День сменился ночью, следом за ним наступило новое утро. Которое по счету? Сложно сказать, я потеряла счет времени. Мысли были похожи на комковатое прокисшее тесто - что-то густое, противное, от чего я всеми силами старалась отгородиться. Я ела то, что мне давали, правда, кому-то из моих спутников постоянно приходилось мне напоминать, что ложку надо не просто держать в руках, но иногда и подносить ко рту. Ложилась спать, когда меня укладывали на расстеленное на земле одеяло, но забыться позволяла себе далеко не сразу. Потому что только во сне я вспоминала...
Бешеная гонка по оголившемуся в преддверии зимы лесу. Скользкая тропа под ногами, метель, залепляющая глаза, и, самое главное - горячая ладонь Данте, держащая меня за руку. С этого места каждый раз начинался один и тот же кошмар - я теряла своего аватара, позволяла себе выпустить его ладонь... Иногда в моих снах Данте обращался в меч. В тот самый, с которым я теперь не расставалась ни днем, ни ночью. Кажется, когда Ланнан попыталась забрать у меня клинок, я попросту ударила ее шаровой молнией. Без какого-либо предупреждения - просто сгенерировала заклинание, не задумываясь. Хорошо хоть, что не особенно мощное, но с тех пор дриада сторонилась меня.
Впрочем, винить я ее за это не могла.
Мальчишка не отходил от меня ни на шаг. Он заботливо укутал осиротевший двуручный меч в один из запасных плащей, перетянул тонким плетеным пояском и оставил клинок на мое попечение. Право слово, я была ему за это благодарна. И еще Подлунный.
Разумный волк пытался достучаться до моего разума, я ощущала его попытки, будто бы собака скреблась в наглухо запертую дверь, скулила и повизгивала, словно прося впустить внутрь, в дом, но...
Не сейчас...
Твоего спутника забрала Свора...
Жестокие слова, после которых мне расхотелось жить.
Что я знаю о Призрачной Своре, которая неотступно преследует выбранную Черным Охотником, предводителем Дикой Охоты, жертву? Да почти и ничего. Кроме того, что убивает жертву в первую очередь ее собственный страх. Именно он питает гончую, посланную по следам. Ужас прибавляет ей сил настолько, что гончая становится не просто бесплотным призраком - она обретает плоть. По крайней мере, ее зубы уже могут рвать, а когти одним взмахом распороть жертве живот.
Тогда почему Данте?! Почему не я?
Почему Свора забрала его, если приходила за мной?
Чем я прогневила богов Вещего Капища, если мне навстречу были посланы призрачные гончие? Свора, которая может выходить в мир живых лишь в ночь Излома, да и то лишь по приказу Черного Охотника?
Не знаю... Не понимаю...
Что-то крутилось на грани сознания, какая-то догадка, но я никак не могла уловить ее, понять, осознать. Распутать этот клубок из острых, причиняющих боль нитей. В голове все словно перемешалось, когда всплыла фраза, сказанная мне когда-то давно. Спокойным, хорошо поставленным голосом моего наставника.
Фраза о том, что иногда можно вернуть похищенного Дикой Охотой.
Эти слова, всплывшие откуда-то из глубин моей памяти, заставили меня подскочить на месте, встряхнуться и наконец-то очнуться. Что-то горячее упало мне на штанину, и я машинально стряхнула это "нечто", оказавшееся походной кашей, на припорошенную снегом землю.
Я медленно подняла взгляд на уставившихся в мою сторону Ветра и Ланнан, посмотрела на уже темнеющее небо, затянутое низкими облаками, наконец-то почувствовала, как снежные пушинки мягко ложатся на озябшее лицо - и глубоко вздохнула. Едва заметно улыбнулась.
--
Что уставились, как неродные?
--
Евка, очнулась! - Ветер с радостным воплем подскочил ко мне, крепко обнимая за шею и выбивая из моих рук миску с кашей. Та плюхнулась донышком вверх на снег - и хорошо, что не мне на ноги. - Я уж думал, все - рехнулась с концами! Два дня сидела, как помешанная, а сейчас очнулась! Как же я рад, не представляешь!!
--
Представляю. - Я улыбнулась, приобнимая мальчишку за плечи, свободной рукой взъерошив ему волосы. - Тебе ж со мной возиться пришлось.
--
Ну, не только мне, - Ветер смутился, отодвигаясь назад и давая возможность Подлунному подобраться ко мне поближе и положить голову ко мне на колени.
"С возвращением, сестра"
--
И это все, что ты можешь сказать, братишка? - усмехнулась я, принимаясь чесать Подлунного за ухом. - Складывается ощущение, что ты не очень-то и рад моему.. возвращению.
"Рад. Даже очень. Но я вижу, как блестят твои глаза. Ты что-то задумала? Предупреждаю заранее, ночь Излома уже на подходе, до нее еще один закат и восход, и нам следует поторопиться."
"Это хорошо, что ночь Излома близко. Ты сказал, что Данте забрала Свора." - я перешла на мысленную речь - что-то не давало мне покоя, и мне не хотелось говорить вслух о своей догадке. Во избежание... - "Пояснить можешь?"
"Не уверен. Возможно, это сможет объяснить седой волхв, к которому мы направлялись. Но я знаю, что Свора не растерзала твоего мужчину, она забрала его живым."
"Значит, у меня есть шанс", - я выпрямилась и обвела взглядом наш небольшой лагерь.
"Я не совсем понимаю, что ты задумала, сестра, но если я чем-то могу тебе помочь - можешь на меня рассчитывать. И еще..." - Подлунный поднялся и встряхнулся. - "От дриады пахло кровью, когда она вернулась и забрала твоего... ученика с пути Своры. И это был запах твоей крови, Еваника".
"У нее в кармане был платок с моей кровью, но... я поняла. Можешь попросить своих собратьев ненавязчиво.. приглядывать за ней, пока мы не попадем к Лексею Вестникову? Сейчас у меня совершенно иные планы, нежели разбираться с дочерью Древа, которая, скорее всего, попыталась зачерпнуть силы из валунов Каменного Круга. В любом случае, если она каким-то образом вызвала Свору, неважно, случайно или намеренно - то мы очень скоро об этом узнаем" - я нехорошо улыбнулась, глядя куда-то в сторону, а Ветер, помогавший собирать остатки провизии в сумку, уловил эту улыбку, больше похожую на оскал, и едва заметно вздрогнул.
"Ты не станешь наказывать ее, сестра? Если эта она натравила на тебя Свору..."
"То расплата за это придет очень и очень скоро. И поверь мне - как бы мы ни наказали ее сейчас, Свора за столь неслыханную наглость накажет ее гораздо страшнее. Если Ланнан ни в чем не виновата - ей ничего не грозит. Но если это она... Что ж, призрачные гончие умеют наказывать тех, кто посмел приказать им явиться до срока."
"Да будет так. Мы присмотрим за дочерью Древа, пока не окажемся у Лексея Вестникова. И если она виновна - то наказание придет не от нас".
"Именно".
--
Ну что, мальчики и девочки, едем к моему наставнику? - нарочито бодро воззвала я, поднимаясь на ноги и поплотнее закутываясь в теплую зимнюю куртку, стараясь не задумываться, куда делся разодранный кафтан. Сейчас это значения не имеет. Совершенно.
--
Да мы едем, едем, - широко улыбнулся Ветер, шустро складывая одеяла и запихивая их в мою сумку, пока дриада молча забрасывала снегом тлеющие уголья.
--
Ланнан, а ты что молчишь, словно воды в рот набрала? - ласково поинтересовалась я, сгибая и разгибая левую руку и с удивлением осознавая, что боль, мучавшая меня последнее время, пропала бесследно.
--
Да не трожь ты ее, она всю ночь с тобой пробыла, ни на шаг не отходила. Не знаю, спала ли вообще, - встрял неугомонный мальчишка, подавая мне сумку.- Зато я тебе повязки на руке менял постоянно. Представляешь, у тебя рана открылась, кровила, словно только нанесенная, а к вечеру уже сама затянулась, я только пару раз успел повязку с мазью Элии сменить. Хорошее она снадобье дала, правда ведь?
--
Правда, Ветерок. Правда.
Всю ночь не спала, говоришь?
Похоже, все наконец-то становится на свои места. И если дриада действительно как-то повлияла на появление призрачной Своры в Вещих Капищах за несколько дней до ночи Излома, то я могла бы только посочувствовать Ланнан.
Но не стану.
До избушки Лексея Вестникова осталось всего ничего - к вечеру уже будем на месте, только если разумные волки немного подсуетятся, а мне почему-то кажется, что они сами стремятся как можно быстрее оказаться дома.
Я уселась на Подлунного и разумный волк длинно завыл, подняв морду к пасмурному небу. "Песню" эту подхватили и его собратья, волчий вой раскатился по гулкому зимнему лесу, эхом мечась посреди оголенных стволов - и оборвался так же неожиданно, как и начался.
Мы возвращались домой.
Ранний, оставшийся без седока, понуро опустил голову к земле, укрытой снежным одеялом, и у меня болезненно кольнуло сердце. Потом, все потом. Пока что у меня есть надежда. Пусть она пока что хрупкая и зыбкая, как снежинка на ладони, но это лучше, чем совсем ничего.
Я пригнулась к спине Подлунного, одной рукой удерживаясь за загривок разумного волка, а другой прижимая к себе завернутый в плащ длинный двуручный меч Данте.
Предсказание безыменя все-таки сбылось, пусть я и не нашла в себе мужества, чтобы увидеть его до конца. Но теперь у нас с Данте есть шанс. Всего один шанс на возвращение, и я была намерена его использовать.
