Аннотация: Мемуары автора о гибельном положении медицины в Подмосковье раскрывают ужасные факты безнравственного равнодушия медперсонала в больницах.
ЭССЕ О ШАМАНЕ ИЗ ШЕСТОЙ ПАЛАТЫ
ЧАСТЬ II - ОБРАЗ ШАМАНА
Вы уходите безмолвно, так чужды окружающим.
С их расчётами мелкими Вы такой широкий.
Жизнь мелькает Вам, пошлая, сновиденьем пугающим.
Вы, такой мне близкий и этакой далекий.
Лежу на своей койке, расположенной не по правилам - в коридоре. И с этой позиции удивлённо гляжу на хаотическое скопление больных. Не понятно, то ли чисто случайно это, то ли осознанно, они чётко делятся на две части: одна часть - это толпа ходящих, которые как целый поток двигаются мимо меня; другая же часть неподвижно стоит недалеко от меня. Ходящие в свою очередь выделяются особенностью походки и своими взглядами: кто-то ходит тихо и не глядит на людей, кто-то страшно шаркает туфлями и ищет глазами чего-то. Моё удивление мотивировано нескончаемостью толпы в этом маленьком помещении. Редко, кто не вливается в этот поток и, как мне показалось, подчеркнуто дистанцируется от толпы. Состояние хаотичности, царящей здесь, вызывает ассоциацию чрезвычайной ситуации. Оттого я чувствую себя в военно-полевом госпитале. За сутки количество больных прибавилось ещё на два человека. Одного поместили в коридоре прямо напротив моей койки. Другую - в женской палате Љ 5. Теперь с воскресной ночи в коридоре вместо меня и калекой появился ещё молодой парень, хрупкого телосложения и маленького роста по имени Денис, больше похож на детдомовского шпану. Коридор на этом отрезке стал уже, и между нашими койками с трудом продвигается бородатый калека на инвалидной коляске. Пациентку, которую поздно ночью на носилках таскали, я не видел. Она лежала как труп. Краем уха слышал, что какую-то старуху в состоянии агонии привезли.
Лежу я абсолютно неподвижно, не сомкнув глаз в течение двух суток, и думая только об одном: "На что можно надеяться, находясь здесь?". Бессонница связана как с новым местом, так и с моей душевной тревогой. С тех пор как меня поместили в больнице, особого облегчения состояния здоровья своего я не замечаю. Более того, мне кажется, что нахожусь на краю пропасти, и вот-вот упаду в самую бездну. Нет, скорее оставлен наедине с собой, чтоб разобраться с тяжестью жизни. Ведь, для кого-то я уже умер. Наша мерзкая сожительница в своих мыслях меня уже отправила на тот свет. А теперь мне надо выкарабкаться из беды, вернуться к активной жизни, и не дать этой мерзкой злодейке злорадствовать. Она - не-человек, а вонючая дьяволица, и мне не охота ей давать лишнего повода злорадствовать. Схватка с дьяволицей, однако, не должна стать моей целью. Она и так унижена Богом. От ужасной скуки гляжу на больных лишь бы коротать время, выдумывая себе всякое занятие. Вдруг меня осеняет мысль сосредоточиться на поведение больных. Я чисто случайно заметил, что в поведении больных более характерными становятся два показания: взгляд и походка. И решил, не привлекая внимания людей, следить за этим. Это - интересное занятие, ведущее к некоему самозабвению. Немедленно себя настраиваю: лежу молча на своей жёсткой скрипящей железной кровати и изучаю больных. Пациентов в коридоре много. Их можно отличить по глазам и походке. Глаза у всех пациентов наполнены любопытством, когда проходят мимо меня либо толпятся поблизости от моей кровати и время от времени подглядывают за мной. Походка больных, однако, их выдаёт не меньше их взглядов. Я гляжу на больных ходящих и толпящихся, и незаметно увлекаюсь наблюдением за их взглядами и походкой... Могу с уверенностью сказать, что взгляд и шаги больных оставляют глубокий след в памяти людей, навещающих их. Взгляд ранит душу навещающего, а шаги больных производят впечатление о темпах и характере выздоровления больных. И ещё мало, кому известно, что шаркающая походка - признак упрямства и беспечности, и меня больше всего раздражают люди с такой походкой...
Для человека с проницательным взором в больнице среди всех объектов, интересующих его чем-то, более привлекательным становится взгляд больных. Да, именно так, проницательного человека в первую очередь трогает именно взгляд больных. В глазах пациентов отражена вся их внутренняя напряжённость. Зрячие глаза говорят обо всём. Глаза плачут, когда люди печалятся, горят и светят, когда на душе появится надежда. Помнится, однажды мною была высказана мысль об отнесении глаз к разряду метафоры: порою глаза становятся зеркалом, в котором отображена душа человека. Да, порою глаза больного превращается в зеркало его души. В них можно заметить яркое преломление надежды и отчаяния, муки и печали, ненависти страха. Глядя на лица пациентов, тебе кажется, что они как-то усердно выставляют напоказ свой внутренний мир, словно обнажая свои души. Смотрю на толпу людей в коридоре, и в душе ощущаю какую-то незнакомую боль, истязание. Не всем дано скрыть своё страдание, а больным тем более тяжело спрятать свою муку. У них как бы нехотя вся эмоция всплывёт вверх, естественным образом преломляясь в глазах и передаваясь окружающим через их выразительные взгляды на всех и вся. И больше всего вызывает сочувствие. Вернее, это заставляет тебя сострадать их муке, по-всякому переживать, терзает душу твою... Сделав такое умозрительное открытие, вдруг навёл себя на мысль, что и я такой же как они, раз нахожусь среди них. Следовательно, и мои глаза не могут не выдать мох внутренних мук и страданий. От собственного открытия мне становится как-то страшно. Я решаю меньше смотреть толпящимся людям открыто в глаза, больше подглядывать за ними из-подо лба, и то смотреть скрыто, чтоб не выдать себя, лишь бы не показать своего внутреннего состояния. И честно говоря, мне в какой-то степени становится даже скверно, противно. Я вспоминаю вчерашнюю встречу с Шаманом и задумываюсь о перипетии жизни. От этого вдруг я заметил, что здесь, в этой безобразной среде, меньше всего расположен к общению с посторонними. Нет, не готов я к новому испытанию, т. е. я не расположен к знакомству с новыми людьми, и тем более - столкнуться с необычайными явлениями. Неужели от того, что сама эта микросреда вызывает отвращение к общению? Ведь место больше похоже на скверное захолустье, и знакомство с Шаманом вчера не случайно меня застала врасплох...
