|
Бывший учитель школы, и вот уже год пенсионер, Лев Семёнович Стрелецкий сидел враскорячку на полу кухни, потирая сразу четыре укуса. 'Что ж, это вы, а?! Твари неблагодарные!' - приговаривал он то вслух, то про себя. Одна 'неблагодарная тварь' - пиранья Раиса, стукалась хищной головой о стенки аквариума, вторая - змея Рогнеда затаилась под батареей, третья - кошка Мурыська сверкала жёлтым глазом из-под стола, а на вершине кухонного шкафа, угнездился кавказский орёл Анвар. Всё это хозяйство, не считая Мурыськи, досталось Стрелецкому в последние три года от разных бизнесменов, те на волне моды заводили живую экзотику, а после двух-трёх месяцев, натешив тщеславие, избавлялись от прихотливых сожителей. Пенсионер ладил со зверьём - сказывался педагогический опыт. Происшествие больше удивляло, чем злило - он кормил питомцев, вдруг Рая, прыгнув из воды, вцепилась в правую руку, орёл клюнул левое плечо, кошка впилась в одну ногу, змея в другую...
Через час Стрелецкий почувствовал стремительно увеличивающиеся, зудящие лимфоузлы. Человек одинокий, не полагающийся на авось, он оделся, взял зонтик и вышел под сентябрьское солнышко, благо, до больницы не долго и пешком.
Очередь двигалась медленно, Лев Семёнович даже прикорнул, примостившись в удобно просиженной ямке стула. Наконец из-за двери выкрикнули его имя, и, подхватив с колен растрёпанную историю болезни, он вошёл в кабинет.
- Странный симптом - лимфоузлы увеличены, а слизистые чистые и температура нормальная - участковый врач Лидия Михайловна подвинула выше съехавшие очки, заполнила листок направления и взяла трубку внутреннего телефона.
- Ларочка? Тут к тебе пенсионер подойдёт, возьми-ка у него анализ крови, я там всё написала, а потом, как управишься, направь в двадцать восьмой кабинет к эндокринологу.
- На первый этаж? Спасибо, Лидия Михайловна, - бывший учитель деликатно задвинул стул, взял со стола листок и, заспешил вниз по лестнице.
Сестра уже приготовила всё необходимое и писала в журнал учёта анализов. Каштановая чёлка выбилась из-под белой косынки, слегка оттеняя высокий лоб - у Стрелецкого смутно шевельнулось давнее, тёплое чувство, из юных шестидесятых. Медсестра оторвалась от журнала, потянулась правой рукой за листком направления.
- Садитесь, закатывайте рукав, а я гляну, что Лидия Михайловна написала, - Ларочка, читая, наморщила лоб, машинально повернув левой рукой штатив с десятком уже наполненных кровью и ещё пустых пробирок, - 'Ясненько. Всё сделаем', - в голосе девушки было что-то задорное и милое. Стягивала руку жгутом, смазывала и колола она быстро, ловко, почти не глядя: пёрышко из чашки Петри, секундное сдавливание среднего пальца, капелька крови, мазок на стёклышко, стёклышко на предметный столик, лёгкий поворот винтов - пометка в бланке анализа, снова поворот - ещё пометка, жгут - 'поработайте кулачком!' - шприц, пенистый тёмно-вишнёвый столбик, проспиртованная ватка - 'согните локоть!' Как завороженный Лев Семёнович повиновался, с удовольствием наблюдал складные движения Ларочкиных рук, ошибку они заметили одновременно - только что взятую венозную кровь сестра выдавила в крайнюю на штативе пробирку, где уже был чей-то анализ.
- Ой, незадача! - она подхватила злополучную пробирку и убежала за ширму. Повозилась некоторое время, приговаривая - Я сейчас, не волнуйтесь! Наконец вышла, по-новому глядя на пациента, подошла к телефонному аппарату и несколько раз крутнула диск. - Лидия Михайловна? Да, я. Это по поводу Стрелецкого, что Вы направили. Взяла. Да. То есть, нет. То есть, тут случайно его анализ попал в пробирку больного СПИДом. Нет! Наоборот! Я посмотрела - у Стрелецкого в крови неизвестное антитело, которое.. Да! Именно! Уничтожает! Прямо на глазах! Что?.. Анализ спермы?.. Ага, в урологии. Я провожу. Предупредите Виктор Палыча.
Новое знание навалилось обездвиживающим шоком, кровь прихлынула к вискам и часто застучала по барабанным перепонкам, колени предательски дрожали. Ларочка положила трубку на аппарат, обернулась к Стрелецкому, живые глаза были полны восхищения.
- Пойдёмте, нас уже ждут! - и Лев Семёнович моментально покорился и последовал за своей проводницей.
Пока шли через внутренний, засыпанный осенней листвой, двор, поднимались на второй этаж, чтобы по другой лестнице спуститься в подвал, в аналитическую лабораторию урологии, Стрелецкий сбивчиво рассказал про утреннее происшествие, и про своих питомцев, что живёт один, что у соседей прослыл чудаком и чернокнижником, как трудно доставать корм для зверья, хорошо, хоть бизнесмены помогают, как нелегко было отучить Анвара охотиться за Рогнедой, как Раиса чуть не укусила зазевавшуюся у аквариума Мурыську, что Мурыське уже десять лет, и зубы у неё побаливают. Ларочка не осталась в долгу и коротко поделилась, что три года назад окончила медицинское училище, а дома у неё живут пёс Тим и ёж Михей.
