Как же я не люблю холод. Бегу к кафе, в ушах громко скрипят собственные шаги. Лицо прикрываю варежкой. Переживаю о том, что денег взяла мало, думала, встретимся в обычной университетской столовой, но Алине нужен интернет, и вот я уже открываю двери в "Лакомку".
Растерянно оглядываюсь. Меня приветствует маленький официант-азиат.
Вижу Алину, она машет мне рукой.
- Привет, - говорю я, стягивая с себя тысячу и одну одежку.
- Привет. Ты извини, я проголодалась, сейчас поем и начнём, - отвечает она.
Я сажусь напротив неё в фиолетовое кресло. Вообще, я бы не выбрала этот столик: здесь нет окна и все шастают мимо нас.
Кофе пахнет божественно, но я не решаюсь ничего заказать.
Чувствую волнение. Сегодня моя первая игра в клубе парламентских дебатов. Играем американский формат дебатов - два на два. Команда правительства и команда оппозиции. Мы с Алиной представляем мнение оппозиции. Я как назло выступаю последняя. Мне нужно будет проговорить восемь минут.
Алина - один из руководителей клуба, как и Костя. И вот они с Костей решили размять "старые опытные" косточки, взяли по одному новичку и хотят устроить внеочередной бой.
- Вы, наверное, с Костей уже сто раз играли и знаете все аргументы друг друга? - улыбаюсь я, чтобы как-то нарушить затянувшееся молчание.
- Да, это точно, - кивает Алина. - Я вчера была на их подготовке. Костя не меняется - стандартный кейс. Я хочу его разбить.
Я начинаю рассказывать придуманные мной аргументы. Алина вроде и внимательно слушает, а вроде и рассеянно. У меня возникает чувство, что я говорю ерунду.
- Сейчас я доем и расскажу всё, - кивает Алина, помечая что-то в своём блокноте.
- Конечно, - говорю я, ругая себя за тупость.
Казалось бы, что проще - дать человеку спокойно поесть? Но мне и это не удаётся.
- К нам сейчас мальчики ещё подойдут. Ты не против? Помогут готовиться, - мимоходом роняет Алина.
От этих слов мне хочется встать и уехать домой. Я сразу понимаю, что речь идёт о моих одногруппниках. Именно тех, с которыми я не хочу иметь ничего общего. Они уже давно в клубе и опытные игроки, но ещё они меня пугают, заставляют постоянно себя чувствовать не в своей тарелке.
Но самое страшное для меня, что последнее время я ощущаю на физическом уровне интерес к одному из них. Я очень боюсь, что это перерастёт во что-то большее, и я влюблюсь в человека, который наверняка сделает мне больно.
- Конечно, нет, не против, - выдавливаю я улыбку, понимая, что при них не смогу нормально подготовиться.
Двери открываются, и к нам подходят три парня. От них веет морозом и куревом. Сразу начинается суета. Решают, куда пересесть, чтобы всем поместиться. Мне неудобно, что они толкутся вот так, нависая над столом, у меня чувство, что я очень маленькая, что они просто затопчут меня. Наконец решают все-таки остаться на месте. По бокам от Алины садятся Сева и Ф. Слева от меня Гена.
- Чё у вас тут? - спрашивает Сева, очень высокий, худой и слишком по мне ухоженный для парня.
Черты его лица правильные. Тёмные волосы и светлые глаза - красивый контраст. Я могла бы назвать его привлекательным, но для меня он неприятно смазливый, черты лица слишком подвижны, мимика неприятная. Движения резкие и нервные. Он обожает быть в центре внимания, поэтому ему важно задать вопрос, но слушать ответ для него уже слишком обременительно. Поэтому он тут же начинает параллельный разговор с Геной. И Алину слушаем только я и Ф.
- Слышал про этих... Я уж насколько извращенец, но это вообще капец... Она и говорит, давай, типа, пися в писю... - доносятся до меня обрывки рассказа Севы.
- Это вы про кого? - уточняет Ф., наклоняясь к Севе через Алину, и ему называют чью-то фамилию. - Всё, они теперь тоже в моем списке людей, которых я казню, когда приду к власти! - с отвращением говорит он, и разговор обретает мерзкие пошлые формы.
Это даже хуже, чем я ожидала.
Чтобы хоть как-то защититься, я беру в руки телефон и как на зло понимаю, что зарядка кончается. Но пока что я могу спрятаться за него, чтобы не слышать, что они говорят.
Однако обрывки фраз упрямо цепляются, липнут ко мне и неизбежно ранят, пачкают.
Я тут явно лишняя. Ощущаю это каждой клеточкой своего тела. В такие моменты мне хочется исчезнуть... Не быть. Иногда я бываю самым настоящим социофобом.
