, что гаденыш вернется.

- Поздно, - Дарси сощурился.

- Вы преувеличиваете, - добавил Вилиам, - позабыто давно!

- Приветствую всех, - Арес быстро и решительно прошел к столу вместе со спутниками. О`перун сразу освободил центральное место и помог отцу сесть.

- Спасибо, мой мальчик, - тот улыбнулся. - Подвинь стул поближе. И ты, Вальмонт, тоже садись рядом. Здравствуй, Дарси! Рассаживайтесь побыстрее, не тяните время.

Наконец грохот мебели сменился тишиной. Он напоминал тишину класса перед вызовом к доске для важнейшего экзамена. Только Арес не торопился. Переглянулся с Вальмонтом, оправил рукава.

- Кто хочет что-нибудь сказать? - спросил он.

Желающих не нашлось.

- Тогда говорить буду я! Думаю, я имею право на некоторые привилегии в мнениях о вас, мои дети. Считаю, вы уже постигли жизнь в той мере, в которой были должны, и показали способности ума, души, физической силы, даже этакой страсти. Менять вашу жизнь я не собираюсь, меня это мало волнует... - он обвел взглядом собрание, весь зал. - Этот мир разрушен. Вы не сохранили тайну. Я не сохраню никаких обязательств перед вами.

- Отец! - попытался вставить О`перун. - Что мы сделали не так?

- Спросите у себя. Обвинять, искать виновных - правило идиотов. Тот, кого вы выдадите, и будет отвечать.

- А за что отвечать? - спросил наивно тигренок Робин, главный силач семейства.

- Робин? - Арес пристально посмотрел на кудрявого юношу. - Ты можешь идти отдыхать, тебя это не касается...

- Но за что отвечать?

- Имеется в виду наша оплошность по отношению к Вальмонту, - уверенно усмехнулся Кали. - Ты всегда был занудой, - обратился он к красному сопровожатому.

- Я не давал слова! До того вы его не взяли?! - решительно прервал Арес. - Кажется, Кали, до моего отбытия тебя уже изгоняли из Совета по причине несдержанности?

- Он будет молчать, - заверил О`перун и шикнул на словоохотливого нахала.

Дарси в этот момент пристально смотрел на отца, пытаясь определить, на самом ли деле Его Величество сердится или только лукаво обманывает своих чад. Точеный профиль Ареса напоминал маску, которую так иногда хочется надеть каждому из людей: красивая холодность и одноременно пламенность речи завораживали и удивляли. Дарси смотрел, смотрел, смотрел... Ему казалось, что зал начинает качаться и отчетливые краски сливаются в одну какофонию образов, голос уже потерял дикцию и превратился в шум, а стол вроде бы и совсем исчез. Радуга цветов сплеталась в узоры и символы, преодолеть которые бардин был не состоянии. Он запутался в нереальности, похожей на обморок. Но что же это за бесовское недомогание?

...Они стояли в самом центре Источника, молнии проходили по ветвистым, словно вены, стенам колодца, озаряя лица Воинов Смерти, что смотрели друг на друга в удивлении и ожидании. Высокие шлемы блистали на головах бардинов, в руках их томились мечи. Круглый стол из самого света разделял братьев, показывая дрожащей стрелкой время. Помутилось и вздрогнуло отражение в глубине плоскости. Дарси боялся заглянуть туда, боялся увидеть... Зачем его заставляли смотреть? Бардины наклонялись к отражениям... Некоторые начинали улыбаться, некоторые хмурились и потупляли взор. Лишь Арес не смотрел на видения времени. Он ждал, когда Дарси решится. "Не трусь, - говорили голубые небеса глаз отца, - не тяни, ты должен знать, что сильнее вечности, что готов противостоять судьбе".

Вот оно, зеркало, в которое требовал посмотреть Арес, черное зеркало помыслов, страхов, наказаний. Дарси наклонился так низко, как будто страдал близорукостью: сначала пришла ночь, долгая ночь до рождения мира, затем мелькали образы людей, незнакомых и знакомых мест, послышались голоса, говорящие с бардином, - прошлое слилось в мегазвезду, сжалось сто крат и взорвалось.

"Медведь" услышал хихиканье - ОНА выглянула из-за угла полуразрушенной стены, увитой плющом, и поманила к себе пальчиком. Иди, мол, сюда дружок, я жду тебя, пропел сладкий запах духов, донесшийся из зеркальной мути, я тоже - холодный ветер твоего мира. Видение разгоралось, приближалось... Нежные омуты рук обвили сильную шею, шелковые губы прижались к щетине щеки.

- Я жду тебя, - голос матери убаюкивал, хотя смотрела на него не мать. Ее глаза были небесно-чистыми, только немного злыми, волосы вились золотом... ОНА напоминала кого-то, она мучила сознание. Но я не люблю ее, уверял себя Дарси, я люблю Октавву. Последовали жаркие объятья, от которых бардина бросило в жар, из которых вырваться он не мог. Черные пути скрутили ноги, грудь и плечи стянуло крепкое растение с цветком головы незнакомки.

- Теперь ты мой! - улыбалась она. - Я знаю тебя!

Глаза голубые и прекрасные стерлись, сменившись черной бездной. Дарси падал... Падал в черные глазища ведьмы, пьющей его суть, суть источника жизни, рушащей мир, созданный, неописуемый, цветущий. И он, Дарси, был виной того, что впустил зло...

- ...впустил зло! - торжественно заключил Арес за столом Совета и встал.

2

- Папа, почему же ты все время намекал на Дарси? - Вальмонт ходил по комнате из стороны в сторону мимо Ареса, как удивленный и испуганный щенок. - Он не имеет к этому отношения.

- Ты ошибаешься, - мужчина не оторвался от книги, в которую писал непонятные значки. - Каждый расплачивается и за прошлое, и за будущее.

- Как же так?

- Дело не в пресловутом браке, совершенном против твоей воли, хотя бог уберег тебя от продолжения ошибки, а в главном - в разрушении.

Горел огонь в каменном очаге и в большой лампе на столе. Длинные тени плыли по комнате, заставленной старинными предметами, предназначение которых юноша не понимал. Особенно завораживающе смотрелась тень Ареса, разместившаяся на черной шторе, усыпанной звездами и даже звездными потоками. Она шевелилась - и шевелились звезды. Призрачное перо чертило по призрачной книге. От тепла над головой тени поднимался волшебный дым, казавшийся уходящей в небеса дорогой.

Бардин завороженно остановился: сыновей пускали сюда нечасто. Лишь отец беспрепятственно находил во дворце кабинет, который был скрыт от обычного взора. Полукруглый зал, посередине возвышение с пятью колоннами из черного мрамора, в центре - стол. В дальнем углу - очаг, а остальное - во тьме веков. Когда опускались портьеры, Вальмонту казалось, что ото всюду исходит опасность. Ведь там, в глубине комнаты, скрывались многочисленные стенные шкафы, а в шкафах - ходы? Чудовища? Привидения? Бардин посмотрел наверх: круглое окно где-то в поднебесье стало синим крестом - наступала ночь. И рисунки купола сгустились.

- Наблюдаешь? - внезапно отец оторвался от своего занятия, закрыл обтянутую кожей книгу и потушил лампу. Отблески очага окрасили пространство пурпуром, каким казался и необычный наряд владельца тайн мира.

Вальмонт с интересом и любопытством смотрел на человека, которого, по его субъективному мнению, он давно знал. Тот никогда не скрывал превосходства над сыном, считая его слишком слабым, и потому стремился оберегать и прощать многие высказанные слова и неугодные дела.

- Уверен, что ты осуждаешь мое пристрастное отношение к Дарси. - продолжил он, проследив направление взгляда бардина, которого заворожил купол. - Это мне вполне понятно. Ты не знаешь слишком многого...

- Отец, всякий раз меня сводят с ума эти стены.

- Когда-то здесь был храм, - объяснил Арес. - Длинный коридор тянулся через пещеру, устланную сланцем. Если горел факел, стены сверкали. Некоторые из них точила вода, появлялись своеобразные зеркала, в которых можно было узреть лики богов.

- Похоже на сказку, - улыбнулся недоверчиво Вальмонт, присев на стул рядом и облокотившись на стол. - Ты сказал, что Дарси...

- Милый ребенок, - ласково прервал отец, - нельзя же пользоваться столь наивными способами, чтобы узнать истину. Ты просто удивляешь меня. Да, Дарси вредит моему существованию. Я боюсь, что вслед за ним придет тьма, которая погубит Источник.

- Что ты имеешь в виду? - нахмурился юноша. - Почему ты так говоришь?

- Я пытался защитить вас всех, но не смог. Вы уже заранее погубили себя и не смогли уберечься. Зло среди вас потому, что вы сами - отражения этого зла. - брови отца сдвинулись, он ближе наклонился к сыну, заглянул в его прозрачные, словно зеркальные глаза. - Надеюсь, наш разговор не выйдет за пределы этой комнаты? - молодой бардин поспешно кивнул. - Тогда тебе надо знать больше, чем раньше. Ты самый младший среди моих детей, но самый неглупый. Я совершил ошибку, когда создал Источник, я не учел того, что жизнь может сама себя разрушать и забирать в смерть все лучшее. Родились миры, с ними росла вселенная, она наполнялась, как бокал, из которого можно было пить нектар, а не помои, коими засорена ныне жизнь. Но потом пришла тоска и злоба, и я не удержал их в сердце - чернота застилала глаза. Весь Источник покрылся рисунком зла. Разве не тогда пришлось мне искать излечения... Я спасался бегством от себя самого. Я хотел остановить зло, полюбив его, я соединился с ним в порыве безрассудства, надеясь на то, что наш ребенок будет звеном между слепой яростью и светлой нежностью... Но дети мои были в начале своем злом, и они расплодят еще зло, и зло породит зло. Дарси же приведет с собой проклятие - я не в состоянии это остановить. Когда рухнет моя сила - рухнет мир.

- О небеса! - Вальмонт не понял ни слова, но ужаснулся тому, как прозвучали объяснения отца. - Ты сказал мне недавно, что проклятием станет женщина?

Арес отвернулся. Его огромная тень ссутулилась, руки скользнули в карманы костюма.

- Папа, скажи мне! Неужели это Чабелли? Папа!..

Свет в комнате погас совсем, Вальмонт даже не успел закончить. Он стоял в пустом коридоре, ведущем в зал Совета и, не сдерживая эмоций, ругался на отказ в правде.

***

Арес встал из-за стола и вслушался в тишину комнаты, которую покинул его сын. Тишина расползалась и приобретала вес, сгущалась, давила на барабанные перепонки. Колонны закружились в хаотическом потоке, потом вытянулись в стройный ряд, уводя куда-то в саму темноту. Мужчина сошел по ступеням в этот коридор, зажег огонь.

Блестел сланец, играли гранями зеркала... Под ногами скрипели мелкие камни, шаги отдавались эхом и замолкали где-то глубоко под землей. Воздух здесь был пропитан электричеством, а холод пробирал даже сквозь одежду.

Но Арес не обращал внимания на неудобства и шел вперед, влекомый неведомой силой. Глаза его стали черными, звериными, заполнив все глазное яблоко и не отражая свет, кожа потемнела, стала почти фиолетовой, как грозовое облако, - может то была игра воображения и переливов огня в блеске горной породы.

Тысячи зеркал загорались, стоило путешественнику пройти мимо, и лики "мертвых" богов взирали на нежданного гостя, как на диковинку. Они шептались и переглядывались, но Арес все шел вперед по бесконечному коридору.

Вот впереди возник из темноты черный каменный трон, и три ступени к нему. Вот огромное зеркало, в котором отражение самого Ареса встретило путешественника. Он улыбнулся ему, он поставил огонь на землю.

- Я пришел, дабы знать... - прошептали темные уста.

- Ты увидишь ответы... - откликнулись боги и странный образ мелькнул где-то в глубине отражений.

"Сначала была тьма... Тьма и восторг, и ОН был всем, а остальное ничем. Не было ни людей, ни животных, ни растений, ни камней, ни жидкости, ни пара, - ничто так прекрасно, если для тебя существует только ничто. А потом вздрогнул дух - и ничто поменялось. Словно острые молнии наполняли существо, которое жило, которое хотело прервать то божественное, которое всегда "может". ОН искал его, и внезапно яркое чувство засияло внутри, вырываясь воплотить себя, воодушевленное горящим желанием созидать ничто, сотворить его и увидеть. Как оно будет выглядеть, каким образом? Сложно объяснить слепому словами цвет неба - непросто понять самое первое, что было рождено. Это нельзя назвать светом - слишком уж неярок тот по сравнению с первым его явлением, мало ослепнуть, чтобы узнать свет.

ОН помнил, как ничто стало сиянием и разлилось вокруг, как разливается шампанское во время праздника. Брызги летели во все стороны. И даже самые дальние из них не затухали, а прорезали непроглядный мрак. Они - эти крохи и стали материалом мира. Они, и ничто другое! Тогда и Арес стал Аресом...

Он называл себя Первым, не Воином Смерти - созидателем. Сначала это была игра и развлечение, но потом оказалось сложной работой. Как из малого сотворить что-то стоящее, придать ему форму, увидеть?.. Давным-давно уже случалось что-то подобное. Арес не хотел опять совершить ошибку. Он слушал голоса звезд и воспевал красоту, искал счастье в миллиардах частиц и сотнях миллионов миров. Свет рождал жизнь, свет нес тепло всему, что появлялось из ничего. Это убаюкивало сомнения, внушало божественную чистоту любви, занимало в сознании огромную зарю радости. Казалось рожденное так прекрасно, так неповторимо, что... слезы умиления потоками льются из глаз.

Арес помнил и первых разумных существ, и сады, в которых они обитали, вспоминал свои новые сомнения. Он не хотел пробуждать другую частицу возникшего космоса: именно из нее происходило первое рождение, его первая страсть к жизни. В его ладонях она была явлением женского начала, мистикой плоти, океаном желаний неосознанных и несбыточных, она придала бы миру совершенство, но отрицательный заряд, несомый сутью частицы, способен был и уничтожить... Выпусти, просили все творения, выпусти на волю рождение, одари этот мир не просто стрекотом, но песней такой же необыкновенной, как сама любовь. Тогда сплетутся все растения, закружит ветер - теплый бриз, сольются в экстазе голоса птиц, вода наполнится запахом цветов, исполнят свой танец животные... Из океана выйдет она, вся в пене - ОНА будет прекрасна. Сказка, которую ожидали.

Увы, реальность лгала. Прошел почти миллион лет прежде, чем Арес очнулся от счастья, видя, как красота стала затягиваться тугой маской ревности, борьбы, желаний и страхов. Он пытался расщепить отрицательный заряд рождения, женского начала, но опоздал. И вот тогда, войдя в этот же храм, бывший бог увидел лики созданных им духов божеств. Они взирали на него из черных зеркал и говорили, что теперь началась охота на него, на самого Ареса. Что ОНА в пути и обязательно узнает его, если заглянет в его глаза. Он должен был что-то предпринять, и боги дали совет!..

Захватив с собой лишь малую толику существа, именуемую Источник жизни, Арес решил стать смертным и упал с небес в самую гущу жизни, о которой знал лишь откуда-то сверху. Может быть, тогда на всех планетах остался его первый след, прочерченный, как яркий метеорит, что, путешествуя, раскрывает тайны мироздания и физику божественного. На космос спустилась цивилизация...

Он оставил свою силу далеко в памяти и выплеснул на планету океан энергии. Взбурлили, рванулись волны и окутали целый мир рисунком, тонким, как паутинка, отразившись на плоти Ареса, словно карта целой вселенной. Но он отказался от божественной любви. Теперь он был путешественником, который спешил навстречу судьбе, чтобы найти и уничтожить или быть самим уничтоженным.

Рождение было мучительнее, чем Арес представлял. Он стал ребенком, но он им не был. Долгие годы смотрел он на небо и ждал своего часа. И час пришел..."

3

Дарси был так впечатлен увиденным в зале Совета, что даже не мог объяснить себе, что же с ним произошло. Смутные догадки роились в голове. Он не хотел когда-то вдаваться в них, но обстоятельства возвращали и возвращали ту ночь, когда была убита "ведьма" на далекой планете.

Арес охотился на них или ведьмы охотились на него? Вопрос горел в голове красной звездой. "Почему именно на меня жестокий бог обратил свой взор и ждет, когда придет это "чертово зло"? Похоже, я сам стал приманкой для родного отца", - мужчина спустился в сад и побрел по дорожке, сопровождаемый разве что собственной тенью, которая, изгибаясь, ласкала траву и кусты, меняясь в сиянии восходящей первой луны. - Не деньги его волнуют, отнюдь не деньги. Это похоже на бегство, страх, с которым трудно справиться, и боится он нас, своих детей... Но почему?"

Тихий плач. Дарси остановился, прислушался и свернул на боковую тропку, уводящую в сад. Он не знал, что его позвало в темноту, но не мог не ответить на тихий призыв о помощи.

Там, на ковре желтых цветов, сидела ОНА. Золотые волосы струились по тонкой, изогнутой спине, сливаясь с призрачным светом. Полуразрушенная стена, некогда увитая плющом, темнела, как свернувшаяся кровь. Бардину показалось, что весь мир стал одним этим видением, странным и пророческим.

Он хотел уйти, но не мог, он пытался сдвинуться с места, но железные оковы земли лишили сил, понесли навстречу судьбе.

- Я могу тебе помочь? - "медведь" наклонился, прикоснулся рукой к дрожащему плечу.

- Нет, - шепотом отозвалась женщина. Она подняла лицо: знакомые голубые глаза были затянуты пеленой дождя, омрачены свидетельством чьего-то насилия - расплывчатой синеющей полосой.

- О небеса, кто же тебя так? - Дарси опустился на одно колено попытался рассмотреть синяк, но незнакомка увернулась.

- Не надо, - протестующе отмахнулась она.

- И все же?

- Оставьте меня, вы мешаете мне. - голос дрогнул.

Дарси нахмурился - он узнал ее: любовь Вальмонта и жена Вилиама. "Как ее там зовут? Кажется, если я не ошибаюсь... Чабелли. Ну точно, именно она заставила нас пойти на уступки друг другу и поделить наследство, как каждый того хотел."

- Я помню тебя... Да, ты, видимо, даже и не знаешь, что твой Вальмонт жив и здоров, впрочем, имеет ли для такой, как ты, это значение?

Злоба, прозвучавшая в словах, подбросила собеседницу на месте, она отодвинулась подальше. Глаза их встретились - сейчас казалось, что зрачки молоденькой кошки, которую из себя представляла Чабелли, светятся также, как и луна...

- Ну, раз с тобой все в порядке... - протянул Дарси, медленно поднимаясь. И тут женщина схватила его за запястье.

- Ты видел Вальмонта?

- Несколько часов назад. А это имеет значение?

- Если это возможно, как я могу его увидеть?- просящие нотки звучали почти скорбно.

- Пожалуй, у тебя действительно неприятности.

- Он бьет меня, он - совершенно животное.

- Нисколько не сомневался в том, что Вилиам сумасшедший, наверное, ты заставляешь его ревновать себя...

- Страсть его почти невменяема. Он не знает меры ни в вине, ни в удовольствиях, ни в ярости. - глаза Чабелли сощурились, - Никогда не думала, что так устану... Всегда бороться, всегда играть с огнем. Я раскаиваюсь, что пошла на эта авантюру. Но Вальмонт никогда не простит мне...

- Измены не прощает ни один мужчина.

- Это великое правило, только почему они сами никогда его не соблюдают?

- Риторический вопрос. - Дарси расположился поудобнее и вдохнул аромат ночи, - Наверное, потому что не умеют видеть то, что дано женщинам. Они живут как бы в совсем ином мире, в другой реальности. Я тоже размышлял об этом...

- Ты? Не верю, - легкая усмешка пробежала по лицу собеседницы, слезы ее высохли, не оставив следа. Она поежилась - легкий бриз, принесенный с моря, был прохладен и свеж. - Ты же один из них...

- Надеюсь, что не худший представитель... Но я рад, что ты успокоилась так быстро.

- Ты забавный.

- Слово веселое, ничего не значащее, чуть похожее на кокетство, - охарактеризовал высказывание "медведь".

- Ты даже оторвал меня от мрачных мыслей, - рассмеялась Чабелли, - только возвращаться в реальность что-то не тянет.

- Мы способны менять наши жизни по собственному усмотрению...

- Но и по усмотрению судьбы. - добавила та.

Они переглянулись по-особенному, доверительно и как-то даже с симпатией. Разговор складывался, как по маслу, словно эти люди всю жизнь общались и знали друг друга, как самих себя.

Дарси нравилась эта чудная, насмешливая и очень хрупкая плакса, которая когда-то давно вызвала в сердце смятение. Чабелли понравился этот огромный, чуть неуклюжий и такой тщеславный "медведь". Они смотрели друг на друга, не выискивая недостатки, а видя лишь этакую прелестную ауру, которая всегда мелькает между людьми, когда нет никаких обязательств и чужой мир кажется тайным, загадочным и желанным.

- Позволь выступить в роли судьбы: я отведу тебя к Вальмонту, и, может быть, тогда твое настроение поднимется еще выше.

- О, нет, не надо, - Чабелли коснулась руки мужчины ласково и немного игриво. - Ты прав, что меня не простят. Но... - в глазах ее на мгновение мелькнули слезы, - ты бы мог меня выручить и помочь, совсем немножко...

- Ты боишься, что я запрошу высокую цену?

- Нет, ты не такой!

Это откровенное признание не вязалось с жадным и расчетливым характером Дарси. Мужчина даже вздрогнул, польщенный доверием чужой женщины. Теперь он точно ей не откажет - никогда.

- Чем же я смогу тебе помочь?

- Не знаю... Жизнь с Вилиамом невыносима. Мне необходимо уйти от него, сбежать...

- Н-да, ты бьешь не бровь, а в глаз, - весело заметил бардин.

- Ты сам согласился, - тем же тоном отозвалась блондинка, воздевая руки к небу. - Луны тоже слышали твое обещание.

- Допустим, я смогу, и ты сбежишь.

- Допустим!

- И что ты будешь делать без защиты?

- Путешествовать?

Дарси окинул белую тростинку жизни взглядом с головы до ног: маленькая, худенькая, вся замерзшая, похожая на домашний цветок.

- Вряд ли у тебя получится. Даже я иногда не всегда знаю, что меня ждет в пути.

- Я сильная, ты обманываешься моим внешним видом.

- И потому тебя способен избить твой муж?

- Он не в счет, - отмахнулась Чабелли. - Знаешь, он же не мужчина, а какой-то садист.

- Все, что я могу тебе предложить, это мою опеку, но тогда - тогда ты станешь вне закона, который слишком суров к женщинам, которые покидают семейный очаг или убегают. Тебя назовут нечистой, может быть, даже заставят отвечать... если не найдется покровитель.

- Лишь бы не оставаться с ним. - злобно нахмурилась Чабелли, - ни минуты.

- Злоба пройдет, ты уверена, что не любишь его больше жизни? - с сомнением спросил "медведь".

- Нет, - твердо и однозначно ответила женщина, вставая, - Скорее всего, я доставлю тебе неприятности... Но ты обещал. - добавила она умоляюще.

Вторая луна взошла на небо и была в самом зените, когда двое вышли из зарослей сада и направились к дому. Щемящее чувство посетило сердце Дарси, но он отогнал его - зря отогнал.

* * *

Эта ночь для Октаввы выдалась не просто сумасшедшей, она изменила все вокруг. Было невероятно душно и тихо. Сон не шел, по телу стекали капельки пота и сердце учащенно билось. Женщина лежала на кушетке, стараясь дышать ровно, вслушиваясь в ощущения тела. Тело ныло, кости ломило...

И природа словно разошлась в боли: черные тучи, показавшиеся на горизонте еще вечером, теперь нависли над городом так низко, что касались своими мехами крыш самых низких домов. Дождь не спешил пойти, давление падало. Тишина менялась непонятным воем ветра, а местные птицы затихли, уступив крикам ужаса полудиких местных жителей, что ютились в подвалах.

Что происходило, царица не знала. Что случилось, не понимала. Она боролась с болью, как умела, она боялась потерять ребенка - ребенка, которого обещала своему любимому.

Грянул гром. Он отдался в каменных стенах, пронесся дуновением по каждой комнате. Яркая вспышка пронзила небо. Красные и оранжевые молнии скрестили шпаги прямо над дворцом, ударили в землю. Черная пыль понеслась, сметая на пути брошенные предметы, поднимая их в воздух и швыряя прямо в стены, как меткий стрелок.

Это было страшным началом конца. Земля дрогнула, пошла трещинами; здания, что когда-то строились на века, качнулись вместе с их владельцами. Океан вдали забурлил, колыхнулся огромными волнами и с паром рванул на берег, что был похож на черный с золотом рисунок - лава прорывалась местами.

Крупные капли дождя шипели, касаясь земли. Ядовитый пар со страшной быстротой поднимался в воздух, но, прибиваемый потоками воды вниз, стремился в помещения...

Ужас, навстречу планете шел ужас, который никто не знал, который отзывался из глубин на пение Источника.

* * *

Когда Чабелли оказалась в покоях Дарси, ее стала душить темнота. Нет, инопланетянка не страдала клаустрофобией, но здесь, в этой огромной комнате с тысячами предметов, было что-то страшное и неуловимое. Оно протягивало щупальца к шее гостьи, попросившей убежища. Как помещение способно напугать? Присутствием силы, превышающей силу тебя самого.

Женщина с опаской опустилась на огромный ковер с десятками разбросанных ярко-красных подушек, передернула плечиком от неудобства. Она взяла протянутый Дарси тяжелый рубиновый кубок и отпила тяжелого, как жара, вина. Язык обволокла сладость и терпкость аромата. Потом стало тепло, и тело расслабилось - может быть, это было всего лишь ощущение.

Тихо колыхались прозрачные занавесы на узких окнах, в которых синело небо с разбрызганным узорам звезд, цветы доносили дыхание лета, витые колонны и расписные стены. Все клонило в сон.

Этот мир был чужим для той, что пришла из ниоткуда. Чабелли смотрела на мужчину, который благородно спас ее, но не искала спасения: в этом широкоплечем, огромном "медведе" скрывалась огромная сила, и эта сила притягивала сильнее всякого магнита. "Силы, силы, - требовало опьяненное сознание. - Ты уже получила и ласку, и страсть, но этой силы, этой силы нет нигде. Чтобы жить, надо познать все, что скрывается внутри людей, приобрести их качества, высосать их и впитать совершенство мира, словно губка. Тогда настанет момент, когда никто не сможет противостоять тебе. Ведь ты появилась на свет слабой, какими бывают весенние ростки, но таишь огромный потенциал жизни. Нужно пожирать сознание этих чуждых созданий, приближать их к себе всеми возможными способами, а потом..."

Чабелли внезапно услышала музыку и чуть не выронила кубок. Голос, который пел, вновь испугал ее: он исходил из ниоткуда и в то же время ото всюду. Глаза женщины открылись: черная тень кружилась вдали, где-то среди звезд, зовя инопланетянку в путь. Огромные крылья отсвечивали ярче всех солнц и смежались с чернотой. Песня была то тихой, то оглушительной, то манящей, то отталкивающей - руки женщины потянулись вслед за ускользающим видением, за призраком, давшим ей жизнь. Зачем? Спросить, узнать, раскрыть тайну его ненависти. Почему бог отвергал всех созданий, что пришли в мир по его велению, почему желал их смерти? Да, он был здесь, этот страшный бог Смерти, этот страж, что открыл ворота для нее в мир, называемый Воины Смерти. "Испытай их, - пел голос, - Узнай их тайны, ты в начале, но начало и есть конец. Ты можешь, и уже на дороге вечности ждут тебя. Не бойся, иди!" - звезды дрогнули, и внезапно все затихло.

- Сладко, - спросил Дарси, что сидел рядом и пристально смотрел на женщину.

- Твое вино очень пьяное, я даже потеряла возможность соображать...

- Не думаю, что воспользуюсь слабостью женщины, которая попросила помощи... Так что можешь напиться с горя.

- Мне есть с чего.

