Поначалу, ввиду тупости природной, назвал заметку "Две половинки литературы". Прошло несколько минут и лишь тогда запоздало сообразил, что половинки - это два равные части чего-то. А смысл написанного как раз обратный!
Постулаты:
Литература - это часть более общего явления, называемого "искусством".
Искусство - это игра в формочки, в которые засыпается обычно один и тот же песочек - коллизии инстинкта размножения, подаваемого под пышнотелым названием "Любовь", с самых Больших и Заглавных букв любого алфавита.
Если принять это определение, то и литература тоже - игра в формочки.
Гаснут во времени, тонут в пространстве
Мысли, событья, мечты, корабли...
Я ж уношу в свое странствие станствий
Лучшее из наваждений земли.
Стихотворение в целом слабое, выспренные метафоры и напыщенные словеса. Зато последний катрен - неплох, но и он - о чём?
Думал я, что о МЫСЛИ?!
Оказался -- инстинкт размножения!
Иван Антонович Ефремов, отлично зная, что Максимиллиан Волошин практически "persona non gratа" в Советской поэзии, закодировал его по-детски, назвав "древним поэтом" в своей "Туманности Андромеды". И, поразительно, детский приём сработал! Малограмотный цензор Главлита ПРОПУСТИЛ стих "Древнего поэта" к печати.
Это к вопросу о "песочке", заполняющем формочки.
Формы - слова, а значит жонглирование словами мы называем литературой.
И это определение автоматически приводит нас к вопросу: КАК ЖОНГЛИРУЕТ тот или иной автор.
Умелый жонглёр - хороший писатель.
Безларный жонглёр - заурядный графоман.
Снова, важнейшим качеством искусства, его смыслом и содержанием, является игра в формочки. И если формочки красивые, "эстетические", то это вызывает у зрителей, взирающих на куличики, выпадающие из фигурных формочек, чувство, не лишённое приятности, восхищение, сочувствие, эмоциональный отклик. Это и есть настоящее искусство.
В литературе однако сложились исторически две тенденции, количественно несоизмеримые:
Первая и микро-микроскопическая - это мастерское жонглирование словами, которое почти никому не удаётся, за ничтожным исключением. (Словесная часть литературы)
Вторая - представленная широко и обильно - это событийная и идейная. Здесь главную роль играет не КАК, а ЧТО! Это "ЧТО" описывается часто не столь уж важно, какими словами. Первая половинка этого "ЧТО" - наиболее распространённая - это Событийная. Нас, читателей, стремятся заинтересовать не тем, КАК нечто описано, а ЧТО, то есть всё теми же упомянутыми коллизиями, событиями.
Другая, опять несравненно меньшая часть "ЧТО"-ОПИСАТЕЛЬНОЙ литературы - это Идеи. Описываются не события, а мысли, хоть часто под камуфляжем описаний вроде и событий, а на самом деле по сути - некие идеи.
Думаю, разглагольствований на общие темы достаточно и перейду к конкретным примерам, которые гораздо интересней, ибо не абстрактны.
В первой части литературы, в той, что есть микро-микро часть общей, блещут всего несколько очень талантливых писателей: Владимир Набоков, Илья Ильф и Евгений Петров, Леонид Соловьёв. Чуть за ними - Ивлин Во и крайне редко Александр Солженицын. Последний - несомненно талантливый писатель в двух его лучших романах "Раковый корпус" и "В круге первом". Он понимал, что такое НАСТОЯЩАЯ ЛИТЕРАТУРА и понимал также, что она - в СЛОВЕ! Потому и старался тоже приобщиться к нему, К СЛОВУ! В этом его заслуга. Я писал о его "музыкальной прозе". Недуг же его в том, что полностью приобщиться к этому микрокусочку литературы таланта не хватало. Именно за этот великий литературный талант он ненавидел Ильфа и Петрова ненавистью пушкинского Сальери. Микропример: "И оболганный Лоханкин" - так Солженицын сочувственно характеризует кретина Васисуалия. И ещё одно. Деревня с её примитивностью, тупой безграмотностью и злобной глупостью для Солженицына была средоточием всего лучшего в русском народе. "От сохи, от земли!" Прямо по-сталински - "Антей". Некие безграмотные глупцы из числа наших замечательных авиастроителей назвали могучий транспортный самолёт (Из конструкторского бюро АНТонова) - "Антеем", забыв, что сила Антея именно в плотном касании с его матерью, титаншей Землёй. А самолёты всё же создаются не для лёжки на груди титанши, а для полёта в воздухе!
(Чтобы понять, ЧТО такое была настоящая деревня, почитайте материалы о поведении мужиков, "освобождённых революцией" от гнёта помещиков и прочих кровососов. Сами стали почище самых страшных и жестоких барьев!Вырвали перья у павлинов в захваченной усадьбе, выкололи им глаза и с удовольствием наблюдали за тем, как несчастные окровавленные птицы мечутся по двору, ударясь о заборы и стены. Подожгли скотный двор с находившимися там животными и с упоением следили , как ЖИВЫЕ лошади, коровы, овцы гибнут в мучениях в пожаре. Когда было узнано пламенными рабоче-крестьянскими рррррреволюционерами о готовящемся расстреле царской семьи, "комиссар" Ермаков предложил групповым образом изнасиловать княжон!!! Собралась целая ватага энтузиастов - строителей нового мира, на грузовиках и подводах устремившихся к дому Ипатьева, дабы всласть поглумиться над беззащитными девушками. На "счастье" девушек расстреляли ДО приезда ревностных хранителей Кодекса Строителя Коммунизма. А поскольку на девушках были корсеты и пули не убили их сразу, то экзекуторы ДОБИЛИ их штыками!)
