ПРОСТО ДЬЯВОЛЬСКИЙ ПОЦЕЛУЙ

Три утра - критический час. В это время подкидывает похмельный страх или нечистая совесть. Не ведая за собой ни того, ни другого, внезапно проснулась. Зеленые цифирьки на стене показывают начало четвертого.

Что-то случилось. Иначе дрыхла бы безмятежно до утра. Ох, вчера благоверный жаловался на голову! Не помер бы. Нет, сопит. Даже посвистывает так протяжно, немного жалобно. Бедненький.

После стольких лет совместной жизни смотрю на спящего мужа, как впервые вижу. Морщинки. М-да. Не молодец уже. Какие во сне безвольные черты лица. Он так-то не особенно мужик, а сейчас вообще беззащитен, как ребенок. Даже сильно развитая нижняя челюсть, почти американская, покорившая меня когда-то, кажется непомерно тяжелой и неуместной на личике вялого интеллектуала. А его уши! Бледненькие, унылые какие-то. Прижимаются к голове, как к матери-заступнице. Губы расползлись по подбородку. Так и хочется пальчиком сделать брям-брям-брям. И это ими он так небрежно чмокает меня, вернувшись с работы? А когда-то представлялись чувственно-пухлыми. Ой-ой, волосики-то, волосики, куда вы делись, пушистые, волнистые, непокорные? Остались три волосины в шесть рядов, и те к побегу готовятся.

Однако совсем заработался, бедолага. Я-то на любовниц грешу. А он, видно, и в самом деле добросовестно пыхтит над своими научными трудами. Излишне добросовестно. Даже на лысине что-то накарябал черной пастой. Везде у него цифры, не только в голове, но и на ней. Шестьсот шестьдесят шесть. Или это ему инвентарный номер присвоили? Собственность НИИ "Аклямдур" доктор математических наук Вениамин Сидорович Пистонов. Веничка. Веник. За номером шестьсот шестьдесят шесть. Стоп. Три шестерки. А! Дьявольщина! Только не орать. Не буди лихо, пока оно тихо. Исследуем осторожненько. 666. Как коряво написано. Нет, в небесной канцелярии, небось, почерк должен быть каллиграфический. А у моего Веника на башке шестерки прыгают в разные стороны, как ненормальные. Нет, не может быть. Он такой тихий, послушный даже. Хотя, в последнее время что-то с ним не то. Появилась жесткость. Даже безжалостность. На днях только заикнулась про шубу новую, так зыркнул, мороз по шкуре продрал. Недавно пришел в окровавленной рубашке. Мол, кровь носом пошла. А через три дня хоронили начальника их отдела. А место покойничка кто занял? Вениамин. Сидорович. И одеваться-то он стал во все черное не так давно. Сразу вид зловещий приобрел. По ночам на балконе стал засиживаться. Спит под отдельным одеялом. Собаку в деревню отвез, а в дом притащил кота - черного, здоровущего, ненасытного. И похмелья у него не бывает. В общем, все признаки на лицо. Мой муж - Сатана. Сколько мне жить-то осталось? Сомнений даже быть не может - первой жертвой буду я. Крови-то я попила ему достаточно. Но кто знал, что мой безобидный Веничка, гм, Вениамин Сидорович превратится в монстра на старости лет. Хотя, какой старости. Сколько ж ему? Вроде, тридцать семь. Самый возраст. Так и вижу, как тянутся ко мне его когти, и впиваются в горло зубы. Или он просто сожжет меня огнем из пальца, как в фильмах показывают. А может, что другое, садистское, медленное придумает.

Да что это я? Чушь какая-то. Ну, пошутил кто-то над моим бедолагой, нарисовал дьявольский знак на его выдающейся головушке. А я уж и в панику сразу. Ящик надо меньше смотреть. Показывают чертовщину всякую, а потом у душевно тонких, впечатлительных людей крыша едет. А я, ох, какая нежная душою...

