Непогожее осеннее небо. Такое небо бывает только в конце сентября - начале октября, когда тяжелые сизые тучи ещё борются за право доминировать с болезненно-яркими солнечными лучами.
Лучи падают на уставшую землю, пятнами прожекторов ползут по бесконечным полям. В такие момент миллионы влажных паутинок начинают переливаться всеми цветами радуги.
Моё спящее "Я" хотело воспротивиться, я уже открыл рот для возражения, но вместо "сходи сам" изрёк:
- Тебе какое?
- На твоё усмотрение - не первый день знакомы, - отмахнулся он и обратил взор к проплывающим за окном деревенским домикам.
Я вышел из купе, чувствуя себя безвинно избитым псом. Разве может пёс бросить своего хозяина? Нет, каким бы скверным он ни был. Я - пёс, невидимой пуповиной привязанный к Алексу. Мы жили по соседству и росли вместе, я думал, он мой друг, а когда мы повзрослели, я понял, что он - хозяин. Если бы я встретил его сейчас, то бежал бы, не оглядываясь, несмотря на сильное притяжение. К сожалению, тридцать лет - слишком большой срок. Перерезать пуповину привязанности всё равно, что перекрыть кислородный шланг. В такие минуты, как сейчас, я желаю Алексу смерти, хотя понимаю, что если его не станет, я тоже умру.
К моему счастью появилась проводница с корзинкой, откуда многообещающе выглядывали крышечки пивных бутылок. Я купил две светлого "Оболонь", расплатился и вернулся в купе.
Алекс недовольно сжал губы.
- Что, лень было в ресторан сходить?
- Я не уверен, что там ассортимент шире.
- Зато я уверен.
Характерным движением головы Алекс закинул волосы назад и оставил меня. Я сжал виски. Так иногда бывает. Боль скоро пройдёт, Алекс вернётся, мы снова будем шутить и смеяться.
Жалкий червяк, - мысленно отругал себя я, - о тебя только что вытерли ноги, а ты с вожделением ждёшь его возвращения!
Одно меня утешало: тысячи людей желали занять почётное место его тени и унижались гораздо больше. Им ничего не светило. Никогда.
Вдалеке зазвучал голос Алекса. Я насторожился, подался вперёд. Сердце подпрыгнуло и забарабанило в висках. Дверь раскрылась - вошла черноволосая девушка, а следом - Алекс.
Недовольство сошло с его лица, как туман - с горных вершин. Теперь он был красив. Даже не красив - великолепен.
- Это - Лерочка, - представил гостью Алекс. - Я попросил её скрасить наше одиночество. Это - мой друг Игорь.
Девушка опасливо огляделась, присела на край постели. Её взгляд не перебегал - скользил с предмета на предмет, и я был для неё такой же частью интерьера, как синие шторы и откидной столик. Женщины Алекса не запоминали меня и потому не здоровались на улице. И она не запомнит, а когда будет прокручивать дни к моменту их встречи, ей вспомнится человек без лица, без имени - говорящая тень, преданный пёс, вынужденный вилять хвостом всем его гостям.
Алекс сел рядом со мной, определил на стол шоколадку и бутылку коньяка.
- Лёлик, ты был прав: другого пива у них нет.
- Ой, - девушка смущённо улыбнулась. - А мне показалось, что твоего друга зовут Игорем.
- Лёликом я его называю любя, это его уменьшительно-ласкательное имя.
Лерочка мне не понравилась с первого взгляда: с гонором девка. Вот и сейчас мысленно мечется, сопротивляется притяжению и не понимает, что чем больше трепыхается, тем сильнее запутывается. Глупый мотылёк, угодивший в брошенную паутину!
- И не страшно в купе - к незнакомым мужчинам? - нарушил молчание я.
- Почему же - к незнакомым? Мы уже познакомились, - усмехнулась она и самонадеянно вскинула голову. - А так, нет, не страшно, - она бросила на Алекса страстный взгляд, способный, наверное, прожечь даже металл. - Я могу за себя постоять.
Я усмехнулся, представляя, как она будет противостоять Алексу - козявка. Она едва доставала до его ключиц.
Девушка презрительно сжала зубы - точно так же, как Алекс, - приподняла брови и пригвоздила меня к сидению уничтожающим взглядом - острым, как иголка коллекционера бабочек. Я пропустил её раздражение мимо себя. Она не представляет, что её ждёт потом. Я взглянул на часы. Хотя бы Алексу хватило благоразумия и милосердия не задерживать её возле себя дольше суток, уж больно она самолюбива, и может сломаться, когда поймёт, во что превращается...
