Крыська стояла на крыльце, с удовольствием вдыхая ночной воздух. Он был ещё по-летнему тёплым, почти парным, но иногда в нём проскальзывали, скорее как оттенок запаха, свежие, осенние нотки. Словно робкие, чуть прохладные руки обнимали обнаженные девочкины плечи, нежно перебирали упрямые прядки жёстких волос, щекотали чуткие ноздри букетом осенних ароматов. Едва слышно шелестела листва, добавляя в этот коктейль ещё немного жухлого, терпкого запаха. Крыська ещё раз глубоко вдохнула, и быстро спустившись по ступенькам, вышла на середину двора.

После замкнутого пространства избы он казался просто бескрайним. Изгороди у Епистимы никогда не было, поэтому двором считалась утрамбованная за многие годы площадка между избой, баней, курятником и хлевом. Вокруг царила темнота. Полная луна сладко спала за густыми кронами плотно растущих деревьев, не собираясь до полуночи показываться над лесом. И только мириады звёзд, словно чьи-то холодные безразличные глаза, освещали девочку голубоватым, призрачным светом.

Крыська подняла лицо к небу и, не мигая, уставилась на звёзды. Почему-то, она чувствовала себя так же как прошлой ночью, у костра. Странное ощущение, когда тебя рассматривают множество глаз, оценивая и присматриваясь.

Девочка упрямо смотрела на звёзды, медленно переводя взгляд с одного яркого глаза на другой, такой же далёкий и недоступный. Она уже забыла, что стоит посреди пустынного двора, забыла про своё напряжённое тело и затёкшую шею. Она вся была там, в высокой безграничной темноте. Она видела, как этот звёздный океан дышит, пульсирует и мерцает, приближая своё многоокое лицо к её лицу, такому же огромному и бесконечному. Казалось, взмахни она сейчас руками, и земля отпустит её из своих крепких объятий. То ли так действовало древнее вино, то ли баня, то ли звёздный свет. Нужно только взмахнуть.
Крыська опустила голову и действительно взмахнула руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Прошлась по двору, словно принюхиваясь к чему-то. Если бы кто-то увидел её в этот момент, то был бы сильно удивлён переменам в облике девочки. Губы искривлены в чуть заметной улыбке, руки расставлены в стороны, будто она пытается кого-то поймать или не пропустить. Что такое она делала, Крыська не смогла бы объяснить. Она словно пыталась что-то вспомнить. Или понять что-то важное, почти нащупанное, которое нужно лишь ухватить за самый кончик юркого хвоста.

"Сартуфа", "Твирь", "Люкрава", "Нортималь"... Какие-то странные слова стали возникать в её голове. Возникали, уходили и появлялись вновь. Вместе с ними, девочка стала иначе ощущать и окружающее пространство. Оно стало меняться. Расслаиваться на отдельные пласты и струи, которые текли вокруг Крыськи, мимо неё и, видимо, сквозь неё. С разной скоростью, в разных направлениях, разной ширины и глубины. Вскоре, правда, она научилась различать их по запахам. Некоторые струи пахли травами, некоторые пряностями или чем-то другим, но тоже знакомым, например осенним костром. А некоторые запахи были неизвестными, но девочка сразу поняла, что так может пахнуть только Сартуфа, и с запахом Люкравы, этот аромат никак не спутать.

Что это за струи такие, откуда появились, девочка не знала, но почти не удивлялась, за последние дни она уже устала это делать. Просто приняла их существование как непреложный факт. Она ходила по двору, пересекая эти потоки, распознавая новые запахи и запоминая возникающие в голове имена. А в том, что это были именно имена, Крыська ничуть не сомневалась. Находиться внутри некоторых потоков девочке нравилось, их запах приятно покрывал тело мурашками. Из некоторых хотелось поскорее выбраться, и дело не в том, как они пахли, просто девочке не хотелось, чтобы они были её частью, протекая сквозь тело. Постепенно, Крыська выяснила, что по понравившимся струям можно брести, как по обычному ручейку, а не просто переходить от одного к другому. Тогда в голове повторялось имя этого потока, а его характерный запах запоминался даже не носом, а чуть ли не позвоночником.

