Тридцатый Будда
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ETIENNE EXOLT
ТРИДЦАТЫЙ БУДДА
Черный Будда сидит на краю кровати, смятые простыни сползают на пол, балконная дверь напротив него открыта и он видит и слышит, он обоняет и чувствует этот полузатопленный, полуразрушенный, полусожженный город. Он обнажен и все татуировки его бледной кожи подставлены свету, все кольца мерцают утраченными иллюзиями, в правой руке его сигарета, которую он держит над круглой пепельницей из черного пластика. Между его ног стоит на коленях девушка с удивительной пышности светлыми волосами, ее мягкие губы обхватили его напряженный член и скользят по нему, опускаясь до самого основания, поднимаясь к головке, впадины на которой повторяют собой кратеры луны. Иногда она случайно задевает его безволосую ногу соском крупной груди и тогда сигарета едва заметно вздрагивает. Огромный черный вертолет пролетает над строением, где они разместились и разбитые стекла дрожат в облупившейся двери. Слюна стекает на пол с ее подбородка, а он смотрит неморгающим взором на дымы, поднимающиеся с улиц, где буйствуют мародеры и убийцы. Он приехал сюда несколько дней назад, без труда пробравшись сквозь кордоны и заграждения, он нашел этот дом, где есть и электричество и вода, каких осталось немного, он остался доволен тем, что увидел и ощутил. Разрушенные башни напомнили ему о неисполнившихся пророчествах, а уличные твари оказались настолько примитивными, что некоторые не замечали его даже когда он проходил в шаге от них.
В левой его руке револьвер. Он приставляет его к голове девушки, прижимает дулом ее волосы, нажимает на спусковой крючок, но она словно и не замечает всего того, продолжая занятие свое. Он делает еще одну затяжку, направляет дуло к своему виску, но снова патрона не оказывается на нужном месте. В очередной раз девушка чувствует на себе теплый металл, но выстрела снова не происходит. Перед тем, как продолжить, он не вдыхает дым, плотно прижимает короткое дуло к своему виску и сгибает указательный палец.
Вздрогнув, она замирает, член его дергается, наполняя ее рот сладким семенем и в воздухе плывет терпкий аромат расцветающих на стенах цветов. Она не роняет ни капли. Семя его благословенно, оно отвлекает от неверных поступков и продляет жизнь. Она глотает, превозмогая себя, она захлебывается и хрипит, закрытые глаза ее дрожат, несколько длинных ресниц не выдерживают напряжения и падают на старый паркет.
Поднявшись, она облизывает губы, стирает слюну с подбородка, глядя на его упавшее на спину тело, подергивающиеся тонкие руки, крошечный красный кратер на правом виске и недовольно морщится. Ей надоело проигрывать.
Пока он одевается, она сидит на его месте, закинув ногу на ногу, уперевшись локтем в колено и положив руку на ладонь, наблюдая за ним взором отстраненным и полным той зловещей задумчивости, с которой змеи смотрят на сброшенную ими кожу. Когда он стрижет ногти, она относит их в ломбард, сдавая как золотой лом.
Он сидит перед зеркалом, окруженным тонкими трубками ламп, он наносит на губы черную помаду. Цвет этот и во всем остальном приятен ему. На нем костюм в золотую тонкую полоску костюм, шелковая сорочка и потертые туфли, золотистые тени из тех, что отпугивают карликов. Ногти его остры и полны ночного блеска. Не отвлекаясь от зеркала, он берет со столика под ним и бросает девушке пустой револьвер, падающий на кровать позади нее. Подняв с пола коробку патронов, она привычным жестом выбрасывает барабан и заполняет его. В уютные гнезда опускаются пули с выгравированными на них словами "Вера", "Отчаяние", "Безмятежность", "Истина", "Страх" и "Пустота".
Глядя на себя в зеркало, он остается доволен. Поднявшись с шаткого стула, он выпрямляется во весь рост, он смотрит в грязное окно, она протягивает ему оружие и он убирает его в карман пиджака. Через несколько минут они выходят, не запирая двери. Платье из тонкого черного шелка на ней, почти не прикрывающее грудь, очертания которой и соски заметны сквозь него. Она подходит к лифту и нажимает на круглую стальную кнопку. Ничего не происходит в ответ. Она нажимает снова, но мир неизменен. Кивнув, она направляется к лестнице, но он стоит, глядя на двери лифта. Остановившись, держась кончиками пальцев за стену, она с недоумением смотрит на него, а он опускается на грязный пол и принимает позу для медитации, сияющие веки опускаются, мерцание тусклой лампы отражается в гладко выбритом черепе.
Пожав плечами, она спускается по лестнице, но уже через два этажа наталкивается на пятерых демонов, идущих навстречу ей. Она кричит и пытается убежать, она зовет на помощь, но они ловкие и быстрые, они мгновенно настигают ее и сильный удар в спину бросает ее на мозаичный пол. Они пляшут вокруг нее, их красновато-коричневая кожа вспыхивает отблесками чужеродного, далекого пламени. Трое из них не имеют на себе одежд и она кричит еще громче прежнего, когда видит их напряженную, на нее направленную, ей предназначенную плоть, уродливую, изогнутую, с огромными головками, покрытую шрамами, прыщами, язвами и странными наростами. Тот, что носит черные, загнутые до колен брюки, отбросив прочь кривой меч, гремящий подобно старой лжи, расстегивает ширинку и, стоя перед ней, извлекает свой член, еще более огромный и уродливый.
Ее крики доносятся до Темного Будды, но ничто не способно помешать его тишине. Один из демонов задирает ее платье и срывает черные стринги, двое других держат ее руки и ноги, облизываясь длинными пятнистыми языками. Он смачивает свою ладонь густой пенистой слюной, смазывает член и вонзается в нее, отчего ее вопль разносится по зданию, пугая блуждающих по нему кошек.
Он остается неподвижным. Лампа гаснет, загорается снова. Черная бродячая собака, тощая и высокая, пугливо пробирается мимо него с верхних этажей. Двое ремонтников в темно-синих комбинезонах появляются вскоре после нее, волоча инструменты и мотки провода. Они обходят его, старший пожимает плечами, стараясь ничему не удивляться в эти дни. Их голоса исчезают на чердаке, лифт гудит и начинает свое движение. Поднявшись, он отряхивает костюм, входит в кабину, опускается на два этажа, где она лежит, облитая семенем, с мутной лужей, растекающейся между широко раскинутых ног, струйка крови замерла на ее губах. Сбитым носком туфли он касается руки девушки и она, вздрогнув, открывает глаза. Он стоит над ней, терпеливо ожидая, пока она поднимется. поправит платье с пятнами засохшей спермы, вытрет губы.
Все три стены в лифте - стальные зеркала. Он стоит, оперевшись на трубу, прислонившись спиной к тому из них, что напротив двери. В правом она видит, как он душит ее, одной рукой сжимая грудь, в левом он перерезает ей горло ножом и она не может решить, которое приятнее ей.
Автомобиль все еще стоит возле подъезда, на тротуаре, в паре шагов от двери, что одновременно и удивительно, ибо угон стал слишком прост здесь и понятно, ведь во всем городе теперь едва ли наберется и сотня тысяч обитателей. Она садится на место водителя, все время поездки он посвятит медитации. Закрыты или открыты его глаза не имеет значения, но она знает, что пока он рядом, никто из мародеров и убийц не сможет причинить ей вред. Сперва она удивлялась тому, как легко он проходит мимо них, отвешивая некоторым из них легкий поклон, складывая при этом ладони в молитвенном жесте, но теперь все стало слишком привычным и простым.
