Аннотация: Воспоминания моей мамы Ноак Марты (записано с её слов)
Калейдоскоп моей жизни
1.Воспоминание о жизни в Камышлове
Мой папа был арестован в 1937 году в Кемерово по обвинению в шпионаже. Расстрелян в 1838 году и посмертно реабилитирован в 1956году. Сразу же после его ареста мама, старшая сестре и я(мне тогда было 14 лет) стали считаться " семьёй врага народа". Получив из тюрьмы записку от папы с советом уехать, дабы нас не постигла та же учесть, мы уехали к маминой сестре тёте Лие, Камышлов, что на юге Свердловской области.Это старинный купеческий городок. Тётя работала врачом и жила при больнице. Мы, подростки, часто смотрели в окна, как делали операции и бегали в морг. У моей сестры был маленький сын Дима. Однажды детской лопаткой он разбил мне бровь, потекла кровь, а мама мне кричит: "Не наклоняйся, чтобы глаз не вытек!". В памяти осталось, что тогда всё время хотелось есть.
Потом дядя Ося выхлопотал нам жильё - домин с огородом у самого леса. Мы утоляли голод морковью, - я до сих пор не люблю её. Жить там на окрайне было страшно. Как-то, возвращаясь с танцев из городского сада, заметила что за мной кто-то погнался. Не помню, как добежала домой.
Начало войны меня застало в лесу, когда я собирала ягоды. Из уличного репродуктора до меня донеслись слова Левитана, что на нас напала Германия. Я тогда закончила 8 классов, бросила школу и ушла работать табельщицей на кожзавод. Он был недалеко от нашего дома, за полосой леса. Но нас всё время заставляли ходить в цеха, и таскать очень тяжёлые шкуры, и запах Там стоял очень ужасный запах.
В то время были открыты курсы медсестёр запаса. Мы с сестрой поступили на курсы медсестёр запаса и закончили их. Меня устроили работать в эвакогоспиталь N17-27 медицинской сестрой. Первый мой укол произвёл такое впечатление: тогда у нас лежали эстонцы с воспалениями лёгких, один умер. Я завернула за угол, смотрю - навстречу идёт мужчина. Мне показалось, что это был тот, кто умер, и я от страха упала.
Позднее стали поступать с фронта раненые. Мы их принимали. На каждую медсестру приходилось три палаты. Но какие были врачи! Не хватало медикаментов, лечили раны народным средством: трепелом - белой глиной: шили мешочки из марли, стерилизовали её, и прикладывали к ранам. Не помню ни одной смерти, всех ставили на ноги.
Старший политрук госпиталя увлекался хиромантией. Всё, что он он предсказывал, глядя на линии рук, - исполнялось. Седьмого ноября 1942 года было торжественное собрание, мне объявили благодарность. И вот подходит он ко мне, взял мою руку и говорит: "Не хочется мне омрачать ваше настроение, но у вас скоро будет неприятность - вы уедете, но не одна". Затем он говорит:" Вас любит молодой человек лётчик Коля Перелыгин, но вы чисто по детски относитесь к нему (Провожая меня из госпиталя Коля плакал).
Вскоре нас по линии горвоенкомата призвали на фронт. А когда мы пришли на вокзал, нашу группу окружила милиция. Нам даже не дали возможность попрощаться с родными. С нами был доктор Бауэр - заслуженный человек, с него сорвали все знаки отличия.
Вообще все, что он мне сказал, сбылось. Вот и не верь в хиромантию...
Ну а дальше был Свердловский пункт сбора а потом - трудовой лагерь за колючей проволокой в Карпинске.
Марта Ноак
Рассказ матери записал Павел Эссер, правку провела Алла Кернер