Но все же, Крыська была уверена, что ей нужен какой-то особый, важный для неё ручеёк и имя его крутилось у неё в голове. Крутилось, билось, словно пойманная рыба, но не желало оформиться в звуки и слететь с языка. Словно рыба.... Где-то рядом с собой, Крыська ощутила знакомый запах реки. Внезапно он стал сильным и настойчивым, и девочка догадалась, что попала в один из ручейков, а вскоре услышала и его имя. "Скрулла". Так назывался пахнущий рекой поток, тот, который она искала. Крыська немного покрутилась на месте, определяя его ширину и направление течения. Как это делать, она давно догадалась. Там, где поток касался её тела, он образовывал подобие волны, как обычный ручеёк, а стало быть, там девочка сильнее чувствовала щекотных "мурашек". Крыська с удовольствием подставила им свою спину и быстро пошла вперёд, повинуясь невидимому течению.

Вскоре она очутилась чуть ниже запруды, в которой она с Епистимой купалась сегодня после бани. "Мурашки" настойчиво подталкивали её в спину, сначала направляя к ручью, а после, заставляя повернуть вправо и идти вдоль его берега. Девочка сразу почувствовала, что Скрулла стал здесь шире и мощнее, а течение его усилилось. Спустя всего с десяток шагов, она стала замечать и его контуры. Лёгкая туманность, перекрывшая ручей, захватившая его берега, стелилась ровным ковром, заключая Крыську в свои границы. Эта туманная струистая дорожка была нежно медового, даже скорее янтарного цвета.

Медленно бредя по пояс в этом свечении, девочка попыталась заставить себя сосредоточиться на своих ощущениях, стараясь привести мысли единое целое. Но получалось не очень. На сердце у неё было абсолютно спокойно, что само по себе удивляло, если учесть, что тот мир, то пространство, которое она видела каждый день, внезапно полностью изменилось. А вот глаза её были широко распахнуты, и казалось, теперь жили какой-то своей жизнью, также как и нос, полностью ошалевший от сумасшедшего количества новых запахов. Но самое главное, это откуда-то возникшее в ней чувство уверенности в том, что наступил тот час, которого она ждала уже давно. Или может, и не ждала, но который обязательно должен был произойти. От этого все пустые волнения так и не доходили до её сердца, а замещались здоровым, щенячьим любопытством.

Двигаясь внутри Скруллы, Крыська сделала ещё одно открытие. Оказывается, находясь внутри этого потока, доверяясь его воле, подчиняя свой путь его законам, девочка стала понимать многие вещи. Они как-то сами возникали в голове, простые и понятные, показывались ей, и укладывались где-то в глубинах памяти на специально отведённые места.

Так она поняла суть блюда, которым потчевала её Епистима, догадалась, какого эффекта ведьма добивалась. Оказывается, она смешала в нём частицы всех обитателей, всех живых существ живущих или живших когда-то в Лещихе. От рыб до самого последнего мормыша и водорослей. По одной маленькой частице от каждого вида. А травы, которыми был обильно сдобрен этот "винегрет", делали их очень разговорчивыми, каждый норовил поведать Крыське свою самую сокровенную тайну. Вернее хотел так сделать, это девочка твёрдо знала.

Вскоре она вышла к каменистой россыпи, где холодный ручей впадал в Лещиху, но Скрулла изменил своё направление и потянул девочку к её любимой коряге. Послушно войдя в воду и оседлав вросший в берег "капитанский мостик", Крыська позволила янтарному потоку огибать себя, с интересом наблюдая, как Скрулла входит в Лещиху, растворяясь в её глубинах. Интересное и красивое зрелище! Уходя под толщу речной воды, медовый ручеёк продолжал светиться ничуть не тускнея, а лишь изменяя свой цвет. То становился голубым, то синим, то зеленовато-жёлтым. Присмотревшись внимательнее, девочка увидела, что он меняется оттого, что смешивается с другими потоками, текущими в глубине реки. Крыська помотала головой, избавляясь от наваждения, опустила ладони в речную воду и, зачерпнув полные пригоршни, плеснула на разгорячённое лицо.