Объезжая обугленные и горящие остовы брошенных машин, автомобили перевернутые или оставленные посреди дороги, они следуют по пустым улицам маршрутом, который он заранее показал ей. Возле магазинов происходят драки и перестрелки, но она опускает на глаза солнцезащитные очки и старается не обращать внимание на убийства. Черный автомобиль, грязный и помятый, следует своему пути и вскоре они прибывают на место встречи.
Их уже ждут. Длинный черный лимузин с затемненными стеклами выпускает из себя троих существ в черных костюмах, что были бы людьми, если бы не тонкий отросток, извивающийся возле правого виска.
Со второй попытки открыв помятую дверь, он выходит и встает перед ними. Заглушив двигатель, она следует за ним. Существа внимательно осматривают ее, один из них кивает и тут глаза ее расширяются, она понимает, для чего он привел ее сюда. Она кричит, она пытается бежать к машине, но одно из существ хватает ее за правую руку и она умолкает. Голова ее опускается, безвольная, она следует к открытой двери их машины. А ему они отдают черную чашку, в которой плавает цветок лотоса и уезжают.
Он ставит ее на песчаную пыль, садится рядом и медитирует три дня и три ночи. После, садится в машину и направляется на окраину города, где в небольшом парке находит дыру в земле между высокими деревьями. Сжав между пальцами стебель лотоса, он тянет его и тот продолжается до тех пор, пока он не находит его достаточным и не разрывает. Обмотав начало вокруг одного из деревьев, он бросает его в пролом и, надев кожаные перчатки, осторожно спускается вниз.
Его встречают здесь желтый дым и невидимое пламя, ничто иное не выдержало бы их и лишь немногие смогли бы пройти их неповрежденными. Достигнув низа, он отряхивается и следует прямиком к собранию змей посреди каменной залы. Аккуратно переступая расставленные по полу свечи, он подходит к ним и кланяется сидящему на каменном троне.
- Что привело тебя к нам, просветленный? - змей трясет огромной головой, рыжие чешуйки падают на черепа возле его ног.
Он указывает рукой на деревянный ларец в одной из стенных ниш.
Змей прислоняется к спинке трона, выбрасывает в воздух черный раздвоенный язык, собратья его собираются возле него.
- Мы не можем отдать тебе его. Он не принадлежит нам.
Он улыбается, он достает револьвер и стреляет. Вера проходит мимо цели, отчаяние разбивает череп змею с длинным и пушистым красным хвостом, безмятежность впивается в покрытую золотистой чешуей руку другого, истина застревает в камне, страх разбивает зубы тому, у кого пять глаз, пустота пробивает сердце покрытого синими струпьями. Но их остается еще много и все они, один мало чем схожий с другим бегут к нему, потрясая мечами и копьями, вскидывая автоматы.
Он закрывает глаза и улыбается. Патроны взрываются в обоймах, несколько змеев падают замертво. Сабли вырываются из рук и ранят своих владельцев. Копья вонзаются в камень, ломают о него свою остроту. Свечи выбрасывают вверх смертельное пламя, сжигая нескольких его врагов и вот уже сам повелитель их встает со своего уродливого кривого трона и берет в руку прекрасный меч из сияющего металла с изящной рукоятью, с которой свисают длинные красные кисточки.
- Я знаю, что мне не одолеть тебя, просветленный тьмой, но иного выбора у меня нет.
И он бросается вперед.
Его оружие, закаленное жестоким колдовством, никогда не видело солнца и потому не может быть обращено против владельца. Он легко перепрыгивает взметнувшийся перед ним огонь, уворачивается от оружия потерявших контроль над собой подданых его и в последнем прыжке пытается достичь Черного Будду, стоящего, опустив руки и закрыв глаза. Змей рассыпается золотистой пылью. Уцелевшие собратья его с воплями покидают зал, скрывшись в трещинах и тоннелях.
Он остался теперь один, но еще некоторое время глаза его были закрыты. Когда он поднимает веки, несколько свечей превращаются в цветы, растущие из камня. Подойдя к нише, он извлекает из нее ларец и кладет его на сиденье змеиного трона. Подняв тяжелую крышку, он являет миру младенца, девочку, удивленно смотревшую на склонившегося над ней. Взяв ребенка за ноги он разбивает ее голову о каменный трон.
Он еще продолжается наслаждаться вкусом ее гладкого мозга, когда женщина появляется в зале, глядя на него со снисходительной улыбкой.
- Так и знала, что найду тебя здесь. - она подходит к нему, сбивая свечи высокой платформой черных туфель. - Не можешь пройти мимо предопределенности?
- Этот город должен был умереть. - он отряхивает руки, сбрасывая с них сладкую чужую плоть, он вытирает губы ладонью.
- Ты решил помочь ему? - грудь ее сжата черной кожей с пожирающими свои хвосты змеями, окружившими соски, множество тонких ремней обтянуло корсетом ее стан, а сама она кажется слишком тяжелой для того, чтобы что-нибудь, кроме камня могло выдержать ее, шаг, чтобы что-нибудь кроме золота могло выдержать ее прикосновение.
- Здесь должен быть выход. - он так уверен в этом, что у никого не хватило бы решимости перечить ему. - Страданий не должно быть.
-Именно поэтому ты причиняешь их? - она проводил ладонью по своей ровной черной челке, алмазы и изумруды блестят на крупных кольцах, звенят золотые браслеты с янтарем и рубинами.
-Я знаю, что убийца убьет снова и потому убиваю его прежде, чем он успевает причинить себе еще больший вред. Так, быть может, его участь в следующем перерождении будет немного легче.
-Я бы не надеялась на это, - она приседает возле одного из мертвых змеев, проводит кончиками пальцев по его пышной темно-зеленой шерсти. - Но ты прав, здесь есть если не выход, то ключ. Когда пришла волна, она принесла с собой одного из морских царей, что некстати решил прогуляться. Его и некоторых его приближенных выбросило далеко от океана и теперь они под видом шайки разбойников пробиваются к нему. У него есть то, что может помочь тебе.
-Почему ты делаешь это? - он старается не смотреть на ее стройные ноги. Сетчатые чулки поднимаются к кожаным трусикам, но она знает, что с его стороны ничто не угрожает ей и даже не привела тех чудовищ, что обычно следует за ней в качестве телохранителей. Отобранные среди самых ужасающих галлюцинаций, они могут представлять опасность даже для него. Однажды один из них оторвал ему руку.
-Мне любопытно следить за тобой. - она улыбается, она подходит к нему и берет его голову в свои руки. Кончиком языка она касается его лба. - Ты развлекаешь меня.
Теперь он верит ей. Ее мотивы достойны и ясны, они просты и приятны. Кивнув, он продолжает свой путь.
Обмотавшись грязными лохмотьями, он бредет по улицам, волоча за собой на длинной грубой веревке труп младенца с разбитым черепом. Его сгорбленная фигура кажется воплощением всех несчастий города, некогда столь прекрасного, что поэты приезжали сюда за вдохновением и умирали от сифилиса, подхваченного в прославленных и знаменитых местных борделях. Мародеры и убийцы, смеющиеся, довольные, пьяные, глотающие из бутылок вино проходят мимо него, поодиночке, парами, группами и только изредка кто-либо из них, особенно жестокий и получающий удовольствие от насилия, совершивший в жизни своей бесчисленное количество дурных поступков останавливается, ощутив внезапную тревогу. С волнением осматривается он тогда по сторонам, прислушивается, настороженный. Горе ему, если отойдет он от товарищей своих хотя бы на несколько шагов. Быть может, он даже успеет заметить высокую худую фигуру в бесцветных обрывках одежды, но точный удар каменной ладони уже перерубит его горло, позволяя только с тихим хрипом опуститься на колени, где его настигнет удар ноги, ломающий челюсть, отбрасывающий череп, переламывающий в его основании позвоночник. Все происходит так быстро, что собратья разбойника ничего не успевают заметить. Иногда им и вовсе безразлична судьба одного и они следуют дальше даже не пытаясь выяснить, что случилось с тем, кто убивал вместе с ними.
