Ты снова пришёл к морю. Когда тебе плохо - к морю, и когда хорошо - тоже к нему. Твой брат, твои родители, твоя любовь, твоя жизнь - это всё - море.
Счастливое поколение, родившееся после войны. Спокойные волны детства, свежее молоко и сдобная булочка - вершина счастья. "Итак, она звалась Татьяной". Александр Сергеевич, Некрасов, " Три мушкетёра", но как хочется, побыстрей, побыстрей на волну. Туда, где Хрущёвская оттепель, Битлз, Журналы " Юность", Булат, Чюрлёнис, импрессионисты, друзья...
Родители, где они, не до них, они сами по себе. Израненные, опустошённые войной, они не мешают, чудом выжившие, смотрят на тебя со стороны, как на чудо. Замри...
Чехословакия, Солженицын, душегубка. Душат всё, похожее на свободу, на счастье. Но успеваешь "выпить до дна". Первые стихи, первые слушатели, первые читатели. Первая любовь, уплывшая, даже не причалив. " Под мостом Мирабо тихо Сена течёт и уносит нашу любовь".
И всё вдруг ускорилось, полетело, и ты тоже летишь от одного моря к другому, от одной родины к другой, от одной действительности к другой. Но почему так болит от -
"Родина, где тебя носит по свету?
Родина, кто тебя держит во тьме?"
Ты ведь никогда не жил в России. Почему же её язык тебе так необходим, как необходим воздух? Почему по ночам голова вдруг перестаёт тебя слушаться и начинает повторять - " Моим стихам о юности и смерти, - нечитанным стихам"?
Нечитанным тогда, нечитаемым сегодня, потому что нет больше Васюков. Есть " Нью - Васюки", нет вельвета - есть джинсы, есть другое поколение, вечно спешащее, вечно падающее, "отрывное, летящее в гору".
Но всё ещё есть море. Есть ты. И есть Александр Кабанов.
Сказки всё это. Не всегда личная судьба совпадает с судьбой поколения, к тому же от стиха веет не летней ностальгией юности, а пронизывающим ледяным ветром времени. Да и поколения совсем разные. И о поколении А.Кабанова ли этот стих?
Вчитайся ещё раз в строки.
мерзлой календулой пахнут колени
и отрывные календари.
Кого не на на час, не на день, не на год поставили в зимнем поле на колени? В 1988 году А. Кабанову исполнилось 20 лет. Не те годы, не то место для такой жестокости.
Читай далее:
Спят под сугробами из стекловаты
папы и мамы, сжимая ремни.
Там, где поддатые красные даты,
серые будни и черные дни.
Очень похоже на родителей поколения послевоенных и более поздних советских лет. Но может, может быть, на коленях в предыдущей строфе стоит страна, а папа и мама - это Ленин, Сталин, Феликс, Лаврентий...? И "сжимая ремни" - это Сибирь, расстрелы, репрессии, психушки?
Счастье, совсем непонятное ныне,
в трещинках от молодого вина
вдруг распадается посередине,
но, успеваешь выпить до дна
Вот она, столь долгожданная Свобода! Прибило её в начале 90 - ых из того же моря поколений к берегу бутылкой молодого вина. И нет, чтобы бережно её открыть и осторожно попробовать. Но так уж хочется, и хочется всем, и сразу. И...
Тертые джинсы на смену вельвету,
вьюга на окнах плетет макраме...
Родина, где тебя носит по свету?
Родина, кто тебя держит во тьме?
Обновился гардероб и вместо снежного поля оквадратились окна домов, но воет по - прежнему вьюга и по - прежнему неподвижно время, и потому не находит Россия в пространстве своего места.
Мы -- отрывные, летящие в гору,
чтобы упасть от любви и тоски,
будто червонцы -- на лапу Азору,
возле гостиницы "Нью-Васюки".
Mea culpa, mea culpa - mea nostra culpa. ( Моя вина, моя вина - наша собственная вина.)
История одного поколения и история России 20 - ого века, сегодняшних дней - в пяти строфах. Две неразрывные судьбы - одной неоттаивающей глыбой льда.
Александр Кабанов...
Нет такой счастливой страны, где люди, живущие в ней, несчастны. Нет счастливого поколения без счастливой России.
Александр Кабанов...
Ну а ты, очутившийся в другом сезоне, на другом полушарии, медленно прогуливающийся по широким, чистым улицам, где только чуть заметное, несмываемое пятно русской поэзии на левом лацкане пиджака выдаёт тебя за иммигранта, ты - то тут причём?