Мне пришлось покрепче сжать колени, чтобы не свалиться со спины бегущего по заснеженному лесу разумного волка. Непривычно было держаться только одной рукой, одновременно пытаясь поудобнее пристроить длинный клинок вдоль бока Подлунного. Ничего, потерплю.
Немного осталось.
Невысокая, слегка покосившаяся и потемневшая от времени и сырости калитка отчетливо виднелась в темноте благодаря снегу, ровным слоем запорошившего и маленький дворик, и широкую поляну перед забором. Я соскользнула со спины Подлунного, и, удерживая в руках кажущийся легким двуручный меч Данте, шагнула по направлению к калитке.
Здесь ничего не изменилось за те три года, что меня не было дома. Все та же резная калитка, кажущийся хлипким забор, который на самом деле оплетен защитными заклинаниями покрепче княжеского терема, и низенькая, словно вжимающаяся в землю избушка волхва с покатой крышей. Я полной грудью вдохнула стылый морозный воздух - и медленно выдохнула, впуская в себя ощущение того, что я наконец-то вернулась. Словно стоит сделать еще одно усилие, всего шаг вперед - и калитка медленно, с едва слышным скрипом распахнется, и навстречу выйдет Лексей Вестников со ставшим привычным в последние годы посохом. Годы пригибали его к земле все сильнее и уверенней, но глаза наставника оставались такими же молодыми, как и во времена моего детства.
На миг видение стало таким явным, столь цепляющим за душу, что я невольно качнулась вперед, словно желая проверить догадку. Почудилось, что если прямо сейчас обернуться, то за спиной окажется веселая рыжекудрая полуэльфийка с любимым кинжалом на поясе, восседающая на темно-сером привередливом жеребце, у калитки будет прижиматься к сырым, холодным доскам большеглазая хрупкая девчонка в белом платьице, а где-то над головой захлопают черные крылья, рассекающие воздух...
Я сжала пальцы на мече, обмотанном запасным плащом. Нет, не случится чуда. Нельзя вернуться в прошлое, как бы сильно этого не хотелось. Но пока есть надежда...нужно смотреть в будущее без страха.
...Ведь прошлое и будущее - это всего лишь круги на воде...
--
Еваника, что-то не так? - Ветер соскользнул со спины Снежной и подошел ко мне, настороженно глядя на оставленный без присмотра дом. - Твой наставник куда-то ушел?
--
Да. Но судя по всему - недалеко и ненадолго, - улыбнулась я, машинально погладив мальчишку по голове. - Видишь, калитка закрыта на веревочку, а не на кованый крюк. Значит, Лексей вернется еще до ночи.
--
Точно? А перепутать он не мог?
--
Точно. На веревочке и крюке разные охранные заклятья, - пожала плечами я, оборачиваясь к Подлунному и опускаясь на одно колено перед разумным волком, положив меч Данте на пушистое снежное покрывало.
"Спасибо за помощь, братишка. Без вас все сложилось бы намного хуже. До ночи Излома еще почти сутки, мы успели..."
"Успеть-то успели, да вот только сдается мне, все сложилось далеко не так, как ты хотела, сестра", - Подлунный сделал шаг навстречу и положил голову мне на плечо. Я не удержалась - и крепко обняла разумного волка за шею. - "Не торопись прощаться, сестренка. Я тебе еще пригожусь, вот увидишь. Ночь Излома впереди, и, как мне кажется, ты не будешь укрываться за крепкими стенами".
"Правильно кажется", - я глубоко вздохнула - и отстранилась, заглядывая в светлые волчьи глаза, едва-едва светящиеся в подступивших сумерках бледно-зеленым.
"Тогда - до скорой встречи, сестра".
Подлунный лизнул меня в щеку и, взмахнув хвостом, умчался по пышному снежному одеялу в лес, а следом за ним - и его сородичи, исполнившие обещание Серебряного о помощи. Я медленно поднялась и, подхватив меч, подошла к калитке, по-простому скидывая зачарованное кольцо-веревку с резного столбика. Заклинание, наложенное на веревку, "узнало" меня, и позволило мне беспрепятственно зайти во двор.
--
Ветер, Ланнан - прошу вас, входите.
--
А нас точно ничем не шарахнет? - опасливо поинтересовалась доселе молчавшая дриада, недоверчиво посматривая на еле слышно поскрипывающую на студеном ветру калитку.
--
Можешь оставаться на улице, - пожала плечами я, уже поднимаясь по добротному крыльцу.
Как я и предполагала, ночевать во дворе никто не пожелал
Защитное заклятие на входе оплело мою ладонь холодной змеей, но все же признало, и сгустками слабо светящегося тумана убралось обратно, впитываясь в дверную ручку, пропуская и меня, и моих спутников. Когда-то Лексей Вестников сказал, что я всегда буду желанной гостьей в этом доме.
Гостьей...
Я прошла сквозь темные, холодные сени, зажигая магический светлячок над головой, и очутилась в прохладной горнице. Похоже, что печь не растапливали со вчерашнего вечера, вот и вполз в комнату холод, а вместе с ним и осенняя сырость. Я бережно положила меч на узкую лавку у стола и, подойдя к печи, открыла заслонку, почти сразу же обнаружив в кучке подернувшегося белесым пеплом угля едва заметно мерцающие красные точки-глаза.
--
Ну, здравствуй, проказница, - улыбнулась я сжавшейся от холода и оттого почти погасшей саламандре. Огненная ящерка не замедлила показать мне длинный ярко-красный язычок и поглубже зарылась в пепел. - А я думала печку затопить. Помочь не хочешь?
Саламандра даже не шевельнулась. Ну, еще бы...
--
Ветерок, подай-ка пару полешек помельче, они в углу за печкой лежат, - попросила я. Паренек, до того с интересом оглядывающийся по сторонам, наконец-то сгрузил на пол свою походную сумку и, небрежно бросив шапку на стол, стал принимать посильное участие в растопке печки.
--
Ев, а ты с кем только что разговаривала? С домовым, что ли?
--
Чудо в перьях, где ты домового в печке видел? - улыбнулась я, кладя по одному мелкие полешки в печь, немного потеснив недовольно заверещавшую ящерку. - Там саламандра живет.
--
Ящерица эта? - с сомнением в голосе протянул Ветер, заглядывая в печь и пытаясь "подсветить" себе крошечным белесым огоньком. - Что-то она невзрачная совсем, может, она больная?
--
Не, она просто замерзла. Сейчас огонь разведем - увидишь, какой красавицей станет. Только не смей ее трогать - без пальцев останешься. Она как-то раз по Вилькиному ножику побегала, так потом ту оплавленную железяку только выбросить оставалось.
--
С характером зверушка, - усмехнулся паренек, возясь с застежкой наспинных ножен и снимая "выданный на сохранение" клинок.
--
Не представляешь, с каким. Из-за нее печку без присмотра оставлять нельзя - вылезет и тогда по всему полу опять будут выжженные отпечатки лапок. - Я зажгла в ладони небольшой комок ярко-рыжего огня и осторожно закинула его в печное чрево.
Раздался негромкий хлопок, и почти сразу же в печке загудело ровное, сильное пламя. Саламандра, до того честно сидевшая в дальнем уголке печи, теперь забралась на сложенные горкой поленья и блаженно замерла. Ее чешуя, до того казавшаяся черной и тусклой, сейчас наливалась багровым сиянием. Еще немного - и опять эта мелкая зараза будет сиять, как пылающее сосновое полено, и хорошо, если не вздумает устроить диверсию и немного размяться, бегая по полу.
Ветер восторженно ахнул, наблюдая за стремительно меняющей цвет ящеркой, не забывая, впрочем, снимать с себя теплую зимнюю куртку и сапоги, а я оглядывала горницу, словно впервые ее увидев.
Наверное, такое же чувство было у каждого, кто покидал родной дом с намерением обзавестись своим собственным. Конечно, для тебя тут всегда будут распахнуты двери, ты всегда будешь желанным гостем, но именно гостем. Ты уже не сможешь переступить порог, и, как когда-то давно, на всю горницу крикнуть "Я дома!". Просто потому, что это больше не твой дом. Вроде бы, все осталось таким, каким было, но все же...
Не хватало каких-то мелочей, которые показывали, что здесь живу я. Моя коллекция минералов, привезенная из поездки к Гномьему Кряжу, исчезла с подоконника - я не забрала ее с собой, потому что сборы проходили в спешке, а вернуться уже как-то не получалось. Не думаю, что наставник ее выбросил, скорее всего, она покоится в одном сундуке с моим лоскутным одеялом, зимней одеждой и пергаментами, на которых я оставляла записи об изученных заклинаниях. Широкая лавка в углу рядом с печью, на которой я спала, когда начинало холодать, уже не была завалена книгами и одеждой, а оказалась застеленной новеньким покрывалом. Там, где обычно стояли мои поделки из древесных корней, теперь ютились плотно закрытые берестяные туески не то с лечебными мазями, не то просто с вареньем или медом.
Это больше не мой дом, и от осознания этого стало как-то слишком уж грустно. Как будто в прошлое ушло что-то очень важное в моей жизни. Ощущение защищенности. Ощущение того, что у тебя есть дом, где тебя ждут.
Говорят, что дом там, где твое сердце. Эта избушка в лесах неподалеку от Стольна Града была моим домом почти двадцать лет. А теперь я и сама не знала, где мой дом, потому что так и не нашла места, которому бы я могла отдать свое сердце...