Он не сомневается, что морской царь строго приказал своим спутникам стараться выглядеть и вести себя подобно людям, но многовековые привычки слишком трудно забыть, особенно если становятся таковыми вражда и неприязнь. И когда с другой стороны улицы один из разбойников, издав гневный вопль, обращает свое оружие на Черного Будду, улыбка его становится той, по вине которой облака принимают вид обнаженных женщин. Предводитель их кричит, одергивая своего несдержанного воина, но уже поздно, они выдали себя.
Вспрыгнув на крышу стоящего возле обочины легкового автомобиля со сдутыми колесами и разбитыми стеклами, тот, кого с удовольствием называют они противником своим, раскручивает над собой веревку.
Морские жители бросаются к нему. Он всегда признавал их опасными. Они более изящны и изворотливы в бою, чем демоны или змеи, немалое время уделяют они размышлениям и наукам, он провел многие годы среди них и признал их быстротечную мудрость. Ему жаль, что они считают его врагом, но он признает, что у них есть причины для того. Он разрушил один из их порочных городов, он убил похотливую дочь одного из их развратных царей. Он до сих пор не уверен, что то была девушка, а не юноша удивительной красоты, но это было много тысячелетий назад и даже тогда не беспокоило его.
Тело младенца сбивает с ног одного из воинов, он отлетает прочь и падает, толкает еще двоих и все они оказываются в текущей по их стороне дороги грязной бурлящей жиже.
В это время царь их достает из своей сумки бутыль с водой, собранной возле дна глубочайшей впадины и подносит ее к губам. С каждым глотком он увеличивается в размерах. Одной ногой он легко отбрасывает автомобиль, одной рукой без усилий вырывает бетонный столб и перехватывает его, держа подобно тонкому боевому шесту. Он возвышается теперь на шесть этажей, он гремит и хохочет.
-Я знаю, что мне не одолеть тебя, просветленный тьмой. Но и тебе со мной не справиться!
Размахнувшись, он ударяет столбом по тому месту, где стоит Черный Будда, но тот успевает отпрыгнуть в сторону.
-Здесь ты ошибаешься, морской царь! - хохочет он. - Ты вполне можешь убить меня! Только что это изменит? Ты все равно идешь не в ту сторону.
Взревев, царь снова наносит удар, осколки камня взлетают в воздух убийственным всплеском, но противник его слишком быстрый и не перестает смеяться.
Морские жители стреляют в него, пули ударяются о брошенные машины, вонзаются в стены домов, выбивая из них пыльную дрожь.
-Почему не в ту сторону? - кричит царь, подбрасывая в руках свое оружие.
Будда улыбается.
- Но я чувствую! - царь снова опускает столб и машина сминается с жалобным грохотом, крыша ее прижимается к полу, она подпрыгивает от удара, взвывает резким воплем сигнализации. Стекла ее разбиваются, разлетаются вокруг, сияя извергающим только непристойности солнцем, но сомнение значит больше страсти и царь рычит, от чего подданные его прекращают стрельбу и останавливаются, покачивая мечами, в недоумении взирая на вождя своего.
Запустив руки в свои лохмотья, Черный Будда достает из них и бросает под ноги морского царя мятый буклет, на обложке которого выпрыгивает из воды касатка. Царь поднимает его и открывает его грязные страницы, на которых люди с восторгом смотрят сквозь стекло на акул и тюленей, на пингвинов и ярких тропических рыб.
-Что это? - царь с отвращением отбрасывает мерзкую бумагу.
Будда пожимает плечами, поправляет лохмотья так, как если бы они были дорогим костюмом.
-Так они развлекаются.
Царь озирается вокруг, потрясая длинными и спутавшимися зелеными волосами и во взоре его заметна испуганная растерянность. Он никогда не смог бы заблудиться в океане, всегда нашел бы путь домой, но здесь, на суше, в лабиринте кажущихся ему одинаковыми зданий, он не знает, куда идти. Уже двадцать его подданых погибло в боях с заполнившими город мародерами, с каждым часом они чувствуют себя все хуже и хуже и он вынужден тратить свои силы на то, чтобы ведомые им не задыхались и оставались стоящими на ногах.
-Где океан? - он выпускает из рук оружие. - Скажи мне. Что ты хочешь взамен?
-Мне нужен ключ.
-Ты знаешь о нем?.. - жемчужные глаза морского царя сощуриваются. - Но у меня его нет. Я потерял его где-то в городе, еще когда волна несла меня.
Морские жители столь же непостоянны как волны, ложь их так же разнообразна, как окрас рифовых рыб и Будда молча смотрит на царя, достает смятую пачку сигарет, достает из нее последнюю, сломанную и погнутую, закуривает ее от пластиковой зажигалки.
-Ты! - Царь машет рукой одному из своих подданных, маленькому синекожему существу с пышными белыми усами и лысой головой, на которой торчат крупные бородавки. - Ко мне!
Оно поспешно подбегает к своему повелителю, семеня короткими ножками и тот вонзает когтистые пальцы в его грудь. Черная кровь брызжет на его расшитую золотом рубаху, существо отчаянно вопит, но царь уже извлек из тела сердце и последние мгновения умирающий морской житель видит его перед своими глазами.
-Вот твой ключ! - царь бросает кусок плоти к ногам Будды и тот шлепается с громким хлопком на высушенный ярким солнцем асфальт, касается босых ног с грязными неровными ногтями. Опустив голову, Будда смотрит на это.
-Там! - не глядя указывает он рукой и морской царь немедля направляется в ту сторону, а следом за ним ропчущие, проклинающие, бросающие на врага злобные взгляды подданные его.
Черный Будда садится на асфальт, кладет на колени еще влажное, окровавленное сердце, извлекает из лохмотьев хирургический скальпель в пластиковой упаковке, аккуратно разрывает ее, достает инструмент и разрезает сердце вдоль. Закрыв глаза, он опускает в него руку и вскоре пальцы его нащупывают нечто твердое и холодное. На ладони его лежит монетка, древняя выщербленная монета с почти стершимся профилем забытого царя. Будда проводит по ней пальцем и улыбается, как мог бы сделать тот, кому неприятное воспоминание доставило удовольствие неожиданным своим появлением.
До него доносится скорбный перезвон колокольчиков и он прячет монету. Из-за угла дома появляется шествие обритых налысо монахов в красно-оранжевых тогах, склонивших голову, монотонно напевающих мантру, несущих над собой желтые треугольные знамена, держащих в руках нити парящих высоко в небе ярких воздушных змеев. Первый монах, что старше всех и потому, вероятнее всего, является наставником и учителем прочих, останавливается, поднимает глаза, смотрит на грязного нищего перед собой и глаза его вспыхивают восхищенным узнаванием, а улыбка укрепляет его.
-Будда!!! - восклицает он, взмахивая рукой в его сторону.
Просветленный поднимается.
-Будда!!! - кричат монахи. Некоторые из них опускаются на колени, закрывают глаза, складывают перед грудью ладони.
Он кивает, признавая их определение.
На мгновение они замирают, затем темная, жгучая решимость проходит через них волной глубокого вдоха.
-Встретишь Будду - убей Будду!!! - кричит их предводитель.
-Убей Будду!!! - в один голос вторят ученики его, принимая боевые стойки. - Убей Будду!!!
А он наклоняется и что-то шепчет лежащему у его ног мертвому сердцу.