Ильф и Петров не слишком комплиментарно отзывались о мужиках и деревне и это возжигало пламень священной войны в душе Солженицына. По той же причине он ненавидел и Войновича за его роман "Приключения Ивана Чонкина"
Но, возвращаясь к СЛОВУ. Не имея достаточного таланта, чуток не хватало, Солженицын пошёл по пути суррогата: словотворчества-словокорчества. Причём, инстинктивно ненавидя "образованщину", и забыв, что сам-то целиком к ней принадлежит, выбрал язык безграмотной мужицкой деревни, как некий Эсперанто, Сверхязык, НОВЪЯЗ (по Орвеллу). Но суррогат есть суррогат, заменитель, причём ДЕШЁВЫЙ. Безграмотные словесные деревенские выверты Солженицын пытается выдать за некое откровение, некую, идущую от сохи, от землицы нашей русской, эзотерическую мудрость. А мудрости нет. Есть дешёвая примитивщина, бросающаяся в глаза любому грамотному читателю. Я бы поставил перед именем Солженицына арифметические символы его принадлежности к настоящей русской словесности, как перед квадратным корнем: "ПЛЮС-МИНУС".
Плюс - да, принадлежит иногда.
Минус - нет, нередко не принадлежит.
Другие писатели, упоминаемые в этой совсем не когорте. Даже не во взводе, а в МАААленькой группочке.
Набоков - талант в словесности. Писатель, оставшийся верным своей первоначальной профессии - энтомолог в литературе. Равнодушный эстет-сноб, эмоционально никак не связанный с героями своих произведений. Он их всех бездушно и бесчувственно прикалывает, как бабочек, к ткани своего повествования и с холодным любопытством наблюдает за их агонией на иголке, аккуратно и ТАЛАНТЛИВО записывая это трепетание в свой наукообразный дневник, называемый романом, повестью или рассказом. Но словесность его при этом жестоком акте - безупречна! Дневник часто просто скучный, но вызывает восторг подбором слов и построением фраз!
ЭТО ЯЗЫК!!!
Великолепен язык Леонида Соловьёва в его двух романах, объединённых одним названием "Повесть о Ходже Насреддине". Соловьёв - русский писатель и язык его русский. Но это язык Востока, причём стопроцентного Востока. Ни в одной фразе Соловьёв, повествуя о восточных тираниях, не сбивается на русский общепринятый "литературный" стиль. Его витиеватые фразы удивительнейшим образом воспроизводят атмосферу восточной средневековой деспотии. Атмосферу не только того языка, а того мышления! Разумеется, это лишь аллегория современного Соловьёву Советского Союза, но аллегория блистательная.
ЭТО ЯЗЫК!!!
Об Ильфе и Петрове я уже писал не раз - образец точного, адекватного и неожиданного языка. Признавая великий талант Ильфа и Петрова, я, тем не менее, совершенно не согласен с методом оценки и критерием Ильфа при их совместной работе. У каждого автора, а они действительно ПИСАЛИ ВМЕСТЕ, было абсолютное право вето. Если что-то Петрову или Ильфу не нравилось, он отменял это единолично и соавтор должен был это принять. Споры, доходящие до криков, были обычными в их глубоко дружественной друг к другу работе. Они были связаны узами великой дружбы, основанной на ГЛУБОЧАЙШЕЙ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ СОВМЕСТИМОСТИ их, столь разных, характеров. Будучи годы друзьями и соавторами, они обращались друг к другу на "ВЫ"!
Так вот, Ильф ввёл правило: Если какое-то слово или целая фраза-мысль приходила им в обоим в голову одновременно, Ильф это моментально вычёркивал! (Он был более решителен в "вычёркивании" и часто попрекал Петрова за медлительную неспешность в ЭТОМ занятии: "Гос-споди, - говорил он с раздражением, - ведь это же так просто! - Брал из моих рук перо и решительно зачёркивал строку. - Вот видите! А вы мучились!" - Вспоминал Петров) Почему? Ильф говорил: Если это пришло сразу двоим в голову, значит может прийти и троим, и четверым, значит слишком обыденно, ЗАУРЯДНО! Ильф глубоко ошибался, на мой взгляд. Он был бы прав, если бы речь шла об обычных стадных графоманах! Но его и Петрова головы - были головами великих талантливых художников и совпадение их идей не имело ничего общего с тупой заурядностью бездарей!!! Мне представляется этот критерий Ильфа совершенно нелепым. Если бы Эйнштейн и Бор писали вместе научную статью и им одновременно пришла одна и та же идея в голову, она могла быть талантливой до гениальности и вычёркивать её - это просто криминальный акт в науке! Равно и в литературе! В этом отношении непоколебимость Ильфа граничит с "головотяпством со взломом!"
Всё вышесказанное относится к микрокусочку настоящей литературы, где самовластно господствует "КАК" и описываются весьма обычные, заурядные события, явления, идеи. Коэффициент гениальности: В знаменателе - заурядность события, явления, мысли, в числителе - незаурядность описания этой заурядности. Чем незаурядней ОПИСАНИЕ самого обычного и рутинного явления, тем выше коэффициент! (Примеры приводил уже не раз в своих предыдущих писульках)