За оконном тихо заскрипела калитка, а полминуты спустя я услышала, как постукивает по добротному крыльцу дубовый посох. Хлопнула входная дверь, и я не удержалась - выбежала из горницы в сени, чтобы увидеть, как седой, с длинной окладистой бородой старик, покряхтывая, сгружает на пол потемневший от времени плетеный кузовок. Теплые карие глаза Лексея Вестникова задорно блеснули в мягком свете золотисто-рыжего магического светлячка, что вился над плечом моего наставника.
--
А я-то думаю, кто у меня в избушке хозяйничает. Ну здравствуй, Ванечка. Надолго ль старика навестить собралась?
Я ничего не ответила - только метнулась к нему, по-детски обнимая наставника за пояс и тихонечко всхлипывая, уткнулась лицом в пушистую, пахнущую травами и душистой древесной смолой бороду. Лексей только неловко огладил меня по коротко остриженным волосам, отставив в сторону дубовый посох.
--
Ванька... Случилось чего? - негромко спросил он, легонько сжав мое плечо. Я выпрямилась и, утерев лицо рукавом, кивнула. - Раз такое дело, то давай я самовар поставлю, заварю кой-каких травок, а ты в кузовке моем порыскай - там пироги свежие, с визигой, да и утка печеная есть. Сегодня только в Стольном Граде на базаре у знакомой хозяйки выкупил. И ты мне расскажешь...
Наставник на миг запнулся, глядя куда-то поверх моей головы. Я обернулась, и увидела Ветра, смущенно комкавшего в руках подол длинной шерстяной рубахи. Увидев, что на него наконец-то обратили внимание, мальчишка пригладил вихры и в пояс поклонился Лексею Вестникову.
--
А это что за птенец залетный? Вань, твой ученик, что ли?
--
Если бы, - вздохнула я, откидывая крышку кузовка и доставая оттуда завернутую в холстину давно остывшую печеную утку и узелок с пирожками. - Вообще-то, история это долгая... Очень.
--
Ну, время у нас есть, - Лексей снял с себя запорошенный снегом теплый кафтан и, встряхнув его, повесил на вбитый в стену гвоздик. Присмотрелся ко мне. - Али нет совсем?
--
Если и есть, то очень мало. - Я вручила продукты Ветру, и тот сразу же скрылся в горнице. - Наставник, со мной еще одна гостья... дочь Древа.
--
Тогда идем, будешь знакомить, - Лексей тепло улыбнулся и зашагал к печке. - А потом ты мне расскажешь, как случилось так, что твой.. хм.. защитник отпустил тебя одну.
В сердце словно вонзилась тупая игла.
--
А он... и не отпускал, - еле слышно шепнула я, с трудом удерживаясь, чтобы снова не расплакаться. - Лексей... мне жизненно необходим ваш совет...
--
Значит, ты его получишь, - он провел ладонью по моей голове, приглаживая встрепанные волосы, и окликнул Ветра. - Так, паренек, давай-ка ты мне поможешь самовар раздуть, пока Ванька с подружкой своей на стол соберут. Заодно покажу, как уговорить нашу огненную ящерку помочь по хозяйству.
Я окликнула Ланнан, отрешенно сидящую на лавке и невидящим взглядом уставившуюся на пляшущее в печке пламя. Дриада медленно подняла на меня усталый, словно больной взгляд, и поднялась с места, поначалу неловко помогая мне перекладывать пироги на деревянное блюдо, но потом понемногу приходя в себя, и даже делая попытки поддержать разговор. Словно это не по мою, а по ее душу приходила призрачная Свора.
Закипела вода в старинном пузатом самоваре, водруженном на стол наставником с помощью Ветра. Сильно запахло душистыми травами и лесной земляникой, спелой, только-только собранной с маленького кустика, с капельками росы на красных бочках. Откуда-то возник на столе плотно прикрытый туесок, в котором оказались пчелиные соты, полные тягучего, темного меда. Гречишный, похоже. Мой любимый.
Я невольно улыбнулась, наблюдая за тем, как наставник ставит на стол четыре расписные глиняные кружки, в том числе и мою - с ярко-красными лошадьми и отколотым кусочком с краю. До сих пор помню, как в возрасте лет десяти слезно умоляла Лексея купить эту самую кружку на какой-то ярмарке в гончарной лавке. И сколько счастья мне было, когда наставник эту самую кружку мне все-таки подарил, несмотря на явно завышенную цену, названную продавцом.
За плотно прикрытыми ставнями завывал суровый северный ветер, бились в оконное стекло из горного хрусталя колкие снежинки, а я сидела, потягивая пряный травяной настой из надколотой глиняной кружки, и впервые за долгое время ощущала себя совершенно спокойно.
Как в краткое затишье перед бурей...
Долгим был этот разговор, ох, каким долгим. Поначалу мы сидели вчетвером за одним столом - мы с Ветром рассказывали о наших "приключениях", то и дело перебивая друг друга, а Лексей Вестников только молча слушал, время от времени уточняя интересующие его подробности. Чему учили Ветра, пока он был у эльфов? Какая стихия послушней всего его воле? Впрочем, об уже изученных заклинаниях наставник не спрашивал, искоса поглядывая в сторону притихшей дриады, а я не торопилась поведать ни о призрачных гончих, ни о Данте.
Время для этой темы настало уже после того, как Лексей отвел клюющего носом Ветра в мою "детскую" комнату, а я разместила Ланнан на втором этаже, где и раньше-то хранилось много чего интересного, а сейчас получился практически склад неизвестно чего. Пока я разбирала место на полу, до того заставленного не шибко легкими плетеными коробами, дважды натыкалась на побитый жизнью, сломанный пополам посох с обугленным навершием. Почему Лексей его не выбросил - понятия не имею. Даже на мой "дилетантский" взгляд вещь была безнадежно испорчена и восстановлению не подлежала, но зачем-то ведь наставник хранил ее на втором этаже, бережно завернутую в мешковину. Мало ли с какими событиями связан у него этот поломанный посох, который я когда-то давно видела в руках старого волхва.
Кончиками пальцев я скользнула по гладко отполированному ясеню сломанного посоха - дерево почему-то казалось странно теплым на ощупь, словно сохранилась в нем еще как-то непонятная мне сила. Искусная резьба сплеталась в причудливые завитки, старинные руны, вырезанные на светлом ясене, казались "всплывающими" из естественных прожилочек в дереве - столь тонко они были нанесены на посох. Я водила по ним ладонью - и на какой-то миг осознала, что это такое. Охранное заклинание, вплетенное в предмет, сросшееся с ним настолько тесно, что когда оно было сломано, посох разрушился. Глубокая трещина разделяла вычурную рунную вязь, разломила ясень наискось.
--
Интересно, кем надо было быть, чтобы сломать столько мощный оберег? - поинтересовалась дриада, выглянувшая из-за моего плеча и с интересом приглядывающаяся к посоху у меня на коленях.
--
Не знаю. Надеюсь только, что с этим "кем-то" мы никогда не столкнемся, - пожала плечами я, бережно заворачивая обломки обратно в мешковину и перевязывая сверток найденным в кармане штанов шнурком для волос.
--
Ев, я бы предложила попробовать во-он те короба поставить на сундук, а то, боюсь, нам места в этом хранилище может не хватить, - улыбнулась Ланнан. Я только кивнула, убирая отслуживший свое артефакт в сторонку, рядом с высоким берестяным туесом, крышка которого была залита воском.
С грехом пополам, после долгих перекладываний и перестановок нам с дриадой все же удалось разместить на полу два набитых душистыми сушеными травами тюфяка вместе с подушками и одеялами. Я оставила на крышке сундука зажженную свечу и уже собиралась уходить, как меня окликнула Ланнан.
Я обернулась, и на миг мне почудилось, будто бы причудливая тень на стене дрогнула, принимая очертания оскаленной звериной морды. Вытянутой такой, с провалами глаз.
Мельком видимой во время бешеной гонки по Вещим Капищам.
--
Да?
--
Просто... спасибо за все, - дриада поспешно загасила свечу и принялась раздеваться почти в полной темноте. Я еще немного постояла в дверях, а потом вышла. Значит, я все-таки была права...
Наставник терпеливо дожидался меня в горнице, устало облокотившись на полированную столешницу. Я смотрела на него, и осознавала, насколько же он постарел за то время, что мы с ним не виделись. И длинная борода, и аккуратно убранные в хвост волосы окончательно побелели, словно их присыпал нетающий в домашнем тепле снег, загорелое лицо, исчерченное морщинами, похудело, скулы заострились, и лишь глаза мягко блестели в зыбком свете свечей, как молодые. Длинные, изящные пальцы волхва машинально оглаживали поверхность стола, рисуя невидимые узоры, а старинный серебряный перстень с золотисто-рыжим янтарем на мизинце правой руки выглядел каким-то тусклым, утратившим свое обычное сияние. Крошечные золотые искорки, мягко мерцавшие в глубине камня, сейчас почти пропали, да и само кольцо потемнело, хотя раньше блестело так, будто бы его ежедневно чистили песком и мелом.
--
Стар я уже стал, Ванька, на покой пора, - мягко улыбнулся наставник, пододвигая ко мне чашку с горячим, исходящим паром медвяным настоем.
--
Вы еще меня переживете, - невесело усмехнулась я, присаживаясь на лавку и берясь обеими руками за предложенную кружку, согревая холодные ладони.
--
Это мы еще посмотрим, - наставник машинально огладил пышную бороду. - А теперь, Еваника, рассказывай о том, куда подевала своего аватара, меч которого ты притащила отдельно от владельца ко мне в дом, и почему водишь с собой дриаду, отмеченную Дикой Охотой. Ты ведь не ее спасти пожелала, спрятав тут, ведь так?
