Евол Вильвер : другие произведения.

Самозванец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Двенадцатый век. Шотландское пограничье...

Евол Вильвер

  

САМОЗВАНЕЦ

  
   Но дети - дети не воюют друг с другом на одной планете! Они ещё не сошли с ума!

В.П.Крапивин. Оранжевый портрет с крапинками.

* * *

   Случилось, однако, так, что после Генриха I не осталось наследника мужеского пола, и борьбу за английский престол начали два претендента: дочь Генриха I Матильда и племянник короля, сын его сестры Адели, Стивен де Блуа, называемый также Стефан Блуасский. Матильда, вдова императора германского Генриха V, вторым браком вышла за Джеффри, графа Анжуйского, называемого французами Жоффруа. И от этого брака у неё был сын Генрих, ради которого она и вела борьбу за английский престол.
   Стивен же явился в Лондон, как король, и, правду сказать, сперва горожане встретили его с ра­достью. Он захватил в Винчестере казну и был коронован. Анг­лийские магнаты и лондонские горожане приняли Стивена, ибо не желали подчиняться иноземцам, которые неизбежно при­шли бы с Матильдой, которая набирала большие силы на континенте. Однако и Стивен привёл с собой чужаков-безбожников, фламандцев, и это не понравилось ни баронам, ни горожанам. Чтобы их задобрить, Стивен дал хартию, по которой бароны получили все возможные привилегии: они захватили в свои руки суд, че­канку монеты, сбор налогов. Но самым скверным было то, что король разрешил баронам строить замки, что им запрещалось со времён Вильгельма Первого. За пустяшные годы ба­роны построили больше тысячи замков, которые горели смутой и злобой. И вскоре началась большая усобица между сторонни­ками Стивена и теми, кто хотел Матильду, которую её приверженцы провозгла­сили в 1141 г. A.D. королевой. Юго-восток Англии стоял за Стивена, запад -- за Матильду. Бароны же со своими отрядами жгли и грабили поместья и деревни друг друга. Только в 1153 г. A.D. лондонские горожане и церковь добились переговоров между противниками, и был заключён договор, по которому королём был признан Стивен с тем усло­вием, что после его смерти корона достанется сыну Матильды Генриху Плантагенету. Стивен между тем был уже немощен и умер на следую­щий год, после чего Генрих занял английский престол.
   Но до того было, что всем известно: ведь клан наш в родстве с потомками Вильгельма Первого через нашего с ним предка Ролло Нормандского. И потому было тогда и у нас много слов о том, что люди нашего клана могут претендовать на английский трон. Наши люди ходили к нашему королю, которым был тогда Джон Лев и говорили ему об этом. А многие ходили через границу и проливали свою и английскую кровь кто ради права клана на трон, кто за старые обиды Границы, а кто просто ради собственного кошеля, не утруждая язык гордыми словами. Что же решил Джон Лев, мы не знаем, потому что он принял наших выборных ласково, одарил их и отпустил, ничего не сказав по делу, с которым они пришли. Но ходят про то разные слухи, в которых правду не отличишь от лжи. В те дни каждый считал, что настало время урвать себе кусок пожирней, и кто сейчас скажет, к каким делам кто из сильных мира сего приложил руку?
   В те дни случилось так же дело, что принц Генрих, которому ещё тогда не было и четырнадцати лет, впервые в жизни дважды дрался на поединке с одним и тем же человеком. Человек был шотландец нашего клана, и если первый раз Генрих дрался с ним, чтобы подарить ему честь, то во второй раз - чтобы подарить ему смерть.

Хроника Серой Ветви клана Ролло.

  

0x01 graphic

  

* * *

11... год.

Северо-восточная Англия.

Окрестности города-крепости Ньюкастл.

  
   Переход войска от Перта к Ньюкастлу занял неделю. Расстояние было само по себе не такое уж и большое, но сбродная "армия", состоявшая из людей десятка национальностей, да ещё сопровождаемая обозом, торговцами, странствующими жонглёрами и наконец просто всякими проходимцами, искавшими счастья в окружении очередного "с неба упавшего" претендента на престол, сильно замедляли продвижение. В благое время подобному "войску" был бы уготован скорый конец ещё в начале пути, но сейчас останавливать всю эту толпу было просто-напросто некому. А кое-кто из жителей деревень и городков, мимо которых с шумом валило "войско", подумав и поразмыслив, брал топор, лук или простой арбалет, лупил напоследок жену и уходил "воевать за короля". На самом деле почти всегда просто грабить...
   Настоящий порядок сохраняла лишь "голова" строя - там вились по ветру с моря яркие знамёна, шагал отряд хорошо вооружённой и явно дисциплинированной пехоты, шёл другой - поменьше - пеший отряд тоже неплохо снаряжённых шотландцев в цветах клана лоулендеров Ролло и ехали два десятка рыцарей и оруженосцев, шотландцев и англичан. Впереди двигался на вороном коне сир Джеймс ап Ролло, один из десятка "королей доброй Англии", объявившихся в последние пятнадцать лет.
   Обычно рыцари в походе едут на дорожных конях, а дестриеров (1.) берегут для боя. Но вес сира Джеймса едва ли мог утомить его боевого жеребца даже в доспехах, так как сиру Джеймсу было что-то около четырнадцати лет. Сколько точно - он не знал, потому что никогда этим не интересовался. Отец Буллах, священник из церкви Святого Колумбы, где крестили мальчика, утверждал, что именно в тот год его пегая коза принесла десять козлят, и он точно помнит, что Джеймсу четырнадцать. Отец Буллах был врун, пропойца и бабник, так что его сведениям Джеймс не доверял. Но, в конце концов, священник был к нему добр, он научил Джеймса считать, читать и писать (что приводило в состояние робости и чернейшей зависти всё селение их ветви) и явно не заслужил того, чтобы валлийцы графа Ньюкастла вспороли ему живот и упрятали туда, на место кишок, его же отрезанную голову. Собственно, они примерно так же поступили и с остальными людьми ветви, никого не оставив в живых, даже изнасилованных женщин, хотя к чему было убивать их, уже получив всё, что хотел - Джеймс не мог понять. Он спрашивал у двух схваченных в начале похода наёмников, зачем они сделали это, но валлийцы не понимали ни шотландского, ни французского, а по-английски знали только два десятка слов - "вино", "деньги", "бабы", "вперёд, скоты!" и прочее. Поэтому ответа Джеймс не добился, но отрубленные головы, на побелевших щеках которых синяя раскраска стала казаться чёрной, ему понравились.
  
   1.Рыцарский боевой конь. Мог быть более двух метров в холке высотой и весить за тонну. Животное очень редкое; собственно, его имел даже далеко не каждый рыцарь.
  
   Мальчишка подумал о палочке с зарубками в своём старом дорожном мешке, который никому не доверял. Там семь зарубок. Это убитые им самим враги. Должно быть двадцать восемь. В его ветви было двадцать пять людей, но за отца надо убить троих. Он так и сказал королю Джонни (1.), к которому пришёл. Джонни Лев засмеялся и буркнул кому-то рядом с троном: "Ну что ж, пусть будет он." И подарил ему доспех, меч и коня - лучших, намного лучших, чем те, что пропали у него в клановой башне в тот день, когда он ушёл ловить рыбу, а вернулся на пепелище. Дал денег, дал людей и, хотя Джеймс по-прежнему не понимал, к чему ему называться королём Англии, но принял этот титул - в благодарность к шотландскому королю, который помог тэну-мальчишке, главе больше не существующей ветви. Шотландцы из других ветвей, собравшиеся к Джеймсу мстить, тоже этого не понимали, но им было в общем-то всё равно...
  
   1.Иоанн Лев, король Шотландии.
  
   Может быть, за отца надо убить пятерых врагов, а не троих? И за мать... хотя бы троих. Мать была совсем старая и глупая женщина, хлопотливая и надоедливая; ей было уже за тридцать лет, вряд ли она стоит трёх мужских жизней. Но она одна называла его "Джимми". "Джимми," - повторил он и заставил себя перестать думать про это, чтобы мир не стал размытым и мокрым, как это уже было несколько раз. И повернулся к подскакавшему рысью Дункану - рыцарь с улыбкой показывал вперёд вытянутой рукой:
   - Вот и город, сир! Первый город, который мой юный господин возьмёт у англичан во имя новой династии! - Дункан почтительно склонил голову, а Джеймс наоборот, резко привстал на стременах. Кровь возбуждённо запульсировала в жилах при виде укреплений. Да! Первый город, который он возьмёт!
   В свои возможности стать королём мальчишка, если быть честным, не верил. Короли, слова о том, что его клан имеет прав на английский престол больше, чем Стивен из Блуа и Матильда с её французским пащенком - потому что основатель клана Ролло - Ролло герцог Нормандский, прямой предок Вильгельма Первого - всё это было от Джеймса очень далеко и не совсем ему понятно.
   Но этот город назывался Ньюкастл. Отсюда пришли те валлийцы.
   Вполне достаточно.

* * *

   В тишине небольшой, но хорошо убранной и обставленной комнаты Зандер и Генри играли в кости на щелбаны. Фриз мысленно благословлял Распятого Бога и богов родной рощи, что отказался играть с мальчишкой на деньги. Генри везло просто неприлично. Так неприлично, что, будь это игра со взрослым, Зандер давно бы схватился за кинжал, чтобы прервать удачу соперника раз и навсегда. Сейчас он, правда, не проигрывал денег, но лоб горел - пальцы у тринадцатилетнего Генри были крепче железа. Впрочем, что ожидать другого, если мальчишка с пяти лет не расстаётся с этим самым железом?
   Даже сейчас рядом с ним - Генри сидел со скрещёнными ногами на своей постели - лежал кинжал без ножен. Может быть, в силу возраста Генри и не очень верил в бесконечно повторяемые ему слова матери: "Кругом тебя враги, Анри, и самые страшные те, кто тебе улыбается!" - но всё-таки старался про них не забывать.
   Правда сейчас он просто с удовольствием треснул в очередной раз в твёрдый лоб наёмника, устроился удобней и спросил:
   - Скажи, Зандер, тебе нравится королевская служба?
   - Ну, раз я пока здесь, то наверное, - потирая лоб, удивился фриз вопросу. - А что?
   - А то! - от выигрываемой игры Генри стало буквально распирать осознание собственного величия. Невысокий, коренастый, крепкий, с широким скуластым лицом, он знал, что не очень походит на... на того, кем должен стать, поэтому очень любил подчёркивать свою нынешнюю и будущую славу. - Вот где бы ты был без меня? Бродяжничал. А сейчас солдатами командуешь.
   - Зато раньше и жить спокойней было, - подумав, не согласился Зандер. - А сейчас чего?! Вставай по трубе, беги по приказу, оправляйся по свистку... А бродяге пожалуй что и веселей.
   - Приказ! - фыркнул Генри. - Тебе-то что, ты же их сам отдаёшь?.. - он откинулся на локти и вдруг спросил, разглядывая фриза пристально и холодновато. - А скажи, Зандер... ты бы мог меня предать? Ну, продать?
   Фриз нахмурился. Ему просто нравился молодой господин. Кроме того, Зандер был типичным наёмником, он наёмничал с тринадцати лет, устав от бродяжничества, голода и колотушек, и ему твёрдо внушили, что настоящий наёмник оставляет господина только если тот перестаёт платить. До тех пор - с кем ударил по рукам, тому и служишь, пока не выйдет срок уговора... даже если враг предлагает во много раз больше. Обманешь ради быстрой выгоды один раз, обманешь второй, а на третий выяснится, что даже за смешные деньги ты никому не нужен. Подыхай под забором или иди ковыряться в земле, если она ещё есть у тебя.
   Генри смотрел требовательно и неприятно. Зандер пожал плечами:
   - Ну... наверное, если бы мне заплатили очень много денег. Столько денег, чтобы я мог жить безбедно лет... лет сто.
   - А убить? - быстро и спокойно спросил Генри. Фриз покачал головой:
   - Нет, господин. Убить не смог бы.
   - Ты что, никогда не убивал... детей?
   - Убивал, почему не убивал, - равнодушно ответил Зандер. - Но тебя не смог бы.
   - Странно получается, - Генри сел прямо и неприятно засмеялся. - Предать чужим, чтобы там меня убили - смог бы. А сам убить - нет. По-моему, честней убить самому.
   Фриз промолчал. Мальчишка был намного умней его, и ответы фриза превратились в ловушку для него же. Он угрюмо засопел, махнул рукой и нашёл выход:
   - Всё равно ни у кого на свете не найдётся столько денег, чтобы заплатить за сто лет моей жизни. Даже у китайского короля, который срёт в золотую лохань и сразу приказывает её выбрасывать вместе со своим величественным королевским гавном.
   Глаза Генри стали восторженными и изумлённо-шкодливыми, как у всякого мальчишки его возраста, услышавшего похабщину. Он надул щёки, потом с шумом выпустил воздух, расхохотался и повалился спиной на подушки. Зандер тоже хрюкнул - этот звук обозначал у него смех - и укоризненно сказал:
   - Ваша матушка заела бы меня упрёками, если бы услышала, что я тут при вас говорю.
   И призадумался. По правде сказать, фриз боялся мать Генри. И не стеснялся этого. Мужчина многократно сильней женщины, это правда. Но женщины часто знают такие вещи, которые легко сведут в могилу любого мужчину. В родных местах фриза в это верили крепко, и, побродив по свету, он убедился, что - не только там. Именно поэтому Зандер никогда не оставлял в живых изнасилованных им женщин. Он видел, как за неделю отсохла рука у одного добряка - та рука, которой он задрал платье бабе. А ещё один добрый дурак напоролся яйцами на свой же кинжал... И уж мать-то мальчишки ТОЧНО была ведьмой. ТОЧНО, и никто не разубедил бы фриза в этом. Он сам видел её вблизи не раз и убедился: ведьма.
   - СРЁТ В ЗОЛОТУЮ ЛОХАНЬ! - упоённо выкрикнул между тем Генри "скверные слова", наслаждаясь безнаказанностью, потом разбросал руки и ноги крестом по постели, отдуваясь от смеха - со всхлипами даже. - Уффууу... - и вдруг он насторожился и привстал: - Эй, что там за шум?
   По улице волной всё ближе катились крики, топот, шум... Зандер не успел ответить - только положил руку на рукоять своего кинжала, собираясь окликнуть через окно дежурящих там воинов - своих фламандцев, лучников графа Ньюкастла и личных охранников Генри.
   - Осмелюсь побеспокоить важных господ... - хозяин постоялого двора просунул голову в дверь комнаты. - Только плата с сегодняшнего дня за постой возрастает втрое. Осада началась.
   - А с чего это она возрастает? Если прорвутся, то тебе всё равно ничего не оставят. Или ты нас кормить и поить лучше будешь? - поинтересовался Зандер с типично солдатским ехидством, перенося короткий меч в грубых ножнах поперёк колен - ближе к хозяину.
   Хозяин упитанным ужом пролез внутрь и воровато закрыл дверь.
   - Так это же шотландский самозванец, - прошептал толстяк, озираясь, словно их могли подслушать сквозь стены. - Разве господь может отдать город на меч такому? Нет! Ньюкастл он не возьмёт, а вот осада затянется, и потому продукты уже подорожали на рынке.
   - Чёрт с ним, - лениво сказал Генри. Фриз не смотрел в его сторону и не мог видеть, до какой степени глаза подопечного не соответствуют расслабленному голосу: в глазах Генри загорелся огонёк. - Зандер, заткни ему пасть деньгами и пусть проваливает.
   - Хорошо, мы будем платить двойную цену, - фриз сказал это, скрепя сердце; он, как и большинство его соотечественников, был скуп до изумления. И тут же повысил голос: - Но ни монеткой больше! Или мы просто съедем в цитадель, а ты вряд ли сейчас найдёшь себе клиентов.
   - Да уж то правда, - развёл руками ничуть не обиженный толстяк. - Ну будем думать, армия доброй королевы Матильды придёт на помощь Ньюкастлу скоро.
   - Придёт, - согласился Зандер. - А сейчас не мог бы ты закрыть дверь с той стороны?..
   ...У Генри аж пятки загудели от такого известия. Самозванец! Вот это да! Война сюда добралась! Вот здорово! Конец скуке! Мальчишка быстро сел и закинул первый пробный шар:
   - Зандер, а давай на вылазку, а? Давай глянем, что это за самозванец такой? Я про него только и слышу - самозванец, самозванец, самозванец... Пошли?
   - Угу. Побежали, - ответил фриз. - Не сворачивая и не отвлекаясь.
   Генри уже прекрасно знал, что означает такой тон фриза. А значит... значит, поступим иначе.
   - Ну тогда выпьем, что ли, - мальчишка сел и подвинул по столу бутылку с вином и два простеньких оловянных кубка. - А я сейчас, вернусь быстро. В уборную надо. Там хоть и не золотая лохань, но всё-таки...