Монахи достают автоматы и пластиковые пистолеты, в руках у них бутыли с горючим веществом, припасенные для самосожжения и тяжелые походные шесты со стальными набалдашниками. Молча и спокойно они подбираются к Темному Будде.
Сердце морского жителя отличается от человеческого. Слишком много красот, слишком много жестокостей приходится видеть ему в глубинах смеющихся океанов и от того, что прекрасное неизбежно соседствует с отвратительным и вдвоем они обречены на мучительную гибель от пусть и различных, но одинаково безжалостных хищников, оно сжимается, стараясь как можно меньше вместить в себя страдания.
Но Будда освобождает морское сердце и оно распрямляется, оно обретает всю полноту свою, возрастает в размерах и не бьется, а сотрясается, как мог бы смеяться над своей неловкостью неуязвимый гигант. Оборванные аорты и вены удлиняются, утолщаются, превращаясь в подобие лап, на которых оно поднимается, покачиваясь, закрывая своей тенью того, кто избавил его от мучений. Оно больше не боится ни своей, ни чужой боли, оно стало слишком опасным и монахи чувствуют это. Без страха смотрят они на поднявшееся над ними чудовище, только радуются они тому, что нечто столь великолепное может разрушить их тела, намного более приятным будет тогда следующее воплощение, ибо смерть столь удивительная непременно зачтется во благо им.
Они вскидывают приклады к плечам и открывают огонь. Они обрушиваются на него цепами своими и шестами, серпами и дубинками. Они пытаются подсечь, подрубить его ноги, найти его уязвимое место. Для этого те из них, кто остался сидеть на асфальте, медитируют, взывая к истине, что должна открыть им слабости и силы сего чудовища. Но некоторые из монахов, вооруженные маленькими скорострельными автоматами, подбираются к самому Будде. Среди них и шепчущие радостные мантры меченосцы, маслянистые лезвия чьего оружия блестят в кровеносном солнце.
Сердце обливается кровью. Немало ее осталось в нем. Она течет из трубчатых обрубков, из множества случайных ран. Попадания пуль выбрасывают ее в воздух фонтаном мельчайших капель, но плоть слишком упруга и прочна. Пули застревают в ней, не причиняют ей того вреда, что мог бы остановить ее. Движениями могучего слепца она сбивает с ног не успевших увернуться монахов, сворачивает им шеи, заливает их глаза горячей черной жидкостью, от чего они, вопящие, прижавшие ладони к лицу, становятся слабыми и бесполезными и перерождение принесет их в червей и кротов.
Монахи пытаются обойти сердце, добраться до стоящего за ним Будды, который снова и снова подбрасывает в воздух монету, наслаждаясь тем, как тяжело она опускается в ладонь. Одному из монахов удается подскочить к тому, что стало ногой чудовища и он обрушивает на нее лезвие посоха своего, отрубает часть длиной в его собственный рост и она падает, извиваясь, сбивает с ног другого монаха, обрушивается на его спину, ломает его позвоночник. Он кричит, выпускает из пальцев серп, изо рта его темная течет кровь. В следующей жизни, решает Будда, этот монах станет червем.
Другой достаточно ловок, чтобы проскользнуть под злонамеренным сердцем и вот он уже стоит перед Буддой, весь в крови обитателя моря и сжимает в руках посох, глядя на просветленного и улыбаясь.
Размахнувшись, он наносит удар, но посох рассыпается золотой пылью.
-Ты был очень удачлив. - говорит Будда. -Но что бы ты ни делал, ты не сможешь причинить мне вреда.
-Почему? - монах удивлен так, как если бы кто-то усомнился в существовании цветка лотоса.
-Потому, что ты веришь в учение мое.
Монах улыбается, смирение искрится в его неподвижных глазах.
-А теперь скажи мне...-Будда приближается на шаг к нему. - В чем суть учения моего?
Монах кивает и рассыпается пылью розовых лепестков.
Почти все они уже мертвы. Злобное сердце не пропускает их к оживившему его, они лежат перед ним мертвые, разбитые, раздавленные и только предводитель их еще жив. Одна нога его сломана и он сидит, закрыв глаза и сложив перед собой ладони. Черный Будда подходит к нему, проводит рукой по его голове, пачкая ее в золотой и розовой пыли.
-Ты мог бы одолеть меня, монах, если бы обрел чуть больше просветления. - он плюет на сердце и то немедля уменьшается и останавливаются все движения в нем. Будда подбирает его, подкидывает в воздух, бросает монаху и тот ловит его, не открывая глаз. - Но тогда ты был бы Буддой.
Будда уходит по улице и только когда шаги его уже не слышны, монах позволяет себе открыть глаза. Схватив окровавленный посох одного из братьев своих, он с трудом поднимается, все еще сжимая в руке гниющее сердце. А к месту битвы уже сбредаются оставшиеся в городе собаки и одна из них, черная и крупная, размером не меньше овчарки, напоминает монаху ту, что была когда-то в его почти неразличимом теперь детстве. Ей он и бросает сердце, в которое она немедля с жадностью вгрызается, рыча и отгоняя прочих. Сокрушенно покачав головой, монах начинает свой неуверенный и шаткий путь к спасению.
А Будда находит полуразрушенный храм, один из тех, что, как говорят, посвящены ему. Здесь никого нет, кроме нескольких тощих кошек, провожающих его ненавидящими взглядами. Молитвенные барабаны соскочили со своих осей и разбрелись по разным сторонам маленькой каменной площади, что сразу за уцелевшей аркой ворот. Кругом разбросаны колокольчики и свитки, мятая жестяная посуда, обрывки бумаги, использованные презервативы.
Огромный янтарный будда восседает посреди храма в потрескавшейся своей лучистой медитации. Яркий солнечный свет, вползая через узкие окна освещает фигуру одновременно с нескольких сторон и потому кажется, что темный силуэт внутри нее, черный пленник этой древней неподвижности, едва различимо шевелится. Пузырьки воздуха, заточенные в янтаре, блестят страстными искрами возле его жвал и остроконечных ног, черное тело изгибается, извивается его длинное скорпионье жало и колокольчики звенят, тревожимые неловким ветром.
Будда стоит возле статуи и смотрит на нее. Деревянные двери открываются за его спиной и старик-уборщик входит в помещение, облаченный в выцветшую тогу монаха. На голове его огромные темные пятна, он щурит глаза и кажется почти слепым. Руки его дрожат, когда он трет пол деревянной шваброй с тряпкой на ней, что была когда-то футболкой.
-Что ты делаешь здесь, старая обезьяна? - Будда поворачивается к нему, улыбка его достигает высокого свода и возвращается отраженным сигналом бедствия.
-Простите, господин...-уборщик останавливается, склоняет голову. - Я...
Будда вырывает из пола один из медных флагштоков, на котором оранжевое, с золотистым лотосом обвисло знамя и швыряет его в старика.
За мгновение до того, как быть пронзенным, он проворно отбрасывает швабру и отпрыгивает, оборачиваясь существом смеющимся и сильным.
У него тело, размерами и очертаниями схожее с гориллой, но голова больше напоминает бабуина, он покрыт разноцветной, переливающейся темной шерстью, но цвета и оттенки так изящно переходят друг в друга, что не производят впечатления пятен. У него могучие лапы с длинными когтями, на запястьях которых золотые гремят браслеты, он обнажает в улыбке острые желтые клыки, он трясет пышной зеленой гривой, завитой в сотни тонких косичек.
-Ты узнал меня...
-Твой запах тяжело не узнать.
-Что ты делаешь здесь? - Обезьяна осторожно приближается к неподвижному Будде, смотрящему на скульптуру.
-Будь осторожнее...-и Обезьяна останавливается, садится, чешет задней лапой бок, проводит передней по голове.