Женщина вспомнила то время, когда ее еще радовала страсть и необузданность Вилиама, когда они вместе, скакали по равнинам искореженной планеты с огромными деревьями-мутантами, черными и крючковатыми. Как охотились на чудовищ, иногда напоминающих людей, пробирались сквозь топи, исследуя местность, и каждый раз рисковали жизнью, как пили до беспамятства и занимались любовью в самых неожиданных местах. Это было необыкновенное время познания мира, но этот мир опостылел, и все чаще Чабелли замечала, что находит в своем муже лишь недостатки, что он нечист на руку, нечистоплотен, чванлив и сквернословен, что его красота - напускное забрало для завоевания женщин даже мелкого сорта. Он становился надоедлив. Его вечное присутствие и глупые шутки злили. Он был груб, необразован, он сам напоминал зверя - этакого черного дикого кота, который не способен ни за что отвечать. И потом кот был жесток. Чабелли и сама не отличалась добрым характером, но она побаивалась, как бы руки Вилиама не дошли до ее горла однажды ночью. Ведь бардин был скор на казнь, если та вершилась на горячую голову.

Совсем недавно они начали драться: Чабелли кидала в мужа тем, что попадало под руку, убегала, лишь бы не попасться, зная, как тяжел кулак Вилиама, грязно ругалась, стараясь достать самыми изощренными способами те недостатки, от которых он не был способен избавиться. Она знала, что Вилиам безумно любит ее - именно потому эти уколы приносили еще большее наслаждение: видеть разъяренного, ни на что не способного идиота, пытающегося избавиться от наваждения. Но продолжаться так долго не могло.

Сегодня утром они повздорили вновь, теперь в кровати. Дом предков придал мужу уверенность. Он залепил Чабелли по лицу кулаком вместо ответа на грубость и стремглав вылетел из комнаты, подстрекаемый потоком брани, которым сопроводила женщина грубую выходку.

- Придурок, ты поплатишься за свое злодеяние, ты совершенное дерьмо по сравнению с другими людьми: без совести, без чести. Ты ударил женщину! Катись, придурок, катись к своим прародителям, а то ты не сможешь смотреть в глаза очевидному. Ты - трус!

Она помнила, как захохотала, как откинулась на кровати, словно сытая кошка, пожравшая целую миску сметаны. Да, теперь он, Вилиам, стал не нужен. Он исчерпал запасы силы, он был высосан до последнего глотка. Опустошен. И Чабелли вновь была голодна. Она вновь должна была идти на охоту, чтобы выжить, чтобы продолжить путешествие, чтобы отправиться на поиски по всей вселенной за черной тенью.

Разве могла она не догадаться, что тень здесь, что это пение дало знать - тот, кто скрывается от глаз, Воин Смерти - не эти его жалкие копии - где-то рядом.

- Дарси, скажи мне, почему вы все здесь? -внезапно спросила Чабелли после минутного возвращения в прошлое. Осененная догадкой, женщина ожидала определенности, может быть, даже направления, в котором следовало идти за ответом: кто создал ее в снежной пустыне одиночества как бестелесный голос и почему она ожила от тишины, когда звезды говорили о том, что неведомо смертным? Боль - это быть телом, боль - это жить среди врагов, боль - это плавиться в незнании. Зачем?

- Совет... Есть тайны, которые нельзя рассказать. - "медведь" погладил беглянку по голове, - и потом, ты же все равно ничего не поймешь.

- Нет, нелепость! Какая тайна?! Вы не умеете хранить их, особенно словоохотливый Вилиам. - заговорчески улыбнулась Чабелли. Она уловила лепестки мыслей собеседника и вкусила их глубину. Теперь несложно сказать то, что думает Дарси. - Вы здесь из-за самого дорогого... Не каждый, нет! Но страх за будущее привел вас сюда. - протянув короткую паузу, Чабелли выдохнула, - Источник? Я права?

- Я знал, что мой брат глуп, но не догадывался насколько.

- Он рассказывал, какой ценой получил меня.

- Ценой нашей жизни, в любую минуту все... все исчезнет.

- Ты веришь?

- Да! - обреченно сказал "медведь".

- Страшно!- Чабелли пододвинулась ближе и прижалась к мужчине. Тот инстинктивно обнял ее за плечи. - Но всегда есть надежда, правда? Я думаю, ведь он больше придумывал про Источник, слишком много мифов разрослось...

- Знание мешает жить. Забудь!

- Но что я стану делать, когда он обнаружит мое бегство? Я не вернусь к нему! Не оставляй меня. Умоляю!

* * *

В зеркале появилось отражение - светло-голубые глаза, как лисичкины щелочки, волосы после сна растрепаны и грязны. Вальмонт нисколько не удивлялся столь позднему гостю - в этом доме его всегда навещали в неурочные часы, чтобы показать характер.

На этот раз бардин надел халат, прежде чем распахнул дверь. И вот в его покоях разъяренный Вилиам. Он бегает в поисках неизвестно чего и позволяет выражать не слишком приличные мысли вслух.

Вальмонт сел, наблюдая за передвижениями "сатира": тот распахивал двери, заглядывал во все углы, в шкафы, отшвыривал ногой предметы, попавшиеся на пути, короче, учинил маленький обыск. Потом, видимо, устав, Вилиам плюхнулся в резное кресло напротив окна.

- Сдаюсь, Вальмонт, ты вполне удачно мне отомстил! - рявкнул он, глядя в сторону. - Я не могу без нее! Дай мне хотя бы поговорить, объясниться...

Вальмонт молча смотрел, как смуглое лицо брата становится белым и покрывается нервными пятнами. Он не понимал ни слова, но был приятно удивлен такому неожиданному пресмыканию. В бледном, несколько ошарашенном выражении глаз Вилиама читались все те эмоции, которые некогда душили самого юношу, но он подавил в себе желание утешить и расспросить бардина, как близкого человека. Еще больше расслабившись и утонув в очертаниях кресла, бардин закурил, пуская в потолок дым.

- У меня никого нет, да и не интересуют меня твои проблемы, дорогой мой! - сказал он c прохладцей. - А вот то, что ты ворвался сюда, совсем нехорошо... Знаешь, я ведь ложился спать.

- Прошу тебя...

- Вилиам, ну, сам подумай, какого черта?..

- Почему ты не хочешь мне помочь? Прошу тебя, не лги! Она должна была прийти сюда.

- Даже если бы эта ОНА пришла, уверен ли ты, что я ее выдам?

- Потому я и прошу? Она может делать, что хочет, только пусть поговорит со мной.

- ОНА ушла, - усмехнулся Вальмонт, - Очень давно! Ты забыл...

- Вальмонт! - возмущение брата сменилось почти что апатией. Голова упала на грудь, из горла вырвались не то рыдания, не то рыки. - Я ненавижу тебя! Ненавижу настолько, что ты даже не представляешь. Ведь я люблю Чабелли, и жизнь без нее...

- Ах вот в чем дело, ты пришел сюда за женщиной, которую украл. - юноша вскочил, не в состоянии оставаться на месте. - Ты нагло утверждаешь, что имеешь на нее права! - гнев вырвался наружу потоком раскаленного металла. - А сам ты когда-нибудь думал, что я любил ее, что она была для меня единственным существом во всем свете? Ты сейчас хочешь моего понимания, да только я презираю твои чувства. Выматывайся! - и Вальмонт указал на дверь.

Вилиам поднял глаза.

- Нет, ты не знаешь, что такое страсть, ты не любил ее, ты способен рассуждать...

- Сейчас, после всех страданий, я способен выставить тебя за дверь. - окурок вылетел за окно, как комета.

Брат не сдвинулся с места, он лишь напрягся и привстал, словно хотел прыгнуть прямо на хозяина комнаты. Черные, раскосые глаза зажглись двумя разъяренными угольками. Вальмонт бесстрастно ответил ему равнодушием, которое поставил выше всяких страстей. Он даже позволил себе отвернуться. Но голос брата продолжал преследовать его.

- Ты не понимаешь... Для всех вас нет любви. Это рабство, принимаемое добровольно, лишающее сердца. Я - ничто, сгусток плоти...

- Что ты несешь? - возмущенно прошипел хозяин покоев. Он плотнее запахнул полы халата и искоса посмотрел на сатира. На лбу Вилиама вступили бисеринки пота.

- Для меня все - это ее присутствие. Ее ласка.. Я хочу ее... всегда! Понимаешь? Как ты не понимаешь? Красота и жажда!

- Чушь!

- Нет, ты должен знать! - Вилиам схватил бардина за запястье и повернул к себе лицом, насильно удерживая, не обращая внимания на то, что слишком сильно давит... что эти кровавые синяки могут привести к кровоизлиянию.

- Мне необходимо удержать ее от ухода. Она опаснее, чем ты думаешь. Ты, - черные глаза приблизились, жажда сменилась в них страхом, - ты не был там с ней, не жил с ней вместе. Меня манила только ее необычность, запах ее тела, я по привычке считал ее ничем, но сама привычка может ослепить. Когда ты всегда видишь в женщинах игрушек для услад, ты глуп. Чабелли была не такой...

"... Они выбрали эту планетку случайно. Вилиам окрылился перспективой начать новую, свободную жизнь, рядом с ним была самая что ни есть красавица жена, карманы полны денег. Что еще надо человеку, которому надоело жить по уставу? Только бы поиграть, посумасбродничать... Воля - слово самое чудесное на свете. И эти леса, эти долины и горы стали его, Вилиама, собственностью. Теперь осталось применить фантазию, насытить атмосферу чудесами, открыть себя во всей мощи...

Совсем немного необходимо, чтобы доставить удовольствие Чабелли. Она летит на своем коне, такая маленькая, хрупкая, такая красивая, с развевающимися волосам, - летит навстречу приключениям. На поясе висит кинжал, за спиной целый арсенал. Глаза сверкают. Как же он не заметил, что охота так увлекает жену, что она может днями носиться по долам, забыв о времени?

- Догоняй! - слышится в ветре зовущий голос. - Ты отстаешь, добыча может уйти... А одна я не справлюсь!

Не справится? Да она подвергает себя опасности куда большей, чем когда однажды стояла на открытом окне в самой верхней башне и пугала его, что спрыгнет вниз. Сумасбродная девица, в лесу полно всяких тварей готовых пожрать что-либо более или менее подходящее. Вот так каждый раз приходится ее догонять.

- Стой!

Вилиам рванул на лошади в сторону, чтобы пойти наперерез, проскакал добрые полмили, но не рассчитал и только удалился в дебри, что плутали по лесным тропкам вместе с солнечными зайчиками. Вдали, среди ветвей деревьев, еще мелькали золотые кудряшки жены, которая увлеклась охотой и не отвечала на призывы Вилиама. Он старался изо всех сил настичь беглянку, только словно кто-то или что-то удерживало его и кружило по одному и тому же месту. И вдруг раздался рёв, оглушительный рёв зверя.

Лошадь замерла вместе с хозяином, слившись с ним в одно целое. Бардин приподнялся в седле и огляделся. Он услышал шелест огромных крыльев. На секунду тень загородила день - мимо пронеслось чудовищное подобие летучей мыши. Нельзя было медлить ни секунды.

Вилиам вновь стал пробираться сквозь деревья, но животное не шло, сопротивлялось, не желая двигаться туда, откуда исходил ужасный запах тления. И потому пришлось бросить его. Колючие ветки царапали кожу длинного плаща, выныривали, пытаясь попасть в глаза, высокая трава была мокрой от слезинок росы.

- Чабелли! - закричал Вилиам. - Чабелли!

Громкий рев и пронзительный крик ответили ему так же внезапно.

- Девчонка! Что же ты такая глупая?! - мужчина бежал. Почва под ногами стала зыбкой, шевелилась и издавала ухающий звук. - Держись, только держись, я должен успеть!

Он выскочил на поляну и остановился в ужасе: чудовище было и вправду огромным. Мощные челюсти с выпирающими клыками, лысый череп с острыми ушами, близко посаженные, сверкающие глазки под мохнатыми бровями - морда, которой и во сне испугаешься. Оно стояло на задних лапах, опираясь на длинный чешуйчатый хвост, который служил, видимо, как оружие, так как был снабжен шипами, и держал Чабелли в передних лапах, как обыкновенную куклу, то ли рассматривая ее, то ли собираясь сожрать. Жена не кричала. Лица ее, впрочем, с такого расстояния невозможно было разглядеть, но она пыталась высвободиться, работая локтями, словно рычагами. Едва Вилиам выскочил на открытое пространство, чудовище обернулось к бардину. Глаза урода приобрели осмысленное выражение, кошачьи зрачки сузились, крылья раскрылись.

- По-о-жаловал... - протянул гнусавый голос мутирующего вида обитателей этой планеты, - Чу-ж-жак! - Он сделал шаг навстречу.

- А ну-ка отпусти ее! - Вилиам вытащил из-за пояса оружие...

- Ты тру-у-ус! Она пожрет те-е-бя, а не я! - чудовище отбросило Чабелли на землю. Та покатилась по траве и замерла. - Слушай ты, Воин, Ты Сам умрешь из-за нее! Она пожрет тебя! По-о-жрет! Она пита-а-ется твоим существом, и скоро ты будешь принадлежать ей, не сумеешь жить без нее.

Ветер поднялся с первым взмахом крыльев.

- Жди беды, ибо мы не по-о-терпим здесь теней, которые против жизни, которые жрут нас.... Кровь пьющие, не пьют жизней, но она пожрет жизнь. - и чудовище быстро взлетело, оставив лишь смрад запахов.

Вилиам подбежал к жене, лежащей комочком на земле и содрогающейся от рыданий.

- Что здесь произошло? - он схватил ее за плечи и поднял. - Эти особи никогда не говорили раньше с нами. Что он с тобой сделал?

Чабелли жалобно простонала и еще сильнее залилась слезами. На ее пухлом, розовом личике отразились страх и боль. Пятна, оставленные лапами мутанта, растеклись по одежде причудливыми узорами. Женщина обняла бардина и уткнулась ему в плечо.

- Увези меня отсюда! Он так напугал меня, этот зверь, он так меня обзывал!

- Я думал, что ты уже мертва... Подобные твари никогда не оставляли людям шансов, просто чудо, что он не высосал у тебя кровь. Ну, успокойся, - Вилиам погладил Чабелли по голове, обнял ее покрепче, поглаживая по спине. - Только не плачь, не надо, а то глазки опухнут. Ведь я с тобой, я не дам тебя в обиду! Ты мне веришь? Веришь, моя девочка?

- Конечно! Ты не дашь меня в обиду... - эхом отозвалась жена, сердце ее гулко стучало, лианы рук были жаркими. Каждый раз рядом с ней Вилиам терял голову. - Ты должен забыть о случившемся. Зачем вспоминать такой ужас? Тем более, что он действительно ничего не значит. Я даже не хочу об этом вспоминать, мне неприятно вспоминать об этом...

- Чабелли... - Вилиам поцеловал ее нежную, белую шею.

- У нас столько времени впереди, мы совершенно свободны от обузы. Мы не должны обращать внимание на тварей, которые обитают здесь. Мы - одно целое, а они... Господи, они... - она вдруг посмотрела на бардина с затаенным ожиданием. - чудовища, которые только и хотят, чтобы разлучить нас, сделать несчастными. Мы все так одиноки, и им не нравится, когда кто-то счастлив. Они сеют в нас сомнения. Они лишают нас доверия и нежности. Чудовища населяют наши сердца.... Но мы всегда будем вместе, никогда не останемся безучастными к судьбе друг друга, если вдруг, когда-нибудь произойдет что-либо подобное, значит нас обманули, значит до наших ушей, до нашего сердца дошли не просто слова, нас населил обман, он отравил существование самое дорогое и прекрасное - любовь.

Она вновь зарыдала.

- Ты так нужен мне. Мне так плохо...

- Я с тобой! - отозвался бардин. Сердце его переполняла нежность."

- Какая нелепая и никчемная история, - Вальмонт чувствовал, как от нервов дрожат колени. Неужели тогда она пила его жизнь, неужели то чувство, что сжигало внутренности, было внушаемо лишь жадным вампиром. На что теперь похож Вилиам: нервный, испуганный, ожидающий своего конца, если Чабелли уйдет к другому. Он никогда не был таким, вспоминался некогда умным и хитрым.

- Ты знаешь, что она лишает головы? - Вилиам дрогнул, как дерево, в которое ударила молния. - Она пришла со снежной планеты? И ты знал, что она такая?

- Знал! - тихо и обреченно ответил Вальмонт.

- И ничего не сказал?

- Это была лишь догадка, - юноша приблизился к Вилиаму и сел перед ним на корточки. - Ты же сбежал с ней, как вор, ты даже не удосужился спросить, что взял у меня?

- Опасную игрушку?

- Помнишь, тогда мы искали генераторы силы и безопасности кораблей. Я еще попал в Чертову впадину?.. Я долго анализировал, что произошло со мной в тот день, и пришел к определенным выводам, которые могут тебе очень не понравиться. Энергетический баланс местности был нарушен - это можно понять по измененным частотам, если взять их кривую на орбите и уже на самой планете. "Энергетический шар", видимо, изменил амплитуду... Ты же знаешь, какая мощность у одной единицы топливного прибора - а там было не меньше сотни. И все по какой-то необъяснимой причине включились. В сущности, я сам просчитался, когда направился в несанкционированную вылазку, не зная ни координат, ни опасностей, но ты же, ну, не скрывай, отчасти желал избавиться от меня.

- Ты слишком много знал о моих делишках, - кивнул Вилилам, - И что же? Что произошло?

- Тогда я думал, что просто впал в свое обычное состояние - потерял много крови, переутомился: я приписал видение к месту незначительному. Мало ли что пригрезится путнику на незнакомой планете. Появление Чабелли стало для меня...

- Озарением? - вмешался Вилиам, глаза его ярко вспыхнули.

- Возможно и так. Я предполагал, что встречу подстроил ты, но она слишком отличалась от обычных существ, чтобы быть в распоряжении моего необузданного братца. Сначала Чабелли еще не могла сохранять форму женщины. Мои собственные мысли превращали ее и в растение, и в животное, и даже в предметы. Она впитывала воспоминания, словно губка, пытаясь изобразить все, что я видел когда-либо. Мне нравилось, как она подстраивается под меня, точно хорошо налаженный радар, я упивался ее красотой. Мне думалось, я управляю ситуацией, но чем больше длилось удовольствие, тем очевиднее становилось - подчиняюсь Чабелли я. Что скрывать, ведь дело старое - не прошло и недели, когда ее похитили, и я вновь воспрял к жизни. Находиться в полусне - дело не из приятных. Именно тогда, когда ваш корабль исчез в небе, я стал свободным от связующей нити. Чабелли лишилась контакта со мной и выбрала тебя. "Прощай!!! Хвала небу, что я свободен", - вот так можно описать мои мысли. Я невольно подсунул тебе эту замедленную бомбу, уж извини, дружок, - Вальмонт мягко похлопал бардина по плечу. - Так что, посуди сам, принял бы я ее сейчас, здесь, в такой ситуации? Правильно, ответ будет отрицательным. Может быть, для тебя это пустые слова, но для меня довольно! Только теперь я живу так, как хочу. Я знаю, что уже не завишу от Совета, и мне, право, далеки ваши амбиции. Сюда я прилетел лишь за одним - увидеть отца. И у меня чертовски болит голова. Так уж будь любезен, Вилиам, разбирайся сам, а мне пора спать.

Вилиам нерешительно встал.

- Это все, что ты можешь мне сказать?

- Пожалуй, так! - Вальмонт пригладил волосы и направился к двери. - Спокойной ночи, брат!

- Да, для тебя ночь действительно спокойна, - он нахмурился, оправил черный камзол. - Желаю и дальше такого же самообладания.

- Черт побери, Вилиам, не надо моральных изуверств. Проваливай! - и Вальмонт захлопнул злополучную дверь.

Огонь в светильнике дернулся. Юноша нервно прошелся по комнате: посмотрел на языки пламени. "Почему Арес ненавидит цивилизацию и заставляет жить их без удобств? Вопрос, который задается, наверное, каждым, кто попадает в этот дом. При таких технических возможностях не пользоваться ничем, кроме Источника, по меньшей мере непонятно. Отец имеет столько тайн, что вполне может поделиться ими для большего комфорта его огромной семейки. Взять хотя бы принятие ванны. Слугам нужно долго греть воду на огне, когда это легко исправить: дать энергию всему дому. Да и свет не помешает... Но мысли, как назло, возвращаются к Вилиаму. Щепетильный вопрос задевает Милган, очень щепетильный. Вот, даже в груди все сводит от бессильной ярости. Он не имеет права напоминать об ошибке... Чудовище, мерзавец проклятый! - Вальмонт решительно направился к выходу. - Надо спросить отца, где искать Чабелли? Тогда мы с братцем и рассчитаемся за прошлое".

* * *

Крошечный огонек светильника почти догорал в разрастающемся рассвете, а Дарси все сидел и неотрывно смотрел на спящую гостью. Она отключилась сразу же после того, как выпила второй бокал вина, словно нектар из обычных фруктов. "Медведь" находил женщину и хорошенькой, и привлекательной: Вилиам мог в нее влюбиться. Но "медведь" не понимал, как вообще возможно увлечься нисколько не похожим на их женщин созданием.

Чабелли, конечно - прекрасное создание, но лишь создание, подделка. Вылепленные контуры скрывали под собой иную суть. Как только это существо преступило через порог его обители, защищенной источником, оно вспыхнуло, на миг потеряв все приобретенные качества, став пронзительно холодным, светящимся отблеском мира нематериального и скорее потустороннего.

Дарси не боялся теней. Ему было интересно. Что есть красота? Красота совершенного цветка, которое стремится выжить, любыми путями мастеря себя под стать тем, с кем обитает? Этому качеству позавидовало бы любое травоядное, окажись оно в стаде хищников и, конечно же, удовлетворило бы хищника, чья охота превратилась бы в забаву вместо борьбы за выживание. Обладай он подобными способностями?.. О, как боялись бы его враги!

Но вот лежит перед ним настоящая проблема, и он не представляет, как с ней поступить. Возможно, чувства преобладают над мыслями, трезво оценивающими ситуацию. Возможно, Дарси немного перешел рубеж, когда говорят "нет" любому желанию. Возможно, ему нужно, чтобы Чабелли осталась здесь, потому что она таит в себе решение некоторых его проблем. В любом случае мужчина должен выставить гостью как один из козырей в защите от братьев и обеспечить себе тылы для отступления. Самое главное держать нахалку под контролем, воспользовавшись небольшим количеством сонного порошка, заставить женщину замолчать на несколько дней, пока не найдется решение.

Дарси и самого клонило в сон: в конце концов он опустился с Чабелли рядом на подушки, обнял ее, как игрушку, и погрузился в беспокойное беспамятство.

"...Огромные цветы распускались в радуге, слышался гул шагов, потом перед мужчиной появился образ матери. Она склонилась и погладила бардина по голове, словно маленького мальчика, улыбнулась так ласково и так забыто. "Зайчик мой," - голос плавно поплыл по сознанию, закружил ветром над головой. Дарси попытался поднять голову и вновь увидеть мать, но лишь огромная белая кошка с зелеными глазами, похожая на сфинкса, улыбалась ему. Потом глаза эти злобно сверкнули, и бардин понял, что превратился в маленькую белую мышь, которая спасается бегством. Он спрыгивал вниз по громадным ступеням и удивлялся тому, что лестница повторяет свой узор. Прыжок! А дальше пропасть... Ужас! Мышь летит во мрак!"

Дарси быстро открыл глаза: Чабелли примостилась на его плече, едва дыша. В коридоре слышались крики - очевидно, кто-то с утра выяснял отношения. Но не ссоры семьи в этот час отнимали внимание "медведя", а то, как изменилась гостья! Какая метаморфоза! Румяное яблочко - вот как можно назвать ее по сравнению с прошедшей ночью. И где, позвольте, тот ужасный синяк? Круглое персиковое плечико смотрело прямо на мужчину, а выступ бедра и изогнутая стройная ножка, что лежала на ноге Дарси, была как будто скопирована с лучших картин, изображающих любовниц развращенных художников. Да, впрочем, и вся Чабелли напоминала хорошую вещичку: те же аккуратные складки на белом легком платье и акварельные отблески света, та же подчеркнутая линия пухлой груди, мелкий золотой завиток на детском выпуклом лобике, едва уловимая дрожь пшеничных ресниц, обнявшие в сонном блаженстве подушку розоватые нежные ручки.

Дыхание перехватило... "Медведь" аккуратно освободился от ее робкой близости и сел.

Солнце уже взошло, радуя глаз. Последние остатки тумана расползались под теплотой, даря воздуху золотистые переливы. Казалось, что за распахнутым окном происходит феерия радости. Так прекрасна только родина, которую ты знаешь с самого рождения. А бардин любил землю, которую создал его отец: Потерянная - так называл он крохотную планетку, затерявшуюся среди своих сестер гигантов в бело-розовых облаках где-то среди величайших звездных скоплений Голубых Вихрей. Потерянной была не только планета, но и судьбы ее детей. Дарси ощущал, как щупальца будущего сплелись с мощными лапами прошлого. Теперь он вступил в новый день с сознанием своего решения, не собираясь сожалеть о содеянном.

Достав с низкого стола сосуд и налив воды в резной бокал, мужчина всыпал туда сонный порошок, что, пенясь, растворился вместе с пузырьками. Чабелли засопела во сне, нежась растянулась, как грациозная кошечка.

Дарси на секунду помедлил и лишь когда она вновь затихла, аккуратно приподнял головку, чтобы напоить своим средством. Часть жидкости лилась на шею и ключицы, оставляя маленькие следы воображаемых рек, но все-таки гостья пила с жадностью и не открывая сомкнутых век.

- Не торопись, - нежно шептал "медведь", утирая ее платком. - Ты только не поперхнись, девочка.

Чабелли в ответ глубоко дышала. Она уже витала где-то среди недоступных Дарси сфер, но тем лучше.

Он поднял женщину, как пушинку, и понес в глубину апартаментов, которые мужчине предоставил Оперун, не опасаясь сопротивления, не ожидая подвоха. Все же не прав Арес, думая, что Дарси позволит кому бы там ни было управлять его "эго". Теперь он точно знает, как обращаться с неизвестным. Просто обезвредить его. Воспользоваться им. Чабелли тихонько застонала, и мужчина стал укачивать ее, словно собственного ребенка. В опочивальне стоял полумрак, прорезаемый редкими лучами солнца, что находили лазейки сквозь плотные занавесы и играли с мельчайшими частицами пыли. Портрет матери, что висел на стене, улыбался все тем же хитрым глазом, но он был мертв по сравнению с этим маленьким чудовищем, которое позволило себе уснуть и не задумалось о возможности плена. Оно улыбалось, наивно и бестолково, когда руки положили спящее тело на мягкую перину - оно свернулось калачиком... Оно спало.

Дарси вошел в церемониальную столовую и задумчиво ходил мимо окон, не обращая внимания на нервные жесты завтракающего Оперуна, который водил столовыми предметами по тарелке, мял салфетку, бросал недвусмысленные взгляды на брата. Лицо временного повелителя мира за ночь стало желтым и напоминало восковое изображение какой-то очень недовольной, практически "лимонной" персоны. Он был в ярком, очень длинном оранжево-красном халате, который, наверняка, тащился бы сзади, точно шлейф, вытирая пол, а сейчас болтался хвостом сбоку массивного кресла с высокой спинкой, изогнутой назад наподобие змеи.

Дарси и Оперун не разговаривали. Они были слишком утомлены, чтобы вступать в перепалку по вообще какому-либо поводу. Лениво и неохотно Оперун жевал раскромсанное донельзя яблоко, Дарси равнодушно взирал в окно на Вилиама. Тот бегал туда-сюда по внутреннему двору, размахивая руками, что-то втолковывая красавчику Кали.

Дверь распахнулась внезапно. Братья посмотрели на нее одновременно с затаенным страхом и ожиданием. Арес вошел неспешно, с оглядкой, словно был не дома, а в гостях. Выглядел отец, как сказочный персонаж: дорожный потрепаный костюм, повидавший виды, блуждающий взгляд и что-то еще пугающее. Точно! Воспоминание о последнем прощании в прошлый раз. Царь оправил широкие рукава, напоминающие крылья птиц, одернул узкий камзол, помялся на месте, скрепя сандалиями на босу ногу, сунул руки в красные шаровары, достал переливчатую шкатулку и стал беспощадно теребить ее. В общем, выразил все признаки расстроенности.

- Прошу прощения, - глаза визитера скользнули по сыновьям, осторожно, почти на мгновенье остановились на Дарси, - Я не хотел вам мешать...

- Заходи, без церемоний... - еле слышно прошипел Оперун. Он жевал вяло, как мертвец. - Нерешительность ты оставил за дверью, отец.