Феномен "Шаман" и шаманство вообще меня никогда не привлекал. Об этом феномене я мало знаю. Будучи научным работником, однако, я не мог не увлекаться самостоятельным изучением паранормальных явлений. Но это проходило строго в контексте парапсихологии. Феномен шаманство в моём понимании относится к разряду спиритизма. Как известно, спиритуалистические системы в разных племенных культурах основаны на признании внемировых реальностей, в которых жрец, священник или шаман ищет потерянные души живых, вступает в общение с разными тотемными духами и духами мертвых; в отношении этих реальностей он совершает разнообразные сверхъестественные действия. Шаманизм имеет много общего с западным медиумизмом и сеансами. Мифологическая энциклопедия даёт такое представление об этом понятии: Термин "шаманизм" происходит от тунгусского saman и в узком смысле применяется к реальностям обществ Сибири и Центральной Азии; обычно его применяют и к сходным практикам во всем незападном мире. Находки археологов свидетельствуют, что шаманские техники существуют не менее 20 000 лет.
*
Сегодня - понедельник и третьей день моего нахождения в этом захолустье. Хотя сегодня - первый рабочий день недели, и по идее посетителей должно быть в больнице гораздо меньше выходного, тем не менее, в этой полузаброшенной больнице море посетителей. Видимо, здесь существует свободный режим посещения больных. Или здесь помещены больные, особо нуждающиеся в постоянном уходе. Поэтому посетители постоянно их навещают. Ведь неспроста больные и посетители всю ночь по коридору ходят. Из многих палат всю ночь доносятся вой и резкие выкрики больных - как женские, так и мужские. Многие мужчины преклонного возраста всю ночь шастают по коридору, и без штанов, в смешных памперсах бегают в туалет. Многие женщины тоже страдают бессонницей и всю ночь ходят в туалет. Они одеты строго - в халатах или спортивных костюмах, и ведут себя гораздо скромнее. Многие мужчины ходят очень шумно и ногами топочут по полу. От этого я вот уже вторую ночь не могу уснуть, хотя бессонница ужасно мучает меня. Именно это обстоятельство побудило меня изучать людей по особенности походки. По походке можно очень много узнать о человеке.
Сегодня, как ни странно, посетители с самого утра навешают своих больных. Но почему так медленно тянется время, когда ты ждёшь своего любимого человека, а его нет, так нет! Время будто застыло. От скуки и мучительной бессонницы встаю с место и брожу по коридору. Рано утром, когда основной контингент ещё находился в состоянии глубокого сна и полуночники ещё дремали, я успел одной рукой и с огромным трудом "умыться", и кое-как привести себя в порядок. Человеку, имевшему возможность лечиться в более престижных условиях, невозможно смириться с антисанитариею, царящей в нашем отделении. Но я решил закрыть глаза на отсутствие удобств в больнице. Для меня это ещё полбеды. Страшно обессилен, голова раскалывается. Сделав два шага, меня повело куда-то. Остановлюсь и сделаю ещё два шага. Вновь качает то направо, то налево, я качаюсь, чуть не теряя равновесие. Придётся вернуться на место. Тихо сижу на кровати и жду свою супругу. Начинаю сосредоточиться и вспомнить аутотренинг по методу Франкла, отдаться самозабвению, думать о Шамане. Нет, сегодня не нахожу себе места. Меня не тянет к занятию метода Франкла, как и отхожу от мысли разузнать про Шамана и выяснить причины его нахождения в палате. Да, сегодня не мой день, потому и у меня ничего не получается. Что это со мной?
Ещё не оправившись от состояния агонии, в котором я оказался, избегая извращённо-похотливых похождений нашей сожительницей и пересекая её маньяческие преследования (о чём я писал в предыдущей части этого произведения), тут же ввергнулся я в полупарализованном состоянии в мрачный омут этой больницы, напоминающей военно-полевой госпиталь. Здесь первоначально я был настроен, теряться в потоке незнакомых мне лиц, постоянно вращавшихся вокруг меня в коридоре, и позабыть про собственную трагедию. Спустя сутки, однако, я коренным образом переменился на другой позиционный лад, решив без боя не сдаться, и побороть себя. Оказавшись в такой забытой средневековой больнице с не привычным контингентом пациентов и посетителей, я тут же решил действовать по методу логотерапии Виктора Франкла. Это не первый раз, когда я прибегну к применению логотерапии в отношении самого себя. Согласно этому методу, стремление к поиску и реализации человеком смысла своей жизни - врожденная мотивационная тенденция, присущая всем людям и являющаяся основным двигателем поведения и развития личности. Человеку требуется не состояние равновесия, гомеостаз, а скорее борьба за какую-то цель, достойную его. Местоположение моей больничной койки в средине коридора [с учётом моего подчеркнутого снобизма (англ. Snobbery)] на такое занятие максимально настраивает меня. Фактически, Я выставлен на показ, и возмущён невезением. Одновременно такое расположение мною расценено как новый вызов судьбы, настраивало меня на импульсивно-ситуационное реагирование. На подсознательном уровне я ощущаю, что возникшую ситуацию можно воспринимать (согласно учению австрийского психотерапевта В. Франкла) как возможность самозабвения, затеряться в толпе незнакомых. Нахожусь я в окружении абсолютно неизвестных мне лиц, и меня никто из них не знает, да и сам не желаю с кем-либо общаться, предпочитаю остаться как можно больше незамеченным. Только тогда и смогу легче применять логотерапию.
Сидя на кровати, и поджав под себя одну ногу, я собираюсь заняться аутотренингом. И вдруг в это время откуда-то появляется Шаман. Вот тебе на: занятие уже сорвано. Нельзя же игнорировать приветствия доброго человека. Из-за всех сил стараюсь выглядеть спокойным, когда здороваюсь с Шаманом. Слава Богу, он не проявляет настойчивого любопытства и тут же удаляется. Всё равно, мне нужно вновь сосредоточиться... Но для этого теперь нужен новый импульсивный настрой... Что делать? Надо дождаться подходящего момента. С Шаманом едва знаком. Наша мимолётная встреча произошла в воскресенье сразу после того как заведующий отделением меня посмотрел как нового пациента.
