Фатеева Людмила Юрьевна : другие произведения.

С извилинами не рождаются

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 3.79*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Софочка злилась, когда Степан включал телевизор и, не отрываясь, смотрел новости. "Надо над собой работать, - зудела Софочка, - а не бредни политические слушать"... Степа пропускал шипение жены мимо ушей и внимательно следил за репортажами, черпая в них забавные сюжеты...

   С ИЗВИЛИНАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ...
   1.
   Родион Власович Угрюмов в тяжких раздумьях скреб зарождающуюся лысину. С одной стороны, жена обещала, что, если он и сегодня задержится на своих профсоюзных прениях, не миновать сковородкой по лбу. Но с другой стороны - как мог потомственный - в шестом поколении - рабочий отмахнуться от ответственного мероприятия? Ведь от сегодняшней сходки зависит судьба не одного человека. Хотя, если честно, и без Родиона Власовича обойдутся - требования обмусолены на двадцать раз, месяц без малого потели, думали - чего можно просить, на чем настаивать, а о чем и умолчать лучше. В итоге - составили длинный список, в котором на первом месте стояла выплата зарплаты за два года. Иначе назначенная на следующую неделю итальянская (как объяснил профорг - ученый малый, с высшим, хоть и неоконченным образованием) забастовка - когда все сидят на рабочих местах, но не работают - затянется надолго.
   Но чем нравились Власычу профсоюзные сходки - можно было скинуться на бутылку, вторую, тогда и обсуждать веселей, смелее и радикальнее требования получаются. Профсоюзники не препятствовали, даже сами, бывало, расщедривались на пару портвейнов. Однако сковородка маячила перед глазами - она жене от ее матери досталась, здоровенная, чугунная, килограмма три весом. Жене-то ее ворочать - пара пустяков при ее-то комплекции. И если такой дурой в морду прилетит...
   - Родя, ты идешь? - вывел Власыча из раздумий бывший сосед по общежитию Фоня Сямычев. - Уснул, что ли?
   - Дак, такая история, понимаешь... - Родион все еще сомневался. - Алька, ведьма, прибить грозилась. Ты ее знаешь.
   - Серьезная женщина, - выпятив губу, покивал Сямычев. - Такие габариты... - Фоня почмокал губами. - Так ведь она ж не со зла, наверное, любит, вот и грозится, заботится. - Затянулся "Примой" и сплюнул. - Не, не прибьет, она отходчивая, - наконец уверенно заключил он, нахлобучив на голову Родиона промасленную кепку, стукнул себя по груди. Во внутреннем кармане замызганного пиджака что-то отчетливо булькнуло. - Идем-идем, моя вчера премию получила, гуляем.
   У Родиона шевельнулись усы: довод был весомый. Образ грозной Алины отступил, заслоненный перспективой халявной выпивки.
   - А и черт с ней, - махнул рукой Власыч и первым двинулся к выходу.
   В бывшем красном уголке уже собирался народ. Немного, всех не пускали на профсоюзные собрания, только заслуженных людей, со стажем не менее десяти лет работы на заводе. А таких становилось все меньше. Кого-то сманивали на другую работу, кто-то спивался, не выдержав тягот заводской жизни. Оставались только самые стойкие. В их число входил и Родион Власович, уважаемый на заводе человек.
   Поздоровавшись направо и налево, Родя с Фоней пристроились в последнем ряду.
   - Как народ угомонится, откроем потихоньку, - шепнул Фоня.
   Это он правильно решил, согласно кивнул Родион - нечего хвостов цеплять, много желающих найдется к бутылке приложиться. А она одна. Как раз на двоих - Родион напрочь отметал утверждение, что пить надо на троих.
   Зал медленно заполнялся, все меньше оставалось свободных стульев. Профсоюзные вожаки просили с трибун:
   - Господа, господа, не скапливайтесь в задних рядах, проходите вперед, чтобы мы глаза ваши видели.
   Фоня подмигнул Роде.
   - В мои глаза пусть жена моя смотрит, - выкрикнул он. - Или инженерка новая. Я вас и отсюда услышу.
   В зале хихикали, но новоприбывшие все же не задерживались возле Роди с Фоней, проходили к передним рядам. Красный уголок гудел, разражаясь короткими взрывами смеха и кашля. Пахло мазутом, дешевым табаком и густым пролетарским потом.
   На трибуну взобрался недавно избранный профорг, и зал утих.
   - Как вы знаете, друзья, выдвинутые нами требования проигнорированы руководством завода. Так что вопрос о забастовке стоит как никогда остро...
   Фоня наклонился, чтобы его не было видно из соседних рядов, осторожно вытянул из кармана бутылку, поставил на пол. Из другого кармана извлекся штопор.
   Родион изумился:
   - Ты что? Зачем штопор-то? - и, согнувшись пополам, присмотрелся к бутылке. - Ты в уме? Это ж сухое вино!
   Фоня прижал губы к самому уху Угрюмова и зашептал:
   - Так премия ж!
   - Какой черт разница? Не мог водяры нормальной купить?
   - На что купить? - прошипел Сямычев. - Если премию вином выдали! Ящик! Сухое, молдавское, красное...
   - Пур-пу-ри-у де пур-карь... Итить твою на бок, - огорчился Родион. - Это ж сколько твоего пушкаря выпить надо?
   - Не боись, - заверил Фоня, - у меня еще в раздевалке есть.
   Угрюмов вздохнул. Лучше что-то, чем ничего - здраво рассудил он и вытащил складной стаканчик.
   - Да погоди ты, - осадил Фоня, еще открыть надо.
   Родион досадливо вздохнул. Придумают же - нет бы закрыть, как все нормальные люди, так они пробку собачат. А ее выковыривать - последнее дело. Вечно огрызки потом на зубах скрипят.
   Фоня склонился над бутылкой. В правой руке штопор, левой он нежно охватил стеклянное горлышко. Сямычев пыхтел, кряхтел, но пробка не поддавалась. Родион поспешил на помощь. Согнувшись пополам, они вдвоем пытались своевать с упрямой пробкой. Но молдаване закупорили на совесть. Скрючившись меж двумя рядами стульев, вытащить пробку оказалось не так-то просто. На друзей уже стали оглядываться: уж больно подозрительные звуки раздавались с их мест. Носы впереди сидящих чутко заворочались, засопели.
   Фоня, чтобы развеять подозрения, выпрямился, изобразил чрезвычайно серьезное заинтересованное лицо и уставился на профсоюзного лидера, что-то вдохновенно вещавшего на трибуне.
   - И правильно! - крикнул Сямычев, подскакивая с места, резко взмахнул рукой со штопором и с силой опустил вниз. - Так им! Так им! Гадам! - вопил он, накручивая рукой, словно представляя, как он накручивает хвоста начальству. Снизу ойкнул Родион.
   Фоня поначалу ничего не понял: он смотрел на пустую руку, только что сжимавшую штопор, на Власыча, жалобно скулившего матом.
   - Чтой-то у тебя, Родя? - растерянно спросил он, касаясь странного предмета, торчащего из самой маковки головы Угрюмова.
   - Не тронь, сволочь! - взвизгнул Родион и, нелепо взмахнув руками, свалился на пол.
   Фоня озадаченно изучал Родину лысину. И никак не мог понять: как в башке Угрюмова оказался штопор, всаженный по самую рукоятку...
   Наконец Фоня заорал.
  