Алекс достал из сумки бутылку муската, разлил вино по стаканам.
- Мне нравятся десертные вина - сладкие, как крымская душа. Ну, за великолепный отдых!
- Так вы отдыхали! - воскликнула девушка, прислонилась к стенке. - Где же, если не секрет?
- В Гурзуфе, - честно ответил Алекс.
Последовал традиционный вопрос:
- Понравилось?
- В Ялте лучше - больше чувствуется атмосфера отдыха. Уже пятый год в Крыму отдыхаем и ещё приедем в бархатный сезон. Ты как, Лёлик?
- Куда-куда? В бархатный СИЗО? Нет уж! - я от души расхохотался.
Алекс смеялся более сдержанно. Девушка растянула красивые губы в снисходительной улыбке. Как же! Будет она с моей шутки смеяться! Я же посмел её поддеть!
- А ты, Лерочка, куда путь держишь?
- В университет. Я в Крыму живу.
- Счастливый человек, - сказал Алекс, - Хотя Крым - понятие растяжимое. Взять, к примеру, Джанкой - это ж кошмар!
- Я из Феодосии, - уточнила девушка.
Алекс брезгливо скривился.
- С этим городом у меня связаны кошмарные воспоминания: пыль, грязь, запах, простите, мочи...
- А я люблю свой город, - изменившимся голосом проговорила девушка. - У нас великолепные пляжи, и людей там немного, не то, что в Ялте - ступить негде, не то, что прилечь.
Подождав, когда стакан девушки опустеет, Алекс снова его наполнил и начал рассказывать историю восхождения на гору Демерджи. Я слышал эту историю раз двадцать, она приводила девушек в восторг, а меня - в ужас.
Слушая, Лерочка скрывала эмоции, в её тёмных миндалевидных глазах плясали озорные чёртики, больше она никак не выдавала свою заинтересованность. Я поймал себя на мысли, что она красива: идеальной формы чётко очерченные губы, тонкий маленький носик, великолепные чёрные глаза, тонкие ломаные брови. Алекс всегда выбирал лучших женщин, но ни одна из них не могла стать его спутницей: он не любил рабов. И рабынь.
По-видимому, девушка подсознательно чувствовала опасность и не могла расслабиться. Надо отдать должное её силе воли, но вряд ли это ей поможет, она понятия не имеет, с чем играет. Как обезьянка, раскручивающая ядерную бомбу. Беги, дурочка! беги, пока твоя воля свободна!!!
Я отвернулся к окну, мысленно ругая самонадеянную девчонку. Что поделаешь: глупые люди тянутся к Алексу, хотя по всем законам логики должны шарахаться от него.
Когда Алекс указал взглядом на дверь, я вышел из купе и отправился в ресторан. Вернуться можно будет часа через два.
За мой столик сел пьяный парень в клетчатой кепке и принялся рассказывать о своей несчастной любви. Я слушал, примерял его чувства на себя. Когда он закончил, заговорил я - я был уже изрядно пьян:
- Есть люди - просто люди, есть люди - звёздочки, они словно светятся изнутри, и есть - ловцы душ. У них не человеческая душа - чёрная дыра. Такая же, как те, что состоят из антивещества и вбирают свет. Это - ненасытные утробы Вселенной, растворяющие в себе всё, что приближается, сила притяжения их огромна! Говорят, они со временем должны поглотить всё! Представляешь: наша Вселенная - жадная, ненасытная всё переваривающая утроба. Антимир хаоса. Так и ловец душ опутывает сетями обаяния и уже не отпускает. Только смерть может разлучить вас. Я попался. Скажи, что мне делать? Не убежать: ядовитый цветок памяти выжигает ядом всё, как анчар, его корни прорастают в артерии, вены и ты становишься полностью управляемым и беззащитным.
Сначала мой собеседник удивлённо таращил глаза, а когда обрёл дар речи, попятился и сказал:
- Ужас!!! Разве это возможно?
Я истерично закивал головой.
- Да! Я не могу без него долго! Никто не может! Как не могут без воды, без воздуха... Меня уже нет, есть только это, - я провёл руками вдоль боков. - Пустая оболочка, память о человеке.