* * *

   Дункан остановил взмыленного коня перед шатром Джеймса. И стряхнул на землю свёрток, извивающийся и мычащий.
   - Сир! У нас тут английский лазутчик! Горожанин. Шнырял около орудий, записывал что-то. Совсем щенок ещё. Что прикажете делать? Желаете взглянуть или сразу повесим?
   - Развяжите, хочу взглянуть на него, - властно отозвался Джеймс. Конечно в этот момент мальчишкой двигало вовсе не благородство, а обычное детское любопытство - ему просто захотелось взглянуть на того, кто оказался волею судьбы в мешке.
   В мешке оказался мальчишка. Самый обычный. В меру чумазый. В простой, но крепкой рубахе, крашеной отваром луковой шелухи в коричневый цвет, в коротких штанах - грубых, но добротных без дыр. Таких можно встретить много на улицах любого города по всему миру. Мальчишка плакал, шмыгал носом, смотрел в землю и отчётливо был страшно напуган собственным положением.
   - Поймали, когда он пытался считать наши орудия, - уточнил Дункан вину пойманного мальчишки и с поклоном протянул Джеймсу отнятый у мальчишки кусок телячьей кожи с нарисованными частоколами чёрточек. - Сказал, что его зовут Робин, и всё.
   - Кто тебя подослал? - грозно спросил потомок герцога Нормандского, глядя прямо в глаза мальчишке. - И кому ты должен отдать это? И хватит выть!
   Он умел неплохо говорить по-английски - отец учил всех своих сыновей языку врагов - и сейчас обратился к этому своему умению.
   - Шериииииииииф... - Робин перестал реветь навзрыд, но всхлипывал. - Он наказал пересчитать все деревянные штуки, похожие на большие арбалеты... и повозки... А что со мной теперь будет? - мальчишка затравленно оглянулся и опять расплакался.
   - Перестань выть, я сказал, - сморщился Джеймс, его страшно раздражал этот скулёж, словно кто-то мучил щенка, - а то прямо сейчас прикажу тебя повесить. Кто обороняет город, сколько их, где располагаются? Говори английский щенок.
   Реветь Робин перестал и обиженно заморгал глазами, он упрямо поджал губы, уткнулся взглядом в землю около собственных ног и прошептал:
   - Не скажу... - тут же зажмурившись от ужаса, но твёрдо.
   Джимми не стал долго раздумывать, его довольно крепкий кулак с размаху врезался в ухо мальчишки, опрокинув его на землю. Робин от неожиданности кувыркнулся и завыл громче прежнего, зажимая ладонью оглохшее от удара и звенящее внутри ухо. Мальчишка закрылся руками не собираясь подниматься на ноги, чтобы не получить по другому уху с такой же силой. Однако, в его вое был расчёт - его били в жизни не раз, и он усвоил: громче орёшь - скорей перестанут колотить.
   Но это был не тот случай...
   - Значит, не скажешь? - выдержав многозначительную паузу, чтобы мальчишка немного пришёл в себя и начал слышать вновь обоими ушами, сказал Джеймс. Он то хорошо знал, как это: получить такую вот затрещину и от сверстника и от взрослого. - Знаешь, как наказывают непослушных щенков, как ты? - шотландец подхватил первую попавшуюся хворостину из под собственных ног. - Их бьют палкой! - с этими словами Джим ударил мальчишку по согнутой спине.
   - Ай! - взвился Робин. Он вскинул глаза на вельможу, и теперь глаза были настоящие - почти без страха, но со злой обидой. В голове все ещё стоял звон, но обида от полученного удара по спине оказалась много больнее. - Я все равно не скажу, - решительно прошептал горожанин и прищурил глаза, ожидая нового удара.
   "Упрямый", - подумал с каким-то особым чувством Джеймс. Он и сам в некотором смысле был упрям, за что не редко получал от старших братьев. Упрямство и сила, по мнению мальчишки, были очень похожи - и одно прямо произрастало из другого. Наверное, поэтому шотландец решил сперва припугнуть упрямого лазутчика. В каком-то смысле все происходящее нравилось Джеймсу, это напоминало игру кота с мышью. И потом... пьянящее чувство безнаказанности приятно согревало изнутри.
   - Твоё упрямство не доведёт тебя до добра, - посулил мальчишке "король Англии". - Повесьте его на дереве, - громко приказал он и много тише добавил, чтобы слышал только Дункан, - за руки.
   У Робина сердце упало в желудок и громко билось там. У мальчишки так расширились глаза, что, казалось, они сейчас выпадут из орбит. А когда двое взрослых солдата схватили его за руки, он ужом начал извиваться и орать так, словно его резали - теперь крик был настоящим, кричала не Хитрость, а Ужас:
   - Не... не надо, милорд! Милорд! Я не знаю ничего! Почти совсем ничего! Горожане боятся вас! Они совсем не ждали войны с вашей стороны! Они думали, что обороняться придётся от Стивена Блуа!
   Джеймс со злорадной улыбкой наблюдал за метаниями мальчишки, за его нескрываемым ужасом, за стремлением во что бы то ни стало вырваться из крепких рук солдат. Шотландец наслаждался пока не почувствовал тяжёлую ладонь Дункана на своём плече... и тогда сам едва заметно вздрогнул. "Джимми" - подумалось ему так явственно, что тяжёлый и круглый ком подкатил к самому горлу. Игры закончились, перед ним растрёпанным и испуганным полувисел в руках солдат англичанин, отец которого, возможно, жёг дом Джеймса. Глаза очень быстро начали стекленеть от злости.
   - Это не война, английский щенок, мы возвращаем вам то, что вы нам задолжали: погубленные жизни, покрытую пеплом землю! - последние слова Джеймс почти прохрипел в совсем недетской ярости, и краем уха услышал, как собравшиеся неподалёку воины клана заухали: "Йййоо-хха! Йййоо-хха!" - Ты не можешь НИЧЕГО не знать! Или ты подумаешь хорошо и скажешь мне то, что мне будет полезно - или закончишь свою жизнь, вися на этом дереве, - шотландец ткнул пальцем в сторону большого дерева, около которого был разложен его шатёр. - На толстой верёвке, чтобы ты подольше поплясал!
   - Что же мне сказать, господин?! - уже почти нечеловеческим голосом взвыл Робин, понимая, что самозванец не шутит. - Я не умею даже считать!
   - Считать не умеешь? - зло ухмыльнулся Джим, хватая мальчишку за подбородок и заглядывая ему прямо в глаза. - А посчитать орудия тебя послали?! Смотри, моя милость не безгранична, и она не распространяется на английских щенков.
   - Считать я не умею, не умею... - испуганно трясясь и не сводя взгляда с хмурого лица Джеймса, затараторил Робин - Потому и рисовал чёрточки. Вижу большущий арбалет -- чёрточку сверху вниз, вижу повозку -- чёрточку слева направо. А потом мне шериф указал ему этот рисунок отдать. А он отдаст графу Ньюкастлу...
   - Значит никакой пользы от тебя нет, - отпустил подбородок мальчишки Джеймс, делая движение головой, в сторону дерева.
   - Нет! Нет! Господин, - завопил ещё громче Робин, дёргаясь с таким отчаяньем, что, казалось, сам оторвёт себе руки. - Утром... пятого дня утром к нам прибыл отряд королевской конницы. Настоящие воины, даже трое рыцарей! Они сопровождали мальчишку. Почти такого, как вы, по возрасту. Все называли его будущим королём. Пожалуйста, пожалуйста-а-а-а-а-а... - сорвался на визг горожанин.
   Известие о королевской коннице, прибывшей в город, не было новостью, а вот появление некоего знатного мальчишки насторожило почему-то Джима.
   - Что ещё скажешь о мальчишке? - сурово сведя брови, спросил шотландец.
   - Что же я могу рассказать, господин?! - поспешил отозваться Робин, он понимал, что попал в точку и всеми силами хватался за эту ниточку. Рассказывать что-то шотландцам не хотелось, но висеть на дереве и дрыгать ногами не хотелось ещё больше, и он решил говорить о чужом человеке. Может хоть так получится промолчать о своём городе? А с тем мальчишкой ничего не случиться, вон какая у него охрана... - Я его видел только раз и шагах в десяти, вот как вашу лошадь. Он чуть ниже вас, темноволосый, взгляд суровый... как у вас. Старшие воины его слушают... почти всегда! И с ним все время ходит охрана...

* * *

   Генри отлично понимал, что если Зандера и удалось обмануть, то через двор ему точно перейти не дадут. Его личные охранники из окружения матери были не только охранниками, но и почти надсмотрщиками. Даже пажи - и те служили скорей ей, чем сыну. Генри не обижался и не сердился, в душе признавая, что мать во многом права. Ему вспомнился опять страх, испытанный три года назад - когда он проснулся и увидел человека с кинжалом. Мальчишка заорал, швырнул подушкой в бросившегося к кровати чужака, скатился на пол и метнулся вокруг кровати, а через несколько мгновений внутрь уже вломились стражники. Человек пришёл сквозь ход в стене и успел умереть раньше, чем его схватили. А ведь замок был - родичей отца. Отправляя его на Остров, мать, оставшаяся на континенте с важными делами, делала простую ставку: среди войны сына искать не будут.
   Это было оправдано. Вот только самому Генри иногда до такой одури надоедала постоянная опека, что он иногда выкидывал совершенно дикие вещи.
   Вроде сегодняшней, подумал мальчишка, спрыгивая с задней стены постоялого двора - как раз за отхожим местом - в переулок. Ну и чёрт с ним. Ничего не случится, ведь и до сих пор не случалось. Правда, лорду Брэйдену разрешено его пороть, и он этим пользуется частенько... ну и что? Пороть будут завтра. А сегодня...
   ...Городские ворота ещё были открыты, несмотря на вечер - приходили крестьяне, пригоняли скот. А кто-то наоборот, спешил покинуть город. Плотная осада даже не думала начинаться, и потому дозорные просто стерегли подступы, готовые поднять навесной мост, как только мятежники двинутся к городу; пока их отряды маячили аж за милю от городской стены, за озером. И не очень спешили идти ближе.
   Естественно, что чумазого босого парнишку, который шагал с тощим дорожным мешком на плече, никто задерживать не стал. Кому он вообще нужен? Уж точно не мятежникам. Стражников куда больше беспокоило, что с теми - шотландцы. Среди воинов гарнизона не нашлось бы никого, кто не потерял бы от их рук родичей - и сам не убил бы хоть одного с той стороны Границы...
   ...Умываться и обуваться Генри и не подумал. Он только превратил свою куртку из мешка обратно в куртку - едва оказался за рощей - и сунул за верёвку, которой подпоясался, обнажённый кинжал. Обувь, ножны кинжала и свой богатый пояс он спрятал в терновнике, ещё раз огляделся, прислушался и нырнул под откос за кусты - туда, где можно было (проверено) берегом озера обойти его.
   Генри осторожно полз в густой мокрой траве. Уже смеркалось. Но всё же лагерь противника был виден в последних отблесках солнца, тем более что до первых шатров оказалось близко, они были разбиты в низине, невидимые от города. Генри видел, что в лагере что-то происходит, как солдаты и командиры снуют вокруг какого-то человека и, кажется, собираются вешать. Воришка?
   Он не успел это обдумать. Справа послышалось конское фырканье, и Генри присел за кустами, вглядываясь в более интересное. Кони... и... Ага! Мальчишка-конюх! Вот кто расскажет много интересного. Изменив направление, Генри азартно, как к добыче на охоте, стал подкрадываться к жертве. Лишь бы лошади не почуяли опасность!..
   ...Этан чистил коней. Холёные, сильные животные, ничуть не похожие на маленьких горских пони, к которым он привык дома, неожиданно доверчиво позволяли шустрому мальчишке поднимать то одно, то другое копыто, выдёргивать из гривы или хвоста репьи. И Этан занимался этим с огромным удовольствием. Всё лучше, чем выслушивать постоянные нотации и получать незаслуженные тычки от десятников и солдат, которые были вечно чем-то недовольны.
   Лошади ЧУЯЛИ. Чуяли, но Этан их не понял.
   - Тише, тише! - ласково уговаривал он очередного коня...
   ...Конюх выглядел так себе. Ничего особенного. Оружия нет, даже кинжала на поясе (Генри презрительно скривил губы - по его мнению, не иметь на поясе хотя бы плохонького ножа, значило быть даже не мужчиной, а так, отбросом...) Одежда, явно перешитая из старой солдатской - рубаха до колен, даже штанов нет. Босой. В общем, обычный служка. Он так ничего и не понял, когда Генри бесшумно возник у него за спиной, ладонью зажал рот, а второй рукой, захватив шею локтем, резко придушил и опрокинул в траву.
   - Тихо, шотландская собака. Один писк, и я сверну тебе шею.
   Этан задёргался, стараясь вырваться. И тут же ощутил, что нападающий старше, а руки у него... в общем, крепкие руки. Лошади занервничали, стали ржать и топтаться на месте, косясь на дерущихся, но чем они могли помочь? Зажав противника коленями, Генри рывком отодрал у конюха кусок рубахи и, безжалостно надавив на глаза забившегося в ужасе пленного, тут же зажал ему нос пальцами, вынудил открыть рот, который сразу же забил этой тряпкой.
   Этан был в ужасе от происходящего. А вдруг украдут коней?! С него потом шкуру спустят! Он почему-то не думал о том, что убить могут его, вся война вокруг казалась ему очень далёкой от него и лошадей.
   Генри между тем несколько раз, схватив за волосы и удерживая коленями руки, ударил маленького конюха головой о землю, чтобы ошеломить. Потом, прежде чем мальчишка опомнился, перевернул его на живот, заломил руки и стянул верёвкой-поясом запястья.
   Этан пытался проморгать тёмные круги перед глазами и выплюнуть тряпку. Сопротивлялся он уже более вяло, но непрестанно мычал.
   Закончив с руками, Генри тут же ухватил противника за ноги и поволок прочь, подальше от лагеря, к берегу озера, туда, где не так опасно и нет угрозы в любой миг нарваться на дозорных. Шотландский выкидыш безостановочно брыкался, пытаясь хоть как-то, хоть чем-то зацепиться и не дать себя уволочь. Не очень получалось, но Генри всё же тихо ругался сквозь зубы, удерживая брыкающиеся ноги, даже и пару раз пнул пленника под рёбра босой ногой. От себя Генри был в восторге - в первый раз вылазка и он захватил пленного - тоже в первый раз! Так, похоже, тут тихо будет.
   - Ну, ты кто? - Генри подкрепил вопрос новым пинком и, присев, выдернул у пленника кляп.
   Этан тихо подвывал после ударов - коренастый мальчишка-англичанин был больно и точно, а главное - было страшно теперь уже за себя.
   - Э... Э... Этан я. Конюх... младший... у его величества... А ты не коней украсть пришёл?! - решился наконец уточнить волновавший его вопрос Этан.
   - Если бы мне нужны были кони, я бы украл их, - фыркнул Генри. - Ничего не стоило. А я украл тебя. Догадаешься сам, зачем? Думай скорее, времени у тебя осталось мало. То есть, совсем не осталось.
   Этан говорил по-шотландски, и Генри сразу перешёл на этот язык, хорошо ему знакомый от наёмников ещё на континенте - в отличие от английского, которого он так и не знал и не торопился учить. Сейчас он взял свой кинжал и задумчиво осмотрел лезвие, даже послюнявил палец и потрогал, и всё на глазах у мальчишки.
   Немного успокоенный тем, что пришли не за конями, Этан опять насторожился, увидев кинжал:
   - У меня ничего нет! - быстро проговорил он. - Правда, только то, что на мне! Я же за еду служу... мне не платят ничего...
   - Дурак! - засмеялся Генри. - Ты хоть бы знал, чей я сын! У меня золота столько, что весит больше тебя самого... - Генри примолк на миг. Конечно, у него были деньги, но так врать... хотя - чего там, пастуху-то. - Мне надо не это. Ну, раз ты не понял... - Генри приставил острие кинжала пленнику под подбородок.
   Этан встретился глазами с Генри и вдруг... заорал. Громко, протяжно. Хуже уже не будет, а так - вдруг кто поможет. Сейчас те, кто отпускал ему колотушки каждый час, казались мальчишке самыми лучшими на свете людьми - они-то его зарезать не пытались ни разу!
   Генри откровенно растерялся от такого вопля. А крик конюха услыхали - и в лагере началась суета, где-то совсем рядом начали встревоженно перекликаться дозорные...
   - Ах ты, собака шотландская! - опомнился Генри. - А я-то ещё думал, резать тебя, или... хотел сохранить тебе жизнь! - и он ткнул кинжалом свою жертву. От волнения и поспешности Генри ударил нетвёрдо, просто сунул наугад клинком - и кинжал прошёл вдоль шеи, разрезав лишь только кожу. А Генри вскочил и метнулся через кусты обратно к городу. Разведывательная вылазка провалилась, самому бы уцелеть - он не видел даже, как Этан зажал рану плечом, кое-как поднялся и, спотыкаясь со связанными руками, бросился к своим, вопя от ужаса и облегчения, что вырвался. Навстречу ему ломились воины, но не к нему, а мимо, туда, где предательски хрустели кусты.
   Генри перестало везти.
   Увы.

