Богато украшенный приемный зал был полон. Середина второй восьмы - разгар приема просителей.
По периметру и у дверей стояла дворцовая стража. Высокие статные красавцы были похожи как братья. Сияли золоченые доспехи, темно-синие плащи резко выделялись на красных стенах.
Гвардейцев не было только у входа в кабинет крона. Там стояли три молодые вооруженные женщины, и тихо переговариваясь, подозрительно оглядывали просителей. Телохранители крона.
После того как несколько лет назад таинственно погибли разом все его телохранители, крон-регент нанял девушек цеха Охранителей из Зеленой гавани. Знаменитый отряд телохранителей, состоящий целиком из женщин, был известен на всю Андрию. Они не носили общей формы, их одежда и оружие, не имевшая даже намека на единообразие, была проста, без излишних украшений, но самого лучшего качества. Сильные и самоуверенные, охранительницы обладали шумным и беспокойным нравом. Они подчинялись только главе охраны и нанимателю, да и то до определенного предела. Выше всего для охранительниц стоял цеховой устав. Когда заключался контракт, группа давала особую клятву, которую закрепляла волшба. Поэтому среди телохранительниц не могло быть предательниц.
Гвардейцы с первого взгляда невзлюбили девушек, рядом с ними те смотрелись как люди простого рода рядом с родом Высоким, и нарушали величественность церемоний своим обыденным видом. Впрочем, при более близком рассмотрении можно было предположить, что те ревнуют. Все же, хотя охрана крона была трудной и опасной службой, это было чрезвычайно почетно.
АдарАод, крон-регент начинал раздражаться - большинство проблем, которые просители пытались решить через него вообще проблемами не были и решались вовсе не на таком высочайшем уровне. Однако люди Высокого рода не могли себе позволить ходить по управам как простые люди. Гораздо почетнее было прийти к крону.
Правда, не все дела были такими. Вот сейчас, например, в кабинет вошла женщина лет тридцати, довольно красивая. Ее не портила даже излишняя худоба. Заплаканное лицо, обреченность в глазах, ненависть в сердце - все знакомо. Он не сможет ей помочь.
Просительница склонилась в предписанном поклоне. Выпрямившись, она глухим голосом, пытаясь сохранить достоинство, высказала, свою просьбу.
- Я не могу помиловать твоего мужа. Его жизнь не в моих руках. Он умрет. Ты должна радоваться, что казнь будет совершена быстро, без пыток и издевательств, это единственная милость, которой в Митлире удостаивается убийца.
Крон-регент откинулся на спинку кресла. Худое смуглое лицо было спокойно. Холодные глаза смотрели на просительницу без выражения. Его фигура, застывшая и совершенная могла бы служить символом власти и силы. Повелитель. Иного не скажешь.
Почти каждый день сидя рядом с кроном и записывая все прошения и ответы на них, Энир не раз поражался, разнице в поведении Повелителя перед подданными и перед внутренним кругом дворца. Как такой холодный и сдержанный на вид человек, мог иметь столь дурной и жестокий нрав, что от него буквально сбегали все его предшественники-секретари, для него оставалось загадкой. Да и другие служащие старались лишний раз на глаза не попадаться. А слухи о безумии, накатывавшем на крон-регента, пугали даже не слишком впечатлительных людей.
Будущая вдова упала на колени, умоляла, рассказывала про маленьких детей.
Аод с отвращением чувствовал ее эмоции. Они напоминали грязь, налипшую на кожу, стекавшую по позвоночнику. Повысив голос, чтобы начавшая истерично рыдать женщина его услышала, он повторил:
- Я не помилую твоего мужа. Ты не о том просишь. Проси за своих детей, а не за мужа. Тебе нужно будет растить их одной.
Просительница поднялась на ноги. Все еще всхлипывая, она, однако, смогла гордо произнести:
- Ты говоришь, что убийцам нет милости? Но ты и сам убийца. Кто же тебя помиловал? Или закон твоей страны не для тебя? Мои дети будут расти без отца. Ты, крон, не помиловал его, и, когда они будут умирать от голода, или работать с малолетства, вместо того чтобы учиться, они станут проклинать тебя, за то, что в тебе не нашлось капли милосердия. Теперь ты и меня казнишь, ведь я оскорбила крона? - неуместный вызов в ее голосе раздражал Аода.
- Данная речь не является оскорблением. Но за неуважение к престолу я прикажу назначить тебе наказание. Твое время закончилось. Это все, о чем ты хотела попросить?
Равнодушная тварь смотрела будто сквозь нее - сразу было видно, что крона совершенно не волнуют ее мольбы и унижения. Придет, и будет смотреть на казнь, с таким же лицом - наверняка ему нравятся такие зрелища. Не даром ведь говорят, что он в своем безумии уничтожил половину приграничных жителей, а в бою по правую его руку скачет Посланник-Смерть. Братоубийца, захвативший престол под видом регенства, как она посмела даже надеяться, что вызовет в нем сострадание? Уже без надежды, просительница повторила:
- Помилуй мужа! Ведь для тебя это ничего не стоит - один росчерк на бумаге, одно слово. И это слово подарит жизнь!
- Нет! Энир - выведи ее. И пригласи следующего, - крон даже не повысил голоса.
Водяные часы с нежным звоном перевернулись - четвертая восьма закончилась.
Повелитель встал и направился к выходу.
Энир вздохнул и вышел в приемный зал, отказать в приеме всем, кто еще остался в зале. После его слов раздался недовольный ропот, впрочем негромкий, крон не любил шума. Постепенно все стали расходиться.