Встреча с Шаманом, однако, не была поддержана эффектом неожиданности. Хотя в тот момент, как и сейчас, я не был готов к этому, не был расположен к общению. После осмотра врача я остался наедине с собой точно как сегодня. Тогда сидя на кровати, и поджав под себя одну ногу, я опустил голову и ещё больше загрустил. Ложиться не мог, потому что в двух шагах от моей кровати стояла толпа пациенток из 5-й (женской) палаты со своими родственниками, которые с раннего утра навещали их. Они поневоле стали свидетелями моего разговора с заведующим отделением, и заметили, как я расстроился, громко рыдая. Мне как никогда нужно было глухое уединение, чтоб успокоиться. Страдая от своего болезненного состояния, я себе места не находил. Я был готов убежать отовсюду, от своих мыслей, и найти где-нибудь хоть минуты покоя и тишины. А там, в коридоре в непосредственной близости от моей кровати стояла толпа людей, любопытно и сочувственно посматривающих на меня. Среди них я был чужим, но не вызывал обычной реакции безразличия, либо отталкивания от себя. Мысли меня мучили, не давая покоя, а толпа - как стоящая рядом, так и ходящая мимо, мешала мне привести их (свои мысли) в порядок, не давала сосредоточиться. Встреча с Шаманом как раз подбодрила меня. Своим неожиданным появлением тогда он словно вернул меня с мрачного горизонта замкнутости. Бесспорно, это была со стороны Шамана попытка распознать меня и наладить связь со мной. По крайней мере, его инициативу я именно так расценил и не более.
*
До того как Шаман лично представился, привлёк он моё внимание своей шумной походкой по коридору и подчёркнутостью своей поучительной манеры общения. Тогда ещё я ни кого из обитателей этого полузаброшенного помещения либо обслуживающего персонала не знал. Поэтому со своего места молча наблюдал за всеми, кто попадал в моё поле зрения. Так я и заметил Шамана. Пару раз он, выходя из 6-й палаты с мобильником в левой руке, словно катаясь в лыжах, начал шуршать тапками по коридору, громко и барским тоном разговаривая по телефону. Затем нервным движением вернулся и подсел у подоконника, всё ещё давая команды и указания своему отдалённому собеседнику. Больным он мне не показался. Весёлый вид и заметная подвижность указывали на бодрость духа и незыблемость жизнедеятельности этого обитателя 6-й палаты. Только в его речи можно было заметить какой-то странный дефект: он разговаривал с необычайной скоростью, словно глотал слова. Видимо поэтому часто повторял одни и те же коверканные слова. По тону разговора с дистанционными собеседниками и судя по тому, как он давал всякие поручения, я его принял за местного предпринимателя среднего достатка с мещанским происхождением. К такому выводу я пришёл исходя из полуброщенного состояния помещения и низкого уровня обслуживания больницы и состава больных. Среди них кого-либо из знатных кругов я не заметил. Здесь толпились одни выходцы из социального дна, если не отнести большинства из них к социальной черни - бродят одни дворники, уличные торгаши и малограмотные люди свободных профессий. Были, правда, отдельные приятные лица - как мужчины, так и женщины, которые выглядели в этой безликой серой толпе как белые вороны. Но их можно было пересчитать по пальцам. Шаман, однако, к этим белым воронам не относился. По крайней мере, он стоял где-то посредине между серой толпой и белыми воронами. С виду он походит больше на периферийного предпринимателя с явной мещанской замашкой: вид - деловитый, общительный, внушительная фигура, рост - выше среднего, волосы - тёмно-русые, усатый с барским командирским голосом, и носит очки от близорукости. Морщинки вокруг глаз указывают не на возраст, а на табачную зависимость Шамана. По одежде походит больше на владельца какой-то небольшой мануфактуры. Одет Шаман в черные тренировочные штаны и тёплую тёмно-синюю клетчатую рубашку с нагрудным карманом. А ходит в кожаных шлёпанцах, шаркая ногами, словно лыжник, и создавая неприятный шум.
С Шаманом у меня не сразу сложилось взаимоотношение. Это был мимолётный совершенно случайный контакт, и не должен был продолжаться. По крайней мере я не желал больше общаться с незнакомыми людьми. К случайному знакомству я отношусь негативно, и не желаю развивать его. Собственно мы и познакомились очень неудачно, когда он сегодня дружески протянув мне носовой платок. В промежуток, несколько странно представившись, тут же удалился. Сам, видимо, заметил, что момент для развязывания языка не самый подходящий. Вытирая нескончаемые слёзы, и оставаясь в том же состоянии на кровати, и поджав под себя одну ногу, я как-то невольно задумался о нём. Зачем он здесь находится, разве он чем-то болеет? Быть может, в палате есть кто-то, кого он навещает, или просто его попросил посетить какого-то больного и лечить его? Вряд ли в этой больница практикуют ещё и народную медицину, прося помощь у шаманов. Тогда что он здесь делает? - Эти мысли долго не покидали меня. По соображению деликатности темы я решил разгадать эту загадку втайне от самого Шамана, чтоб его не потревожить...
Но почему-то этот загадочный человек не заставил себя долго ждать? Видимо таков его настрой, что должен всех удивлять своим неожиданным появлением. Точнее, он действует словно образ, а не конкретное лицо, всякий раз меняясь. Я заметил, что Шаман совершенно здоров, шустрый и необычайно подвижный мужик. Он - вездесущий, и явно старается везде произвести впечатление неожиданности. Ему хочется выглядить как заметно продвинутый индивидуум, человек с конкретной миссией, или ещё больше - как образ. И, быть может, загадка этого образа в том то и заключается, что всякий раз появляясь на публику, Шаман старается по-новому удивить людей. По крайней мере со мной такое случилось. А как?
Ещё не успев разобраться с внутренней дезориентацией, как вдруг Шаман вновь оказался возле моей койки. На этот раз он спокойно подсел у края кровати рядом со мной и свою правую руку положил на моё плечо, дружно улыбаясь: "Загрустили что ли с раннего утра?" - произнёс. Слегка обернувшись к нему, ответил я: "Да, это так, безо всякой причины". Лёгким движением свободной рукой Шаман поправил оправа своих тяжёлых очков и я с близкого расстояния заметил глубокие морщинки вокруг его глаз и седину в корнях некрашеных волос. Он бросил на меня испытывающий взгляд и вдруг промолвил:
- Дышите глубже!