--
Не ее, - я подняла взгляд на Лексея Вестникова, впервые ощущая себя не просто его ученицей - а коллегой, самостоятельной ведуньей, пришедшей не под теплое и надежное наставниково крылышко, а испросить совета, как у старшего волхва. - История долгая, но если кратко - Данте забрала призрачная Свора, но я намерена его вернуть. Во что бы то ни стало.
--
Ванька, а ты ведь не только за себя теперь отвечаешь, - покачал головой Лексей, подпирая щеку кулаком. - Ты королева, и не можешь просто так отмахнуться от этой ответственности, и уж тем более - не можешь рисковать собой попусту. От тебя зависит твой народ...
--
Наставник, вы уж извините меня за резкость... - я невольно сдавила кружку в руках так, что та едва не треснула. - Но я и так слишком многим пожертвовала ради этой ответственности, которая мне и даром-то нужна не была. Данте каким-то образом отвел от меня призрачных гончих. Не знаю, как он это сделал, как отвел погоню от меня, как добился всего за несколько секунд того, чтобы гончие бросили свою жертву и устремились за ним... Но я знаю, что он еще жив, и я хочу его вернуть.
--
Он действительно любил тебя, девонька, - вздохнул наставник, а у меня захолонуло сердце. - Или же настолько оказался тебе предан, что принес себя в добровольную жертву Дикой Охоте. По собственной воле ушел в свиту ныне забытого бога войны и доблести на поле битвы. Возможно, твой аватар когда-то поклонялся этому богу, или же просто очень хорошо знал те обычаи. Потому что доблестный воин мог загородить собою своего короля даже от Дикой Охоты, отдавая свою жизнь и душу в служение Черному Охотнику, что скачет в ночь Излома во главе призрачной свиты. И только в таком случае Свора щадит свою жертву, оставаясь голодной. А защитившего забирают с собой... После Излома Осени, после первого своего Дикого Гона Данте уже никогда не вернется в мир живых, навсегда став частью призрачной свиты.
--
Я помню, что когда-то вы говорили, что человека можно вернуть из призрачной свиты. Я хочу знать, как это сделать. Вот и все. Мне нужно только знание. Помощь.. помощь мне уже не потребуется.
--
Она тебе не потребуется, если ты сунешься к Дикой Охоте, очертя голову, - нахмурился наставник, барабаня пальцами по столешнице. - По-хорошему, я должен тебе сказать, что такого способа не существует - тогда ты хотя бы успокоилась. А со временем и смирилась бы.
--
Не смирюсь, и вы это знаете.
--
Потому я с тобой сейчас и разговариваю, - Лексей Вестников задумчиво отхлебнул из кружки пряного настоя и задумчиво уставился на пляшущее в печке пламя. - Ты ведь все равно попытаешься на Излом Осени встать на пути Дикой Охоты. Она тебя сомнет, и в этом будет частично моя вина. И я не смогу простить себе, что отправил тебя на смерть, даже не подготовив к тому, с чем ты наверняка столкнешься. Мой долг был отговорить тебя от этой затеи, и, если бы я знал тебя чуточку хуже, то непременно так и сделал бы. Ты королева, у тебя есть обязательства перед народом айранитов. - Тут он протянул руку и взял меня за ладонь, на которой белела тонкая полоска. - А еще у тебя есть обязательство перед тем, из-за кого у тебя остался этот шрам, который обязан был зажить, если бы не являлся символом договора. Как я понимаю, это не мальчик и не дриада?
--
Правильно понимаете.
--
Что это был за ритуал?
--
"Поворот", выполняемый мной.
--
Значит, над тем человеком висит "долг крови", иначе от шрама не осталось и следа на следующее утро. Еваника, ты хоть отдаешь себе отчет в том, что произойдет с твоим должником, если ты погибнешь, став на пути Дикой Охоты? - Наставник сжал мою ладонь, заглядывая мне в глаза. - Он не выживет, в этом даже не сомневайся. Более того, он не сможет даже до конца умереть, обреченный скитаться по Грани. У некромантов суровые условия "долга крови", настолько же суровые, как и их существование между жизнью и смертью. Его жизнь... Более того, его смерть - зависит от тебя. Ты уверена, что готова рискнуть не только собой, но и им, а в случае неудачи утянуть его вслед за собой на тот свет, в безвременье без права перерождения или покоя?
--
Наставник... По-моему, вы не понимаете... - Я нахмурилась, ощущая, как мир вокруг стал невероятно четким и ясным, как мелкие детали становятся ярче и заметней. Значит, опять мои глаза затянуло черной блестящей пленкой, превратив их в холодные зеркала айранита. - Без Данте мне не нужен этот мир. Мне не нужно ни королевство, ни собственная жизнь. И уж тем более - не нужен некромант, который решил пойти своим путем, поскольку побоялся идти со мной через Вещие Капища. Если я не сумею вытащить Данте, то мне уже все равно, что будет с Андарионом. В конце концов, айраниты найдут себе нового короля, жили же они как-то без меня. И дальше проживут, в этом я не сомневаюсь. Мне все равно, что станет с Ладиславом - для меня все закончилось еще в Капищах, когда Данте забрали. Я согласна умереть без него, но жить в его отсутствие - это для меня уже слишком. Можете считать меня сколь угодно безрассудной и эгоистичной, но помогите советом - если можете. В противном случае я все равно встану на пути Дикой Охоты в ночь Излома, и остановить меня не получится. Об одном прошу - о Ветре позаботьтесь, мальчику очень нужен хороший наставник.
--
Знаешь.. почему-то другого я от тебя и не ждал, - Лексей грустно улыбнулся и по-отечески погладил меня по голове. - Я постараюсь тебе помочь... и отправлюсь с тобой на Излом Осени. Все равно Серебряный обещал еще разок покатать на себе во время Дикого Гона. Прослежу, чтобы все удалось, быть может, помогу чем, но все равно.. самое трудное достанется тебе. Я не знаю точно, что тебя ждет, но запомни одно - не смей сдаваться. Как только ты окажешься в призрачной свите, пути назад уже не будет - только вперед, к поставленной цели. Как бы не было больно или страшно, если ты повернешь назад, хотя бы на миг усомнишься в себе - ты погибла. Дикая Охота не стерпит малодушия, а Черный Охотник не простит тебе слабости. Поэтому подумай еще раз, прежде чем решиться. Сила истинной королевы тебе не поможет, магия - тоже. Только твое упорство в достижении цели, готовность выкладываться до конца... и твое почти ослиное упрямство, которое в детстве частенько тебя подводило, - наставник вздохнул и отставил в сторону недопитую чашку с отваром. - Переложил я меда, теперь до утра не засну, - почему-то пожаловался он, а мне, как ни странно, стало чуточку легче. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным, и это вселяло определенную надежду.
--
Данте не побоялся защитить меня. Значит, я не имею права повернуть назад.
--
Излом Осени завтрашней ночью, - Лексей Вестников с трудом поднялся с лавки и положил ладонь мне на плечо. Осторожно сжал. - Советую тебе отдохнуть, как следует, и крепко подумать. Хотя, как мне кажется, ты уже не отступишься. Не знаю, скорбеть ли мне о том, что ученица выросла настолько упрямой, или же гордиться твоей целеустремленностью.
--
А вот наутро после ночи Излома и определитесь, - улыбнулась я, возвращая своим глазам нормальный, человеческий вид.
--
Непременно. А теперь... Иди-ка ты спать, Ванька. Утро вечера мудренее.
--
Вы правы. Впрочем, как всегда, - я поднялась из-за стола, машинально заправляя за ухо прядь волос. - Я в последнее время и вправду плохо спала.
--
А бы сказал - отвратительно. В зеркало-то давно смотрелась последний раз? - усмехнулся Лексей, задувая свечу, стоящую на столе. - Похоже, завтра придется тебя поднять с утра пораньше, да в баньку загнать. Авось не стыдно будет предстать перед Дикой Охотой.
--
Может, стоит вас ослушаться? - очередной зевок пришлось сцеживать в кулак. - Вдруг будет мне такое счастье, что увидев меня, страшную, немытую-нечесаную, Черный Охотник сам выдаст мне требуемое.
--
Ванька, - с укоризной проговорил наставник, поднимаясь с лавки и ненавязчиво подталкивая меня в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. - Охотник душу насквозь видит, что ему до телесной оболочки, как бы она не выглядела? Самые лучше бриллианты зачастую скрываются в весьма непритязательной с виду глыбе каменного угля.
В ответ я только руками развела, торопясь подняться на второй этаж по узкой скрипучей лестнице. Как там говорится в мудром изречении - "будет день, будет пища". Мне действительно нужно отдохнуть, а там...
Как судьба паутину сплетет...
Глава 13.
Наставник в кои-то веки не стал исполнять угрозу о побудке " с утра пораньше" и честно дал мне выспаться. В эту ночь меня не донимали ни кошмары, ни воспоминания - я попросту отключилась, стоило мне только улечься на тюфяк, набитый душистыми травами. Остаток ночи и большую часть утра словно лешавка помелом смахнула - когда я открыла глаза, в окно лился тускловатый свет пасмурного зимнего дня.
С наступлением сумерек нужно ждать Дикую Охоту, а до того...
Я вскочила с лежанки, начиная одеваться прямо на ходу. Пока я прыгала на одной ноге, пытаясь попасть ногой в штанину, дверь открылась, и на пороге возник Ветер с глиняным кувшином и полотенцем, перекинутым через плечо.