Как-то незаметно я впала в забытье и проснулась от острого чувства одиночества. Мать честная, время-то! Тоже мне, муж называется. Сам подскочил, а меня разбудить не надо. Только-только собраться и бежать. А у меня еще материал не закончен. Статья сырая, огонька мало. Какой идиот делал эти колготки! Руки пооборвать. Не прикоснуться - стрелка поползет. Ладно, мы не гордые, сверху джинсики напялим. Порядок. Веня, черт тебя возьми, где-где-где мои листочки? "Ищет бедная старушка на подушке, под подушкой". Остается кухня. Холодильник, конечно, подходящее место для моих творений. О-па, когда же это я дописала? Да как складненько, замечательно, давно так славно не получалось. Ну ладно, пора, пора. Последний штрих. Веничка, отойди от зеркала. Что тебе там причесывать, золото мое, дай губки накрасить. А у самой какой-то мороз по коже. Пристроилась за муженьком у зеркала. Хороша, хороша, мешочки под глазами и те к лицу... и застыла с помадой у губ. Кто это? Там, в зеркале? На меня глядела, кривя тонкие губы в омерзительной ухмылке, такая рожа! Глаза кинжалами пронзали меня насквозь, я физически ощущала боль порезов, из носа потекла кровь. Мгновенно вспомнила ночной кошмар, показавшийся сном. Теперь я точно опоздаю на работу. Веня, Веничка, Вениамин Сидорович! Пощади, это же я - жена твоя любимая, прости за все (интеллигент паршивый, дай только за порог выскочить), не надо мне ничего, только прости. Но глазам в зеркале не надо было ни слов, ни слез моих. Требовалась жертва. Я. Это мне совсем не нравится. Существо передо мной медленно поворачивалось лицом. Последней надеждой мелькнуло ожидание нормального, родного взгляда. Нет! В глубоких колодцах глаз вспыхивали малиновые искры. Уже становится страшно. Никто не хочет попробовать? Не советую. Я и сама не пошла бы на это по собственной воле. Но меня никто не спросил, хочешь, лапочка, постонать от боли и одуреть от ужаса? Бескровные губы приоткрылись и потянулись ко мне. Как странно - я успокаивалась! Наверное, я всегда была скрытой мазохисткой. Да какая разница. Жена обязана повиноваться мужу. Я покорно подставила губы и ждала боли. Я вся здесь, мой Господин, раба твоя, возьми меня, истязай, ешь. Все приму под твоим замораживающим взглядом. Но боли не было. Молча выпивал он из меня силы, чувства, жизнь. Не так все страшно. Просто дьявольский поцелуй.

Звук. Тревожащий звук. Телефон. Супружеская спальня. И супруг мерно сопит под боком. Все еще ошалевшая беру трубку дрожащей рукой. Знакомый гнусавый голос ласково сообщает:

- Шабаш намечен на ближайшую субботу. На Лысой горе сейчас не бархатный сезон. Заменили Гималаями. Транспорт будет подан, почтеннейшая. Что бы вы предпочли - метла швабра, ступа с помелом, что-то другое? Вам предоставляется право выбора.

Пожелав метлу (оно привычнее), нежно положила трубку и грудью повалилась на кровать. По телу разливалось блаженство. Как я могла забыть!

Возбужденная, сорвалась с кровати и кинулась к зеркалу. Хороша! В глубине ярко-зеленых глаз метались черти, вечное косоглазие проявилось сильнее обычного. Я с грохотом смела с трюмо баночки с кремом и коробочки с косметикой. Это мне больше не понадобится. Иная природа стряхнула с моего тела шелуху годов, разгладив следы забот и невзгод. Я готова была взорваться от нетерпения.

Я долго ждала, почти забыла о своем предназначении. Забыла, что я - великая обольстительница и повелительница сердец, что мне подвластны людские души. Как коварны проблемы человеческой жизни: они затягивают, высасывают веру и внутренние силы, превращают безо всякого колдовства королеву в замарашку, независимую амазонку в жалкую рабу семейных обстоятельств. Даже меня, опытную ведьму, чуть не поглотил омут повседневности. Рассказать кому на шабаше - не поверят. Хотя, впрочем, не так давно встретила на улице одну знакомую ведьмочку: от ее жизнерадостности не осталось и следа - нагруженная авоськами с макаронами, она тащилась, проклиная тот день, когда согласилась на испытание. Каждая ведьма мечтает быть женщиной Господина. Пусть на одну ночь. Она пролетает как один миг. Но длится вечно. И ради этого мы, молодые ведьмы, подвергаемся испытаниям на жизнестойкость и выносливость, отправляясь в человеческий мир. Не многие выдерживают людской жизни женщины. Сколько моих коллег спились, опустились на самое дно, не пройдя даже первого круга испытаний. Но хватит о грустном. Для меня самое страшное позади. Я с честью выдержала экзамен. По календарю - великий праздник. И этот сон. Я должна была догадаться. Я избрана. Конец земным мытарствам. Отныне все блага мира лягут к моим ногам. И, видит Господин, я заслужила это...

3 апреля 1999 г.