Я незамедлительно подчинился. Он внимательно слушал, как я дышу, что-то уловил, для себя конечно. Затем с испорченной дикцией немного встревожено произнёс: "Было бы неплохо проверить свой желудок, разузнайте у терапевта как функционирует система пищеварения. Когда дышите издаётся запах".
Я почти по догадке и то с трудом понял, что он объяснял мне. Поэтому несколько смущённо сказал: "Утром почистил зубы...".
Шаман прервал меня: "Нет, это что-то другое. Попытались отравить Вас".
В один момент я потерял дар речи, словно шаровая молния поразила меня. Я догадался о чём идёт речь. Неспроста наша одноглазая сожительница постоянно крутится вокруг плиты на кухне. Мне всё стало ясно. Это она хотела меня отправить на тот свет, всякий раз тайком подмешивая всякую ядовитую отраву в пищу. Видимо пока начал осмысливать услышанное, всё это время Шаман пристально поглядывал на меня, словно следил за ходом моей мысли. Поэтому понижая голос, задал вопрос: "Кто бы мог или желал бы отравить Вас?".
Я тем же образом ответил: "К сожалению Вы правы! Есть кому этим заниматься". И в двух словах рассказал про нашу одноглазую сожительницу. Завершая эту тему, отметил: "Ситуация с её пребыванием в нашей квартире настолько усложнена, что эта аморальная женщина даже решила меня соблазнить, и голой ходит по коридору".
Шаман опустил руку с моего плеча, и выпрямившись, стал вытереть вспотевшие очки:
- Почему её терпите? Да выгоните же её из своей квартиры!
Усмехаясь, ответил: "В том то и вся беда: якобы ей идти никуда!". Затем, вставая с кровати, спросил: "Как Вы думаете, есть ли какие-то отравляющие растения, которые она могла бы подмешивать в еду?".
Шаман начал ходить по коридору, надевая очки:
- Конечно есть. Разбирающие в травах запросто могут их использовать в разных целях.
Оборачиваясь ко мне, предложил: "Пойдёмте я Вам покажу библиотеку. А то со скуки здесь можно подыхать".
Двигаемся прямо к выходу из отделения, оказывается "библиотека" помещена прямо в зале ожидания. В комнате, где находится пост охранника, стоит журнальный стол и на нём лежат книги. Это и есть библиотека. Два дня назад, когда я вошёл в отделение почему-то на журнальный стол (т.е. на библиотеку) не обратил внимания. Я поздоровался с толстым немолодым охранником и вместе с Шаманом подошёл к журнальному столу. Охранника запомнил с первого раза. Он здесь ежедневно работает, а вечером его заменяет пожилая женщина.
Вопреки моему первоначальному представлению о людях с традиционным укладом жизни и настроя, о таких как знахари, целители и т.д., Шаман оказался довольно просвещённым индивидуумом. Он хорошо разбирается в литературе, советует что почитать... Я понял, что в таком захолустье его присутствие облегчает мою участь, и я быстро могу разобраться во всём. Он подобрал какие-то книги и мне порекомендовал что почитать. И мы вернулись в коридор. В это время с того конца коридора доносится шум резкого передвижения тележных колёс. Это бригада передвижной кухни так оживлённо перетаскивает тележку с завтраком. Значит пора подкрепиться. На завтрак овсяную кашу с кефиром предлагают. Странно, здесь вместо горячего чая больным готовят то какой-то безвкусный кофейный напиток, то дают просто холодный кефир. Видимо, чай не входит в их меню. Завтракаем прямо на койке, держа тарелку с полутеплой кашей в руке. Я, однако, ставлю тарелку на подоконник и стоя завтракаю, так как одной рукой не могу справиться есть на кровати. Молодого Дениса, чья койка находится напротив меня в коридоре, привезли сегодня поздно ночью. Когда начали подавать завтрак, он ещё спал.
Пока мы завтракаем, человек в белом халате спокойно расхаживает в коридоре, бесстрастно пролистывая небольшую папку. Это - заведующий отделением, который по обыкновению (как я заметил) с полвосьмого утра приходит на работу. Едва успев унести пустую тарелку, вижу его рядом со своей койкой. Мы поздороваемся и после короткого осмотра моей парализованной руки, он предлагаете мне:
- Учитывая Ваше положение, мы решили предоставить Вам отдельную палату, которая могла бы соответствовать Вашему рангу. Правда, палата платная, однако, все медицинские услуги Вы получите наравне с другими пациентами больницы. Раз здесь в коридоре Вам невозможно сомкнуть глаз, то желательно сегодня перевести Вас в отдельную палату со всеми удобствами для отдыха и лечения.
Слегка взволнованный его тоном обращения ко мне, я вежливо отвечаю: "Весьма польщён Вашим исключительным вниманием к моей персоне. Однако хотел довести до Вашего сведения, что моё лечение подобающе ещё не начато. Третий день как помещен на этой койке, однако до сих пор кроме обычной процедурной капельницы, которую ставят всем безразлично и подряд, даже простого снотворного препарата я ещё не получил. По поводу отдельной палаты посоветуюсь с женой, хотя особого смысла в этом решении для себя не нахожу. Жить я здесь не собираюсь, и оказался тут я не по своей воли - скорая сюда привезла меня. Мы на днях должны были окончательно покинуть этот городок, и грузовая машина для перевоза вещей заказана на этот вторник. Теперь не знаю, ситуация какой оборот примет...".
Заведующий отделением вдруг помрачнел, негромко бормотав: "Что ж... дело хозяйское". И импульсивно переводя взгляд с меня на противоположную койку, свою папку убрал с моей кровати и молча пошёл к новому пациенту. Я для себя сделал вывод:
- Мужик не ожидал такого поворота. Меня принимают за богатого дурака... Бесплатное лечение превращают в коммерческую деятельность. Больных поместят в коридоре, а палаты превращают в платные номера для особо обслуживаемых персон.
Пока заведующий проверяет страховой полис молодого Дениса, пациента из соседней койки по коридору, и объясняет ему о просроченности его полиса и как надо продлить его, несколько женщин из 5-й палаты возмущённо выходит в коридор и оживлённо обсуждают что-то. Я сижу на своей кровати и наблюдаю за ними. Рядом с моей койкой слышу голос заведующего, который ещё разговаривает с молодым Денисом: "А у Вас хоть родственники есть?". Он отвечает: "Да, мама есть. Однако, она живёт со своим мужем. Отца у меня не было, и других родственников нет". Заведующий ему говорит: "Тогда свяжитесь с мамой. Пускай она продлит Ваш полис, иначе мы вынуждены отказать Вам...". И идёт к толпе женщин из 5-й палаты:
- Что вас так взволновало? - восклицает заведующий.