* * *

   Около шотландских костров гудели сразу несколько волынок, взвизгивали и ухали кружащиеся возле огня воины, и сразу два десятка голосов ревело весело:
   - Шотландские воины носят юбки
   И вовсе не носят они штанов,
   Они храбрее всех на свете,
   Они прогонят английских псов!
  
   Как им вставило,
   Как им вставило,
   Как им вставило, боже!
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило тоже!
  
   Английские воины носят латы,
   Ещё они носят под ними штаны,
   Они храбрее всех на свете
   И им не страшны шотландские псы!
  
   Как им вставило,
   Как им вставило,
   Как им вставило, боже!
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило тоже!
  
   Ирландские воины тоже не слабы -
   Не слабей, чем английские псы.
   Ирландские воины ходят в пабы -
   Пропивать свои штаны!
  
   Как им вставило,
   Как им вставило,
   Как им вставило, боже!
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило тоже!
  
   Французские воины жрут лягушек
   И загнивают на корню.
   Заслышав гром английских пушек,
   Штаны меняют пять раз на дню!
  
   Как им вставило,
   Как им вставило,
   Как им вставило, боже!
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило тоже!
  
   Тевтонские воины ходят строем -
   В железных латах поверх штанов!
   Они страдают геморроем,
   Но держатся лучше французских псов!
  
   Как им вставило,
   Как им вставило,
   Как им вставило, боже!
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило,
   Чтоб нам вставило тоже! (1.)
  
   1.Песня "Крыса" и "Шмендры". В тексте допущены анахронизмы.
  
   Если честно, Джеймсу хотелось пойти туда, к привычному с детства. Но как и куда тут уйдёшь, если тащат и тащат каких-то... Да что у англичан, воинов не осталось, что ли?! Мальчишка - темноволосый, грязный с ног до головы, босиком. Впрочем, он продолжал в руках воинов пинаться и что-то рычать - и тут же выяснилось, что он пытался угнать коней, одного из настигших его воинов уложил наповал под рёбра кинжалом, а второго сильно порезал. В ответ на вопросы он только назвался Генри - остальное было солдатскими ругательствами на трёх языках, угрозами на пяти и в конце концов просто плевками в разные стороны.
   - Повесим на разных плечах одной перекладины! Для равновесия, - хмыкнул явно забавлявшийся ситуацией Дункан, вспомнив о первом горожанине.
   Когда растрёпанного Генри подволокли к дереву, рядом с которым совершалась экзекуция над простолюдином, то уже подвешенный за руки городской мальчишка истошно и радостно закричал при виде Генри:
- Господин! Вот! Вот это он! Это тот самый мальчишка!
   Джим заново смерил взглядом пойманного мальчишку, потом спокойно взглянул на почти радостно дёргающегося на верёвке горожанина.
   - Этого, - он кивнул в сторону висящего мальчугана, - в яму, пусть посидит, а этого, - шотландец указал пальцем на пойманного, - раздеть и повесить за руки.
   - Эй! Эй! Полегче! - это были первые членораздельные слова конокрада, и произнёс он их по-шотландски. - Отпусти этого дурака, и я отвечу на твои вопросы.
   Джим искренне расхохотался, глядя на англичанина.
   - Знаешь ли ты с кем разговариваешь, ПЛЕННИК? - сказал с лёгким нажимом шотландец, делая упор на слове "пленник", чтобы мальчишка понял наконец в каком он положении. - Конечно ответишь на все, только вот лазутчик останется там, где ему и положено быть - в яме... А ты... - Джим сделал небольшую паузу и перевёл взгляд сощуренных глаз на ветвь дерева, язвительно хмыкнул и громко гаркнул - Ну-ка, разденьте его!
   Ухмыляющиеся солдаты бесцеремонно раздели мальчишку, оставив только в нижних штанах, руки ему крепко связали вместе в запястьях и подтащили к дереву.
   Генри покраснел от унижения. Он не сопротивлялся, чтобы не вызвать смех беспомощными трепыханиями, но... С пленными дворянами так не поступали. Казни мечом, если хочешь, но унижение и верёвка - это для разбойников из простонародья. Уже повиснув на вытянутых вверх руках, Генри оглядел Джеймса таким ледяным взглядом, что было ясно - тот приобрёл себе смертельного врага.
   - Так кто ты, Генри, неудачливый воришка? Ещё один засланец шерифа? Говори, пока есть возможность, - шотландец спокойно ответил на взгляд англичанина таким же холодным взглядом и взял в руку всё тот же прут. Такое унижение будет полезно для этого нахального мальчишки и научит его вести себя соответственно ситуации. - А если ты дворянин, назови себя?
   - Ничего ты теперь от меня не узнаешь! - сквозь зубы ответствовал подвешенный Генри. Он был так зол, что совершенно не боялся. - Так что давай свою хворостину, а потом кидай меня в яму и иди штурмуй город, под которым как раз найдёшь яму для себя. Ха-ха, могильную.
   - Мне сказали, что ты знатный дворянин. А ты просто мелкий вор и обманщик, - усмехнулся Джеймс, - Если ты не говоришь своё полное имя и титул, значит ты простолюдин. А что нужно делать с ворами и лжецами, которые смеют сопротивляться своему королю? Их следует вешать, уже за шею, - сказал спокойно, даже поучительно, шотландец. - Ты хочешь быть повешенным, как мелкий воришка? Я прикажу повесить тебя лицом в сторону города, чтобы мёртвым ты мог наблюдать, как я возьму город.
   Джеймс сел на вынесенное кресло из шатра и смерил подвешенного взглядом.
   - В земной жизни Ньюкастл тебе не взять! - фыркнул Генри. - Разве что только во сне. А моё полное имя... да в нем нет никакого секрета. Только отпусти мальчишку, и ты его узнаешь. А если не узнаешь, то можешь лишишься чего-то такого, о чем потом будешь сожалеть.
   - Что тебе в этом простолюдине? - все так же почти безразлично спросил Джеймс. - Я не приказывал убить его, хоть он это и заслужил, и когда Ньюкастл станет моим, я дарую ему милостью своей свободу, а сейчас он получает урок - это меньшее наказание ему за содеянное.
   Шотландец смотрел на англичанина внимательно и изучающе.
   - И ещё. Я никогда не жалею о содеянном. Если ты тоже простолюдин, то от твоей смерти Англия не станет особо страдать, если ты из знати, то твоя жизнь станет частью платы за сопротивление города своему королю.
   Шотландец сделал движение рукой, и рядом с висящим мальчишкой перекинули верёвку с петлёй, которая плавно покачивалась на ветру.
   Генри задержал дыхание. Он не подумал о том, что это и есть смерть. Его ужаснуло и возмутило другое. Виселица?! Петля?! Ему?! Сказать, кто он такой?! Но тогда он из пленника превратится в заложника, а этого допускать нельзя...
   Генри на миг прикрыл глаза и прошептал молитву. Молитвы он знал плохо, но несколько всё-таки выучил. Нет, ни мольбами о пощаде, ни признанием он себя не унизит! Но за что! Набрав побольше воздуху в грудь, мальчишка громко крикнул:
   - Смотрите же, шотландцы, как умеют умирать англичане!
   Он всё ещё не до конца верил, что умрёт. Просто так ПОЛОЖЕНО было крикнуть.

* * *

   В глазах графа Ньюкастла был ужас. Никогда в жизни не боявшийся ничего и никого - иного склада человек не смог бы стать графом на Границе - убивший первого своего противника в девять лет из арбалета и в двенадцать - мечом, в восемнадцать лет на поединке зарубивший одного за другим троих шотландских танов, каждый из которых был старше и сильней его - сейчас граф вглядывался в губы фризского наёмника, словно надеялся, что по губам сможет прочесть нечто иное, не то, что слышат его уши. Толпившиеся вокруг люди молчали, тяжело дыша, как свора псов, потерявших хозяина.
   - ...сбежал, - закончил Зандер. Граф Ньюкастл отшатнулся, рукой вытер лоб, другой взял Зандера за куртку на груди.
   - Тебе зальют глотку кипящим свинцом, - сказал он почти мирно. - Видит бог, свинец нужен на стенах, но я сам для тебя расплавлю добрый слиток. И сам волью его тебе в пасть тоненькой струйкой, чтобы ты, господь храни, не подох сразу.
   - Это убережёт твою голову? - Зандер не сопротивлялся, голос фриза был ровным. - Или ты понесёшь её спасать к Стивену?
   Граф задержал дыхание. На какой-то миг именно такая мысль пришла ему на ум - если удастся отбить штурм, то отправиться к Стивену Блуасскому и подать дело так, что мальчишка Генри... о черти и бог, ГЕНРИХ АНЖУЙСКИЙ, СЫН КОРОЛЕВЫ МАТИЛЬДЫ И ПРЕТЕНДЕНТ НА ТРОН!.. сгинул исключительно благодаря его, графа, действиям. Ньюкастл так и сделал бы, если бы не одно "но", которое навечно закрывало ему путь на другую сторону. Он своей рукой зарубил двоюродного брата Стивена. Год назад. В бою, но это не было важно. Стивен не простит и не забудет.
   - Я не предатель, - прошептал граф. - Слышишь ты, пожиратель желудей? - он тряхнул Зандера. Фриз оставался спокойным, но из толпы вокруг кто-то крикнул:
   - Надо идти на вылазку! Вдруг Его Высочество ещё не добрался до их лагеря!
   - А если добрался - отобьём! - поддержал один из пажей, и ему ответил согласный гул.
   - Первое, что там сделают, едва увидят, что мы открыли ворота, - даже чуть насмешливо ответил Зандер, - это вытащат мальчишку на холм и отрубят ему голову. Или сначала руки, а потом голову. И покидают всё это нам.
   - Один хрен, - проворчал кто-то из рыцарей, пожилой, но здоровенный, как бык, - Тильда прикажет нас всех поубивать, так что мы теряем?
   - Если ты не понял - мы теряем будущего короля, - ответил граф, не поворачивая головы. И неожиданно деловито обратился к Зандеру. - Ты что-то хочешь предложить?
   - Я что-то хочу сделать, - усмехнулся фриз. - Я не люблю свинец ни в каких видах. Но мне очень нравится золото в монетах.
   - Пятьдесят фламандских гульденов полного веса, если вытащишь мальчишку живым, - тут же отреагировал граф.
   Фриз паскудно осклабился:
   - Семьдесят.
   - Хорошо, - тут же ответил граф.
   Зандер засмеялся уже по-настоящему:
   - По рукам - и все свидетели!

