Менестрель Дори оборвал свой рассказ, потому что музыка смолкла, и в огромном рыцарском зале стало слишком шумно. Слуги принесли зажаренного кабана, которого торжественно поставили на длинный пиршественный стол, сейчас напоминавший настоящее побоище.
Маленькой графини Арике пришлось вернуться к мужу, который бросал на нее пылкие пьяные взгляды и пригубить с ним из серебряного кубка подогретого вина, а потом щедро поделиться им в поцелуе.
Все это время длинный и худой старик Дори смотрел на полыхающее пламя в огромном камине и думал о желтых глазах, которые снились ему каждую ночь. Он обожал засыпать и погружаться в дивные сны, в которых все на свете становилось простым, понятным, как трава на лугах.
Менестреля утомляли шумные гулянья, долгие застолья и нравы людей, по большинству своему бесполезные и нацеленные на чревоугодие и разврат.
Арика в красном платье с золотой вышивкой и белыми волосами не вписывалась в толпу знати, и даже Хенрик - сын соседнего феодала, бравый воин и крепкий юноша - не подходил утонченной и умной невесте, предназначенной только для одной цели - родить крепкого наследника и укрепить ветвь двух родов.
Доре отсел подальше в тень, чтобы не привлекать внимания, жмурясь и согреваясь. Его старые кости ныли и болели, совсем как когда-то у мага Лебела. Тот давно ушел в свои заоблачные страны и уже никогда не вернется, потому что никто не хочет возвращаться из таких заветных мест.
Зато он нем можно сложить песни, чтобы в городах и селищах иногда да рассказывали ребятишкам сказки про доброго чудака, создававшего светлое волшебство.
Менестрель вынул из кармана маленькую трубку, сделанную из слоновой кости, насыпал внутрь пахучей травы и раскурил. Все лучше, чем вдыхать запах перегара. Закрыв глаза, представил синее море, белый песок, плеск набегающих волн, когда рядом раздался голос Арики:
- Что же было дальше? Что сделал земляной человек и чем обернулось превращение лисенка? - веснушчатое любопытное лицо от чего-то напомнило очнувшемуся от грез Доре того самого любопытного рыжего зверька, чьи глаза загорались в преддверии сказки.
-Земляной человек пошел дальше, - менестрель закряхтел, прислоняя спину к теплой шкуре, висевшей на стене, и подтянул поближе ноги...
-Он продолжал убивать?
-Продолжал... - протянул старик, затягиваясь и выпуская сладковатый, пахнущий горькой полынью дым, что вился все выше и становился черным, как творение черного волшебника Ника.
.
..Земляной человек пошел дальше и продолжал убивать. Его никто не учил этому ремеслу, но зато создали руки мстительного Ника, несущего разрушение и смерть изначально, а значит вложившего за основу жажду крови. Первые недели корявое дитя Ника неумело познавало новый мир. Оно уже отличало звуки леса и голоса живых существ, могло разделить день и ночь, понимало, что такое земля и небо. Но так и не обрело разума, питаясь силой убитых зверушек и деревьев.
Все изменилось, когда земляной человек до звериной тропы и впервые встретил человека, который забрел в такую даль, собирая коренья и травы. Это был горемыка ведун по имени Присто, живший в лесной деревеньке и лечивший раны и болячки.
Присто родился неказистым малым, хромал на одну ногу, а еще он заикался так сильно, что порой сложно было дождаться окончания предложения, чтобы понять смысл сказанного. Зато ведун знал травы и умел так умело их использовать, что не было ни единого случая, чтобы хворь не отступила и не убежала.
Именно его, безобидного собирателя, и убил земляной человек, когда столкнулся лоб в лоб на лесной тропе. Все произошло так молниеносно, что Присто даже не успел испугаться. Он только увидел огромную тень, что вышла из-за деревьев и потянулась к нему корнями и травами, а потом внезапно поглотила и сломала шею.
Чудовище, созданное злом, тут же остановилось. Его клетка внутри в один момент наполнилась до краев живительной влагой крови, такой горячей, что все корни наполнились жизнью. Взгляд, равнодушный и пустой, ожил, как оживает холодная гладь воды, в которую любуется утреннее солнце. Как оживает у куклы, если дать ей душу.