В урологии их встретил целый консилиум - Ларочку окружили, увлекли к столу, засыпав вопросами, Лев Семёнович остался один, растерянно присел на краешек стула у двери. Чуть погодя к нему подошёл молодой доктор, жестом пригласив следовать. В тёмной комнате стояло кресло, низенький столик, в беспорядке лежали цветные журналы, рядом помещался абажур на высокой ножке. Доктор вынул из стенного шкафа пакет, извлёк несколько пластиковых приспособлений, нервно потирая руки, дал Льву Семёновичу пояснения, выключил верхний свет, дёрнул шнур внутри абажура, кивнул в сторону кресла - располагайтесь, плотно прикрыл тяжёлую дверь. Лев Семёнович остался один. Сперва ему казалось - из каждого угла смотрят ехидные глаза, и доносятся гаденькие смешки, но вскоре он успокоился, изготовил всё, как велели, присел в кресло и закрыл глаза для расслабления. Рукам было неудобно, в паху холодило. Постепенно перед внутренним взором всплыло полузабытое лицо Светы-Светланки, хохотушки-резвушки, недолгой любви из далёких шестидесятых, память стремительно крутнула назад машину времени, выкинула Лёву-Лёвчика в середину шумной студенческой вечеринки, протащила по майской набережной с гаснущими фонарями, обожгла губы первым поцелуем. Тело напряглось, следуя фантазии, мускулы расправились - вдох-выдох, ещё раз вдох-выдох, чаще! глубже! резче! Замелькали кадры - что могло быть и чего быть не могло - выше!, чаще!, последней картинкой выскочило лицо Ларочки с совсем Светланкиной чёлкой и горящими глазами - вот оно что! Уже сегодняшний, шестидесятилетний пенсионер Стрелецкий усмехнулся самому себе и открыл глаза.
Пластиковый контейнер он отдал в лаборатории, вышел и присел на табурет у стены. Санитарка, налегая на короткую швабру, мыла коридор, дойдя до него, презрительно мазанула серой дерюжкой ботинки, и, не поднимая глаз, продолжила монотонное шварканье по грязно-бежевому линолеуму.
- Лев Семёнович, завтра утром вы летите в Москву, в Минздрав. Нужно всесторонне изучить антитело, в том, что случилось с вами, спасение для всей Земли! - Виктор Павлович говорил уверенно и пафосно.
- А как же?.. Лев Семёнович поднялся с табурета.
- Дадите ключ - пригляжу за хозяйством, - Ларочка держала в руках зонт и плащ Стрелецкого.
Дома Лев Семёнович в мрачном раздумье засел на кухне пить чай. Стакан за стаканом, подслащенный, пустой, с вишнёвым вареньем, козинаками, с цикорием и классический - с долькой лимона, а после снова с вишнёвым вареньем - до самых сумерек. Безучастные питомцы притихли по углам, не нарушая хозяйского раздумья. Уютного тиканья часов, чая и расслабляющей тишины было сколько душе угодно, но легче не становилось. Наконец так стемнело, что и серебряного подстаканника не видно. Стрелецкий прошёл в спальню, сделал несколько нервных размашистых шагов, подошёл к окну, заглянул за штору сквозь не мытое с весны стекло. В просвет между двумя соседними свечками выкатилась и похабно засияла начищенным сусальным золотом полная лунная задница. 'Тьфу, пакость какая!' - досада достигла предела. Но под грубой кожей руки, почти упёршейся в подоконник, вдруг оказалась гладкая голова Рогнеды - змея потёрлась и заскользила внутрь рукава, привычно лаская предплечье, вынырнула из-под воротника, 'пошептала' на ухо и перевесилась через шею. Деликатно хлопнув крыльями, Анвар слетел из-под потолка и устроился на правом плече, чуть балансируя вперёд-назад, чтобы не ранить человеческую кожу под тонкой пижамой. Мурыська уже заглядывала снизу, привстав на задние лапки и уцепившись когтями передних за штаны чуть выше колен. Из кухни слышалось постукиванье мощной рыбьей головы о стенки аквариума. 'Мои ж вы родненькие! Раз надо - так надо - что я не понимаю, что ли?!' - тёплая волна благодарности смешалась в груди с холодком осознания долга, придала сил, Лев Семёнович ещё раз, как-то по-новому взглянул в окно, иронично усмехаясь - луна, словно устыдившись, натянула на себя сразу три плотных облака. Силуэты свечек потонули в ночном небе. Неожиданно уверенным энергичный движением пенсионер задёрнул шторы, откинул покрывало непритязательной холостяцкой постели, щёлкнул выключателем ночника.
Всю ночь ему снились золотые нити, пересекающие пространство в самых причудливых направлениях. Золотинки поминутно рвались с тонким пеньем, и Лев Семёнович сперва только прислушивался к этим звукам и смотрел, как очередная нитка разлетается надвое, исчезает в окружающем тумане. Потом он заметил, что нитей становится всё меньше, и рвутся они с каким-то непередаваемо тоскливым звуком 'ррр-а-а-ммм'. Тогда он стал подхватывать разлетающиеся концы и связывать их незамысловатым, но крепким узелком, каким учили когда-то завязывать шнурки. Упражнения увлекли - явилось ощущение уверенности в своих силах, лёгкости и успеха. Таким он и проснулся - улыбающийся, с пальцами, вяжущими завязки пододеяльника.
В дверь уже звонили. На пороге стояла Ларочка и Виктор Павлович, одетый по-дорожному.
- Собирайтесь, вот авиабилет, а всем необходимым в Москве обеспечат.
Через три часа в уютном кресле тяжёлого Ила Стрелецкий потягивал коктейль 'Рок-н-ролл' - минералка пополам с вишнёвым соком и капелькой виски. 'Мы придумали его в шестидесятых' - объяснил он удивлённой стюардессе...
|