--
Ев, ты что, зарядкой с утра пораньше занимаешься? - улыбнулся тот, наблюдая за моими прыжками. Я налетела бедром на угол сундука, чертыхнулась и едва не упала, но одеться у меня все же получилось.
--
Ветер, скажи честно, тебе понравилось меня будить?
--
Можно подумать, ты этим не занималась на протяжении всего пути.
--
Это еще не значит, что тебе тоже можно! - возмутилась я, обуваясь и подходя к мальчишке, с подозрением глядя на содержимое кувшина. - Это что - вода?
--
Ну да, а разве не похоже? - невинно захлопал ресничками паренек, почему-то отступая на шаг назад.
--
И зачем? - я задумчиво улыбнулась, переводя взгляд с кувшина на Ветерка. Тот сдернул с плеча полотенце и, размахивая им, как флагом, отступил еще на пару шагов к двери.
--
Как зачем? Умываться!
--
Без тазика? Ну, если ты называешь выливание воды мне на голову умыванием... - Я с хрустом размяла пальцы и создала в ладонях парочку миниатюрных шаровых молний.
--
Эй-эй, я же ничего не сдела-а-а-ал! - взвыл Ветер, шустро разворачиваясь на пятках и выбегая в дверь.
--
Но собирался! - радостно расхохоталась я, устремляясь следом за мальчишкой. Тот, не будь дурак, не стал даже пробовать пробежаться по узкой лесенке, рискуя оступиться и свернуть себе шею, а попросту скакнул вперед, активируя левитационное заклинание и аккуратно приземляясь на нижней ступеньке.
Хорошо хоть, что в свое время Лексей Вестников оплел свое жилище обережными заклинаниями так, что сотворить в доме что-то мало-мальски серьезное не получится - в силе только бытовые заклинания, левитация и баловство вроде почти безболезненных шаровых молний. Правда, такую "защиту" в доме наставник создал только после того, как я по младости лет едва не спалила свою комнату, возжелав потренироваться с зажиганием свечи с помощью магии. Переборщила, и вместо фитилька свечи загорелась крышка сундука, на которой та стояла. Крику бы-ы-ыло... зато с тех пор Лексей и озаботился зачаровыванием дома не только снаружи, но изнутри. Результаты впечатляли, да...
Я не стала повторять действия Ветра, попросту метнула в него одну из миниатюрных шаровых молний, которая пролетела через половину горницы и уже почти угодила мальчишке чуть пониже спины, как вдруг замерла и с тихим хлопком пропала.
--
Ванька, я не понял, ты мне ученика привела, или сама решила им заниматься? - раздался от дверей голос Лексея Вестникова. Я ойкнула и попятилась назад, устыдившись своего помятого вида, ни коим образом не соответствующего ни самостоятельной ведунье, ни тем более королеве Андариона, пусть и путешествующей инкогнито.
--
Пока еще не определилась, а что?
--
Не слушайте ее, - улыбнулся Ветер. - Я вот ей боевой дух с утра пораньше поднять хотел, а она разозлилась, и сразу молниями швыряться! Не ценит она моих усилий, ой не ценит, - "горестно" запричитал мальчишка, аккуратно ставя кувшин с водой на столешницу и вытирая мокрые руки и подол длинной шерстяной рубашки, подпоясанной невесть где выкопанным узорчатым поясом, в котором я, как ни странно, признала своей первый собственноручно сделанный оберег "на удачу".
--
Почему не ценю? - улыбнулась я, спускаясь вниз по лестнице и отнимая у Ветра полотенце. - Боевой дух-то поднялся. К тому же, я не всерьез разозлилась.
--
А когда всерьез разозлишься - совсем убьешь? - не то с надеждой, не то с опаской в голосе поинтересовался паренек, с готовностью пододвигая ко мне по лавке умывальный тазик.
--
Не, голову с плеч прикажу, - усмехнулась я. - Полей воды на руки, а?
--
Тоже мне, королева нашлась... - Ветер щелкнул пальцами, и глиняный кувшин приподнялся над столом, перелетел поближе ко мне и слегка наклонился, так, чтобы тоненькая струйка воды лилась мне на подставленные ладони.
Пока я умывалась и приглаживала волосы, наставник выставил на стол горшок с гречневой кашей, пару расписных мисок и резные деревянные ложки, а сам уселся на лавку, наблюдая за тем, как мы с Ветром завтракаем.
Странное дело, но я ощущала спокойное умиротворение, пускай и до ночи Осеннего Излома оставалось всего лишь несколько часов. Словно весь страх остался где-то позади - не то на заснеженной просеке, не то в Вещих Капищах - не знаю, но сейчас я уже не боялась. Если мне суждено пережить эту ночь - скорей всего, я еще вспомню об этом выматывающем чувстве. Или же позабуду навсегда. Как повезет, что называется.
Насколько я знала, Данте никогда и ничего не боялся. Только последнюю пару лет в его глазах иногда мелькали искорки страха, но уже не за себя. Знал бы Ведущий Крыла, сколько раз я завидовала его спокойствию и уверенности, которых мне так часто не хватало. Восхищалась его талантом найти нужные слова даже там, где слов, как мне казалось, найти было нельзя. Или же - промолчать тогда, когда я давно бы уже рвала и метала. Неужели он когда-то давно действительно оказался на пути Дикой Охоты - и остался жив? Или на его родине помнили и почитали предводителя призрачной свиты? Откуда он знал, как можно меня защитить от вырвавшейся на свободу прежде срока Призрачной Своры?
Почему-то я никогда не спрашивала Данте, во что он верит, хотя наверняка получила бы ответ на свой вопрос. Наверное, потому, что считала веру Данте в себя и свой клинок единственно правильной. И, скорей всего, ошиблась. Душа Ведущего Крыла оказалась еще большими потемками, чем тайные коридоры Темного Крова, где я как-то раз побывала. До сих пор с содроганием вспоминаю величественные галереи с высокими потолками, в нишах стен которых при моем приближении зажигались зеленоватые магические светильники. Они же гасли у меня за спиной, стоило только отойти на полтора-два десятка шагов. Из всех звуков - только шум крови в ушах да отголоски собственных шагов. Ведущий Крыла, устроивший мне эту небольшую "экскурсию" двигался совершенно бесшумно и мягко - словно призрак, но если бы не он, я даже не рискнула бы сунуться в этот запутанный лабиринт. Побоялась бы заблудиться и остаться там навсегда.
Впрочем, когда мы уже возвращались из подземелья, я заметила тоненький лучик золотистого солнечного света за углом одного из боковых ответвлений коридора, и, не удержавшись, направилась посмотреть, что там.
Данте перехватил меня за руку, силой оттаскивая обратно от самого входа в залитое светом помещение, но я успела увидеть поражающий красотой округлый зал с невысоким трехступенчатым постаментом идеально круглой формы, сплошь изрезанный какими-то письменами. Небольшая округлая площадка в центре зала была выложена драгоценными камнями, на которые падал узкий луч солнечного света из небольшого отверстия в потолке, и отблески камней "рисовали" на золотистых стенах изображение широко распахнутых крыльев. Что такого страшного было в этом зале, от которого просто-таки веяло теплом, я так и не поняла, а Данте отказывался хоть что-то объяснять. Он просто увел меня из этого коридора, не реагируя ни на просьбы, ни на прямые приказы, не давая себе труд проронить хотя бы слово, но глаза его еще долго сохраняли вид черных непроницаемых зеркал.
Что так испугало или обеспокоило Ведущего Крыла - я не знаю до сих пор, а выяснить так и не удалось. Но чудесный зал, округлые стены которого были словно затянуты золотистой переливчатой пленкой, раз и навсегда отпечатался в моей памяти. Как и ощущение, пришедшее от Небесного Хрусталя в короне - здесь, в этом месте, скрыто наше предназначение...
--
Ев, а мы тебе баню затопили! - в горницу вошла непривычно бодрая, раскрасневшаяся после парилки дриада, завернутая в какой-то немыслимых размеров кафтан и в валенках на босу ногу. Длинные, достигающие колен, распущенные волосы она кое-как подобрала, но все равно часть прядей болталась в воздухе, роняя на пол капельки воды. - Привела б себя хоть в порядок, а то страшно смотреть.
--
То ли еще завтра будет, - невесело усмехнулась я, откладывая ложку и поднимаясь из-за стола. - Наставник, надеюсь, мои старые вещи вы так и не выбросили? А то жалко мне хорошую куртку на такое гиблое дело.
--
Не выбросил, не переживай, - Лексей улыбнулся, и камень в его перстне едва заметно сверкнул золотистым огоньком. - На чердаке все в большом сундуке лежит, никуда не делось. Я же знал, что ты еще непременно вернешься.
--
Да куда б я делась-то, в самом деле... Но все равно - спасибо.
Я обогнула Ланнан, подсевшую поближе к печи, чтобы просушить волосы, и почти бегом устремилась наверх. Надо бы разыскать в сундуке кафтан или куртку попроще - все равно в ночь Излома я буду в ипостаси айранита, а отращивать крылья в хорошей зимней куртке неудобно. Рубашка с прорезями на спине у меня есть, но не щеголять же в такой перед Ветром и Ланнан. Хотя, если перед мальчишкой еще можно, то вот дриада в последнее время вызывает во мне все больше обоснованных подозрений. Настолько, что я уже, по правде говоря, опасаюсь оставлять ее на Излом с Ветром в одном доме. Конечно, наколдовать ничего нехорошего она не сможет - пытаться чаровать в ночь Дикой Охоты - это надо совсем головы не иметь, волшба привлекает призрачную свиту так же верно, как свежая кровь - охотничью стаю, да и дом Лексея Вестникова - своего рода зачарованная крепость, как снаружи, так и изнутри, но...
