Больница. Для меня это слово значит многое. Но при этом оно совсем не пугает, не раздражает, не радует, не смешит, скорее - вызывает у меня странно-привычное смирение и легкое уныние. Больница - для меня самое обычное и отлично знакомое место. Больница, в каком-то смысле, была моим вторым домом. Для кого-то это может показаться печальным, но для меня это просто привычный факт. Так уж получилось, что одну часть жизни я провожу в больнице, а вторая часть делится сразу и на дом, и на школу. С раннего детства моя жизнь делиться на две части - это моя обыденность. Вот исполниться мне восемнадцать лет и тогда поездки и само лежание в больнице будет урезано до минимума, но сейчас мне всего тринадцать лет. Сейчас я снова лежу в больнице.
Но, кажется, в этот раз здесь случиться, что-то очень важное, а возможно - даже судьбоносное событие и я не имею в виду очередную операцию или капельницу, или, не дай Бог, третий перелом ноги. Сейчас я лежу здесь для разработки, до этого у меня были капельницы, которые должны были укрепить мои ставшими хрупкими после долго лежания в гипсах, после операций кости. Хрупкость костей - это, к сожалению, частое явление после долгого лежания в гипсе. Вот и теперь я лежу в больнице на очередной разработке вместе с мамой. В палате стояло семь кроватей и семь тумбочек. Большой общий стол и несколько стульев. Три белые двери - первая входная, вторая в туалет третья в ванну, которую наша палата делила с соседней палатой, в которой тоже было семь кроватей. Светло-желтые стены, белый потолок, несколько широких окон, занавешенных ничем не примечательными, темными занавесками. Наша десятая палата была везучей, потому-то в ней был пусть маленький, но телевизор. Кто-то из мамочек когда-то его купил и оставил здесь.
В палате кроме нас с мамой жили ещё одиннадцать особ женского пола разных возрастов, характеров и внешности и ещё с нами лежал мальчик пяти лет. Детей семеро, они спят на кроватях, а мамы на полу на своих надувных матрасах. Хотя если ребенок маленький, пяти - шести лет и мама стройная, то она спала вместе с ребенком на узкой жёсткой больничной кровати. Остальные мамочки спали на полу на надувных матрасах со своими простынями подушками одеялами или же покрывалами. Наша палата была одной из тех, в которой часто звучат смех и шутки. И это, учитывая то, что в этой больнице и конкретно на отделении по ортопедии постоянно царило мрачно-угнетающее напряжение. Воздух чуть ли не трещал. Да и общая атмосфера именно этого места совсем не располагала для веселья. Но в чём нам с мамой в очередной раз повезло - так это с нашими соседями. Все они вели себя спокойно, просто, никто не смотрел свысока на ближнего. Наверно нас всех просто объединяло похожее в основных чертах положение вещей.
Обычное серое раннее утро, сонное копошение детей и сонные, но громкие голоса взрослых выводят меня из волшебного яркого мира сновидений. Мира, в котором иногда исполнялись мои самые заветные мечты. В этот раз было именно так. Во сне исполнилась моя главная мечта. Я пошла своими ногами пусть с помощью нашего инструктора ЛФК тёти Вали. Но я пошла! Дверь распахивается с негромким стуком, и я переступаю порог палаты, и мне кажется, что время замирает. Все в помещение застывают, глядя на меня и я счастливо улыбаюсь. Все кроме мамы, но и она обернулась, услышав стук и стремительно встала, увидев меня в дверном проеме. Я встретилась взглядом с мамулей и сделала ещё несколько больших шагов вперёд. Я чувствовала, что меня накрывает с головой эйфория.
-Доченька... Доченька моя! -прошептала мама, а в её глазах блеснули слёзы.
И в этот важный для меня миг прекрасный сон стал быстро расплываться и таять. Я попыталась отчаянно ухватиться за обрывки сновидения, но всё было тщетно. Я застонала и, засунув голову под подушку, покрепче вцепившись в одеяло, пытаясь таким образом отключиться от всех посторонних звуков. Я знала, что это напрасная попытка, но не попробовать не могла из чистого упрямства. Полежав несколько минут, я всё-таки высунула голову из-под подушки и медленно вылезла из-под одеяла. Нашла, еще не совсем осознанным взглядом маму и пожелала вначале ей доброго утра, а потом всем остальным. Со мной тоже поздоровались некоторые соседки, а мама мне улыбнулась и нежным поцелуем коснулась моей щеки, и я вяло улыбнулась ей.