Аод посмотрел на девушку, раскинувшуюся на его кровати, и досадливо поморщился. "Интересно, зачем, при заключении договора о мире, в качестве одного из условий я потребовал привозить каждый год во дворец рабыню, самую красивую девушку, какую только найдут?", - подумал он. - "Хотя, выражение лиц послов, когда я это заявил, того стоили". Мужчина криво усмехнулся и снова обратил внимание на существо, занимавшее его место в постели.
На этот раз лийцы превзошли сами себя - вряд ли девчонка встретила свою шестнадцатую весну.
Аод осторожно исследовал ее тело. Молоденькая, здоровая. Маленьким пламенем ощущался в груди девчонки Дар. Он был странный - у ведов дар горел не так. Огонек был слабенький, вряд ли "подарочек" способен с его помощью навредить.
Его даже удивляло, что за пять лет союзники ни разу не попытались подсунуть ему девицу, заразную какой-нибудь мерзкой (и желательно смертельной) болезнью. Как ни странно, среди них даже шпионок не оказалось.
Должно быть последнее столкновение на границе, которое недавно пышно обозвали войной, произвело на них впечатление.
Действительно, откуда им знать, что великий крон-регент АдарАод Страж, считающийся самым сильным ведом этой части мира, болеет так же, как обычный человек, а вот лечиться ему не в пример труднее - ведов и знахарей он к себе уже давно не подпускал, собственный же дар на него действовал не всегда и порой недостаточно сильно - слишком сложная ведовская защита оберегала его тело и разум. Да и не умел он никогда лечить болезни. Раны - с легкостью, но чтобы побороть болезнь требовалось иное лечение.
Аод фыркнул: не поэтому ли все думают, что он никогда не болеет? Крон тряхнул головой, отгоняя лишние мысли и снова сосредоточился на исследовании новой рабыни.
Ну конечно, её чем-то опоили. Однако действие снотворного почти выветрилось, девчонка вот-вот очнется.
И, правда, стоило ему слегка отстраниться, она пошевелилась, потянула на себя одеяло, сворачиваясь клубком. Но на другом конце одеяла сидел Аод. Девчонка открыла глаза - и, видимо сообразив, где она лежит и что происходит, резко отпрыгнула, упершись спиной в стену.
Аод, еще не прервавший связь, сидел, глядя в пол, "слушая" чужие воспоминания, хотя и не собирался этого делать. Оставалось только удивляться фантазии лийцев. Они устроили целое представление. Придворный вед каким-то странным ритуалом определял, из какой провинции в этом году будут отдавать наложницу для могущественного повелителя.
![Аине [неизвестный]](/img/r/rungerd_j_s/nachalo/poluljudiaine.jpg)
"Нда", невесело подумал повелитель, "очень уж этот ритуал напоминает жертвоприношение - странные они - при жизни в какие-то злобные духи записали".
Тут все мысли у него из головы вылетели, потому что девчонка, и с закрытыми глазами была хороша, светилась свежей, молодой красотой, а теперь, когда она смотрела на него, синими-синими, в пол-лица глазами, просто дух захватывало...
Теперь стало понятно, что странного было в ее даре - рабыня была из полулюдей. Оборотни, дети леса, были наделены даром, но он был стихийным. Полулюди не могли волшбовать с помощью заклинаний - вся их сила подчинялась только мысли. Их дар был лучше, чем тот, которым наделены веды, потому что не требовала особого обучения, но владеть ею было трудно, она зависела от способности заклинающего владеть собой и обуздывать чувства.
Аод подумал, что дар у полулюдей был сродни его - ведь после того, как придворный вед обнаружил большой выброс силы, при прохождении Адаром второго посвящения, были приглашены лучшие учителя, но никакого результата от Аода не получили. Более того - все преподаватели в один голос и утверждали, что если у наследника и есть дар, то весьма слабый.
Но дар его слабым мог назвать только тот, кто ни разу не видел последствия его применения.
И так же как у полулюдей, его сила не всегда была управляема - когда Аод впадал в ярость, он мог начать убивать все живое, что чувствовал вокруг. Ходила легенда, что в приступе ярости он одним взглядом убил своего секретаря. Возможно это сходство он унаследовал от бабушки-двуликой, а может быть от другой бабки, родившейся в Дарии.
Аине проснулась от того, что ей стало холодно. Натягивая одеяло, почувствовала, что не одна, более того - тот, кто находится рядом, имеет дар и пытается что-то с ней сделать. Она вспомнила плен, жрецов, дорогу и цель всего этого безумия.
Резко прошли остатки сна, ужас обрушился на нее, и Аине чуть снова не потеряла сознание.
Страх заставил ее как можно дальше отскочить от сидящего рядом человека (человека ли?). Но враг даже не пошевелился, более того, он прервал волшбу и посмотрел на нее.
Равнодушный взгляд темно-серых, почти черных, глаз скользнул по ее лицу, сжавшемуся в комок телу, снова поднялся. Когда их глаза встретились, казалось, он чему-то удивился. Но потом просто отвел взгляд.
Красивый, сразу видно - высокого рода - точеная фигура, тонкие, четко прорисованные черты лица, гордая осанка.
- Кто ты и откуда я спрашивать не стану - мне не интересно, - сильный, звучный голос - его обладателю даже в голову не придет, что высказанные слова могут оспариваться, - а зачем ты здесь, нам обоим известно. Что мне неизвестно - так это твое имя.
- Зачем оно тебе? - Голос совсем пропал, наверное, из-за отравы, которую эта скотина, посол Лийи, подмешал ей в питьё. - А ты и есть правитель?
- А что, не похож?
Мужчина встал, обошел кровать (кровать стояла не в центре комнаты, как было принято в богатых домах, а в углу), присел рядом с девушкой.
