Когда поезд начинает тормозить перед станцией, я сдвигаюсь к молодому человеку у двери и, аккуратно наступая ему на ногу, вежливо спрашиваю: "Вы выходите?"
В ту же самую секунду Магда просыпается на своей подстилке в Лесу, резко разворачивается, и нож летит из ее ладони прямо в сердце хищному перевертню, посчитавшему, что нашел легкую добычу.
В это же мгновение Мирра падает с лошади и, сгруппировавшись, катится по первой весенней траве Степи.
В тот же момент лодка Марии, возвращающейся с утреннего лова, причаливает к Берегу.
Я выбегаю из перехода и, предъявив охраннику пропуск, прохожу на территорию храма. Яков, подрезающий ветки вишен, кивает мне, улыбаясь. Старик вот уже тридцать лет как объединил все свои ипостаси - ему ли бояться трещин, разъедающих нашу вселенную?
- Благослови меня, отец, - говорю я, сходя с дорожки и опускаясь одним коленом на сухую землю храмового сада.
Яков медленно спускается со стремянки, подходит ко мне, тяжело ступая по серой пыли.
- Грешна ли ты против единства, доченька?
- Нет, отец. Но и время мое еще не пришло.
Он трепет меня по голове пухлой рукой:
- Благословенна будь, доченька. Удачи тебе.
Я медленно поднимаюсь, целую его руку и, отряхивая джинсы, иду к служебному зданию. Каждый раз после встречи с Яковом я думаю: помнит ли он, что я и в самом деле его дочь?
В доме обычная суета и кавардак. Послушники тащат какие-то тюки, кланяясь мне на ходу, кто-то тихонько молится в углу, закрыв лицо краешком покрывала, со второго этажа доносится тихая мелодия флейты. Я прохожу по извилистым коридорам и, споткнувшись о порог, головой вперед влетаю в комнату Ады.
Одновременно с этим Магда, тихо крадущаяся по Лесу, останавливается и прислушивается к хрусту ветвей где-то невдалеке.
В ту же секунду Мирра наконец-то ловит повод разгоряченной лошади и начинает ее успокаивать.
Тогда же Мария бросает первую почищенную рыбу на сковородку: в воздух, шипя, взлетают брызги кипящего масла.
Я приземляюсь на колени и не больно, но смешно бьюсь лбом об пол.
Она улыбается одними глазами, протягивает руку над столом:
- Благословляю тебя, доченька. Ты готова?
- Конечно, матушка.
Она встает из-за стола: тоненькая, хрупкая женщина лет пятидесяти. Когда видишь ее в первый раз, невозможно дать ей больше тридцати, как невозможно поверить, что именно она несет обязанность по сохранению единства в нашем расколотом мире. Она - главная над всеми нами, но и нас не слишком много - сорок три распознающих, как сама Ада, и двадцать восемь скрепляющих, как я.
Сегодня - важный день. Полтора года мы штопаем эту трещину, и именно сегодня, если звезды и математические расчеты не врут, у нас есть шанс ее окончательно закрыть. Только сделать это должна не я сама, а я-Мария.
Момент перехода никогда не запоминается. Я делаю шаг и оказываюсь на Берегу, и в руке у меня огромный тесак, которым я только что отрубила голову очередной рыбине. Пахнет морем и рыбьей чешуей.
Миранда складывается как надувная кукла и оседает на пол. Ада аккуратно садится рядом и кладет руку ей на лоб.
Магда смотрит из-за кустов на странного чернокожего человека в зеленом плаще. Человек не умеет тихо ходить по Лесу. Он испуганно оглядывается, и Магда видит, как раздуваются его ноздри при дыхании.
Мирра кормит лошадь сухарями с открытой ладони. Сегодня она намерена до темноты добраться до стойбища старейшин. Она должна рассказать им, что черные молнии вернулись.
Я откладываю в сторону нож и выхожу на Берег. Передо мной - океан, только океан и ничего, кроме океана. Я ощущаю его глубину, я вижу толщу воды насквозь. Сегодня где-то там плавает большая акула, которую я должна убить. И сделать это может только Мария, рожденная на Берегу, с детства умеющая танцевать священный танец со смертельно опасным врагом. Я возвращаюсь в дом, беру в руку охотничий нож и иду к лодке. Найти мою белую акулу не составит труда - на самом деле она ждет меня где-то неподалеку и очень удивится, если я не появлюсь. Я отталкиваю лодку от берега, запрыгиваю в нее и полностью отдаюсь умению Марии грести и ее чувству направления. Моя акула появляется примерно через десять минут. Я покрепче сжимаю в руке нож, бормочу неизвестно кому: "Благослови меня", - и, задержав дыхание, ныряю.
Проходит совсем немного времени, и я достаю ее. По воде плывет кровавое пятно, акула бросается на меня с утроенной злостью и силой, но я-Мария все равно побеждаем. Наш танец завершается очень быстро, и за секунду до того как нанести смертельный удар я понимаю, что передо мной больше нет трещины. Мария убивает обычную большую белую акулу.
Миранда с шумом втягивает воздух и всхлипывает, не приходя в сознание. Ада вздрагивает и, наклонясь к ее щеке, шепчет: "Магда, ты слышишь меня, Магда?" - и, через несколько минут, неуверенно и испуганно: "Мирра?"