Завтрак прошёл, словно в тумане. Я сова по своей натуре и не привыкла вставать в половину седьмого. Одним из немногочисленных плюсов домашнего обучения было то, что большинство уроков проходило во второй половине дня, и я обычно спала до двенадцати, спокойно высыпаясь. С позднего вечера и до часа ночи я писала стихи и рассказы. Почему-то вдохновение приходило ко мне почти всегда поздним вечером или ночью. И родителям приходилось с этим мириться. Но в больнице, естественно, никто не собирался менять жесткий режим из-за меня, и я это отчетливо понимала, ведь режим в больнице нужен, а иначе это место просто-напросто превратится в хаос. Позавтракав, я выпила чай и съела кусочек шоколадки, а потом, поблагодарив маму, получила от неё ноутбук и наушники. Час я провела за ноутбуком, слушая громкую музыку и печатая очередной рассказ, надеясь закончить его до того, как придётся пойти в зал ЛФК.
Но вот пришло время идти в зал. Мама забрала у меня ноутбук, привычно игнорируя мой стон, полный разочарования и мольбы. Я всё-таки не успела дописать рассказ, а только до ключевого момента в нём добралась. Но я в больнице, а не дома. И сегодня рабочий день, а не выходной так, что пришлось идти. Хотя, откровенно говоря, очень не хотелось, но не из-за болезненной разработки, а из-за того, что мама после неё уедет в комитет по социальной политике, чтобы добиться для меня нужного вертикализатора и нужной для меня коляски. Сложно ей будет. Мама одела мне ботинки и посадила меня в коляску, в которой мне было удобно, но лишь два-три часа от силы - потом у меня начинали болеть ноги, и это было основной причиной, почему мама хотела добиться другой коляски. Я понимала, что она должна поехать и так же знала, что мамочка делает это для моего блага, но все равно отпускать её мне совсем не хотелось.
Между нами двумя есть особая связь. Мы обе неплохо умеем скрывать эмоции от чужаков. Благодаря связи почти всегда одна могла сказать, когда другой из нас плохо, грустно, страшно, весело или радостно, бросив лишь мимолетный взгляд. И если мы находимся далеко и долго друг друга - нас снедала тревога. А если я остаюсь без мамы одна, в больнице - эта тревога усиливается и не только у меня, но и у мамы. Хоть мы этого открыто и не признаём. Тревога уже начала грызть меня, но я старалась от неё абстрагироваться. Мама вывезла мою коляску в коридор, закрыла дверь палаты, и мы прошли мимо одиннадцатой и двенадцатой палаты и завернули за угол. Мы на несколько минут оказались в полумраке, быстро прошли вперёд, и мама резким движением открыла дверь и завезла меня в зал ЛФК.
Зал был довольно таки большой, но казался маленьким из-за вертикализатора и четырех высоких, широких, нескладывающихся массажных стола. Мы с мамой поздоровались со всеми находящимися в помещение людьми. Два стола и вертикализатор были заняты. Два стола с правой стороны были свободны, к ним был близко, средних размеров плоский прямоугольник телевизора, который висел прямо напротив вертикализатора. Мама поставила мою коляску на тормоз, взяла у меня аккуратно сложенные покрывало и простыню и отнеся их к свободному столу и расстелив на нём простыню, вернулась ко мне. Расстегнула поясной ремень и отстегнула мои ноги от подножек. Затем сняла меня с коляски и отнесла к третьему по счету от вертикализатора столу. Положила меня на, него сняв ботинки, раздела меня до белья и накрыла простыней. Я же вцепилась в края стола, потому что боялась упасть и этот страх ни я, ни другие так и не сумели вытравить из моей души, хотя очень старались.
Отнеся мою обувь к моей коляске, мама вернулась ко мне и заботливо сложила мою одежду, положив её аккуратной стопкой у меня над головой. Она обратилась к тете Вале, которая на данный момент делала массаж другому ребенку, сказав, что сейчас уедет в комитет по социальной политике. Инструктор ЛФК выслушала маму спокойно, не задавая лишних вопросов, и легко отпустила её, заверив, что перед обедом мы закончим, и я буду в палате на своём месте. Я была удивлена тем, что мама уезжает сейчас, но старалась не подавать виду. Мама ей кивнула и взяла меня за руку, и сжав её, посмотрела мне в глаза. Я же сжала мамину большую ладонь в ответ и на её вопрос, справлюсь ли я одна - утвердительно кивнула и улыбнулась. И не важно, что тревога сейчас рвёт на мелкие частицы сердце. Я не маленькая и должна быть самостоятельной, именно этому учит меня мама всю мою жизнь, и я не имею права её подводить. Мама тоже улыбнулась и отпустив мою холодную ладошку поцеловала меня в щеку и решительно вышла из зала, плотно закрыв за собой дверь. Я услышала её удаляющие по коридору шаги и не удержалась тихого грустного вздоха.