- А вообще проститутки следят за собой. Они более чистые, чем если снять телку в баре, - говорит Ф.
Его красивым я бы не назвала, но он очень харизматичный и притягательный какой-то.
***
Вспомнилась его прошлая игра. Он стоит на кафедре и улыбается. И я тоже невольно улыбаюсь под дружный смех присутствующих.
- Это провал, - его друг машет на него руками. - Ты всё просрал!
- Кто вчера бухал? - сквозь смех спрашивает Костя.
Ф. смеётся, опускает голову и через паузу в который раз повторяет:
- Мы никого не принуждаем работать. Купите патент, заплатите налог и не работайте дальше.
Очередной взрыв хохота, и стук по партам - парламентские аплодисменты.
Я пытаюсь сдержаться, но не получается, и мне становится стыдно за себя.
- Ну, в общем, я думал, что готов, а оказалось, что не готов, - говорит Ф. напоследок.
Он поднимает на меня глаза, и, встречаясь с ним взглядом, я почему-то чувствую себя виноватой. Он садится сбоку от меня, и я опять кожей ощущаю его энергию. Что-то со мной явно не так, какая-то паранойя. Гвозди в крышки гроба - я чувствую, как он их забивает...
Так хочется попросить его не делать этого. Но я и слова сказать не могу.
- Кто хочет играть на следующей игре? - спрашивает Костя.
Я поднимаю руку. Не понимаю зачем. Может, чтобы наказать себя...
***
- Да-да, это я ему сказал! - ржёт Сева. - А мне мама сказала.
- Ребята, ну помогите мне, - умоляюще протягивает Алина. Она очень хочет победить.
- Ну, ты просто согласись с тем, что Костя говорит, как я всегда делаю. Но скажи, что это ни фига не поможет, - вздыхает Ф.
- Это как ты на прошлой игре сделал? - с насмешкой спрашивает Алина.
Все ржут.
- Нет, не как на прошлой. Как на позапрошлой и как обычно делаю, - смеётся Ф.
- У тебя есть какие-то мысли? - спрашивает Алина меня.
Я вспоминаю свои аргументы и понимаю, что у меня язык не повернётся сейчас их назвать, и качаю головой.
- Тогда записывай!
Я рада даже, что нужно записывать. Так хоть что-то делаю и не приходится смотреть на парней. И то, что я краснею, не будет так заметно.
- Солдатам шлюх приводят, - говорит Гена.
- Да ну, откуда ты это взял? - вздыхает Алина.
- Да я постоянно слышу истории из ряда: сидим, и тут нам шлюх приводят. Типа, кто хочет... - с энтузиазмом подхватывает Сева.
Мне так хочется просто встать и уйти. Я смотрю на Ф., а ведь ещё недавно мне казалось, что я начинаю влюбляться в него. Все эти переглядывания последние недели. И как мне взбрело такое в голову?!
Они с Алиной переговариваются по теме дебатов.
- А ты прикинь, я про такую фигню слышал, что менты часто по кругу шлюх пускают, - вполголоса говорит Гена Севе.
Сева смеётся.
- Расскажи, расскажи, Ф., про это! - требует он.
Гена демонстративно косится на меня. Как будто у меня в первый раз был шанс не услышать эту мерзость, когда он сидит совсем рядом.
- Блин, ну не могу так, ну, короч... - И он снова повторяет историю уже громче для всех. Под дебильные комментарии Севы.
- А я слышал об этом, - пожимает плечами Ф., и все дружно ржут.
Как же мне хочется быть сейчас в кругу друзей, так мне тут плохо. Если я тут чувствую себя незащищенной и уязвимой, то что будет на дебатах?
Сегодня мне Ф. совсем не нравится. Его взгляд, его голос и смех совсем меня не волнуют, мне просто противно до тошноты. Как я рада, что не успела напридумать себе ничего на его счет.
Не знаю, куда девать свои ноги, чтобы не дай бог не наткнуться на его.
Мы сидим с ним напротив друг друга. Именно поэтому он смотрит на меня.
- Эх, жаль я не пойду на игру, - говорит Ф.
- Почему? - удивляется Алина.
- Да он с девкой из Владивостока по скайпу собрался общаться, она к нему приехать уже обещает, - говорит Сева.
- А что, в другое время нельзя? - спрашивает Алина.
- Я с ней уже договорился, - качает головой Ф. - По времени Владивостока.
Я внутренне радуюсь, что его не будет, легче будет говорить. Хотя я измотана уже этой подготовкой, а точнее, выслушиванием гадостей о чужих половых актах. Я же не могу влиться в обсуждение. Во-первых, я просто не представляю, как повернуть разговор в нормальное русло. Во-вторых, это не мои друзья, это те, кто меня оценивает, взвешивает и не понимает, а за моей спиной будут язвить так, как язвят над всеми, кто попадёт им на язык.