-Мы так давно не встречались...- он кажется почти обидевшимся, как тот, кого не узнал на улице давний друг. -Ты мог бы рассказать, что случилось за это время.
-Все осталось прежним, как и всегда. - сосредоточенный взор не покидает янтарного будды. Затем просветленный отводит взгляд и озирается.
-Подойди ко мне...-он призывно машет обезьяне.
-Для чего?
-Не бойся, я не убью тебя.
Успокоенный, Обезьяна подбирается к Будде и тот, резко выбросив руку, вырывает у него правый глаз.
Обезьяна воет и визжит, хватается за пустую глазницу, вертится, сбивая колокола и молитвенные барабаны, свечи и столы, разбрызгивая кровь и слюну.
Будда примеривается, бросает теплый глаз и он ударяется в солнечное сплетение янтарной фигуры, отскакивает от нее и теряется в одном из пыльных углов.
Обезьяна, подвывая, подбирается к нему, поджав хвост.
-Что ты наделал? - он указывает левой рукой на правый глаз. - Опять!
Будда стоит, сложив на груди руки и, глядя на янтарь, ожидает. Мгновением позже трещина возникает в месте удара. С тихим треском разрывающегося бумажного облака она тянется, она разделяется и вскоре куски янтаря уже откалываются и падают на пол, разлетаясь жгучей пылью и вот черное существо достаточно свободно, чтобы проявить движение и сочленения его сгибаются, длинные лапы поднимаются к солнцу, чтобы блеснуть острым, золотисто-зеленым хитином, голова трясется и дрожат серебряные жвалы, угрожающе поднимается длинный хвост. Гневно разбрасывая последние куски янтаря, тварь бросается к Будде, перепрыгивает, перелетает через него, расправив на мгновение полупрозрачные темные крылья, обвивается вокруг просветленного, проводит возле его губ острием жала, приближает к нему красновато-синие фасеточные глаза.
-И вот я понадобился тебе... - шепчет она голосом старой мечтательницы.
Обезьяна в ужасе прижимается к стене и пробирается к выходу, к приоткрытым дверям, где надеется найти спасение.
Выскользнув на улицу, он оглядывается на храм, окруженный теперь оранжевым сиянием.
-И почему только я не ушел из города...-он сокрушенно качает головой. Отняв руку от кровавой глазницы, он моргает левым глазом, как будто это может вернуть ему полноценное зрение.
Он бредет по пустынным улицам, мимо полуразрушенных зданий, разбитых витрин, перевернутых автомобилей, мертвых мужчин, женщин и собак. Возле одного из трупов он видит автомат и мысль о том, чтобы подобрать оружие и вернуться в храм возникает в нем. На мгновение ему удается вообразить, как пули пронзают тело его презираемого врага, но он понимает, что этого никогда не произойдет и нужны усилия более тонкие, чтобы справиться с ним. Капли крови остаются позади него следом для любого хищника, но он не беспокоится о том. Он не чувствует поблизости опасности. Люди, даже вооруженные, не представляют для него угрозы. Но на одном из перекрестков ноздри его расширяются, он поднимает голову и втягивает воздух, вбирает странный соленый запах и, настороженный, решает следовать за ним.
Маленькое высохшее существо, дряблый карлик с синеватой кожей, лысым черепом и огромными блеклыми глазами лежит на солнцепеке, окруженный оружием и золотом. Еще несколько подобных ему заметны вдали. Он тихо стонет и, заметив обезьяну, приподнимает руку и машет ослабевшими пальцами.
Осторожно и медленно, оглядываясь и принюхиваясь, Обезьяна приближается к нему. Ему не хотелось бы лишиться еще какой-нибудь части тела. До тех пор, пока он оставался в храме, под охраной священных стен и янтарной статуи, он чувствовал себя в безопасности. Проклятый Будда снова разрушил его приятную жизнь, нарушил ровное течение существования, полное спокойной ленности. Разве то была не нирвана! Как же не мог он понять...
Обезьяна садится рядом с карликом, прикасается к его руке, сжимающей яркую бумажку.
-Он обманул нас... - шепчет морской царь и Обезьяна смотрит туда, куда направлен его взор, на здание, что было когда-то крупнейшим в городе аквариумом, до сих пор сохранившее на себе накренившиеся, выпрыгивающие из покосившихся, выцветших пластиковых волн, фигуры дельфина и касатки.
-Чего же вы хотели? - Обезьяна пожимает плечами. - Он хотел поскорее отправить вас в следующий круг. Но не волнуйтесь, поскольку вы страдали, то переродитесь для жизни, в которой будет чуть больше удовольствий.
-Это хорошо... - хрипит морской царь.
-Конечно. - Обезьяна пожимает плечами, слышит выстрелы вдалеке и смотрит в ту сторону, откуда доносятся они, ведь там может быть добыча.
-Чем больше удовольствий, тем лучше...
-Да? - неуверенно приподняв бровь, Обезьяна наклоняет голову.
Морской царь слабо кивает.
-Тогда позволь дать тебе еще немного. - выбросив когтистую лапу, вырывает его правый глаз.
Царь тихо стонет, крови уже почти нет в нем. Он пытается приподняться, тянется к Обезьяне, но тот смеется и одним прыжком оказывается вдали от него. Подняв глаз к солнцу, он рассматривает добычу. Тусклый, с синеватым яблоком, он кажется довольно странным и едва ли пригодным для острого зрения. Он поражается, как могли подводные существа сохранить его ясность, оказавшись на суше и подозревает, что виной тому было волшебство, но никак не удивительные особенности. Несколько раз он подбрасывает глаз и ловит его, размышляя. Морской царь уже умер, как и все подданные его, но Обезьяна не считает это потерей. Было время, когда он убивала таких подводных владык по несколько за один отлив. Решившись, он заталкивает глаз в свой череп. Ползучие нервы соприкасаются друг с другом, сцепляются в страстном болезненном противостоянии, что лишь мгновение позже станет верным союзом и обезьяна кружится, рычит, подвывает, закрыв глаза и втянув когти.
Замерев, он заставляет себя успокоиться и мгновение сидит неподвижно, после чего поднимает веки. Правая часть видимого более яркая, вся в синеватом блеске, углы кажутся менее острыми, расположенное вдали расплывается и временами видимое раздваивается, когда глаза теряют синхронизацию, но Обезьяна довольна и этим. Человеческий глаз был бы худшим выбором и он считает, что ему повезло.
Будда идет по улице с молитвенным барабаном в руке. На нем светло-зеленая, мятая и грязная униформа армии, которая никогда не вступала в этот город. Пыльные ботинки без шнурков, рубашка расстегнута, он гремит барабаном, проводит рукой по нему, заставляя его вращаться и усмехается.
Крики не беспокоят его и он идет дальше, но девушка, спасающаяся от преследующих ее полуголых мужчин бросается прямо к нему, падает перед ним, хватает его за ногу.
-Освободи меня. - она не смотрит на него, но ее светлые волосы кажутся ему отвратительными. На ней только короткие черные шорты и обрывок майки. Шестеро мужчин окружают его.
-Отдай ее. - говорит тот, чьи волосы окрашены в яркий рыжий цвет. - Она все равно не нужна тебе.
Будда кивает.
-Но она попросила о свободе.
-И ты будешь защищать ее? - обритый налысо верзила в камуфляжных брюках направляет на него автомат.
Будда качает головой.
-Она просила не о защите, но о свободе. Защищать ее я бы не стал.
Он швыряет молитвенный барабан в лицо верзиле и тот падает с медным грохотом. Девушка отпускает ногу Будды и отползает к стене, плача, а он скидывает ботинки.