Чем черт не шутит, а шутки у представителей этой подземной нечисти те еще.
В любом случае, я успела заметить сегодня утром на мальчишке небольшой, но весьма качественный охранный оберег - на его поясе теперь красовалась небольшая узорчатая застежка-фибула с капелькой янтаря на головке булавки. Помню я эту фибулу - сама когда-то носила ее в пору ученичества, а зачем она в свое время понадобилась наставнику - понятия не имею. Но застежка отражает магию, направленную на своего владельца, впрочем, не позволяя и носящему ее колдовать в полную силу. Но для мальчишки такое ограничение будет даже на пользу - пока он будет в доме наставника, страшнее Ланнан тут никого не объявится, а если дриада захочет совершить очередную глупость.. что ж, я могу ей только посочувствовать.
Только я не думаю, что сегодня ночью кто-то рискнет выбраться из дома и рискнуть попасться на пути Дикой Охоты. Ведь если ты не можешь присоединиться к Гону - ты жертва, кем бы ни был. Хотя и это правило срабатывает не для всех, всегда есть исключения.
Я наконец-то вытащила из сундука несколько мятый серый шерстяной кафтан с темно-синим узором на рукавах и груди и, критически осмотрев и найдя на подоле пару дырок, проеденных молью, отложила в сторону рядом с убитыми жизнью шерстяными штанами. Думаю, я не сильно выросла из этих вещей, а даже если и так - ничего страшного. Все равно поутру я их выброшу... или же меня в них похоронят, но мне в таком случае разницы никакой уже не будет.
С этими мыслями я закрыла крышку сундуку, подхватила заранее выуженное широкое полотенце, длинную теплую сорочку и частый гребень, и направилась к двери. Валенки позаимствую у Ланнан, все равно я никогда не принадлежала к тем сумасшедшим, которые зимой из бани в дом бегут босиком по свежевыпавшему снегу. Для этого я всегда была чересчур мерзлява, а попытки наставника заставить меня закаляться путем пробежек зимой в одной рубашке и летних штанах, провалились после того, как я пару раз всерьез простыла, и Лексею Вестникову приходилось по полмесяца меня выхаживать. Подозреваю, что сейчас, когда я обрела вторую ипостась, вряд ли я свалюсь с горячкой после подобной пробежки, но проверять это без острой на то необходимости не возникало ни малейшего желания.
Во дворе оказалось холодно, промозгло и очень сыро. Северный ветер гнал по небу тяжелые свинцовые тучи, из которых сыпался мелкий, колкий, будто бы крупа, снег. Я поежилась, плотнее закутываясь в снятый с гвоздика в сенях теплый кафтан, принадлежавший Лексею, а в последнее время приспособленный под "банное одеяние", и, перебросив через плечо полотенце, побежала к построенной в двух десятках шагов от крыльца неказистой на первый взгляд баньке.
Лес, утонувший в ранних густых сумерках, казался безжизненным и каким-то вымершим. Тишина, заполнившая собой с детства знакомый лес и обычно приносящая умиротворение и спокойствие, сейчас казалась какой-то жутковатой, вязкой, забивающей уши и окутывающей холодным саваном. Изредка только под ногами с тихим треском ломались тонкие сухие веточки - как будто я шла по оголенным птичьим костям. Даже воздух в лесу утратил свою живительную силу - и сейчас с трудом проталкивался в легкие, то и дело окатывая лицо и шею холодным, вязким потоком.
Я шла за Лексеем Вестниковым по узкой звериной тропе, не зажигая магического светлячка. Но если я видела все довольно четко благодаря зрению айранита - и черные стволы деревьев, и нагромождения темно-серых веток валежника на припорошенных белым снегом полянах - то как здесь ориентировался мой наставник, оставалось только гадать.
С наступлением сумерек мы со старым волхвом покинули надежное убежище, крепко-накрепко наказав Ветру не сметь даже носа высовывать за порог дома. Я лично проверила, заперты ли все ставни в избушке, а для надежности - еще и зачаровала их так, чтобы открывались не с первого раза. На всякий случай. А еще я оставила мальчишке на сохранение меч Данте и свою знахарскую сумку со словами, что если я не вернусь - "артефактная торба" и все, что в ней, он сможет считать подарком себе для наилучшего начинания самостоятельного жизненного пути. Правда, в ответ вместо благодарности получила мрачное "Только попробуй не вернуться - с того света достану". Надеюсь, Ветер это не всерьез, и не пойдет по стопам Ладислава, лишь бы исполнить свою угрозу.
Ланнан, так же выходившая нас провожать, так и не рискнула с наступлением темноты переступить порог избушки - так и держалась на свету зеленоватого волшебного светлячка, тени от которого ложились ей на лицо, превращая в жутковатую маску. Я ничего не стала ей говорить - вот если я встречу рассвет и вернусь... Тогда и поговорим. И о том, почему нельзя пытаться зачерпнуть "дармовой" силушки из древних камней наперекор предупреждениям и запретам, а так же отчего не стоит скрываться за камнями Круга, надеясь, что ненароком вызванная раньше времени призрачная свора обойдет ее стороной - и ринется на ту, от которой пахнет свежепролитой кровью.
И для дриады будет лучше, если случившееся в Вещих Капищах - просто череда неудачных совпадений...
Ледяной ветер скользнул по лицу, залез под воротник старенького кафтана, надетого поверх айранитской рубашки с прорезями на спине. Где-то еле слышно хрустнул валежник, а потом вновь стало тихо. Лексей Вестников остановился, тяжело опираясь на отполированный посох, и вглядываясь в темноту, не разгоняемую даже поднявшейся над лесом серебристо-белой луной, щедро разливающую свой зыбкий, прохладный свет в бархатисто-черном небе.
Вдалеке послышался долгий, протяжный, до костей пробирающий волчий вой, в котором воедино слилось и непомерное одиночество, и жажда единства со стаей. Я невольно подобралась, шагнула ближе к наставнику, оглядываясь вокруг. Может, оно и к лучшему, что мы не зажигали волшебных светляков - тогда почти невозможно было бы определить, где тень, отбрасывая кустом или деревом, а где лесной зверь.
Волчья песня вторично разнеслась над испуганно притихшим лесом - и на этот раз была подхвачена десятками других "голосов". Гулкий, басовитый вой изредка перекликался со звонким, тявкающим, но и он не перекрывал чистой, протяжной "лунной песни" вожака разумных волков. Серебряный собирал свою стаю, свой народ, всех тех, кто мог и хотел принимать участие в Диком Гоне, который пронесется по земле вслед за призрачной свитой, что скачет в небесах под лунным светом - и его вой был как звук охотничьего рожка для собачьей своры.
Лексей Вестников молчал, все так же опираясь на посох, вот только выпрямился, и не напоминал уже древнего, сгорбленного пронесшимися над головой годами и грузом знаний старика. В неясных сумерках мой наставник показался мне таким же, каким я помнила его в детстве - сильным, уверенным в себе человеком, для которого посох в руках всего лишь удобная палка, а не жизненная необходимость. Я шагнула вперед, чтобы заглянуть ему в лицо - да, так и есть. В глазах наставника едва заметно мерцали золотистые огоньки, перекликаясь с искорками пламени в старинном перстне с янтарем. Лексей помолодел на глазах - или же просто раньше он хотел казаться стариком, а сейчас попросту перестал притворяться.
--
Ну, Ванька, готовься. Скоро Серебряный со стаей тут будет. Страшно, да? - тут наставник посмотрел на меня - и широко улыбнулся. - Ты не бойся, доченька. Главное, когда будешь там - не бояться. Запомни раз и навсегда - если ты не можешь стать частью Дикого Гона, то ты становишься жертвой. И Черный Охотник не посмотрит на то, королева ты, или просто залетная ведьма на помеле.
Волчья песнь оборвалась на самой высокой ноте - и все стихло.
--
Допел Серебряный, - вздохнул наставник, кладя ладонь мне на плечо - и крепко сдавливая. Рука не по-старчески сильная и жесткая. - Значит, сейчас по этой тропе поведет свою стаю. Останавливаться они не станут - разве что сбавят чуток шаг, чтобы взять пассажиров, то есть нас с тобой. Твое дело - взобраться на спину одному из волков, а дальше от нас, почитай, и не зависит ничего. Серебряный сам выведет стаю к Дикой Охоте, а дальше... Дальше ты весьма обрадуешься, что у тебя есть крылья, доченька. Или же проклянешь свою затею.
Я лишь кивнула в ответ, до рези в глазах всматриваясь в холодный сумрак впереди, откуда уже слышались короткие "перекликания" разумных волков. Не прошло и минуты, как на тропе перед нами показался здоровущий белоснежный волк с ярко горящими в темноте светло-зелеными точками зрачков. Он даже не поздоровался - только приостановился на несколько секунд, поравнявшись с Лексеем - и почти сразу же умчался вперед, унося на своей спине моего наставника. Я же осталась стоять на тропе, а мимо меня скользили серые тела волков, не задерживающиеся для того, чтобы взять на свою спину человека - только недовольно огрызались или ворчали, когда им приходилось огибать столбом застывшую лесную ведунью.
Не до меня им сейчас - в их крови сейчас играет еле слышно рог Черного Охотника, лунный свет, едва-едва проникающий сквозь лесную чащу, высвечивает серебром их зимние шубы, а неумолимо надвигающийся Излом Осени подгоняет, как кнутом. Быстрее, еще быстрее...