- Имя твое мне нужно, чтобы как-то тебя называть, но если не хочешь его говорить, придумаю тебе какое-нибудь прозвище сам, - кривая полуулыбка-полуухмылка не смягчила лицо.
Аине показалось, что он издевается, мороз прошел по коже, казалось сердце сейчас выскочит - если раньше, когда враг сидел на противоположной стороне, еще можно было попытаться сбежать, то теперь деться было некуда - она оказалась заперта в углу.
- Меня, кстати, можешь называть Адар.
Как же не хотелось верить, что это тот, к кому ее привезли, до последнего она надеялась, что еще есть хоть минутка, хоть какая-нибудь передышка. Но надежды не всегда сбываются. Перед ней был тот самый повелитель, которого лийцы так боялись. И которому ее преподнесли в дар. Как рабыню. Аине недолго пробыла в Лийе, но успела понять, что рабы - вещи и как с ними поступить решает только хозяин. А это значит, что сейчас для нее решается все. Разум закрыла кровавая пелена ужаса, Аине казалось, что вот-вот случится что-то страшное, непоправимое.
Аод вовремя заметил безумную вспышку в глазах девчонки - перекинуться она еще не могла, но вот набросилась на него совсем по-звериному. Если бы он не успел схватить ее руки, она бы попыталась добраться до глаз, или хотя бы оцарапать.
Интересно, чем ее так напугали, что он, сильный взрослый мужчина с огромным трудом удерживает пятнадцатилетнюю девчонку? И ведь рвется так, будто он ее убивает, страшно, что покалечится.
- Не знаю, что тебе наговорили, но есть я тебя не собираюсь, бить тоже, - от усилия голос звучал сдавленно, - скажу больше, все четыре твои предшественницы живы и, когда я их последний раз видел, были здоровы.
Вряд ли она что-либо услышала - полулюдинка плакала. Руки Аода кололо - она, пыталась ударить его силой. Он не ошибся - вреда волшбой девчонка ему причинить не могла, но и приятного в этом было мало - надо как-то прекращать припадок.
Попытка повлиять на ее сознание закончилась для Аода болезненно - слишком закрыта, слишком недоверчива. Это было странно - предыдущие девушки хорошо поддавались внушению. Хотя... у них ведь не было дара, да и пленница наверняка не лийка - ее скорее всего поймали на границе - она и лийцам не доверяла, а тем более страшному правителю, которому ее отдали в жертву. Дважды пленная, увезенная на другой конец континента - неудивительно, что она никому не верит.
Да и репутация у него была своеобразная. Начальник тайной стражи так и не смог понять, что забавного крон находит в докладах соглядатаев. Ну как объяснить своему подчиненному, что записки о его репутации и ходившие про Аода байки, которые многие шпионы присовокупляли к описаниям настроений в провинциях и соседних странах, уже давно не вызывают ни раздражения, ни досады - только смех.
Да он бы, наверное, сам себя испугался, после такого. Опровергать все это не было никакой возможности и теперь Аод порой сам пускал какой-нибудь жуткий слух, чтобы добиться нужного результата. Надо сказать, порой помогало - соседи не только опасались нападать на границы, но и сильно сократили шпионскую сеть, послы резко становились сговорчивее, стоило начать проявлять признаки безумия, которые они с секретарем и охранительницами целый вечер придумывали, забавляясь.
Никто же не поверит, что настоящее безумие приходит совершенно незаметно, а порой даже сам повелитель не в состоянии углядеть заранее его признаки.
Все-таки бездействие тоже порой приносит результаты. Обессилев, "подарочек" перестал биться. И теперь, опустив голову так, что чуть не уперлась подбородком в грудь, всхлипывала. И что с ней теперь делать? Ни его дар, ни его глаза не воспринимали девчонку как замену предыдущей наложнице. Знала бы она, что ему не нужно ни ее жизнь, ни тело, ни, тем более, разум, который она так старается закрыть!
А ведь уже поздно - завтрашние дела никто не отменял, а нехватка сна вряд ли благотворно скажется на его настроении. Снова менять секретаря, не выдержавшего тяжелый нрав повелителя, он не хотел, значит, надо устраиваться спать. Еще бы быть уверенным, что она его ночью не загрызет...
Отпустив, тонкие, успевшие посинеть руки, он подошел к двери, которая тут же открылась. Телохранительницы всегда чувствовали его приближение и настроение - видимо, поэтому и не особо боялись.
Дверь открыла Брунхильд. Невысокая, худощавая, с короткими черными кудрями и вечно нахальным выражением на мальчишеском лице. Вопросительный и слегка насмешливый взгляд - непростительная дерзость, которая прощалась только телохранительницам, да порой оруженосцу. Наверняка нахалка уже поняла, в чем затруднение - за последние три года они изучили друг друга досконально.
- Рун, найдите девчонке что-нибудь из одежды на пару дней. Завтра позаботьтесь, чтобы ей сшили достаточно платья, фасон сама пусть выбирает, - та молча кивнула. Аоду не понравился ее скучный вид, - А то лийцы даже тут сэкономить пытаются - взяли моду привозить девчонок в каких-то покрывалах.
Ворчливый тон сделал свое дело - охранительница рассмеялась:
- Вечно вы всем недовольны, повелитель, наверное, и правда надо вас бояться!
- Ты даже не знаешь, насколько, - это как зубная боль, за три года, что девушки его охраняют, он еще ни разу не срывался, они просто не видели... Что будет, если увидят - ему даже думать об этом не хотелось.
Бесшумные шаги - если бы не нечеловеческое осязание, он бы никогда ее не услышал - подошла Аорити - глава его телохранителей. Насколько он понимал, та занимала помимо этого, еще какой-то высокий пост в их цехе. Сильная и властная, она, тем не менее, умудрялась заботиться о телохранительницах как мать. Да и его пыталась порой опекать.