Поэтому молчу и пишу то, что говорит Алина. Понимаю, что её доводы остаются её доводами и совсем не чувствуются мной. И не вспыхивает во мне, как порой бывает, эта сила, которая часто меня вытаскивает из таких вот ситуаций.
- Мы пойдём покурим, а ты пиши, - говорит Алина, и они выходят из кафе.
Я чувствую, что могу хоть чуть-чуть расслабиться. И зачем мне эти дебаты?
"Чтобы научиться четко выражать свое мнение", - убеждаю я себя.
Они возвращаются с мороза, в нос сразу бьёт резкий запах табака. Горький, удушающий.
Теперь писать тяжело. Чувствую опять этот тяжёлый взгляд. Поднимаю глаза, встречаюсь взглядом с Ф.
И не чувствую ничего, кроме того, что хочу домой.
- Там презервативы на каждом шагу в автоматах, - продолжает Сева разговор, - как в Чиги.
- А почему в Чиги только в мужских туалетах презервативы, а в женских нет? - спрашивает Алина.
- Ну, ты догадайся, где обычно этим занимаются. В мужских удобней, - чуть не хором начинают они рассуждать.
Я об этом ничего знать не хочу! Неужели взаправду кто-то может в туалете в клубе таким заниматься?! Это просто по мне, так полный крах личности!
Я усиленно стараюсь не краснеть. Господи, я ещё ребенок! Не надо мне эти подробности знать! У меня ничего такого ещё не было и, судя по тому, что я наслушалась, теперь и не будет...
Наконец мы идем в университет. Воздух обжигающе ледяной. Не успела выйти на улицу, как холод уже вонзил в мои ноги свои колючки.
Я иду особняком от их компании.
Слышу, за спиной что-то происходит.
Оказывается, Сева встретил свою девушку.
Уже на входе в университет Сева нас догоняет с заявлением:
- Блин, оттого, что у нее подруга такая модель, мне теперь её ещё больше трахнуть охота!
Меня коробит от этих слов.
В университет мы заходим уже вчетвером. Ф. побежал на свидание по скайпу.
Заходим в аудиторию. Чисто. Мебель новая. Парты стоят в два ряда по четыре парты. С кафедрой и учительским столом образуют букву П.
Воздух затхлый и, несмотря на то что все намерзлись, открываем окно - проветрить.
Народу пришло почти нисколько. В такой холод все нормальные дома сидят.
Костя, очень харизматичный, чуть полноватый, организатор клуба, и первокурсница Вера, с короткой шапкой кудрявого белого каре и ярким макияжем, - наши соперники на сегодня.
Вдруг заходит Ф.
- А ты чего пришел? - удивляется Алина.
- Я очень хочу посмотреть, - говорит он. - Всё отменил.
Мне хочется заскрипеть зубами: ну почему они все не исчезнут?! Чтобы я спокойно все сказала...
Пока ждём народ, идут обсуждения. Кто где бухает, где какой кальян можно покурить. Костя рассказывает, как он поспорил с теми, кто хотел за ЛДПР голосовать, и, видя их твердолобость, убедил вообще на выборы не ходить. Много чего-то про политику...
Я понимаю свою отчужденность от всего, что они говорят. Я чужая.
Алина увидела в телефоне у Севы напротив имени его подружки сердечко и сказала об этом Гене, который тотчас рассказал всем. Все начали смеяться. Сева смутился, психанул и вышел.
- Он уже несколько раз такое проделывал. Один раз в кафе мы так же чёт пошутили над ним. Все засмеялись, а Сева встал, сказал всем "пока" и поехал домой, - сквозь смех прокомментировал Ф.
Впервые за вечер мне действительно смешно.
Сева все-таки возвращается. Ф. показывает ему руками сердечко.
Наконец игра началась.
Конечно, Алина и Костя на высоте - быстро, чётко, уверенно отчеканили свои речи.
Вера тоже большая молодец, очень хорошо выступила, не хуже Алины с Костей.
Настала моя очередь.
Речь изначально не пошла. В голове какой-то вакуум. И сердце стучит глухо в ушах. В памяти всплывают разговоры про шлюх и презервативы, и мне так стыдно и хочется бежать, бежать... Это внимание, прикованное к моей персоне, совсем меня не воодушевляет. Взгляды оценивающие.
Как же я не люблю, когда меня оценивают!
Вижу, что Костя тянет руку. И растерянно смотрю на него: почему он вопрос не задает? И наконец до меня доходит, что я должна ему дать разрешение.
- Да, конечно, - будто со стороны слышу свой голос.
Он поднимается и задает вопрос.