Я уже готова была перекинуться и лететь над стаей, не дожидаясь, пока волки скроются за деревьями, когда рядом со мной на тропе будто бы из-под земли вырос здоровущий волк с черной полосой вдоль хребта. Вспышкой молнии мелькнула в мозгу чужая мысль, произнесенная странным, рокочущим, но до боли знакомым "голосом".
"Садись, сестра! Время уходит".
На спину Подлунного я взобралась в мгновение ока - и сразу же обняла его шею руками, почти уткнувшись лицом в густой зимний подшерсток разумного волка, прячась от колкого морозного ветра, пробирающегося под одежду и ругая себя за то, что не догадалась одеть перчатки. Пальцы почти сразу закоченели, и я постаралась спрятать их в роскошной шубе названого брата. Помогло, но слабо.
А стая неслась в ночь.
В едином порыве волки бежали по тонкому слою свежевыпавшего снега, огибали черные стволы деревьев, перепрыгивали через нагромождения валежника или же проскальзывали сквозь густой кустарник. Луна то показывалась в просветы между деревьями, то снова пропадала, когда Подлунный со мной на спине нырял в густую чащу.
Куда вел нас Серебряный - я могла только догадываться, но вскоре деревья расступились, и мы очутились на большой поляне, залитой зыбким лунным светом. Пушистый, лишь сегодня выпавший снег, мягким саваном замаскировал изломанные, пожухлые травяные стебельки, спрятал под теплым "одеялом" уснувшую до весны землю. Ветер гулял над этой поляной, то и дело поднимая в воздух сверкающую алмазами снежную пыль, то закручивая ее поземкой, то отпуская, позволяя мягко осыпаться на зимнее покрывало.
Здесь Серебряный коротко взвыл - и остановился, позволяя Лексею слезть, а затем и вовсе ложась на снег. Стая его поступила точно так же - волки устраивались поудобнее, но, тем не менее, было видно, что при первом же сигнале вожака они вскочат и сорвутся со своих мест туда, куда поведет их Дикий Гон.
Я соскользнула со спины Подлунного, и он тотчас улегся на снег у моих ног, не отрывая взгляда от темного неба и бледного глаза луны, нависшего над кромкой деревьев. Упавшая, как молот на наковальню, тишина, стала предвестником вот-вот грозившей разразиться бури.
Казалось, весь мир замер в ожидании. Я стояла на ледяном груденском ветру, который нес мне в лицо мелкие колкие снежинки. За моей спиной безмолвными тенями застыла волчья стая. Неслышные и почти невидимые призраки, если бы не снег, укрывший землю тонким, но уже успевшим слежаться слоем, их невозможно было бы различить. Луна почти поднялась в зенит, озаряя нас тусклым, бледным светом и изредка прячась за рваными клочьями облаков, гонимых по небу северным ветром.
Ждать осталось совсем недолго.
Вот теплая рука наставника легонько тронула мое плечо, привлекая внимание к разливающемуся вокруг диска луны зеленоватому сиянию, которое с каждой минутой становилось все ярче. Разумные волки заволновались, поднимаясь с земли и стряхивая с пышных зимних шуб налипший снег, а я почувствовала, как Подлунный ощутимо толкнул меня мордой под колено, напоминая о том, что уже пора. Еще немного - и Зов Черного Охотника поманит за собой волчью стаю Серебряного, присоединит к Дикому Гону, что идет по земле, а сам предводитель поскачет по небу дальше, во главе призрачной свиты, в которой нашлось место и великим героям прошлого, и мертвым рыцарям, до последнего выполнявших свой долг, и тем, кто стал частью Дикой Охоты во время прошлых ночей Излома.
А так же тем, кто уже не жив, но еще и не умер.
Я почувствовала Зов каждой клеточкой своего тела - низкий, вибрирующий звук, пробирающий до самых костей, как удар колокола, как песню охотничьего рога, который в ночь Излома Осени делит мир на охотников и жертв. На миг почудилось, будто мои ноги приросли к земле, я ощутила такой ужас, словно все мои страхи вдруг обрели форму, плоть - и встали за спиной, глядя в затылок десятками призрачных глаз, от которых не удастся скрыться ни на земле, ни под землей, ни в воздухе. И никакие замки и запоры не удержат их от меня подальше. Если бы не наставник, с силой толкнувший меня на спину нетерпеливо рычащего Подлунного, я бы потеряла разум и бросилась в ночь, став жертвой для собственных ужасов - и своры призрачных гончих из Дикой Охоты. Кто не охотник, тот жертва - таково правило ночи Излома. И никто из повстречавшихся на пути призрачной свите не сможет сохранить нейтралитет и остаться в стороне. Им всего лишь дается выбор - убегать от своих страхов, или же попытаться взглянуть им в лицо.
Как ни странно, но волчий вой привел меня в чувство, и едва я успела ухватиться за пышную шерсть на загривке Подлунного, как стая Серебряного сорвалась в ночь, словно вибрирующий звук рога, все еще отдающийся дрожью в моих руках, гнал их куда-то через лес, заставляя презирать овраги и валежники. Тонкая ветка с силой хлестнула меня по щеке чуть пониже правого глаза, я запоздало ахнула, почти распластавшись на спине Подлунного, но по лицу уже потекла остро пахнущая железом кровь.
Рог звучал все громче, а я боялась лишний раз поднять голову - так часто моему названому брату приходилось нырять сквозь кустарник по едва заметной звериной тропе, но вскоре лес кончился, и волчья стая понеслась по огромному, залитому призрачным лунным светом, заснеженному полю. Тогда-то я и рискнула посмотреть вверх - и ахнула.
Надо мной, высоко в небе, прямо в воздухе неслась Дикая Охота. Призрачная свита, оставлявшая за собой медленно тающий зеленоватый след, неслась куда-то вдаль, и это зрелище на несколько секунд заставило меня позабыть обо всем - ведь когда еще в этой жизни я смогу увидеть скачущих по воздуху всадников на черных лошадях, от подков которых во все стороны разлетаются ярко-зеленые искры. Реяли флаги разных времен и народов - я узнавала и узкие, похожие на языки пламени, эльфийские знамена, и широкие прямоугольные стяги росских витязей, а были и такие, которые я не смогла определить при всем желании. Были знамена новые, все еще сохранявшие на себе вышитые герба и знаки, но большей частью на древках копий полоскались полуистлевшие тряпки. Мелькали измятые в боях латы, дымкой стлались по ветру изодранные, опаленные в битвах плащи, лица были скрыты забралами шлемов, полотняными масками наемных убийц или терялись за призрачным зеленоватым сиянием, но того единственного, ради которого я затеяла эту сумасшедшую гонку, я не могла разглядеть. Как найти того, чье лицо наверняка скрыто за кованым забралом? Кто еще не умер, но уже не жив? Как мне отыскать в этой свите чернокрылого аватара и вернуть его из безвременья Дикой Охоты в мир живых?
Стая Серебряного неслась вперед по полю, почти поравнявшись с черными гончими, несущимися над нами в лунном свете, который, как мне показалось, огибал их стройные, поджарые тела так, что я, как ни силилась, не могла разглядеть в этой ожившей тьме что-то, помимо жутковатых зеленых глаз.
Если и пытаться, то сейчас.
Крылья вырвались из спины с едва слышным шорохом, расправились, блеснув белизной маховых перьев в лунном свете, и я взмыла со спины Подлунного прямо к призрачной свите, высматривая среди павших героев Данте. Северный ветер ударил в лицо, словно холодной ладонью, невыносимо защипала глубокая ссадина на щеке, и я вновь почувствовала, как по замерзшей коже стекают обжигающе горячие капли.
Те из призрачной свиты, что скакали с краю, разом повернули ко мне пустые, ничего не выражающие лица, и в зеленоватых глазах отражался страшный, выматывающий голод. Все правильно, кровь - это жизнь, и найти лучшего способа привлечь к себе внимание Дикой Охоты, я попросту не могла.
Я поднялась выше, сражаясь с потоками ледяного ветра, пронизывающего, казалось, насквозь через тонкую шерстяную рубашку и старенький кафтан, а потом все же разглядела в длинной череде светящихся призраков одно-единственное темное пятно. Почти в самом центре Дикой Охоты находился кто-то, еще не перешедший тонкую, зыбкую Грань...
Не живой и не мертвый. Рыцарь, исполнявший свой долг до конца.
Данте...
Сердце заныло так сильно, что казалось, еще немного - и оно перестанет биться. Я сложила крылья и камнем упала вниз, кожей ощущая на себе чей-то тяжелый и, как мне показалось, слегка заинтересованный взгляд, настолько тяжелый, что был почти осязаем.
А потом я угодила в стремительно несущуюся череду призраков и меня смело этим беснующимся потоком.
Меня окутало ледяным одеялом, сдавило со всех сторон и куда-то понесло. А потом нахлынули чужие воспоминания, настолько яркие и реальные, что я заорала во весь голос, чувствуя, как с меня в буквальном смысле сдирают кожу. Запах крови, паленого мяса и железа забил ноздри, боль стала невыносимой и я умерла...
Только для того, чтобы касание другого призрака бросило меня на жесткие доски эшафота с переломанными после пыток пальцами и раздробленными коленными чашечками. Боль затмила глаза, но сильнее боли была жгучая, испепеляющая душу ярость сломленного, но так и не побежденного человека...
Эльф, умирающий со стрелой в горле...
Убийца, попавшийся после неудачного покушения...
Рыцарь, чудом выживший в битве, но потерявший сюзерена, искавший и нашедший свою смерть в очередном бессмысленном, жестоком и беспощадном бою...