Все-таки он нарушил свое обыкновение - привязался к охранительницам. Аоду нравилась их простота, грубоватый юмор, то, что они его совершенно не боялись. Самые старшие пытались заботиться о нем, как няньки. Две ученицы Аорити - Рун и Лека так и вовсе чуть ли не боготворили.
- Адар, - только немногим позволялось обращаться к нему так. Большинство считало огромной честью позволение опустить в обращении хотя бы титулы и назвать правителя АдарАод. Полное имя, как и сокращенное он не любил - его старший брат умел произносить их так, что крон-регент их возненавидел.
Когда-то, много лет назад, он провел почти два года в Зеленой Гавани. Там его звали Аод. Ветер, если перевести с альберита. Ему нравилось. Но здесь об этом никто не знал. Хотя, Аорити, его ровесница - может и слыхала.
- Что ты будешь делать с девчонкой? Ты же знаешь, Рудая, из второго караула полулюдка, она говорит, что девчонка тоже двуликая. И что она еще пахнет детенышем.
- Я уже понял. Это ничего не меняет. Сейчас обстановка будет благоприятствовать, ее тело изменится - думаю дней через десять она уже будет ощущаться как женщина.
- Зачем это тебе? Не ломай девчонке судьбу! - Аорити говорила тихо, чтобы никто не услышал.
- Судьбу ей уже сломали. И это был не я. Ты думаешь, было бы лучше, если бы ее продали в бордель какой-нибудь?
Аорити вздохнула.
- Ты же сам понимаешь, что я не о том...
- Я понимаю, но это ничего не изменит. Через год она будет свободна. Раньше - нет. Рабыня должна заработать свою свободу. Да, я завтра с утра еду на прогулку. Возьму двух сопровождающих. Позаботься об этом, пожалуйста.
Аорити слегка склонила голову, в знак согласия. Лицо было очень спокойное - явный признак недовольства.
Аине удивилась, когда сначала ушел Повелитель, а потом в дверь заглянула кудрявая девушка, в черном, и тут же ее захлопнула. Через пару минут она снова открыла дверь, но на этот раз, зашла.
- Привет, я Рун. Вот тебе одежда, завтра новую по твоим меркам сошьют. - Рун протянула ей платье-тунику. - Ты извини, у нас ночных рубашек нету, но я думаю, до завтра потерпит.
Брунхильд улыбнулась девчонке. В ответ получила подозрительный взгляд. "Бесполезно", подумала она. "Для нее сейчас все враги. Жалко, что Адар не согласился ее отпустить. И зачем она ему? Ребенок-ребенком!"
- А ты кто? - девчонка говорила почти шепотом.
- Рун, я же только сказала! - что она, совсем глупая, что ли?
- Не, я не об этом, - пленница слегка сжалась и оглянулась на дверь, - ты в замке кто? Служанка?
Аине была не готова к такому смеху.
- Я!? Служанка! Вот насмешила! - наконец ответила Рун все еще хихикая, - Мы телохранители Его Высочества. Ты должна была слышать и Цехе Телохранительниц!
Глаза у девчонки округлились:
- Те самые! Из Зеленой Гавани? - в голосе послышался такой восторг, что Рун даже стало неловко. - А почему именно вы?
- Потому что мы лучшие, конечно. Давай, переодевайся. Если хочешь, я побуду пока с тобой, а то эта спальня такая громадная, как только Ад... Его Высочество не боится в ней спать один? - телохранительница фыркнула и покачала головой, - хотя о чем я - когда это он спал один!
Казалось, это невозможно, но глаза у двуликой раскрылись еще шире:
- А разве... а где..., - она смутилась, покраснела почти до слез.
- Да не бойся, сегодня не тронет. Ты же еще пахнешь как детеныш. Так что пару недель у тебя точно есть. Только сразу, как это пройдет... - Рун смутилась, - ну ты понимаешь...
- А нам говорили, что этих девушек, что ему отдавали, готовят для какого-то ритуала...
- Да глупости! Ха, ритуал! Ну, если только ублажение повелителя можно назвать ритуалом! Они все живые, еще наверняка их увидишь. Живут при дворе и в ус не дуют. Две, кажется, даже замуж вышли. - Рун сморщилась, ей не нравились эти вертихвостки, быстро понявшие преимущества положение наложницы повелителя. Разве что Хрисанда так и осталась чистой и наивной - даром, что год провела в постели повелителя - не липла к ней грязь, почему-то.
В комнату зашел Адар, и, быстро окинув взглядом девушек, сказал:
- Рун, пусть девчонка днем с вами побудет, там у вас места и времени хватит?
Брунхильд вскочила на ноги:
- Да, без проблем! Может ее на ночь сегодня к нам забрать?
- Нет, не стоит, пусть привыкает, - он с интересом рассматривал новую рабыню.
- Хорошо. Доброй ночи! - Телохранительница слегка поклонилась и вышла.
Аод повернулся к пленнице. Слегка успокоилась. Интересно, что ей такого Рун сказала?
- Надеюсь, ты не попытаешься ночью перегрызть мне горло? - темные глаза смотрели как будто мимо нее, Аине поежилась, ей опять стало холодно. - Да, ты по-прежнему не хочешь сказать свое имя?
Аине задумалась. Если скажет имя, он сможет ее подчинить, веды это умеют. Вдруг Рун не все знает? Мало ли зачем ему потребовались девушки! Не может быть все так просто.
Судя по испуганному лицу и бегающему взгляду, воображение у двуликой сейчас работало во всю. Даже жаль, что нельзя подслушать, что она там выдумывает.
Наконец, решилась - замотала головой.
