В Сильвании жизнь сурова. Это лесной край, и благополучие здешних жителей частенько зависит от капризов природы. Потому они и стараются ублажать тех, кто может на эти капризы повлиять. Откровение Пяти до этой варварской страны добралось, конечно, но толком не прижилось, верные были только в городах, а в глуши по-прежнему поклонялись фейским владыкам.
Жители Старолесья, большого и богатого села на севере Сильвании, впали в отчаяние: минул день Пробуждения, были устроены приношения и игрища на сокровенном месте, но князь Народа Высоких Трав не отозвался на них, не пришел благословить расчищенные от леса пашни, покосы, борти, лесные заимки, коз и мелких сильванских коров, рыбные заводи и охотничьи угодья. Тогда старолесцы устроили чествование князя Народа Темного Леса, как они здесь называли альвов Бруэх. Но и Бруэх не отозвались. На каменном троне в кругу грубо обтесанных камней так никто и не появился, даже не засияли священные руны, выбитые на нем. Делать нечего: придется попробовать положиться на милость судьбы и распахать пашни без благословения. Но жрицы сказали - если никто не отзовется и на Весеннее Равноденствие, то значит, эта земля проклята. Придется бросать дома, пашни и лесные угодья и уходить куда глаза глядят. Ведь если фейские короли не отзываются, значит, этой землей овладели демоны.
К Весеннему Равноденствию готовились особенно тщательно. Расчистили мощеную каменными плитками площадку от прошлогодней листвы, выложили белыми камешками источник, а с менгиров и трона старательно содрали мох и лишайники, обновили священные древние руны. Кузнецы отковали новые треножники из бронзы, гончары слепили новые красивые чаши и блюда, ткачихи соткали для жриц и прислужников новые одежды, а на поручни каменного трона положили драгоценные дары, над которыми трудились лучшие мастера и мастерицы Старолесья: зеленую ажурную мантию, связанную костяными крючками из древесного шелка, сандалии из золотистой чешуйчатой кожи лесного дракончика, и венок из лозы дикого винограда, украшенный тонкими золотыми листочками, золото для которых намыли в Старолесском ручье. И на рассвете все пришли на священное место. Простые люди остались за кругом, а в круг зашли только жрицы и прислужники, одетые только в тоненькие, коротенькие туники, почти ничего не скрывающие, несмотря на то, что было холодно и на траве серебрился иней. Они поставили треножники, на них - новые глиняные чаши, зажгли в чашах ароматную можжевеловую смолу, расстелили перед троном новый, только вчера сплетенный коврик из шерстяных разноцветных нитей. Жрица, увенчанная венком из лозы и листьев и ягод падуба, ударила в ритуальный бубен. Прислужники заиграли на тростниковых флейтах. Звуки древней Песни Призыва понеслись над утренней раменью и затихли, запутавшись в верхушках елей и пихт. Трон пустовал. Жрица снова ударила в бубен, выстучала на нем всё тот же ритм. И опять ничего. Женщина подула на окоченевшие пальцы, снова начала Песню Призыва. Она решила: будет пытаться звать до заката, пока не кончится день. И если не отзовется никто, то... Мысль о том, что придется бросить родное Старолесье, была невыносимой, на глазах выступали слезы. И она не сразу заметила, что на пятый Призыв отозвались.
Над троном сгустилось серебристо-зеленое сияние, еще очень слабое, почти невидимое в лучах утреннего солнца. Ободренные жрица и прислужники заиграли громче древнюю музыку, а две юные жрицы, подхватив чаши с дымящейся ароматной смолой, насыпали в них сухих трав и пошли по кругу, окуривая всю площадку. Когда они вернулись на свои места и поставили чаши на треножники справа и слева от входа в каменный круг, дымок развеялся, а на троне появился мальчик в короткой, до колен, зеленой тунике, в серебряном с золотом и изумрудами широком ожерелье. Его пепельно-русые волосы в беспорядке падали на плечи, из-под них торчали острые сидские уши, а огромные серебристо-зеленые глаза выдавали в нем сына Народа Высоких Трав.
Жрица замерла с бубном в поднятой руке. Мальчик... это было странно и необычно.
Аодах - а это был он - осмотрелся. Это место было ему незнакомо - ведь отец никогда не брал его с собой, когда откликался на людское поклонение. Но Аодах знал, зачем люди звали князя Фэур. Для высших фейри поклонение людей - источник особой силы, и чем это поклонение искренней - тем сила больше. Но за это следует быть благодарным. Фейская благодарность - штука странная и опасная, потому-то в свое время в Фарталье люди и приняли Пятерых. Пятеро не требовали того, что иной раз требовали фейри... и демоны. Но благодать Пятерых проявлялась не так прямо и явно, как фейская благодарность или фейская милость. Если фейский владыка благословлял пашню - урожай выходил такой, какой просили люди... но взамен люди должны были служить так, как того требовал владыка. Кому-то было достаточно ублажения поклонением и дарами, кому-то хотелось смотреть на жаркие любовные утехи, а кому-то нравились веселые гулянки с вином, песнями и плясками. Если фейский владыка обижался, то мог наслать на людей всяческие бедствия. Потому в тех местах, где поклонялись высшим фейри, их старались по возможности ублажать - как благих, так и неблагих.