Женщины начали поднять шум, заглушая друг друга: Зачем эту старуху поместили в нашей палате, она всё время кричит и свистит носом, никому покоя не даёт...
Заведующий, однако, не растерялся и вместе с ними вошёл в их палату, сказав только:
- Пойдёмте в палату и на месте выясним!
Они затихли, закрывая дверь в палату. Я остался наедине с собой, не зная, что делать. Меня по-прежнему беспокоила неизвестность: лечение ещё не начато, угроза всё ещё нависает надо мной, а в больнице топчутся на месте, ища, кого ещё можно заманить в коммерческую палату... Я по некоторым реальным соображениям тактично отказался от перемещения в коммерческой палате. Да ещё неизвестно, сколько ещё продержусь в этой больнице, тогда зачем тратить лишние деньги на платную палату, и какой толк от этого? Если я, будучи гражданином этой страны, имею право на бесплатное лечение в любом государственном лечебном центре, тогда почему обращаться в коммерческую больницу, искать альтернативного лечения? Пока думал над этими вопросами, ко мне подошёл солидный мужчина, маленького роста, преклонного возраста, и вежливо поздоровался:
- Добрый день, молодой человек! Как себя чувствуете? Вижу, Вы один и особо не общаетесь с другими больными. Одиночество не изнуряет Вас?
Вставая с кровати, я вежливо поздоровался с ним: "Да, нет. В этом захолустье скучать не приходится. Особенно в коридоре вряд ли можно считать себя одиноким. Вот уже третий день, как я нахожусь в этой больнице, и не помню ни одной минуты, когда коридор пустовал бы. В любое время суток здесь кто-то обязательно бродит. Мне кажется, что какая-то магическая сила притягивает всех именно сюда. Значит, центр тяжести этой силы находится здесь".
Слегка улыбаясь, он произносит:
- Вы, молодой человек, владеете аналитически-созерцательным мышлением. Это - большой дар. В своё время моя дочь работала в лаборатории парапсихологии, и занималась изучением мозга. Могу с её слов сказать, что Вы многие вещи предчувствуете до их пришествия.
Я несколько растерялся от неожиданной встречи с интересным просвещённым мужчиной, отвечаю: "Вы уж извините, пожалуйста, я не привык общаться с человеком до того как не узнаю его по имени-отчеству".
- Яков Израилевич.
- Очень приятно, а моё имя всё равно Вы забудете. Не скрою, Вы с первого дня моего появления в больнице привлекли моё внимание. Но по ряду причин я не спешил выйти на контакт с Вами. К счастью, Вы сами стали инициатором общения, затронув прямо сходу очень серьёзную тему в качестве предлога для знакомства. Выходит, Вы сами занимаетесь изучением серьёзных научных проблем. Я правильно Вас понял? Иначе как Вы могли бы с ходу заговорить о характере моего мышления, да и дочь Ваша из плеяды высококвалифицированных редких специалистов...
Он мне говорит: "Да уж, мы все такие асы в своих делах! Хотя, почему бы и нет, ведь мы все немного замешаны в уничтожении нервных клеток... Мне уже 83 года и больше половины моей продуктивной жизни было посвящено утверждением социальной справедливости в моей стране. А теперь тёмные силы заняты разорением государства...".
Я как-то неожиданно для себя наклонился в его сторону и, не давая ему закончить фразу, тихо произнёс: "Мы с Вами единомышленники. Мы оказались в западне, народ разочарован в нас, передовые силы себя дискредитировали и повсюду отстранены от ключевых позиций управления страной".
Мы с Яковом Израилевичем быстро сошлись во взглядах и обсудили некоторые вопросы, касающиеся состояния нашего здоровья. Он бывший военный, работал чуть не в ранге замполита одной дивизии, после ухода на пенсию стал работать в каком-то центре прикладных наук. Живёт здесь, неподалёку от больницы...
Пока мы с Яковом Израилевичем обсуждали ряд житейских вопросов, высокая красивая дама в белом халате с чёрного цвета маленьким резиновым молотком в руке, подошла к нам, и вежливо прервала наш разговор. Обращаясь ко мне, она сказала:
- Пойдёмте, я осмотрю Вас!
Врач - сравнительно молодая женщина, лет 40-45, с привлекательной внешностью. Зовут её Татьяна Юрьевна. На провинциалку она не похожа, но работает в такой глухомани. Глядя на её уверенное обращение и спокойный тон разговора, я сделал вывод, что она уже обо мне знает. Когда я уже присел на свою железную кровать, врач подсела на стоящий рядом с моей койкой стульчик, и вытаскивая маленький блокнот из кармана белого халата, спокойно произнесла: "Вами буду заниматься я. Расскажите, по подробнее, что случилось с Вами!". И с этих слов, слушая мой рассказ, начала внимательно осматривать меня. Она долго проверяла мою парализованную руку, держа мою бесчувственную тяжёлую руку между двумя ладонями, пожимала каждый мой палец, стараясь привести их в чувств. Затем проверяла мою голову, обняв мою шею, начала щупать позвоночник, всякий раз спрашивая: "Не больно?". Я отвечал: "Ничего особенного не ощущаю"...
Помню, с врачом я до конца вёл себя строго, но корректно, подробно рассказал про настигшую беду, и она всё необходимое записала в своём блокноте. Я ей открыто сказал, что состояние этого отделения вызывает ассоциацию военно-полевого госпиталя, и с тех пор как нахожусь в больнице, я ни на минуты не сомкнул глаз, хотя страшно утомлён и бессонница мучает. Попросил её назначить мне какие-то снотворные препараты. Так же рассказал и про предложение заведующего поместить меня в коммерческой палате, и объяснил ей мотивы своего отказа: "Татьяна Юрьевна, я не собираюсь поселиться в больнице, мне бы быстрее покинуть её. Тогда зачем мне коммерческая палата? Находясь среди других, я быстрее забываю про свою боль и остаюсь незаметным. Надеюсь, Вы правильно меня поймёте!".
Вставая с места, она нежно улыбнулась мне, и сказала: "Скоро выпишем ряд пациентов, которые уже пошли на поправку, и места в палатах освободятся. Не берите в голову... И до тех пор пока мы Вас не выведем из состояния неотложности, Вы пробудете у нас". И вернулась к себе в кабинет.
