Аннотация: Рассказ о том, как мы поехали за грибами
Суббота, 7-го октября 2006г.
Теперь это было давно.
Теперь, это было давно. Тогда я служил в Ярославле. Как-то собрались мы за грибами. У нас была машина повышенной проходимости (Нива) и поэтому мы позволяли себе ездить туда, куда проезд для других был недоступен.
Дорога нас привела в полузаброшенную деревню. Улица деревни заросло травой и дорога угадывалась с трудом. Деревня казалась вымершей. Мы проехали несколько дворов, окна большинства которых, были заколочены досками. Напротив заброшенной школы, за которой был большой старый сад, дорога раздваивалась. Мы остановились на распутье. Дорога прямо, шла мимо некогда скотного двора, от которого остались одни стены, и имела уклон в низ. Далее она пропадала из виду. Лес виделся только далеко на горизонте. Дорога вправо была ещё менее обозначена, но она поднималась вверх, и за крупным кустарником и редкими деревьями, на повороте, тоже исчезала. Меня она привлекала больше. Пока мы стояли и мешкали, куда нам ехать, к нам подошла старушка (не хочется мне её называть старушкой, скорее это была довольно старая женщина).
--
Ну что, заблудились?- обратилась она к нам, довольно приветливо.
--
Да нет, пока не заблудились. Хотелось нам грибка собрать. Подскажите нам, пожалуйста, прямо нам поехать, или вот по этой дороге. А, может быть, мы и зря заехали сюда?
--
Не зря. Грибы в этом году у нас уродились. Только по этой дороге не нужно ехать. Там гнилое место. Поезжайте вот по этой дороге. Там грибов наберёте. - Она рукой указала на право и добавила:
--
Только всегда придерживайтесь правей. За погостом дорога раздваивается, так вы правее держитесь.
--
Спасибо вам огромное. Дай вам Бог здоровья.
--
Спасибо вам за Бога и за спасибо, а "огромное", заберите себе. Наберёте грибов, на обратном пути заезжайте. Угощу чаем. - Говорила она, когда машина уже работала, готовая нас вести по указанной дороге.
Стоило нам выехать на эту дорогу и повернуть за кустарники, перед нами открылась печальная картина ...и нашей истории ...и нашей действительности.
Разрушенная церковь, с зияющими пустыми окнами и дверями. Убогая, плоская, ржавая крыша, вместо разрушенной маковки. Колокольня без креста с погнутым, но не сброшенным до конца стальным остовом шпиля, на котором когда-то был крест. На звоннице колокольни росли две берёзы, каким-то чудом прилепившись с боку колокольни к парапету. Стены были местами побиты вместе с кирпичной кладкой. Казалось, что кто-то пробовал кувалдой или трактором, крепкая ли кладка.
Я сжал руками баранку и, простонав, замотал головой. "Господи! Прости их! Не ведали, что творили! Покарай тех, кто соблазнил невинных. Обманул, пообещав построить им рай на земле, без Тебя Господи". Мне было и больно и стыдно за своих предков, которые, по простоте своей душевной, поверили "учёным" обманщикам. Отдали им свои и души и головы.
А рядом было то, что успели сделать эти люди за то время, которое было отпущено им, для построения рая, без Бога. Вся площадь перед церковью была завалена разобранной, заброшенной сельхозтехникой. Разобранные трактор и комбайн, плуга и сеялки, отдельные детали и узлы. Казалось, всё накапливалось годами. То, что было подальше от церкви, зарастало высокой крапивой. Крапива, этот санитар земли, делала своё дело. Она скрывала от всех глаз нечистоты, оставленные на земле человеком, и незаметно, медленно, но верно очищало загаженную землю. Земля, расположенная ближе к церкви, была настолько пропитана маслами, что на ней не росла и крапива. Всё было обнажено глазу.
Мы, с тяжёлым чувством, быстро проехали это место.
Неужели всё это ни кому не нужно? Вот бы это богатство в руки старого кузнеца! Да, этого добра хватило бы на всю волость! Но, не пришло ещё то время, когда вырастит то поколение людей, которое всё это богатство, за так положит в свой карман.
