Аннотация: Когда вы скажете, что я извращенец, вы будете правы))) Вообще, это фантастика. С восточной философией и клонами, но по законам СИ пришлось поменять на данный жанр, так как есть постельная сцена и нестандартные отношения.
Сердце Сакайё
Он любил так страстно и так жестоко, что не мог ни о чем думать, кроме своей постыдной и все захватывающей страсти. Этой ночью он вскакивал с кровати и кричал от ужаса, что завтра не увидит любимого вновь. А потом на час или два забывался полуявью, в которой мир дробился на сотни узоров из боли и дьявольского смеха. В этом обществе все говорили, что любовь к человеку своего пола - это постыдная, гнусная, а главное - мерзкая вещь, которая почти каждому представлялась как соитие двух ничтожнейших тварей. Но он-то знал, что такое любовь. Не связующая нить, которая оплетает тебя на всю жизнь, а вспышка молнии, которая сжигает тебя каждую минуту существования, пока не уничтожит до конца.
Каждая мысль с пришедшей любовью приносила только боль. И именно сознавая ее внутри, он еще как-то мог жить. Потому что иначе пришлось бы найти способ оборвать весь этот кошмар.
- Ты готов, Элель? - в вопросе постановщика танца звучала жесткость. Конечно, когда опаздываешь почти на пятнадцать минут на тренировку и еще продолжаешь спать наяву, следует вообще окунуться в ледяное ведро кудрявой головушкой. А еще лучше , чтобы ударили со всей дури.
- Готов... - кивок вышел, словно в густом киселе времени. Он постарался сосредоточиться на танце, но мысли все время возвращались к вчерашней встрече. И танец, который должен быть символом радости и счастья, превратился в отчаянный крик о помощи. Говорят, телом можно выразить все - без слов. А музыка - лишь вибрация космоса, отражение этих движений. У Элеля танец давно перешел рубеж символики. Элель был сам воплощением танца. Даже в обычной жизни он мог ничего не говорить... А движением духа, тонкими вибрациями сердца выразить любую эмоцию. Это не касалось разговоров о делах. Скудных, с цифрами, с обсуждениями контрактов и прочей никчемной информацией. Стихия танца полностью поглотила человека с самого его рождения.
Казалось, Элель нашел себя, был самодостаточен, увлеченно пил из источника связи музыки с движением. Сначала учился управлять танцем посредством нот, а уж потом через ноты выражать и страсть, и гнев, и даже любовь. В четырнадцать он уже солировал в Объединенном театре галактики. В семнадцать стал первым танцором в классе А, а это значило, что равных больше нет.
Все двадцать четыре часа Элель посвящал единственному - цветку изменчивого огня. Своему верховному богу. Гибким стеблем, безумным ветром, тихой гаванью, небесной далью, рассветами и закатами становилось гибкое тело, падающее и взлетающее под купол театров. Но в один прекрасный день случилось ужасное - Элель повредил связки на ноге. И суровый врач запретил ему некоторое время жить в музыке. Конечно, можно было пойти наперекор предписанию. Но агент проявил невероятную милость и объявил, что Элелю действительно требуется перерыв и отдых.
Что такое жить в самом дорогом отеле планеты Сакайё, где под прозрачным полом плавают разноцветные рыбы, а стены напоминают цветущий сад... Где золотисто-изумрудный горизонт напоен чистотой и почти нет городов, а только городки, состоящие из нескольких домов... Где в самом центре океана находится театр-король, в котором выступают жемчужины искусства со всего света, из каждого уголка вселенной... Где каждое твое пожелание исполняется, а ты ничего не можешь делать, кроме как гулять на специальной коляске для инвалидов и чувствовать себя полным изгоем, потому что ты 'сломался', как какая-то безобразная игрушка.
Элель выгнулся в музыке, приносящей огненные воспоминания того утра, что раскрасило дорожки охрой и поцелуями Сакайской осени. Взлетел под самый потолок и, расправив крылья рук, начал свое падение в бездну первой встречи.
Да, Элель увидел его на белой лестнице, поднимающимся с корзиной белых яблок, которые так любил. Яблоки пахли сладко, перемешиваясь с другими ароматами. Ароматы окутывали незнакомого и такого знакомого человека. Одного из многих, кто работал здесь незаметно глазу - обслугой или еще кем-то. В белой одежде, смешной шапочке с козырьком, он приближался почти не слышно навстречу, скользя на мокрых после небольшого дождика камнях дорожки. Элель не мог оторвать глаз. Элель дрожал. Не от холода, а от непонятного и совершенно сумасшедшего волнения.
Все: фигура, лицо, движения, - напоминало юноше его самого. Еще мгновение, и они поравнялись и почему-то остановились. Элель сидел на своем чудо-велосипеде, который оберегал его драгоценную ногу, а незнакомец стоял, взирая сверху вниз и улыбаясь бездонными голубыми глазами. Небеса! Элель видел себя. Да, безо всякого сомнения. Как в отражении без зеркала, как в воде без воды.
- Кто ты? - дрожащие губы выдавали сомнение и страхи несчастного танцора, губы его побелели.
- Обслуга, - спокойно отозвался незнакомец. - Я не хотел беспокоить сиятельного господина в час его отдыха. Я несу вам яблоки...
- Яблоки... - рука непроизвольно потянулась к корзине. Плод был круглый, блестящий, светящийся золотом изнутри, покрытый тонкой кожицей.