Один из них попадает в живот бледнокожему мужчине и тот едва не роняет
свой пистолет. Они стреляют в просветленного, но попадают в стену, одна из пуль вонзается в мрамор возле правого виска девушки и она визжит, подобная дикому существу. Будда же прыгает от одного к другому и там, где его ступни касаются асфальта, сквозь тот немедля пробиваются цветы черного и золотого лотоса. Едва появившись на свет, они тянутся ввысь, извиваются, гнутся, тянутся к мужчинам подобно абстинентным проституткам, хватают их за руки, за ноги, обвиваются вокруг талий и бедер. А затем на лепестках их вырастают острые ядовитые клыки и они вонзаются в мужскую плоть и вот уже улица полна мучительных криков и цветы пожирают мужчин, вгрызаются в их лица, разбрасывая куски окровавленной плоти, пробираются внутрь тел, чтобы добраться до сладких сердец, а Будда подходит к девушке и приседает возле нее.
-Теперь я научу тебя, как ты можешь освободиться.
Она смотрит на него с недоверчивым любопытством. Ее узкое лицо, ее желтые глаза, ее черные губы и гибкое тело должны были сразу показаться ему подозрительными, но он позволил себе отвлечься.
-Ты подстроила все это.
Она вскакивает на ноги, в сосках ее маленьких грудей трясутся золотые кольца с высунувшими длинные языки головами демонов.
Подняв пистолет, он нажимает на спусковой крючок, но она прыгает в сторону. Он стреляет снова и ей вновь удается, пригнувшись, избежать попадания. Но он продолжает огонь. Третий и четвертый раз ее тела еще достаточно для того, чтобы оставаться живой, но затем она спотыкается о поедаемый черным лотосом труп рыжеволосого и уже в воздухе меняется, становясь белой лисой.
Будда опускает пистолет и она подползает к нему, опустив голову, прижав уши и поджав хвост, смотрит на него голубым левым и зеленым правым глазом, облизывает украшенный розовыми пятнами нос.
-А как ты думал я могла бы иначе подобраться к тебе?
-Что ты хочешь?
-Я хочу учиться у тебя. Здесь самое место и время, чтобы ты научил меня тому, что я хочу.
-Как ты будешь учиться?
-Я буду следовать за тобой и наблюдать, мне не нужно больше ничего.
-Что ты дашь мне взамен?
Лисица садится, смотрит на Будду, уши ее поднимаются.
-Как бы ты ни старался, твое тело выдает тебя. Ты что-то ищешь.
-Где-то здесь прячется великий мудрец. Он прибыл сюда, чтобы спасти этот город от гибели, отвести воду, не допустить повторения землетрясений.
Лисица щурит глаза, левое ухо ее подергивается, она чешет правый бок и снова облизывается.
-Мне кажется, я знаю, о ком ты говоришь.
Этот великий ученый прибыл сюда как только случилось несчастье. Он не прятался ни от кого, но выбрал место почти неприступное, где со всеми необходимыми удобствами смогли расположиться слуги его, помощники и охранники, коих многие насчитываются тысячи.
В этом дворце, поднятом над водой могучими сваями, он может чувствовать себя в безопасности. Все вокруг затоплено, только верхушки небоскребов выступают над поверхностью. Атомная подводная лодка, доставившая его, несет в себе двенадцать всеразрушающих ракет, угловатые катера кружат, выискивая любого, кто попытается приблизиться к малахитовым куполам и аметистовым стенам.
Комната, где он любит трапезничать, почти пуста. Только на одной из оранжевых стен имеется здесь круглый экран, на котором меняются виды разрушенного города да стоят по углам фигуры обнаженных женщин, о которых он говорит, что они повторяют его прошлых жен. У одной из них подобная венериной мухоловке пасть между грудями, у другой оных желез четыре, третью называют саблезубой из-за выступающих их верхней челюсти гигантских клыков.
Мудрец сидит, облаченный в расшитый золотыми птицами халат изумрудного шелка, тонкие пальцы его с длинными золотистыми ногтями осторожно держат крошечную чашечку из драгоценного пластика, поднятую из затопленного ресторана. Ее край отбит, на ней трещины и пришлось приклеить ручку, но он считает ее более великолепной, чем изделия из драгоценного фарфора. Обезьяна сидит напротив него.
-И ты говоришь, что он придет ко мне?
Обезьяна кивает. Чашка с чаем стоит нетронутой на столике перед ним.
Мудрец ставит свою, проводит рукой по пышной, но короткой бороде.
-Что же ему нужно от меня?
-То, что находится под твоим дворцом.
Отражения вздрагивают в скучающих глазах мудреца, ничем иным он не выдает своего беспокойства.
-Ты знаешь, как остановить его? - он смотрит на обезьяну, вспоминая, сколько подобных ему погубил во время своих бесчисленных экспериментов.
-Я скажу тебе, если ты вернешь мне глаз.
Мудрец усмехается, хлопает в ладоши. Две светловолосые шестнадцатилетние девственницы, одетые в короткие белые платья входят для того, чтобы забрать столики, красный чайник с золотой на нем саламандрой, курильницу со сладкими благовониями. Они счастливы тому, что выжили, что мудрец подобрал их, отнял у жестоких улиц города. Они знают, что однажды им придется придти в его спальню, но это кажется им незначительной платой за будущую жизнь.
Следуя за мудрецом, Обезьяна спускается по ступеням, сперва мраморным, а затем и железным, проходит мимо охраняемых вооруженными солдатами дверей и оказывается в зале, где на стальных столах под яркими лампами лежат удивительные существа, не являющиеся ни людьми, ни животными из тех, к которым привык мир.
-Выбирай любой. Ты сможешь видеть в темноте, различать радиоволны, рассмотришь родинку на груди блудницы с десяти километров. - мудрец смеется. - Выбирай последнее, я нахожу эту способность особенно полезной.
-Я предпочту видеть в темноте.
-Разве у обезьян нет этого с рождения? - мудрец наклоняется, всматривается в его левый глаз.
-У меня - нет.
Проходит лишь несколько часов и новые его глаза кажутся ему восхитительными, когда он смотрит на себя в маленькое круглое зеркало. Они все еще воспалены, как и кожа вокруг них, они отливают рубиновым блеском, зрачки их матовым сиянием напоминают о мертвецах, но он доволен. Прикоснувшись к выключателю на стене, он гасит лампу и остается в темноте, но синеватыми неверными силуэтами предметы остаются с ним и он усмехается.
Включив свет, он поворачивается к стоящему за его спиной, еще не снявшему синий хирургический халат мудрецу.
-Я попрошу тебя запомнить несколько цифр.
Лежа на спине, она курит, щурится и выдыхает дым прямо на яркое солнце, надеясь сделать его хоть чуть более тусклым. Она так и не смогла найти солнцезащитных очков и это единственное, что раздражает ее. Будда лежит на животе рядом с ней, рассматривая в тяжелый бинокль неприступный дворец. Он пересчитал все блики на воде, все катера и гидроциклы, всех злобных черных дельфинов, все беспилотные аппараты, он рассмотрел гладкое, матовое темное тело подводной лодки, для которой движение кажется немыслимым и он чувствует в этом месте тяжелую волю иллюзии, сквозь которую затруднительно будет пройти ему. Здесь слишком много науки. Он мог бы преодолеть ее, оставаясь неподвижным, но тогда ему не достичь желаемой цели. Отложив бинокль, он садится, он смотрит в сторону океана.
Этот великолепный каменный дворец не мог принадлежать городу прежде, но кажущаяся постоянной устойчивость его говорить лишь о том, что существует мгновение, когда он сможет быть легко разрушен.
Будда встает и Лиса садится, выпуская из пальцев падающую в воду сигарету.