- Нет? Ну тогда будешь Ия. Конечно, на фиалку ты мало похожа, зато коротко.
От девчонки пошла ясно ощутимая волна возмущения.
- Не нравится? Ну так сама придумай что. Не все ж мне тебя девчонкой называть.
- Идэ, - и тихо, почти шепотом, - меня так папа звал.
- А где отец? - Наконец-то хоть одно нормальное предложение, а то он уже начал думать, что у нее с головой не все в порядке.
- Умер, - Идэ шмыгнула носом, - когда отступники по весне нападали.
- А мать жива? - надо же с ней на следующий год что-то делать - двуликая не приживется при дворе - слишком свободолюбивый народ. Лишь бы за этот год не зачахла от тоски.
- Да.
Ну ладно, сколько можно пытаться, может завтра охранительницы ее расшевелят немного.
Идэ резко шарахнулась к противоположному краю постели и отвернулась, когда он потянул с себя рубашку. Стянув сапоги и верхние брюки, Аод откинул одеяло в изножье постели - было тепло - и растянулся на тонком полотне простыни, всей кожей ощущая чуть дрожащий комок где-то сбоку.
Аине сначала старалась не шевелиться, стать как можно незаметнее. Потом сообразила, что, если ее тело все еще пахнет детенышем, любой, кто это чувствует, даже пальцем к ней не прикоснется. Это закон, которому не учат - он в крови - нарушить его могли разве что отступники.
На рассвете, в начале второй восьмы Аине разбудил совершенно дикий всплеск силы где-то рядом. Она попыталась вскочить, но получила удар в плечо и упала на пол.
Зажегся свет. В Изголовье торчало две стрелы, на кровати никого не было, а ножом к двери за руку был пригвожден убийца. Уже мертвый.
Аод проснулся, ощутив ненависть. Она прошлась по позвоночнику холодным клинком, мигом сбросила с разума остатки сна.
Потом, пытаясь разобраться со случившимся, он придет в ужас - какой силы должно быть чувство, чтобы на таком расстоянии разбудить!
Но тогда он даже обрадоваться - лишь благодаря этому Аод успел увернуться от первой стрелы и послать в ответ нож. Нож попал в убийцу, но тот успел выпустить вторую стрелу. Внезапно проснулась и попыталась подняться Идэ - пришлось ее ударить, чтобы обезопасить от стрелы.
Потом он зажег огонь в светильниках - каким бы не контролируемым не был его дар, к своему возрасту Аод уже мог сотворить такие мелочи, не рискуя разрушить все вокруг или вызвать безумие.
Комната осветилась, Аод двинулся навстречу мертвому - и замер. Но только на мгновение. Потом присел возле тела, начал рассматривать его, но не прикасался - чувствовал, что это не конец. Тем более, что Аод и на расстоянии чувствовал, что несостоявшийся убийца мертв. Его дар никогда не ошибался. Ни в исследовании и излечении, ни в убийстве.
Аине посмотрела, как ее враг, а теперь и хозяин, направился к висящему на двери человеку. Сел и стал его рассматривать. Спокойно, без эмоций, будто не он его убил. Только кровь на руке доказывала, что правитель вполне человек.
Теперь было ясно, почему заклинания, наложенные телохранительницами, не оповестили о постороннем в покоях. Убийцей был ребенок. Мальчишка лет одинадцати-двеннадцати. Заклинания просто не заметили детеныша, не достигшего второго взросления. Волна направленной ненависти, которая его разбудила, говорила о том, что мальчик не был под принуждением. Хотя сам он бы до такого не додумался...
Аод попытался представить, кто мог "помочь" мальчишке решится на месть - но слишком многие хотели видеть его мертвым.
Все эти размышления заняли лишь мгновение - почти сразу после того, как зажегся огонь, в комнату ворвались телохранительницы.
Брунхильд, оценив обстановку, попыталась проверить жив ли еще мальчишка.
В тот момент, когда Рун дотронулась до тела, Аод почувствовал страшной силы удар - не физический, мысленный, он покачнулся и, если бы не стена сбоку, рухнул бы. А так, прислонился плечом к деревянной панели, и устоял.
А вот Рун не отделалась так легко - бледная, как привидение, она с ужасом смотрела на повелителя и не могла отвести взгляд.
Аод попытался исследовать ее, понять, что произошло. Это оказалось несложно. Но, кто бы ни сделал такое, он был чрезвычайно сильным ведом.
Подославший убийцу, не слишком рассчитывал на его стрелы. Тело ребенка было заколдовано. Первый, дотронувшийся получил воспоминания людей, которых Правитель когда-то покалечил, лишил дома, близких, все те, из-за кого Адара за глаза звали Страшным, и их проклятия. Из тех обрывков, что он смог перехватить, когда попытался перевести ворожбу на себя, стало ясно, что вед, создавший заклятие, знал о нем все. Даже то, что, как Аод надеялся, никогда никто не узнает. Даже то, что он убил родителей, брата, жену. Все приступы безумия, бойня в приграничных селах, расправа с Советом Регента. Вообще все.
Расчет был прост. Боль, гнев, ненависть не просто обозначались, они прокатывались по душе почти как горячий ветер, вырывающий у живых души. Кто-то смог собрать и направить все эти эмоции. Если бы Аод дотронулся до тела, возможно замысел неизвестного веда и удался бы.
Но до тела дотронулась Рун. И ветер ее пощадил, хотя и обжег. Чувства, которыми ее било заклятие, были направлены на другого, да и Аод успел часть забрать. Разделенная сила заклинания ударила по обоим, но не принесла существенного вреда.
Но Рун, с суеверным ужасом глядящая на него, наверное, не считала, что ей повезло...