* * *

   - Тебе так не терпится умереть? - с интересом спросил Джеймс. И вдруг выкрикнул: - Да уберите же это нытьё!
   Это относилось к несчастному Робину, который уже просто не мог висеть молча - ему казалось, что верёвка вот-вот отрежет кисти рук. Двое солдат, подскочив, довольно грубо срезали мальчишку и потащили прочь.
   - Умереть во славу нашей доброй Англии, я не боюсь! - с вызовом отозвался Генри. В его голове молнией пронеслось: постыдно для дворянина назваться чужим именем... но сейчас речь идёт не просто о дворянине, а о Генрихе, наследнике престола. И мальчишка, помедлив всего один миг, выдохнул: - Я - Генри... Кастлринг из кентских Кастлрингов.
   - Посмотрите! Сын лорда Кастлринга висит со связанными руками на дереве у моего походного шатра! - ухмыльнулся Джеймс, привстав и обведя взглядом собравшихся. Со всех сторон послышалось улюлюканье, глумливые возгласы, но лица немногочисленных рыцарей сделались откровенно мрачными, а Дункан, не говоря ни слова, решительно подошёл к дереву и рывком убрал верёвку с петлёй и негромко спросил:
   - Что может сделать любящий отец ради единственного наследника, Генри Кастлринг? Я помню, что ты единственный сын у своего отца.
   Генри похолодел. Но по шотландскому рыцарю не было видно, что тот знает Кастлрингов в лицо. Хвала господу...
   - Многое может сделать. Но гораздо меньше того, что сделает в интересах Англии, так что если ты задумал торг, шотландец, то торг не получился... - Генри повернул голову в сторону Джеймса, повысил голос: - А я, его сын, бросаю тебе, самозванец, вызов. Ты не только самозванец, ты вор - украл не принадлежащий тебе титул - и трус - издеваешься над теми, кто не может тебе ответить.
   Джеймс покраснел.
   - Кем бы ты ни был - хоть самим Стивеном Блуасским или господом богом нашим - ты не смеешь обвинять меня в трусости! Если ты сын пэра Англии, то я - потомок герцога Ролло и прямой наследник английского трона!
   Он сам удивился тому, что сказал - до сих пор возможная принадлежность к королевской крови его не сильно волновала. Генри оскорбительно засмеялся и с удовольствием повторил:
   - Самозванец! Шотландский выкидыш! У вас каждый второй называет себя принцем крови - а принять мой вызов ты боишься! Ты трус! Овцелюб, бээээ!!! Все шотландцы трусы, трусы, ха-ха, трусы!
   Лицо Джеймса стало удивительно спокойным. Он смотрел на англичанина, не отрываясь, и только в глазах закипала нерассуждающая ярость.
   - Я принимаю твой вызов, - сказал он, и все вдруг поняли, что вокруг абсолютно тихо. Казавшейся многим забавной перебранки двух мальчишек больше не было... - Мечи нам, - коротко, не поворачивая головы, не сказал, а приказал Джеймс, и два длинных кинжала, вполне подходивших под короткие мечи для сложения и рук мальчишек, появились в руках склонившегося Дункана словно бы из ниоткуда. Точно так же молча и быстро двое рыцарей сняли с ветви Генри и срезали с его рук верёвки. Мальчишка принялся с силой растирать запястья.
   Джеймс между тем стащил с ног и швырнул не глядя сапоги, за ними последовала куртка. Как раз в этот момент все услышали насмешливый и вызывающий голос англичанина:
   - Может быть, угостишь меня вином?
   - Выпьешь с Сатаной, когда попадёшь туда, - отрезал Джеймс. Поднялся было хохот, вызванный удачным ответом вождя, но его оборвал деловитый голос Дункана:
   - Ты вызвал короля на бой, англичанин, и королю выбирать, как вы будете биться. Ты знаешь, что такое бой на полотенцах?
   Генри кивнул. Хотя в Англии этот обычай едва помнили, а на континенте и вовсе позабыли, ему эта традиция была известна от рыцарей матери. Джим взял кусок ткани и намотал его на руку в один оборот:
   - Ну что, ты готов умереть во славу МОЕЙ Англии? - спросил он, перекидывая свободный конец полотнища противнику. Генри сделал движение - поймать ткань - но руки ещё не совсем его слушались, и под общий обидный хохот ему пришлось подбирать свой край с травы. Впрочем, когда он выпрямился, его лицо было спокойным, только глаза чуть прищурились.
   - А что я получу, если выиграю? - спросил Генри под удивлённый и возмущённый ропот. Джеймс поднял брови:
   - Свободу и жизнь.
   - Ну, этого мало, - отрезал Генри. Шум вокруг стал ещё сильнее, но Джеймс прекратил его, повысив голос:
   - Что же тебе ещё надо?
   - Твоё слово, - небрежно бросил Генри.
   Джеймс задумался не на шутку. Что вообще можно обещать человеку, которого хочешь убить? Нелепость какая-то... И вдруг словно бы кто-то другой заговорил его голосом:
   - Хорошо. Победишь ты или проиграешь - я даю тебе слово вот в чём: если к исходу недели я не возьму Ньюкастл, то моё войско уйдёт. Без меня - я останусь стоять у городских ворот. Один.
   Со стороны шотландцев раздались изумлённые и протестующие возгласы. Дункан, уже поднявший руку, чтобы удержать мальчика, уронил её, глядя на Джеймса почти с испугом. И даже в глазах Генри появилась растерянность.
   - А если я тебя просто убью? - удивлённо спросил он. Джеймс неожиданно рассмеялся:
   - Тогда я умру.
   Через секунду так же весело и искренне захохотал над своей глупостью и Генри. Мальчишки смеялись, сжимая в правой руке длинные кинжалы, а в левой - словно в какой-то игре - натянутое полотнище... и вдруг смех оборвала команда Дункана:
   - Начинайте!..
   ...Двое мальчишек танцевали, держась, как братья, за ткань, и правой рукой с кинжалом каждый пытаясь достать своего противника. Все вокруг смотрели с напряжением, как их предводитель ведёт поединок. И даже на лицах примкнувших к войску ради грабежа крестьян не было ничего, кроме почти молитвенной сосредоточенности...
   Генри был хорош, и именно поэтому случилось то, что случилось. Когда он убедился в том, что Джеймс с трудом отражает его выпады - последовал резкий рывок ткани, и кинжал шотландца пропахал на правом плече Генри глубокую, тут же брызнувшую кровью, борозду. Мальчишка сдержал вскрик, но кинжал его упал в траву - и Джеймс наступил на клинок ногой.
   - Ты проиграл, - сказал он, тяжело дыша.
   - Проклятье! - зло простонал Генри и отвернулся. Джеймс почти тут же взмахнул кинжалом, целясь противнику сверху вниз за ключицу... но его руку мягко и прочно перехватила перчатка Дункана:
   - Остановись, мой король.
   Джеймс удивлённо вскинул глаза и словно бы провёл взглядом от своего запястья - до лица рыцаря.
   - Что? - выдохнул он. Вместо ответа Дункан выпустил его руку и чуть склонился. А через миг вокруг холма забушевало людское море - слышен был единый крик: "Король, король!" Увлечённый этим ликованием, Джеймс не видел, в какой презрительной и злой усмешке скривились губы зажимавшего рану Генри. Повернувшись к побеждённому, Джеймс - его щёки горели - произнёс отчётливо и громко: - Я буду милостив к тебе. Живи, - и отдал приказ одному из рыцарей: - Бросить его в яму. После того как возьмём город, я решу что с ним делать, - и сел в кресло, к которому тут же бросились двое слуг с сапогами и курткой короля...
   ...Сидевший в яме Робин пришёл в ужас от соседства с Генри, уверенный, что юный дворянин немедленно свернёт ему шею за то, что он его выдал шотландцам, но Генри ограничился подзатыльником здоровой рукой и тем, что приказал себя перевязать рубашкой Робина.
   Потом он сидел молча.

* * *

   Уже ночные посты в лагере перед затихшим, словно гигантский настороженный чёрный зверь, ночным городом Ньюкастлом начали перекликаться, зажигая то тут, то там костры. Уже перестали скрипеть недосмазанные колеса повозок, и "могучая армия" Джеймса ап Ролло, в большинстве своём состоящая из разнообразного сброда, затихла, ухватывая первые, самые важные, часы сна.
   Темнота заполняла шатёр. Джеймс лежал и всматривался в черноту... нужно было заснуть, снаружи тихо переговаривался караул. Мальчишка перевернулся с боку на бок, вздохнул и закрыл глаза. Перед внутренним взором явственно предстала картина поля сражения под стенами города. Мёртвые громоздились на мёртвых, выстраивая страшную лестницу наверх, и все они смотрели на Джимми пустыми глазами. Мальчишка открыл глаза, чтобы отогнать морок. Он устало сел, разглядывая узкую полосу света от костра, пробивающуюся сквозь щель между пологами. Внутренняя тревога разрасталась и усиливалась, словно морской ветер. Рядом безмятежно храпел Дункан.
   Мальчишка недовольно подобрал первое попавшееся под руку нечто и запустил в наставника. Храп дал странную угрожающую трель и вновь вернулся к монотонному гудению.
   - Дункан, - шёпотом позвал Джим, - ты не спишь?
   Храп перешёл на хрюкающие звуки, и взрослый повернулся к Джимми спиной.
   Мальчишка тяжело вздохнул. Он опустил немного привыкшие к темноте глаза и нащупал жёсткую кожицу мозоли на стёртой ноге. Долго молча возился, стараясь отодрать кусок отмершей плоти от собственной ступни, покусывая обветренные губы. Сгорбленная спина мальчишки подрагивала от не в меру резких порой движений. Наконец-то непослушный кусок жёсткой кожи оторвался, обнажая новую, свежую и нежную. Джеймс покрутил трофей в руке и в задумчивости прикусил его кончик. Не дававшие спать мысли прыгали в голове. Мальчишка тяжело вздохнул, ещё немного пожевал оторванный кусочек кожи, потёр ладонями плечи, ёжась, словно от холода, и шёпотом заговорил со спящим:
   - Понимаешь, Дункан, я... я боюсь. Они все там верят, что я смогу взять этот город. А я боюсь... Я ведь никогда, понимаешь, вообще никогда не был ещё на осаде. А если у меня не получится? - Джеймс замолчал, покусывая губы и уткнувшись взглядом в темноту. - А если они все... погибнут из-за меня?
   Мальчик ощутил, как страх разросся в огромное чудовище, которое начало давить его. Конечно, ему только так казалось, просто собственные ощущения оказались такими сильными, а понимание пришло так поздно, что мальчика невольно начали душить слезы. Джеймс громко и надрывно всхлипнул, отгоняя ком от горла, и до крови прикусил губу.