Парень презрительно скривился и отодвинулся ещё дальше. Вероятно, он подумал, что я - представитель секс-меньшинств. Честно говоря, сам не знаю, кто я.
Так я остался наедине с недопитым стаканом и мучительным желанием увидеть Алекса.
...Алекс обрабатывал вздорную девчонку!
Захотелось разбить стакан о стену. Немного поразмыслив, я решил, что злиться неразумно: скоро она исчезнет из его жизни и дополнит галерею неузнаваемых лиц, обращенных в его сторону. Завтра он не вспомнит её, а вот она вряд ли сможет преодолеть притяжение и растворится в антивеществе его души - так же, как и я. Разница только в том, что я смогу быть рядом, а она - нет. Не представляю, как пустая оболочка может существовать самостоятельно.
Выждав два часа, я вернулся к себе.
Девушка, поджав ноги, лежала на постели, её голова покоилась на коленях сидящего Алекса, ухоженные волнистые волосы свешивались до пола. Алекс глядел в окно, выражение его лица было безучастным.
- Лёлик вернулся, - улыбнулся он. - Пьяный, как поросёнок.
- Мне только что исповедались, - ляпнул я, просто чтобы заполнить вакуум молчания. - Я видел, как разводила работает, ко мне доковыряться пытался...
- Eщё бы! Я бы попытался развести тебя в первую очередь: лицо наивное, щечки розовые, глаза - пьяные-пьяные!
Мне стало неловко, я скрыл замешательство улыбкой.
- Лёлик, ты хочешь кофе?
- Не отказался бы.
- Подожди, я сейчас принесу.
Девушка неохотно поднялась, взглянула на Алекса с благоговением и благодарностью.
Возвратившись Алекс, протянул мне пластиковый стаканчик с кофе, а свой сразу же опустошил. Девушка недоумённо взглянула на Алекса, не веря в то, что он её игнорирует. Не предложить ей кофе было невежливо. Он уже обращался с Лерочкой как со своей собственностью. Но ведь она об этом ещё не знала! Чтобы сгладить острые углы, я придвинул кофе к ней.
- Это для тебя, Валерия.
Она взглянула исподлобья и обиженно надула губы. Гордая! Девушки с такими внешними данными обычно избалованы мужским вниманием. И я приударил бы за ней, но она вряд ли обратит на меня внимание после Алекса.
- Я не пью кофе - от него кожа желтеет.
- Может, тебе чаю заказать? - не унимался я.
- Я же сказала: НЕ ХОЧУ!
Алекс завёл долгий разговор о делах. Валерия становилась всё скучнее и скучнее, её взгляд теперь напоминал грозовую тучу, в нём не плясали чёртики - вспыхивали молнии и угасали в глубине зрачков.
Когда мы заговорили о вине, она попыталась вмешаться в разговор - Алекс скривился и пренебрежительно махнул рукой: отстань, мол. Девушка побледнела, молча проглотила обиду, дождалась, пока мы закончим, и сказала сквозь зубы:
- По-моему, мы уже не нуждаемся друг в друге, я правильно поняла?
Настала наша очередь округлять глаза.
Не говоря ни слова, она выпила предложенный мной кофе, перекинула через плечо ветровку и вышла с гордо поднятой головой.
Алекс недовольно сжал зубы, скомкал стаканчик и бросил в закрывшуюся дверь.
- Стервоза! Бьюсь об заклад, что она завтра позвонит!
Это подло, Алекс, подумал я, но промолчал, хотя крик бился внутри. Подло ставить капкан на единственной лазейке. Она смогла бы забыть. Её долго ломало бы, но со временем ядовитый цветок памяти померк бы, растерял лепестки, и она обрела бы себя, а так он привязал её навсегда. Она не сможет не позвонить, а если сможет, то никогда не удалит его номер, и если Алекс позовёт, бросит всё: работу, мужа, детей и примчится.
Алекс вышел. По-видимому, он направился в ресторан. Подождав, когда он исчезнет в тамбуре, я открыл форточку и выбросил его телефон, лежавший на столике.
Будь свободна, Лерочка! Пусть между вами вырастет стена и ты разобьёшь лоб, пытаясь через неё перелезть, но ты сохранишь свою душу. Я отпускаю тебя на свободу.
Я не до конца закрыл дверь и направился за Алексом. Пусть думает, что телефон украли...
Она смогла уйти. Наверное, прошло совсем немного времени. Я никогда не уйду.