- Пить с самого утра... - начал было Арес.

- Может быть, с вечера. Знаешь, Дарси, он преподал мне урок и теперь считает себя вправе делать с моим "я" что угодно. Он окунул меня в бездну.

- У тебя большое воображение, мальчик мой. - Арес приближался, и в животе у Дарси клокотал не то гнев, не то голод. Никогда он не чувствовал себя защищенным, если отец был вот таким, немного сумасшедшим и разгневанным.

-О да, я помню, ты хотел, чтобы я следил за твоими вещичками, когда ты исчез, но, прошу прощения, папа, я ведь тоже хотел жить, а не подчиняться твоим мелким и крупным законам. Я исполнял каждое твое повеление... - Оперун вздохнул. - Меня нисколько не удивило, что ты остался недоволен моими распоряжениями. Но когда тебя прижимают к стене родные братья, требуя наследства почившего богатого папеньки, это только убивает. Протяни ты мне хоть мизинец помощи, я не был бы таким жалким и неврастеническим правителем, я бы занимался только тем, что следил за этим сраным Источником. - руки его так тряслись, что Дарси казалось - эти худые пальцы-костяшки вот-вот задребезжат, как у старухи смерти. - Нет, ты улетел, ты не желал быть в курсе событий, потому что, видите ли, ощущал угрозу... А я жил среди этой угрозы почти пять с лишним лет. Стоило мне немного успокоиться, стоило привести дела в порядок, и я не нужен, а ты, конечно, останешься при деле.- Оперун уже не контролировал эмоций, не скрывал своего страха и ненависти. Никогда и никто в присутствии третьего лица не разговаривал так с Аресом. - Просто ты поставил меня выше их всех, зная - я не предам тебя по тому простому обстоятельству, что надеюсь получить большой барыш и знаю одну твою мерзкую, преступную сделку с моей матерью, которая купилась на уговоры и был убита под твоим бдительным оком. Ты красиво описывал мне мотивы личных действий... Но ты не имеешь права тыкать меня в пустоту и выкидывать, словно надоевшую и поизносившуюся одежонку! Я знаю себе цену! Все, на что ты способен, это...

- Сукин сын! - Арес в одно мгновенье схватил жалкого, маленького болтуна за шею и сдавил его горло с той силой, когда уже нельзя ни говорить, ни пошевелиться. Оперун руками зацепился за запястья отца, пытаясь отодрать их, но лишь еще сильнее зашипел под нажимом пальцев. - Маленькая, ядовитая змея! Ты замолишь или нет?

Оперун согласно закивал и был отброшен обратно в кресло. Его хрупкое тельце дрожало, по красным разводам на лице и шее пульсировала кровь - ни дать ни взять хамелеон, который потерял всякую связь с реальностью. А Арес столь же резко отступил назад, оправил свой чудной костюм, сунул руки в карманы, затерянные в складках широких шаровар. Растрепанные волосы его струями падали на мощные плечи, придавая облику какой-то растерянный вид.

- Дарси, я не ожидал, что он будет столь нахален...

- Да ничего, - "медведь" чувствовал себя не просто неловко, но так, будто его заставили присутствовать при этой сцене. - Я пойду, пожалуй!

Задыхающийся брат и отец, который стремился уладить сказанное, составляли впечатление сговора, общей тайны, которую Оперун только что чуть не выложил в присутствии третьего лица. А свидетели угодны разве что святым.

- Нет, - слишком поспешно и слишком агрессивно остановил "медведя" отец. - Тебя тоже касается наш разговор. Возможно, ты считаешь меня милым идиотом, который позволит тебе отправиться по личным делишкам в такой момент, но ты ошибаешься.

- Меня достали загадки, объяснись прямо! Без уловок, без обмана, без всяких...

- И ты ему поверишь? - запищал Оперун, голос которого срывался до истеричного лисьего тявканья.

- Я постараюсь верить, - Дарси прямо посмотрел на Ареса, а тот молча указал сыну на кресло рядом с братом. Все трое теперь сидели в треугольнике.

- Нечего нам привлекать общее внимание, - тихо проговорил отец. Он расстегнул тугой воротничок, отороченный узкой полоской серебристого меха. Положил руки на стол, словно послушный и ничем не угрожающий ученик. Итак, Оперун, ты жаждал, чтобы все было честно... Тогда тебе и слово.

- Мне?

- А ты решил, я стану ущемлять твои права на амбиции?

- Ты пожалеешь!

- Возможно, но я дам тебе шанс. - улыбнулся Арес.

- Дарси, тебе придется слушать длинную историю...- начал свой рассказ Оперун.

***

"Уже темнело, а я никак не мог оторваться от книги, которую нашел в семейной библиотеке. Эта огромная, сверху до низу набитая рукописными и печатными творениями ума, комната, даже не отапливалась, но тем не менее надолго захватила меня в плен. Чахлый светильник с самого начала мигал, издавая трескающий, неуверенный звук, сейчас он почти погас, и буквы стали расплываться перед глазами. Только отсутсвие освещения не остановило моего алчного стремления к одиночеству. Я пытался понять, почему люди, окружающие меня, бывают жестокими и непримиримыми.

В этот день во мне клокотала обида, которую испытывает, пожалуй, каждый юноша, которому отказывают во взаимности. Девушка была настолько хороша, настолько пробуждала фантазию... Но она зло посмеялась надо мной, когда я проиграл в тренировочном бою более сильному сопернику! Помню, я упал на спину, и тяжелый топорик опустился практически на шею: сверху наседал учитель Марин, совсем старик. Он издал военный клич, а вместе с ним захохотала малышка. Она даже знать не желала мальчишку, не сумевшего противостоять пожилому бойцу. Было над чем поразмыслить!

И я направился в библиотеку, посрамленный боевой неудачей. Не то чтобы я шел туда с определенной целью. Просто ноги сами свернули, хотелось уйти подальше от посторонних взглядов, от сочувственных похлопываний. Точка...

Я плотно закрыл за собой дверь и упал за стол, пытаясь заглушить тяжесть в сердце и преодолеть презрение к самому себе из-за проявленной слабости. Глаза искали утешения, но наткнулись на открытую книгу, которая лежала чуть в стороне. У ее страниц был необычный цвет, не белый, не желтый, когда бумага умирает, - серебристый, как мерцание луны. На ощупь рукопись, а это была именно рукопись, показалась мне ледяной. Строки текста выдавали человека четких убеждений и одновременно сильной руки: это был почерк Ареса. Нет, я не сторонник читать чужие дневники - я боялся отца, но тогда, с самой первой строки, вниманиемое нырнуло в круговорот упоительного любопытства.

Отец рассуждал об Эрике, о том неизвестном нам герое Эрике, которого всегда ставил в пример своим детям.

И вот я, с неожиданно обнаруженной рукописью, забился в темный угол для чтения, не желая разоблачения. Жадное сознание впивалось в строчки:

"...Мне необходимо остановить сына, остановить его стремление к всепрощению. Бывают времена, когда я уже не могу сделать то, что жду, как спасения... Мы направляемся на Черный Маятник в надежде. Во что ты веришь, мальчик мой? Что ты, как и я избежишь этой бесконечной казни? Неважно, что я знаю... Не спрашивай меня... Больше всего я боюсь, что твоя избранница окажется еще одним воплощение зла. Оно - это больше чем всеми чтимое добро. Зло не имеет изъянов. Ты не можешь бороться с ним его оружием. И тем не менее ты веришь...

Черный Маятник колеблется в сизой дымке атмосферы. Он напоминает стальной шарик, унизанный голубоватыми искрами. Медленно двигается сфера, даже кажется, что вот-вот раздастся ухающий железный звук. Начинается многочасовой спуск. Я сожалею о том, что взял с собой Дарси. Мальчик слишком юн, чтобы понять, какая катастрофа надвигается... не знает этого и Эрик, но он готов. Он уже поговорил со мной и будет осторожен. Я сделаю все сам... Я попытаюсь уничтожить причину, беспокоящую меня, только бы он ничего не понял...

* * *

Мы приземлились два часа назад. Эрик нервничал - это было заметно невооруженным глазом, а Дарси прилип к экрану и смотрел на чудесный вид, раскрывшийся с посадочной, давно заброшенной площадки. Вокруг безмолвствовала природа: десяток метров сожженных нами кустов резко менялся розовым их продолжением. небо покрылось золотистыми завитками облаков, оранжевые и красные камни, разбросанные по пустынной долине, напоминали об ушедшей в землю за столетия дороге. Обычная какофония цветов, которая возникает в этих враждебных мирах.

Я думал, что способен управлять ситуацией, и потому поступил неосторожно. Я отправился поговорить с НЕЙ. Зачем? Не понимаю. Сначала нужно было исчезнуть незаметно, чтобы не вызвать подозрений Эрика. Он то и дело косился на меня, пока химики проверяли все параметры и делали замеры. Я притворялся, что не замечаю волнения. Я сосредоточился на простых кривых, мелькающих на мониторах, и бегущих строках цифр. Сколько это продлится? Несколько часов, прежде, чем мы выйдем на поверхность... МЫ! Еще никто не представляет, что мы сделаем - и Эрик в том числе. Придется идти на обман: я начинаю смещать реальности, пользуясь наивностью детей, и, когда время останавливается, перехожу в другое пространство, открывающееся мне снаружи корабля. Сознание пульсирует, как раскаленное жерлово, напоминая о том, что я все же состою из клеток, что там, на мостике, осталось слишком много меня самого, и раздвоение очень опасно.

Вперед, надо успеть! Долина, летящая подо мной розовым цунами, внезапно обрывается. Оказывается, это всего лишь высокогорное плато, а настоящая жизнь внизу, где мерцает огнями город. Именно город! Как мило! Мне не надо искать - обнаружить ЕЕ так легко: нужно только вдохнуть воздух, и все ароматы планеты станут осязаемы. Вот он - ее дом. Два черных проема окна загораются светом, и чья-то фигура высовывается наружу. Женщина пытается разглядеть в темноте нежданного гостя.

- Кто здесь? - голос настолько знаком, что я почти лишаюсь сил. Опять начинается противостояние, пусть даже она не ведает об этом. - Кто здесь?

- Это я... - голос мой становится голосом Эрика. Мир из полусна вновь приобретает полноценные оттенки. Старый мощеный дворик с колодцем посередине, белье на веревке, протянутой от окна к огромному дереву. Я выхожу на свет в образе сына и не гнушаюсь содеянным.

- Эрик! - возглас радости, удивления и страсти слегка коробит меня. Я слышу, как резвые ножки сбегают вниз по лестнице, и дверь распахивается. - Ты вернулся! Ты вернулся, Эрик!..

Черные волосы убраны в тугой узел, глаза, точно глаза газели, наполнены слезами, а на губах улыбка. Она необычайно красива, насколько можно судить в сумраке. И я помню каждую черточку моей женщины, моей жены, которая и теперь найдена, потому что я искал.

- Иди же ко мне, - я раскрываю объятия, и мы сливаемся в одно целое на несколько секунд. Руки ее гладят мои волосы, губы целуют лицо. - Остановись, девочка, нам надо поговорить.

- Конечно, - полные доверия слова. - Пойдем!

Мы направляемся по дорожке за дом, где располагается огромный сад, благоухающий спелыми, такими незнакомыми плодами. Видимо, здесь началась осень.

- Садись.

Я подчиняюсь ласковому полуприказу, ощущаю, как шершавые юбки опускаются рядом.

- Я слушаю, - она сконяет голову, - говори, не бойся.

- Как ты думаешь, что меня беспокоит?

- Наверное, слишком много, чтобы я дала ответы. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Нетрудно понять! Но меня не пугает, что ты пришел...

- Ты всегда была смелой.

- И неразумной. Вероятно, я проиграла вновь! Или нет?! Я предоставлю тебе шанс до рассвета, Арес. Вряд ли ты убедишь Эрика, что я враг... Вряд ли ты остановишь нас. МЫ - ЭТО ТЫ!

- Ах, Селестина! - я приподнимаю ее за подбородок. Хитрые глаза улыбаются, не требуя пощады. - Я заставлю тебя подчиниться мне.

- Вряд ли тебе удастся обуздать ветер. - хохочет женщина. Она быстро встает и внезапно исчезает в темноте... Мне ничего не остается, как отправиться обратно с пугающим чувством непонимания, незнания, глупости. Бегство - вот как я назвал свои эмоции...

* * *

Эрик неохотно пошел следом за мной в каюту, неохотно прислонился к притворенной им двери. Голубые глаза его тревожно поблескивали, и от этого мне становилось еще тоскливее. Я любил сына всем сердцем, душа моя страдала от самой мысли, что придется разбить его защиту от окружающего мира.

- Эрик! Ты только...

- Почему ты задерживаешь высадку? Я согласился на операцию лишь после того, как заберу свою женщину. - нервно перебил бардин.

- Прежде я должен тебе кое-что сказать. Про явление, которое трудно описать, трудно осмыслить. Мы вступаем не просто в войну, мы начинаем борьбу за выживание, пожалуй, самую страшную, какую только можно представить, - ценой жизней бесчисленных существ.

- Я знаю... - глухо согласился Эрик и стал садиться на корточки. При этом его металлического оттенка комбинезон заскрипел. - Что ты хочешь сказать своим предисловием?

- Лишь немногое. Я видел твою возлюбленную, знаю, кто она!

- Не надо продолжать... прошу, не надо! - попросил в ответ сын. Он покрылся испариной, желваки задергались...

- Всего лишь несколько слов, Эрик. Бывают страшные причины, не способные ждать ни минуты. - я полез в стол, долго искал и наконец среди множества документов прошлого нашел ее изображение, старое изображение Селестины, женщины, которая родила мне троих детей и всегда была врагом. - Взгляни!

Бардин с опаской взял миниатюру и долго-долго молча рассматривал. Лицо его было абсолютно каменным, ничего не выражающим.

- И что?! - наконец выдавил он. - И что, ты тоже меня припишешь к проклятью?!

- Я не хотел этого...

- Не хотел? Знаю я, чем ты меня потчуешь! Там, на поле брани, ты желаешь, чтобы я отрекся от любви...

- От ведьмы! Не от любви...

- Я не мальчик.

- Я не сомневался в тебе никогда.

- Тогда я сам решу, как поступать... - Он поднялся и открыл дверь. - Еще один вопрос, отец, что тебя связывало с моей?..

- Она - мать Дарси. - не совсем сразу отозвался я. Я уже не надеялся, но я предупредил его. И внутри не переставала жить надежда...

Первый бой позади. Все в крови. Дарси окрылен победой, а Эрик... даже не знаю, он подавлен. У меня несколько часов, чтобы собрать вещи и подготовиться к отходу. Опасность исходит здесь даже от самой почвы. Город как бы умер, но не стоит верить. Когда я вижу эти непоколебимые, черные стены и переулки через щель своего в спешке построенного шатра, то прихожу к выводу, что сам в ловушке.

Мы были уже на полпути к месту обитания моей бывшей жены, когда я первый раз подумал, что зря позволил сыну направиться сюда и убедил его в том, что иначе погибнут многие миры: я настаивал - такова жертва - только, по-моему, сам и стал ею.

Сначала был огонь! Огонь не в полном смысле слова. Яркий и призрачный свет напугал животных. Валпурги (так мы называли наших мутантов коней) и так вели себя неспокойно. Сейчас они встали на дыбы и не двигались с места. Мы закрыли им глаза... и продолжили движение. Через ветер, через дрожащую землю, через стон...

- Скоро? Скоро ли мы столкнемся? - спрашивал сквозь свист Дарси, что держался меня. И я кивал головой, наблюдая за каждой приметой: нас держали растения и пугали криками птицы, что проносились над головами, нас встречала гробовая тишина и ожидание города. И мы знали, что идем на тяжелый бой за Источник жизни.

Внезапно раздался боевой клич. Я знаю, то смешались в одном боль, страх и ненависть, кровь, сожаление и надежда. Здесь, на этом плато, состоялось одно из многих, но единственное по своей значимости сражение.

- Я прикрою тебя! - в один голос закричали мои сыновья, но я ринулся вперед в надежде найти ЕЕ и сразиться, а не вести беседы, которые всегда лишали меня сил и ума. Мечом объясниться гораздо проще.

Черные тени ползли ото всюду: у них не было лиц, и их не было жалко. Я рубил их отчаянно, самозабвенно, но вот самое ужасное: внезапно эти призраки стали превращаться в людей. Сначала в черной массе мелькнуло лицо подростка лет двенадцати, с веснушками и испуганной полуулыбкой, которая говорила, что не верит в смерть, потом старушка, скрюченная и готовая защищать свою жизнь вместе с другими, лицо девушки в боевом костюме, с алой полоской ткани на лбу, - много лиц, одухотворенных, живых, способных созидать, а не разрушать. Сомненье на секунду вползло в мое сердце. И следом удар безжалостно резанул по плечу. Я вскрикнул от боли. Я ожесточенно заиндевел в душе. Их лица обманывали, умоляя и прося, молясь и крича от страха, но сердце... сердце знало истину...

Я не мог остановить руку, слившуюся с рукоятью и тонул в черной заразе, окружавшей меня. Да, нечего скрывать, жизнь, которая создана руками творцов, лишь отражает их представления об окружающем мире, но появление орд тварей, созданных двумя божьими зернами - уже венец творения. Одним из зерен был я - тот, который слишком смутно помнит даже внутреннюю суть - я олицетворял весь свет, всю энергию мира, сущность каждого нейтрона вселенной. Второе зерно, исторгнутое из моей головы, - храма целого прекрасного, - конечно, отвечало мне самым ценным даром - развитием, способностью делиться и множиться, отдавать мои нейтроны и частицы информации, создавая и создавая все новые подобия. Я был дверью и ключом, и я открыл дверь. Но лишь раз слившись с моим "я", божественная тварь уже не искала света - она пошла против...

Не помню, сколько длилась эта бесконечная вереница падающих людей, но внезапно ряды их стали редеть. Исчадий моей фатальной ошибки словно подсекла безжалостная волна крови.

Мы ринулись в погоню уже по улицам города, пока не уничтожили всех. И вскоре праздновали победу.

Но я не верю в такую возможность. Я знаю, что ОНА жива и прячется где-то рядом. Знает это и Эрик. Он верит - Селестина жива - его куколка жива. Он просто мальчик, которому можно простить чувства страсти и любви, внушенные ЕЕ прелестями. Очень скоро он увидит истину, а меня пожирают эти мерзкие твари, кидавшиеся и проникавшие в оболочку человека через смерть. Теперь они в клетке. Мучимые мной, они мучают меня и требуют освобождения. Они хотят и дальше рождаться и создавать сор мира, плодить бездарность, нести за собой шутовской шлейф. Боже мой, тревога!.."

Здесь запись побежала рябью и оборвалась. Я даже вздрогнул и увидел собственными глазами, как отец вскочил, прекратив писать. Может, это было разыгравшееся воображение, но скорее всего, настоящее видение прошлого. Весь в свете, точно тень, завернутый в плащ вокруг тела, концы которого метались сзади, как два маленьких крыла, он походил на уставшего и непримиримого путника. Помню, что у меня пот выступил на лбу, когда отец где-то там вынул из ножен свой огромный меч. Что же все-таки случилось потом? Что произошло? Страница была залита кровью и грязью. И вот опять долгожданный текст. Мне сейчас же показались странными и почерк, и стиль... но понимание пришло позже.

"Пишу в спешке. Сейчас не время! Я был на волосок от смерти и обязан исполнить свой долг. Было страшно, Когда я снял с него шлем, когда закрыл глаза, что смотрели в небо. Я не мог отступать. Он так сказал потому, что дал мне все. Это ужасное наследство. Я ненавижу его и не смею отказаться... А кругом трупы! Кругом смерть! Искупление за ошибки. И моя любимая тоже мертва. Она лежит так смирно... У меня нет слов. Лишь сердце стучит не в такт окружающему безмолвию. Но больше всего гудит голова, и жутко, что я остался один, ничего не понимая, ничего не зная, что я должен идти по пути, который избрал ты, отец. Я клянусь, что выдержу... Но выдержу ли я?.."

Путаная речь оборвалась, пугая меня, сводя с ума. Я вскочил! Я понял! Я уже не был уверен, чьим сыном являюсь! Великий и страшный обман.

- Эрик! - закричал я что есть мочи. - Эрик! - Но мне никто не ответил.

Представляете ли вы, как жить человеку с такой тайной в сердце? Я таскал книжку у себя на груди и каждый раз смотрел отцу в глаза с затаенным вопросом, ища в его глазах подтверждения. Но тот лишь улыбался, принимая мои намеки за детский максимализм вызова.

Страшное случилось гораздо позже, после одного события, о котором немыслимо не рассказать.

Я открыл книгу, чтобы перечитать ее всю. Мне было и боязно, и любопытно, и, если раньше преобладал страх, то теперь лишь желание узнать больше. Нет, не в моей власти растрепать всем и каждому о содержании этого дневника - губы, как смолой замазали, но то немногое, что уже на поверхности, мучительно держать в голове.

ТЕКСТ ИЗМЕНИЛСЯ! Почти полностью. Мне досталась не обычная писанина невменяемого родственника, я утащил КНИГУ МИРА.

И был почти обескуражен тем, что нашел внутри.

"Сынок, должен ли я открыть тебе секрет, что ты многое будешь постигать в пути. Я отправил тебе письмо необычным способом, не зная, прочитаешь ли ты его или будешь опасаться вообще открыть страницы? Сегодня у меня тяжелый день, я должен предупредить тебя об опасности. Посланник близко и ищет тебя. Ты стал единственной дверью, через которую проникнет зараза. Держись! Не поддавайся эмоциям, которые сделают тебя мишенью... Не верь никому, ибо сладок мед, и трудно его не вкусить. А вкушая, вкус не забыть никогда.

Жду тебя в храме. Ты должен спешить.

Арес"

Я испугался. Я не представлял, как реагировать, и, возможно, из детской любознательности ответил на необычный текст, который следовал за измененными мыслями человека, которого я даже теперь не представлял. Что такое писать в чужом дневнике? Заглядывать в сокровенное, нетронутое сознание. Мое перо скользило, как по маслу, выжигая на голубоватых листах слова. Помню, я признавался, что проник в книгу случайно, что очень хочу помочь, что мне не терпится спасти мир и быть героем. Господи, я ведь был мальчишкой! С затаенным дыханием захлопнув рукопись, я сидел и оглядывался по сторонам. Ждал чуда! Ждал, что сейчас кто-то войдет и скажет: "Твое послание принято". Прямо, сказочное действо. Но никто не пришел. И тогда я вновь решил почитать.

"Оперун, - гласили строки, - скажи, если ты, конечно, хороший мальчик, скажи ему о том, что я жду его. Скажи скорее! Беги и не останавливайся! Суть тебе должна быть ясна!"

Как предположить реакцию человека, которого я считал своим отцом на то, что ему следует прийти к Аресу? Как сказать ему: "Ты - лжец!".

Я и так явился не к стати, по глупости не удосужившись простого предупреждения, чем смутил лже-Ареса. Тот сидел у ног моей матери, положив голову ей на колени. Она тихо, ласково говорила ему что-то, поглаживая волосы, водила по расслабленным плечам массирующими движениями.

Сквозь марево рассеянного солнечного света плечи и голова женщины напоминали липкое золотистое желе до того много на ней было украшений. Вся комната, казалось, соткана из фееричной паутины нежности, которая опутывает слившуюся в доверительном блаженстве парочку.

Сердце мое екнуло. Нет ничего хуже, чем прервать уединенных любовников от их разговора. Наверное, я покраснел. Я сделал шаг назад, когда моя мать подняла глаза и посмотрела на меня удивленно и одновременно недовольно. Сладкий голос ее затих, сменившись ожиданием. Так иссякает сок деревьев весной, и тогда липкие листья появляются на самых тоненьких ветвях.

- Как ты посмел? - человек, обнимавший колени женщины, обернулся. - Выйди, щенок, немедленно!

Мне ничего не оставалось, как подчиниться приказу. Срываешься со всех ног, надеешься на понимание, а тебя встречают, словно маленького мальчика, который имеет право лишь получать щелчки да выслушивать нотации. Черти что такое! Нужно, нет, необходимо преодолеть ужас перед взрослым и сказать ему то, что хочешь.

- Отец, ты обязан выслушать меня, - я вновь ворвался в комнату и грозно посмотрел на его покоившуюся в складках платья макушку. - Вставай и пойдем, Эрик!

В голосе моем прозвучали доселе мне неизвестные нотки. Мне стало все равно, как среагирует ОН! Он - как само совершенство - перестал существовать. Теперь я был уверен в том, что есть другой Арес, который действительно есть господь бог для нас.

Отец медленно, почти что заторможенно поднял голубые, напоминающие небеса Потерянной глаза. Румянец стек с его лица, точно акварель.

Мать приподнялась на кресле.

- Что ему надо? Оперун, ты забылся со своими родителями. - голос женщины, который плыл в воздухе, будто густые сливки, раздался в ушах громом.

Отец в это время вставал. Я не двигался с места, ожидая и одновременно боясь наказания. Книга жгла грудь, и ее проникающее тепло придавало мне храбрости. Все же я был сильным юношей: неважно, что колени ходят ходуном, а сердце бьется зайцем в груди. Мужчина взял меня за шиворот и потащил в коридор, ярко освещенный полуденным жарким солнцем. Мне не было больно, только обидно.

- Я предупреждал тебя? - спросил отец грозно. - Я разрешал тебе входить?

- Нет...

- Тогда ты должен найти достаточно вескую причину, чтобы я не наказал тебя. - брови его сдвинулись, глаза недобро сверкнули. Он встряхнул меня, как мешок с орехами, и требовательно добавил. - Ну? Это понятно?

- Да, - я передернул плечами и высвободился из его рук. - Ты прав, что я ворвался некстати. Но у меня действительно есть, что сказать. Тебе грозит опасность...

- Какая же, мой дружок?

И тут я понял, что, собственно, кроме непонятных изречений и пустяковых намеков, в послании дневника ничего особенного нет. Тем более мне совсем не хотелось открывать секрет его кражи. Тогда включился механизм, который срабатывает у каждого разумного существа, - мозги соображали на космической скорости, чтобы выкрутиться из непростой ситуации, созданной именно моими скоропалительными действиями. Я бил на неожиданность, но никак не ожидал столь бурной реакции.

- Убийца в дороге, и ты знаешь кто...

- Это что, детская игра такая? - зло поинтересовался Лже-Арес, который стал на меня наступать. Смотрелся он грозно: в черном шелком платке, с мечом на боку. Интересно, не мешало ли оружие любовным объятиям.

- Нет, но если ты не веришь, я расскажу кое-что о том, что ты вовсе не мой отец! - ехидно заявил я, пятясь по коридору к боковым галереям, по которым можно было удрать. Главное, не выболтать о главном - о сокровище, что ценнее всех благ мира.

- Что?! - взревел в ответ отец.

- Что слышал! Мне известно многое о том, как ты был на Черном Маятнике... Арес рассказал! - победно рявкнул я. - Он послал меня, чтобы ты пришел к нему на условленное место. И пришел как можно быстрее! Так что не трусь, тебя спасут!

- Оперун, ты спятил что ли? Что ты несешь? А ну-ка остановись немедленно!

- Ни за что, ты, по-моему, собираешь надавать мне тумаков, а это в мои планы не входит.

- Стой!

Я не ответил и побежал, видя, как пальцы пытаются ухватить меня за рукав. Лже-Арес ринулся следом, но я был проворливее, и потом, я прекрасно знал все закоулки. Так что укрыться в темном тупичке не составило особого труда.

- Оперун, - звал из коридора мужчина, - выходи немедленно! Иначе я за себя не ручаюсь! Прекращай свои шалости... Прошу по-хорошему!

Но мне не очень-то хотелось отзываться: поручение дневника я выполнил - с меня взятки гладки. Пусть себе надрывается.

Вскоре голос затих, и тогда я решил покинуть кратковременное прибежище, служившее в детстве местом для игр. Мне нужен был план. О великое любопытство! Увидеть Ареса воочию! Прокрасться следом за вероломным обманщиком и разоблачить его. К сожалению, именно такие амбициозные мысли обуревали сознание.

Целый день я мотался возле отца, стараясь не попасться на глаза. Не самое приятное занятие сидеть за огромными вазами с цветами или вдыхать пыль портьер, но если есть цель, ничто не остановит великого правдолюбца.