Аине не поняла, что произошло. Когда телохранительница прикоснулась к распятому на двери телу, по всей комнате пошла волна силы, повелитель пошатнулся и привалился боком к стене, а Рун побледнела, упала на колени перед дверью, но рука так и осталась на груди мальчика, на лице отразился ужас, а глаза, не отрываясь, смотрели на повелителя.
Поток силы резко прервался, Рун упала на спину, потом неловко приподнялась, прислонилась спиной к ногам мертвеца. Лицо ее было страшно - бледное, взгляд, устремлен в никуда, и в глазах смертный ужас.
- Рун, - позвала Лади.
Но та ничего не слышала.
Адар попытался прикоснуться к девушке, тонкая струйка силы потянулась от руки - насколько могла понять Аине, он попытался успокоить Рун - но та отшатнулась от него, прикрылась руками, будто крон пытался ее ударить.
Тогда повелитель наклонился, поймал взгляд телохранительницы, и спокойно, повелительно произнес:
- Спи!
Тело Рун тут же расслабилось, глаза закрылись, только лицо так и осталось бледным.
Правитель встал, и, ни к кому не обращаясь, сказал:
- Сейчас я ничем не могу ей помочь, сил не хватит, да и слишком испугана. Она будет спать до вечера. - помолчал немного и добавил: - Да, думаю вы понимаете, что прогулка утром отменяется.
После этих слов девушки будто проснулись и начали суетливо убирать следы покушения.
Когда телохранительницы унесли Рун, Адар придерживаясь рукой за стену, пошел к кровати.
- Адар, Ваше Высочество! - Лади бросилась помочь, но не успела - Вы же ранены!
Тот удивленно оглядел себя.
- Действительно, а я даже не заметил, - повелитель озадачено покачал головой, - помоги перевязать.
- Может зашить? - Лади с сомнением рассматривала глубокую рану, прочерченную широким наконечником стрелы.
- Да нет, пока буду спать, должно затянуться. Просто завяжи, чтоб кровь не шла.
После перевязки Лади ушла, Адар растянулся на потели. Приподняв голову, он махнул рукой:
- А ты чего стоишь? Иди спать - еще ночь.
Аине с сомнением осмотрела комнату, из которой только вынесли труп и Рун, с которой случилось что-то ужасное.
- Да не бойся, больше одного покушения за ночь не бывает, - повелитель криво усмехнулся, Аине смутилась - у полулюдей считалось стыдным бояться, приемлемым считался, разве что, страх за жизнь и близких - и вернулась на постель.
Свет погас.
Адар в страшном сне не мог представить, что все будет ТАК. Да, вед ошибся, к телу первым прикоснулся не крон. Но, сам того не зная, тот нанес повелителю самый болезненный удар, какой только мог.
И надо же было такому случиться, что весь этот ужас обрушился на веселую, ребячливую Брунхильд! Аод прекрасно почувствовал, как сильно ее опалило. Он, наверное, никогда не забудет, как Рун шарахнулась от его руки. Вечером Брунхильд проснется, но больше никогда не станет прежней. Не будет этой странной привязанности, которую Рун к нему испытывала. Если бы все это увидела Тиена или Тунга, старые воительницы, успевшие и с караванами поездить, и в бою побывать, они может и поняли бы, но Рун, неделю назад праздновавшая восемнадцатилетие...
А телохранительницы, узнав всю ту грязь, что теперь известна Брунхильд, уйдут. Они не станут служить тому, у кого руки по локоть в крови. И большинство этой крови пролито вовсе не на войне.
Силой заставив себя расслабиться, и очистив голову от мыслей, он приказал телу спать, и подкрепил приказ силой дара - покушение не избавило его от завтрашних дел.
Утро как всегда пришло слишком быстро. С трудом продрав глаза, повелитель уже к началу третьей восьмы был на ногах.
Сегодняшний день сильно отличался от обычного - не было бешеной скачки на рассвете, утреннего приема просителей, не было докладов министров. Зато планировалось чрезвычайно ответственное мероприятие - празднование тридцатилетия крон-регента. В честь этого лийцы, собственно и прислали Идэ на неделю раньше срока.
Особых сложностей с организацией собственно празднества не предвиделось - Аод даже не следил за этим, как обычно доверив все управителю. Операцию по охране действа планировали тщательнейшим образом начальник гвардии и Аорити. Поначалу у них доходило до драки, но за три года начальник гвардии научился себя сдерживать.
Аод взял на себя организацию работы соглядатаев, которые должны были следить за общими настроениями в народе, за тем, в каком составе собирались придворные, как их группы сообщались между собой и попутно распространять нужные слухи. Такое крупное мероприятие - шанс обнаружить настоящую или будущую опасность для кронта и государства, предатели всегда надеются затеряться в толпе и скрыть свои встречи.
К тому же сборища давали ему возможность самому походить по городу, послушать приезжих сказителей, встретиться со знакомыми, даже не подозревающими в оборванном проводнике крона, что в обычные дни было практически невозможно.
Начались празднования в четвертой восьме. Сначала торжественная церемония в приемном зале. Он предназначался для приема послов и других высочайших лиц, а при празднованиях узкий круг подданных, представителей высоких родов и самых успешных торговцев и ремесленников поздравлял своего правителя.
Зал был небольшой, с красным ковром и задрапированными золотистой тканью стенами. Вдоль стен стояло два ряда стульев, а в дальнем конце зала два кресла - для повелителя и кронтина.
Аод, с тех пор как наследнику исполнилось 12 лет, требовал его присутствия на церемониях и советах.