И тогда заговорила река. Вернее те обитатели, которые присутствовали в ведьмином "винегрете". Заговорили не вслух, не в голос, даже не зазвучали в Крыськиной голове, как это бывало раньше. Каждая капля речной воды, оставшаяся на девочкином лице или запутавшаяся в её волосах, нашёптывала ей свои истории. Ноги, опущенные в воду, уже не принадлежали Крыське, они стали частью реки. Через них девочка чувствовала каждый уголок речного дна, каждую рачью нору в зернистом глинистом откосе, каждое колебание водорослей опутавших валун, возле которого спал Старик. И даже его сны стали ей доступны.

Сначала Крыська хотела закричать. Просто, чтобы не потерять себя, не раствориться в ночной реке, но не стала. Она лишь вспомнила, что сидит в янтарном ручейке с красивым именем Скрулла, сливающегося у её ног в глубинах Лещихи с другими потоками, с не менее красивыми именами. И чтобы стать частью реки, не обязательно утрачивать саму себя, ведь все мы являемся частью чего-то большого, только не всегда это осознаём. Крыська это очень ясно почувствовала. Почувствовала то, частью чего она сейчас была. И имя у этого тоже было.

- Мортимера.

Девочка чувствовала, как это имя выбирается, выкарабкивается откуда-то из глубин её памяти. Памяти даже не её, двенадцатилетней девочки, а из памяти куда более древней, надёжно спрятанной до нужного момента. Мортимера. Мёртвое слово медленно поднималось вверх, к голове, обрастало Крыськиными мыслями и образами, пропитывалось её чувствами и энергией. Теряло свою пыль, труху и оживало, разворачивалось, раскрывалось. Проскальзывало в рот, к языку, выравнивая его, устраивая между зубами для правильного произношения. Мортимера. Наполняло лёгкие речным воздухом, смесью ночной свежести и тины, рыбы и мокрых камней.

- Мортимера!

Девочка громко произнесла слово, неожиданно даже для самой себя и обомлела. Внезапно мир вернулся в своё обычное состояние. Исчез янтарный поток, огибающий девочку. Исчезли разноцветные струи в глубине Лещихи. Исчезло чувство единства с рекой. Осталась только вода, звёздное небо и девочка-подросток, одиноко сидящая в намокшем платье на огромной коряге. Крыська озадаченно пожала плечами. Такие внезапные перемены её сильно удивили. Она немного помолчала, закрыв глаза и подставив лицо речному ветру, потом тихонько произнесла:

- Мортимера.

Когда она открыла глаза, её янтарный попутчик Скрулла был на месте, уходя в разноцветные глубины Лещихи маленьким водопадом света.

- Мортимера!

И его опять не стало. Ночь, река и коряга. Чудеса!

Спустя некоторое время, Крыська выяснила, что имя не обязательно говорить вслух. Достаточно его произнести мысленно или просто подумать о нём. Девочка "выключила" разноцветное пространство и выбралась на берег. Выжав намокший подол, она вышла на знакомую тропинку и побрела домой. Но идти просто так было скучно. Произнеся, уже в который раз заветное имя, Крыська даже остановилась. На тропинке зазмеились, переливаясь цветными искорками с десяток разных ручейков-струй. Во дворе, как ей показалось, их было гораздо больше, но эти были самыми широкими и яркими, отгоняя ночную темноту к корням высоких, кряжистых деревьев. Девочка побродила немного около тропинки, выбирая понравившийся, и остановилась на одном, пахнущем как весенний луг, ручейке, с забавным именем Юффа.

За то время, которое занял путь к избе, она уяснила множество полезных вещей о травах и растениях. Теперь девочка знала, какая травка, какую силу имеет, как её правильно собрать, чтобы эту силу не растерять, а наоборот умножить. Как травы между собой подружить и уместить в одном зелье, чтобы от этого была максимальная польза. Поняла, что за коренья были в мешочке, который подарила Епистима. И ещё много-много чего интересного. Эти новые знания очень радовали Крыську, она чувствовала, что становится, нет, не умнее, а мудрее. Что она постигает нечто большее, чем простые факты, она постигает законы, по которым построен этот мир. Постигает его основные постулаты, его "золотое сечение".