Только то была не душа погибшего Присто, то был дар, который двуметровый убийца отнял у человека в момент его смерти. В темной клети тело высохло, скукожилось и развалилось в прах, как это происходило с деревьями в лесу.
Глиняная тварь же еще долго не двигалась с места и глядела вокруг так, словно впервые поняла, где находится. Она была голодна. Так голодна, как все мертвецы, которым не хватает горячей, сладкой и невероятно притягательной крови.
И едва все сухие корни и травинки вен впитали всю силу погибшего ведуна, земляной человек зарычал, его зашитый сухими ветками рот освободился и открылся широко, обнажая выросшие на черном нёбе острые длинные зубы, а внутри зашевелился язык, такой длинный и толстый, как ядовитая змея.
Новый шаг творения злого волшебника больше не походил на птичий. Стал уверенным. Да и сам мужчина выпрямился. Лишь в походке появилась легкая хромота, доставшаяся от Присто в наследство. Час за часом перенимал убийца повадки и мимику ведуна, выглядывал в траве растения, которыми можно лечить раны и болезни и примечал поляны с ягодами.
Сознание его просветлялось и делалось живым, осознанными, пока глиняный мозг не запульсировал и не ожил, как оживают камни, если к ним прикасается умелая рука волшебников.
-Мееее...ррр-тве-е-е, - слова давались земляному человеку с трудом, но он все же шевелил неумело губами, заикаясь и пытаясь говорить, как умел это Присто, - тее-бббя неее-еет, - фразу Ника, сказанную при создании ,удалось повторить так, словно та была сказана только что.
Темное творение оглядело чащу, в которой медленно угасала жизнь. Прищурилось, заприметив птицу, и внезапно с легкостью уничтожило ее одним взглядом, спалив заживо.
-Мееее-рр-тва, - удовлетворенно сказало, вглядываясь в тропку и направляясь в сторону человеческого селения по пути, которым когда-то ходил ведун.
Поговаривают, что именно с того момента проклятие черного Ника стало действовать на полную силу, и что погибшая лесная деревенька была лишь каплей в море боли, принесенной со дна пропасти, где обитала лишь смерть.
В пепел и золу превратились дома в некогда живописном лесу. Никогда здесь больше не взошло ни одного ростка, лес вокруг сгнил и обвалился, а вскоре и вовсе превратился в болото. Даже воспоминание о криках и боли ушло из этого жуткого гиблого места, осталась лишь бесконечная, безумная тишина, которая любого сведет с ума, если прийти и встать посередине пепелища и побыть всего минуточку.
Земляному человеку нравилась именно такое безмолвие, где не слышится больше биение пульса, где не пахнет жизнью. Он ненавидел любое ее проявление и осознанно уже желал поглотить леса, города, замки, чтобы погрузиться в желанное мертвое спокойствие, а пока... творение Ника мучали изматывающие головные боли, в которых слышались голоса разумных обитателей королевства Семи ветров, где морем сливались их пульсы и судьбы, переплетаясь в вены судеб.
-Ммммме-ррр-твы, - повторяло чудовище, прижимая ладони к слишком сильно слышащим ушам, заставляя дрожать лес и небо. - Все буууу-де-те ммме-ррр-твы, - кричало глухим рыком, а затем бросалось из стороны в стороны и вырывало с корнем деревья в неописуемой ярости и жажде, что росла с каждой минутой.
Лес стонал, поднимая ядовитый пепел, ветер вихрился и разносил в разные стороны проклятье все дальше, заражая почву и землю, убивая животных и растения. Ниже склонялись небеса, в облаках которых собиралась опасная смесь.
Земляной человек был голоден. Так голоден и сердит, что плевал он на чужие судьбы, плевал на мечты и чаяния - он жаждал крови, ведь таким его хотел видеть творец, играючись наславший смерть на благодатный мир.