Ничего. Чем быстрее она уедет, тем быстрее вернётся сюда - ко мне. К тому же всё что мама делает, она делает лишь для моего блага. Я сжала зубы и затолкала тревогу куда поглубже и перевела взгляд на телевизор, по которому шёл диск с каким-то неизвестным мне мультфильмом. Сначала я подумала, что это какой-то мультик для малышей, но потом сама не заметила, как увлеклась историей. Неожиданно меня от просмотра отвлекла тетя Валя, она спросила - нравится ли мне мультфильм, и я ответила положительно и в ответ спросила название мультфильма, но массажистка лишь пожала плечами и ответила, что даже не помнит, как покупала этот диск потому что это было очень давно, но также она пообещала, что завтра сообщит мне название мультика, я благодарно кивнула и продолжила просмотр. При просмотре выяснилось, что это не полнометражный мультфильм, а мультсериал. И я явно начала его просмотр не с начала, но меня это не очень волновало. Узнаю название, запомню его и приеду домой, найду в интернете и посмотрю самого начала.
Прошло ещё полторы серии увлекательной истории и, наконец, тетя Валя подошла ко мне. К этому моменту мы остались в зале вдвоём. Инструктор дружелюбно улыбнулась мне, и я в ответ улыбнулась ей. Эту массажистку я уважала за истинное стремление помочь и за то, что она пропускает истории своих пациентов через себя и по-настоящему, пусть и по-своему, заботится о нас, а такое редко встречается в нашем современном, холодном, отчужденном мире. Инструктор ЛФК была женщиной средних лет - стройная, среднего роста со светлыми волосами до плеч, резкими чертами лица и строгим взглядом, за которым прячется добрая и ласковая женщина. По крайней мере мне так кажется. Руки у неё красивые с тонкими пальцами и, если встретишь её на улице, вряд ли догадаешься что эта серьёзная, но миловидная женщина - массажистка и инструктор ЛФК с солидным стажем.
К тому моменту, когда она подошла ко мне, мы остались вдвоём. После того, как тётя Валя мне сделала полноценный массаж, мы начали разработку и через некоторое время наше уединение нарушили незнакомые мне мамочка и маленький мальчик. А ещё через несколько минут пришла ещё одна мамочка с маленькой девочкой. Мамочки согласились подождать, пока мы закончим, но у них и выбора то и не было, но я всё равно была им благодарна. Закончив заниматься со мной разработкой, тётя Валя меня одела, и с помощью мамочек, надела мне специальные пластиковые тутора. Они выглядели, как сапог от бедра и до стопы. Ноги в туторах застёгиваются специальными застежками на липучках и эти застежки крепко держали мои ноги, не давая им сгибаться. У левого тутора был накат на подошве. Левая нога у меня была короче на полтора сантиметра, чем правая. По какой причине она стала короче, я не знала, и дала себе слово, что спрошу у врачей, почему так произошло.
После того, как мои ноги были обуты, в столь специфические для обычных людей "ботинки", тётя Валя отнесла меня к специальным брусьям и поставила меня в них, тем не менее, продолжая меня крепко поддерживать со спины. Ведь без поддержки сильных рук инструктора, я бы просто упала на пол. Ведь после двух сложных операций на ноги, гипсов, двух переломов, и капельниц укрепляющие кости ног прошло много-много месяцев, и за это долгое время мышцы моего тела ослабли настолько, что сидя, я с трудом обеими руками держала кружку, а том, чтобы держать её одной левой рукой не было и речи. Спина же ослабла настолько, что могла я сидеть только, облокотившись ей об стену и держа при этом кого-то за руки. Также я могла сидеть в коляске, но при этом было нужно, чтобы ноги были закреплены, и, чтобы на мне был застегнут поясной ремень. Ноги были настолько слабы, что высокие, легкие, белые, пластиковые туторы, казались мне железными высокими сапогами, также казалось, что слабые ноги заключили в тиски и я не смогу ими вообще, как-либо двигать... Казалось...
В реальности же я в них и стояла и дважды пробовала ходить, но лишь в брусьях. Пробовала потому, что правой ногой я чувствовала полноценную опору, а вот под левую проходилось подкладывать тонкую книжку и двигать её одновременно с ногой. В прошлые два раза тетя Валя держала меня, а маме приходилось при каждом шаге передвигать книжку. Мы быстро сообразили, что такое обучение ходьбе не даст никаких результатов. Поэтому, нам пришлось несколько дней подождать, и в этот день тётя Валя решила, что надо уже не просто стоять с полной опорой. Мои руки с силой сжали перила брусьев, и приложив невероятное усилие я оторвала ногу от пола, и сделала первый шаг. Ноги действительно были тяжёлыми для меня - девочки, которая в тринадцать лет впервые встала по-настоящему и сделала свои первые шаги в буквальном смысле. Левая рука, правая нога, правая рука, левая нога, левая рука, правая нога. Мы с тётей Валей прошли до конца брусьев, и я с её помощью разворачиваясь снова взялась за перила брусьев, и передвинула руку, потом сделала шаг, потом ещё раз передвинула руку, и сделала ещё один шаг.