Здание, на крыше которого расположились они было когда-то одним из высочайших в городе. Будда подходит к краю, а Лиса садится, свесив ноги и в нескольких метрах под ними плещется вода, в которой плавают мертвецы и мусор.
Будда стоит, глядя на тяжелую глубину и лисице становится скучно.
-Что ты делаешь? - она подходит к нему сзади, кладет руки на его плечи, изгибается, отставив ягодицы, прижимается к нему, вслушивается в его тело.
-Что ты делаешь? - теперь она перед его лицом, покачивается, едва не прикасаясь сосками к его черному комбинезону, облизывая губы, весь похотливый, надоедливый, проказливый блеск вобрав в глаза свои.
-Я считаю перерождения.
- А-а-а...- она отходит на шаг от него, садится и кидает в воду обломки бетона.
Медленно и почти незаметно, подобно тому, как формируется эмбрион, возникает в темной бездне огромная, красновато-белесая масса и поднимается к поверхности, увеличиваясь, волнуя воды, вызывая ликование у лисицы.
Подводная лодка уместилась бы в голове этого создания, длинное тело его изогнутый и острый, неровный, надорванный, искусанный поднимает спинной плавник, а хвостовой, в горизонтальной расположенный плоскости одним ударом своим мог бы сбросить все самолеты с палубы авианосца и перевернуть его.
-Здравствуй, Кантака. - улыбается Будда и приветственный тихий свист отвечает ему. Умное животное знает, что враги затаились поблизости и не производит лишнего шума.
-Надеюсь, ты не сердишься на меня. - но в огромных черных глазах только радость встречи. Пасть, способная вместить танкер открывается и зловоние древних пророчеств заполняет все вокруг. Лисичка морщится, отворачивает носик. Между зубами Кантаки застряли обломки дерева и стали, трубы и балки, мачты и целые лодки, на теле его шрамы шириной с автостраду.
-Так хорошо, что ты в этой форме. - сидя на краю, Будда тянет руки к Кантаки и тот поднимает одно из своих огромных щупалец, что могло бы выдернуть из земли небоскреб и осторожно касается кончиком его лица хозяина своего.
Он переносит его и Лисицу на себя, размещает их невдалеке от того углубления, из которого, при случае, может вырваться фонтан воды. Кожа его упругая и жесткая, чуть шероховатая и приятно теплая. Будда садится, подобрав под себя ноги, смотрит прямо перед собой и когда Кантаки начинает движение, Лисица едва не падает, отброшенная к спинному плавнику.
Они приближаются ко дворцу, сопровождаемые гремящими катерами, трескучими гидроциклами, свистящими дельфинами, которые один за другим забывают обо всем и меняют свое направление в их сторону. Кантаки останавливается на расстоянии одного своего тела от подводной лодки и наступает время ожидания, в течение которого Лисица развлекает себя, гоняя по Кантаки разжиревших на трупах чаек. Черный вертолет пролетает над ними, обдавая горячим воздухом от всех своих четырех винтов. Он опускается за спинным плавником и выпускает из себя Мудреца, сопровождаемого Обезьяной, охраняемого тридцатью солдатами в черной броне и гладких шлемах с зеркальными забралами. Вертолет взлетает, но держится низко, беспилотные аппараты кружат над ним, висят над головой Кантаки, поблескивая ракетами, ожидая приказа.
-Они здесь, они здесь! - кричит Лисица и, как будто этого недостаточно, указывает рукой на Мудреца. Будда медленно поднимается и поворачивается к нему.
-Я могу разрушить твои дворец и подводную лодку. - говорит он. Один из дельфинов от злости вцепляется в щупальце Кантаки и тот взмахивает им. Вращающееся тело вопящего дельфина, разбрасывающее брызги, пролетает высоко над Буддой и Мудрецом и падает в воду с громким всплеском.
-Не сомневаюсь в этом. - Мудрец одел черный костюм, расшитый пурпурными единорогами. - И знаю, чего ты хочешь.
-Он рассказал тебе? - Будда указывает на Обезьяну.
-Конечно же это сделал я. - фыркает тот, как будто подозрение в том, что могло быть иначе, оскорбляет его.
-Ты предал меня и за это в другом круге будешь страдать больше, чем в этом.
-Это возможно? - обезьяна смеется. - Кроме того, ты же знал, что я предам тебя. Я всегда предаю тебя. Так предначертано.
-Я надеялся, что в этот раз помогу тебе справиться.
Обезьяна пожимает плечами.
-Моя подводная лодка несет в себе двенадцать ракет. В каждой пять боеголовок мощностью в пятьдесят мегатонн. - Мудрец достает из внутреннего кармана свернутую бумагу, протягивает ее Будде.
Лисица хватает ее, разворачивает, смотрит в недоумении, отдает своему учителю.
Глядя на цифры, тот улыбается. Бумага превращается в розовые лепестки и он отпускает их.
-Что это значит? - спрашивает лисица, смахивая один из них со своей правой груди.
-Это координаты Шамбалы, моя дорогая. - Мудрец выглядит довольным, его глаза блестят под круглыми на тонком длинном носу очками, когда он смотрит на ее стройную подвижную фигуру. Едва ли его может смутить хвост, когда перед ним нагая юность. - Не думаю, что всех имеющихся в ней монахов будет достаточно, чтобы создать и удержать необходимое для защиты поле. Да и как быть с радиационным заражением?
Будда смеется. Налетает ветер и Мудрец придерживает свой вельветовый котелок. Солдаты держат Будду на прицеле, лисица лишь иногда загораживает своего учителя, но она мало беспокоит их. Пули легко пройдут сквозь ее маленькое тело, разорвут его, сбросят в воду на радость прилипалам Кантаки, каждая из которых больше тигровой акулы.
Со злобным гудением открываются люки на теле подводной лодки. Из темноты их выглядывают, поблескивают обтекателями равнодушные ракеты.
-Я разрушу твой дворец и уничтожу тебя. - ласково произносит Будда. Лисица радостно подпрыгивает, опускается на четвереньки и злобно шипит.
Мудрец опускает руку в карман пиджака, нажимает на кнопку передатчика и одновременно начинает пятиться к опускающемуся вертолету.
Вода вздрагивает вокруг подводной лодки, сама она чуть опускается, назойливый, болезненный грохот наполняет ее и, выпрыгнув из стартового гнезда, ракета в ослепительной вспышке включает двигатель свой и поднимается, преследуемая белесым дымом.
Открыв рот, Лисица следит за тем, как поднимается ракета и только когда выпрыгивает вторая, отвлекается от первой.
-Что? - она мотает головой. - Что?!
Вертолет завис в метре от тела Кантаки, солдаты собрались возле него и Мудрец уже приближается к трапу, а Будда все так же спокоен и неподвижен.
-Учитель! - Лисица бросается к нему, хватает его за шею, впивается поцелуем в его губы, отчего ее собственные становятся золотыми.
В следующее мгновение она уже бежит, рыча и тявкая, в сторону вертолета. Подпрыгнув и кувыркнувшись в воздухе. она меняет форму и становится лисой о четырех лапах. Они стреляют в нее, но она многому научилась за последнее время. Одна за другой возникают рядом с ней повторяющие ее иллюзии. Пули вонзаются в Кантаки, выбрасывают струйки крови, лисицы мечутся, прыгают, они все ближе к солдатам и те в растерянности, но мудрец уже стоит на трапе вертолета, держится за стальную скобу и они следуют за ним. Включаются пулеметы вертолета и кровавые линии остаются на теле Кантаки, но последний солдат уже запрыгнул и у лисицы больше нет лишних сил. Она оставляет миражи и остается в одиночестве, она бежит изо всех сил, глядя только на Мудреца. Тот кричит нечто неслышимое из-за гула винтов и обстрел прекращается. Лисица подбегает к вертолету и мудрец наклоняется, свешивается, протягивает ей свободную руку. Подпрыгнув, она становится человеком, хватается за нее и взлетает на трап. Оттолкнув Мудреца, она размахивается, чтобы нанести удар, но солдат перехватывает его. Сделав подножку, она роняет его с вертолета, подпрыгивает, чтобы ударить ногой, но на сей раз сам Мудрец с улыбкой уворачивается, ловкая его рука обхватывает и сжимает шею Лисицы, в то время как солдаты бросаются на ее руки и ноги. Она дергается, она пытается вырваться, но все это бесполезно и трап закрывается, а вертолет, сопровождаемый беспилотными машинами, направляется ко дворцу.