А было на что посмотреть: вдоль бескрайнего побережья, омываемого пенистыми барашками бирюзовых волн бескрайнего океана, лежала земля прекрасных существ, которые могли обращаться в сияющих жар-птиц и дарили свет жизни, распускавшийся диковинными кружевными лесами и лугами. В их цветущем царстве стояли города, построенные из белого камня, в их озерах, полноводных и чистых, обитали русалки, красота которых затмевала солнечный свет. В огромных раковинах на хрустальном дне хвостатые проказницы устраивали дома, а по ночам поднимались и пели сладкие песни, прельщавшие путешественников, которые селились у воды и часто брали хвостатых красавиц в жены. Под землей обитали наги, мудрые и спокойные, как твердь. Лабиринты их улиц уходили так глубоко, что граничили с входами в параллельные миры.
И все же это было королевство жар-птиц, обладавших ключом от света, рождающего все живое на земле и в воде. Именно к ним первым пришла опасность, ползущая с граничных лесов, где редко ступала нога разумных существ. Именно правители светлого государства обеспокоились странными событиями, творящимися в чаще и услышали о том, что есть такая сила, что не оставляет после ни единой души и умерщвляет даже землю, которую не возродить никаким волшебством.
А случилось это тогда, когда явились среди ночи в один из небольших городов мертвецы с дальних болот, спавшие долгие столетия, а теперь жаждали крови, и напали на границы, чтобы утащить к себе пленников.
Удалось им это без особого труда. Ведь жар-птицы издревле не строили стен и не боялись врагов. Их окружали зеленые леса и оберегало само солнце от творений тьмы многие века, но не теперь... когда мертвецы пропитались ядом земляного человека, убить которого не смог бы ни один свет.
Не сразу по утру обнаружили пропажу прекрасные птицы, но они нашли следы и бросились в погоню за врагами, которые решились на преступление, чувствуя тлетворный запашок увядания и подозревая, что лишь твари, загнанные в безлюдные леса, могли на такое осмелиться с чье-то подачи.
Желтые, выцветшие летописи, хранившиеся в библиотеке столицы, утверждали, что во времена, когда еще кудесники света строили дома на деревьях и украшали их живыми цветами, они уничтожили главного мертвеца из проклятых болот, после чего все потусторонние твари уснули и сгнили в трясинах и сырой земле.
Теперь же зло вернулось опять, чтобы наверстать упущенное и получить всю не выпитую кровь. Но никто не хотел верить в произошедшее до последнего, и отряд, снаряженный для поисков, во что бы то ни стало обещал нагнать похитителей... Только не вернулся из проклятых болот, зато оттуда примчался конь с трупом обезглавленной жар-птицы. Крылья ее были изломаны и окровавлены, одежды изорваны, и огромные раны от когтей вились рисунком по всему телу, как будто кто-то специально желал показать, что так случится с каждым, кто посмеет вторгнуться на болота.
Жители города отворачивались, когда животное проезжало мимо них по белым улицам, оставляя за собой капельки крови на камнях. Каждая была письмом и предупреждением, и каждая вызывала боль и ломоту в душе у крылатых созданий, повенчанных с ветром света.
-Смерти нет, - в огромном зале дворца возвестил главный правитель жар-птиц Далун, что недавно стал главным жрецом в великом храме Жизни, обращаясь к членам совета, которые собрались обсудить произошедшее. - Мы должны направить разведчиков и узнать, что происходит на рубежье.
-Мертвецов поднимает лишь их предводитель, ледяной властитель Таур, - сказал самый старый советник, выступивший вперед и опиравшийся на изогнутый посох. - Говорится, что срубил ему голову мальчик на вепре. Слышали? Слышали, кем стал тот мальчик? Города основателем... А голову Таура, его ледяную голову, растопили и залили в сосуд, что спрятан глубоко в пещерах...
-Глупости это все, байки, - отмахнулся Далун. - У Таура в голове был ключ от ледяного ветра. Смерть саму он обуздал и приручил, целовался с ней каждое мгновение. Не срубили голову... И ключа у нас нет...
-Точно - нет, - зашумели правители. - Нет у нас ледяного ключа. И никто его не получил в той битве, хоть и состязались за то, чтобы смерть помирить с жизнью.