А вот и погост, о котором нам говорили. Мы сбавили скорость, разглядывая "поселение" ушедшего от нас поколения людей. Которые создали только что виденную нами и нынче заброшенную технику, вынесшие на своих плечах великую войну, умевшие ещё, ради победы, годами, безропотно работать за "палочки", выращивая хлеб и строя скотные дворы и ещё многое другое; питаясь картошкой, выращенной на приусадебном участке, собственноручно вскопанном лопаткой.
С такими мыслями мы медленно продвигались мимо сельского кладбища.
"Подгнившие кресты, как будто мертвецы, застыли с распростёртыми руками" вспомнились мне стихи Есенина.
Мы обратили внимание на памятник, который отличался от других, стандартных плоских, гранитных плит, или металлических пирамидок со звёздочкой на верху, или простеньких крестов, сваренных из арматуры или труб. Я остановил машину, и мы подошли к этому памятнику.
Из простого белого известнякового камня был высечен церковный аналой, покрытый аналойником (скатёркой), на которой лежала раскрытая книга. Памятник был в натуральную величину, высота его была чуть больше метра. С трудом мы смогли прочитать выветренный временем текст на страницах книги: "Придите ко мне все труждающиеся и обременённые и аз упокою вас". На лицевой стороне аналоя было крупно выбито БОЯРИН МАЙКОВ КОНСТАНТИН ИВАНОВИЧ. Род.14 мая 1826г. Скончался 11 марта 1889г.
Первая мысль была: уж не тот ли Майков, который написал стихотворение "Емшан", который мне очень нравился и я его знал наизусть. Но не ухоженность могилы, да и запущенность самого памятника, не допускала эту мысль. Потом..., написано ведь, "боярин", а не "великий русский поэт". Но нам трудно было отказаться от мысли, что мы первооткрыватели, и в душе были согласны признать, что этот боярин генетически связан с поэтом Майковым. И мы в возбуждённом состоянии, пряча от себя эту мысль, начали осматриваться вокруг себя; а не найдётся ли здесь и могила того, в ком мы ошиблись?
Читая надписи на памятниках, я наткнулся, здесь же, неподалёку, на длинную, чем она и привлекла моё внимание, надпись. Вот она: "Когда они были молоды, они не знали, что созданы друг для друга. Хотя детство и юность провели вместе. И каждый из них, по своему прожил свою жизнь. Но когда случайно встретились глубокими стариками и с трудом узнали друг друга - сердца их не выдержали и одновременно остановились, испугавшись снова потерять друг друга". Запись даты рождения и смерти была одна. Меня эта надпись очень заинтересовала. Одновременно родились и одновременно умерли, хотя каждый прожил самостоятельную жизнь и погребены вместе. И как только не складываются человеческие судьбы - подумал я.
Почти рядом оказалась ухоженная могила. На ней были живые, недавно поставленные в банку с водой, цветы. Я подошёл поближе и по надписи узнал, что здесь захоронены отец с сыном. Невольно глубокий вздох вырвался из моей груди.
Мы не стали больше задерживаться здесь. И так, после некоторого возбуждения, полученного нами от Майкова, настроение наше изменилось, и я уже пожалел, что остановился у кладбища. Выходит, по моей вине наше приподнятое настроение поохотиться за грибами, и, тем более, когда появился шанс на успех, в итоге изменилось на кислое выражение на наших лицах.
Однако, действительно, мы скоро подъехали к лесу, и наш пробный выход на разведку оказался более чем успешным. Мы, не отходя далеко от машины, совсем за короткое время, набрали грибов как никогда много. Наши корзины были полные, а мы уже в приподнятом настроении всё продолжали кричать друг другу:
--
А у меня ещё!
--
И у меня ещё!
--
А у меня за ещём ещё и ещё!!
--
Ой! Да их столько здесь, что все не собрать! - И мы теперь уже набирали их на палатку, разложенную в багажнике машины.