Мы ещё два раза прошли дорожку брусьев туда-сюда, туда-сюда. Потом инструктор предложила мне походить по залу. Я на несколько секунд замешкалась, но кивнула. Я чувствовала сильное напряжение, легкую усталость и огромную эйфорию, которая помогла мне забыть про усталость и напряжение. Я огляделась по сторонам с высоты моего маленького роста, всё выглядело иначе, чем лежа или сидя. Запомнив картинку и свои ощущения, я опустила голову, глядя себе под ноги. Ковер в зале был мягким, широким, длинным, цветным. Картинка на ковре была четкой, яркой, милой, пусть и детской. Мамочки и их малыши смотрели на меня с удивлением, с радостью, с восхищением и улыбками. Во мне бурлило, кипело, играло, пело истинное счастье. Мне едва хватало сил не показывать его, по крайне мере в полной степени. Мы прошли дважды от моего стола до брусьев. Потом от массажистки последовало третье предложение, дойти до моей палаты самой. Я согласилась на этот раз без всяких колебаний.
Тётя Валя сказала, что скоро вернётся, мамочки кивнули, всё ещё улыбаясь. Я вежливо попрощалась, одна из мамочек открыла нам дверь. Мы с инструктором вышли в коридор и через несколько шагов дверь, осторожно закрылась, и мы остались в полумраке. Через пару минут мы вышли из тупичка, и медленно развернулись лицом в сторону коридора, и остановились ненадолго передохнуть. По глазам ударил яркий, ослепительный, чистый, белый свет. Когда я привыкла к свету, я сделала шаг, а потом ещё один. Двигались мы медленно-медленно, я смотрела на свои ноги и не могла поверить в то, что я сама делаю эти шаги. Для меня то, что я могу идти, пусть даже так. Как улитка, с поддержкой, в тяжёлых туторах было чудом, даром. Если обычному здоровому человеку подарить крылья и дать ему взлететь, то этот человек будет испытывать ту же эйфорию, что и я, когда делаю эти шаги. Вскоре шаги мои стали более широкими и уверенными. Откуда у меня были силы до сих пор не понимаю в крови просто бурлил адреналин, смешанный с счастьем.
Наконец мы с тётей Валей дошли до моей палаты, повернулись к ней лицом и сделали несколько шагов. Неожиданно дверь приоткрылась и выглянула мама маленького мальчика, и с удивлением посмотрев на нас, а потом будто очнувшись, открыла нам дверь и отступила, давая пройти внутрь. В палате горел, свет, правда, он был тусклым по сравнению со светом в коридоре. Переступив порог палаты, я осмотрелась, все в помещение замерли, в немом изумлении глядя на меня. Прошло несколько секунд и к изумлению, прибавились радость, восхищение, одобрение, умиление, теплота, нежность, слёзы. Всё было почти так, как было в моем сне. Только мамы здесь не было, и сердце кольнула иголочка грусти. Но я спрятала грусть глубоко в сердце и улыбнулась, делая ещё несколько шагов. И как только я улыбнулась, все отмерли и стали расхваливать меня на разные лады. Похвала сыпалась на меня со всех сторон, как из рога изобилия. Мы дошли до середины палаты, и я почувствовала себя оглушенной и поняла, что я стою и глупо улыбаюсь окружающим. Инструктору пришлось меня слегка подтолкнуть, чтобы я очнулась и сделала ещё один шаг. Я - девочка послушная и умная, поэтому, вспомнив, что массажистку ждут другие ребята, я постаралась шагать, как можно бодрее и шире. Моя кровать была самая дальняя по левой стороне. Прошло несколько минут, и мы наконец-то дошли неё и, когда мы остановились, я осознала, что неимоверно устала. Тетя Валя и одна из мамочек в палате, положили меня на кровать, они быстро в четыре руки сняли с ног тяжеленые тутора и ногам сразу стало легче, правда, усталость никуда не делась, но она пройдет через пару часов лежания на кровати, пройдёт легкое головокружение и пьянящие ощущение эйфории, а вот счастье и яркие теплые, греющие душу воспоминания, останутся со мной навсегда.
Ведь я снова, по словам врачей, совершила невозможное. Никто ведь кроме меня, родителей и наших близких друзей не верил, что я встану и пойду, а я смогла! Боже мой, я смогла! Смогла! Через пару минут тётя Валя принесла мою обувь и завезла в палату мою коляску, похвалила меня, и выслушав мою благодарность, вернулась в зал. Я на несколько мгновений закрыла глаза, упиваясь всепоглощающим счастьем. Я получила подарок. Долгожданный подарок судьбы!