-Тише! - Далун поднял руку вверх. Невысокий, сухощавый и уже почти седой, он острым птичьим профилем и торчащими вверх серебряными волосами, напоминал стервятника, лишенного добычи. - Нужно направить хранителей в библиотеки. Узнать от менестрелей и других мудрецов, что случилось на той войне. Подобраться к Тауру, если того оживили. Кто-то предал нас. Кто-то, кто спрятал голову...
Жар-птицы вновь зашумели, и в гвалте их почти не было слышно старого советника, вновь подавшего голос:
-Лишь у потомка мальчика на вепре была такая возможность. Нужно найти всех королевских отпрысков...
Зал продолжил гудеть, как стая возмущенных диких птиц, до самых сводов долетала вибрация и заставляла дрожать воздух, насыщая стуком испуганных сердец, которые далеко, за холмами, за дремучими лесами и болотами, слышал земляной человек.
От этого сильнее болела его голова, а на покрытом наростами корней лице ярче сверкали безумные глаза убийцы, которому всегда мало смертей, сколько не принеси жертв.
-Ещееее, - простонало чудовище, поднявшееся на кочке над трясиной и оглашая тишину стоном, когда к нему ото всюду из грязной жижи потянулись руки, протягивающие сердца украденных светлых созданий. Корни из тела, извиваясь змеями, добрались до подношений, вобрали внутрь, поглощая, как обычную пищу. Губы с шипением выдал 'архххххх', заглушая на несколько мгновений зов голода, а потом вновь зарычали, обнажая острые зубы, что заточились на жертвах, полных рек крови.
Зов, странный зов теперь слышал внутри земляной человек. Влекла его туманная даль между болотами, манила огоньками брести дальше и вести за собой мертвых тварей.
***
А в это время в зеленых долинах за горами Лоскутик готовился впервые побывать в гостях, совсем не понимая, что это слово значит на самом деле, и помогал старому доброму магу Лебелу починить колесо. То есть чинил, конечно, старик, а лисенок только совал свой нос в инструменты, хранившиеся в специальном ящике, и перебирал те с бесконечными вопросами 'для чего это?', делая большие и круглые синие-синие глаза. Но все равно - даже то, что он подавал инструменты и подкручивал гайки, значительно облегчило задачу, так что вскорости колесница была готова к перелету в королевство Зеленого Ветра, где пройдет ежегодный бал и двенадцать сестер наденут самые красивые наряды, чтобы попробовать найти себе жениха.
-А что мы еще будем делать в гостях, кроме того, чтобы есть? - спросил Лоскутик, ходя следом за магом и изображая его шаркающую походку, потому что теперь мог ведь тоже передвигаться на задних лапках. При этом он постоянно врезался в спину старику, который размышлял и крутил на пальце серебро бороды в глубоких думах о том, как поставить разговор с главным казначеем эльфов Дэнти и как представить своего сынишку королю Паиру, который обязательно захочет знать, что лисенок за птица.
-Встань ровнее, посмотри прямо, - Лебел развернулся и взял мальчика за плечи, разглядывая не как отец, а как придирчивый купец. Дори вышел весьма хорошо: его рыжие кучерявые волосы и белая кожа вполне сойдут за эльфийскую. Крылышки окрепли и уже точно не сломаются от неловкого движения...
-Пааа, - протянул Лоскутик через некоторое время, заливаясь густо краской от такого внимания. - Обеда не будет что ли?
-Стой и молчи...
-Как же молчать, когда ты со мной в гляделки играешь? - возмутился лисенок. - Я так только бабочек разглядываю, а потом... - и замолчал, про себя добавив 'ловлю и ем'.
-Нужно тебя причесать. Нельзя ко дворцу нечесаным, неумытым и ненадушенным, - Лебел покрутил рыжика еще раз, придумывая наряд, и отпустил. - А принеси-как мне щетку, что на полке в гостиной...
Лоскутик нахмурился, дернул носиком и отрицательно покачал головой, надувая губы.
-Она же колется! Ни за что!