Черт бы меня побрал! Он не делал ничего подозрительного. Полдня читал, лежа на тахте перед распахнутым окном, потом занимался нудными домашним расходами, пару раз ущипнул служанок. В общем, вел себя паинькой. Только мне почему-то не верилось. После моего заявления нельзя оставаться спокойным! Или он считает меня нахальным мальчишкой? Вот лежит этот напыщенный индюк, закинув ножки на подлокотник, глаза его прищурены, словно у дремлющего кота. И ничего ему не надо! Зло берет просто. Сколько будет продолжаться безмолвное покачивание на моих нервах?.. День? Два? А может он вообще забыл?

Уже стало темнеть. Отец зажег светильник, чтобы было легче читать, а я вновь очнулся от полудремы, накатывающей на меня несколько последних часов. Длинные тени сгущались, тишина усыпляла. Несмотря на жажду, я не испытывал дискомфорта и продолжал ждать, как будто находил в личных наблюдениях невидимую соль. Быстро спустился вечер. Нам было хорошо вдвоем: ему - у окна, мне - на полу в углу комнаты за длинным столиком, служащим ныне моей обителью.

Но кто-то нарушил покой. Бледной луной в покои вплыла мать. Я не то что бы не любил ее, только сия особа не принимала в моей судьбе особого участия, и чувства наши не сложились. Тем более теперь - тогда, когда они отодвигают встречу с Аресом.

- Садись поближе, - отец подозвал ее, обнял за талию, заглянул в вырез платья. - Что тебя беспокоит?..

Ответный шепот был почти невесом - даже мое навостренное ухо ничего не разобрало.

- Ты уделяешь его словам слишком большое значение. Никто тебе не угрожает!- он нежно поцеловал белый лобик.

- Ты не прав! Я же вижу, что ты тяготишься моим присутствием, что ты боишься выдать себя! Не я начала эту игру... И я хочу уйти! - почти вскрикнула женщина.

- Сейчас, когда мы пришли к примирению?

- Селестина тоже считала, что найдет с Аресом мир. И что же?

- Она нашла его со мной!

- Ты позволил Оперуну говорить гадости о тебе... Он знает что-то, а ты упустил из виду - не все течет так, как мы хотим. - голос ее вздрогнул. - Я знала, настанет время для решений, я надеялась, что ты изменишься и я изменюсь, но все равно ты верен дурацкой теории об устройстве мира. Я перестаю доверять тебе.

- Почему? Я давал тебе повод хоть раз за все это время?

- Ты всегда был ИМ? Он в тебе живет, словно заноза. И ты боишься меня.

- Неправда! Нет! - отец оттолкнул ее и быстрым шагом направился на балкон. Вслед полетели обвинения жены.

- Тогда почему ты целый день избегал меня? Пустые слова, оказывается, не так беспочвенны? Может быть, ты расстроился из-за грубости юноши? Что тебя заставило укрыться от разговора со мной?

- Фериде, - мужчина появился в комнате так же внезапно, как и исчез. Он держал в руке белый цветок ланы, - я люблю тебя и никогда бы не отдам на растерзание, как того жаждал другой. - он протянул ей свой незатейливый подарок, затем опустился на колени. - Ты, конечно, права. Я боюсь, но не тебя, друг мой, а скорее, что тебя не будет рядом... И мне вовсе не нужно...

- Если ОН скажет, ты будешь рассуждать иначе.

- Зачем ты обижаешь меня?

- Не верю тебе, но хотела бы. Ты должен обещать, что никогда не причинишь мне зла.

- Обещаю...

- Я прокляну всех наших детей, если ты солгал сейчас. - Фериде встала и направилась к выходу, бросив на отца то ли пренебрежительный, то ли жалеющий взгляд. Он продолжал стоять на коленях все в той же уничижительной позе. Спина его ссутулилась и напоминала скалу, которая вот-вот рухнет под порывами ледяного ветра. Я сознавал, как велико чувство этих двоих и какое недоверие скользит между ними. Он не могли договориться и ставили условия, которые уничтожали любовь, а за этой любовью была страшная тайна."

Оперун замолчал. Было видно, как давно ушедшие события, выплеснутые наружу, облегчили его душу. Яркий румянец горел на осунувшихся, заострившихся скулах болезненно, словно при горячке. Он победно посматривал на Ареса, не скрывая удовлетворения.

- Глупец, ты считаешь, будто задел меня? - опонент натянуто улыбнулся. Он налил себе вина, неспешно отпил глоток-другой. - Понимаешь ли, мой мальчик, Книга Мира - странная вещь... Ты сейчас выложил какие-то эмоции, какие-то написанные и непроверенные доводы. Но я не слышу доказательств против или за меня, ясно одно - ты говоришь, как обиженный ребенок.

- То, что он поведал, имело место. - Дарси хотел поддержать горе-рассказчика и похлопал того по плечу. - Я и Арес действительно когда-то были на Черном Маятнике.

- Были? А может быть, только будем... Если я действительно Эрик, то почему мой родной сын не узнает во мне брата? Ты не задумывался над этим, Оперун?

- Нет! - немного сконфуженно прошептал тот.

- Книга Мира не пишет ушедших событий. Она вообще - путанная мешанина будущего, прошлого и настоящего, и горе тому, кто верит ее россказням. Если даже бы я не был собой, то тогда ты вступил в переписку с мертвецом, а это, по меньшей мере, странно. Быть таким неуверенным в себе, таким недоверчивым, таким испуганным мышонком, всегда искать подоплеки в действиях родителей, придумывать себе проблемы... - Арес покачал головой...

- Моя мать действительно была матерью Оперуна? - Дарси нахмурился, сцепил пальцы в ожидании ответа. Что-то недоставало в цепочке. Но что? Глядя на отца, можно сказать, что он недоговаривает, что он... Боже, он просто уводит их в другую сторону, как подбитая утка, которая оберегает гнездо!

Арес резко повернулся к сыну.

- Нет! - рыкнул он - Она не была ни его, ни твоей матерью, ни кем ты там ее еще можешь вообразить. - Оперун просто вообще не в состоянии понять, тем более осмыслить подоплеку.

- Он рассуждал вполне здраво. Он утверждает, что ты убиваешь женщин по причине их враждебности, что они не должны были существовать. Очень легко!

- Не легко, а утрированно.

- Суть одна, мы ее знаем. Я только и слышу о грозящей опасности, о возможности гибели, о прочих глупостях. И мне нет дела, зарезал ли ты, задушил ли мою мать!.. Ты сумасшедший! Уж извини, я-то помню все, что ты мне говорил! - Дарси мрачно вздохнул. Он прятал интерес за пренебрежением, хоть и не надеялся на ответ. Оперун смотрел из-за стола с восхищением, с нескрываемой радостью, что отцу дают по носу.

- Что же, ты вправе думать и так! - Арес поднялся из-за стола. - Жизнь для тебя, что хаос - одно и то же. Когда я дал возможность Оперуну вылить зло, я надеялся, что ты увидишь, как все вы тонете в болоте, рожденном безверием, но ты в нем погряз по уши. Напоследок я должен добавить еще одно: когда разные люди пытаются сложить мозаику из разрозненных событий, желая найти им объяснения, они только подвергают себя лишним подозрениям и обманываются, что могут знать, кто двигает их в определенном направлении и чего они на самом деле желают. Я любил твою мать, Дарси. Она была воплощением всех самых лучших качеств, но она не ценила меня и ушла. Никто ее не держал и не собирался убивать. А мать Оперуна убила "случайность". Если я и был виноват, то лишь в том, что не отвечал ей взаимностью, что в моем сердце всегда жила лишь одна женщина... Чертовски неприятно, что вы путаете мою жизнь с вашей. Вы считаете, будто я играю судьбами этих давно покинувших меня женщин, пытаетесь выжать из этого суть... - повелительный голос и громадная тень довлела на сидящими. - Ты Оперун, расскажи своему брату все! Расскажи ему не то, что поведал в своей истории про волшебство, а то, как ты столкнул родную мать с башни...

Дарси взглянул на потупившегося и мрачного брата, который поджал губы и смотрел в стол. Он ощутил, что груз чужого деяния вот-вот положат на его плечи. Причем здесь он? Они сами должны отвечать за злодеяния, которые сотворили.

- Не думаю, что это столь интересно, отец, - попытался остановить "медведь".

- Я готов рассказать. - прошептал Оперун.

- Не надо! - Дарси тоже встал. - Наша беседа заходит слишком далеко. И потом, коли говорить о зле, то я готов вам его продемонстрировать сегодня вечером, при полной ясности, не стесняясь и не страшась последствий. Думаю, отец, тебе будет интересно. Возможно, мой дорогой братишка не так уж далек от истины, и ОНА, ту, которую вы так боитесь, уже здесь.

- Здесь! - Оперун подскочил на месте, схватил бардина за грудки и стал трясти. - Я убил ее! Я убил ее! Я сам сбросил ее!

Арес побледнел и сдержанно улыбнулся.

-Ты сказал, ОНА?

- Ты был прав, когда утверждал, что я пострадаю от женщины, я видел ее там, в будущем... - Дарси развел руками. - Если бы Оперун не жаждал бы так власти, ничего бы этого не было.

3

Каждый видел то, что желал. Зал Совета погрузился в полный мрак. Вдоль каменного постамента с углублением внутри кругом сидели Воины Смерти. Перед ними стояли свечи, каждая из которых имела свою форму и цвет. Свечи мерцали, фигуры молчащих бардинов не двигались, а черные капюшоны были низко опущены, скрывая лица. Теперь различия братьев утратились. Теперь они занимали назначенные места и не имели души. Так когда-то жившее становится камнями, а камни проходят свой путь из страданий и чаяний жизни миллионы лет. Не надо было объяснений - течение реки смерти объясняет самые невероятные загадки.

Углубление в центре наполнялось водой, которая сверкала в очах свечей. Плеск ее напоминал о морской глубине и спокойствии, о благости вышедших из пучины первых ростков, завоевавших мир. Их было двенадцать: непримиримых, неясных образов, колебавшихся в узорах водяных отражений, которые то возникали, то скрывались, создавая музыку самую невероятную - музыку покоя и равновесия.

И вдруг одна из рук зачерпнула воду в глиняный черепок поднесла к лицу. Сразу же над водой возник голубоватый шар, который крутился, подобно планете, рисуя карту вселенной со всеми ее созвездиями, скоплениями пара, галактиками. Белые звезды перемещались внутри, как точки, но некоторые черные пустоты оставались на месте. Причудливые узоры сплетались и обрывались.

Рука передала черепок соседу: свечи вздрогнули, по глади побежала рябь, пена робкими барашками лизнула шар, делая его ярко-красным с чернотой внутри. Преобразились и звезды, которые расплылись, удалились...

Третий всплеск разметал шар на тысячи мелких вселенных, которые кружились наподобие конуса - третий капюшон передал чашу.

И тотчас фонтан брызгов поглотил воздушные пузырьки, как поглощает океан творения времени.

Пятая рука приняла воду - вода углубления превратилась в черную воронку, которая кружилась, уходя в расширяющуюся бездну.

Шестая - и внутри взорвался яркий свет, который осветил зал, поднялся столпом до потолка, вырисовывая символы на стенах. Они горели, смещались и появлялись и снизу, и сверху.

Седьмая рука поднесла к губам черепок: прогрохотал гром. Молнии пронзили своды, за окном пошел дождь - шел дождь и внутри углубления, низвергаясь с потолка.

Восьмая - дуновение ветра пробежало по капюшонам, заставило грохот замолчать. Из воды появились тени, которые колыхались белыми облачками, протягивая щупальца к сидящим.

Девятая пробудила цвета. Вдруг мир стал настолько ярким, что можно было зажмуриться от разнообразия оттенков, пропитавших воду и туманные образы.

Десятая рука качнулась, едва держа воду в черепке. Стало темно. Свечи погасли. Стало холодно, и белые хлопья снега стали падать на головы, плечи, на предметы и заледеневшую воду.

Одиннадцатая - лава вырвалась сквозь лед. Оранжевая ее жара плавила края постамента, но сидящие не пошевельнулись, точно и не видели происходящего.

Двенадцатая рука колебалась. Она держала чашу неуверенно - она боялась ее и не могла отвергнуть. Под капюшоном пряталась Чабелли. Она смотрела на кровь, что бурлила на дне глиняного черепка и не хотела ее пить, и проклинала себя за то, что пошла сюда, что согласилась участвовать в этой церемонии по настоянию Дарси.

Он говорил, что так надо, что это то, что велено судьбой, как не по-сумасшедшему звучит. Женщина верила ему, словно ее вела неведомая сила на глупость, грозящую всему существованию... Придя в этот зал, инопланетянка ждала чего угодно, но не этого... Только не этого. Губы приняли обжигающий дар Воинов Смерти. Он струей лился в тело, находя путь, нужный только ему. Голова закружилась - и что-то больно сдавило тело. На дне чаши колебалось десять звезд.

Расширялась вселенная. Мелькая в тысячах отражений, дрожали миры, а Чабелли неслась все дальше, затаив дыхание, крутясь в воронке из звезд по параллелям, диагоналям, в хаосе и странном порядке геометрических форм.

И вдруг - пустынный берег огромного океана. Небо здесь было ярко-голубым, каким запоминается лишь в детстве или мечтах. Теплые волны касались ног и отбегали назад. Ленивые облачка где-то вдали играли с водой в нежность. Женщина оглянулась. Женщина отступила в воду.

Она видела ЕГО впервые так близко, стоящего на белом песке в белом одеянии, высокого призрака с лицом ярко освещенным солнцем, что нельзя разобрать ни черт, ни цвета глаз. Лишь голос был знаком, лишь этот голос удивительно был похож на на все голоса сразу.

- Ты хотела понять, ты пришла, чтобы узнать, но ты не знаешь, что знание губительно... Рождение мучительно и бесполезно. Рождаясь, мы теряем свои основы, рождаясь, мы учимся жить, а не живем по-настоящему. Нас грызут совесть и сомнения, нужны ли мы этому миру, нас ожидают смерть и забвение, мы несчастны и одиноки, и именно за это я называю рождение ошибкой. О ты, ищущая ответа на то, зачем я равнодушен к вам и вашим творениям, которые заключены в каждой частице созданных вами бездарностей, вашего зла и ваших ошибок... Я, который желает прекратить бесконечную боль, смерть и рождение. Вы даже не знаете, кто вы? Вы просто родились, чтобы умереть. Принимаете и не представляете... Посланница великого ничто, ты пришла слишком рано и слишком поздно, чтобы я дал ответ, чтобы я сказал тебе правду или хотя бы ложь. Ищи сама, ищи меня, если у тебя хватит сил и если ты хочешь...

Чабелли хотела ответить, хотела возразить, но не успела. Капюшон, который сидел рядом вскрикнул, и сбросил с себя маску. В шаре, что висел над водой, грезилось видение: лава приближалась к огромному зданию. Горел лес, по каменным переходам метались люди в поисках спасения. Какая-то женщина со светлыми волосами, в копоти и саже, прорывалась к выходу, закрывая рукой округлый, говорящий о беременности живот. В глазах ее был написан ужас и боль. Алые разводы украсили ночную рубашку, как посланцы беды.

- Октавва! - Дарси спрыгнул в воду, не заботясь о том, что она горит, как и изображение. Он протянул к нему руки, точно пытался прорваться в происходящее бедствие через пространство, застонал раненым зверем, обжег ладони и снова попытался.

Огненная река уже была близко, огненная река поглощала жизнь. И тут, сквозь дым и пепел, Чабелли увидела глаза. Они смотрели на нее, они пожирали ее - глаза демона, знающего ее суть, улыбающегося своему знанию. Этому чудовищу было все равно, что станет с каждым из тех, кто был здесь рядом, он ненавидел все, не делая исключений. Он узнал ЕЕ.

* * *

Воины Смерти не ждали. Они бежали вниз по холму по тлеющей земле, по которой прошла лава. Они желали спасти и наказать свою сестру. Но они опоздали. Каменные стены, выгоревшие до тла, зияли пустотой. Ни одной живой души.

Дарси упал на колени перед входом и уронил голову на грудь.

- Все кончено! - он посмотрел на остановившихся неподалеку спутников, как на виновников собственного несчастья. - Если бы она не украла Источник, если бы она была просто женщиной, я бы отдал все, даже мою избранность в этой никчемной жизни.

Арес, который стоял дальше остальных, взял пепел в руку и втянул запах.

- ОНО ушло дальше на север. Оно гонит их, как овец из этой земли...

- Что именно? - Оперун попытался выяснить, что имеет в виду его отец, но тот смотрел на садящееся солнце, которое утонуло в черном дыме пожарища, висящего в воздухе. Запах гари был жгуч и неприятен: наверное, он уже развеялся, давая возможность предположить о размерах бедствия.

- Нам надо спешить, - Арес очнулся от задумчивости и указал туда, куда, по его мнению, убралась восвояси стихия. - Те, кто не желает идти, могут остаться здесь и отправляться домой. Дарси, ты так и будешь скорбеть?

- Нет, я иду! - "медведь" тяжело поднялся, взмахнул головой, точно желал избавиться от наваждения. - Если есть надежда, я отправлюсь хоть на край света.

- Хорошо! - Арес посмотрел на притихших Воинов Смерти. - Кто с нами?

- Я! - отозвался хор голосов, который пронесся гулом в жарком воздухе и стих барабанной дробью.

- И я... - тихий возглас, прозвучавший лепетом, заставил всех обернуться - на холме все в том же капюшоне и длинном балахоне стояла Чабелли. Она была бледна и смотрела на бардинов с ужасом, с нескрываемым страхом, точно видела их впервые в жизни. Они сбросили свои капюшоны и теперь напоминали странных чудодеев: на поясах свисали мечи, длинные волосы колыхались в потоках взбудораженного ветра. Такие разные, Воины Смерти все же оставались единым целым, со одними желаниями, с одними стремлениями. Женщина видела их лица и находила не просто прекрасными - они воплощали в себе ангелов, творения незабываемые, не увядающие во времени.

- Я хочу пойти с вами. Возможно, это так странно звучит... Но это нужно мне, я... могла бы вам помочь. - неуверенно бормотала Чабелли, умоляюще сложив тонкие руки в цветок.

- Как она здесь оказалась? - Вилиам побледнел, потом покраснел и сделал несколько шагов навстречу к удравшей жене. - Ты... Ты...

- Она пришла со мной, - выручил Дарси женщину.

- С тобой? - эхом повторил рядом Вальмонт с остекленелым взглядом.

- Да, со мной, - твердо ответил "медведь". - У меня нет времени выяснять с вами отношения, сейчас не тот момент, но если будет так угодно, в пути мы сможем объясниться.

- А она? - Вилиам кивнул в сторону Чабелли и сделал режущий жест рукой. - Я против этого путешествия в присутствии Чабелли. Я - ее муж, и никому не позволю брать в такой опасный путь обыкновенную девчонку.

- Все согласны с этим мнением? - Арес стал наступать на Вилиама, как кот на мышь. - Тебе кажется, что ты сегодня решаешь чью-либо судьбу?

- Она моя жена, - слабо запротестовал тот, вжимая голову в плечи.

- Мне казалось, что ваши отношения немного изменились с тех пор, - усмехнулся Вальмонт внезапно. - Если уж на то пошло, я не против путешествия с нами Чабелли. У нее незаурядные способности, а от судьбы бежать - что море переплывать в одиночку. Пусть идет!

Оперун покосился на заступника с долей недоверия, потом приблизился к отцу и что-то шепнул тому на ухо.

Арес слушал и наблюдал за застывшим в прострации Вилиамом, как за опасной, ни с чем не сравнимой по мощи бомбой. И не ошибся. Из изваяния неуверенности бардин внезапно превратился в обезумевшего пса. Он сорвался с места и в два прыжка запрыгнул на удивленного Дарси, сбив того с ног. Братья покатились по обгоревшей земле, покрытой пеплом, с громким рычанием ненависти и презрения. Отодрать от себя "медведь" этого безумца уже не мог - сложно обуздать стихию, если она рождена из истинной страсти. И все же жест Вилиама был скорее отчаянием, и не выражением силы. Дарси очень быстро прижал противника к земле, вдавил грудь того коленом в мягкий дерн, стиснул запястья огромными лапищами.

- Ты гнусный, отвратительный мальчишка! - проревел он. - Никогда, ты никогда не поймешь, что такое опасность! Ты выясняешь мелочные отношения, а сам...

- Отпусти его! - Арес просил Дарси, не требовал, как обычно.

Все знали, что если гнев станет слишком устойчив, то драка перерастет в бойню. И нужно было установить мир.

- Он не будет препятствовать, - добавил Арес спокойно.

"Медведь" мгновение помедлил, разжал тиски и рывком встал, оставив распростертого врага на земле в пепле и золе. Выглядел Вилиам озадаченно, пожалуй, даже удрученно. Губы его дрожали.

- Вы всегда защищаете сильного! - пропыхтел "сатир", поднимаясь на локтях. Лицо его, запыленное, черное, забавно преобразилось, паясничая над собой. - Ну, нисколько не удивляюсь, ни минуты... чтобы не ждать вашего решения. Черт, я не в большинстве? - Вилиам обводил лица стоящих, потом посмотрел на Дарси, который отряхивался. - Я с вами! Вы еще не знаете сами, кого с собой берете!

* * *

В разгаре дня Воины Смерти двинулись в путь, оседлав своих боевых валпургов. Кожаные походные мешки болтались по бокам животных, которые, оказавшись в завороженной территории, двигались с большой неохотой и старались держаться теснее. Впереди с дозором скакали трое: Арес выбрал их не только по причине давней размолвки, но и для верности, что вражда сделает свое дело.

Взгляд его скользнул по прямой, напряженной фигурке Чабелли в седле, и невольная улыбка расплылась на обветренном лице.

4

Вальмонт терпеть не мог "долгих прогулок", как он называл эти любимые папины походы. В них всегда жди беды или еще какой пакости. А уж общество, которое ему выделили, вообще не внушало доверия.

Бешеная гонка продолжалась уже несколько часов. Почему? Да просто эти двое скакали вперед без разбора и обогнали основной отряд часа на три, если не больше.

Быть на уровне победного марша сумасшедших - верное занятие для таких сумасбродов, как Дарси и Вилиам. Они держались на расстоянии десятков шагов, выглядели воинственно и бодро, что юноша не сказал бы о себе. "Наверное, в их обществе я выгляжу сморчком," - усмехался бардин про себя. Ноги ныли, голова кружилась, тело словно одеревенело, но радость выплескивалась через край! Пусть хоть поубивают друг друга. В этом приключении есть лишь одна суть - свести счеты.

Внезапно оба попутчика остановились. Обезвоженная долина закончилась - впереди тлел черный лес. Еще кое-где поблескивали головешки, сучья трещали, по сгоревшей траве ползла рябь.

Юноша ахнул. Массовое пожарище закончилось, однако, выглядело завораживающе. Кроме осевшего сизого дыма, кружащего среди деревьев, и редких всполохов, кроме потрескивания, путников встретила тишина.

Вальмонт видел, как Дарси спрыгнул с валпурга, подняв сапогами до колен серый пепел. Погладил по шее замученное животное. Минуту или другую оглядывался, а потом жестом приказал братьям спешиться.

- Наконец-то мы одни, - Вилиам молнией оказался на земле, скинул тяжелую кожаную накидку с громадным меховым воротником, стал стягивать перчатки. Узкий черный камзол на сильном теле, стройные ноги в высоких сапогах, меч на боку, - все выдавало голубую кровь.

Не то что Дарси. Он неуклюже, но деловито положил свой дорожный плащ из темной крысы на седло, протянул Вальмонту остроконечный электронный картограф и направился к брату с размеренной неспешностью.

- Да, теперь уж действительно мы можем объясниться.

- Рад слышать, что мне не придется тебя уговаривать, братец. Поверить трудно!

- Я не буду ждать вопросов, - Дарси вытащил меч из ножен. Тот ярко блеснул и со свистом крутанулся, послушный руке хозяина, пройдя в воздухе изящным узором. - Ты не слушал, а ведь главное в том, что Чабелли не любит тебя, и она просила убежища, а не взаимности...

- Надеюсь, ей удалось найти и то, и другое. Но о более важном, - Вилиам прищурился, откинул назад непокорные кудрявые волосы и тоже обнажил оружие. - Мерзавцам, таким, как ты, нельзя жить вообще... К бою!

Вальмонт стоял без движения, глядя, как все ближе гроза расплаты между обоими.

- Решено, теперь до конца! - поморщился Дарси. - Ты мне просто антипатичен... отвратителен...

Они встали в боевую позицию. Всем корпусом "медведь" поддался вперед и нанес первый рубящий удар слева направо, держа обеими руками тяжелое и смертельное оружие. Вилиам отклонился черным стеблем. Удар прошел мимо его шеи и едва не задел плечо. Красные искры загорелись в раскосых глазах "сатира".

- Плохо! - белый металл скрестился в жарком воздухе.

Вилиам захохотал.

- Сукин сын! - он вновь увернулся, обошел оборону и попытался ударить сбоку, но поскользнулся и упал на одно колено. Дарси ухватился за эту оплошность, и только юркость спасла противника от смерти. Вилиам откатился, получив лишь легкое ранение. Рука у предплечья обагрилась, кровь потекла робкой струйкой. "Сатир" зарычал. Лицо его лишилось человеческого сострадания, напоенное мыслью о великой справедливости. Да, есть великое и в низком: он любил! Это придавало сил и желания победить.

Братья начали кружение, то нападая, то отступая, звеня металлом и покрываясь мелкими ранами. Они напрочь забыли о Вальмонте, который стоял гордо, отставив ногу, и с умилением наблюдал, как его прошлое горе выливается в кровавую расправу между братьями. Кто из них победит, не имеет значения, эго удовлетворится и успокоится, а сердце давно забыло прежнюю страсть.

Внезапно картограф запищал, и юноша рефлекторно посмотрел на крохотный дисплей, на котором мелькали красные точки. Они двигались с запада наискосок, прямо навстречу разведчикам, обозначая одно - живые существа. Но так быстро и так стремительно! Юноша, поглощенный сигналами, даже отвлекся от разыгравшегося рядом сражения. Пульсирующие точки увеличивались и должны были вот-вот показаться на горизонте среди пустой равнины, затянутой туманным маревом дыма, а от того еще более ужасной.

Вальмонт щурился, пытаясь разглядеть, что же такое там, вдали, но до него донесся лишь клацающий, неровный звук, который заставил похолодеть внутренности. Это напоминало вождение металлом по стеклу. Звук нарастал в тишине, как быстрая песня: поворот за поворотом все чаще, пока не слился в длинный визг. И тогда бардин зажал уши. Он упал на землю, вдыхая дым, и зажмурился, потому что знал - человеку не выдержать подобной вибрации. Минуты превратились в вечность, но юноша не смел поднять головы, проклиная своих родственничков на чем свет стоит. Он слышал истошное, громкое ржание валпургов, слышал, как те мечутся где-то рядом. Стрекот нарастал, пока не поглотил этот уже шепот животных. И вдруг настала тишина. Она даже гудела сквозь пальцы, закрывающие ушные раковины.

- Дарси! Вилиам! - тихо позвал Вальмонт. Он осторожно присел и обмер. Три скелета лошадей, обглоданных и белых, стояли прямо перед ним, как доказательство ушедшей опасности. Седла трепыхались на них тряпками, мешки с запасами обвисли пустотой.

От земли отделилась еще одна тень: кудрявая голова Вилиама, который выполз из-под какой-то тряпки, еще смутно напоминающей плащ. Рядом закопошился Дарси.

- Чудесное начало! - немного перепуганно заявил юноша. - Вы живы! По крайней мере, не погибли от руки провидения. Будете продолжать схватку?

- Не до шуток, Вальмонт, - Дарси встал и помог подняться недавнему противнику. - Вилиам ранен... Если бы они почувствовали кровь...

- Как ты умудрился накинуть нас плащом? - "сатир" остекленело уставился на скелеты. - Чистая работа. Что это было?

- Не знаю, но попировали славно! Какие-то хищные и очень голодные твари! - Дарси сглотнул. - Если они двигаются в сторону наших и заденут их хоть краем своей стаи...

- Почему стаи? - не понял обескураженный Вальмонт, который никак не мог прийти в себя.

- Они летели! Черт! Это же саранча какая-то!

- Не саранча, а голодная саранча! - поправил Вилиам. - Они быстрее нас: у них крылья! Вот и истина! Октавва, может, уже мертва, да и наш отряд...