'Боже, это всего лишь яблоки... в руках тебя самого', - кажется, так он сказал тогда. А потом вновь посмотрел на незнакомца, чтобы незамедлительно встать, приблизиться, коснуться... и даже стянуть с него ту самую смешную шапочку. Белые волосы рассыпались волнами по голове... И голова Элеля закружилась... Он терял сознание, он помнил, что темная синева поглощала его с появившейся из ниоткуда первой проросшею болью.
Да, Элель любил. Он так любил, что мог бы отдать умение танцевать за возможность быть рядом с тем, кто сейчас так невыносимо далеко. Не на расстоянии всей вселенной, а на расстоянии короткого часа. Там, на Сакайё, он открыл глаза на кровати своего огромного номера, окнами выходящего на горизонт, сплетенный из света и садов. И посмотрел на сидящего рядом юношу, что наклонился над ним, любуясь его чертами.
Элель изумлялся похожести, хотел бы поставить рядом с зеркалом этого странного человека. Но нигде-нигде на прекрасной планете не было ни одного зеркала. Никто из здесь живущих не видел собственного отражения.
Губы странного близнеца потянулись к танцору... Что случилось потом, вспоминать было больно и сладко. Скука дней болезненного отдыха сменилась затмением. Кровь бурлила в кончиках пальцев, в груди, в голове. Лава стекала по ногам... Ароматы переполняли дыхание, неистовство билось в ошеломленных ушах.
Элель вспоминал, роняя слезы танца. Все счастливые дни... Все молчание и недосказанность... Он выныривал и снова погружался в бездну. И умолял повелителя своего сердца все дольше оставаться рядом, не спрашивая ни о прошлом, ни о настоящем... Не знать - вот надежда. Не ведать - вот печаль.
Его звали Кайстом. Вот и все... Кайст темными Сакайскими ночами лежал рядом на кровати и шептал на ухо слова, что сливались в поток и измягчали душу. Кайст говорил, что Элеля нет на свете красивее, что все звездные потоки и все дожди в долинах не могут прельстить взор, когда рядом тот, кто пришел из самых сладких снов. А еще Кайст говорил, что никогда они не расстанутся... Никогда...
Элель закружил в воспоминаниях по залу мимо зеркал, многократно повторяющих его самого и узрел в каждом из отражений любимого. Терпеть боль... Терпеть расставание с Сакайё...
Обслуге не положено покидать прекрасную планету. Но можно вернуться обратно... Когда настанет сезон Театра, когда двери отелей распахнуться для гостей и мастеров искусств. Целый год... ожиданий, тайных полетов на одни сутки сюда, в оранжевую осень, голубое цветение зимы, алую жаровню лета - к нему, возлюбленному! Неистовому, немногословному и такому родному... Чтобы слиться с ним в одно целое, побродить по полупустым улочкам вниз, к садам, а потом - улететь обратно. На месяц или два, унося с собой тонкие, как духи, воспоминания. Чтобы болеть, чтобы танцевать, чтобы надеяться...
А теперь - теперь все кончилось. Разрушено. Растоптано. Осталась музыка, ладони и пальцы, рассказывающие грустную историю кровоточащей Сакайё.
Элель в танце сжался в тугой комок, подчиняясь порывам несущих его воспоминаний, и сквозь время шагнул в тот миг, когда они виделись в последний раз. Тот роковой раз.
Да, Кайст целовал его лицо, когда они, сплетясь в одну ветвь, лежали на кровати. Да, Кайст говорил ему слова. А потом признался, что скоро умрет, потому что сердце его навсегда замолчит. И здесь бессильна медицина.
Элель умолял рассказать все-все, Элель обещал, что поможет, что найдет лучшую клинику. Что нет невозможного... Что сегодня есть сотни методов... Что существует банк доноров...
Но Кайст был неумолим. Он отрицательно качал головой. А потом отвернулся к стене. И даже прогнал Элеля - навсегда.
Танцор выкинул руку бессилия перед этим отречением, изогнул ее страшным воспоминанием... Отказался и скоро умрет. Кайст сказал так. Назад пути нет. А знание настоящего жжет голову черным огнем.
Потому что Элель пошел на крайние меры, потому что обратился в банк доноров, потому что заплатил почти все свои гонорары за сердце... И получил его - в подарок для любимого. Он открыл заветный конверт, не выходя из бесконечного белого здания. Он трясущимися пальцами прочитал имя донора. И начал оседать на мраморные ступени. О жестокие данные, о холодная арифметика - там значилось его собственное имя.
Выяснять, кто клон? Выяснять, кто виноват? Считать деньги... Элель пытался сложить и так понятное в одно целое. Судьба горела документами, полученными за годы танца.
Жизнь - что она стоила теперь? Она была лишь танцем любви, кратким мгновением счастья, где не разобраться в хитросплетениях. Отдать Кайсту сердце... Спуститься на Сакайё. Увидеть его в последний раз, чтобы поцеловать в самую душу.
Вспомнить этот момент и пережить опять. Милый, любимый, вот они документы... не прячь глаз... не скрывай своей тайной радости. Ты молчишь, но Элель знает, что ты первичен. Что он, великий мастер танца - всего лишь клон тебя, у которого нет никаких способностей. Люблю тебя...
Прощай! Завтра, после бессонной ночи, я станцую самый прекрасный из танцев, который не увидит никто, кроме постановщика, что будет стоять, погружаясь в бесконечную боль чужого прошлого. А потом - потом я вырву сердце для тебя и отдам без остатка. Только живи...