Обратно мы ехали быстро, и остановились только около дома Екатерины Васильевны, так звали женщину, которая подсказала нам грибное место. Нам хотелось отблагодарить её, оставив ей ведро или два грибов. Не успели мы выйти из машины, как она сама вышла к нам навстречу. На этот раз на ней была красивая кофточка, свежая юбка и камаши. Мне показалось, что она нас поджидала и видела в окно, как мы подъехали.
--
Ну, как не обманула я вас? - спросила она нас, улыбаясь своим ртом с золотыми зубами.
--
Ой, что вы! Мы и на вашу долю набрали! Там столько грибов, вы не представляете!
--
Нет, почему же. Я представляю. Я иногда хожу туда, да только ноги мои не позволяют мне долго ими пользоваться. Туда, ещё кое-как добираюсь, а вот обратно..., другой раз не захочешь и грибов. Ну, что поделаешь. Годы наши такие пришли. Поэтому я не откажусь, если вы поделитесь.
--
Вот мы вам дадим эту корзину. - Говорил я, двумя руками вытаскивая из багажника тяжёлую корзину с грибами.
--
О! Куда же мне так много. Мне на пору раз поджарить, ну и супчику с грибками сварить, - замахала она руками.- Много ли мне надо одной - то.
--
А нам - то куда. Я и не справлюсь с ними. Смотрите их сколько. А нам завтра на работу.- Делилась своими бедами моя жена. - А вы отварите, да замаринуйте себе в зиму. Вам и не ходить за грибами. Не ломать ноги.
--
Ну, куда прикажите нести? Показывайте дорогу. Да как вас звать-то - величать, скажите нам на милость. А то ведь уедем, так и не узнаем имя ваше. И как же мы будем рассказывать своим знакомым о вас? - Зачем-то нарочито громко и развязано говорил я.
--
Когда я была по моложе, меня звали Екатерина Васильевна. А теперь зовут баба Катя. Вот и вы меня так называйте. - Мы назвали ей свои имена.
Пока я нёс корзину по двору и разговаривал с Екатериной Васильевной, я обратил внимание на цветы, которые в изобилии росли под окнами её дома, и узнал в них цветы, которые стояли в банке на могиле отца с сыном.
- А вы и не думайте, сразу... и уехать. Я для вас приготовила чаю. Вот попьёте чайку, малость, передохнёте за чаем и с Богом поедите. Я не думаю, чтобы вы отказали старому человеку в её просьбе побыть часок в компании с вами. - Говорила она, открывая дверь в чулан и указывая место, куда временно можно поставить корзину с грибами.
Мне стало жалко её. Старая, одинокая женщина, обрадовалась случаю пообщаться с людьми. У меня с новой силой разгорелось любопытство узнать судьбу отца и сына. Я подозревал, что и редакция длинной записи на другой могиле, полностью принадлежит Екатерине Васильевне, или она в этом принимала живое участие. Столь ёмкое и при том столь краткое сообщение об упокоенных сердцах, мог сделать человек, грамотный и хорошо знавший их. Для этого, она очень подходила. И я предложил жене:
- А, может, и правда, послушаем и на этот раз совета Екатерины Васильевны. Воспользуемся её гостеприимством, перекусим, выпьем по чашечке чаю. Малость передохнём, а то и впрямь устали. И поедем. Мы же сегодня так и не тронули, что взяли с собой покушать - то.
- А то, что ж. Но не долго. Надо будет заниматься с грибами. Вон их сколько. Не выбрасывать же.- Поддержала меня жена и обратилась к Екатерине Васильевне:
- Мы с удовольствием воспользуемся вашим приглашением, уважаемая Екатерина Васильевна.
- Вот и превосходно! - воскликнула Екатерина Васильевна и выразительно хлопнула руками себя по бокам. - Прошу вас проходите, пожалуйста, вот сюда, ко мне в дом. - И она открыла перед нами дверь из кухни в горницу.