Лебел вздохнул тяжело. Значит не дастся и опять будет убегать. Вот ведь - сделали двуногим, а повадки звериные.
-Па, ты точно не пойдешь за щеткой? - лисенок опасливо огляделся, представляя, что будет, если его причешут и надушат всякими розовыми маслами и незабудками. После такого в лесу лучше и не появляться - ни тебе спрятаться, ни тебе подремать нормально. Чувствительному носу будет очень несладко. Но деваться некуда... привыкнет помаленьку, лишь бы эльфы не смеялись, ведь они такие зазнайки.
На самом деле Лоскутик никогда не видел ни эльфов, ни других волшебных существ, но считал их слишком гордыми судя по рассказу Лебела и его длинным и прекрасным сказкам, а потому очень смущался и боялся показаться глупым в намеченных гостях.
Но стоило колеснице подняться над домом мага и взмыть вверх в небо, стоило только встретиться с облаками и радугой, как лисенок забыл обо всех своих страхах. Еще недавно он скакал веселым хвостом от старика, пытавшегося привести внешний вид сынишки в порядок. А теперь не обращал ни малейшего внимания ни на то, что его расчесывают прямо в повозке, ни на то, что душат тонкими цветочными ароматами.
Небо, прекрасное и безграничное, открывалось лисенку и манило окунуться в бесконечную синеву, наконец понимая, почему так весело щебечут птицы в вышине.
-Па! - восторженно повторял Лоскутик, не находя больше слов, и тянул кончики пальцев к облакам, пытаясь их достать. - Па! - радуга то приближалась, то отдалялась, меняя форму пушистых белых скоплений, что превращались по мановению дыхания старого мага в разных животных, чтобы позабавить лисенка.
Тот видел то гигантских бабочек, то мохнатых жуков, то лягушек, и наконец... о, рыжика опразило невероятно, когда ему навстречу по радуге промчались розовые пони, пронизанные лучами солнца.
-Па! - закричал лисенок и чуть не вывалился из колесницы, оказываясь в крепких объятиях Лебела, переводя дыхания от восторга и не понимая, что мог полететь вниз, так и не научившись пользоваться крыльями. - Как ты их делаешь?
-Как мыльные пузыри, - объяснил старик и погладил Лоскутика по волосам, в которые вплел длинную синюю ленту под цвет его бального наряда, состоящего из узких штанов и длинной рубахи, украшенной серебряными нитями защиты.
Лисенок пока не научился как следует ходить в обуви, но за два дня тренировки хоть не спотыкался на каждом шагу и не жаловался, что ему невыносимо жмет. К тому же, Лебел выбрал не кожу, а мягкую ткань, щадя пятки сынишки, так что тот почти уже не ощущал дискомфорта и не обращал внимания на одежду, забывая изредка, как выглядит и что он теперь не пушистый забавный зверек из зеленого леса, а подросток, отец которого самый могущественный белый маг на всем белом свете.
Впрочем, пусть такие нюансы волнуют других. Даже если бы Лебел оказался самым настоящим старым обманщиком, Лоскуток любил бы его не меньше, чем раньше. Просто так, безо всякой причины... Ведь они семья, и никого у них нет, кроме друг друга... И хоть приключения и любопытство уводили частенько рыжий хвост все дальше от дома, чтобы узнавать новые места, он еще не знал, что мир может оказаться таким огромным, а потому взирал на него широко распахнутыми глазами.
-А у короля эльфов есть пони? - внезапно спросил лисенок, когда колесница стала снижаться и кружится над круглой площадью, окруженной фонтанами, которые мелодично журчали и приносили прохладу в яркие сады, которые окружали эльфийский королевский дворец.
-Наверняка, есть, - не задумываясь, ответил маг, тормозя колесницу, что опустилась плавно на камни и еще немного проехала вперед, чтобы остановиться.
Дверцу сразу открыл строгий длинный эльф, присланный с помощниками, чтобы сопроводить белого мага в большую гостиную. Одет он был очень красиво и празднично. Так что теперь лисенок понял, почему па старался соблюсти правила, о которых зудел и днем и ночью.