Вокруг меня Лес. Я-Магда знаю его также хорошо, как Мария знает Берег, а Мирра знает Степь. Я все еще наблюдаю за странным чернокожим человеком, и понимаю, что в момент моего перехода изменился и он. Он больше не боится того, что его окружает. Напротив, он готов к встрече со мной, и он вооружен. В его руках - два маленьких трезубца. Но я не намерена встречаться с ним лицом к лицу. Магда сейчас вышла бы из-за кустов и честно приняла бой. Она считает, что оружие, покидающее руку, годится только для охоты на диких зверей и перевертней. Так ее воспитали, и она не сможет поступить иначе. Но я - смогу. Я заставляю ее достать метательный нож и бросить его в спину черному человеку. И опять за какое-то мгновение все изменяется. Я понимаю, что мы с Магдой убиваем несчастного заблудившегося в Лесу путника, но мне некогда об этом думать.
Я резко останавливаю лошадь и оглядываюсь. Пожалуй, здесь мне повезло меньше всего. Старейшины Степи неохотно делятся знаниями с женщинами. Мне-Мирре придется действовать наугад.
Я спешиваюсь, достаю из сумок необходимые ингредиенты и начинаю разводить костер.
Через полчаса молнии уже достаточно близко, чтобы можно было как следует разглядеть их и испугаться. Мирра опускается на корточки, бросает в огонь пригоршню сухой синеватой травы и низким горловым голосом читает длинное заклинание. Остается только надеяться, что я не перепутала слова. Мне кажется, что я сижу перед костром целую вечность, и, возможно, так оно и есть.
В какой-то момент я вдруг понимаю, что мы победили. Молнии истончаются, бледнеют и, наконец, бесследно исчезают с небосвода.
Но в мгновение перехода я осознаю, что трещина все еще рядом со мной.
Я встаю с пола, отряхиваюсь и внимательно смотрю на Аду. Она борется с собой, а точнее с тем безумным страшным, что сейчас начинает поглощать ее. Будь на ее месте обычная женщина, она бы уже бросилась на меня. Ада бледна, по ее лицу течет пот, глаза бешено вращаются под опущенными веками. "Шшшш... - шепчет она, сжимая и разжимая кулаки. - Шшшшто жжжжшше ты медлишшшшшшшь..."
Я понимаю, что долго она не продержится. Всего лишь один шаг вперед, мои руки ложатся на ее плечи, поднимаются к шее. Легкое движение, хруст позвонков, - и я понимаю, что этой трещины больше нет, ни в одном из четырех миров, - как нет и Ады. По моему лицу текут слезы.
Я опускаюсь на колени у тела Ады, касаюсь мокрыми губами ее лба и думаю: "Прости меня, матушка..."
Магда лежит ничком на мягких прелых листьях. Она еще никогда не убивала человека в спину.
Мирра понимает, что, пожалуй, уже не сможет поймать свою лошадь. Она берет сумку, оглядывается и идет в сторону стойбища старейшин.
Мария вытаскивает лодку на Берег. Двое детей с любопытством смотрят на тушу большой белой акулы на песке.
Высший кладет руку мне на плечо:
- Не плачь, доченька. Не надо плакать. Она ушла легко. Тебе не в чем себя упрекнуть.
Я киваю, стараясь не всхлипывать. Мы все поднимаем факелы и одновременно подносим их к погребальной пирамиде. Пламя вспыхивает мгновенно, гудит, пожирая тело и посмертные дары.
Я ухожу к дому, потому что не могу смотреть на них. Никто, конечно, не винит меня. Я все сделала правильно. Но я чувствую, как давит на меня Город. Мне тяжело здесь дышать.
- По-моему, твое время пришло, - говорит высший за моей спиной. Оказывается, он идет следом.
- Но ведь я не готова... Я... Я не чувствую себя близкой к единству.
- Прислушайся к себе. Ты, может быть, еще не чувствуешь. А остальные?
Я останавливаюсь около ближайшей яблони и утыкаюсь лбом в шершавый ствол.
Лес не хочет больше принимать Магду. Ветви хлещут ее по лицу, когда она идет под деревьями, трава на полянах скользит под ногами. Она чувствует себя неуклюжей и уязвимой, как двухлетняя девочка. Лес не для нее отныне.
Мирра лежит на животе, лицом в войлок, на женской половине жилища. Камча бьет больно, но еще больнее - осознание несправедливости наказания. Да, она уехала без спроса, она потеряла лошадь. Но ведь она прогнала черные молнии. Она, не кто-то другой. Что ж, степь больше не для Мирры. Она медленно встает и оглядывается.
Мария танцует среди друзей под легкую береговую музыку. Она победила большую белую акулу и приблизилась к единству настолько, насколько это возможно. На нее надевают венок из красивых цветов, хлопают в ладоши, поют. Наконец, все расходятся, образуя широкий круг. В центре - Мария. Еще немного - и она будет единой.
Мне достаточно десяти секунд, чтобы все понять:
- Благослови меня, высший.
Миранда, Магда и Мирра поворачиваются в сторону Берега и делают шаг.