- Нет... - покачал головой "медведь" - Только не она! - руки его судорожно сжались. - Откуда же появилась зараза? - спросил он сам у себя. Братья лишь пожали плечами и, не сговариваясь, двинулись обратно, навстречу отряду.

- Спросим у Ареса! - решил Вилиам.

5

Отряд с опаской вошел в долину красно-черных холмов, похожих на курганы умерших богов. Богов охраняли длинные многоликие камни, торчащие из земли. Глазницы их взирали и враждебно, и лукаво; и несмотря на то, что идолы были лишены истинного голоса, гул, который исходил от их тел, поражал воображение.

Сумерки ложились в седеющий горизонт и веяло прохладой. Нужно было искать место для ночлега, но Арес не спешил остановиться и дать передышку уставшим путникам. Взгляд его посуровел, на белых висках обозначились темные вены.

Пошатываясь в седле, Оперун держался рядом. Он был очень недоволен и скорее стремился домой, чем продолжать это бесполезное путешествие в присутствии женщины, названной ТОЙ САМОЙ.

Он лишь ругал себя за то, что так легко поддался на всеобщее воодушевление помочь Дарси, и собирался немедленно прекратить отношения с отцом из-за его равнодушия если не к собственной судьбе, то к судьбе любимого ребенка. Его мальчик - его Кали - бледный, голубоглазый бутончик, выросший в роскоши, не должен теперь ехать вообще куда-либо. Эти забавы Воинов Смерти - предлог пролить чью-нибудь кровь, а кровь влечет за собой войну. Пусть это трусость! Нет ничего дороже, чем желание сохранить жизнь потомству и добиться для него наследства.

- О чем задумался, Оперун?! Выше голову! - Арес похлопал царственного прежде бардина по плечу. - Ты готов продолжить свой рассказ про себя?

- Смеешься?

- Не шутя. Лишь когда знаешь мысли другого, ты способен определить ситуацию.

- Ситуация налицо: я еду в неизвестность, и нет ничего хуже! - Оперун нахмурился, представляя, каким смешным карликом он смотрится на огромном черном валпурге, покрытом меховой попоной. Тяжелый меч под шелковым плащом издал ноющий звук, предвещавший беду, а из-под надвинутого на нос капюшона сверкнули ледышки глаз.

- Мы уже и так слегка уклонились от цели, да и следы разведчиков остались в стороне? Куда мы идем, Арес? - сквозь зубы поинтересовался Оперун.

- Вон к тому холму, мальчик мой.

Впереди чернел огромный черный призрак - еще один из тех, что остались позади. Верх кургана порос красными цветами, а низ обуглился и покрылся все тем же пеплом.

- Дарси, Вилиам, Вальмонт... Они могут потерять нас, если мы уйдем слишком далеко, - настаивал Оперун. - Ты поступаешь неосмотрительно!

- Они и так далеко!

- Далеко! - подтвердил женский голос. - Зато мы слишком близко! - бледные губы женщины, которая скакала вровень с Аресом с другой стороны, показались Оперуну мертвыми и сулящими опасность. - Смотрите, что это?

Воины Смерти, до того ехавшие в каком-то сонном забытьи, которое навевал туманный дым, вскинули головы. Прямо перед отрядом выросла из мрака черная крепость, то есть она была красной, но покрытой необычным мхом. Зубчатые стены, скошенные башни, мрачные пропасти витражей, распахнутые ворота, одна из створок которых болталась на последней петле.

- Вот вам и ночлег... - юноша позади Чабелли внезапно сорвался с места и, пришпорив животное под громкий возглас Оперуна "НАЗАД!", исчез во дворе здания.

- Кто он? - наивно спросила Чабелли у пространства.

- Мой сын Кали, черт побери! - прорычал мужчина.

- Смелый мальчишка! - Арес тоже пришпорил валпурга, и через мгновенье все восемь путешественников оказались во дворе, напоминающем круг. Дверей у основного здания не было, зато три лестницы вели наверх к зияющим, пустым входам в башни. Ветер еле слышно выдыхал вой из их пастей, ворох сгнивших листьев кружил вокруг уставших всадников. Здесь давно все умерло.

- Кали! - закричал Оперун, спрыгивая на землю и бледнея. - Куда он делся?

Валпург юноши стоял, опустив виновато голову, будто знал ответ, но не хотел ни в чем признаваться.

- Кали! - Воины Смерти слетали с лошадей и взбегали по лестницам. - Кали!

Эхо громко завывало вместе с ветром. Кали не отзывался.

5

Отряд с опаской вошел в долину красно-черных холмов, похожих на курганы умерших богов. Богов охраняли длинные многоликие камни, торчащие из земли. Глазницы их взирали и враждебно, и лукаво; и несмотря на то, что идолы были лишены истинного голоса, гул, который исходил от их тел, поражал воображение.

Сумерки ложились в седеющий горизонт и веяло прохладой. Нужно было искать место для ночлега, но Арес не спешил остановиться и дать передышку уставшим путникам. Взгляд его посуровел, на белых висках обозначились темные вены.

Пошатываясь в седле, Оперун держался рядом. Он был очень недоволен и скорее стремился домой, чем продолжать это бесполезное путешествие в присутствии женщины, названной ТОЙ САМОЙ.

Он лишь ругал себя за то, что так легко поддался на всеобщее воодушевление помочь Дарси, и собирался немедленно прекратить отношения с отцом из-за его равнодушия если не к собственной судьбе, то к судьбе любимого ребенка. Его мальчик - его Кали - бледный, голубоглазый бутончик, выросший в роскоши, не должен теперь ехать вообще куда-либо. Эти забавы Воинов Смерти - предлог пролить чью-нибудь кровь, а кровь влечет за собой войну. Пусть это трусость! Нет ничего дороже, чем желание сохранить жизнь потомству и добиться для него наследства.

- О чем задумался, Оперун?! Выше голову! - Арес похлопал царственного прежде бардина по плечу. - Ты готов продолжить свой рассказ про себя?

- Смеешься?

- Не шутя. Лишь когда знаешь мысли другого, ты способен определить ситуацию.

- Ситуация налицо: я еду в неизвестность, и нет ничего хуже! - Оперун нахмурился, представляя, каким смешным карликом он смотрится на огромном черном валпурге, покрытом меховой попоной. Тяжелый меч под шелковым плащом издал ноющий звук, предвещавший беду, а из-под надвинутого на нос капюшона сверкнули ледышки глаз.

- Мы уже и так слегка уклонились от цели, да и следы разведчиков остались в стороне? Куда мы идем, Арес? - сквозь зубы поинтересовался Оперун.

- Вон к тому холму, мальчик мой.

Впереди чернел огромный черный призрак - еще один из тех, что остались позади. Верх кургана порос красными цветами, а низ обуглился и покрылся все тем же пеплом.

- Дарси, Вилиам, Вальмонт... Они могут потерять нас, если мы уйдем слишком далеко, - настаивал Оперун. - Ты поступаешь неосмотрительно!

- Они и так далеко!

- Далеко! - подтвердил женский голос. - Зато мы слишком близко! - бледные губы женщины, которая скакала вровень с Аресом с другой стороны, показались Оперуну мертвыми и сулящими опасность. - Смотрите, что это?

Воины Смерти, до того ехавшие в каком-то сонном забытьи, которое навевал туманный дым, вскинули головы. Прямо перед отрядом выросла из мрака черная крепость, то есть она была красной, но покрытой необычным мхом. Зубчатые стены, скошенные башни, мрачные пропасти витражей, распахнутые ворота, одна из створок которых болталась на последней петле.

- Вот вам и ночлег... - юноша позади Чабелли внезапно сорвался с места и, пришпорив животное под громкий возглас Оперуна "НАЗАД!", исчез во дворе здания.

- Кто он? - наивно спросила Чабелли у пространства.

- Мой сын Кали, черт побери! - прорычал мужчина.

- Смелый мальчишка! - Арес тоже пришпорил валпурга, и через мгновенье все восемь путешественников оказались во дворе, напоминающем круг. Дверей у основного здания не было, зато три лестницы вели наверх к зияющим, пустым входам в башни. Ветер еле слышно выдыхал вой из их пастей, ворох сгнивших листьев кружил вокруг уставших всадников. Здесь давно все умерло.

- Кали! - закричал Оперун, спрыгивая на землю и бледнея. - Куда он делся?

Валпург юноши стоял, опустив виновато голову, будто знал ответ, но не хотел ни в чем признаваться.

- Кали! - Воины Смерти слетали с лошадей и взбегали по лестницам. - Кали!

Эхо громко завывало вместе с ветром. Кали не отзывался.

6

Юноша сам не знал, зачем сумасбродно вырвался вперед. Он чувствовал, что должен это сделать, потому что уже целый день слышал голос. Какой? Голос посетил его уже на разоренной земле, где исчезла Октавва, сказав о том, что именно ему суждено спасти Воинов Смерти.

"Смешная вера в высшую силу - лишь метафизика. Вас встретит более страшное, и тогда уже не спастись. Ловушка захлопнется!"

Кали задрожал от металлически-визгливого голоса, мурашки побежали по спине космической волной, сметая уверенность в силе мускулов и в обладаемой тайне. Они, - его старшие братья, его отец, его дяди, дедушка Арес - они собирались на поиски, как на войну. Или даже, может быть, они не надеялись вернуться. Все говорило о смерти.

Сожженная равнина - бескрайняя, ужасающая - уходила за горизонт. Ее тишина не умиротворяла, ее покой пугал. Кали раньше не слышал о подобных мирах и на все взирал с долей удивления. Это касалось и женщины, которую Воины Смерти взяли с собой. Первый вопрос "зачем?". А второй, "почему отец так испуган?". Маленькую, хрупкую, закутанную в длинный вязаный балахон из овечьей шерсти, с тоненькими пальчиками и вольными кудряшками, выбившимися из тугого узла, - эту путешественницу никак нельзя назвать ужасным чудовищем. И тем не менее, братья воспринимают Чабелли именно так.

Кали знал - она сама была игрушкой в игре за раздел власти, а теперь просто ворвалась в жизнь семьи, как былинка.

Блеклость долины шла ее лицу, как нельзя кстати, но юноша не мог оценить красоты из-за гудения в голове. Каждый шаг валпурга отдавался в теле жужжанием и свистом - никогда молодой бардин не боялся скачек, но сегодня в его мозгу поселилось пение тысяч голосов.

Когда отряд уклонился влево от следов братьев, юноша впервые почувствовал первобытный страх. Арес намеренно свернул к этим холмам, появившимся из ниоткуда посреди горизонта. Также внезапно стемнело. И тогда молчание разрезал голос женщины.

Кали вырвался из сумасшествия, напоминающего полусон и полуявь. Перед ним встали врата ада. Пепел взлетал до небес, огонь вырывался из пасти жерла, ведущего во тьму. Юноша видел, как пламя тянется к лицам спутников и решил: пусть я! Пусть это буду Я!

Он ударил пятками по упругим бокам скакуна, зажмурился и, не задумываясь о дальнейшей судьбе, проскакал те десятки шагов, что отделяли его от развергшегося хаоса. Тьма замкнулась позади, как вакуум, а впереди возникла лестница, которая уходила в древний колодец. Юноша бросил коня и стал спускаться по покрытым мхом ступеням, но оказался на крыше незнакомой башни. Совсем в другом месте. Здесь стояла ночь. По небу густо расплылись белесые лохмы облаков, прорезанные холодным светом звезд, казавшихся яркими и очень близкими. Лед воздуха проникал даже через теплую одежду.

Кали подошел к краю и посмотрел вниз, но не увидел земли. И сердце его больно защемило. Что же теперь?

Голоса? Бардин слышал... Слышал спор. Возможно, демоны не поделили его душу, но скорее сам Оперун шел сюда... Как? Как он нашел его? Неизвестно откуда взявшийся люк распахнулся и из него высунул голова отца... Кали отступил к стене, отделявшей его от пропасти. Глаза расширились. Конечно, это был отец, только очень юный, в темно-синем длинном жилете, шароварах и изогнутых башмаках. Свою спутницу он втащил на площадку за волосы и бросил на камни почти у самых ног Кали - тот едва сдержал в горле крик, зато закричала женщина. Она подняла лицо в запутанных темных волосах прямо на бардина, и черные озера глаз уставились на юношу.

- Ты будешь проклят, Оперун! - сказали губы незнакомки. - И дети, и внуки твои будут прокляты. Никогда не найдут покоя ни на земле, ни на небе! Ты же!..

Рука отца схватила женщину за шиворот и подняла над остальным миром, как желтый цветок - до того ярким на фоне неба казался ее наряд, в нескольких местах порванный и открывающий кровоподтеки.

- Сейчас время моих проклятий, мама! - зарычал Оперун, не замечая свидетеля безобразной ссоры. А Кали от испуга плотнее вжался в камни. - Ты проиграла. Я знаю все!

- Я ненавижу всю вашу семейку! Я ненавижу свое чрево, породившее тебя, убийца! - гром ответил шипению мегеры, а не жертвы. - И Арес предатель!

Оперун ударил ее наотмашь.

- Теперь ты в другом положении. Ты сама виновата!

- Лишь в том, что не растерзала твое сердце.

- Кусаешься? А Арес, его ты тоже растерзала? - презрительно спросил отец. - Когда он, беспомощный, стоял перед тобой на коленях в мольбе о любви? Ты же убила моего отца!

Он сжал на ее шее пальцы и с легкостью перекинул через парапет, держа над бездной. Белые молнии прорезали небо, точно кометы, вторя словам, которые отдавались в голове юноши.

- Ты пришла, чтобы отнять, ты пришла, чтобы разрушить, ты сама создала свою смерть! - пальцы Оперуна разжались.

Женщина закричала, и Кали понял, что она зацепилась за уступ, последним усилием воли. Представлялось, как побелевшие пальцы пытаются удержаться. Но камень был слишком мокрым и скользким...

Кали сам не понял, почему бросился спасать незнакомку. Он наклонился вниз, пытаясь схватить ее за запястье, но натолкнулся лишь на липкую текстуру камня. Мир вокруг покачнулся и рухнул, как карточный домик, превращаясь в причудливую мозаику прозрачных витражей, через которые юноша падал, продолжая тем не менее оставаться на месте. Женщина превратилась из золотого, мечущегося флага смерти в парящую среди тумана птицу. А дождь внезапно сменился пронизывающим ветром. В этот момент его коснулась рука - не рука отца - тяжелая ладонь судьбы.

- Вот ты где прячешься! Теперь тебе не отвертеться от наказания. - чужой и одновременно знакомый голос был ненавидящим громом среди хаоса, в котором оказался Кали.

Он не знал, что с ним происходит и где он находится, но сознавал, как крутится вниз по воронке где-то очень далеко от того места, в которое добровольно вошел. Что мог юноша ответить судьбе? Лишь то, что он не понимает, за что его наказывают.

Противник скрутил руку Кали за спину и наклонил вперед прямо над бесконечной пропастью.

- Я ненавижу тебя и хочу убить, но не жди легкой смерти... Не жди! - рычал голос.

- Я не понимаю! - взвыл юноша. - За что?! Что я сделал тебе?! Ты ведь не понимаешь, что я не то...

- Не то что? Хватит придуриваться, Кали! Как тебе кажется, ты можешь всеми манипулировать... Ты такой неприкосновенный! Но я накажу тебя за то, что ты меня обманывал... За то, что ты предал меня!

- Я никого!.. - юноша вскрикнул от боли. - Я не тот, кем ты меня считаешь!

- ТЫ - Кали, а значит - мой враг, ты тот, кто увел мою женщину. И ты ответишь! - противник ударил его, и бардин упал на камни крыши неизвестной и очень знакомой ему башни.

- Какого черта тебе надо? Я вовсе не знаю...

Кали наконец взглянул в глаза обидчику, стоящему над ним огромной горой.

- Дарси? - изумление сменилось ужасом.

Мужчина склонялся с дьявольской улыбкой все ближе. Он изменился, похудел, под мечущими молнии глазами обозначились круги усталости. Взъерошенный ворох вороньих перьев на голове - все, что осталось от длинного хвоста. Веревка в смуглых руках. Дарси был старше и гораздо воинственнее, чем раньше.

- Неужели ты узнал меня? Какая неожиданность! - молниеносно подхватив Кали за шиворот, брат другой рукой скрутил его руки веревкой. - Теперь тебе придется туго, мой дорогой племянник! Ты будешь расплачиваться за свою наглость жизнью!

- За что?! - заорал бардин в ответ сквозь шум ветра. - За что ты меня собираешься прикончить? Ты сошел с ума!

- А вот сошел ли я с ума, это ты узнаешь сегодня же!

7

Заблудившаяся троица брела по равнине в поисках покинутого отряда. Равнина погрузилась в сон, даже воздух поменял свой запах гари на запах гниения. Дарси поддерживал Вилиама: у "сатира" началась лихорадка. И хотя ранения были поверхностными, тот шел с большим трудом. Пот выступил на гладком, божественном лбу братца, кудряшки стали мокрыми и прилипали к коже, но он держался.

- Это плохо закончится, - Вальмонт, возглавлявший путешественников, с обреченностью посмотрел на мрачный, сероватый горизонт. - Мы не найдем их! Мы заблудились, как мальчишки! Это безумие... Здесь нет ни дороги, ни ориентиров - только чертова долина! - юноша остановился и обернулся к братьям. - Нам лучше заночевать здесь. Уже темнеет... Кто уверен, что нас не ожидают неприятности? Боги мои, Вилиам, ты же едва жив! - Юноша вздрогнул, увидев мертвенно-бледное лицо когда-то победившего его в любви соперника.

Тот криво улыбнулся.

- Похоже, я и теперь внушаю тебе первобытный ужас, - съязвил он вяло. - Дарси, давай действительно отдохнем!

За несколько долгих часов, проведенных в пути, дуэль перешла в некое подобие единения, коего Вальмонт не ожидал. Злобный "медведь" Дарси заботливо отнесся к недомоганию Вилиама, хотя и был в нем повинен. Напрочь исчезли гнев и вражда. Братья хотели выйти из чертового места любыми путями. А потому стремились к компромиссу.

Теперь Дарси сооружал некое подобие шатра, и Вальмонт с удивлением следил за производимыми им действиями: вбитая в землю палка, найденная среди пожарища, послужила для закрепления на ней плаща, пожертвованного с собственного плеча, подстилкой послужил плащ самого Вилиама, который забылся тяжелым сном сразу же, как опустился на землю.

- Затаскивай его внутрь, возьмись за ноги, - командовал Дарси. - Ну, не теряйся, вот так!

Вилиам свернулся клубком на шкуре, равнодушный ко всему окружающему, а братья сели у входа.

- Что теперь?- Вальмонт ерзнул, плотнее завернулся в свое одеяние. - Похоже, мы в тупике!

- Нам главное выйти к замку Октаввы, там и разберемся!

- Надеюсь, ты знаешь, куда идешь! Я так вообще посредственно разбираюсь в картографах.

- Сожалею, - Дарси достал из внутреннего кармана жилета фляжку и отпил несколько глотков. - Отец хотел нас перессорить, неужели тебе это было неясно?!

- Яснее некуда!

- И ты надеялся, что останешься один в этой драке?

Вальмонт отвел взгляд.

- Дай глотнуть и постарайся не задавать мне подобных вопросов, я все равно не отвечу. - мягко предложил он, понимая, что своим ответом способен навлечь гнев. - Я такой же, как и ты - сижу в этой же луже! Кстати, дружок, по твоей милости! А мне, сам посуди, какой прок мотаться по пожарищу, рвать живот? Не для того я оказался здесь... Наверное, судьба! Словно и не было прошлого... Я сам не свой!

- Из-за Чабелли? - Дарси протянул фляжку.

- И да и нет. Помочь Октавве было первым движущим фактором, но я, не скрываю, надеялся отомстить Вилиаму.

- И мне...

- Если тебе так угодно. А теперь позволь мне помолчать - не тянет на откровения.

Они снова стали смотреть на сумерки, в которых появились первые спутники этой планеты. Поистине зрелище, которое захватывало внимание. На розовом фиолетовые размытые пятна двойной луны, которые напоминали пузыри, вошедшие своими брюшками друг в друга, плыли плавно, как в лодке. Да и название говорило само за себя - Любовники. Справа горел их добавок, отколовшийся во время метеоритного дождя осколок, преобразовавшийся в горящий кружок ярко-желтого цвета - Стрела Амура.

Дарси и Вальмонт слушали тишину, слушали прерывистое дыхание брата, головы их склонялись все ниже к груди, пока жизнь не поглотил сон, какой-то удушливый и тяжелый.

Дарси вскочил и огляделся. Сон его прервался резким, булькающим звуком, который сильно взбудоражил и открыл проход к основным страхам и инстинктам.

Утренний туман стелился по ногам змеями, переливаясь от матового до белого оттенков, вставал причудливыми фигурами невдалеке, заслоняя горизонт. Мужчина сделал шаг, вслушиваясь и слыша лишь бульканье в оголодавшем желудке. Он совсем забыл о шатре, о братьях, о путешествии, об Октавве - просто включился ужас, просто его захватило желание защищаться от надвигающейся опасности. Еще шаг и еще... Палатка исчезла в узоре холодной дымки. Шаг еще - желание разглядеть, меч наизготов. И вновь прозвучал громкий, ухающий звук, заставивший Дарси дернуться и прыгнуть в сторону, пробежать несколько шагов. Звук вновь пронесся по всему телу током. Дарси опять побежал. Он не мог остановиться и понять, что же довлеет над сознанием, лишая рассудка.

Но было слишком поздно! "Медведь" погрузился по пояс в липкую и черную жижу так внезапно, что не успел опомниться. Меч выпал из некрепкой руки, потеряв всякое значение. Скорее помогло бы дерево. Но руки Дарси хватались за сгоревшую некрепкую траву.

- Помогите! - истошно завопил он. - Вальмонт! Вилиам! Помогите!

Ужас нарастал, как лавинообразное желе, вливаясь в кровь. Так же заполняла одежду тяжелая грязь. Дарси парализовало, тело перестало подчиняться. Оно просто дергалось и все более уходило в трясину.

- Ну кто-нибудь! Кто-нибудь...

Ноги болтались в пустоте, которая жаждала заполнить себя и сожрать бардина, словно нищий - кусок хлеба. Вокруг груди бурлила вода, черная, с запахом гнили. Дарси закрыл глаза. Он не надеялся, он клял себя за глупость, за свои несвершившиеся желания, за гнусные мыслишки.

И все же это была самая длинная минута между бытием и ничем.

- Боже мой!

Писклявый возглас казался почти нереальным, дрожащим в утреннем воздухе.

- Держись!

Из тумана, на краю трясины, выплескивающей воду на траву, показалась белокурая головка Чабелли. Она лежала на земле ничком и смотрела на мужчину с лукавством.

- Еще четверть часа, и ты бы увидел свет! - улыбнулась она. - Ну, готов, великий воин?

- Мерзавка! - Дарси шмыгнул носом, - Ты решила поиздеваться! Я не уверен, что способен пока шутить!

- Не трусь, малыш, сейчас мы тебя вытянем! - девушка бросила бардину шнурок, предварительно закрепив его у себя на запястье, и расположилась поудобнее, чтобы не быть утянутой следом. - Только поаккуратнее, мой великий воин! Не спеши, поумерь аппетит к жизни!

Дарси изо всех сил тянул себя наружу, подтягиваясь на этом ужасном, этом тоненьком пояске, а Чабелли пыталась отодвигаться все дальше, как изворотливая змея, от края трясины. Ее тело было напряженным жгутом, продолжением кожаной полоски, сулившей спасение.

Отягощенное лишним весом тело Дарси казалось настоящей тушей буйвола, которое пытается поднять козочка, но козочка не собиралась уступать обыкновенной луже.

- Работай! - скрипела она зубами, когда грудь мужчины уже почти достигла кромки. - Не останавливайся, козел! Не смей расслабляться!

Дарси сопел в ответ. Он уже лежал ребрами в мягком дерне, лицом впечатавшись в земляной покров, он тянул свое тело, чувствовал, как тяжелы сапоги, как вода стекает по поясу, он ощущал быстрое дыхание Чабелли, которая посекундно издавала визжащий звук напряжения и не сдавалась. Они были одним целым! Так становятся одним целым!

- Жив?

Чабелли сказала это, когда "медведь" наконец поднял голову и пришел в себя. Она лежала неподвижно и смотрела в небо, то есть в это белое марево над ними. Обтягивающий комбинезон был обшит темным мехом и напоминал одежду Воинов Смерти, но она и теперь не утратила женственности.

- Да! - тихо отозвался Дарси. - Где все наши?

- Далеко!

- Почему?

- Ночью я снялась с лагеря и поскакала по вашему следу. Я не знаю, что на меня нашло. Мне казалось, что ты в опасности... - Начала рассказывать Чабелли, не смотря на спасенного. - Странно, я так спешила, так боялась, что собьюсь с пути... Не знаю!.. Они разбили лагерь среди этих ужасных холмов, они были увлечены поиском. Меня пугала разобщенность их действий, их бестолковая беготня, и я сбежала... Не надеясь на успех разыскать вас. Когда я услышала твой крик среди этого тумана, среди этого мира, погруженного в сон, то и сама поняла, что почти сплю, почти погрузилась в бездну. Ответ на "почему?"... Здесь, в хаосе, невозможно отвечать. Может быть, я вдруг осознала вот этой головой, что наше путешествие не так однозначно, что ты ищешь Октавву, а я с тобой... ищу с тобой нечто совсем другое.

- Почему, Чабелли? - Дарси, полностью облепленный грязью, напоминал сказочное чудище, которое впервые узрело мироздание и которое не понимает смысла сказанных слов. Он смотрел на женщину, силясь сосредоточиться, но слышал лишь отдельные звуки. Она была и теперь прекрасна, когда светлое, почти фарфоровое лицо усеяли черные капли. Никогда "медведь" не ощущал такого сильного желания по отношению к противоположному полу. Возможно, это отголоски шока, испытанного перед вероятной смертью? Нет, конечно, нет!

- Почему? - спросил он снова, глубоко вздохнув, встряхивая головой и пытаясь избавиться от наваждения. Умом он находил Чабелли даже опаснее трясины, но его тело не понимало, почему он противится.

- Ты кричал! Я пришла!

- Зачем?

- Потому что впереди нас всех ожидает нечто такое, от чего мы не сможем отказаться, и то, что не простим себе.

- Я не понимаю... Ты спасла меня, чтобы потом себя не простить?

- Нет, Дарси, если взглянуть с другой стороны, жизнь спас мне ты, - Чабелли приблизила лицо и коснулась лба мужчины холодными губами. - Нам нужно спешить. Я взяла с собой вторую лошадь... Для тебя!

- Там Вилиам! - "медведь" махнул рукой в неопределенном направлении. - Совсем рядом. Он ранен! - голова предательски кружилась. - И Вальмонт! - выдавил он из себя.

- Конечно, мы заберем и их.

Дарси бессильно кивнул. Слабость ударила в голову. Но мужчина все-таки встал. Он поднялся огромным усилием воли, пошатываясь, скрипя каждым мускулом. Затем подал руку Чабелли. Маленькая ладошка легла в огромную ладонь.

- Где они? Здесь сплошной туман и болото. Ты уверен, что найдешь их, Дарси? - женщина крутила головой.

- Я попробую!

Он пытался рассмотреть в тумане шатер, кружился на одном месте, но теперь, после предательского страха, не мог даже определить, откуда бежал.

- Вальмонт! - закричал он что есть мочи. - Вальмонт, отзовись! Вальмонт!

В ответ лишь плыла тишина.

8

Кали представлял себе, насколько должен измениться человек, чтобы быть другим. Он прошел все стадии становления личности довольно быстро. Был способным мальчиком, который любил как учиться, так и общаться, - обе способности бардин не утратил и теперь, но не совсем, когда ничего не понимаешь и откровенно вставлен в неподдающееся осмыслению обстоятельство. Это было другое время. Может быть, очень далекое, но вероятное будущее.

Здесь все братья словно сошли с ума. Они боролись за Чабелли. По обвинениям Дарси, которые были предъявлены Кали, стало ясно - Кали (субстанция из этого мира) сначала стоял в стороне, хотя это вовсе не мешало ему наслаждаться с другими любовницами братьев. И вот пришла удача - красотка Чабелли сама оказалась в объятиях бардина после очередного скандала с Дарси, который ее безумно ревновал. Интересно, как это произошло в неведении самого героя-любовника? Может быть, красавица стала раздеваться еще на пороге комнаты, не обращая внимания на ошарашенный взгляд? Что ни говори, но обвинитель утверждал, что у Кали начался роман. Вероятно, двойник был слишком неосторожен, слишком поддался эмоциям, свойственным юности. Возможно, Чабелли просто смеялась над этаким идиотом, пока не случилось непоправимое: шалящих в кровати застукали разъяренные противники. А любовница просто хотела позлить Дарси, но она вызвала ярость - их ярость!