Горница была о трёх окнах с левой стороны и одно окно прямо по ходу. В левом, дальнем углу был святой угол. Там, за кипельно - белыми, расшитыми разными узорами зановесочками, симметрично размещались три, сравнительно большие, иконы в окладах. Одна по больше, в центре, две другие по бокам от неё. А внизу на полочке, на которой стояли большие иконы, стояло ещё несколько мелких иконок. Перед ликом центральной иконы горела, подвешенная к потолку на трёх цепочках, лампадка.- "Сегодня Воскресенье" - подумал я. Потолок был чисто и ровно побелён. Через всю горницу на покрашенном и чистом полу был разостлан самотканый половик. На окнах красовались от потолка до пола цветные занавески. На подоконниках стояли комнатные цветы. Два окна были открыты и на них, большими красными шапками, цвела герань. Стены были поклеены весёлыми обоями с мелким не хитрым рисунком по голубому полю. В проёме между двумя окнами висело не очень большое овальное зеркало в рамке. У стенки, отделявшей горницу от спальной комнаты, с правой стороны, стоял старинный, не хитрой работы буфет, над которым размещались немногочисленные фотографии. Две из них были в рамках. На одной были изображены Екатерина Васильевна с мужем, совсем юные, на другой, всей семьёй. И, наконец, посредине комнаты стоял круглый стол, накрытый чистой, белой скатертью. На столе, на начищенном медном подносе, красовался сияющий медью, в медалях, пузатый, старинный самовар. На нём, как корона, была конфорка, в которой расположился, красный с золотом расписной чайник. На столе стояли три чайные фарфоровые чашечки с блюдечками, и на каждом блюдечке лежала изящная чайная ложечка.
Во всём была какая-то торжественность. Казалось, всё замерло в ожидании чего-то.
Находясь в облачении грибника, только что вышедшего из леса, я остановился в нерешительности переступить порог и нарушить торжественность покоя и чистоты. Хозяйка заметила мою нерешительность.
- Проходите, проходите. Что же вы стоите. Чувствуйте себя, как у себя дома. - Я несколько растерялся.
- Нет. Позвольте нам, хоть малость привести себя в порядок. Умыться, в конце концов, снять сапоги. Мы же не рассчитывали на такой приём, на...всё это.
Я резко развернулся и вышел во двор, где я заприметил висевший на вбитом в землю колу, литой из алюминия массивный рукомойник. Здесь же лежал кусок мыла и висел чистый рушник. Мы, сколько могли в этих условиях, привели себя в порядок и, не смотря на возражения хозяйки, разутые, в одних носках прошли в горницу и уселись за стол, с явно выраженным удивлением и смущением, осматриваясь по сторонам.
Пока Екатерина Васильевна отлучилась на некоторое время, мы с женой успели поделиться своими мыслями по поводу случившегося с нами.
- Как ты думаешь, что всё это значит? - Спросил я шепотом жену.
- Не понимаю. Ровным счётом, ни чего не понимаю. - Тоже прошептала мне жена.
- Я думаю, у неё ни кого нет. Она одинока. А сегодня у неё какой - то знаменательный день. Эти её свежие цветы на могиле мужа и сына. Ты обратила внимание?
- Да, скорее всего ты прав. - Продолжали мы шептаться. - Мне кажется, это бывшая учительница. Обрати внимание на её руки. Да и речь её... - Вошла Екатерина Васильевна. Она несла бутылку вина, нарезанный белый хлеб и в банке свежий мёд.
- Вот чем богаты. - Сказала она, улыбаясь своим золотым ртом. - Сейчас я ещё кое-что принесу. Одну минуточку терпенья.
- Ой! Да что же я - то сижу! У нас же есть с собой съестное. Мы захватили с собой перекусить, а перекусывать было некогда. Не до еды было. Екатерина Васильевна, дорогая, я сейчас мигом принесу.
Через считанные минуты, уже в четыре руки стол был наполнен яствами из колбасы, сыра, варёных яиц, маринованных грибков, и, наконец, чёрного хлеба. Кстати пришлась и банка консервов, случайно оказавшаяся в машине, после прошлой, неудачной поездки за грибами.