Юный князь Фэур почувствовал удивление людей: они ждали его отца, и растерялись, увидев нескладного мальчишку в княжеском ожерелье вместо статного высокого сида с роскошными косами до пояса. Он глубоко вдохнул прохладный весенний лесной воздух, ощутил его вкус и свежесть. Мир людей нравился ему, хоть и был суров. И сами люди - то, как он видел их - тоже нравились. Хоть он и осознавал, что они разные и во многом для фейри непонятные.
Он провел рукой по подлокотнику трона, взял венок из лозы и золотых листьев. Зримое выражение поклонения. В Шэаре на стенах тронного зала висело много таких венков - и не все из них были преподнесены именно этими людьми. Шэар теперь лежит в руинах... но Аодах страстно желал вернуть своему Двору былое величие и мощь. А без людского поклонения это было бы непросто. Эстэлейх, его старшая сестра, осталась последней женщиной Фэур, а он сам - последним мужчиной. Им придется стать супругами, чтобы возродить Фэур. Для сидов брак брата и сестры дело обычное, и Аодаха тревожило совсем не это, а то, что он еще слишком юн. Ему поскорее нужно достичь зрелости. У сидов это происходит иначе, чем у людей, и Аодаху по сидским меркам до зрелости еще далеко, но силы, которые порождает поклонение людей, могут существенно ускорить его созревание.
Аодах надел венок и посмотрел на старшую жрицу. По людским меркам она была не очень молода, но ее сильное тело дышало животворной мощью и красотой. И она не боялась смотреть ему в глаза.
- Народ Высоких Трав ответил на твой призыв, жрица, - сказал Аодах. - Неблагие альвы пошли на нас войной, и мой отец погиб. Отныне я - князь. Будешь ли ты служить мне, как служила моему отцу?
Жрица опустила бубен, отдала его младшей помощнице, и шагнула к каменному трону:
- Ты слишком юн, дитя Высоких Трав. Но на тебе княжеское ожерелье, и с тобой ваша сила. Подаришь ли ты нам свое благословение?
Вместо ответа Аодах прикрыл глаза и положил ладонь на центральный изумруд ожерелья. Конечно, он слишком юн, это правда. Но он теперь князь, и силы Фэур подчинятся ему. Ведь его народ стал травами и цветами, и все, кто умер под клинками темных альвов, не исчезли - но существовали теперь в этом мире как духи и силы, и отзывались на его зов.
Мягкая волна теплого воздуха медленно пошла от каменного трона во все стороны. Таял иней, распрямлялись подмерзшие травы, оживали скрывшиеся в щелях камней и коры деревьев насекомые... Лес вокруг посветлел.
Аодах отнял руку от изумруда, глубоко вдохнул, открыл глаза:
- Я и верно слишком юн. Но я - князь. И моя сила со мной.
Жрица склонилась перед ним, взяла золотистые сандалии и надела на него. Сандалии были велики для маленького князя, но женщина постаралась потуже затянуть их ремешки, чтобы не сваливались с мальчишеских ног. Потом она набросила на его плечи ажурную мантию, и опустилась перед ним на колени, протягивая большую чашу с подслащенным медом молоком:
- Мы будем служить тебе, юный князь, как служили твоему отцу.
Он пригубил молоко, чувствуя, как входят в него силы этого мира. Жрица могла отказаться служить - имела право, с точки зрения фейской морали. Ведь она понимала: юный сид еще долго не сможет помогать ее людям так же, как это делал его отец. Но она согласилась - и такая верность была особенно ценна.
Аодах вернул ей пустую чашу, легко спрыгнул с трона:
- Ваши луга, рождающие пищу, нуждаются в благословении. Покажи их мне, жрица. Я останусь с вами, пока не обойду все ваши угодья.
И тут он почувствовал движение Завесы, повернул голову - и увидел, что в каменный круг вошла Калаэр. Люди за кругом все как один издали восторженный вздох, а жрицы с прислужниками склонились перед черной единорожицей.
- Я пришла помочь тебе, маленький князь, - на спеахе сказала она. - Все-таки я ведь тебе должна. Немножко. Так что залезай на мою спину, и мы обойдем все земли этих твоих верных.
И он забрался на нее, сел, вцепившись в серебряную гриву. Жрица поднялась с колен, ударила в бубен:
- Милость владык с нами! Старолесье будет жить!
И пошла в сторону большого общинного поля, с которого обычно и начинался благословляющий обход Старолесских земель. Аодах и Калаэр двинулись за ней, а следом потянулись все остальные.