Я пытаюсь ответить и понимаю, что ответ не удался. Еще глубже закапываюсь в той ерунде, которую должна сказать и которую не понимаю.
Ещё вопрос, ещё ответ - неточный, неверный.
Прямо ощущаю это насмешливое негодование, которое идет из аудитории. Совсем теряюсь.
А Костя - безумно довольный, как кот, которому мышка сама идёт в рот. Он третий раз тянет руку.
Алина кричит:
- Не отвечай!
Мне смешно, но я слушаюсь, хотя тут же понимаю, что и сказать мне нечего - в голове пустота.
Молчание затягивается. И я осознаю, что стою перед всеми зажмурившись, и резко открываю глаза. Костя снова тянет руку.
- Пока вы молчите, может, всё-таки ответите на мой вопрос?
И я соглашаюсь. А что делать? Молчать ещё хуже.
Но, к моему ужасу, я не могу понять его вопроса, смысл ускользает от меня.
Переспрашиваю. Но легче не становится.
Я кожей ощущаю этот взгляд, последнее время я его часто чувствую на себе, но сейчас он просто обжигает меня. Я понимаю, что не надо смотреть, но это же я! И я поднимаю глаза.
Ф. напряжён, даже нагнулся немного вперёд, смотрит на меня почти с мольбой.
Я быстро отвожу взгляд.
- Да! - слышу я его шепот. - Да! Скажи: "Да"!
Я молчу, смотрю, как он передвинулся к Севе и вслух ему на всю аудиторию заявляет:
- Я бы сказал: "Да"!
"Пытается мне помочь, а делает только хуже", - мелькает у меня в голове.
Так и хочется сказать: "Это мой провал. Хочу и проваливаюсь! Оставь меня в покое! Какое тебе дело?"
Чувствую себя загнанным зверьком, который уже ничего не соображает. Я, понимая, как нелепо сейчас оно звучит, говорю:
- Да.
Представляю, какой у меня жалкий вид, и мне невольно становится забавно.
И вместе с тем внутри разливается тепло: кто-то в этом зале переживает за меня и пытается помочь. Переживает и нервничает... Может, конечно, за игру в целом. Но, возможно, и за меня.
Собираю остатки разума и решаю говорить всё-таки то, что хотела сказать с самого начала, до подготовки с Алиной.
Чувствую, что речь выравнивается.
Но у меня осталась всего одна минута, и я не успеваю нормально объяснить то, что хотела. Мой аргумент повисает в воздухе. Ни к селу, ни к городу.
Но в аудитории становится тихо, и на лицах появляется растерянность.
- Спасибо за внимание, - говорю я. И сажусь на место. Да, я зла на себя, просто до самозабвенной ненависти. А ещё я чертовски горжусь своей пусть и невидимой никому победой над собой - я не убежала.
В финале мы должны пожать друг другу руки - это ритуал - и удалиться в коридор для того, чтобы парламент определил победителя. Костя, очень довольный, подходит ко мне и протягивает руку. Я растерянно, на автомате подаю свою. Он с энтузиазмом пожимает её.
Когда мы возвращаемся в аудиторию, чтобы выслушать решение парламента, я ощущаю новую волну паники. Мне кажется, я подвела Алину. Мне кажется, что на меня сейчас обрушится сокрушительная критика и насмешки. Мне кажется, что очевидный проигрыш нашей команды - это моя вина. Я уже готова схватить свои вещи и убежать...
И когда звучит слово "ничья", я чувствую растерянность. Я не проиграла. Но и не победила.
Между тем Алина говорит:
- Давайте выберем тему следующих дебатов.
- Давайте Ленина похороним, - предлагает Ф., все смеются, но Алина ради прикола записывает эту тему. Все голосуют, и Ленин под всеобщий ржач побеждает.
- Ну, ребят, вы чего? - смеется Алина. - Мне это даже выложить в группе будет стрёмно.
- Пора что-то поменять в этой стране, - улыбается Ф., вызываясь играть вместе с Севой.
Я смотрю на них и понимаю: трудно найти своё место. Трудно найти людей, в ответ на улыбки которых ты можешь ответить улыбкой. Трудно стать частью чего-то...
Но когда ты становишься частью, ты в этот миг можешь назвать себя счастливым.
Я смотрю на Ф., и мне очень хочется поблагодарить его за помощь. Но я ничего ему не говорю, решение принято. Оно крутится у меня в голове. Вот сейчас я скажу всем: "Пока!", и пойду дальше искать своё место в этом мире.
Но вместо этого я присоединяюсь к общему смеху.
И сразу же чувствую, как спало напряжение. Мне становится легче.
Игра не окончена! Я еще возьму реванш! Я не трусиха какая-то, чтобы взять и уйти сейчас. В следующий раз я никому не позволю диктовать мне, что говорить.