Екатерина Васильевна сияла. Движения её стали более быстрыми. Улыбка не сходила с её лица. Да и мы, почувствовали, что нам рады, что мы здесь не лишние.
Екатерина Васильевна предложила мне открыть бутылку с вином. Я согласился открыть, но предупредил, что выпить я, по понятным причинам, не смогу.
- Вино совсем слабое, полусухое, и для вас это совсем ни чего не значит. - Возражала Екатерина Васильевна. - Вы налейте и себе, а пить, можете и не пить. А мы с вашей супругой выпьем. Не правда ли? - Обратилась она к моей жене.
- А за что же мы будим выпивать?
- Как за что, за знакомство! За удачную охоту!
- Нет, уважаемая Екатерина Васильевна. Уж вы не скрывайте от нас, и откройте нам свою тайну сегодняшнего дня.
- Ну что ж поделаешь, коли, по всему вижу, что сам Бог послал мне сегодня, вас, не оставив меня в моей молитве отметить свой юбилей с хорошими людьми.
И вот что она нам поведала:
Восемьдесят пять лет тому назад, в этот день меня окрестили в местной православной церкви. Вы проезжали мимо того места, где она стоит. И нарекли меня Екатериной. А через девятнадцать лет, в этот же день и в той же церкви, меня обвенчали с моим возлюбленным Семёном. С ним мы прожили в любви и согласии всего двадцать пять лет, и имели единственного сына. В прошлом я, закончила курсы учителей начальной школы. Тогда были такие. Меня направили работать сюда, вот в эту школу.
И всю жизнь я проработала в этой школе. Начала работать учителем, а закончила директором школы. До сорок первого года я была счастлива. Счастливее меня, чай, и не было людей. Но, пришёл роковой сорок первый год, и всё круто изменилось. Из самой счастливой, я стала самая несчастная.
Этот год был роковым для всей страны, но для меня особенно. После недолгой и тяжёлой болезни скончался муж. Прожили мы с ним вместе двадцать пять лет, я уже говорила об этом, извините. И в день нашего венчания, я его схоронила.
Через год в городской госпиталь привезли с фронта, вместе с другими, моего, тяжело раненого сына. Время было тяжёлое. Очень тяжёлое. Когда мне сообщили о сыне, я обрадовалась, на крыльях прилетела в город. Нашла госпиталь, а меня сразу к начальнику направили. Вот он - то и предупредил, чтобы я была готова к худшему. Шансов на его выздоровление, почти, не было. У него было два серьёзных ранения. Одно в голову и другое в лёгкое, где была затронута аорта. Около двух недель, врачи боролись за его жизнь. И, не приходя в сознание, он скончался, не дожив до дня смерти отца двух дней. Схоронила я его рядом с отцом. Тогда мне очень хотелось быть рядом с ними. Пережила, однако, и это.
Вот такой для меня этот день. День моего рождения, венчания, и двух смертей, мужа и сына. Не хотелось мне сейчас заводить об этом разговор. Скучный он и не интересный. Не устояла я в вашей просьбе.
И скажу я вам, видимо Бог испытывает меня. Я прошу его о смерти, а он даёт мне здоровья. Всё пережито. Время всё перетирает. И вот под старость я опять радуюсь каждому дню, дарованному мне Богом. Не знаю, и стараюсь не думать об этом, что будет со мной, когда я буду немощна, но на сегодня, слава тебе Господи, - она перекрестилась, повернувшись к иконам, - я на здоровье не жалуюсь, и не только себя обслуживаю, но и содержу, хотя и не большое, но, хозяйство. Держу пчёлок. Этот вот медок, свой. Козочка мне даёт молочка. Мне хватает. А уехать в дом престарелых куда - ни будь в Тутаев, это значить, бросить их. - Она повернулась в сторону фотографий, - я не могу. Кто же их навестит без меня. Да и как же я без них? Я часто хожу к ним. Здесь не больно далеко. Поговорю с ними. Посоветуемся, и с лёгким сердцем возвращаюсь домой. Вот, верите - нет, но когда я побываю у них, я как будто набираюсь сил. Иногда занеможится, так я, вместо того чтобы прилечь, отправляюсь к ним. И, вот, слава Богу. - Она опять перекрестилась.- Вот так и живу. Не спеша, с Богом в душе.