Кали сам не понимал, как оказался козлом отпущения за себя же самого и почему провел день в яме для отпетых преступников под проливным дождем? Он пытался зацепиться за мокрые каменные стены, выкарабкаться. Он кричал, что ненавидит их всех, что невиновен, что...

Ночь была долгая, страшная, а потом пришел Дарси и они. Кали был почти уверен - его убьют, но братья почему-то сделали не так. Сначала связанного юношу посадили на стул. Он смотрел на их изменившиеся, сумасшедшие лица, в их безумные глаза и слушал речи, совершенно непонятные ни по смыслу, ни по злобе. Кали желал лишь одного - вернуться назад, в тот отряд, что шел по странной долине.

Дарси долго говорил о зле, причиненном семье, - юноша сурово молчал, так как всякий раз его затыкали. Наконец бардина решили оставить одного для размышлений, ну, прямо, как в дешевом спектакле. Вслед им полетел лишь один вопрос: "Где Чабелли? Пусть она сама мне скажет, что я с ней спал!" В ответ двери за мучителями захлопнулись.

Прошел почти час, когда в комнату ввалился Вилиам - этот не говорил. Он избил пленника! Кали пытался защищаться, но это все равно, что противиться урагану. Тело, крепко связанное, ныло от боли, струйки крови стекали по лицу. Это было настоящим наказанием безо всякого преступления. Возможно, судьба показывала бардину, что никому не стоит доверять, что они на самом деле жестокие и бессердечные твари, которые ради своей похоти готовы на убийство.

Следом за мучителем в комнату вошел Гар Рольд. Весь в черном. Он сказал: "Молись, осталась одна ночь!"

Кали закричал, соскользнул со стула прямо на колени перед братом и умолял объяснить, почему они так поступают с ним?

- Ты стал слишком опасен.

Вечер на полу в положении изогнутой змеи сменился темной ночью. Кали не спал. Кали жил последними минутами, пытаясь освободиться, но тщетно. Кали ненавидел их за каждую минуту страдания.

И вот под утро к юноше прокрался Эффи, младший среди всех. Он влез в окно, поднял бардина с пола, сел на корточки напротив...

- Обещаю, тебя не убьют, Кали, я сделаю все возможное, чтобы этого не произошло.

- Ты знаешь, почему все взбесились?

- Да, - Эффи потрепал юношу за щеку. На его еще детском личике (а брат достиг лишь возраста неоперившегося юнца) появилось слабое подобие улыбки. - Дело в деньгах. Вчера днем исчез Оперун.

- Как? Когда?

- Не знаю, но ты должен осознать все до конца - проклятый дед Арес оставил ему состояние, написал завещание, по которому тебе все и перейдет, за малой толикой, которая поделена между остальными детьми... Они обвинили тебя не в этом. Причиной, ложной причиной, стала Чабелли, которую разменивают, как пешку. По закону и ее, и тебя...

- Казнят, - закончил Кали, сам испугавшись ответа на внутренние вопросы. - Я не просил отдавать мне столько денег, они могут оспорить завещание!

- Оперун был слишком щедр!

- Боже! - бардин уронил голову, совершенно не понимая, как так могло произойти. - Что мне делать?

- Аль Дамо и я не позволим убить тебя, но не жди легкого исхода. Сейчас мы в меньшинстве. Знаешь, я...

За дверью послышались шаги, и Эффи сразу исчез в окне. Так, ни за что, Кали оказался на волоске жизни. А жизнь преподносила сюрприз за сюрпризом...

***

Путь будущего был самым страшным, так как начался в крохотной тюрьме космического корабля в полусогнутом состоянии. Кали всегда боялся узких пространств - судьба позаботилась не обделить его этим "удовольствием". Пытаясь отвлечься, юноша закрывал глаза, думая о самых чарующих вещах, но отсутствие хоть сколько-нибудь уместной информации приводило в шок. Он пытался кричать - голос пропал. Было ощущение, словно внутреннее животное выпустили наружу, и вот оно жило лучше сознания мыслящего существа. Мрак и гул - все, что было доступно на протяжении бесконечности всего полета...

Кали знал, что летит, но куда, как он сюда попал после ночи ожидания смерти? Ориентиры отсутствовали с того момента, когда некогда самый лучший друг, брат Вальмонт ударил его наотмашь по голове. Первый страх за судьбу - каждый рано или поздно подходит к черте выбора. У бардина еще не было выбора, но он знал, что придется выбирать, из чего возможно.

Раньше Кали имел всё. Всё - слово, которое не поддается описанию. Власть над простыми смертными давала неограниченные права и возможности: богатство, безнаказанность, сластолюбие, безразличие к миру, доступность женщин любых сословий. Пьяное лекарство стало настоящим ядом.

Юноша, гордец, он рыдал, видя впереди смерть и не веря, что братья могли так поступить, погрузившись в ярость.

Но Кали предстояло унижение, и он не ожидал помощи. Никто бы не пришел на выручку.

Забылось все, лишь запахи, слепящий свет после мрака без конца и короткий разговор. Бардин стоял, подавляя боль в суставах, плохо понимая, что происходит и зачем он здесь, в этом месте? Кто эти незнакомцы? Лишь гулкое эхо фраз.

- Он ничего тебе не будет стоить... Скинешь в рудник на самую тяжелую работу - это все, что требуется...

- Посмотрим! Посмотрим...

А потом была дорога, очень долгая дорога в царство неизвестности. Сознание, что ты лишен свободы, пришло вместе с огненной болью в животе. Судьба не решила уничтожить Кали, но лишь изменила зигзаг, ведущий под землю к чернорабочим. Сброшенный в каком-то хлеву, у дома бедняков, вынужденных жить под могущественной рукой рабовладельца, он разуверился в везении окончательно, но в этом нашлась суть иная - эти бедные, несчастнейшие люди спасли юноше жизнь, правда, самой ужасной ценой.

И вот Кали в их лачуге: его трясло, бросало в дрожь и жар, крутило, выворачивая наизнанку. А потом дверь открылась. В мире пустынь этих существ называют "этрами", "гартарами" и многими именами. Они умеют лечить, они покупают души и судьбы за свои услуги. Они готовы на все, чтобы получить хоть что-нибудь значащее.

Эта гартара являлась Кали не раз. Уверенность, что не впервые, в детстве, она посетила колыбель, удивляла. Много лет назад, на дороге, юноша бросил ей монету, в другой раз она коснулась бардина у самых ворот дома, когда он вновь давал ей милостыню. Теперь черная женщина пришла вновь, уверенная в успехе. Она села на кровать, приложила ладонь ко лбу, шепча непонятные слова, встала, заслоняя свет огня и выгнала хозяев.

Длинные пальцы разорвали одежду, холодом проскользнули к животу, погладили его.

- Бедный путешественник времени! - черные глаза вспыхнули. Кали хотел отогнать голодную гартару, зная, что она может убить, но лишь зашевелил губами. - Ты слишком слаб, ты почти мертв, внутренности повреждены, ребра сломаны...Ты хочешь, чтобы я ушла... Ты умрешь!

Кружение, боль в животе.

- Но я не могу оставить тебя так, - гартара погладила юношу по волосам, - ты не готов платить сейчас. Ты прав. Я спасу тебя просто так, заплатишь потом, когда придет ИНОЕ ВРЕМЯ. У тебя будет много времени... И знаю, ты достигнешь, возьмешь, отомстишь...Судьба балует свое дитя... Пока ты не встретишь гартару вновь. Отдашь ей должок. Знаю, не в моих правах решать за тебя. Если ты готов испытать судьбу на прочность и заглянуть в глаза смерти...

Кали застонал в ответ, сжираемый сомнениями, потому что безумно жаждал жизни, в которой до сих пор видел толику смысла. Он решил заплатить за свое "я", лишь бы...

***

Прошлое всегда смутно, будущее всегда неясно. Верхушка айсберга - это лишь сотая часть невидимого, подводного. Не всякий человек может похвастать тем, что не был в собственном прошлом, но перепрыгнул через него.

Кали вынырнул из небытия, попытался приподняться, но слабость во всем теле позволяла лишь вертеть головой - я настоящий,- вдруг понял, что находится в том незавидном положении, при котором, чтобы выбраться, надо применить всю смекалку и волю. Кромешная неясность - все признаки разлагающейся личности. Справедливость? Чушь собачья! Нет ни одного человека, верящего в эту субстанцию. Бардин был один, в нескольких тысячах световых лет от места, которое могло бы вернуть его обратно в прошлое. Он сохранил тело юноши и не смог бы определенно ответить себе, сколько ему теперь лет. Он не мог сказать, где находится и какие права имеет на существование? Он был лишен даже малой толики информации.

Жар сменился слабостью, а гартара отошла на задний план. Выжить в сложившейся ситуации, выбраться из вонючего хлева - эти желания были единственной целью. Юноша принимал помощь нищей семьи безо всякой благодарности. Они, возможно, вообще не должны были встретиться на пути, он мог бы избежать того, что случилось... Но он не избежал!

День за днем шел дождь. Через узкий проем окна потихоньку стекали грязноватые струи. Они сочились на пол, поднимались паром, так как при огромной влажности в доме все-таки было жарко и душно. Иногда по узкой колее дороги тащилась какая-нибудь телега или брели стада неизвестных бардину животных. Потом наступала тишина дождя. Низкие тучи были черными, отчего день и ночь путались, а луны и солнце казались одинаково яркими. Юноша пропитывался до костей солоноватым воздухом местности, в которую занесли его братцы. Он ненавидел и знал, что обязательно выживет.

Однажды, когда Кали сидел на ступенях, ведущих прямо к дороге, и задумчиво провожал взглядом струю воды, что стекала прямо под его ноги, вдали показалась повозка, сильно отличающаяся от тех развалин, которые колесили по округе. Она была скорее каретой, запряженной четверкой валпургов (уж этих животных юноша узнал бы где угодно!). Несмотря на слабость, юноша вскочил. Голубые глаза пристально следили за тем, как эта громоздкая "коробка" преодолевает колдобины и лужи, кружит между низких холмов.

Наверное, минут пятнадцать прошло прежде, чем повозка показалась на дороге, медленно подъехала к хижине и тяжело села в грязную лужу. Кали продолжал стоять на месте, не зная, как реагировать на появление этого "бархатного гробика".

Дверца открылась, и оттуда, слегка пригнувшись, вылезла невысокая фигурка, укутанная в меховую накидку. Она спустилась на ступеньку вниз, прыгнула на более-менее крепкую почву и махнула юноше рукой, подзывая к себе. Бардин не двигался с места. Вот причина всех его несчастий! Примчалась на помощь? Или же решила прикончить его?

- Кали, ну что же ты? Поехали! - тонкая рука поманила юношу. - Я отдала целое состояние за эту махину, чтобы добраться сюда!

Бардин неуверенно заплюхал к карете. Бок еще ныл, нога трещала... Он казался себе смешным, маленьким воробьем, который прыгает на одной ножке и вот-вот рухнет. Забавное будет зрелище.

- Главное, что ты жив! Главное, что мы вместе! - капюшон отлетел в сторону, и белокурые локоны рассыпались по плечам слегка изменившейся нахалки, из-за которой братья отправили его на верную погибель. Кали был почти на голову выше мнимой любовницы, но что значит рост, если перед тобой настоящая пигалица.

- Чабелли? - вопрос об имени привел женщину в восторг.

- Ты не ожидал, что я спасусь? Ты не надеялся? Глупышка! - она обняла бардина и притянула к себе. - Давай я помогу тебе подняться. Кучер, разворачивай свою бандуру, мы едем назад!

Мягкое сидение, запах чистоты и духов - как Кали отвык от роскоши за несколько недель своего пребывания в трущобах! Он упоенно откинулся на спинку сиденья и расслабился, забыв о пристутствии чужой женщины, которая заботливо накрыла ноги юноши шерстяным пледом и продолжила щебетать, точно райская птица.

- Бедняга, ты совсем больной! Если бы я знала, что ты так страдаешь, то, наверное, сошла с ума. Никогда бы не подумала, что Дарси поступит настолько жестоко! Что он отдаст тебя этим бандитам работорговцам. Они настоящие злодеи! Милый мой, ты ведь совсем не похож на своих родственников! Ты такой красивый, обаятельный... Я, право, не помышляла влюбляться, но мне... вероятно, не жить без тебя.

Кали приоткрыл глаза. Спасительница не скрывала теплых чувств по отношению к его персоне. Он вспомнил ее гордо сидящую в седле, с лихим хвостом из волос, за поясом - оружие, лицо холодно, как лед. Теперь это была скорее жеманница, избалованная и нежная, похожая на него самого, точно капелька-близняшка.

- Куда мы едем? - почему-то шепотом спросил бардин и повыше натянул одеяло, кутаясь от сквозняка. Простая холщовая рубаха и старые брюки - все, что осталось от дорожного кожаного костюма, пущенного хозяевами лачуги на его же пропитание. Они поделились всем: кровом, едой, заботой.

- На базу торговцев. Там мне и указали путь! Я разорена, но выкупила твою жизнь... Теперь мы улетим!

- Мне надо вернуться домой!

- Не думаю, что Дарси будет счастлив. Не стоит испытывать судьбу дважды, любимый!

- Почему?

- Потому что он убьет и меня... неужели ты забыл?

- Что? - юноша недоуменно посмотрел на Чабелли.

- Ну, право, смешной, - глаза ее скользнули по изящному лицу бога, а не просто человека, до того Кали был красив. - Я ведь не сказала ему о том, что ребенок, который родился - его ребенок! Все кончено, я не могу вернуться туда...

- Ребенок? Ты родила от Дарси? - брови юноши поползли вверх. - И он ничего не знает?

- Надеюсь, что никогда не узнает! Сама виновата! Я слишком долго потакала желаниям этого мужлана, этого гнусного мерзавца... - губы ее дрожали. - Обними меня, Кали, пожалуйста!

Она прижалась близко-близко, положила голову на грудь бардину. Тот больше не решился на распросы.

- Теперь мы вдвоем, и нас ничто не разлучит.

- Но как мы выберемся?

- Я увела небольшой корабль. - устало шепнула женщина, - Ты мужчина, ты и решай!

Юноша вздохнул. Он не представлял себе, что теперь делать и куда лететь. Он не любил ее ни капли.

9

Воины Смерти сгрудились у входа заброшенной крепости под утро, когда над землей вновь стал появляться туман. Многие из них были огорчены, но скорее всего разъярены. Они отправились спасать Октавву, но сами уже потеряли пять путников из двенадцати и ожидали новых исчезновений.

Оперун, с полыхающими щеками, в запыленном плаще, с погасшим факелом, прочесавший каждую щель этого здания, все его переходы и комнаты, стоял перед Аресом посреди поляны недалеко от здания в ожидании объяснений. Но тот не спешил оправдываться.

Братья следили издалека. Они сами избрали Оперуна главным, не сомневаясь в его уме и силе, в здравости суждений и верной руке.

- Я хочу знать, где мой сын? - бывший царь сделал шаг вперед и напряженно замер.

- Не знаю, мальчик мой. Я уверен лишь в том, что он жив.

- Какими словами охарактеризовать твой поступок? Иначе как завуалированной жестокостью и не назовешь. Посмотри вокруг - мы ходим по чужому миру, точно слепые щенки. Мы только льстим себе тем, что называемся Воинами!

- Кали вел себя необдуманно. Я предупреждал, что путешествие не сулит ничего хорошего.

- А Чабелли? Ты взял девчонку, чтобы она при первой возможности удрала, прихватив запасы и два валпурга? Что-то мало смысла в твоих действиях! Это ты поступаешь необдуманно! - Оперун ткнул пальцем Аресу в грудь. - Ты называешь себя отцом этих жалких подобий, этих мнимых Воинов Смерти. Они просто мутанты, которые живут за счет Источника, и ты, в первую очередь ты, виновен в том, что сделал. Ты смеешь называться Аресом, ты - жалкое подобие моего отца. Я презираю тебя и сожалею, что ввязался в эту авантюру. Если бы я раньше не доверял тебе, никто из них не стал бы покорным рабом условностей. Не ползал бы на коленях ради крохи силы, которая кажется такой великой. Поверить не могу, я был настолько слеп, что поддался на твои уговоры и убил свою собственную мать. Ты был хитер лишь потому, что знал, что владеешь ключом от тайны.

- Потише, мой любезный друг, - прошипел мужчина в ответ. - У тебя найдутся слова для тех, кого ты жалеешь теперь? Нет? А ты уверен, что они послушают тебя, а не меня, когда я открою, что ты их предал, что все, чему они верят, лишь мистификация? - голос его стал ледяным. - Мы зависим от Источника в равной степени. Мы вместе сделали этот мир таким и будем вместе до конца, что бы ни случилось, иначе...

- Иначе что, Эрик? Ты прикончишь меня. Представляю себе как! Убить меня ты не сможешь по той простой причине, что я пропитан проклятой лужей, названной панацеей от всех бед. Ты хочешь найти Октавву? Так она вот здесь! Вокруг! Источник вокруг нас, и он нас засасывает в себя, как кусочки дерьма! Ну, давай, поругайся со мной! Покажи, на что способен твой засохший разум. Ты, пользующийся силой отца, моего настоящего отца! Что, будешь отрицать? Мне ты не сможешь солгать, потому что я тебе не доверяю ни на дирхем.

- Что же, тогда убирайся со своими любимыми братиками! Я найду Источник сам!

Лже-Арес отвернулся и зашагал к своему валпургу, вскочил в седло и обернулся к кучке людей, которые ждали... ждали знака или хотя бы слова Оперуна. Лже-Арес натянул поводья и стал разворачиваться. Черный плащ развевался в сгустках тумана.

- Беги, Оперун! Беги, пока тебя несут ноги! - засмеялся дьявольски черный всадник, его светлые волосы колыхнулись словно змеи. - Те, кто ищут, уже в пути! Твой сын Кали сильнее тебя, он намного ближе к истине, чем ты. А ты! Ты трус! Ты боишься, что ОНА придет, срубит твою голову, убьет твое имя. Я уезжаю, мне еще надо достичь границ, которые меняются... - Он обернулся к Воинам Смерти. - Вы с ним? Вы можете отправляться домой! Нет ничего ужаснее, чем знать - дети твои - обыкновенные люди! Никогда больше вы не измените своего облика и не услышите голоса звезд, никогда вы не познаете настоящей красоты - идеальности.

- Постой! - от кучки отделились двое, впереди бежал Гар Рольд и кричал. - Я должен помочь Дарси! Подожди меня!

- И я с тобой! - добавил высокий кудрявый брюнет, вечный спутник Измир, который охранял своего хозяина. Они поспешно взобрались на валпургов.

Лже-Арес помахал рукой оставшимся.

- Прощайте! Вам предстоит путь назад, не заплутайте со своим предводителем. - и троица поскакала в туман.

- Катись к дьяволу, чертов ублюдок! Зачем я только послушал тебя?- Оперун поддел мыском землю, и пепел взметнулся вверх. - Жизнь не окончена. Я тоже не осел, я знаю, что делать! Знаю!

Но ему уже никто не ответил. Он вновь стал царем среди этих оставшихся троих юношей.

10

"Песня звучала, играла свирель на струнах души! Музыка повторяла узоры и вихри. ОН смотрел на звезды, потому что любил их нескромные подмигивания. Не говорите, что звезды везде одинаковы - они разные, иногда яркие, иногда чуть заметные, порой они бывают холодными, а порой - невыносимо жаркими. ОН знал, что звезды поют, как и его сознание, потому что это было прекрасно. Огромное зеркало висело перед глазами, если звезды можно было так назвать. ОН был ветвями и сердцем, он тянулся через пространства, как огромная паучья сеть, которая не ведает границ. Ибо это была его суть. Иногда он скручивался в витки и спирали, иногда раскрывал свои воображаемые руки - все говорило и пело его голосом.

Но вот равнина - черная боль. Всполохи поднимаются над планетой, как гигантские змеи, и пытаются схватиться полипами за газообразные спутники, обнявшие друг друга, дотянуться до горячего солнца. Там шумит Океан страсти, Океан жизни, через который его сущность когда-то приобрела "Я" человека. Черные зигзаги рисуют жизнь. Значит, Она - его частица - вот-вот родится на свет. Она будет прекрасна, она будет уничтожать мир! Она будет искать и плыть по всем материкам бытия, чтобы оправдать существование. Кто же пытается возродить? Кто смеет опять убить его?

Время смещается во все стороны. Это Она путает след, чтобы не было ответа на то, какое избрано место. Там ее встретит помощь. Лица! Лица? Его детей, его продолжений! Они такие разные, и они по разные стороны. Не знающие, как велика цена, чтобы жить".

11

- Ты действительно считаешь меня чудовищем? - Чабелли скакла рядом с Дарси по равнине, как он думал, в том направлении, где остались Арес и Воины Смерти. Бесполезные поиски и кружение в поисках Вальмонта и Вилиама закончились ничем. Бардины испарились, как таял туман, открывший взору зеленую, цветущую даль. Ярко-лазурное небо сливочного оттенка с розовато-белыми облаками, бирюзовые холмы, покрытые низким кустарником: где осталась спаленная земля? Здесь все переменилось.

- Да, ты знаешь, что не такая, как мы. Ты похожа на водоворот, который утягивает в глубину. - признался мужчина. Он посмотрел на спутницу, вспоминая, как глупо себя вел, как бегал по ужасному болоту и звал братьев. От отчаяния забылись ссоры, а присутствие опасной инопланетянки только наталкивало на осмысление собственного бессилия. "Если она захочет захватить меня полностью, то сделает это без труда. Она вытянет мой Источник и выпьет меня, словно кровь..."

- Нет, Дарси, я не стану пить тебя. - Чабелли улыбнулась, не собираясь скрывать, что знает мысли "медведя". - Я здесь совсем не за тем.

- Тогда почему? - он покраснел от ярости и стыда за то, что кто-то заглядывает в его голову и даже не стесняется в этом признаться.

- Мы идем к одному и тому же, только разными путями. Ко всему прочему, мне неинтересно плыть по течению, потому что с отрядом Ареса я оказалась бы в тупике.

- Ты хочешь сказать, что намеренно увела меня от братьев? - нахмурился Дарси. Сердце его бешено застучало.

- Нет. Это сделала не я, но... Я знала, что ты пойдешь со мной!

- Сучка!

- Я веду тебя прямо к Октавве. Какое нам дело до остальных? Они сами разберутся! Уж тем более ваш Арес! - смех нахалки звучал, как серебристая песенка. Она даже не обратила внимание на оскорбление. - Такой смелый и такой опасный соперник - мне не по пути с ним.

- Ты всегда говоришь загадками?

Золотистые цветы раскрывались, как лучистые солнца, прямо на глазах - такими же были волосы наездницы. Она казалась необычной, чужой, странной. Смешной профиль, как у лисицы, прозрачная кожа. Зайчики играли в распущенных волосах блестками летнего утра. Плащ лежал поперек седла - поэтому ли фигура спутницы стала совсем маленькой?

Гнев снова сменился покорностью року. Если уж суждено пройти через обещанное Аресом, то именно теперь он обязан смириться. Дарси вспомнил, как переживала Октавва, ожидая гнева отца, как руки ее дрожали, - и ком подступил к горлу. Она ждала ребенка... Она была в крови! Только бы не смерть, не потеря!.. Кромешной мглой покроется сознание. Безумие. И так всегда терять еще не обретенное.

По дороге с дьяволом, ждущим ошибок. Именно таким предстало будущее.

Никогда не говори, что контролируешь ситуацию - она двигается сама по себе, обманывая ложными победами. А Источник - главный козырь - опасен силой и властью. Дьявол прельщает прекрасной плотью. Она остановит тебя на границе, которая зовется счастьем, лишит разума.

ЧАБЕЛЛИ! ЗВЕЗДЫ И ВЛАСТЬ ОКЕАНА! ОКЕАН ГОЛОСОВ! Дарси покрылся мурашками, когда сквозь пространство узрел будущее - такое случалось с ним однажды, в детстве. Тогда он побывал на самой великой вершине мира, болтался между пространствами, затаив дыхание.

Что испытывает человек, когда владеет ясновидением, - он дрожит, он словно болен и пронзен стрелами огненных небес. Тело покрывает пот, взгляд стекленеет. Все изменяется вокруг. Голоса! Голоса... Картины, сменяющиеся восторгом и ужасом, болью и радостью, слезами и властью. Упоение, которое не имеет границ.

Теперь перед "медведем" сияло лицо отца: волосы - огненные вихри, глаза - черные ночи, кожа - белый снег. Оно всплыло, покрыв собой весь горизонт и влилось в него, как обычный пейзаж.

- Сын мой, дитя мое, ты можешь остановить зло, ты способен остановить ОКЕАН, ибо ты сам входил в его воды и владеешь его тайнами. Каждое существо приходило через волны творения, но вода эта грязна и опасна. Мы несовершенны, ибо зерно страсти заложено в каждом из нас, и мы не способны контролировать себя. Мы подчиняемся стихии. ЕЕ стихии. ОНА - царица бытия. ОНА живет за счет нас, поглощает наши сердца и разум, будто они ничего не значат. Ты знаешь, что любишь, но любить - значит верить. Я хочу направить тебя вперед. Не бойся идти за моим голосом - ты никогда не попадешь впросак, не будешь обманут прекрасными образами или ласковыми речами. Ложь не засорит разум моего сына... Там, на севере, где бушует ураган огня, тебе придется испытать и страх и мужество. Не отступай - награда ждет тебя.

"Медведь" встряхнул непокорной шевелюрой, когда лицо пропало. Он был точно освобожден от оков сна, в которых считал прежнего Ареса своим отцом. Точно тяжелый гипноз отступил, и перед Дарси открылось очевидное - Оперун не обманывал его. Оперун хотел сказать что-то очень важное про лже-Ареса, предупредить об опасности. Дьявол, он пустился в это путешествие не потому, что желал помочь найти Октавву, а чтобы добраться до Источника, первым войти в него. Для чего? Неужели и Чабелли?.. Нет, она не может! Сколько времени он считал Эрика отцом? Сколько мерзавец пользовался силой, данной ему не по праву. Что брат задумал?

- Ты молчишь... Наверное, я была слишком откровенна, когда призналась тебе? - голос Чабелли прозвучал, как в трубе, где-то очень далеко, но Дарси повернул к ней голову. Он находил, что женщина спешит к Источнику по той же причине, что и Эрик... Они только идут разными путями, как бесы, которые друг друга ненавидят.

- Возможно, ты совершила промашку. Только какой был смысл скрывать свои отличия от меня? Ты ведь знаешь, что я понял сразу, какого сорта попавшееся мне яблоко, - сказал он. - Волею судьбы мы действительно теперь должны быть вместе... И мы едем вперед.

- Ты очень смелый, когда вот так гордо признаешь, что я опасна. - засмеялась наездница. - Что же, я правильно выбрала попутчика. Меньше всего мне хотелось бы слушать, как ты восхищаешься мной и думаешь о сексе. Ты другой! Совсем не такой, как твои братья. Думаю, мы быстро найдем Октавву...

- Я - Октавву, а ты нечто иное?

- Пожалуй, - бровки женщины напряглись. - Ты ведь не собираешься учинять допрос. Пустое будет занятие. Так что лучше нам помолчать о цели моего путешествия...

- Это твое право, - признал Дарси, пришпоривая валпурга. - Но и у меня есть некоторые привилегии.

Ветер засвистел в ушах. Воздух, пропитанный влагой, был свежим и сладким. Дарси сравнил себя с этой землей, которая из прогорклого ужаса расцвела безбрежным блаженством. Когда над ним возобладал Океан и проникал в него волнами, он, как и другие родственники, становился чудовищем. Стоило гневу и ярости отступить, стоило затихнуть желаниям и страстям, прежнее лицо возвращалось. Приходилось мириться с двуличностью, с этим вторым и постоянным "я". Особенность физиологии порождала проблемы контроля. Умение смирять эмоции и контролировать процессы, которые были неумолимы, являлось принципом существования. "Медведь" знал, что Источник - глубоко посаженное внутрь кривое зеркало, усугубляющее каждый процесс жизни, и тот, кто управляет им, управляет целым миром.

