- Отче наш, сущий на небесах, - летело в бесстрастное серое небо, - да святится имя Твоё...
- Молчать! - и томагавком - в лицо.
- Да приидет царствие Твоё, да будет воля Твоя... - еле слышно, окровавленными губами...
1. 1637 год.
Всё знает свой путь.
Восходит и заходит Солнце; зажигаются и гаснут звёзды; птицы улетают зимовать и возвращаются, когда приходит тепло; деревья стоят там, где стояли давным давно... Всё знает свой путь - только не человек.
Шаман неподвижно сидел на поваленной старой сосне. Ветер ли повалил её? Бобры подточили могучие корни?
Не забредёт сюда медведь, не придёт человек, не забежит карибу - потому что только шаман знает путь в это место, где Боги говорят с человеком. Охраняют его гремучие змеи, окружают ядовитые папоротники, защищает зыбкая топь... Никто, кроме шамана, не найдёт невидимую тропу: её показал ему старый шаман перед тем, как уйти, а тому - самый старый шаман.
А кому покажет дорогу он, когда придёт его время? Кто заменит его в деревне? Предскажет погоду; назовёт день, когда нужно сажать маис? Кто станет лечить больных? Кого научит шаман тому, чему учили его? И останется ли, кого учить? Простят ли Боги за то, что принёс он сюда девчонку?
Страшная болезнь** забрала всех в деревне. Не помогали ни травы, ни анеда - кора белого кедра, ни скорлупа ракушек, ни змеиная кожа... Шаман метался от одного дома к другому, бессильный помочь... а когда в живых остались только он и девчонка, взял её на руки и ушел туда, куда он один знал дорогу. Построил маленький типи***, наладил очаг - и так они жили, пока не замёрз ручей.
Шаман неподвижно сидел на сосне. Он не замечал времени - потому что сам был, как время; ничего не ждал -потому что сам был ожиданием...
Вот так же сидел он лет восемь назад, когда родилась девчонка.
Как только у женщины рода вендатов**** начинались схватки, шаман уходил от людей: без него ей помогут родить; без него проколют нежные ушки ребёнка; приготовят костёр и зажарят карибу. Дело шамана - услышать имя: в крике ли птиц, журчанье воды, шелесте листьев... имя, которое скажут Боги.
Долго ждал тогда шаман. Ушло Солнце, пришла Луна; и снова - Солнце, и снова - Луна...
- Кими, - прокричал пересмешник.
- Кими, - прошептал слабый ветер.
- Кими, - прозвенел ручей.
Кими. Что значит - тайна.
***
Ночью шаман видел сон: какие-то странные люди чужого племени разжигают в его деревне костёр. Дров совсем мало; они просят шамана: "Принеси нам дров - и мы научим тебя разводить огонь одним взмахом руки".
Сон для шамана - не просто сон: во сне к шаманам приходят Духи.
- Кими, - спросил утром шаман, - ты хочешь вернуться в деревню?
- К маме? - вспыхнули глаза девчонки.
- Нет, Кими. Далеко твоя мама. - Он помолчал. - Теперь запомни, что я скажу. Что бы с тобой ни случилось, какая бы ни грозила опасность - никогда, никому не показывай сюда путь. А покажешь - умрёшь. Повтори.
- Никогда, никому... - повторила Кими. - Я не хочу умирать.
***
1646 год.
Медленно зажигались чужие звёзды; солёный ветер бил в паруса галеона. Куда ни кинь взгляд -мрачные воды в белых барашках волн...
Сколько дней уже длится их плавание? Месяц? Больше? А впрочем, не всё ли равно? Когда-нибудь и оно закончится; и то, что ждёт его на незнакомой земле, закончится тоже.
Как закончился танец. И музыка. И любовь.
Как же она танцевала, его Камилла! Тоненькая - как лоза Шардоне; смуглая - как неспелый каштан; лёгкая - будто пёрышко птички. На Сену опускался вечерний туман; звонили, заглушая флейту Матиса, Соборные колокола; падали в кружку монеты. Матис взял последнюю ноту - и увидел, что Камилла упала. Он подумал - так нужно: танец велел ей упасть. Но она не вставала. Он склонился над ней - и вздрогнул под безжизненным взглядом.
Они выступали вместе: Камилла танцевала, Матис играл на флейте. Потом она отдыхала, а он жонглировал: яблоками, шариками, факелами...
Нет больше уличной танцовщицы.
Не нужна музыканту флейта.
Он пришел в Собор, опустился перед распятием на колени... Почувствовал на плече чью-то руку.
- Святой отец, как мне жить?
Через месяц Матис - будущий донэ***** - отправился за океан: в Новую Францию.
*** Типи - дома вендатов, изготовленные из коры деревьев;
**** Вендаты - название племени гуронов до прихода на их землю французов;
***** Донэ (donne) - с ударением на последний слог: помощник иезуитов - миссионеров в Новой Франции (теперешней Канаде);
2. 1647 год.
Скоро год, как живёт Матис на земле гуронов.
