Только что пришла в башку мыслишка, что настоящий писатель "входит" в своё произведение как хороший актёр "вживается" в исполняемую им роль.
Ведь писал я ("Марионетка и её кукловод"), что автор не может быть равнодушным, по-моему, к своим героям. Одних он любит, других ненавидит и ЭТО ЧУВСТВУЕТСЯ в его описании.
Примеров равнодушия немного. Классическим образцом холодного и безразличного эстета в литературе является талантливейший писатель В.Набоков, о котором я не раз отзывался как об энтомологе, оставшемся им и в литературе. У него герои - это очередные бабочки, которых он прикалывает буловкой к ткани повествования и затем, любуясь их агонией, точными и гениально выразительными мазками рисует картину умирания.
Но, вернусь к автору-актёру.
Хороший актёр не играет роль своего героя, он живёт в ней, то есть он становится тем человеком, кем является герой.
Помню, читал в театральной критике о постановке драмы Шекспира "Отелло" в тбилисском театре и актриса, исполнявщая роль Дездемоны, рассказывала, что она ПО-НАСТОЯЩЕМУ боялась, что актёр - Отелло её ЗАДУШИТ, так он вошёл в образ мавра.
То, что я сейчас утверждаю, а точнее, предполагаю, очень спорно. Но мне вдруг подумалось, что во многих рассказах, повестях и, особенно, в романах, писатель отождествляет себя с одним из героев, или, если писательница, с героиней.
Этель Лилиан Булль-Войнич, например, вполне возможно чувствовала себя Джеммой в "Оводе" и, особенно Беатрисой в "Сними обувь свою".
Вирджиния Вульф - во "Флаше" Элизабет Барретт-Браунинг. Кстати, сама Вирджиния Вульф была "родственницей" Элизабет. Младшая сестра Элизабет - Хэрриэт Мириэн была первой женой отца Вирджинии Лесли Стивена.
Солженицын в "Раковом Корпусе" чувствуется как Олег Костоглотов, а "В круге первом" как Глеб Нержин (там целые эпизоды носят явно автобиографический характер).
Леонид Соловьёв - как главный герой его необычайно талантливой дилогии "Повесть о Ходже Насреддине".
Возможно Илья Ильф и Евгений Петров были не просто двумя папами (партеногенез!) Остапа Бендера, которые, по их же словам, часто злились на своего героя "за нахальство, с которым он пролезал из главы в главу", но и как-то были и "кусочками" его самого.
Ивлин Во в "Незабвенной" был частицей Денниса Барлоу, английского поэта, жившего в Лос-Анджлесе и работавшего в "Доме погребения для животных" - "Счастливые охотничьи поля".
Достоевский в "Бесах" был, может быть, одновременно и Верховенским-младшим и Ставрогиным и "гражданином кантона Ури".
Вновь, это лишь предположение, идея, мелькнувшая в сознании, частично опирающаяся на личный опыт "сопереживания".
Не будучи писателем, я, тем не менее, "инкарнировался", воплощался в нескольких героев моей первой повести "Вижу нечто странное...". То в Фёдора Ивановича Шершеляфамова, то в Боряру, то, как это ни странно, будучи полностью нормальным психически и поведенчески мужчиной, в свою героиню - Рамону.
Смысл этой заметки в том, что это "воплощение" в один или несколько образов, создаваемых писателем - хороший литературный способ сделать своих героев ЖИВЫМИ ЛЮДЬМИ, а не плоскими картонными фигурами, как в бездарных дешёвых "мультиках".
Если данная гипотеза верна, то любой начинающий автор может попробовать этот приём на себе и установить "экспериментально" насколько она верна или столь же неверна.