Теперь ему была понятна ярость лже-Ареса. Он явился назад, потому что сила убывала, потому что власть ускользала из его рук. Ни один самодовольный властитель не позволит себе упустить возможность за счет других вновь взять верх. А он, Дарси, увел не какие-нибудь деньги. Он отдал Октавве великое оружие, которое правило миром, думая лишь о излишних чувствах: любви и защите женщины, которую обожал.

Часть третья

Дьявольская воронка

Любимая, открой свои ладони. Ты мой букет из весенних цветов. Ты моя, ты всегда была моею, и жизнь, рожденная тобой, рождает жизнь. Нас обманули, что мы друг друга ненавидим. Вынь меч! Пронзи мне сердце! Я - твой! Я так тебе покорен, что разум мой бессилен пред велением твоего сердца. Не отрекайся от меня, и я не стану отрекаться...

1

Вилиам проснулся от жуткой, ноющей боли. Он повернулся и сел. Ноги затекли от неудобной позы, в глазах стояли чертики: все двоилось и троилось, но радовало одно - он все-таки соображает, а не находится в беспамятстве.

- Воды! - просьба прозвучала так тихо, что бардин сам себя не услышал.

Он пополз к выходу из шатра, приподнялся на локтях, чтобы угол зрения стал выше уровня земли. Солнце поднялось достаточно высоко и уже разорвало в лохмотья остатки тумана. Устойчивый запах гниения словно исходил со всех сторон. Голубоватые стебли растений пробивались через пепел, как червячки, спешащие на землю во время наводнения.

Вилиама начало тошнить. Он не мог сдержать чувствительные вибрации организма, которые говорили, что наступает очень опасный момент, напоминающий язву, разрастающуюся во все стороны. "Сатир" попытался дышать ровно, чтобы утихомирить бунтующий желудок, но его все равно вырвало желчью.

- Кажется, это дерьмо никогда не закончится! - тихо выругался бардин. - Дарси! Вальмонт! Куда, черт, вас всех унесло?

Внезапный страх стал нарастать, когда никто не ответил. Мужчина попытался подняться еще выше, но боль была такой ужасной, что он даже вскрикнул и капельки слез потекли по щекам крокодильим градом.

-Мерзость! Ублюдство! За что?

Внезапный чужой вопль разрезал тишину в ответ. Теперь Вилиам увидел там, на равнине, Вальмонта и не смог отвести от него взгляда. Юноша крутился на одном месте, в руках сверкал меч. Он, похоже, отбивался неизвестно от кого, то есть махал мечом и разрезал им воздух. Нет, не похоже, что просто из праздности, а с тем страхом, когда угрожает смертельная опасность. "Сатир" прищурился, пытаясь понять, что же там происходит, но лишь разобрал хаотичные движения. Яркое солнце освещало брата. Фигура его напоминала змею, изогнувшуюся в броске, руки ловко орудовали, нанося удары, которые словно на что-то натыкались и отбивались.

- Бедный мальчик... -сожаление, которое напоминает сарказм, прозвучало в реплике собеседника Вилиама. Тот попытался обернуться, неловко взмахнул руками и плюхнулся лицом в землю.

- Бедный мальчик! - вновь повторил голос. - Жаль его! Такой юный и глупый... Ах, молодость!

- Боги! - Вилиам наконец сумел подняться на колени и посмотреть на того, кто стоял сзади. Наверное, именно эти твари пролетали над ними вчера.

Ростом не больше полутора метров, с головой напоминающей человеческую, покрытую чешуей и остатками перьев, с мощной выпирающей вперед окровавленной челюстью, с малиново-пурпурными глазами, птичьим телом и огромными когтями на ногах, - чудовище выглядело впечатляюще.

- Такое ранение не опасно, пока не проникнет микроб, - сказала полуптица. Она обнажила ряд острых и мелких зубов, мягко засмеялась. - У тебя идет кровь!

Вилиам сглотнул.

- Что здесь происходит?

- Он встретился со своим будущим...

- Кто ты?

- Тварь. Всякая тварь имеет право на существование. В данном случае я жду своего хозяина. Он скоро придет. - свободно пояснила птица. Глаза ее вернулись к Вальмонту, который продолжал танец с мечом. - Куда направляешься ты?

- Я? Как видно, я уже никуда не направляюсь. Я должен помочь брату. - пошатываясь, бардин наконец смог встать.

- С такими силами ты не пройдешь и двух шагов. - скептически заключило чудовище. - Мои соболезнования.

- В чем? - раздраженно спросил Вилиам. - Что тебе от меня надо?

- Собственно, я так, посмотреть!.. Привычка! Обожаю общаться, особенно с такими, как ты.

- А чем я отличаюсь от остальных? Воду с лица не пьют.

- Эй, не заводись, нужно немного такта, пока к тебе проявляют внимание... Вдруг я опасна - еще нападу. Ты же беззащитен, точно птенец. А гонору - целый мешок. - полуптица говорила быстро, с каким-то стрекочущим оттенком, который можно было принять за акцент. И Вилиама удивляло, откуда создание, чужеродное по своей природе, так хорошо способно понимать его речь. Тем не менее чудовище проявляло все признаки высокоразвитого создания. Оно склонило голову и стало расправлять широкие крылья. - Если желаешь, я помогу твоему брату. Да, ты желаешь, я же вижу, - не дала она закончить и взмыла в воздух с адской быстротой.

Тень птицы пронеслась над долиной черным клином, стала кружится над не обращающим ни на что, кроме невидимого противника, Вальмонтом. Потом чудовище вновь взмыло и вдруг камнем упало с высоты, подхватив опешившего юношу когтями за шиворот. Вилиам наблюдал за всем с открытым ртом, не представляя себе, что и думать. Он не испытывал ни одной эмоции, сердце сковала корка равнодушия, скорее связанная с усталостью и бессознательным ужасом, спрятанным в самые глубины души. И потом, рана так сильно болела, что "сатир" не мог даже сдвинуться.

- Держи своего героя! - чудовище бросило бардина перед ногами Вилиама с полутораметровой высоты и удачно приземлилось поблизости, оставив на земле длинные полосы торможения. Вальмонт застонал. Он встряхнул головой и стал подниматься, точно не совсем осознавал, где находится: в поисках меча на земле, с какими-то безумными глазами. Камзол исполосован мелкими надрезами, кровь на лице - не кровь Вальмонта. И слава богу - тогда бы его ждала верная смерть.

- Он еще находится там, в будущем, и не видит нас. - недовольно произнесла полуптица. - Что ты с ним будешь делать, ума не приложу.

- Здесь ведь должен быть Дарси... - задумчиво произнес Вилиам. - Вот ведь и плащ его. - глубокая задумчивость и недоумение все явственнее проступали на лице мужчины. - Он поставил шатер... Потом я провалился в сон... Потом...

- Уж не тот ли это бедолага, который тонул в болоте? - помешала размышлениям птица. - Когда я пролетала утром недалеко от этого места, он очень громко звал на помощь, но с какой стати мне помогать кому-то, если он мне не приглянулся...

- Недалеко?! - с ужасом переспросил Вилиам.

- Э-э-э, ну, наверное, минут пять полета! Смотри, брат уже на ногах и направляется обратно. Ты бы его связал.

- Связал... - повторил "сатир", голова его затуманилось, в глазах потемнело. - Кажется, я умираю...

Вилиам очнулся от щекотки, влаги, жары. Он отомкнул веки и вдохнул солоноватый, теплый воздух, который накатывался на него вместе с белоснежной пеной. Ноги, тело, руки безвольно болтались в воде, но голову кто-то поддерживал. Кто-то? Кто?

Огромный Океан развернулся на весь горизонт. Он сверкал, как янтарь, зеленоватые волны колыхались, разрисовывали песок замысловатыми иероглифами и узорами, а потом прилежно стирали их.

- Источник... жизни. - Вилиам блаженно улыбнулся. - Как же так?

- Ты был очень плох, проклятые микробы. - сказал из-за спины стрекочущий голос, и в памяти всплыла отвратительная физиономия.

- Значит мне не пригрезилось?

- Я тащилась через долину, только для того, чтобы услышать, что меня нет? Нет, дружок, ты должен четко определять реальность.

Вилиам сел. Океан вокруг него был особенно темным, но опасность заражения отступила, и рана закрылась навсегда.

- Спасибо, конечно, но я не знаю, что тебе нужно? - подозрительность пришла сразу, как только ушла боль.

- Ничего. Некоторые действуют по велению сердца, - обиженно заявило чудовище. - Ты был прекрасен... Я люблю все прекрасное.

- А Вальмонт? Ты его бросила там?

- Нет, эту важную для тебя реликвию я оставила наверху, на скалах, на попечение других эклитов.

- Что?!

- Ты не думаешь, надеюсь, что я одна-одинешенька? - засмеялось существо. - Непонятливый, одним словом - ребенок.

Полуптица вышагивала по берегу важно и очень размеренно. Она продолжала улыбаться, вздрагивать плечами, наклоняла голову набок и вытягивала шею вперед, точно разминаясь. Только теперь стало ясно, что оперение у нее серо-голубого оттенка, а лицо скорее уж действительно человеческое, чем звериное. Может быть, лихорадка создала иллюзию морды. Мелкие перья покрывали череп в виде короны, профиль отличался своеобразием - короткий прямой нос, выпирающий вперед подбородок, высокий лоб - ни дать ни взять женское личико. Когда птица опять повернулась к "сатиру", он нашел ее еще более милой: зеленые глаза - не красные, нет, - смотрели очень внимательно, губы были сочны, как вишенки, прелестные ямочки на щеках появились при улыбке. Боже мой, он обратил внимание на какую-то... Сказать сложно, на кого.

- Вылезай из Океана, замерзнешь и простудишься, я отнесу тебя на плато, там теплее, чем здесь. - скомандовала спасительница и призывно помахала ему крылом. Наверное, ты адски хочешь есть?

- Да, конечно! - Вилиам встал. - Но думаю, я лучше дойду сам.

- На скалы полезешь?!

Он поднял взгляд на сплошную стену перед собой и отрицательно помахал головой.

- Вот и умница. Поверь мне, если я тебя до сих пор не уронила, то теперь уж точно не уроню. И потом, я раза в три сильнее людей. По праву слабого, ты должен подчиниться.

- Аргументы весомые. - признал Вилиам. - Тогда действуй.

Ощущение, что тебя несут, словно добычу, необычно и захватывающе. "Сатир" почти что закричал, когда выступ на десятиметровой высоте промчался у самого его носа. Он зажмурился и думал, что поднимается сам, что за спиной выросли крылья, которые так чудесно шелестят в воздухе. Он почти привык к свободе под ногами, когда вновь оказался на земле.

- Все! - сказала птица.

Вилиам открыл глаза и ахнул. Да, долина была в цвету, но не это поразило мужчину. Он стоял на том же самом месте, откуда два дня назад ушел отряд. Та же сгоревшая крепость, тот же небольшой холм. Одно различие - Океан позади. И сотни полуптиц на башнях, на траве, в небе - везде.

2

Оперун развернул валпургов, и его маленький отряд поехал в обратном направлении мимо грозно настроенных идолов. Оперун переживал борьбу с собой: он не имел права лишать братьев выбора, но он ведь и не лишал, или так только кажется? Трое оставшихся рядом Воинов Смерти молчали. Они были настороже, хотя до этого момента, кроме разлада между братьями, ничего не произошло. Тем не менее, опасность плыла вместе с маленьким отрядом, как сопровождение. Что можно ожидать от юношей, практически мальчишек, которые только-только вышли из детских игр? Помощи? Смешно? Единственный, кто способен постоять за себя, брат Аль Дамо, настроен был очень пассивно и даже что-то жевал в пути, понуро оглядываясь. Кудрявый Тигренок Робин, прелестный юноша, наивно улыбался, полностью доверяя Оперуну, а розовощекий подросток, пятнадцатилетний Эффи, просто упивался приключениями, доставшимися ему по праву судьбы.

Оперун теперь имел не слишком бравую паству. Он скрывал в груди тяжелое биение сердца, болящего за Кали, его единственного мальчика. Но оставаться на месте - самоубийство. В башне сына нет, а позади двое мальчишек и полумужчина, мысли которого явно очень далеко. Границы меняются! Что хотел сказать Эрик, этот бестыжий пророк? Источник и вправду стал агрессивен. Да, равнину трудно узнать, но он, сам Оперун, никогда не сдастся на волю лабиринтов, которые затягивают его и его подопечных все дальше в неизвестность. Неконтролируемая среда... Как жестоко ты поплатишься за желание управлять! За то, что Октавва поиграла с силой! Что ты закрывал глаза и выпустил на волю джинна, позволил вернуться Эрику. Мерзавец получил Источник, ушел и оставил в покое семью! А Октавва... Бешеная кобыла, которая мешала...

- Оперун, тебе плохо? - с валпургом бывшего царя сравнялся Робин. Светлая, вся в барашек голова, наивное лицо, тяжелый наряд воина выглядели неуместно вместе, но тем не менее он задал вопрос правильно. Да, Оперуну было ужасно плохо.

- Ничего, мы справимся, лишь бы держаться вместе, - стиснул зубы мужчина.

- Ты знаешь, что мы не выберемся, - медленно начал Аль Дамо. - Даже я, не представляя до конца, что на самом деле происходит, уверен, каждый из нас в отдельности, да и те, кто сейчас далеко, на этой равнине, в одной ловушке. Нас уже несет навстречу к центру.

- И что же делать? Что? - задрожал за спинами голосок Эффи, как стрекотание кузнечика. - Я не хочу...

- Не стоит бояться, - неуверенно вздохнул Оперун.

- Да, конечно, если вы еще не слышали, маленькие зайчики, - Аль Дамо усмехнулся, и смуглое лицо превратилось в сам сарказм, - Октавва украла у вас весь Источник, а вместе с ним меч Ареса. Сила вновь в руках женского начала... Все демоны слетаются на зов... Как гласит легенда, в этой битве не будет победителей, лишь проигравшие. - он засмеялся, капюшон упал на плечи, черные волосы растеклись по широким плечам, черные глаза на смуглом, удлиненном лице сверкнули. - И нам не будет пощады, пока мы остаемся участниками. Не так ли Оперун?

- Если ты настолько осведомлен, почему не поехал с Аресом? - поддел царь. - Ты мог бы сыграть в другую партию.

- Почем тебе знать, в какую я играю партию? Я еду с вами - и точка! - остановил Аль Дамо спор. Он пришпорил валпурга, указал на горизонт, где чернели слоны туч. - Думаю, Оперун, тебе нужно довериться мне, так как я лучше ориентируюсь, куда нам направиться.

- Я склонен усомниться...

- Оперун, не упрямься, - глаза Аль Дамо недобро блеснули. - Мы попадем в бурю, если станем преодолевать препятствия и стараться вернуться. Ты борешься не с Источником, ты борешься с собой. И я не позволю подвергать моего брата Эффи опасности. Он слишком юн.

- Надеюсь, ты представляешь, к чему мы придем?

- Да, Оперун, мы направляемся к ОКЕАНУ, потому что иначе погибнем раньше, а вместе с нами и твой сын.

- Хорошо, я согласен, теперь расскажи, что ты знаешь...

- Знаю? Я не делю нас на противников, но хочу просто открыться тебе, потому что я всегда считал тебя разумным. Я остался здесь не зря. И если я уйду, вы умрете.

- Ты шутишь? - Робин вздрогнул. Коснулся рукой плеча бардина. - Скажи, что ты шутишь?

- Нет! Я не шучу.

Аль Дамо обернулся и успокаивающе улыбнулся Эффи, глаза которого наполнились первобытным ужасом.

- Кали сейчас очень далеко... Это была вынужденная мера, чтобы ты не наделал глупостей, Оперун. Но МЫ не могли оставить тебя без присмотра. - он облизал пересохшие губы. - Я не хотел, чтобы мы все были по разные стороны. Но это выше меня...

- Что? - бывший царь громко завопил. - Что?! - ветер поднялся в ответ.

- Я не такой, как ты, брат, - с сожалением прошептал Аль Дамо. - Мы очень скоро прибудем на место.

Огромные крылья вдруг прорезали спину бардина, и он начал меняться. Да, Оперун и сам иногда не контролировал Источник и превращался в чудовище - это дань за ту силу, которой обладали братья. Только видеть кого-то со стороны так внезапно, так необычно! Темная сторона души, ярко выраженная и преобладающая; сторона, которую называют демонической, взвилась вверх. Искры сверкали, пока Аль Дамо не преобразился в нечто смутно напоминающее его самого - в демона с прекрасной и пугающей внешностью. Теперь он не нуждался в валпурге. Он махал огромными крыльями и указывал дорогу вперед, к черной трещине, образовавшейся в пространстве в нескольких километрах от начала бури.

- У вас нет шансов отказаться. Вы должны пойти за мной. - сказал он Воинам Смерти. - Доверьтесь мне, и МЫ не причиним вам вреда... Оперун, ты же знаешь, что это лишь ловушка для отца... А Кали вернется живым и невредимым.

Оперун втянул голову в плечи, закрыл и открыл глаза.

- Я не пойду! - сказал он твердо. - Ты должен быть на нашей стороне.

- Каждый из нас ни на какой стороне, дай руку...

Аль Дамо наполовину исчез в щели.

- Еще несколько минут, и вы погибните!

- Пойдем, Оперун, пойдем! - завопил Эффи, схватил царя за руку, и они нырнули в ночь. Следом прыгнул валпург Робина. Вокруг сверкали молнии. Пути назад уже не было.

Синяя мгла, пронизанная электричеством, практически не отличалась от видения тех черных туч, от возможного урагана, которого избежали путники. Оперун, как и братья, летел по огромной воронке вниз. Лишь черные взмахи крыльев Аль Дамо указывали путь вперед. Оперун пытался сложить мозаику из того что знал, но он помнил, как заключил сделку преступную по своей сути, когда согласился убить мать, когда обманный страх лживого Эрика заставил того, глупого мальчишку, столкнуть Фериде с башни. Нет, не крик звучал в ушах, а вой ветра. Вой ветра, который измывался и повторял имена ЗЛА.

Что есть зло? Когда отступает разум и преобладают чувства или когда преобладает разум и умирают чувства? Арес задал вопрос, на который нельзя ответить. Если ты ошибешься, то навсегда можешь оказаться по ту сторону реальности, превратиться в монстра, в чудовище, пожирающего себя и мир вокруг.

Красный водоворот уходил вниз. Кружились вместе с ним смерть, рождение, болезнь, сомнения, искания, познание, знание, испуг, радость, слезы, увядание, расцвет, - волшебная путаница беззащитности опрокинутого царя, обыкновенной шахматной пешки, сметенной роком в неизвестность. Он должен был подчиниться, он вспоминал, кем был до того.

- Мы летим! - Эффи, с развевающимися русыми волосами, окрыленной физиономией, полностью поддался стихии. Он раскинул руки, превратившись в подобие птицы. Юношеский восторг выплескивался через край и, конечно, здесь не было никакого страха. - Мы обязательно выберемся из этой долины! - закричал он.

- ДА-А-А-А! - отозвалось эхо Аль Дамо. - ОКЕАН ВПЕРЕДИ, КАК ВЫХОД И НАЧАЛО ЖИЗНИ!

- Это конец! - пробормотал Оперун. - Мы откроем двери злу, мы погубим все!

- ДА-ДА-ДА! - согласилось эхо Аль Дамо. Он горел, точно костер где-то вдали, - НАС ЖДЕТ ЗЛО!

- Вы все сходите с ума! - Робин справа вынырнул из потока. - Я уверен, что ты, Аль Дамо, обманщик, потому, что я никогда не приму ваших правил.

- ПРАВИЛ НЕТ!

Вспыхнул свет, когда троица вместе с ошарашенными валпургами вдруг оказалась на цветущей долине. Голубое с фиолетовым небо напоминало о прошедшем дожде, трава колыхалась, как водоросли под водой. Здесь воздух, напоенный влагой, одурял. Соленые его напевы ударяли в нос.

- Океан! - Робин первым обрел возможность свободно передвигаться и вскочил с земли, побежав по направлению к ветру. Его быстрые ноги мелькали, тело опять находилось в движении. Это было не бегство - но непреодолимое желание увидеть охватило всех, даже черного распортертого демона Аль Дамо, крылья которого лежали веером.

Робин внезапно исчез в синеве... Братья поднялись. Они ринулись за ним следом: двое - в беге, один - в полете.

- Смотрите, - юноша Эффи затормозил у самого обрыва, - Робин! - позвал он бардина, который достиг кромки.

Внизу плескался Океан, искрясь и пенясь в набегах на берег. Источник из лужицы разросся в бесконечность до горизонта и охватил все неясным сиянием. Крутые барашки наталкивались друг на друга, зелень прорезалась молниями. Границы напоминали полукруг.

Оперун выдохнул воздух, который на несколько мгновений задержался в груди: Октавва нашла ответ на возрождение Жизни и пробудила "вулкан"? Может быть, она и не знала ничего. Но результат налицо. Океан стал агрессивен и поглотил ее! Не убил, нет! Он заставил ее стать отмычкой для изменений. Остановить колесо судьбы не было возможности. Рождение... Все говорило о рождении. У Оперуна закружилась голова. Сердце заколотилось.

- Остановись! - истошно закричал он, увидев, что там, у кромки воды, стоит Робин, который явно намеревается войти в накатывающие волны. - Это опасно!

- Ты боишься за его жизнь? - спросил Аль Дамо, висящий в воздухе.

- Думаю, я понимаю теперь больше, чем в начале путешествия.

По пологому склону из золотистого песка Оперун спрыгнул вниз и закричал оглянувшемуся Робину об опасности.

- Что еще тут у вас? - тот непонимающе нахмурил лоб. - Это же наш Источник! Раз нет правил, и вы по разные стороны неясной мне борьбы, я хочу уйти отсюда и вернуться домой.

- Ты тешишь себя детской надеждой. Мы здесь совсем по другой причине... - Оперун положил руку на плечо брату, который был выше его на добрые полторы головы. Тот смотрел сверху вниз чистыми и честными глазами. - Очнись же, посмотри, что стало с Аль Дамо?

- Он лишь приобрел свое лицо! Право, ты хочешь поиграть в войну с силами, которых не понимаешь? -Робин, сущий ангел по мнению царя, вопрошал. - Власти я не желал, а умирать за истину не в моих правилах. Я хотел помочь Дарси, но не участвовать в обмане. Ты знаешь, я глуп! Я ужасно боюсь, что из-за вас лишусь единственного, что ценю - жизни. Нет, я не страшусь драк, но не со своими братьями. Увы, вы погрязли в каком-то хитросплетении. Если бы вы простили Октавву, то она бы вернула Источник. Она и сейчас может это сделать.

- Что ты несешь? - Оперун взорвался.

- Ты убегаешь от своей правды, а я - от своей. Посмотри туда, видишь марево над ОКЕАНОМ, за теми волнами? Арес рассказывал мне в детстве, что Источник - величайшее оружие, когда им владеет женщина, полная эмоций, переживаний. Она думает, что управляет миром, но на самом деле ею правит безумие. Октавва пробудила природные силы и сейчас во власти духов. А вы с Аль Дамо занимаетесь тем, что хотите встать за или против этой великой силы. Мне странно слышать от тебя, разумного правителя, подобную истерическую фразу, "что я несу?". - Робин уверенно ступил в воду. - Я несу свою мысль, свои идеи. Я - существо, которое здраво мыслит и которое ненавидит обман и тайны.

Искры поднялись у его ног.

- Скоро, Оперун, все встанет на свои места. Ты приобретешь равновесие, а пока нам надо направиться через Океан к цели событий, несмотря на то, что это меня тревожит. Не так ли, Аль Дамо?

- Да, так! - черный ангел и Эффи с болезненно красными щеками уже нагнали сопутешественников. Эффи сидел на шее брата. - Когда мы достигнем противоположного берега, то найдем ответы на вопросы.- подтвердил Аль Дамо. - Эрик, и Дарси, и Кали... будем все там.

Оперун вздрогнул - он не хотел переплывать воды рождения, но не мог не спасти сына...

3

Сначала дул ветер. Мгла покрыла небо и землю. Дарси встревоженно посмотрел на небосклон. Уже три часа пути проведено в ожидании бури. Чабелли молчит, но видно, что она устала скакать в неизвестность.

- Должен признаться, что наше дело дрянь!

- Я вижу, - сквозь ветер шепнули уста.

Ветер превратил траву в гладкий ковер, а на расстоянии от вытянутой руки, прямо над головой, засверкали молнии. Они перемежались с грохотом так часто, что уши закладывало.

- Мне страшно! - вскрикнула Чабелли.

Валпурги внезапно лишились прежнего спокойствия и дико запрыгали из стороны в сторону, пытаясь избавиться от наездников. Их шерсть встала дыбом, ноги пошли в пляс... И вот оба путешественника лежат на земле.

Женщина даже взвизгнула, когда оказалась в полете между тучами и колыхающейся травой. Дарси видел, что она стала прозрачной, пытаясь уменьшить свой вес, почти вернулась к тому виду, к которому на самом деле принадлежала. Он тоже недолго продержался в седле, хотя и упал весьма удачно, прихватив мешок со снедью. Копыта валпурга прошли у лица - ничего, не задели. Животные ринулись прочь, оставляя хозяев на волю судеб, потому что ими двигали не мозги, а обыкновенный инстинкт самосохранения.

Теперь и бардин боялся не инопланетной твари, которая читала его мысли и намекала на тайную связь судьбы. Мужчину пугала развязка стихии, надвигавшейся быстро и бесповоротно, как веление господне. Спрятаться в долине - что искать иглу в стоге сена. Бежать? Куда?

Дождь, теплый, быстрый, огромными каплями пронзил одежду. Не стало видно ни зги.

- Я здесь! - сквозь дождь звала Чабелли, - Иди ко мне! Скорее!

Дарси подхватил мешок и побежал на голос, преодолевая струи. Он практически ничего не видел. Он чувствовал, что там, в буре, она - единственное разумное существо, которое одиноко, которое ждет ЕГО! Именно его, а не кого-то другого. "Медведь" споткнулся и практически упал на Чабелли, которая стояла на пути. Они повалились в траву. Внезапный взрыв смеха захватил обоих, будто не бушевала гроза, не сверкали молнии и не громыхал гром. Они смеялись и катались по траве в воображаемой битве, мокрые, разгоряченные, жаркие, как лава первого утра творения. Дарси не знал, что с ним происходит, но в водопаде, срывающемся с неба, забылось горе потери Октаввы, исчезли призраки образов братьев - Воинов Смерти. Остался лишь этот миг, это бесконечное мгновение, когда остальное не имеет значения. Ничто не имеет значения.

Сладкие губы обоих так страстно и самозабвенно слились в поцелуе, точно им осталось несколько минут до конца. Инопланетянка обняла шею "медведя", он - обхватил своими лапищами тонкую талию. Это взорвалась любовь! Любовь с первого мига грозы. Мокрые белые волосы струились в бирюзе растений, пуговицы на воротничке расстегнулись сами собой, по шее стекала вода.

- Какой сладостный обман, какое заразительное безумие, - Дарси целовал ее, шепча слова, которые твердил разум. - Я не подчиняюсь себе, но ты, ты знаешь, что так нельзя. Нам нельзя...

- Почему? - повторила недавний вопрос мужчины Чабелли. - Разве в хаосе нет заслуги любви? Ты тот, кого я никогда не смогу забыть, ты тот, кто приходил ко мне, как воспоминание... Ты знаешь, почему я так говорю.

"... ЕЕ планета уплывала в эллюминаторе, ее планета, которая была наполнена чувственными образами, не воплощенными в реальность. Чабелли почти кричала, расставаясь с миром родным и прекрасным. Она видела белые скопления облаков, черные рисунки гор, голубые газы. Она улетала с Вальмонтом... Она улетала... И вдруг боль пронзила сознание! Боль! Красная точка на глазах разрослась, сверкнула где-то на середине экватора. Планета качнулась, как старая картинка и... разлетелась на куски. Она стала размытой волной света, огня, лавы... А потом сменилась чернотой. Голоса умерли, ее родные голоса планеты навсегда умерли..."

- Я не знал! - признание Дарси звучало тихо, но сквозь завывания ветра настигло слух Чабелли. Болотные глаза бардина блеснули - не то от слез, не то от дождя. - Прости, я не знал, что уничтожаю твою родину!