Лоскутик выбрался за Лебелом, но едва коснулся ногами каменных плит, ощутил себя не в своей тарелке. Запахи, незнакомые, многочисленные, заставляли нос нервно дернуться и прижаться поближе к старику, который приобнял сынишку и направился по цветной дорожке к освещенному дворцу через череду арок, за которыми мелькали площадки, на которых гуляли прибывшие другие гости.
-Откуда их столько? - шепотом спросил, чтобы никто другой не расслышал.
-Из других королевств. Помнишь, я тебе рассказывал о том, что королевство Семи Ветров населено разными существами, которые стараются жить в мире. Не всегда у них это получается.
-Потому что одни хищники, а другие травоядные? - приподнял бровь Лоскутик и замолчал смутившись. Он тоже вот бабочек ест. Для них он злодей. Точно ведь злодей. Мысль эта от чего-то огорчила малыша. Мысленно он даже хвост повесил и стал себя корить и обещать, что никогда больше не попробует ни одну разноцветную бабочку.
А Лебел, который слышал каждую мысль сынишки, улыбнулся и подумал, что на свете нет добрее и милее его рыжего создания, созданного с такой любовью.
Он покрепче обнял лисенка за худенькое плечо и приободрил:
-Не так уж мир и плох, малыш. Если бы он состоял только из борьбы, то никто-никто не захотел бы в нем жить.
-И потому он населен всякими букашками? - совсем изумился лисенок. - Па, букашки умеют кусаться... И еще в них есть радужные пони. - добавил он и задорно улыбнулся. - Если бы я был королем, то обязательно завел бы таких... Чтобы кататься по радуге.
-Малыш, - Лебел ласково пригладил кудряшки на голове Лоскутика, который тут же подставился под ласку, и вошел с ним в открывающиеся резные двери, за которыми начинался белоснежный коридор, украшенный цветами и лентами. Он вел в залы и ту самую гостиную, где ожидали важных гостей, прибывших не только для бала. Но и для главного разговора.
Только вот лисенка внутрь не пустили. Маг попросил подождать сынишку и попросил отвести его к гостям, чтобы тот мог освоиться немного. Молодой слуга понятливо кивнул и, поклонившись юному гостю, направился с ним в комнату сладостей, где собирались совсем юные эльфы, чтобы полакомиться всякими дивными пирожными и конфетами, которые висели в блестящих блюдах прямо в воздухе.
От ярких ароматов у рыжика закружило голову. Он даже забыл о том, что нервничает и боится оставаться один, потому что вся сущность целеустремилась к медовым шарикам, источающим нектар и заставляющих глотать голодную слюну.
И так бы и сделал, если бы не полная комната совсем тонюсеньких нежных, почти прозрачных эльфов, стрекотавших крылышками совсем как бабочки, от которых у лисенка всегда глаза косели и становились горящими и азартными.
Теперь так же он взирал на незнакомых ребятишек, пахнущих как настоящая еда, и внутренне пушился, прижимаясь боязливо к стенке. Ведь он обещал не есть бабочек. Он обещал.
-Я Лоскутик, - чтобы окончательно не стушеваться, сказал внезапно громко. - Я приехал с папой, светлым магом Лебелом.
-А я принцесса Сильвия, - крылатая девочка в голубом платье, стрекоча крыльями, подлетела к лисенку и опустилась рядом, разглядывая гостя яркими фиолетовыми глазами. - Хочешь угоститься? - она протянула заветную медовую конфету, которую Лоскутик тут же съел.
-А у вас есть пони? - выпалил лисенок, лишь бы что-то говорить, и покраснел. - Розовые пони, которые питаются радугой?
Сильвия очень удивилась и заморгала часто-часто, а потом засмеялась:
-Ты такой забавный, - сказала она и ухватила мальчика за руку, чтобы повести за собой. - Пойдем, я покажу тебе самые вкусные угощения.
Лоскутик был не против, и хоть он и оглядывался, но все равно шел вперед, влекомый лисьим любопытством и чувствительным носом. Эта странная принцесса бабочек очень нравилась ему, потому что пахла, как сдобная булочка, хоть и выглядела, словно тонюсенькая травинка.