* * *

   Охранять мальчишек было приставлены два воина - из крестьян. Всё равно выбраться из ямы пленные не смогли бы, даже встав на плечи друг другу... Охранники просто сидели рядом с ямой около небольшого костерка, и один другому рассказывал:
   - Остин, ты не представляешь, этот-то оказался сын лорда Кастлринга из Кента, я своими ушами слышал.
   - Ну да? - отвечал удивлённо второй. - Кент-то далеко, небось. Дальше Лондона!
   - Да это ещё что! - просвещал товарища караульный. - Он принца-то нашего на бой вызвал, на поединок значит...
   - И что тот, неужели согласился? Я бы нипочём не согласился!
   - А то! Согласился и они дрались - у нас предводитель настоящий воин, святый боже, хоть и мальчишка, он ранил Кастлринга и пощадил, сильный и благородный, во какой он у нас.
   - Ну да? - недоверчиво переспросил солдат. - Вот я не видел... эх... Прямо-таки выиграл и пожалел? А чего пожалел-то? Я бы вот не пожалел, с чего?
   - Я своими ушами слышал и своими глазами видел, он этому, с юга, слово дал. Дворянина.
   - Врешь... - недоверчиво ответил воин и тут же получил кулаком в челюсть от своего соратника за такие слова.
   - Эй, вы, двое! А ну прекратить! Вы здесь зачем поставлены? - раздался резкий командный голос... (и Робин, дремавший в углу ямы, охватив колени руками и сжавшись в комок, вздрогнул, потому что Генри вскочил и застыл так, глядя вверх). - Или мне его величество доложить, что его... гм... вашу мать... воины между собой дерутся, вместо того, чтобы его приказ выполнять?
   Оба солдата как по команде остановили кулаки на полдороге и затеявший драку обратился к подошедшему:
- А ты рассуди нас, вот этот, - вчерашний крестьянин бесцеремонно тыкнул в грудь своего напарника, - говорит, что я все вру про молодого Кастлринга, а я все своими глазами видел и своими ушами слышал. Вот можешь у мальца самого спросить, он в яме сидит с тем, первым, с горожанином, - воин махнул в сторону ямы рукой.
   - Я тоже слышал, что его так зовут. И что дальше? Пустой спор - повод нарушить приказ?! - гневно спросил тот же голос (Генри, казалось, натянулся, как струнка между полом и краем ямы, глядя умоляюще).
   Тот из караульных, который утверждал, что знает, как все было, довольно расплылся в улыбке, а второй насупился.
   - Слышь, - обратился тот, что проспорил, к подошедшему, - ты посторожи тут, мальцы тихо сидят, не орут, не пытаются сбежать, а мы бы отошли ненадолго, - сказал он, многозначительно взглянув на довольного напарника, - ну так что? Мы б тебя не забыли...
   - Отчего не посторожить? Только и правда меня не забудьте, причём сразу... вот эту милую бутылочку мне оставьте. Вернётесь - отдам, - засмеялся неизвестный. - И ещё одну принесёте, а сами хоть до утра не показывайтесь. Лады?
   Переглянувшись, солдаты пробурчали согласие и, оставив бутылку, ушли в сторону больших костров, о чем-то громко споря и махая руками. И почти сразу на фоне ночного неба появилась голова, при виде которой Генри издал задушенный писк радости.
   - Эй вы, разведчики недоделанные, как вам там, удобно? - негромко спросил фриз.
   - Зандер! Я знал, что ты придёшь! - заспешил, задыхаясь, Генри. - Давай верёвку скорее! Только петлю сделай, у меня плечо... Утром начнётся штурм. Зандер, скорее!
   -Угу, а ты вылезешь и опять во что-нибудь ввяжешься. Да и стража не так далеко, - фриз зевнул.
   - Эй! Ты чего это рассуждаешь?! - рассвирепел Генри. - А ну, давай сюда верёвку! Сказано же, штурм скоро! И мне надо быть на городских стенах! Без меня эти ослы не удержат осаду!
   - А ну цыц! - шикнул фриз безо всякого почтения. - Ну вытащу я тебя. И как мы пойдём через лагерь?
   - А ты как пришёл? - удивился Генри. Зандер хмыкнул:
   - Со мной поделился барахлом один добрый христианин. Он был из личного отряда этого короля, или кто он там, драть его в рот... А ночью лучше видно знаки на накидке, чем морду.
   Генри долго не думал: задумался.
   - Слушай, Зандер! Давай я возьму одежду вот этого щенка и так вместе и пойдём, будто и я мятежник.
   - Угу... - фриз неожиданно прищурился. - А этого дурня здесь оставить? Так-то ты о своих печёшься? Или думаешь, что его не повесят под горячую руку?
   - Может и не повесят! - прошипел Генри. - Этот дурень - городской разведчик, человек шерифа, попался. Предал свой город и всё самозванцу рассказал... и меня заодно выдал.
   - Не всем же быть стойкими, как ты. Он даже меньше тебя, - присмотревшись, констатировал Сандер. И отрезал: - В любом случае уходим вместе.
   Фриз удивлялся сам себе. Он был рад, что заработал на спасении Генри (хотя и суеверно запрещал себе думать о деньгах - ничего не кончилось ещё!), но, по правде сказать, если бы не случилось этой истории с наградой - он бы всё равно пополз в лагерь врага за мальчишкой. Генри ему нравился. А вот с чего он решил вытаскивать второго мальчишку... может быть, потому что вспомнилось, как его, восьмилетнего, точно так же кинули в пустую яму для зерна бургундские воины? Они подожгли береговое селение и всех перебили, а его ударили кинжалом и швырнули в яму, думая, что мальчишка так и так умрёт... Он не умер.
   Не умер.
   - Хорошо и его возьмём, - шипел, едва не взрываясь от бешенства, Генри, - да кидай же верёвку!
   - Это дурачьё ещё не спит. Они тут в десяти шагах. А верёвку надо как-то удерживать. Слишком заметно. Позже.
   Генри аж засвистел, как змея, от злости, что-то пробурчал, швырнул наверх ком глины и уселся опять в угол. Наверху хохотнули, и Генри пнул Робина, который совсем уже слился со стеной ямы:
   - Ты ещё!!!
   К Зандеру между тем подошёл кто-то из сотников. Обнаружив, что вместо двух стражей из крестьян, которых поставили, сидит совсем другой человек из "гвардии" он мгновенно пришёл в негодование.
   - Оставайся на этом посту на всю ночь, справишься? - бросил он Зандеру. - А тех двоих, сдаётся мне, с утра ждут большие неприятности у главного шатра.
   Зандер оскалился:
   - Отчего не справиться? Есть приказ, значит - смогу, я ж не деревенщина какая... - сотник хмыкнул - братство профессиональных воинов есть братство, и этот был "свой" - Только можно мне миску похлёбки, да и хлеба? А то все ужинают, и я бы не отказался.
   - Да пьяный он! - подал Генри голос из чистой вредности. - Уберите его!
   - Сейчас принесут, - буркнул сотник Зандеру и, понимающе посмотрев на бутылку, ушёл в сторону шатров.
   Через некоторое время появился мальчишка с миской и куском хлеба. Если бы Генри видел его, то узнал бы Этана. Шея мальчишки была перевязана, но выглядел он вполне бодро - в конце концов, его похвалили и даже дали пару медяков: если бы не его крики, не поймали бы второго лазутчика... Он поставил еду около воина и сел напротив, косясь на яму.
   - Чего сел так далеко? Иди ближе, не обижу, - предложил Зандер, в самом деле начавший наворачивать принесённую еду. Этан послушно пересел, но на яму смотреть не перестал.
   Генри в яме навострил уши. Знакомый говорок. Этан! Ну прямо все знакомые собрались... Кастлринг, по правде сказать, был рад, что мальчишка остался жив. Но радость проявилась своеобразно:
   - Эй! Бесштаная собака! Это ты?
   - Сам ты собака, - обиделся Этан и доверчиво показал Зандеру шею. - Это он меня. Со спины напал. Подло. А ты сиди в яме, сиди. Дурак, - мальчишка отодвинулся от края ямы. То, что можно безнаказанно оскорблять англичанина, да ещё и дворянина, ему немного понравилось, хотя днём, когда пленного хотели вешать, Этан его начал жалеть, по правде сказать... Ведь это страшно, быть повешенным. И ещё - очень завидовал тому, какой англичанин смелый...
   - Не ври! - рявкнул Генри, по-настоящему обидевшись. - Да, со спины, но зато я тебе собирался сохранить жизнь, а мог бы сразу зарезать!
   - Ага, оно и видно, - засопел Этан, потирая шею. Зандеру надоела мальчишеская трепотня, он гаркнул:
   - А ну, молчать! Черти маленькие! - рявкнул фриз. - Оба умолкли! Я ем.
   В ответ из ямы вылетел ещё один комок глины. Генри коварно прицеливался на голос и угодил в физиономию фриза, но главное - в миску, где ещё оставалась похлёбка.
   Зандер вскочил. Ему почти не требовалось изображать злость:
   - Ах ты ублюдок! Ты, как тебя! - он толкнул Этана. - Принеси-ка верёвку. Быстро! - рыкнул Зандер, заметив колебания мальчишки, и тот метнулся в темноту. Вскоре один конец верёвки был зацеплен за дерево, а другой скинут вниз... и Этан ощутил, как второй раз за день - да что ж за жизнь такая?! - его взяли за шею чужие пальцы. Но если пальцы юного англичанина были просто сильные, то сейчас Этан ощутил: мужчина может сломать ему шею, просто тряхнув как следует... - Тихо, парень, - сказал между тем Зандер. - Подашь только голос - сверну шею, как цыплёнку.
   А между тем над краем ямы показалась ухмыляющаяся физиономия Генри, а потом и он сам. Следом вылез смущённый Робин, прекрасно запомнивший слова о том, что он предал горожан.
   - Вот так бы и давно, Зандер. Ну, а этого куда, вниз? - уточнил Генри, косясь на своё плечо - на повязке снова выступила кровь.
   - Связать, рот заткнуть и вниз, - кивнул Зандер. - Давай эту верёвку и кусок ткани. Надо уходить быстрей. Ещё языка взять, раз уж здесь. А лучше парочку.
   - А этот тебе чем плох? - подивился Генри, проворно скручивая руки Этана. - Что-то, да расскажет.
   - А что он может знать по-твоему? Хотя... хочешь - бери, ты ж его вечером не довязал, но надо бы ещё кого посерьёзней. Хорошо бы одного из командиров... Но они в главном шатре, придётся довольствоваться кем попроще. Хоть моим знакомым сотником. Здоровый, как менгир, но я справлюсь, думаю... - Зандер был совершенно спокоен и при этом внимательно следил за окружающим - Генри ощутил восхищение фризом.
   - Всё равно проку будет мало, - тем не менее настаивал он. - Всё ведь решит прочность городских стен и скорость движения наших с юга. А Этана давай возьмём, хоть что-то.
   Генри, оглядевшись, поволок пленника в темноту.
   Зандер кивнул Робину, чтобы шёл следом за Генри, а сам, помедлив, пошёл за всеми. От мысли взять языка он отказался - слишком уж везёт до сей поры, незачем испытывать судьбу и дальше. Особенно если в крепости ждут семь десятков маленьких, кругленьких, жёлтеньких, увесистых...
   ...Когда были уже далеко от лагеря, и стало можно говорить в полный голос, Зандер неожиданно отвесил Генри такую оплеуху, что тот заспотыкался и чуть не упустил покорно семенящего рядом Этана.
   - Ты зачем туда попёрся?! - прорычал он Генри. Тот задохнулся от гнева, выпрямился... но потом сник и угрюмо сказал:
   - А вот представь, как раз хотел взять языка... И притащить его в город.
   - Угу. Я так и понял. Взяли языка, - Зандер оглядел Этана. - Ценного языка. И тащим в город.
   - Ну уж какой есть, - буркнул Генри. И вздохнул: - Прости. Ты из-за меня рисковал собой... Спасибо тебе...
   - На хрена мне твоё спасибо, - непроницаемо отрезал Зандер. - За твоё спасение граф Ньюкастл заплатил мне семьдесят гульденов.
   Генри отшатнулся, словно Зандер снова собирался ударить его. Скривил губы. И больше с фризом не заговаривал до самых городских ворот...
   ...Граф Ньюкастл навестил Генри уже когда тот мылся в здоровенной бадье. С постоялого двора - прощайте, барыши хозяина! - его люди буквально силой перетащили Генри и всё, что имело к нему отношение, в цитадель: не так уютно, но надёжней и спокойней. После обычных слов поздравления с избавлением (Генри, развлекаясь, булькал водой) граф попросил Генри более так не поступать, потому что это стоило всем достойным людям в гарнизоне множества седых волос и лет жизни (Генри виновато посмотрел на графа, нырнув по верхнюю губу) и выразил надежду, что лорд Брэйден исполнит свои обязанности как следует - он уже ждёт (Генри сел в воде прямее и покусал губы). После этого, снова слегка поклонившись мальчику, он вежливо, но настойчиво попросил разрешения забрать на допрос шотландца - какой ни есть, а пленный. Этан, приткнувшийся в углу мыльни, не смог даже толком встать и только побелел. Тон графа был таков, что ясно становилось: если Генри откажет, то Этана просто уволокут силой.
   - Я тоже буду присутствовать на допросе, не забывайте, это мой пленный! - поднялся Генри. Граф поспешил с поклоном подать ему простыню:
   - О да. Это законное требование, Ваше Высочество.
   Этан медленно поднялся на дрожащие ноги, влип в стену и уже просто закричал - в полном отчаянье, как ребёнок, видящий что-то неотвратимо-страшное:
   - Я ничего не знаю! Я конюшенный! Я за лошадьми смотрел!
   Граф посмотрел на мальчишку равнодушно и просто выбросил его в смежную комнату - одним рывком.
   А уж стены замка слышали и не такие вопли...
   ...Всю дорогу вниз Этан что-то горячечно твердил, извивался, стараясь вырваться из лапы тащившего его сержанта, и изо всех сил упирался ногами. Теперь же он вцепился в руку стражника, пытаясь то ли по-прежнему оторваться и сбежать, то ли не дать себя оставить здесь. Холод поразил все внутренности. Он был готов рассказать всё, что знал, лишь бы уйти подальше. Уже и стражник был не таким злым, и захватившие его в плен вполне родными. В сравнении с местом, куда его привели...
   - Я ничего не знаю! Поверьте! Не знаю! - заплакал он наконец по-настоящему. - Не надо! - Он постарался спрятаться за стражника. - Ну не надо же!
   Писарь, сидящий за освещаемым настенными факелами грубым столом, смерил взглядом вошедших, выслушал начальника караула и махнул полуголому, устрашающих размеров человеку с волосатыми руками, который тут же начал копошиться в углу, раздувая жаровню. Кожаный передник палача был весь в застарелых бурых пятнах.
   - Ну, чего стоишь? - лениво-удивлённо спросил писарь у Этана. - По-английски-то понимаешь? Я и по-вашему умею, если что, тут ваши бывают часто... Давай снимай рубаху и иди сюда.
   Этан, окончательно ослабев от происходящего, заворожённо взялся за край рубахи, потянул вверх. Очнулся наконец, вскрикнул, бросился к двери. Не верилось, что всё это происходит с ним. Дверь оказалась заперта. Маленький шотландец толкнул её раз, другой... не поддалась. Мальчишка сполз вниз и сел, одной рукой обняв колени, а второй, дрожащей, пытаясь заслониться от происходящего.
   - Не надо! - он сорвался на почти безумный визг, глаза вылезли из орбит и были переполнены ужасом. - Господин, я ничего не знаю! Отпустите меня!
   - Сделай то, что я приказал, - так же лениво повторил писарь. Достал из-за уха острое гусиное перо, задумчиво его оглядел, и почесал им нос. - Давай, не задерживай. Нашёл господина, дурачок, - немного польщённо подытожил он, придвигая к себе чистый лист пергамента.
   А палач тем временем гремел щипцами, проверяя, хорошо ли они срабатывают, разматывал кнут, потом раздувал огонь под каменной плитой, плеснул на неё воды... От плиты пошёл пар, и он удовлетворённо крякнул.
   Этан даже не пошевелился. Только что-то бормотал себе под нос. И зажмурил глаза, когда подошедший палач - совершенно беззлобно, кстати - взял его за плечи и буркнул:
   - Ну давай я...
   Этан умер окончательно. И обрадовался, что умер. Лучше умереть, чем... И только слабо повернул голову, когда услышал гневный вопль:
   - Эй, какого чёрта?! Это мой пленник! И его нельзя калечить без крайней надобности! Он же будет работать потом! Он и так всё скажет!
   Генри был встрёпан и затягивал пояс на куртке. Глаза зло блестели, и Этан вдруг понял - он такое видел много раз - что англичанина только что высекли. Почему-то от этой мысли стало легче, а сам Генри казался почти ангелом-хранителем. И, когда все повернулись к Этану, а писарь кивнул:
   - Ну? - он тут же зачастил взахлёб:
   - Скажу! Конечно, скажу! Но... но я ведь ничего не знаю! Мне не рассказывали! - и тут же, испугавшись, что передумают, добавил опять: - Но всё, что знаю, расскажу!
   - Не дрожи! Если не солжёшь мне, я не позволю им тебя тронуть! - важно заявил Джек. - Расскажи о себе. Кто ты, откуда, кто твои родители и как ты попал в войско самозванца?
   - Я Этан. У меня нет клана... - мальчишка сглотнул, потупился. - Меня воспитывали при королевской конюшне, я подброшенный... Когда Джонни Лев, да будет его имя благословенно, дал кор... самоз... Джимми людей, то меня послали с конями...
   - Пиши! - быстро сказал Генри писцу, и тот спешно зацарапал по пергаменту. Наверное, только сам Этан не понял, ЧТО сейчас сказал - даже палач покачал головой и что-то пробормотал по поводу шотландских пройдох, которым до всего есть дело. - А можешь что рассказать про войско?
   Этан беспомощно развёл руками. Так, что в его правдивости убедился даже писец, а палач даже с некоторым облегчением отправился складывать инструменты и гасить огни. Этан вдруг подумал, что он, наверное, неплохой человек.
   - Довольны? - Генри повернулся к писцу. - Он не врёт, я же был в войске мятежника.
   Писарь кашлянул смущённо и недовольно:
   - Да Ваше Высочество, - вздохнул он, - ну порядок такой. И чего вы прибежали, никто бы и не стал его ломать, ну хлестнули бы пару раз... Ясно же, что пустое место... что мы, сарацины какие, звери в облике человеческом? Что нам за радость ребёнка крутить? - палач что-то пробурчал подтверждающе...
   Потому и прибежал, что хлестнули бы, едва не сказал Генри, сам себя не очень понимая. Хотя зад горел так, что ой. Может, поэтому ещё пожалел этого недотёпу?
   - Пойдём, ну? Ко мне пойдём, - Генри толкнул Этана.
   Этан, по правде сказать, чуть не приплясывал от радости. Он даже пропустил мимо ушей то, как величал Генри писец. Всё будущее уже не казалось слишком сумрачным. Тем более, что вскоре они оказались в небольшой, роскошно (с точки зрения Этана) обставленной комнате. Генри завалился было на кровать, но охнул и перевернулся на бок. Прожёг Этана взглядом:
   - Сейчас ты пленник. Понимаешь? Тебя не тронут, пока идёт война. Но когда самозванец капитулирует, ты станешь просто мятежником, пойманным разбойником, и тогда шериф запросто потребует твоей казни.
   Ну вот, умеют же некоторые настроение портить... Этан нахмурился.
   - Ну... Ты это к чему? Чтобы я боялся постоянно? - вдруг промелькнула шальная мысль: - Или хочешь сбежать помочь?! - но быстро ушла. - Тогда зачем тащил сюда?
   - Ты с конями хорошо управляешься, - пояснил Генри. - Вот и будешь мне служить. Подпишешь грамоту, ну, то есть крестик поставишь, что отдаёшь себя под моё господство. И никакой шериф тебе не страшен.
   Этан никогда не знал, что такое свобода и не обладал понятиями о верности кому-то или чему-то, характерными для свободных. Генри был не страшный, даже наоборот. А вольным Этан не был и раньше. Поэтому такой выход его просто-напросто обрадовал.
   - А у тебя много коней? - осторожно спросил он. Генри пожал плечами:
   - Много... - и смутился. - Ну... они не совсем пока мои, они моей матери...
   - А она злая? - Этан продолжал выяснять самые насущные для слуги вещи. Генри задумался:
   - Ннннет... ну я не знаю... Я ни разу не видел, чтобы она била слуг, - наконец сказал он честно, и Этан просиял. Услышанное его настолько обрадовало, что он осмелился задать ещё один вопрос:
   - А платить... платить мне будут?
   - А как же, - удивился Генри. - Ты же будешь работать. Мы не неверные, у нас нет рабов, а слугам за работу платят.
   Генри не очень разбирался сам, кому, за что и сколько платят, но в сказанном был уверен.