Ближе к вечеру супруга придёт. Ещё не подходя к моей койке, жена указывает на противоположную койку в коридоре, и с улыбкой произносит: "Azizam, у тебя уже сосед появился. Сам ты выглядишь гораздо лучше. Значит, тебя осмотрели". И бегло здороваясь с молодым соседом, Денисом, бросает сумку на койку, занимается моей санитарной обработкой - переоденет меня и лосьоном обрабатывает моё тело. Представьте, всё это происходит в коридоре на глазах публики. А народу в коридоре полно. Проходят мимо меня и женщины и мужчины, а я слежу за их необычными взглядами и походкой, вспоминая утреннюю попытку сосредоточиться на логотерапию. Утром-то явно у меня не получилось, а сейчас тем более не получится.
И пока жена занята проведением меня в порядок, одна новая медсестра, молоденькая и смущённая, принесла мне посуду для анализа, предупредив о сдаче крови завтра утром.
Я рассказываю жене о предложении заведующего, говорю и про лечащего врача. Жена мокрым полотенцем и лосьоном меня обрабатывает. В это время вдруг в коридоре появляется один высокий парень, а вслед за ним почти бегом тащится пожилая женщина. Она едва догоняет его. Когда он поравнялся с моей койке, а на этот отрезок проход очень сужается, скороход резко остановился и оборачиваясь к пожилой женщине, детским голосом спрашивает: "Мам, посмотри, его моет... А меня когда помоешь? Я тоже хочу помыться". Мама, едва догоняя скорохода-сына, его толкает: "Иди сынок, не мешай. Видишь, в палатах мест нет, его поместили здесь. В туалете помыться нельзя, там очень грязно. А жена его моет здесь. Что в этом такого? Ты скоро поедешь домой, там и помою тебя. Пошли же!". Жена с мокрым полотенцем в руках, поднимает голову и недоумевает: "Правда, какие-то чудные они" - шёпотом произносит. И надевая на меня майку, спрашивает: "Странно, а почему здесь нет ванны. Как больным мыться, или просто ты ещё не знаешь?". Я пожму плечами: "Вроде здесь вообще ванна отсутствует. Ведь уже третий день я ни одного вышедшего из ванны с мокрыми волосами не видел. Такое ощущение, как будто сюда собрались одни дикари. Из-за отсутствия нормальных условий все умываются как кошки".
Едва освободившись от "кошачьего мытья", слышу грохот железных колёс тележки, усиливающийся под аккомпанемент громких женских смехов. Супруге объясняю: "Несут ужин. Побегу в умывальник, чтоб помыть руки, а заодно и поменять нижнее бельё". Переодевшись в туалете, я не спеша выхожу помыть руки. Там и встречаюсь с Шаманом, который стоит один перед зеркалом и грустно курит. Я здороваюсь и, чтоб не сбить его с толку, бегло заглянул в зеркало и поправил свои волосы. Удивительная загадка отображена на лице Шамана: о чём он думает, стоя перед зеркалом? Я молча возвращаюсь к себе, а там супруга уже получает мой ужин. Молчком заглядываю вспять и вижу: Шаман со своей мытой кружкой, шаркая, уже спешит в свою 6-ю палату.
Во время раздачи ужина вдруг поднимают тревогу: кому-то из пациенток в 5-й палате становится плохо. Начинается беготня, полная неразбериха. Вся вечерняя бригада медперсонала толпится в 5-й палате. Затем старшая медсестра бегом возвращается в свой пост, и начинает звонить в главный корпус: "Алло, это из отделения неврологии вас беспокоят... одна пациентка упала в обморок и задыхается... да.. да.. хорошо. Будем ждать". За считанные минуты приходят два врача, мужчина и женщина. Их спешно проводят туда, через несколько минут две молодые санитарки бегут в 5-ю палату и оттуда вытаскивают испачканное постельное бельё, и спешно исчезают. Дверь в 5-й палате плотно закрывается, и тем самым внезапно начатая шумиха после этого утихает. Ужин, однако, у всех подпортился.
После лёгкого ужина я попросил супругу немного прогуляться и она согласилась. Мы выходим из помещения. С тех пор как меня поместили в больнице, это первый раз, когда я выхожу на воздух. Погода отвратительная, но я на это не обращаю внимания. Тепло одет и долго гулять не собираюсь. Только оказавшись на территории больницы, жена, держа меня под руку, спрашивает: "Что-то случилось, что ты решил срочно меня известить?". Я рассказываю ей о встрече с Шаманом, и о том, как он сходу предупредил меня об отравлении... Жена несколько встревожено меня тащит к фонарному столбу и внимательно проверяет меня: "Ты не мёрзнешь, - произносит. - Погода портится". Затем, оглядываясь вокруг, интересуется: "В самом деле, кто этот шаман, и ты не спросил, что он здесь делает: лечит больных, или сам лечится?". Пожимая плечами, отвечаю: "Я особо не интересовался. Сам подошёл ко мне. Ты же знаешь, что первым я никогда не начинаю...". Жена вновь тронется с места, утвердительно качая головой: "Не исключено, что одноглазая тварь подмешала отраву в еду... Она уж странно утихла, и теперь редко выходит из своей комнаты". Жена рассказывает как наша собачка скучает по мне, от еды отказывается, мало гуляет, и целыми днями лежит за выходной дверью в ожидании моего возвращения. Мы обсуждаем и вопрос о нашем отъезде обратно в Москву, и прощаемся.