Поздравления, как обычно были многословны, с разнообразными пожеланиями, за которыми его чутье без труда угадывало совсем другое желание, одно на всех: избавиться от излишне проницательного и самостоятельного регента. Впрочем, желание еще не означало реальных покушений. Аод старательнее обычного изучал чувства и слова придворных, ища вчерашнего заказчика, но ничего особенного не ощущалось.
Потом он вышел на балкон, поблагодарить толпу, что пришла поглазеть на могущественного повелителя.
Речь его как всегда была краткой - он не любил вранье и словоблудие.
- Сегодня, когда начинается четвертый десяток моей жизни, я смотрю на эту страну и понимаю, что сделано многое: установлены четкие границы, четкие системы налогов и законов, почти покончено с разбойниками на дорогах, изучается положение беднейших провинций, чтобы придумать, как улучшить их положение. Но и осталось сделать еще больше. Скоро на этом месте будет принимать поздравления другой, - он показал на племянника, - я надеюсь, что ему также не будет стыдно предстать перед вами.
Голос у повелителя был звучный, слышно было даже в дальнем конце площади.
Народ начал переговариваться, над площадью повис монотонный гул. Аод ушел с балкона. Пора было выезжать на улицы. Это тоже была традиция - крон и его свита в день праздника двигались по самым крупным улицам, благословляя город, а затем объезжал его по верху крепостных стен. Когда-то давно это все имело смысл. Тогда государством правил настоящий Высокий род, их дар вполне мог распространять вокруг удачу и свет. Теперь не то. Почти вся знать, официально принадлежавшая к Высоким родам на самом деле таковыми не являлись. Высокий род отличало наличие способности к волшбе, оборотничеству, причем чем выше род, тем больше было способностей. Древние кроны могли превратиться в любое живое существо. Они рождались иными, чем люди простого рода - высокий род означал благородство, ответственность, справедливость. Сейчас же только род крона имел такие способности, но и они были лишь тенью прежнего величия. Не было той удачливости и смелости, что отличала старую знать.
Ходили слухи, что в Северном свего власть до сих пор делится по такому принципу и не имеющий дара правителем стать не может, а почти все приближенные к власти - настоящего Высокого рода. Но в центральных землях это уже давно не имело значения.
Так что теперь от значимого когда-то ритуала осталась лишь поверхностная оболочка.
Церемония за последние восемь лет была отработана до автоматизма. В парадных сине-голубых одеждах Аод вышел к крыльцу. Там его ждал богато убранный конь. Стяг был уже в возрасте, но по-прежнему являлся одним из красивейших коней, каких только видел повелитель. Крупный, вороной, с невероятно блестящей шкурой, конь просто поражал своей статью. Великолепно обученный, он никогда не позволял себе ослушаться всадника. Но именно это в нем Аод и не любил. Он всегда предпочитал гордых и непокорных жеребцов, с которыми приходилось сражаться за лидерство, которые подчинялись только сильнейшему.
Впрочем, несмотря на свою покладистость, Стяг при случае мог защитить себя и всадника - конюший привел его из завода, где готовились кони для армии. Стяг был обучен сражаться. Это позже, уже на дворцовых конюшнях его научили премудростям, необходимым для церемониалов.
Позади него ехали две охранительницы. Аорити в своих великолепных золоченых доспехах (которым обычно предпочитала бахтерец или даже кожаный жилет с металлическими пластинами и заклепками) и шлеме, в виде звериной морды, выглядела внушительно. Крепкий вороной Гинир гарцевал, пытаясь соперничать со Стягом.
Слева от нее ехала Мирия, доспех которой тоже был украшен позолотой. Ее караковый Анитар немного уступал ростом Стягу и Гиниру, но смотрелся тоже хорошо.
За ними без всякого строя и порядка ехали самые родовитые придворные. Остальные охранительницы рассредоточились по свите, чтобы не нарушать своими разномастными доспехами и конями торжественности и не привлекать лишнего внимания.
Позади свиты следовал десяток гвардейцев.
Торжественная процессия почти восьму двигалась по городу. Когда наконец закрылись дворцовые ворота, Аод едва держался в седле. Необходимость изображать радушие и величественно кивать в ответ на приветствия и поздравления (а заодно и купаться в чужих чувствах) забирала много сил.
- Аорити - он слегка откинулся в седле, пытаясь снять усталость со спины (сказывалось неподвижность при церемониалах, и напряжение), но тут же уперся в высокую заднюю луку седла и досадливо поморщился, - Аод предпочитал не слишком глубокие, более легкие седла, а то и вовсе толстое покрывало, которые не стесняли движения, не мешали двигаться вместе с лошадью, - завтра с утра подготовь коня и двух человек мне для прогулки, а в середине третьей восьмы, - с начальниками гвардии и соглядатаями - в мой кабинет. Приема просителей не будет. Сейчас я к себе отдыхать. До начала приема не беспокоить.
После спешился и в сопровождении близнецов направился в свои покои. Правда не отдыхать. Аод быстро переоделся в одежду, которую использовал, когда выходил тайно в город. Это была простая, без вышивки и тесьмы, рубаха и штаны зеленоватого цвета, выгоревшие и поношенные. Сапоги тоже ничем не выдавали своего происхождения в дворцовых мастерских. Шапка, скрыв короткие темные волосы и высокий лоб, значительно изменив очертания лица.
Довершал маскарад плащ с капюшоном - когда-то он был черным, но теперь, выгорев, стал грязно-серым.
С ним в похожих одеждах ехали только секретарь Энир, оруженосец Амтар, да Нинья, выбранная за неприметное лицо, и простоватого коня.