Год назад он бежал от Парижа, где каждый камень кричал о Камилле; от одиночества; от маячившей впереди бессмысленной долгой жизни.
"Святой отец, как мне жить?"
"Нести свой крест, - ответил святой отец. - Уезжай - туда, где только Бог, ты и молитва".
Среди пассажиров галеона, направляющегося в Новую Францию, Матис был единственным, кто не торговал пушниной, и единственным, у кого не было с собой багажа. Да и какой ему нужен багаж? Разве что флейта. Багаж нужен, если ждёшь будущего. А его будущее осталось лежать на холодной Соборной площади.
Путь в Гуронию оказался нелёгким. На галеоне - через океан, потом на каноэ - по безбрежной реке Святого Лаврентия. Водопады, отвесные скалы, долины... где против течения, где по течению, а где и пешком по индейским тропам с каноэ и грузом на вытянутых руках. Восемьсот миль по пушному коридору, как называли вояжёры эту долгую дорогу в Гуронию.
***
Озеро в пенных барашках свинцовых волн - бурливое, будто море; неспешные реки; ручьи в бобровых запрудах. Сосны вершинами в небо; клёны, под разлапистыми ветвями которых можно спрятаться от дождя. Лоси, медведи, олени; голосистые птицы с песнями, похожими на соловьиные. Индейцы-вендаты, чьи взъерошенные жёсткие волосы напоминали французам гуре - головы кабанов. Так и пошло: гуроны. Озеро Гурон. Страна Гурония.
Гурония богата пушниной: вояжёры вывозят ее в Европу, а назад везут ткани, бисер, лопаты, ножи, топоры... и свою веру.
За высоким забором из остроконечных кольев - длинные домики; двухэтажная церковь, венчаемая колокольней; несколько типи; крохотное кладбище; ещё одна церковь - маленькая, с земляным полом - для обращённых в христианство индейцев. Миссия Святой Марии.
Восемь лет, как живут здесь французские миссионеры.
Восемь лет, как летят в предрассветное небо слова христианских молитв. Ровно в четыре утра все становятся на молитву: и отец-настоятель Жан де Бребёф, и миссионеры-иезуиты, и донэ, и гуроны.
"Бог, ты и молитва". Некогда плакать о прошлом, и некогда думать о будущем.
Чего только ни приходится делать донэ: и выделывать шкуры оленя, и каноэ долбить, и железо ковать; шить мягкие мокасины; ловить на озере рыбу; выращивать маис и бобы... А вечерами, освободившись от нескончаемых дел, донэ собирались на верхнем этаже церкви: учить гуронский язык и слушать отца-настоятеля.
- Мы только гости на этой земле, - говорил им Жан де Бребёф. - Гуроны здесь жили веками. Вы садитесь к индейцу в каноэ - отряхните песок с ваших ног, потому что каноэ - это часть его дома. Вас угощают - примите угощение без колебаний, каким бы странным оно ни казалось: не обижайте хозяина дома отказом. Встретились с незнакомым индейцем - улыбнитесь, покажите, что пришли в его дом без оружия. Не идите к индейцам без огнива - они уважают тех, кто умеет развести огонь одним взмахом руки. Они терпеливы. Они наблюдают за нами; верят первому впечатлению и никогда его не меняют. У них есть земля. У нас есть вера, и это самое ценное, что мы им принесли...
Жан де Бребёф, удивительный человек.
Он знал гуронов лучше, чем кто-то другой. Знал, что индейцы почитают вооруженного человека - и шел к ним безоружным. Они смеялись над ним, передразнивали слова, которые он произносил на их языке - а он смеялся вместе с ними и слово за словом составлял гуроно-французский словарь. Его хотели сжечь - а он стоял у костра и рассказывал им о счастье быть принесённым в жертву Христу, и рассказывал так, что варвары передумали: зачем отправлять врага на небо, если там так хорошо? Он был нездоров; его дважды отправляли лечиться во Францию, но он возвращался, чтобы обращать в свою веру гуронов. На их языке он написал Христианский гимн - и вечерами донэ и миссионеры пели его на музыку старинной французской песни*...
***
В индейской деревне - праздник.
Висят под потолками длинных домов початки маиса; закопаны в ямы кабачки и бобы; высушены звериные шкуры; сварен кленовый сок... Всё готово к приходу зимы.
Искры костра летят в бледное небо; седые индейцы бьют в огромные барабаны; пляшут индейцы, и среди них - чернокосая девушка, которая приходила в Миссию вместе с шаманом пригласить на праздник соседей-французов.
Матис достал свою флейту, поднёс к губам и заиграл, не отрывая глаз от танцующей девушки.
Как же она танцевала! Тоненькая - как веточка клёна; смуглая - словно спелый каштан; лёгкая - будто пёрышко птички...
Пляски кончились; смолкла дробь барабанов, шаман опустил свой бубен... и только мощно и нежно пела флейта Матиса.
Вечером, когда в Миссии все уснули, Матис пришёл в церковь.
- Господи, за что ты так добр к человеку? Я ехал сюда за смертью, но ты даришь мне надежду.