* * *

   Джеймс так и уснул сидя, уронив голову на грудь. Его разбудил какой-то шум. Лагерь просыпался, сквозь стены шатра просвечивало солнце, а два человека довольно громко разговаривали за пологом входа.
   - Сейчас же пусти меня к королю! Олух! Дубина! Я обязан доложить! Пленники бежали!
   - Спят их величество, и будить не велено... - бубнил второй голос - в карауле явно стояли англичане.
   - Ах ты собака английская!
   - Вы руки уберите, а то как рубану... Я вам не виллан какой, йомены мы... и уж точно не шотландцы всякие...
   - Говорят тебе, бестолочь, ПЛЕННЫЕ БЕЖАЛИ!!!
   Джеймс быстро повернулся в сторону Дункана. Рыцарь, заглядывая одним глазом в серебряное зеркальце, брился острым ножиком. Джеймс раньше очень любил следить за этим завораживающим взрослым процессом. Большинство мужчин клана носили бороды, некоторые даже заплетали их в косы, но Дункан твёрдо придерживался правил, усвоенных ещё в ранней юности, когда он - "союзник" Тевтонского Ордена - сражался с дикими литвинами, жестокими пруссами и ужасными русичами на восточных берегах Балтики. Про себя Джеймс давно решил, что, когда станет взрослым, будет бриться, как его наставник. И пусть кто хочет говорит, что хочет. Дункан во многом сделал для него больше, чем отец - вечно занятой, суровый, неприступный...
   Мальчик провёл рукой по гладкому подбородку и щекам и усмехнулся - горько, как взрослый. Похоже, что до бритья ему не дожить.
   Он тряхнул головой, отгоняя эту мысль. Дункан обернулся:
   - Ты слышал?
   - Слышал, - Джеймс крикнул, поворачиваясь ко входу: - Впустить!
   Полог откинулся, вошедший взволнованный рыцарь-шотландец отсалютовал юному королю, но Джеймс даже не дал ему ничего сказать:
   - Я всё слышал. Что ж - так судил бог. Ес... когда мы возьмём Ньюкастл - сегодняшние беглецы никуда от нас не денутся... Не будешь ли ты так добр, сэр Эдгар, передать командирам, чтобы они заканчивали с завтраком и строили людей? Я... я хочу сказать им несколько слов, прежде чем мы пойдём на штурм.
   - Его Величество хочет сам возглавить штурм? - сэр Эдгар удивился, но в его глазах появилось беспокойство. Джеймс кивнул:
   - Да, сам. И если тебе не трудно - скажи слугам у шатра, чтобы подали умыться и завтрак.
   Отсалютовав снова и поклонившись, рыцарь вышел. Дункан, вытирая лицо мокрым полотенцем, безразличным тоном произнёс:
   - Ты очень хорошо сказал - так судил Бог. Запомни это и повторяй, что бы не случилось, мой король. Так судил Бог... - и он, поднявшись, начал расчищать место на столе, негромко, но мелодично напевая:
   - Брат
   мой -
   Оглянись вокруг...
   Тень упала на наш род...
   Вражьи правят лорды
   Нашим краем гордым -
   Тень упала на наш род...
   Вражьи правят лорды
   Нашим краем гордым -
   Тень упала на наш род...
   ...Утренний туман ещё полз по земле, кутая её одеялом белых клубов. Джеймс проехал вдоль рядов своих воинов на боевом коне, подняв забрало шлема, до середины строя - и громко крикнул, привстав на стременах:
   - Воины, нас ждёт осада города, первого города! - он выкинул руку в сторону стен Ньюкастла, где последние клубы тумана оседали в ров... и на которых утреннее солнце зажигало десятки ярких прыгающих зайчиков: там ЖДАЛИ. - Мы войдём в него победителями и заставим этих тявкающих псов показать, что они ещё и умеют выть и скулить, поджимая хвосты! Вся Англия узнает, какова наша сила! Вы сражаетесь не за меня, вы сражаетесь за себя. Они, сидящие в этом замке, едят и пьют за наш счёт, отнимают наши жизни, сжигают наши дома, насилуют и убивают наших женщин - пора вернуть им долг! Мы заставим их покорится! Каждый из вас получит свою долю. А потом мы покорим всю Англию и прославим себя в веках! Вы готовы пойти и победить? - крикнул мальчик... и голос его взвился над рядами.
   Гул-крик тысячи глоток ответил ему восторженным воем.
   - Тогда вперёд, мои воины!
   И рука Джеймса снова взметнулась в направлении города - словно поражая его...

* * *

   Джеймс плохо помнил атаку. Она не была похожа ни на одно из тех сражений, в которых он успел поучаствовать. Не было видно лиц врагов, лишь со стен летели стрелы, лился кипяток, горячая смола, расплавленный свинец, йомены выпускали свистящий дождь из стрел и болтов. У всех трёх ворот работали покрытые свежесодранными шкурами тараны, наспех сделанные, но надёжные машины посылали на стены куски песчаника и заструганные колья. Когда его - уже сброшенного с одной лестницы - всё-таки вытащили из месива рвущихся вперёд тел, то Джеймс поразился - со стороны Ньюкастл и атакующие его люди напоминали суетящихся у муравейника муравьёв. А солнце, ярко пылавшее в ясном небе над побоищем, почему-то казалось страшным...
   Он хотел открыть забрало и напиться, но оказалось, что забрало смято каким-то ударом. Дункан перепилил болты маленьким напильником, открыл шлем и всунул в распахнутый рот воспитанника костяную трубку меха с водой. Джеймс глотал... и остался, когда Дункан удержал его за оплечье. Остался у шатра - выслушивать донесения и отдавать приказы. Он не струсил, он просто понял, что в этой кутерьме его присутствие ничего не значит. Он никого не воодушевит и не поведёт за собой, его присутствия просто не замечают.
   Стены города держались. Когда прибежал с очередным донесением гонец, Джеймс помрачнел, выслушав его. Это был полдень, и разъезд с южной дороги докладывал, что оттуда подходит большое войско. В нём не меньше двадцати рыцарей и пятисот конных. Пехоту не считали, но она вся - доспешная. Над войском стяги Анжуйского Дома. Разъездом командовал опытный десятник, и не верить ему не было причин.
   - Они будут тут через два часа, - сказал гонец. - Не позже.
   Джеймс похолодел. Ему вдруг захотелось соскочить с коня и броситься бежать. Но возле стен по-прежнему шёл бой. Его люди шли на штурм. Его люди бились и умирали. Его люди верили в победу... и в него.
   - Дункан, - позвал наставника шотландец
   - Да, сир? - рыцарь все время был где-то рядом, и Джим не сомневался, что и сейчас он отзовётся.
   - Нужно снимать осаду, нас прижимает армия с тыла. Труби отход, собирай воинов и... уходите.
   - Милорд, - хмуро взглянул на мальчишку Дункан, понимая, что значит это УХОДИТЕ...
   - Да, я знаю... - стеклянно сказал мальчишка, его голос позвякивал, как разбитое металлическая полоска. - Прощай. Уводи людей... Я должен исполнить слово.
   Рыцарь положил на плечо мальчишки руку. Сжал её - сжал с намерением стащить с коня, бросить Джеймса поперёк седла и ускакать. Да - с твёрдым намерением.
   - Джим... - начал он. Джеймс оглянулся.
   И, наверное, впервые в жизни Дункан отвёл взгляд от глаз воспитанника. Ему нечего было сказать, кроме того, что он сам говорил уже много раз: "Долг превыше жизни." Сказать, что это были неправильные слова?
   - Прощайте, сир. Я буду помнить вас. Вы были хорошим королём.
   Джеймс молча кивнул, не отрывая пустеющего, совершенно недетского взгляда от вида осаждённых стен Ньюкасла.
   Рыцарь опустил голову. Он учил мальчика, он во многом растил его... и сейчас он оставит его, потому что не успел остановить...
   ...Вскоре рога начали трубить отступление.

* * *

   Рыцарь Дункан Ролло из клана Ролло, тот, что в лето............ A.D. пытался убить короля нашего Иоанна Льва и был заколот стражей на пороге королевской опочивальни, никому не сказавшись, зачем и за что он поднял меч на короля.

Придворные анналы Эдинбурга.

* * *

   На стенах видели, как большая группа людей на холме - там, где стоял свёрнутый шатёр самозванца - долго о чём-то спорила. В основном там были шотландцы-лоулендеры. А потом они - медленно, то и дело оглядываясь - стали уходить вниз, за холм. И к воротам города пошла одинокая фигура мальчика кутающегося в красный плащ. Мальчишка немного не дошёл до ворот и остановился, расставив ноги. Ветер трепал волосы и плащ шотландца. Стены города - закопчённые, обложенные трупами - хранили молчание.
   - Генри Кастлринг! - громко крикнул Джеймс, стоя у городских ворот. Холодный воздух белым облачком задрожал у его губ.
   - У лорда Кастлринга нет сына по имени Генри! - прозвучал немного удивлённый одинокий голос со стены. - Я служил у него пять лет и верно знаю, что говорю! Чего тебе нужно, шотландец?!
   Подоспевший шериф жестом остановил солдат, навостривших стрелы и болты. Следом стягивались с других участков стен рыцари - простые солдаты не смели оставить позиции, но по стенам и укреплениям прокатывалось туда-сюда: "Что там? Кто он? Что ему нужно?"
   Джеймс почувствовал, как смертельно похолодели его руки и... сердце. Неужели он дал слово простому горожанину?! Неужели его обманули? От обиды и страха в носу защекотало. Шотландец покачнулся, слишком резко задрав голову.
   - Генри-и-и-и-и! Генри-и-и-и-и! Лжец! Кто бы ты ни был, иди и забери своё слово! Или ты не только лжец, но и последний трус! - проорал, надрывая голос и брызгая слюной Джеймс. В его глазах стояли слезы - слёзы обиды и отчаянья. Как он мог так обмануться? Нет! Не может быть... Английский щенок, что попался его солдатам, не горожанин. Слишком хорошо он бился в поединке с ним, настолько хорошо, что в какой-то момент Джиму показалось, что шанса на победу нет. И потом - его же узнал тот, второй мальчишка! Не может быть!
   Стены молчали. Недоумённо. Никто пока не смеялся... но до смеха оставалось совсем немного. А когда там засмеются - это будет конец. Конец.
   Шотландца спас тот самый трюк, которому раз за разом обучал его Дункан. "Если противник сильнее тебя, - говорил наставник, - то победи его быстротой и неожиданностью."
   Джеймс закрыл глаза и представил, как спрятанные за городской стеной солдаты и горожане, ощетинившись стрелами, болтами, мечами и кинжалами наблюдают за ним. Сотни против одного... Он выиграл поединок, но проиграл войну. Кто он теперь? Претендент на корону? Знатный дворянин древнего шотландского рода? Вождь, покинувший армию ради слова?
   Нет. Это всё уже не то.
   Он - СМЕРТНИК...
   Джеймс вздрогнул всем телом от этой страшной мысли. Но пока он ещё может стоять, английские псы не увидят его страха!
   Видит бог, им придётся повозиться с ним.