Такие поездки были очень редки. Как правило, их целью было послушать, что говорят по кабакам и на улицах, но порой Аод просто сбегал из дворца. Тогда он шел один, не брал даже коня. Сначала гвардейцы-телохранители, а потом охранительницы, несмотря на все их старания так и не смогли убедить его отказаться от таких побегов. Аод просто не мог постоянно находиться в удушливой атмосфере дворца. Правда с возрастом стало немного легче, но все равно тело, дар, вся его сущность требовали уединения, свободы, открытого поля. Бешенные утренние скачки мало помогали - всегда рядом были охранительницы. Иногда Аод полагал, что виной тому была кровь бабушки-двуликой - полулюди не могли долго жить в городах и каменных замках, иногда - что во всем виновато слишком раннее приобщение к "прелестям" верховной власти. Кто знает.
Хотя порой были и более прозаичные причины таких побегов - после пропажи последней жены он так и не решился завести постоянную любовницу - не хотел, чтобы на него пытались повлиять еще и в постели. Но о таких вылазках его охрана чаще всего не знала, или узнавала после возвращения.
У него в городе даже появились хорошие знакомые. Им он представлялся проводником, благо хорошо знал Андарию и проехался по всему континенту еще когда учился в Зеленой Гавани. Этим и объяснял редкие посещения кабака и мастерской резчика, с которым свел близкое знакомство.
Барма-резчик встретился Аоду давно, они подружились, несмотря на редкие встречи. Аод всегда любил работать с деревом и долго мог разговаривать об этом с Бармой, часто приглашал его в свою мастерскую. Даже мертвое, дерево все равно откликалось на зов, дарило тепло и спокойствие, а потом радовало глаз своей новой жизнью. Правда занимался сам деревом Аод занимался давно, еще когда была жива Лирина.
И теперь, стоя возле конюшни, пока оруженосец готовил коней, он думал, как бы оторваться от свиты и заглянуть к резчику. Хотя может Барма и сам заглянет в облюбованный кроном кабак.
Амтар вывел во двор своего Подбела и Карая для крона.
Карай как нельзя лучше подходил для таких поездок, потому что, в отличие от остальных лошадей из дворцовой конюшни, был не крупным, едва ли в нем было шестнадцать ладоней, поджарым и не таким нарядным и приметным, как Стяг, например.
Аод сначала даже не хотел его оставлять во дворце, но, поскольку конь был подарен горскими послами, не решился - чтобы не сочли оскорблением. Горским правителям всегда было наплевать на его репутацию и силу Митлиры - честь они почитали важнее силы.
Кони их ценились, несмотря на простоватый вид, а их выносливость и скорость были просто легендарными. Молва утверждала, что обогнать горского коня могли только синаки из степей, но горский конь и его может взять измором.
Когда Аод узнал жеребца лучше, Карай стал его любимцем. Для церемоний конь не годился, но, когда на рассвете Карай мчался по росным лугам, казалось конь сливается с ветром и летит, не касаясь земли. И скакать так Карай мог бесконечно долго.
Карай оказался единственным конем, из десятков, прошедших через дворцовую конюшню, способным заменить Ветра, павшего после того, как одурманенный, он попытался убить крона.
После того покушения Аод долго не ездил на одной лошади - на конюшне всегда готовыми стояло несколько жеребцов, а на каком поедет, крон сообщал непосредственно перед поездкой.
Отчасти это объяснялось соображениями безопасности, отчасти тем, что ни один конь по-настоящему не заинтересовал его.
Ситуация изменилась только пару лет назад, и теперь на торжественные церемонии он выезжал на степенно-флегматичном Стяге, с армией и по провинциям ездил на агрессивном и строгом боевом Инико, но душой прикипел к гордому, независимому, долго не признававшему Аода хозяином, Караю.
И теперь, небольшая кавалькада не спеша отправилась через неприметную боковую дверь в город. Они немного побродили по центральным улицам, где возле костров еще выступали сказители, танцоры, кукольные театры и другие люди дороги. Аод, не любивший придворных сказителей и певцов за чересчур возвышенный слог и полную оторванность историй от жизни (при дворе рассказывать или петь о настоящих событиях казалось им опасным), с интересом слушал не слишком умело сложенные, но живые стихи - смешные, а и часто непристойные, о похождениях бородатого Ира - известного героя песен и рассказов, серьезные - о войнах, героях, прошедших эпохах.
Они так и шли, переходя от костра к костру, от площади к площади, от улицы к улице, нигде не задерживаясь надолго. Но все было спокойно.
Лет пять назад было много разговоров о пограничных войнах, поборах на заставах, у городских ворот. Когда Аод только начал править как крон-регент, говорили, что он принудил Совет признать себя опекуном, ходили смутные слухи, что регент виноват в смерти предыдущего крона, много говорили о грозящем голоде, неудобных налогах, которые трудно посчитать, чем пользовались мытари, запутанных законах, слишком малом количестве магистратов, их невежестве. Впрочем, на праздниках разговоры обычно были веселее. Но все равно, перебравшие люди нет-нет и сболтнут лишнего.
Аод приказывал соглядатаям собирать сведения как о крупных заговорах, иностранных шпионах, так и о проворовавшихся магистратах, обнаглевших землевладельцах, требующих больше положенного от арендаторов, о разбоях и драках. Потом еще несколько недель все собранное будет распределяться по важности, проверяться и приниматься необходимые меры. Такими делами он, в отличие от официальных советов, занимался один. К этим сведениям не допускались ни управитель, ни советники. Только глава соглядатаев и тайной стражи. Это позже правитель выдаст им приказ по исправлению ситуаций. Совет даже не знал, кто глава тайного ведомства.
Наследнику было только четырнадцать и Аод еще не посвящал его в работу тайной стражи, решил подождать еще несколько лет - пусть сам поучится искать изнанку, набьет себе шишек, а потом уже работает с профессионалами.
|