Войдя в помещение, вдруг я встречаюсь с взбудораженной публикой. Это в основном обитатели 5-й женской палаты. Они заставили администрацию отделения вывести из их палаты больную старуху, по вине которой был испорчен их ужин. Она в воскресенье ночью в состоянии предсмертной агонии попала в больницу, и всё время, не приходя в себя, издаёт звуки страшные, словно её дыхательный аппарат превратили в насос-водокачку. В момент моего возвращения в помещение две молодые санитарки вытащили кровать с этой больной из 5-й палаты в коридор и оставили её за входной дверью. Такое ощущение, как будто на койке лежит не больная старушка, а включён насос-водокачка, и со всей мощью работает. Оттого страшный непрерывный шум циркулирует по всему помещению. Проходя мимо неё, я невольно остановлюсь и пристально смотрю на больную. Её бледное лицо напоминает мумию, она не дышит и свистит, а хрупкое тело ритмично прыгает, глаза закрыты и волосы спрятаны под туго завязанной косынкой. Больно смотреть на неё. Только при её виде возникает мысль, почему она оставлена "брошенной" беспомощной, и почему её поместили именно в нашем отделении, а не в морге? Здесь не борются за выздоровление людей, а лишь создают видимость. Иначе бы не оставили больную помирать в коридоре, а положили бы в другом месте, и сделали бы попытку лечить её. Меня ещё больше удивляет коллективное безразличие публики после перемещения кровати с больной старушкой в коридор. Расставаясь с койкой больной старушки, женщины с облегчением приведя дух, и странно перекрестившись, хором возвращаются в свою палату, плотно закрывая за собой дверь. Я в одну секунду оглядываюсь вокруг, и застываю от полного безразличия расползающейся толпы. Тогда зачем они так стремительно спешили сюда, толкая друг друга? Чтоб увидеть бесплатное шоу? Уму не постижимо. Надо же коллективно продемонстрировать такое бешеное рвение, словно встречают Антихриста! О" Господи, как противно оказаться среди этой толпы, и спокойно на всю эту фальшь смотреть! Хочется уйти отсюда, куда глаза глядят, и как можно подальше от всей этой низости, от всей этой приземлённости. Стою среди этих бездушных тварей, и прихожу в отчаяние. Я возвращаюсь к себе и листаю книгу, которую мы с Шаманом взяли почитать. На некоторое время появляется старик Яков Израилевич, и мы обмениваемся коротким приветствием, затем подходит ко мне Шаман, шаркая кожаными тапками. Не успевает поздороваться со мной, как вдруг его мобильный звонит. Отходя от моей койки, вынимает из кармана клетчатой рубашки аппарат: "Алло... да, я лежу в больнице... что случилось? Говорят инсульт... вот уже две недели, как нахожусь здесь...". Он уходит в туалет, а я про себя говорю: "Бормочет чёрт знает как, а сделает вид, словно больной. Теперь понятно, почему он здесь бродит. Я всю ночь сижу и думаю о превратностях судьбы. Я вновь погружаюсь в глубокое раздумье, пытаясь искать ответы на волнующие вопросы. Но в это время весёлая компания из двух молодых санитарок и худощавого молодого парня в белом халате (потом выясняется, что медбрат) шумно бежит по коридору и всех просят идти померить давление. Когда они добираются до 6-й палаты, парень подходит ко мне, вежливо здоровается со мной как с представителем среднеазиатских республик. Я у него спрашиваю: "Откуда Вам известны узбекские обычаи?". Вместо него одна из санитарок, красивая и с застенчивыми глазами, обнимая его за шею, хихикает: "Он родом оттуда". Я радостно восклицаю: "Ах, вон оно что! И как Вас зовут?". Парень, выпрямляясь из тяжести объятия молодой санитарки, отвечает: "Юра... Скажите, большая разница между дагестанским и узбекским языками?". Вставая с кровати, и пожимая ему руку, отвечаю: "Очень приятно. Относительно разницы между дагестанским и узбекским языками я не компетентен ответить. Знаю только одно: в Дагестане местное население разговаривает ни на единственном языке, а на нескольких. Узбекского вообще не знаю". Юра оказывается довольно коммуникабельным, и дружелюбная улыбка не покидает его губы. Входя в азарт и не отпуская руку санитарки, говорит о своих пожеланиях: "Мне очень нравится общение с разными людьми и на разных языках. С детства мечтаю побывать в разных краях". Я полушутя, бросаю ему фразу: "С Вашим характером Вам надо было заниматься дипломатией, нежели бегать по больничным коридорам". Он отвечает: "Я проведу свою практику здесь, а намерен перейти на учёбу в МГИМО. Узнал, в МИД тоже медицина нужна". Он очень громко разговаривает, и этим привлекает внимание больных, которые идут в пост померить давления к медсестре. Случайно в это время из 6-й палаты ходячие пациенты собираются идти в пост, и услышав громкий голос Юры, в его адрес утвердительно кивает головой:
- Да, да...нужна, ещё как нужна.
Подходя ко мне, сильно жмет мне руку, и едва слышно на английском бормочет:
- You must be careful! Hear may be meet anybody.
- O" yes, very thank! Не исключено, здесь можно всякого встретить... Однако, как говорится, нам пролетариям терять ничего!
Шаман сквозь тяжёлые стекла своих очков бросает многозначащий взгляд на меня и уходит, злобно шаркая тапками. Про себя сделаю вывод: "Странно, загадочный Шаман обиделся!". После его ухода я спрашиваю у молодого медбрата-практиканта: "Зачем койку умирающей старухи оставили в коридоре, а нельзя было вынести её в отдел реанимации?". Молодой Юра, отпуская руку красивой санитарки, которая тут уже убегает в сторону 5-й палаты, несколько растеряно отвечает: "Её надо унести в морг. А знаете, что сзади нашего отделения находится морг?". Я повторяю свой вопрос: "И старуха должна до смерти мучиться в коридоре, выдавая такие страшные звуки как насос водокачки?". Он уже убежит за санитаркой, и не оборачиваясь, бормочет: "Я не знаю". Я иду померить давление. А там очередь Шамана, ещё обиженно стоящего рядом с настенным стендом. Увидев меня, шепчет: "Не стоит с каждым прохожим поделиться мыслями. Они это воспринимают за чистую монету...". Я прерываю его: "Я подшучивая над ним, сделал ему комплемент. А он перед девушкой захотел хвастаться, какой он умный". Подходит его очередь и после него я сяду на стул. Элегантная женщина среднего возраста, измеряющая давление, заполняя журнал, мелодичным голосом спрашивает: "Фамилия, из какой палаты?". Восторженно смотрю на неё: "Фаршид моя фамилия, койка моя расположена в коридоре. Простите, как Ваше имя-отчество?". Она, занеся мою фамилию в журнал, немного кокетничая, отвечает:
- Как дочь Брежнева.
- Вот здорово, значит Вы Галина Леонидовна. Можно просить у Вас чего-нибудь снотворного. Я уже трое суток нахожусь здесь и ни на минуты не сомкнул глаз. Сон не берёт. В коридоре пациенты постоянно двигаются, и я не могу спать. Да ещё теперь койку старушки поставили здесь. Вряд ли при таком шуме буду спать и сегодня.
Она отвечает: "Сейчас померим давление, и поговорим. Но вот, давление низкое, нельзя снотворного принимать. Лучше коньяку с шоколадом". Я невольно смеюсь: "А где его достать?".