Но вскоре тропинка закончилась, выкатившись на Епистимино подворье. И правда, волшебных ручейков здесь было гораздо больше, от очень широких и ярких, со стойким запахом, до совсем тоненьких, едва заметных, с трудноуловимым ароматом. Но самое удивительное, что все они стекались к ведьминой избе. С разных сторон, отовсюду, словно стремились непременно включить её в свой маршрут. Протекали сквозь неё и убегали дальше, прочь, в темноту леса.

Крыська поднялась по ступенькам и вошла в избу. Казалось бы, здесь, многочисленные потоки должны были просто клубиться, переплетаясь и сливаясь в единый ароматный, многоцветный водоворот, но нет. Крыська даже немного разочаровалась. Только несколько тоненьких, почти волосяных струек смогли попасть внутрь избы. Протекли сквозь приоткрытое окно и исчезали где-то за стеной, возле старого платяного шкафа. Девочка подошла поближе, провела рукой по стеновым брёвнам, полюбовалась на игру разноцветных струй, расцвечивающих её пальцы. Как странно! Чуткий Крыськин нос явственно различал смутные, но вполне ощутимые запахи, множество запахов, которые были где-то совсем близко, где-то возле неё. Девочка ещё раз провела рукой по стене, пока не наткнулась на что-то шелестящее. Пальцы ощупали находку. Конечно! Это старый травяной венок, который тётка непонятно зачем держала на стене. Крыська сняла его с гвоздя, чтобы убедиться в своей правоте и... открыла рот от изумления. В глухой бревёнчатой стене, возле которой она стояла, внезапно образовалась широкая дверь, с массивной медной ручкой. Девочка толкнула её и шагнула в проём.

За дверью была комната. Большая, заставленная высокими стеллажами и с огромным деревянным столом, стоявшим в центре. Но самое главное было то, что все ручейки-струи, которых девочка не нашла в избе, находились здесь, освещая собой всё пространство. Девочка прошла вперёд и осмотрелась. К её изумлению, стены комнаты были каменными, она даже потрогала их, чтобы убедиться в этом. Потолок очень высоким. А огонь, горящий в маленькой печи, тихим и уютным.

Девочка опустилась на стоявший около стола табурет. Она очень хорошо знала, что снаружи, за стеной, в которой вдруг образовалась дверь, ничего не было. Кроме леса. Никакой комнаты, никакого стола, никакой печи. И сама Крыська, сколько раз проходила рядом со шкафом, ни о чём не догадывалась. Но ведь она есть! Эта комната!

Девочка бросила на стол старый венок, который по-прежнему держала в руках. И тут же снова его схватила. Всё просто! Венок отводил чужой взгляд от двери, поэтому её никто не замечал. Но тогда, всё равно не понятно, где же расположена комната, если за стеной сразу лес? Девочка устало вздохнула. Наверно, пора спать. Когда глаза слипаются, всё кажется таким сложным и запутанным. Лучше завтра, с утра, со свежими силами, выпытать всё у Епистимы. Хотя с другой стороны.... С другой стороны, Крыська почувствовала, что ей не хочется что-то узнавать у тётки. Это раньше, она по любому поводу бежала к ней за советом, за помощью, за одобрением. А теперь нет. Девочка даже не смогла определить, когда в ней произошла эта перемена. Она просто поняла, что она сама, Крыська, способна добиться того, что сочтёт нужным. Безо всяких подсказок и подталкивания. Пусть это будет сложнее, пусть дольше, но сама. И это было правильно, это она тоже хорошо чувствовала. Теперь она одна. Один на один с этим миром.

Крыська легко поднялась на ноги, ещё раз огляделась и пошла к выходу. Переступив порог, она ловко повесила венок на старое место, пробормотала древнее имя, возвращая пространство в привычное состояние, и пошла в свою комнату. Раздевшись, она немного постояла у приоткрытого окна, задумчиво глядя на луну, выкатившуюся, наконец, над лесом...