Ракеты поднимаются все выше. Уже третья и четвертая включают двигатели свои и устремляются за предшественницами, когда темная подвижность возникает в небе. Она смеется, как будто все это - лишь нелепая игра. Одним ударом могучей лапы, блестящего хитинового лезвия она перерубает тело ракеты и та распадается на две части, из которых верхняя меняет направление и, пролетев еще немного, оставляя за собой черный дымный след, начинает падение свое, а нижняя взрывается, разлетаясь на множество мелких осколков, не причиняющих существу ни малейшего вреда. Взмахнув крыльями, оно оказывается возле второй ракеты и, обхватив ее в хищных объятьях, прижавшись к ней со страстью насильника, одним движением жвал перекусывает напополам ее серебристо-черное тело. Оттолкнувшись от него раньше, чем оно распалось, существо избегает взрыва и, сложив крылья, падает к третьей ракете. Уже стартует пятая, но беспилотные машины бросают все свои занятия, оставляют без охраны даже вертолет, находящийся уже над дворцом и резко набирают высоту. Одна за другой они выпускают ракеты и те, извиваясь, меняя траекторию и надсадно шипя, несутся к цели, слишком занятой очередным носителем. Пронзив его жалом, существо замечает опасность и оставляет жертву. Та уже достаточно повреждена. Двигатель ее работает прерывисто, а вскоре топливо и вовсе перестает поступать к нему и ракета падает на один из погруженных в воду домов, окончательно разрушая его.
Совершив немыслимый для машины пируэт, существо уворачивается от одной из направленных в него ракет, но в это мгновение другая достигает цели и мгновение ничего не видно в огненном буйстве взрыва.
Без слов и команд понимает Кантаки хозяина своего. Ко дворцу несет он его, опустившегося в позу для медитации. Катера обрушивают огонь из пулеметов и пушек, солдаты с гидроциклов бросают гранаты, но на все это он не обращает внимание. Лишь изредка отмахивается он одним из своих щупальцев и тогда, переломленный, взрывается катер или, перевернувшись, уходит на дно, взлетают в воздух вместе с гидроциклами солдаты. Несколько беспилотных машин осталось над ним и они выпускают ракеты, взрывающиеся на его теле, вырывающие из него куски плоти, за которые дерутся немедля отстающие для того прилипалы и акулы. Им удается отстрелить кончик спинного плавника, но все это почти не причиняет ему боли. Только радость чувствует он от того, что, через многие годы, снова несет на себе единственного хозяина своего.
Лишь немного не достигнув дворца, он сталкивается с первой миной.
Взрыв сотрясает все его огромное тело и Будда падает, открывает глаза, пытается встать. Кантаки поворачивается и тут же вторая мина соприкасается с ним, отрывая от него щупальца и правый брюшной плавник. Вода становится кровью, Кантаки взвывает и стены дворца сотрясаются от того. Еще одна ракета гремит, включая двигатель и уходит в высоту.
-Ты хорошо послужил мне. - говорит Будда, мембрана на голове открывается и он прыгает в зловонную темноту. Последние силы тратит Кантаки на то, чтобы погрузиться и, разогнавшись, выпрыгнуть из воды, вытягивая из нее катера и людей, дельфинов и куски собственного мяса. На вершине прыжка он извергает фонтан мутной кровавой жидкости и хозяин его, сжавшийся, прижавший колени к груди, перелетает через стену дворца. Грузное тело Кантаки падает в воду, полную мин. Десятки взрывов раздаются одновременно, разрывая его тело. Плавники, куски щупалец и крови, кишки и кости разлетаются вокруг. Солдаты умирают, пронзенные, придавленные ими. Куском ребра пробивает один из катеров, на другого падает часть сердца и тот уходит под воду. Обломок кости перерубает очередную стартующую ракету и она взрывается прямо над подводной лодкой, не причиняя той ущерба.
Тело летающей черной твари падает на одну из пагод дворца, обрушивая малахитовую крышу. Черепицы разлетаются во все стороны, ломаются с глухим треском, кричат женщины, отдают приказания командиры, но существо мертво. Правая часть его головы, одно из левых крыльев и половина хвоста оторваны хищными ракетами.
Мудрец выдергивает шприц из предплечья Лисицы.
-Теперь ты в течение часа не сможешь поменять облик.
Она пытается и обнаруживает, что он прав.
-Чего ты хочешь от меня?
Она сидит на стальном стуле, руки ее заведены за спинку его и скованы черными наручниками. В маленькой квадратной комнате на каждой черной стене по круглому светильнику.
-Мне нужны такие помощницы, как ты. Сильные, ловкие, быстрые. Твой хозяин уже почти проиграл. Его союзники повержены. Обезьяна довольно точно предсказала все, что произойдет. Они слишком давно знакомы.
Лисица опускает голову. Мудрец прав и она знает это. Она видела гибель Кантаки, она чувствует, что в этом месте совсем иные властвуют иллюзии, непохожие на те, с какими привык сражаться и какие легко преодолевает учитель ее. Ей начинает казаться, что он слишком рано начал выполнение своего плана, что слишком поспешно воспользовался он подвернувшейся возможностью, поторопился, не собрав достаточно сил.
Мудрец снимает котелок, кладет его на стальной столик, приглаживает пышные седые волосы. Он кладет руку на плечо лисицы, она вздрагивает от того, но в остальном остается неподвижной и морщинистые пальцы опускаются к ее упругой груди, вцепляются в кольцо на соске. В открывшуюся дверь заглядывает Обезьяна и, видя это, ухмыляется.
-Он где-то здесь. Кантаки перебросил его.
Мудрец кивает, встает за спиной Лисицы, кладет руки на ее плечи.
-Это не имеет значения.
Окровавленный, в одних только черных брюках, Будда бредет по коридорам дворца.
Солдаты пробегают мимо него, но некоторые на мгновение останавливаются и озираются, как будто подозревая его присутствие. И он уверен, что, чем ближе будет он к Мудрецу и его немыслимым машинам, тем более заметным станет для тех, кто считает его своим врагом. Удивление всегда вызывало в нем то, что некто противостоял ему, называл себя противником его. Единственной целью его было освобождение, всеобщее избавление от ненасытных страданий и причины, по которым некто мог желать иного всегда казались ему удивительно смехотворными.
Он останавливается возле одной из дверей, сдвигает ее в сторону и обнаруживает за ней маленькую комнату с двумя стальными стульями и столом. Закрывшись в ней, он садится на стол, расслабленно свешивает между ног руки и смотрит на дверь. Он чувствует, что здесь не так давно была его ученица и надеется, что она предала его. Так будет проще для нее и она не так сильно пострадает, если все закончится его неудачей.
Через некоторое время раздается осторожный стук. Будда спрыгивает со стола, открывает дверь и впускает Обезьяну.
-Ты зря пришел сюда. - Обезьяна кладет на стол аккуратно сложенную униформу. -Твоя сила бесполезна здесь.
Он кивает, переодеваясь, прибегая к простейшей иллюзии.