* * *

   Генри, покрытый копотью, без шлема, в изорванной накидке, с немного обожжёнными смолой - перчатки он сжёг, их пришлось выкинуть, и он вгорячах ухватился голыми руками за край котла - ладонями, улыбаясь, присел у бойницы и посмотрел на Зандера, забрызганного кровью и вертевшего обломок меча.
   Всё утро Генри бился на стенах. Волна за волной наваливались на город мятежники. Он подносил камни к баллистам, таскал смолу, стрелял из арбалета и бился мечом. Сейчас ему очень хотелось отдохнуть, и он не сразу понял, что истошный крик, снова и снова повторяющийся за стеной - это не крик раненого, которые там всё ещё раздавались, хотя и реже и реже: лучники и арбалетчики на стенах упражняли своё умение, а заодно избавляли христианские, как ни крути, души от лишних мук...
   Нет. За стеной звали...
   ... - Куда?! - заорал Зандер, делая отчаянный бросок. - Исусе Христе и Великое Древо тебе в зад, Боже!
   Мальчишка перескочил через его руки и побежал по стене, на глазах отчаянно ругающегося фриза спрыгнул на нижнюю галерею - на десять футов вниз - к шарахнувшимся лучникам - а оттуда...
   ...Джеймс перевёл дыхание и почти радостно улыбнулся. Бог всё-таки был на небе. По стене прокатился шум - и с нижнего бастиона, прямо через палисад, на мост с грохотом соскочил Генри. Видно было, что он дрался сегодня, не жалея сил.
   - Это ты, - сказал англичанин, подходя ближе уже по берегу рва. Ворота опускались, со стен тут и там кричали, но Генри вдруг вскинул руку и что-то ответил - по-французски. Этого языка Джеймс не знал, но различил имя Ньюкастла. На стенах тут же стало тихо, а появившиеся в начале моста воины замерли на месте.
   - Это я, - шотландец пошёл навстречу. - Я - это я. А вот кто ты? Ты солгал мне! Никакой ты не Кастлринг! Может, ты и не дворянин? Может, ты шут или комнатный любимчик какой-нибудь жены какого-нибудь лорда?!
   Генри усмехнулся и покачал мечом у пояса. На его лице не было ни обиды, ни злости.
   - Я и вправду не Кастлринг. Но я не опозорил имя лорда Кастлринга, Самозванец Джеймс. Скорей чуточку возвысил. Потому что я - Генрих Анжуйский. Принц и будущий король Англии!
   Последнюю фразу он сказал громко - и Джеймс покачнулся, задирая голову, потому что по стенам прокатилось:
   - Принц! Принц! Наш славный принц Генри!
   Утром ему кричали - "король, король", вспомнил Джеймс. И передёрнул плечами. Ему стало тоскливо - около вражеского замка, с нелепым, не нужным ему титулом, одному, но...
   - Принц, - тихо повторил эхом шотландец, примеряя это слово на стоящего напротив. - Принц, - пустой и бесцветный взгляд мальчишки медленно начал светлеть, словно вставало солнце, - Принц, - снова повторил он, пытаясь осознать произносимое им слово. - А я... - выдохнул Джеймс; собственный язык не хотел ворочаться во рту. - А я король Англии, - с горькой усмешкой закончил он, ощущая одновременно облегчение и радость от того, что ему довелось сражаться против самого английского принца и победить его. И в то же время нестерпимый ужас. Претендент на корону может быть только ОДИН! И этот один стоит сейчас напротив него и улыбается, глядя ему прямо в глаза. Улыбается потому, что знает, кто есть кто... Ноги Джеймса стали очень мягкими, потребовалось большое усилие воли, чтобы сохранить равновесие и удержаться на них. Загоревшийся взгляд мальчишки потух, как тухнет загашенный факел. Мир сперва сузился до ширины раскрытого зева прохода в город, а потом развернулся всей своей громадой, упав на плечи Ролло. Джеймс привычным движением закусил губу и прикрыл глаза. Нет! Он не смертник...
   Он уже мертвец.
   Совсем скоро, не помня себя от муки и отчаянья, он будет кричать в подвалах Ньюкастла, мечтая только о том, чтобы все скорее прекратилось.
   - Так судил Бог, - сам для себя громко произнёс мальчишка и задрал голову к небу, словно пытался разглядеть там этого самого Бога, который ТАК СУДИЛ.
   - Когда ты был в моих руках, англичанин, я дважды подарил тебе милость. Первый раз, когда согласился на поединок, не будучи уверенным, что ты не простой горожанин. Второй - когда даровал тебе жизнь. Теперь я прошу ответной милости от тебя, - Джеймс сделал паузу и взглянул прямо в глаза принцу. Он набрал побольше воздуха в лёгкие и звук голоса его стал громким и чётким, шотландец чеканил каждое слово. - Я, Джеймс Ролло, потомок славного Ролло Нормандского и родич Вильгельма Первого, вызываю тебя на поединок до первой крови. Если победа останется за мной, ты подаришь мне быструю смерть от своего меча. Если же я проиграю... - Джим замолчал, ощущая, как дрожь проходит по всему телу, - ...сделаешь со мной все, что захочешь, - голос мальчишки дрогнул и стал тихим, теперь его мог слышать только Генри, который стоял всего в нескольких шагах. - Я не прошу жизни, принц. Я прошу смерти, достойной моего рода и права называться воином.
   На последние его слова откликнулись с южной дороги сразу несколько рогов. Оттуда подходила армия. Мальчишки не посмотрели на этот звук, не оглянулись, хотя с главной башни ответно протрубил рог, а на стенах началось движение. Но всё-таки большинство людей стояли там и смотрели не в сторону приближающегося войска, а - сюда. На мост и двоих возле него.
   Бездумно нагнувшись, Генри сорвал возле своих ног уцелевшую веточку дрока, повертел в пальцах. Вспомнились уроки латыни: дрок - planta genesta... Усмехнувшись, принц заложил веточку за ухо. Потом достал из ножен меч и показал его Джеймсу:
   - Вот. Прошлый раз мы бились на оружии, которое принесли твои люди. В этот раз будем биться на мечах, раз ты меня вызываешь - я выбрал их. Мечи. Без кинжалов.
   Шотландец вытащил свой меч. Он был почти такой же, как у Генри - отличный меч, специально кованый под руку знатного подростка. И даже клейма на клинках были одинаковые, словно мечи родились братьями - клейма мастеров из Пассау.
   Оба - без шлемов и щитов, в плотных мелкозвенчатых, двойного плетения, кольчугах с длинными рукавами и оплечьями, в высоких поножах, мальчишки выглядели сейчас похожими. Джеймс отстегнул плащ, отпихнул его ногой подальше.
   - Начнём? - спросил Генри, описав мечом двойную восьмёрку. Джеймс кивнул, принимая ответную стойку. Мальчишки сделали по три шага каждый по ходу солнца, замерли на миг - и шотландец атаковал. Мечи столкнулись два раза перед лицами, один раз - у колен... противники отпрыгнули, Джеймс тут же атаковал снова - рубанув в броске сверху вниз. Генри отшатнулся, пропуская удар, размахнулся ногой, но Джеймс ушёл от пинка в пах перекатом через плечо вперёд-в сторону и почти тут же, выпрямляясь, попытался подрубить англичанину ноги. Генри подскочил и ударил сверху. Джеймс отпрыгнул назад.
   Меч Генри вдруг с гудением описал размашистое искристое колесо, которое откатилось справа налево... и Джеймс ощутил сильнейший удар в правый бок. Бок полыхнул болью. Мальчишка ещё успел отскочить назад, уходя от очередного удара, прежде чем осознать, ЧТО ПРОИЗОШЛО. Удивлённо, словно не веря самому себе, он приложил ладонь к правому боку, оцарапался о разорванные мощным ударом-уколом звенья кольчуги и долго смотрел на красные от свежей крови пальцы. Генри стоял напротив, поводя мечом, как гадюка, вставшая на хвост, поводит своим туловищем. Потом ноги Джеймса подкосились. Он тяжело упал, выронив из рук меч. И только оказавшись на земле, гулко выдохнул не столько от боли, сколько от разочарования. Мир перед глазами Джеймса качнулся, крутанулся и потемнел. Шотландец мотнул головой и неуклюже начал подниматься на ноги.
   - Король умер, да здравствует король! - прошептал Джеймс и хрипло засмеялся, словно кто-то сдавил ему горло. - Я уже скоро, отец... - шепнул мальчишка, обращаясь к небу, но глядя полуслепыми глазами на Генри. - Я проиграл, - зачем-то произнёс он, ещё раз убеждаясь в том, что последняя надежда умереть с честью утеряна. О том, чтобы остаться жить, шотландец уже и не думал.
   Генри сделал шаг вперёд и занёс меч. Надо было нанести последний удар; перед глазами появилась допросная камера. Джеймс - не никчёмный мальчишка Этан, его есть о чём спрашивать, и особенно - после тех простодушных слов Этана, о том, что, мол, Джон Лев Шотландский дал самозванцу слуг, денег, воинов... Генри понимал, КАК будут спрашивать Джеймса и не хотел ему такой судьбы. Ни кому он такой судьбы не хотел, если по правде.
   Но он не мог ударить лежащего перед ним раненого.
   И ещё - в душе принца, пусть и очень глубоко, уже жило холодное взрослое понимание того, что Джеймса НАДО допросить. Слишком много он может знать и сказать.
   Генри отступил, опуская оружие и пряча глаза от взгляда шотландца. Осторожно вытер меч о край накидки и, повернувшись к воинам у моста, скомандовал:
   - Носилки раненому.
   - Генрих Плантагенет! - крикнул кто-то со стены восторженно. Кто бы ни бился сейчас, пусть и мальчишки, но в глазах большинства воинов и рыцарей победа в поединке окончательно закрепляла правоту дела защитников Ньюкастла.
   - Генрих Плантагенет!
   - Плантагенет!
   - Плантагенет!
   Генри поднял руку. Выкрики были ему приятны, но краем глаза он следил за тем, как Джеймса укладывают на спешно принесённые лёгкие носилки - и замахнулся кулаком на одного из воинов:
   - Осторожней, собака! Он ранен!
   - Прости, мой принц! - поспешно поклонился воин - не со страхом - с уважением...
   - Перевяжите его! - крикнул Генри вслед, а потом заспешил - к нему уже шли из ворот граф Ньюкастл, шериф, ещё рыцари - навстречу приближающемуся по дороге вдоль рва передовому отряду армии...

* * *

   Придя в себя, Джеймс понял сразу несколько вещей. И ни одна из них не была радостной.
   Первое - он не умер.
   Второе - он в подземелье.
   Третье - его ждёт трудная смерть.
   Едва он успел подумать это, как дверь распахнулась, и внутрь вошёл мальчишка - Джеймсу даже показалось, что он где-то видел этого паренька, несущего небольшой прокопчённый котелок с похлёбкой, накрытый большой ячменной лепёшкой.
   - Давно я тут лежу? - спросил Джеймс. Мальчишка поставил котелок рядом с пленным, аккуратно поправил рубаху и ремень - не новые и великоватые - и сказал доверительно:
   - Третий день. Рана не очень глубокая была, но ты крови много потерял.
   - Ты шотландец? Я тебя видел где-то... хотя не важно.
   - Этан я. Ешь, это хорошая похлёбка.
   Джеймс не стал возражать или отворачиваться. В котелке оказалась ложка, а в самой похлёбке - мясо.
   - Его Высочество, ну, Генрих, велел тебя осмотреть, прислал доктора, перевязать рану... Он хотел тебя вовсе поместить в обычные покои, - между тем начал рассказывать Этан. - Только граф Ньюкастл сразу упёрся. Мол, ты не просто побеждённый враг, ты ещё заговорщик и этот... узурпатор. Генри с ним разругался, но сделать ничего не смог, в замке граф хозяин, и за границу отвечает он. Вот тебя и держат здесь, ждут, когда ты в себя придёшь.
   - Зачем? - Джеймс замедлил движения ложки.
   - А пытать, - простодушно ответил Этан. - Меня водили в ту комнату, где пытают, только ничего не сделали. Я же не знаю ничего. А ты всё им сам расскажи! - предложил младший мальчишка с искренней доброжелательностью. - Они тебя не тронут тогда. А то там есть разные такие штуки, на них даже просто смотреть страшно...
   Джеймс вздохнул. И заставил себя снова начать есть.

* * *

   Дверь распахнулась, и в коридоре стал виден стражник. Джеймс, навзничь лежавший на свежей соломе, привстал на локте.
   - Пора, - смерив мальчишку усталым взглядом, произнёс солдат.
   Мальчик молча кивнул, медленно поднялся и вышел в коридор. Дорога оказалась настолько короткой, что мальчишка не успел ни испугаться, ни даже взволноваться. Новая дверь со скрежетом распахнулась перед шотландцем, он сделал вдох и вошёл в... камеру пыток.
   Ууууух, сказало сердце Джеймса, падая куда-то вниз. Противно и стремительно. Он сглотнул кислую слюну - вышло громко.
   Этан уже был здесь и узнал бы всё. Казалось, тут ничего и не изменилось - сидел за столиком писец, возился с инструментами палач... Только возле огня ещё стоял высокий худощавый человек с острой бородкой. Скрестив на груди богатого камзола руки, он внимательно и тяжело смотрел на мальчика.
   Графа Ньюкастла знали по обе стороны границы в лицо все...
   Тоска, охватившая Джеймса, была мучительной и беспросветной.
   Граф сделал несколько шагов к пленнику. Смерил его взглядом с головы до ног. Перед ним стоял шотландский мальчишка - а дети по ту сторону границы взрослеют раньше детей англичан, даже тех, кто живёт здесь и в свою очередь взрослеет куда раньше своих собратьев с юга. Король... Ну что ж, король. Начнём...
   - Ты - шотландец Джеймс из клана лоулендеров Ролло?
   Джеймс увидел, что писец начал быстро скрести пером по пергаменту. Мгновение смотрел на это, потом ответил ясно и спокойно:
   - Да, это я. Я Джеймс ап Ролло, тан чёрной ветви... после того, как твои люди убили всех моих близких сородичей.
   Лицо графа осталось непроницаемым. Он задал следующий вопрос:
   - Верно ли, что ты так же называл себя королём Джеймсом?
   - Нет, - голова мальчика качнулась. - Я не НАЗЫВАЛ СЕБЯ королём Джеймсом, я - КОРОЛЬ Джеймс.
   - Кто внушил тебе мысль назваться так? - поднял бородку граф. Джеймс покачал головой снова:
   - Никто. Клан Ролло происходит от крови Ролло Нормандского, и его права на трон старше, чем у кого бы то ни было.
   - Посмотри, - граф Ньюкастл сделал шаг в сторону. - Это всё для тебя.
   Джеймс знал, что смотреть нельзя. Но отвести глаз не мог, с болезненным любопытством угадывая назначение каждого из предметов на большом грубом столе. Он вздрогнул и отвёл глаза, полные сладким холодным ужасом, только когда Ньюкастл вкрадчиво спросил - негромко:
   - Это ведь Джон Лев Шотландский? - вытянутая в сторону писаря рука графа; щелчок пальцев. - Ты умеешь писать? - Джеймс кивнул, стараясь не вернуться взглядом к предметам на столе. - Молодец. Вон пергамент, перо, чернила. Пиши. И отправишься обратно в камеру, где посидишь, пока к вашему клану не попадётся кто-нибудь из моих людей. Думаю, тебя, тэна, охотно на него обменяют...
   ...Что было делать Джеймсу? Он не мог предать своего короля. Ведь есть время говорить - и есть время молчать; слова были сказаны все - теперь пришло время молчания, и Джим молчал. В воцарившейся тишине слышно было, как прерывисто, громко дышит мальчишка. Шотландец прикрыл глаза, чтобы набраться мужества, которое ему было так нужно. Но за закрытыми веками продолжал пылать огонь в очаге и горне. Совсем рядом.
   Граф Ньюкастл посмотрел на мальчика внимательно. Он видел разных людей в таких вот условиях. Кто-то начинал говорить сразу. Кто-то - поплатившись за молчание страданием, более или менее долгим. Кто-то молчал до конца и молча умирал. Правила тут не было. Ни возраст, ни пол, ни положение в этом земном мире не давали гарантий на смелость и не делали человека трусом. Так что...
   Ньюкастл ненавидел шотландцев как только может их ненавидеть пограничник. Но мужество всегда вызывало в нём уважение. И тем не менее - мальчишка должен был заговорить.
   И никак иначе.
   - Самозванец Джеймс! - прервал граф тяжёлую тишину. - Тебя будут пытать до тех пор, пока ты не признаешь участие короля Шотландии Джона Льва в заговоре против Англии и её порядков. В первый день, сейчас, пытки не искалечат тебя. Завтра пытки продолжатся, но ты лишишься многого. Очень многого, - Джеймс стоял с закрытыми глазами, по его лицу тёк пот. - Если ты и тогда не признаешься, то в третий день будут пущены в ход пытки смертельные.
   В раскрывшихся глазах мальчишки отразился настоящий ужас, Джеймс покачнулся, еле устояв на ногах, переставил их, словно хотел подойти к столу. И - не подошёл. Шотландца трясло мелкой дрожью, но он продолжал молчать.
   Ему очень захотелось позвать Генри. Зачем, для чего? Он и сам не знал, но было так страшно, что хотелось увидеть хоть одного человека, который видел в нем сейчас не только объект для муки.
   - Не думай, что мне приятно это приказывать, - искренне сказал граф. - Но ты упорствуешь. Начинайте.
   Он махнул рукой...
   ...Обнажённый, беспомощный, накрепко прикрученный к лавке, Джеймс старался не терять самообладания, ужас сковывал мышцы, холодил тело. Он стиснул зубы, видя, что палач подходит к нему с роговой воронкой, но тот умело нажал за челюстями - и через миг в горло полилась вода. Мальчишка задёргался в ремнях, вынуждено заглатывая воду. Скоро начала болеть грудина, живот дико резало, словно он лопался, заныло горло, закружилась голова. Мальчишка дёргался все слабее. Но Джеймс не плакал - и молчал. Вода все лилась и лилась в горло - и пытка казалось нескончаемой.
   - Джеймс, может, довольно уже? - донёсся до него какой-то зыбкий, плывущий голос графа. - Ты обмочился. Перестань, - это было сказано уже палачу.
   К этому времени мальчишка уже потерял способность хоть что-то соображать. Захлёбываясь льющейся в горло водой, он даже не заметил в своём полубезумном состоянии, что вода перестала вливаться в горло, а воронку убрали. Джеймс кашлянул, и палач ловко повернул на шарнирах станок. Вместе с хлынувшей на пол водой у мальчишки вырвался длинный, почти нечеловеческий стон, а потом - потом граф Ньюкастл услышал его слова:
   - Я хотел власти... я хотел корону... я хотел убить вас как можно больше, проклятые псы... о господи боже, мама, мамочка...
   - Растяни его, - приказал граф палачу. - Джеймс, мы и сегодня ещё не закончили, но подумай о завтрашнем дне. На послезавтрашний рассвет ты будешь смотреть одним глазом. А пальцы? А уши? А то, что делает тебя мужчиной?
   - Я хотел власти, я хотел корону... - простонал мальчик. - Будь ты проклят, ньюкастлский падальщик...
   Когда палач подтащил его к скамье с блоками, Джеймс взвизгнул тонко:
   - НЕТ!
   Но потом - молчал.
   Молчал всё время.