Но в это время идёт другой пациент, померить своё давление, а я молча возвращаюсь к себе. Молодой Денис из соседней койки по коридору с испугом смотрит на меня, и тут же ища сигарету, отправляется в туалет. Почти все курящие там дымят.
А я, не обращая внимания ни на кого, сижу поодаль и невольно погружаюсь в уныние. С проходом каждого дня, каждого часа здесь, в этой Богом проклятой больнице мне всё более становится противно. Явно обиженный на всех, и удивлённый нечеловеческим безразличием, даже безответственным подходом к своей обязанности этих бездушных медработников, я начинаю игнорировать всех и вся. Всю ночь не сплю, точнее - не могу спать, сон не берёт. Глаза болят от нехватки кислорода и усталости, однако голова тяжёлая, а сна нет так нет. Не сплю до утра, ни оттого, что не хочу спать, а оттого, что не могу заснуть... Вместе со мной всю ночь мучается бессонницей ещё один пациент, хромой, вроде военный, и получивший ранение в какой-то горячей точке. Теперь лежит здесь и с палкой передвигается по коридору. Он из 7-й палаты, лет 40-45, среднего роста и крепкого телосложения. Помимо хронической бессонницы явно что-то ещё (боль, воспоминание...) его мучает. Почти до утра он передвигается по коридору, опираясь на палку, которую держит правой рукой. Молодая и красивая санитарка несколько раз появляется и явно встревожено, подходя к нему, предлагает помощь. Но он отказывается. Меж тем кровать, на которой лежит старуха в состоянии комы, всё ночь трясётся, а сама она издаёт невыносимые звуки. Ровно полпятого шум в коридоре затихает, значит старуха отмучилась и ушла в иной мир.
К 7:30-и утра заведующий появляется. Дежурная медсестра, Галина Леонидовна, бежит к нему навстречу и сходу здоровается: "Доброе утро, Александр Константинович, у нас тишина". И, шагая рядом с ним по коридору, докладывает о кончине старушки: "Бедолага всю ночь свистела, словно насос-водокачка, и под утра отмучилась". Заведующий смотрит на труп старушки и спрашивает: "Когда это произошло?". Галина Леонидовна отвечает: "Ровно полпятого". Заведующий: "Ага, пусть закроют её лицо". И проходя мимо меня, здоровится и едёт к себе.
После завтрака две санитарки из главного корпуса приходят и труп старушки закрывают спецпокрывалом. Где-то около 10 утра появляется одна солидная женщина и интересуется трупом. Вскоре труп уносят в морг и наш коридор освобождают из смертного кошмара. Но освободившая койка долго не стоит пустой, так как уже привезут новую пациентку на карете неотложки, и недезинфицированная койка вновь окажется в 5-й палате, где поместят новую молодую больную.
Врачу объясняю:
- Я всю ночь не сомкнул глаз. В двух шагах от моей кровати поставили койку старушки и она всю ночь непрерывно издавала выкрики, похожие на шум водокачки-насоса. Пока она дышала, естественно мучилась от боли, а когда отдала концы уже началось бурное движение помешанных на маниакальном вредительстве. Что это за бесчеловечность в этой больнице? Нельзя ли было поместить её не в коридоре, а отделе реанимации?
Милая женщина несколько растерянно быстро осмотрит меня и возвращается к себе. Немного погодя, и я встаю с кровати и лоб в лоб сталкиваюсь с Шаманом, по привычке шаркающим тапками, выходит из 6-й палаты. Не успев поздороваться, смотрит вслед за удаляющимся стройным силуэтом врача и шепчет: "Она лечит больных в нашей палате. Вот если Вас приведут в нашу палату, то она будет и Вас лечить". В его словах я ощущаю некоторое превосходство обитателя 6-й палаты. Шаман незаметно подчёркивает своё превосходство надо мной. Но это видимое превосходство. Я смотрю на его лицо с близкого расстояния и удивляюсь его опечалившим видом. Поэтому воздерживаюсь от проявления всякой резкой реакции, которая могла бы лишить его видимого превосходства. Пусть подумает, что с врачом я не знаком, и она меня не лечит. Мне не понятно некоторое своеобразие периферийного представления о превосходстве. У некоторых это выражается в подчёркнутости тупого эгоцентризма. Они хотят выглядеть выше других по всем параметрам, как люди, знающие обо всём более досконально, и их суждения должны восприниматься другими как бесспорные аксиомы. Видимо, Шаман в этом плане - не исключение. Более того, он хочет казаться недосягаемым для малообразованных и непросвещённых, выдавая себя за шаманом. Вид-то у него, как у некоторых других симулянтов, на больного никак не похож. Значит, причина его нахождения на этом захолустном месте совсем другая. Так что, у меня накопилось много любопытных "белых пятен", точнее - неясных моментов в отношении личности этого загадочного шамана. Причём в моих любопытных вопросах негативные моменты превалируют. Естественно, не в пользу самого Шамана. В моём сознании представление об образе Шамана окутано сплошным туманом, а сам он особо не спешит выйти из этого тумана. Не исключаю, что он обладает манипулятивной силой, либо особым талантом влиять на людей.
Ближе к полудню в коридоре встречается новое скопление посетителей. "Скорее, они собрались сюда, чтоб забрать выписывающих родственников" - моментально мелькает мысль в голове. Смотрю, из 6-й палаты выходят двое переодетых со своими жёнами и кивком головы прощаются со мной и молодым Денисом, по-прежнему ведущим себя тихо и замкнуто.
Вскоре после освобождения двух коек в 6-й палате в коридоре появляется маленькая крикливая женщина в белом халате, и подходя к 6-й палате, останавливается около койки бородатого калики: "Готовься деда, сейчас тебя переводят в 6-ю палату!" - крикливо произносит в его адрес. Затем поворачиваясь лицом ко мне, говорит: "И вы соберите свои вещи, туда переместят и вас!". Я без особого восторга собираю свои вещи с подоконника и жду, когда меня проводят на новую койку. С этого часа начинается новая полоса в моей эпопеи, и её следует изложить отдельно. Отныне, пожалуй, и начинают меня лечить, колоть различными уколами, помимо капельницы, и будут пичкать всякими таблетками. Ведь до сегодняшнего дня кроме общих капельниц, которые появляются над головой всех пациентов, другого препарата я ещё не получал. И лежу-то не с простой болезнью, а с ишемическим инсультом.