- А мы были на вашей могилке. Отметили, не в пример с другими, ухоженность могилки и живые цветы на ней.
- Ой, как мне приятно. А вы, по какому случаю были на погосте?
- Да, проезжая мимо кладбища, сбавили скорость. Потом заметили памятник в виде церковного аналоя. Остановились. Сошли поинтересоваться, кому такой памятник. Вначале удивились, что Майкову. Потом, разобрались, что не поэту, а боярину. А что, Екатерина Васильевна, этот боярин, не имел ли какого-нибудь отношения к поэту Майкову?
- Вы знаете..., нет. В своё время, мы с ребятами старших классов интересовались и занимались этим вопросом. И оказалось, что нет. Хотя и жили они в одно и то же время. Просто однофамильцы.
- Там же, рядом, мы обнаружили могилу с весьма любопытной записью...- Я несколько замялся, подыскивая слова, как Екатерина Васильевна сама продолжила мою мысль. - С одной датой рождения и смерти?
- Да, да. Вот именно, с одной датой. Нам кажется, что вы, Екатерина Васильевна, имеете какое - то отношение к этой надписи. Не правда ли? Если для вас не трудно, хотя бы коротко, расскажите нам эту историю. Пожалуйста. Очень интересно.
- Интересно и то, почему вы решили, что я имею отношение к этой записи?
- Это просто. Ну, кто как местный учитель, может так кратко и ёмко сказать о многом. Там мы, конечно, не думали о вас. А когда познакомились с вами поближе, поняли, что это вы. Мы, что, ошиблись? Или всё ж - таки нет?
- Да..., нет, не ошиблись. История этой пары, действительно интересная. Я эту пару, молодых тогда людей, хорошо знала. Они ещё учились в школе, когда я начала здесь работать. Помню, Саша тогда перешла в десятый, а Саша много болел, что-то, у него не ладилось со здоровьем, и он отстал на год от Саши. Саша уехала тогда учиться в город, А Саша остался заканчивать школу. А до этого, они были неразлучными друзьями с самых ...
- А, их..., что, обоих одинаково звали Сашами, что ли? - Не удержался я.
- Ну, как одинаково. Когда были маленькими, обоих звали Сашами, а когда подросли, он стал Александром, а она Александрой. Да, собственно, они родились в один день, батюшка крестил их в одной купели. Вот он их и назвал одним именем. Так они и росли.
После школы, - Продолжала она свой рассказ. - Сашу забрали в армию, после армии, он закончил военное училище. После училища он приезжал к старикам, заходил и ко мне. Я его давно не видела к тому времени, и должна вам сказать, он произвёл на меня очень приятное впечатление. Всё ж - таки, армия очень правильное даёт воспитание и очень правильно формирует человека в целом.
Мы долго разговаривали с ним. Он очень живо интересовался Сашей. Всё расспрашивал о ней. Я рассказала ему всё, что знала о Саше. Последние годы она частенько бывала у родителей. Была и на их похоронах. Сильно убивалась на похоронах матери. Заходила ко мне. К этому времени она была замужем. Детей у них не было. Мы с ней долго беседовали. А когда я спросила её, счастлива ли она. Саша ответила очень уклончиво. Я поняла, что нет. А закончила она наш разговор словами: "Потеряла я своё счастье, Екатерина Васильевна, когда уехала из деревни".
Александр слушал меня внимательно, а когда я ему передала её последние слова, он резко поднялся с места, отошёл от меня, остановился спиной ко мне, заложив руки за спину и глядя в тёмное окно. Стояла глубокая осень. На дворе было темно. Было уже довольно поздно. Я поняла, что он плачет и не хочет, чтобы я видела его слёзы. Да и мои глаза переполнились слезами, глядя на этого красивого мужчину. Я вышла, чтобы умыться, предоставив Александру возможность побыть одному.