***
Как чудесна весна на Гуроне!
Журчит в тростнике вода, ветер гонит лазурные воды...
На прошлогодних листьях, что усыпали берег, - капли, как бриллианты; алеют кораллами кленовые почки; роскошная радуга отражается в озере, и воздух звенит от пения кардиналов...
- Матис, почему вы зовёте кардиналами этих птичек?
- Потому что они похожи на кардинала - главного святого отца в красной мантии, - ответил Матис. - Точь -в -точь, как у этих птичек.
- А в Париже поют кардиналы?
- Нет, у нас соловьи. Самые звонкие птицы.
- Звонче, чем флейта Матиса?
- Звонче.
- Неправда! Ничего нет звонче, чем флейта Матиса! Даже шаман так сказал, а шаман знает всё!
- Почему он назвал тебя Кими?
- Так Боги велели. Это по-нашему "тайна".
- Какая тайна?
- Не знаю. Я живу, как и все. Зимой плела короба и шила теплые мокасины. Скоро буду сажать бобы, а потом - маис.
- Кими, шаман - твой отец?
- Нет. Или да. Я не знаю.
- Ты придёшь завтра, Кими? Вечером, как всегда.
- Я приду. Янаумойе**, Матис.
- Янаумойе, Кими.
* http://www.youtube.com/watch?v=DgPeEvUl06Y
** Я люблю тебя (Гуронский язык)
3. 15 марта 1649 года
Матис ждал Кими на берегу, как ждал её каждый вечер. Чуть слышно зашуршали шаги...
- Кими! Что-то случилось? Ты на себя не похожа.
- Мне тревожно, Матис. Я видела сон. Я видела много крови.
- Не тревожься, малышка Кими, - Матис прижал к себе дрожащую девушку. - Ты со мной. А сон - это только сон. Посмотри, как красиво заходит солнце, и пойдём в наш шалаш, там тепло...
- Матис! Ты слышал?
- Что, Кими?
- Вот опять! Ты не мог не услышать!
- Кими, - засмеялся Матис, - что с тобой? Я слышал, как ухнула сова... ну и что?
- Она произнесла твое имя!
- И что? Кими, что происходит?
- Я не знаю, Матис. Этот сон... И сова... она называет по имени того, кому суждено умереть. Я не хочу, чтобы ты умирал.
- Что с тобой, Кими? О чём ты?
- Ты не понимаешь, Матис. Я отведу тебя в одно место - туда никто не знает дороги, только я и шаман. Ты побудешь там день или два - и я приду за тобой. А если я не приду - придёт шаман. Он поймёт, что я не сберегла свою тайну.
- Какую тайну, Кими?
- Не спрашивай. Просто иди за мной. Шаг в шаг. Особенно там, где тропинка исчезнет.
Куда они идут? Что за тайна? "Я не хочу, чтобы ты умирал". Он тоже не хочет умирать - особенно теперь, когда Бог дал ему Кими. Он не хочет умирать - как не хочет никто. Ни отец-настоятель, ни миссионеры, ни донэ, ставшие ему друзьями. Может быть, Кими права, и Миссии грозит опасность? Он останется жить, а они...
- Кими! Стой! Я никуда не пойду.
- Матис!
- Прости меня, Кими.
Ветер рвал косматые тучи. Зловеще чернели леса; кроваво-красный закат окрасил воду в малиновое и золотое...
- Янаумойе, Матис.
- Янаумойе, Кими.
***
Ирокезы напали на рассвете.
- Уходите! - сказали французам гуроны. - Это - не ваша война.
Они не ушли. Спасали детей и женщин, помогая им уходить в леса; лечили раненых; крестили тех, кого не успели окрестить... Ворота не выдержали напора врагов; частокол оказался совсем не высоким. Убили донэ и монахов; пленили отца-настоятеля и его помощника Габриэля Лалемана.
Их пытали. Сначала огнём; потом облили кипящей водой - как надругательство над крещением.
- Отче наш, сущий на небесах, - летело в бесстрастное серое небо, - да святится имя Твоё...
- Молчать! - и томагавком - в лицо.
- Да приидет царствие Твоё, да будет воля Твоя... - еле слышно, окровавленными губами...
Жан де Бребёф.
Небесный покровитель Канады.
***
Осенью, когда берега Гурона схватились льдом, Кими родила сына.
- Жди, дочка, - сказал ей шаман. - Я ухожу, чтоб услышать имя твоего малыша.
- У него уже есть имя, - ответила Кими.
- Я ухожу, чтоб услышать имя твоего малыша, - повторил шаман. - Не забывай, что ты - дочь гуронов.
***
Всё идет, как должно идти: река продолжает свой бег; ветер гонит по озеру пенные волны; скрипят сосны и клёны; и внимательно вглядывается в лица людей седая сова - полуночница...
Шаман неподвижно сидел на старой сосне. Ветер ли повалил её? Бобры подточили могучие корни?
Ушло Солнце, пришла Луна; и снова - Солнце, и снова - Луна...