* * *

   На палочке было восемь зарубок.
   - Так ты говоришь, что ваши так обозначают убитых в месть врагов? - Генри провёл пальцем по дереву, задерживая его на каждой зарубке. Этан, стоявший у порога, испугано кивнул. - Восемь. Он сейчас уже в камере?
   - Да, - поспешно сказал юному господину новый слуга. - Я носил ему пить. Он стонет. А под пыткой не стонал! - в голосе маленького шотландца без клана прозвучала гордость, но он тут же съёжился под пристальным взглядом Генри. - Простите, Ваше Высочество...
   - Тебе его жалко? - Генри продолжал трогать палочку. Этан вздохнул:
   - Да. Я подслушал... Завтра ему выдавят глаз. Прямо сразу. И потом ещё... - Этана передёрнуло.
   - Пшёл, - мотнул головой Генри. Этан выскочил за двери.
   Принц какое-то время сидел на постели, играя палочкой. Потом с недоумением словно бы посмотрел на неё.
   - Зан... - по привычке позвал было он, но потом вспомнил - фриз всё это время пьянствовал в городе и даже ночевать не приходил.
   Тогда Генри нагнулся за сапогами - решительно, как человек, всё для себя определивший до конца...
   ... - Вы поосторожней, Ваше Высочество... - молодой стражник загремел ключом.
   - У меня кинжал, а он после пытки, - высокомерно ответил Генри.
   - А всё равно бы - начальника караула бы...
   - Открывай, бестолочь.
   Воин вздохнул, пожал плечами, посторонился, пропуская Генри внутрь. Тот походя выдернул из крепления на стене факел, посветил в камеру и только потом вошёл. Жестом приказал закрыть за собой дверь и, устраивая факел в новый зажим, посмотрел на Джеймса.
   Глаза шотландца были открыты. Он смотрел на англичанина и чуть... улыбался.
   - А знаешь, - неожиданно сказал он, - когда меня туда привели, я про тебя подумал.
   - Хм, - Генри улыбнулся. - Хотел, чтобы я оказался на соседнем столе?
   - Хорошая мысль, - согласился Джеймс и покачал головой. - Нет. Просто... подумал. Эй!
   Генри бросил ему палочку с зарубками.
   Джеймс неожиданно ловко, хоть и скривившись, поймал брошенную палочку, с удивлением посмотрел на свою руку, пошевелил пальцами и сказал:
   - А знаешь, завтра у меня не будет пальцев... - он тронул зарубки, как недавно трогал их Генри. Пробормотал: - Вот эти пять - за отца. Эти три - за ма... маму. Пусть так будет.
   - Больно? - Генри подошёл и сел рядом на солому. Просто сел, и всё. Джеймс, гладивший палочку, вздохнул:
   - Завтра будет больнее... А почему ты не предлагаешь, чтобы я признался?
   - Ты ведь не захочешь признаваться.
   - Да... А знаешь, я рад, что мы говорим с тобой сейчас.
   - Хочешь, я приду и завтра?
   - Не надо. Мне будет не до разговоров...
   От того, каким тоном сказал это Джеймс, Генри затрясло.
   - Ты всё равно скажешь, - выдохнул он. Джеймс покачал головой:
   - Не скажу я ничего, - устало ответил шотландец. - Только очень-очень-очень не хочу, чтобы меня калечили. Во-первых, больно это. А во-вторых... - он передёрнул плечами. - Во-вторых, что на эшафот-то потащат? Кусок бессмысленного мяса? И все будут смотреть и злорадствовать... а это ведь уже не я буду. И кричать буду не я, и вообще... Прррротивно... - он снова вздрогнул и поморщился - то ли от боли в суставах, то ли от мыслей о будущей боли... - Зря ты меня не добил там, у моста.
   - Я думал - может, обойдётся без пыток... - покривил душой Генри. И резко сел прямо: - Послушай, ну скажи ты всё! Я тебе клянусь, что потом помогу тебе бежать! - но Джеймс ответил ему таким удивлённым взглядом, что Генри смутился и пробормотал: - И-и-и-иззз... извини.
   - Послушай... - нерешительно начал Джеймс и сбоку заглянул в лицо англичанина. - Ты... я бы хотел тебя просить... если тебе меня правда жалко... послушай... - Джеймс перевёл дух и просто закончил: - Заколи меня.
   - Ты спятил?! - дёрнулся было Генри, но осекся. Джеймс пожал плечами:
   - У тебя кинжал... Скажешь, что я вцепился тебе в горло, и всё. Разве не поверят?
   - Поверят... - Генри оглянулся на дверь. Помедлил - и представил себе огонь в очаге и аккуратную серебряную ложку, которой выдавливают глаза на допросах. Бешено замотал головой и решительно сказал: - Хорошо.
   - Здорово, - Джеймс улыбнулся, но губы у него затряслись. Генри не стал смеяться, тем более, что улыбка была не деланной, а настоящей. - Покажи кинжал...
   Генри достал свой мечеобразный квилон - с рукоятью, выложенной золотом и бирюзой, но отличным клинком с голубоватым отливом. Джеймс внимательно осмотрел его, кивнул одобрительно:
   - Хороший кинжал... острый... и длинный. Я помолюсь?
   - Конечно, - кивнул Генри. - Не спеши особо, потом мы ещё, может, поговорим.
   - Только не горло, это очень противно, - попросил Джеймс, становясь на колени и складывая руки перед собой. - И долго...
   - Нет, нет... - пообещал Генри, с трудом заставляя себя дышать нормально. В голове у него звенело, и он неожиданно понял, что ощущает жалость. Такую, что мутит.
   Он отвёл глаза, чуть покручивая кинжал в пальцах, слушая, как Джеймс шепчет Pater Noster - и собираясь с духом.
   - Amen... - выдохнул Джеймс. Глаза его были закрыты. И в тот же миг Генри, прихватив шотландца за шею рукой, дёрнул на себя и ударил навстречу - снизу вверх под рёбра. Быстро, сильно и заученно. И притянул к себе, уткнул лицом в плечо, обнял свободной рукой...
   - Уххх... - тихо сказал Генри и слегка вздрогнул. Потом еле слышно вздохнул и стал очень-очень тяжёлым.
   Зажмурившись, Генри выдернул кинжал из тела шотландца. Но ничего не произошло - только лёгкое сопротивление мёртвой плоти. Принц осторожно уложил Джеймса на солому и, перекрестившись, какое-то время неотрывно смотрел на немного удивлённое белое лицо, с которого ушёл весь загар. Крови не вытекло ни из носа, ни изо рта, ни даже из самой раны - почти совсем, удар был нанесён абсолютно точно. Мгновение Генри пытался себе представить, что ощутил Джеймс, успел ли он испугаться, не было ли ему очень больно... а потом вскочил и закричал во всю глотку:
   - Скорей сюда! Скорей!

* * *

   Зандер стоял возле городского рва, держа в левой руке намотанный повод большого крепкого мерина, навьюченного двумя дорожными сумками. Конь спокойно общипывал недовытоптанную травку и на подошедшего мальчика даже не покосился. Наёмник кутался в толстый плащ - словно ему в летний день было холодно.
   Генри остановился в двух шагах от фриза и быстро спросил:
   - Ты уезжаешь?
   - Уезжаю, - Зандер погладил согнутую конскую шею, мерин фыркнул: не мешай есть.
   - Я увидел со стены и... прибежал, - Генри отвернулся в сторону холмов - туда, где ещё недавно стоял шатёр самозванца.
   - Я видел, что ты видел. И знал, что ты прибежишь, - хмыкнул Зандер.
   Мужчина и мальчик долго молчали. Генри - разглядывая холмы, Зандер - рассматривая юного англичанина.
   - Мне бы не дали его отпустить, - тихо сказал Генри, щуря глаза, как от сильного ветра. - Да и это было бы глупо и опасно - его отпускать. Если бы мы были просто... дети. Тогда бы да.
   - Да, вы не просто дети, - подтвердил Зандер равнодушно. И спросил: - Он ведь не бросался на тебя в камере?
   Генри посмотрел на фриза. Медленно покачал головой:
   - Нет. Просто на второй день... ты знаешь... а на третий... Он бы, может, и выдержал, но это... это... - губы Генри покривились и разъехались, и мальчик замолчал.
   - Это очень больно, - договорил Зандер. Генри кивнул:
   - Он даже не боли боялся, он не хотел, чтобы его калечили... и потом казнили ТАКОГО...
   - Его послал Джонни Лев, - утвердительно, не спрашивая, сказал Зандер. Генри кивнул:
   - Люди графа Ньюкастла сожгли его селение. Ну и... тем более, что клан Ролло и правда имеет права на английский престол. Вот смеху... - Генри попытался рассмеяться, но губы опять не послушались.
   - Да, это смешно, - подтвердил Зандер. - Он быстро умер?
   - Да, очень, - поспешно сказал Генри. - Я держал его и ударил... сразу в сердце. Не предупреждая, на полуслове. Он только... только охнул. Удивлённо. Не от боли... - казалось, Генри убеждает сам себя. - И всё. Он сам просил, чтобы я немного с ним поговорил и сделал это.
   Рука фриза на миг коснулась головы Генри:
   - Ты хороший мальчик.
   Это не прозвучало насмешкой. Генри вздохнул:
   - Если бы я не сунулся тогда на ту дурацкую вылазку...
   - Взрослый отличается от мальчика тем, что живёт с огромным мешком грехов за плечами, - сказал фриз, отпуская немного повод - коню понадобилось пощипать траву чуть в стороне и он укоризненно посмотрел на хозяина. - Мешок потяжелел?
   Генри кивнул, пряча глаза. С трудом сказал:
   - Граф Ньюкастл... и многие другие... они хотели выбросить его тело на свалку. Раздеть и выбросить. И горожане так хотели. Они кричали, чтобы тело отдали им... Они очень жестокие люди...
   - Нет, - покачал головой Зандер. - Просто тут в каждом доме кто-то убит шотландцами... И что с телом?
   - Я не дал, и мои рыцари поддержали меня. Мы похоронили его на кладбище за городской стеной. Я попросил какого-то монаха, дал ему денег, и он всё сделал... как положено по вере... Зандер, Джимми попадёт в ад?
   - Не думаю, - ответил фриз. - Скорей в ад попадут граф Ньюкастл, король Джонни... я. Твоя мать Матильда, ваш враг Стивен Блуасский... И ты, когда вырастешь, состаришься и умрёшь. В общем, там будет не скучно и не пусто. Но этого шотландца мы там, мне кажется, не увидим.
   Наёмник медленно откинул полу плаща. Там висели два кошеля - большой, потёртый - и поменьше, новенький, из тиснёной кожи. Зандер снял его и протянул Генри, удивлённо посмотревшему на наёмника.
   - Тут семьдесят гульденов, которые заплатил мне граф Ньюкастл за твоё спасение, Генрих Анж... Плантагенет. Честно заплатил, и монеты одна к одной. Возьми эти деньги и прикажи построить на могиле короля Джеймса ап Ролло часовенку. Тут хватит за глаза. А ОН БЫЛ ДОБРЫЙ И ХРАБРЫЙ КОРОЛЬ.
   Неверяще глядя на Зандера и ни словом не возразив ему, Генрих Плантагенет принял кошель. И не двигался с места - пока наёмник садился в седло, пока медленным шагов ехал вдоль рва, пока... пока не заслезились глаза и не перестало быть ясно - то ли это Зандер, то ли куст или просто тёплый воздух над луговиной.
   Тогда он сморгнул, повернулся и пошёл к опущенному мосту.
   Генри шёл так, словно за его плечами висел мешок - невидимый и тяжкий.

* * *

   Говорят, что ещё полвека назад на старом кладбище, что в квартале ткачей, стояла небольшая часовня, поставленная по обету королём Генрихом Вторым Плантагенетом. Обет тот никому неизвестен и никто не знает, почему часовню называли "Часовней Короля Джимми". Но достоверно известно и засвидетельствовано множеством достойных очевидцев, что возле той часовни часто излечивались недужные дети. Во время же Войны Роз самозванец Ричард Горбун, проклят будь, Бог весть чьими злыми наущениями движимый, приказал разрушить часовню. Через неделю его постигла смерть в битве у ворот своего замка Уэйкфилд. Нехорошая смерть в течение года постигла так же и всех, кто приложил к тому руку. Я написал правду. Аминь.

Ньюкастлские скрипты. 1507 г.

  

0x01 graphic

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"