Кажется, я все-таки сорвала голос, потому что при очередном касании призрака с истлевшим до грязных обрывков стягом я уже не могла кричать - только захлебывалась чем-то средним между безнадежным воем и плачем. Очередное воспоминание швырнуло меня в гущу боя, где медленно и почти величаво падала горящая остроконечная башня с оплавленным шпилем, а под ногами раскинулся белый когда-то город, укрытый клубами густого дыма... И только острый серебряный флюгер на самой высокой башне Снежного дворца и не думал покоряться атаке драконов - за миг до того, как меня окутала выворачивающая наизнанку боль от летящего прямо в лицо рубиново-алого клуба огня, я узнала Андарион...
Это видение словно вернуло меня к жизни, я сумела кое-как разлепить веки, почти ничего не видя перед собой, расправила крылья и рванулась вперед, увязая в гуще призраков, словно в болотной жиже. Цепляясь за протянутые руки витязей и убийц, стражников и наемников, получая за свою наглость одуряюще яркие воспоминания о моменте смерти - и право на то, чтобы продвинуться вперед еще на аршин, еще на шаг. Туда, где темнели широкие черные крылья, где занимал свое место в свите Дикой Охоты Данте, отдавший за меня все, что имел - и не попросивший взамен ничего. Мне казалось, что крылья мои уже сломаны, что я не могу никуда лететь, а руки, хватающиеся за призраков, изрезаны до костей, да и сами кости уже поломаны в мелкое крошево. Что от меня уже ничего не осталось, будто бы каждое прикосновение отсекало кусочек моей жизни и души.
Но впереди, как далекий маяк, были видны крылья Данте, и я звала его сорванным голосом, зная заранее, что он не услышит меня сквозь шум ветра и лай призрачных гончих Черного Охотника. Знала - но все равно звала, уже безропотно принимая на себя страх, ярость и боль последнего мига, умирая десятки раз - и возрождаясь для того, чтобы сделать очередной шаг вперед.
Без него моя жизнь не имеет смысла, и если я отдам все, что у меня осталось, если здесь и сейчас стану всего лишь пищей для призрачной свиты - пусть. Если такова цена за то, чтобы Данте вернулся в мир живых, то это даже не слишком много.
Услышь меня... Ну услышь, пожалуйста...
Внезапно ветер, бьющий в лицо и отталкивающий назад, пропал, а мертвые рыцари, за руки которых я хваталась, чтобы сделать очередной шаг, вдруг расступились, да так неожиданно, что я упала на колени, не осознавая, как же я могу вот так просто находиться в воздухе безо всякой опоры, и чувствуя, что еще немного - и я сдамся. Если не встану сейчас - не поднимусь уже никогда, и все сделанное окажется напрасным.
Я кое-как поднялась, чувствуя себя не то старухой, не то безнадежно больной, не то уже умирающей. Крылья за спиной стали невыносимо тяжелым грузом, обвисли и волочились за мной, как безвольные, изломанные, никому не нужные отростки. Я шла к Данте, и каждый шаг отмечался синим или белым пером, падающим вниз, к земле, и сразу же подхватываемого северным ветром.
Но холод его латной перчатки был настоящим, ощутимым, а сама рука - реальной до невозможности...
По моему лицу скользнул все тот же тяжелый взгляд, но на этот раз я чувствовала себя вправе на него ответить. Я медленно подняла глаза и столкнулась с пустотой, прячущейся в тени под широкополой шляпой почти забытого бога войны и сражений, а ныне - предводителя Дикой Охоты. Эта пустота, эта Бездна на месте его глаз внимательно всматривалась в меня, а потом Он поднял левую руку, с которой на миг туманным облаком стаяла черная перчатка, и я увидела длинный порез на запястье. Только-только заживший, кое-как зарубцевавшийся - но таким он был уже много веков...
...Частая цепочка темных капель крови стекала по бледному запястью, падая в неглубокую, идеальной формы каменную чашу в сердце горы, которую люди потом назовут Рассветным пиком, заливая дно тонкой маслянистой пленочкой, и там, где кровь касалась камня, расползалось пятно сапфирово-синей "воды". Колодец становился все глубже, питаясь от божественной крови и силы самой земли, вбирая силу созидания и разрушения, а тот, кого сейчас называют Черным Охотником, все не торопился зажимать кровавую рану на запястье, даря Колодцу силу изменять и оставлять прежним, ломать оковы случайностей и высвобождать истинную сущность.
Бог войны усмехнулся, выпрямляясь и отводя в сторону руку, на которой теперь красовался свежий шрам. Последний подарок Созданным перед уходом, способный перевернуть мир - конечно, если найдутся достойные, те, кто смогут выдержать прикосновение божественной крови...
Меня зашатало, и я вцепилась в такую реальную, такую ощутимую руку Данте, чтобы удержаться, ухватить ускользающую из пальцев реальность, когда его черные доспехи начали таять под моими пальцами, как слишком тонкий лед, расползаясь в туманную дымку. Словно теплая, живая кожа проступала сквозь "тающие" доспехи, как земля из-под снега по весне.
Я успела только изо всех сил обнять Данте, когда нечто, удерживающее нас в воздухе, вдруг пропало, и это было похоже на то, словно земля вдруг ушла из-под ног. Мы очутились в воздухе, ветер засвистел в ушах, а я раскрыла онемевшие, ставшие безвольными крылья, пытаясь удержать нас обоих в полете, но добилась только того, что нас мотнуло в сторону и падение, хоть и замедлилось, но не остановилось. Где-то справа мелькнули верхушки деревьев, нас закружило, а потом чувствительно приложило о заснеженную землю.
В момент удара что-то еле слышно хрустнуло, правое крыло прострелило резкой болью, которая по сравнению со всем пережитым показалась каплей в море. Я успела как-то отстраненно подумать, что, весьма вероятно, что-то себе сломала, но какой же этой мелочью казалось по сравнению с тем, что сейчас на моей груди лежал живой и дышащий Данте, и его тепло, согревающее даже через распахнувшийся, кое-где порванный кафтан и тонкую рубашку, наполнило меня невыразимым облегчением, словно с души сорвался огромный камень.
Ночь прорезала белая вспышка, за ней еще одна, и я как-то отстраненно подумала, что если наставник не найдет нас в ближайшее время, то сама я никуда сегодня уже не дойду, будто бы долгожданный отдых на мерзлой земле, покрытой снегом, оказался пределом того, к чему я стремилась в этой жизни. Но если Данте замерзнет вместе со мной, то этого я себе не смогу простить и на том свете.
Сил мне хватило еще на одну-единственную сигнальную вспышку, после которой сознание уплыло в беспроглядную темноту, взирающую на меня с легким удивлением и, кажется, примесью гордости...
Глава 14.
Тусклый серый рассвет застиг Ладислава всего в версте от Стольна Града. Некромант пошевелился и с трудом приподнялся на локте, мутным взглядом обозревая покрытую снегом обочину дороги. Ночь Излома вспоминалась какими-то обрывками - последнее четкое воспоминание было о том, как он сорвался из города, ощущая, как висок словно раздирает жгучей, жалящей болью, как в груди растет осознание чего-то неминуемого, надвигающегося с неотвратимостью прорвавшего плотину горного потока. Ладислав успел покинуть столь уютный постоялый двор и кинуться в ночь, нещадно подгоняя коня и чувствуя, как он опаздывает. Непростительно, невозможно опаздывает...
На него накатило, когда до избушки Лексея Вестникова оставалось всего ничего - с полверсты пролеском, не больше. Приступ головной боли скрутил некроманта, да так, что тот упал с лошади на обочину дороги, в снег, смешанный с комьями подмерзшей за ночь грязи. Он еще успел подумать о том, что зря он отпустил девку одну к наставнику, зря оставил эту дурынду в ночь Дикой Охоты, а потом он провалился на Грань...
Не зря говорят, что у некромантов самые жестокие условия колдовства и существования. Сила управлять ушедшими из мира живых дается путем долгих, зачастую болезненных тренировок, и она несет с собой лишь два, нет, три закона. Не бояться, не брать лишнего и не ходить в должниках...
Последнее правило было нарушено, и в ночь Излома Осени Ладислав на своей шкуре испытал, что значит умирать вслед за своим благодетелем, то есть благодетельницей. Миг страха за себя - и почему-то за нее, а затем ощущение, будто бы с него заживо спустили шкуру. Ослепляющая боль сменилась туманной прохладой безвременья на Грани, где слабо ощущалось присутствие Еваники. Мысль о том, как же он не уследил за этой девчонкой, что она все-таки умудрилась умереть, несмотря на своего сурового защитника, очень быстро сменилась удивлением, когда Ладислав понял, что Грань не просто отпускает его обратноследом за ведуньей - она будто играет с некромантом, то призывая его к туманным озерам, в глубинах которых зачастую таится такое, о чем даже самому Ладиславу знать не хотелось, то возвращая в телесную оболочку, и так измученную до предела только для того, чтобы он успел хлебнуть новую порцию выкручивающей конечности боли.
Право слово, когда Ладислав в очередной раз пришел в себя, лежа лицом вверх на снегу, задыхающийся от крови, стекающей в горло, он ощутил в себе некий "научный интерес". Почему Грань отпускает его раз за разом, не разрывая связи души с телом, и что же, в конце концов, происходит с Еваникой, если его самого вот так "мотает" из мира живых в потустороннюю мглу? Некромант усмехнулся сухими, потрескавшимися губами, глядя сквозь жгущую глаза тонкую пленочку слез в черное небо, на котором сиял окутанный зеленоватым облаком глаз луны.