Вот так я видела их в последнее время. Вскоре началась война. Настали тяжёлые времена. Вокруг меня всё надолго исчезло. Всю войну, и ещё долго после неё, я жила как во тьме. Но, как известно, время является лучшим лекарем. Прошли годы, мрак рассеялся, и жизнь, постепенно, вернулась в свои берега.
Вот уже два года, как отменили маршрут автобуса, который останавливался у нашей деревни. А раньше такой автобус ходил. Вот на этом автобусе и ехали два престарелых человека, мужчина и женщина. Сидели они в разных местах автобуса, но сошли вместе. Женщина вышла первой и сразу направилась к моему дому. Это приехала Александра Петровна. (Саша). За ней из автобуса вышел человек с тростью и газетным свёртком. Минуту постояв, и оглядевшись, он, прихрамывая на правую ногу, пошёл по деревни. Подойдя к школе, он приостановился, постоял совсем не долго. Потом резко повернулся и направился в сторону кладбища. Мы с Александрой Петровной наблюдали за ним. Было по всему видно, что это местный человек, но давно не был в этих краях. Шёл он, не спеша, часто останавливался и, оборачиваясь, по долгу смотрел на деревню.
Александра Петровна, почему-то, забеспокоилась и сказала мне:
- Я, ведь, приехала, Екатерина Васильевна, чтобы сходить на кладбище. Что-то меня тревожит со вчерашнего дня. Думала, вот-вот пройдёт. Ночь спала плохо. А сегодня, с самого утра места себе не нахожу. Пойдемте, сходим вместе.
Я согласилась. Быстро собралась, нарезала цветов, и мы отправились. Всю дорогу Александра Петровна была не разговорчивая.
Когда мы пришли к своим могилкам, этот человек сидел недалеко от нас, опираясь одной рукой на трость, в другой его руке были цветы. Он устало поднялся и, обходя могилы, направился в нашу сторону. Подойдя к нам, он поздоровался и обратился ко мне:
- Вы, я чувствую, местный человек. Не поможете ли вы мне, разыскать могилу моих родителей. Они жили вон на том конце деревни. - Он указал рукой, слегка приподняв трость.
- Суховы. Может быть, знали их.
- Как не знать твоих родителей, дорогой Александр Семёнович!
- Екатерина Васильевна?! Вы ли это! Боже мой! Вы живы. Какое счастье. Вот теперь узнаю. Совсем хорошо узнаю вас, дорогая Екатерина Васильевна.
- А вот её, разве, не узнаёшь? - Я указала на Александру Петровну, которая сидела на лавочке, закрыв лицо руками, и плакала в ладони, тихо приговаривая:
- Я чувствовала... Я знала... Моё сердце, чувствовало,... Я знала... - Она не могла подняться, у неё не было сил. Плечи её вздрагивали. Силы её оставили.
- Это же Александра Петровна. Да перестань ты плакать, Сашенька, - обратилась я к ней, но она продолжала плакать, всё сильнее всхлипывая, и как-то охая. Мне кажется, она не слышала меня.
Александр Семёнович опустился перед Сашей на колени, уронив свои цветы на землю к её ногам. Он положил голову на свои руки, которые лежали на её коленях и тоже плакал, вздрагивая всем телом.
Мне было тяжело смотреть на эту встречу, и я, не в силах держаться на ногах, присела на скамейку рядом с Сашей. По моим щекам катились слёзы. Вдруг, я почувствовала, что Саша, как-то привалилась ко мне, простонала, и руки её бессильно опустились. Я почувствовала неладное и обратилась к Александру Семёновичу, но и он молчал. Руки его были бессильно опущены к земле. Голова, как - кто странно, лежала на коленях Саши. Трость лежала рядом с цветами на земле.
- Так трагически закончилась эта встреча. И, пожалуйста, освободите меня от дальнейших подробностей этой печальной истории. Да, собственно, на этом и конец.- Поспешила закончить свой рассказ Екатерина Васильевна.
Домой мы возвращались молча. Разговаривать не было ни желания, ни сил.