- Не имеет значения. Ты не должен винить себя. Я стала другой, я улетела к Воинам Смерти сознательно, чтобы быть живым существом, чтобы войти в Океан и стать настоящей женщиной, которая способна любить. Я лишь пытаюсь выжить... Я не понимаю себя. Впервые я так глубоко впитала природу, глядя на нее твоими глазами. Ты, как мой мир, -бесконечный и одинокий. Ты кажешься простым, но ты огромен, как моя вселенная...

Шепот Чабелли слился с грохотом и молнией, прорезавшей целое небо. Они опять слились в поцелуе, который продолжался вечность, и целую вечность Дарси плавился в воронке любви и утоления жажды. Он сознавал, что его используют, понимал, что признание чудовища ничего не значит, что даже слова не спасут внутренней энергии. Он ощущал, как Источник прорывается через грудь навстречу к инопланетянке , чтобы подарить ей капельку жизни, которую она до сего времени брала у братьев. Марионетка в руках грозы - вот кем он стал теперь.

Мужское начало, как ни прискорбно, не способно отвергнуть женское. Это немыслимо, это жестоко и прекрасно. Не прошло и мгновения, как их окружил ОКЕАН... В полном смысле слова. "Я проиграл, отец!" - завопил про себя Дарси. - "Я сам не знаю, что творю, а Октавва - я предал ее своим бездействием!". Огромные волны зеленоватой жидкости понесли слившуюся пару по темноте. Чабелли уже была частью Дарси. Она вбирала его жизнь, его "я", представления, его образы, она была послушной ученицей, помимо воли учителя. Источник, как капсула, как оболочка одной клетки, готовой делиться и множить формы... Бардин пытался сопротивляться тому, что происходит. Он отталкивал женщину, но плотные кольца скрутили их вместе. А потом настала тьма... Боль! Бесконечная боль поцелуя, несущего рождение.

Дарси открыл глаза от едкого запаха гари. Долина горела позади него. Черный дым поднимался в воздух. Прямо перед "медведем" лежал ОКЕАН. Он раскинулся там, внизу, как видение, которое отталкивает и пугает.

- Мы дошли, - кто-то коснулся плеча, и мужчина увидел Чабелли, сидящую на коленях перед бардином. - Мы смогли это сделать. - неподдельная радость облегчения и вздох благословения прозвучали в ее словах. - Теперь...

- Какой кошмар! - Дарси быстро поднялся. - Что я наделал?

Он медленно побрел по изгибающемуся краю плато, чьи отвесные скалы срывались вниз. Руки безвольно опустились. Нет, он не сдержал слово, не выдержал испытания. Он поддался соблазну, и теперь все кончено.

Облака... С сиреневыми разводами кругом облака.

- Да-а-а-а-рси! - издалека донесся зов призывный и глубокий. Стрелой пронзил спину мужчины, раздавил его мозг затмением. - Пожалуйста, Да-а-а-рси!

Бардин оглянулся, точно слепой, глазами закружил по равнине, объятой огнем. Но в это мгновенье Чабелли напрыгнула на "медведя" и попыталась опрокинуть в траву.

- Не слушай, не откликайся... Пожалуйста.

Несмотря на крепкие ноги и массивную фигуру, Дарси пошатнулся. Он узнал крик. Узнал, кто его зовет. Теперь даже поцелуй отошел на второй план. Ничтожная инопланетянка пыталась задержать разневанного зверя и заставить поверить себе? Не выйдет.

Смахнув стерву с плеч, словно насекомое, бардин побежал обратно к долине, кашляя от дыма и крича имя своей любимой. Она позвала... Она где-то рядом, в опасности. Она беременна! Боже мой, как ты посмел забыть?! Что с тобой произошло?

Земля под ногами горела, плавилась, напоминая вулканическую породу. Но Дарси понимал, что на самом деле Источник просто отрезает ему путь.

- Октавва! - "медведь" пытался достать до нее окриком, услышать ответ, чтобы определить, где же на самом деле спрятана названная жена. - Отзовись, умоляю! - слезы текли по щекам, проводя по уже запаленной черноте белые полосы. - Умоляю тебя! Зачем же все так?! - губы смельчака задрожали. Он вновь разрывал своим телом этот чертов мрак огня. Он снова бежал в никуда, подобно дикому животному.

Почва под сапогами пошла трещинами: там пенилась настоящая лава. Булькающий звук - не звук болотной жижы - сулил теперь верную смерть. Но Дарси не отступал. Ему было наплевать на свою участь. Когда Октавва там, в выбранной ею смерти, он готов пожертвовать.

Прыжок за прыжком по жару, в плавящемся кошмаре. Вот его выбор, вот выбор Ареса! Трещины ширились. Наступал конец или начало? Внезапно во мгле проступил камень, наполовину утопленный в огне и лаве - этакий покатый холмик, напоминающий надгробие. Что-то белое цеплялось за него... Конечно же, это женщина! Дарси не сомневался. Ее руки ухватились за верх, ноги пытаются подтянуться подальше от разверзшегося вокруг океана пламени.

- Октавва! - "медведь" едва притормозил метрах в трех, отделяющих любовников друг от друга. К нему обернулось изможденное и испуганное лицо. - Октавва, держись!

- Я больше не могу! - огонь попытался лизнуть изодранное платье, но ветер взметнул его вверх.

- Сейчас! Сейчас, совсем чуть-чуть! - Дарси бегал вокруг, он дрожал всеми клетками, он хотел помочь ей, но не мог! - Боже! - отчаяние, протянутое в последний миг. Если бы за него зацепиться. - Держись! - глаза искали лазейку, возможность спасения. Прыгнуть, войти в лаву, забыв о себе. Так ли описывают огненные реки? Все кончено!

"Медведь" взвыл! Зверь взвыл. Теперь его жизнь не имела значения. Он шагнул вперед, протягивая руки, чтобы быть хоть немного ближе к любимой. Он находил смерть наслаждением, он мечтал погибнуть за женщину, доставшуюся ему по судьбе, дабы найти не покой, но узреть единение. Октавва тоже протянула руки и стала падать. Ни боли, ни стыда, - ничего! Они наконец смогли прижаться к друг другу, ощутить обьятия. Октавва лежала на руках у "медведя" - огонь поглощал их. ОКЕАН УНОСИЛ ИХ ПРОЧЬ!

4

Увидев птиц в таком немыслимом количестве, Вилиам даже вздрогнул. Он не решался ступить и шагу, но крыло недавней знакомой уродицы подтолкнуло бардина вперед.

Глазницы окон сгоревшей башни, украшенные яркими пятнами чудовищ, чье оперение поблескивало на солнце, черные входы, обвалившиеся от жара части стен, - как будто это случилось с ним самим. Именно он видел огонь, слышал крики убегающих людей.

- Пойдем! - птица тяжело зашагала по траве. Вилиам двинулся следом. Чудовища не шевелились. Их взгляды проникали сквозь одежду, рассматривали, обсуждали и давали мнение. Бардин даже не мог скрыть выражения опасения и некоторой брезгливости, так как везде - везде сидели ОНИ.

- Не надо бояться... Твои эмоции настолько ярки, что вызывают агрессию. - посоветовала полуптица. Перья ее топорщились, а птичье тело напоминало шар, готовый к атаке.

- Где же Вальмонт? - шепотом спросил Вилиам. - Ты обещала, что с ним ничего не случится, обещала еды...

- Идем же! - вновь обнажилась зубастая челюсть. - Не испытывай моего терпения! Быстрее, но не бегом, скорее, но не с ужасом!

Парочка, как в густом месиве времени, достигла здания. Над Вилиамом выросла стена. Где-то сбоку, в проеме входа, показалась обугленная каменная лестница.

- Заходи...

- Зачем? - бардин чуть шарахнулся в сторону. Недоуменно покосился на птицу.

- Надо!

- Я не пойду один. - он сунул руки в карманы. Упрямый, как ребенок, неприступный, как сгоревшая башня. - Что я там забыл?

- Там твой брат. Не трусь же!

Бардин неохотно шагнул через порог, подняв золу в воздух. До самого купола уходила чернота. Деревянные перегородки, которые уцелели после пожара, казались обугленными уродцами и пропускали свет, льющийся через окна. Темнели где-то очень высоко входы в коридоры, и каменные лестницы висели в воздухе, точно в лабиринте, не ведя никуда. Полуптица наблюдала, как Вилиам нерешительно поднимается ступень за ступенью: улыбка на ее лице говорила, что все правильно.

Скоро бардина окружил мрак. Он двигался практически на ощупь через узкий подъем между стен. Страх свалиться вниз и переломать кости сменился внезапным приступом клаустрофобии, который приходилось преодолевать с каждым вздохом. И хотя воздуха было предостаточно, Вилиам все равно задыхался.

Он повернул в кромешной темноте и наконец оказался перед освещенным участком. Скорее всего, перед комнатой. Ее тоже не пощадил огонь. Две колонны, поддерживающие потолок, выглядели чудовищными столбами наказания, потолок весь покрылся узором размытых всплесков пламени. Пол был усыпан стеклом и пеплом... Вилиам осторожно шагнул вперед. Что это? Что перед ним?

Посреди комнаты стоял круглый стол, покрытый белой скатертью, сервированный, с кушаньями... Три кресла окружали его. На одном, откинув голову назад, полулежал Вальмонт, который размахивал рукой, болтающейся с подлокотника в неслышимом ритме музыки, а рядом с ним в неестественной позе сидел... скелет! Одежда на останках некогда живого человека сгорела, волосы легким пухом покрывали белоснежный череп.

Вилиам сглотнул. Вальмонт налил себе вина и отпил глоток, потом посмотрел на брата с сарказмом.

- Заходи, что же ты стоишь? Нас воистину пригласили на лучший из пиров. Пусть не по собственной воле, но это же и не наш мир в самом деле.

- А этот зачем? - "сатира" перекосило. - Приложение к еде?

- Думаю, я могу ответить и на этот вопрос, - пьяно засмеялся Вальмонт. Он попытался встать, но грохнулся обратно. - Черт! Кажется, я слишком много выпил...

Вилиам осторожно подошел по скрипучему, полусоженному полу и присел на самый край третьего кресла.

- Налей и себе, сидеть придется долго. - Вальмонт захохотал. - Ты такой смешной, растрепанный... Ты что, с кошками дрался?

- Нет... Хватит жрать! - Вилиам выбил очередную порцию спиртного из рук брата. Кубок покатился по полу, провалился в дыру в полу, сопровождая полет громкими стуками. - Что ты делаешь?

- Заливаю страх. Ты никогда не поймешь. - юноша, бледный, с голубыми глазами ящерицы, бесцветными волосами, почти сливался со скатертью. - Я едва выжил, а ты читаешь мне нотации...

- Кто эти твари?

- Они друзья. Они всегда приходят на помощь заблудшим душам. Когда вы бросили меня, я думал, что буду ненавидеть, но не судьба... Арес открыл мне тайну! Гнев сжирает нас.

- И страх!

- И любовь тоже... Вилиам, я проснулся, открыл глаза...

"Несведущим взором ничего не изменилось, но изменилось все. Я понял, что нахожусь в другом месте, что это не сон и меня закинуло туда, откуда выбраться будет сложнее, чем попасть. Появились домики вдали, долина напоминала теперь поле, укрытое молодыми всходами. Слава богу, при мне остались и меч, и капелька разума. Иначе бы я не заметил всадника, не смог бы защититься.

Это сложно объяснить, но меня пытался убить мой брат. Не ты, любезный друг, это ты уже неудачно проделывал. На меня несся Кали. Прежний мальчик перестал быть тенью своего отца Оперуна, а приобрел верных друзей.

Ты удивлен! Я тоже был ошарашен, когда в руке у Кали блеснул меч, и он на всем скаку спрыгнул на землю. Но это не все - с ним были волки! Не дикие животные, а помощники, с которыми он общался. Если есть темная сила на земле, то именно в моем брате воплотилась она во всей красе...

- Вот мы и свиделись, Вальмонт! Я знал, где тебя искать, ты удивлен?- глаза Кали заблестели, как две льдинки. Жест рукой, и животные стали кружить вокруг. - Ты здесь неслучайно. Я шел к тебе через многие годы!

- Кали! Как странно ты объясняешься!

- Смотри вокруг, здесь каждая пядь земли, каждая частица воздуха не принадлежит Аресу. А значит, мы враги. - голос его был холоден и одновременно насмешлив. - Если я убью тебя теперь, то избавлю себя от многих проблем в прошлом. Так что приступим...

- Ты не можешь, ты же...

- Я одно из звеньев пути, по которому ты, Вальмонт, да еще некоторые едва идут. Мне все равно до тебя... А-ту, шпиона! Взять!

Волки и Кали были одним целым, когда бросились в бой. Я защищался. То есть я даже не знал, что делал... Мне доводилось видеть собак, но таких ожесточенных тварей никогда.

Бросаясь со всех сторон, хищники давно могли разорвать меня на клочки, а если бы ранили, то я просто истек бы кровью. А их огромные зубы, ты бы видел их зубы! Но это ничто по сравненью с улыбкой Кали. Я помню, как ненавидел его в тот момент, как ярость пожирала меня. Помню ожесточенную оборону от стаи, взвизги убитых демонов. Потом в бой вступил брат. Он дрался лениво, неохотно, точно никуда не торопился, точно для него это была игра. Пытался взять меня измором, а сам, словно нарочно, подставлялся, уходя от ранений. Смешно, я даже возомнил, что он боится...

Сколько продолжалась борьба в поле, не представляю, но внезапно нас окликнул голос. Мы почему-то бросили драку на середине, обернулись, как по команде. Кали покраснел... А я вдруг испугался...

Сияние! Арес называл сиянием, то, что не дано узреть. И ко мне пришло прозрение. То, что произойдет здесь, на планете, сильно отзовется в будущем. Мы болтаемся между прошлым и несбыточным. К нам придет или не придет нечто. ТО, что словами нельзя назвать.

Сияние, которое я не узнавал, мог понять мой брат, который шагнул к нему и на прощание сказал:

- В следующий раз.

Что мне надо понять? Я уверен, я тоже стеклышко от картинки, которую мы складываем вместе. Арес, все сделал он. Он вытащил меня оттуда с помощью птиц..."

- Я не вижу ответа, - Вилиам с аппетитом поглотил второй кусок мяса. - Ты недоговариваешь?

- Отчасти, - Вальмонт покачал головой. - Я общался с Сиянием. Я даже теперь не уверен, что Арес был прав, называя злом красоту. Мои мысли путаются...

- Сомнение! - В окне показалась знакомая полуптица. - Вы уже могли бы ответить на свои вопросы, если бы посмотрели на горизонт. Похоже, к нам едут гости.

- Неужто твой хозяин? - смекнул с подоплекой Вилиам.

- Нет, к счастью или сожалению.

- Посмотрим! - "сатир" встал и осторожно приблизился к проему. - Ты права, это к нам... Вальмонт, сам Арес пожаловал...

- Лже-Арес! - злобно поправил, не вставая юноша. - Я ожидал его.

5

Кали понимал, что злоключения во времени не окончены. Что его и любовницу ждут другие испытания. Что следом за поездкой в карете последует что-то новенькое.

И вот долгожданный порт. Женщина пробралась туда первой и вернулась с очень обеспокоенной физиономией. Она просто горела от эмоций, как спичка на ветру и не успокоилась даже тогда, когда Кали обнял ее за плечи и прижал к себе.

- Мы не выберемся! Мы никогда не выберемся, - голосила недавняя спасительница. - Что же делать? Что нам делать с тобой?

- Расскажи, почему ты кричишь?! - юноша, до сих пор остававшийся в высокой траве за низкими складами, заброшенными по ветхости, уже испытывал нетерпение. Он ощущал, что зажившие раны ноют, и от того испытывал возрастающий гнев. Из-за чертовой самочки оказаться в глупейшем положении, практически продать душу за жизнь.

- Бандиты... - выдохнула со слезами Чабелли. - Они украли наш корабль!

- Ну, прекрасно, милая, ты была весьма мила, что оставила им его... - Кали не удержался и ударил женщину со всего размаху по щеке. - Придется мне тебе кое-что объяснить, Чабелли! - добавил он злобно. - Это из-за тебя я в дерьме. По твоей прихоти! Думаешь, я мечтал оказаться здесь, терпеть лишения и страдать! Да я плевать хотел на чувства и прочую чушь... Я и знаю-то тебя всего несколько часов!

- Что? Ты отказываешься от меня?.. - в глазах округленных и обездоленных уже плыли озера рыданий. - Ты бросишь меня теперь, когда я пришла тебя спасти, когда?..

- Я не тот Кали, за которого ты меня принимаешь. - Юноша резко встал. - Глупейшее положение! Сиди здесь, я все сам выясню... Давай ключ.

Бардин решительно усадил Чабелли на камень, сожалея о своем всплеске, потому что, в конце концов, ну, в чем она-то виновата?

- Жди! - более мягко приказал он. - Никто тебя бросать не собирается, я вернусь.

- Обещаешь? - неуверенно переспросила Чабелли, поджав губы и сдерживая рыдания. - Ты...

- Да, милая, конечно я вернусь.

Кали вздохнул, повесил голову. Братья тоже мучили ее. Наверное, даже хотели убить! Обычно принцы так жестоки, так беспощадны. Бедная девочка! Ждала ребенка. А Дарси!.. Животное, которое думает лишь о себе! Он и Октавву - ту тоже лишь использовал. Нет, я не такой. Я не стану поступать, как ублюдок. Если Чабелли любит Кали из будущего, Кали нынешний тоже должен любить, потому что и нежность, и привязанность, и беззащитность, и покорность - все это достойно чувств.

Дорожка резко повернула к портовым докам. Оттуда доносились голоса, даже скорее крики работорговцев. "Видимо, сегодня у них большой праздник", - подумал бардин, прячась за углом от постового, который вальяжной походкой прошел мимо. Узкая улочка, ведущая в нужный ангар, теперь пустовала, а значит путь открыт.

Маленькие здания, древние, округлые, купленные, конечно, по дешевке, таили за собой сотни исковерканных бандитами судеб. Юноша даже представить не мог, что те могли сотворить с малышкой Чабелли, окажись она их заложницей.

Но вот и полуоткрытые двери. Внутри мерцает красный свет. Громкие голоса исходят ото всюду. Боги, кругом люди! Юноша хотел бежать, но понял, что внимание бандитов приковано лишь к центру собрания и не удержался посмотреть, что же там происходит. Он пробирался между торговцами тенью, забыв обо всем, слушая крики.

- Так! Так, Сальвн, отходи мерзавку! Пусть знает, что мы не позволим наводить порчу! Ох уж эти ведьмы! Если бы не они, то мы бы никогда не были бы им обязаны. - слышались голоса.

Ряды расступались сами собой.

- Постарайся, Сальвн, она скажет, что сделала! Скажет!

Кали выглянул из-за плеча громилы в первом ряду. В образовавшемся круге работорговцев стояла железная опора, к которой приковали незнакомку. Жертва еле держалась на ногах. Руки безвольно повисли над головой, закрепленные наручниками к торчащему из столба болту.

- За все ты ответишь сегодня! - мужчина, который наказывал "мерзавку", на поверку оказался обыкновенным великаном. Он просто изумил Кали своими размерами, своей мощной грудной клеткой и ужасным лицом.

- Ты проклят! - прошипела в ответ линчуемая. - Ты никогда не избежишь болезней и лишений...

Она вскрикнула, когда длинный кнут ударил по располосованной спине, а тело метнулось из стороны в сторону. Черные волосы вороньими крыльями промчались в воздухе, босые ноги дернулись, платье, напоминающее ошметки, стало сползать вниз, обнажая раны и белоснежную кожу..

- Наказана! Наказана! - заорала толпа, завороженная зрелищем, а в ответ ей отдалось железное эхо ангара. - Сожги ее, Сальвн! Она твоя! Сожги ее!

Сальвн, как фокусник, вынул из темноты канистру и неспешно отвинтил крышку.

- Теперь тебе конец, проклятая Соффина! - улыбнулся он. - Ты умрешь!

Произнесенная фраза звучала пафосом силы. Но что такое сила мужчины?

Кали вспомнил Оперуна. Что-то подобное происходило и здесь. Юноша испытывал смятение, безысходность, непреодолимую преграду. Ведьма подняла лицо и посмотрела на толпу, то есть она смотрела на юношу - он был уверен.

"Что же ты стоишь, - крик в голове призывал, разрывая тело на части. - Бандиты убьют меня! Они только и хотят, чтобы ты отступил. Помоги мне!"

Кали сделал шаг назад.

"Трус, ты отступаешь в тень. Ты обязан жизнью мне, ты обязан жизнью..."

Нет! Он не может помочь гартаре. Здесь столько народа, здесь столько врагов!

"Источник! Ты можешь воспользоваться им! Ты можешь спасти меня!" - истошно завопил голос.

Сияние распахнулось дверью прямо перед Кали, и бардин протянул руки к ведьме, пришедшей за должком.

"Хороший мальчик, ты знаешь, что я ждала тебя. Ты узнаешь и суть, и истину, я научу тебя тому, что не расскажет сам Арес. Верь мне, маленький Воин!"

6

"...Я вижу ОКЕАН. Он похож на меня. Я вижу своих детей. Они здесь! Они на берегу. Они не могут остановить или приблизить исход, но такова суть..."

- Какая неожиданность! Привет, Вилиам! Вальмонт! - лже-Арес прижал руку к сердцу и отвесил поклон бардинам, которые вышли навстречу прибывшей троице. - Вижу вы опередили меня в цели путешествия. Что же, у нас есть время поговорить и склонить вас на свою сторону.

- Да уж! - Вилиам улыбнулся. - Ты хорошо пошутил над нами, Эрик!

- Сын мой, ты весьма проницателен! - блуждающая улыбка.

Демон на валпурге приказал двоим позади себя снять капюшоны. Первым открылся Измир, хотя его сложно было узнать: с прекрасным ликом ангела, вьющимимся белыми волосами в виде короны (на самом деле он был черноволос и смугл), гибким стройным телом и белоснежными крыльями.

- Здравствуй, Вилиам! Зачем ты испытываешь гнев. Мы пришли сюда с миром.

- Это мы посмотрим, дружок! - хмыкнул в ответ "сатир". - Лицо еще не говорит о душе, что, впрочем, не касается тебя, Эрик!

- Ты ошибаешься! - вторым снял капюшон Гар Рольд, превратившийся наполовину в птицу. То есть голова у него была птичьей, а тело человеческим. - Мы здесь, чтобы остановить бедствие.

- А мы здесь, чтобы вам помешать! - Вальмонт выступил вперед. - Советую, друзья, не делать ни шагу к ОКЕАНУ.

- Ты угрожаешь мне? - Демон Эрик обнажил ряд острых зубов, когтистая рука потянулась к юноше, но тот не отступил.

- Мы здесь не одни... Агрессия вызывает агрессию...

Вслед за словами Вальмонта послышался шелест крыльев, и в небе, голубом, как глаза бардина, закружили недавние чудовища. Они появились из ниоткуда. Они садились на башню и землю. Они разглядывали прибывших. Они были довольны и злы одновременно.

- Что же, я не стану спорить с вами. Посмотрите, оказывается мы уже по разные стороны. - обратился Эрик к спутникам.

- Каждый на своей! - Вилиам обнажил меч. - Мы не шутим.

- Сторон нет! - добавил Вальмонт.

- Вы ошибаетесь, - из-за скал послышался скрежет. Это, тяжело махая крыльями, приближался Аль Дамо, который пронизывался искрами и поднимался все выше. - Эрик на своей стороне! Не так ли, предатель?! - второй демон опустился за спинами Вальмонта и Вилиама, заключая их в тиски. - Наш Эрик пришел, чтобы встретить ту, которую утратил по личной прихоти! Но он получит ее при условии того, что не помешают. А пока брат готов нас уничтожить, как лишних свидетелей.

- Вот уж не знал, что ты встанешь к ним на поддержку! - демон Эрик ловко спрыгнул на землю. - Это тебя так ОКЕАН опьянил?

- Да, я пьян тем, что ты стоишь здесь, а твоя проклятая лужа умирает, потому что МЫ ее уничтожаем.

- Что?! - Эрик ринулся в сторону и внезапно взлетел, пронесся молнией к скалам, за которыми горело и заливалось огнем марево ОКЕАНА. Туда же побежали и остальные. Птицы-чудовища покидали башню, взмывали в воздух - к Источнику.

Все стремились к Источнику Жизни. Уже в небе сцепились две черные тени, принадлежащие братьям. Эрик ударил Аль Дамо в пах, и тот кубарем покатился в воздушном потоке, а демон продолжил полет вперед. Он камнем падал в ОКЕАН.

- Что там происходит? - Спросил Вальмонт у бардинов. Грохот сотрясал землю, ветер взметнулся и швырнул оставшихся подальше от пропасти.

- Держись! - Гар Рольд протянул юноше руку, а сам в этот момент зацепился за тоненькое деревце. - Водоворот!

Да, внизу, полыхая молниями, разверзлась воронка энергии. Черные, синие, зеленые, голубые спирали сворачивались змеями. Верх, покрытый пеной, тянул все в себя и выбрасывал наружу предметы. Стихию разворачивало до горизонта, наполняя ЖИЗНЬЮ.

- Вилиам! - Вальмонт пытался разглядеть хоть что-нибудь в возникшем хаосе.

- Я здесь! Я в небе! - издалека донесся отзвук. - Держитесь!

Рядом промчалась белая крылатая фигура Измира, ловящая лучшее направление, чтобы не быть втянутой в бесконечный поток.

- Мы свободны, - пропел незнакомый голос на все пространство, - Мы - птицы, что проникают в сердца, мы улетаем, и скоро...

- Там Оперун! Он висит над пропастью! Он сейчас... - донеслось до Вальмонта, который зажмурился и вспомнил, как был в ловушке на ледяной планете. Чем не похожая ситуация?... Все повторяется, все конечно и начально. А мы - лишь тени всего!

* * *

Тишина. Они лежали на берегу. Вальмонт, который видел перед собой чистое небо и не мог пошевелиться. Вилиам, стоящий в глубоком шоке рядом с крылатым чудовищем. Гар Рольд, что сидел на песке, поставив птичий клюв на раскрытые ладони. Эффи, крутящий головой из стороны в сторону. Измир, растерявший часть своих белых перьев и тихо поющий странную песню. Оперун с синяком на лбу, потирающий коленку и спускающийся по склону. Аль Дамо, прислонившийся к валуну и опустивший низко голову. Эрик, пытающийся подняться на локтях, но падающий от бессилья...

Теплые волны шумно набегали на берег. Их светлая мелодия успокаивала, завораживала. Когда-то давным-давно воды сии родили жизнь, они и теперь могли творить чудеса. Нужно было только очень сильно желать, нужно всегда очень сильно желать и любить.

- Смотрите! - Гар Рольд указал на сияние, разлившееся над ОКЕАНОМ. - Смотрите!

Свет ослеплял, но бардины увидели - их тигренок Робин, да, их Робин, тащил на себе Дарси почти волоком из воды. Он запыхался и покраснел, кудряшки покрылись пеной. Глаза улыбались.

- Я спас его, я видел, что Дарси уносит поток... - юноша дрожал. - Но мне было все равно! Это безумие охватило нас всех. Мы - глупцы! Я спас его! Не для вас, не для себя. Он часть жизни, которую не отвергнуть. Так горько, что вы выбрали войну.

Дарси лежал, точно доказательство ЗЛА. Босые ноги обуглились, глаза не моргали. Он, кажется, даже не дышал.

- Он мертв? - спросил Вальмонт.

- Нет! - Гар Рольд наклонился к "медведю". Мы вылечим его. Мы все исправим. ЗЛО не пришло - он остановил его.

* * *

Чабелли перешагнула через обгоревший труп Октаввы, забралась на валпурга. Ее ждала долгая дорога... Она наконец обрела тело и знала, что там, за этой долиной, лежит ее любовь, ее "медведь". Право, не такой ценой, не такой она жаждала жизни!

"...Я Арес, я вижу Океан, что играет за моим окном. Не стоит обманывать себя - я жду, когда она войдет в мой дом, и никогда не откажу ей. Мое зерно - зерно любви и страсти, что возомнило себя богом. Соединение вернет идеальность всему тому, что мы с тобой создаем...

Нет, ты не откажешь мне! Войди без страха! Здесь нет раздора. Ты - чувство, разум - я..."

Август 2000 года.