   2.
   Скоро все собрание столпилось возле недвижимо лежащего под стульями Угрюмова. Сначала молчали. Потом послышались осторожные высказывания насчет Родиной и Фониной матери. Профорг орал громче всех:
   - И это накануне такого ответственного мероприятия!
   Фоня затравленно огляделся и попробовал потихоньку вытащить штопор из головы приятеля. Штопор шел тяжело, но все же шел. Фоня уже до половины вытащил его. Но тут на Сямычева зашикали:
   - Ты что?
   - Очумел, Фоня!
   - Щас в рожу двину!
   Фоня, испугавшись, стал вкручивать штопор обратно.
   - Брось! - рявкнул профорг. - Скорую помощь, быстро!
   Сямычев бросил штопор и опасливо покосился на безжизненно лежащего Угрюмова. Присел перед ним на корточки.
   - Родя, - тихо позвал он, - ты только не умирай, а? Меня ж посадят...
   - Иди к черту, - еле слышно проскрипел Угрюмов... - Убери хреновину...
   Фоня, испуганно оглянувшись на толпу, снова схватился за рукоятку штопора и несколько раз повернул. Кто-то, перехватив его руки и оторвав от штопора, отшвырнул Фоню к стене.
   А за окном уже резала воздух и слух сирена скорой помощи. Угрюмова положили на носилки и с великим бережением отнесли в машину. Лица врача и медсестры ничего хорошего не обещали...
   Машина скорой помощи летела, игнорируя светофоры и все правила дорожного движения, а за ней забыв, что курит уже больше тридцати лет, не чувствуя одышки и слез, бежал Фоня.
  
   3.
   Врачи говорили, что произошло чудо. Угрюмова показывали по телевизору по центральному каналу российского телевидения - уникальный случай в истории медицины. Фоня плакал от счастья. Родионова жена хмурилась и обещала: придет домой - убью, будет знать, как водку на стороне жрать... Но тоже была довольно, что муж остался жить: какой-никакой, а мужик, свой...
   И только Родион выздоравливал, не чувствуя радости. Что ж с того, что будет жить? А как - жить?
   Впервые в голову Угрюмова полезли такие мысли, что самому страшно делалось.
   Внезапно Родион ощутил внутри себя пустоту. Сначала удивился, потому испугался и, наконец, кинулся заполнять эту пустошь.
   Он перечитал все книги, взятые у соседей по палате, у пациентов из соседних палат, озадачил жену, чтобы принесла журналы из серии "Наука и техника", "Вокруг света"... Взяв список необходимой литературы, Алина наморщив лоб и беззвучно шевеля губами, долго изучала неровные строки. Потом долго смотрела на мужа, щупала лоб, тихо беседовала с врачом, бросая тревожные взгляды на Родиона.
   А его обуяла жажда: он хотел знать все. Ну, не все, конечно, но как можно больше. Чем занимался всю жизнь? Каждый день от звонка до звонка: проходная - дом, дом - проходная. Вялые перепалки с женой, оживленные вечера в компании приятелей - до алкогольной одури. И что? А что в жизни видел-то? Что он, Родион Угрюмов, знает об этой жизни? Эх, времени-то осталось совсем мало! Не успеть ответить на мучившие вопросы: для чего живет человек? что главное в жизни? что есть смысл жизненный?
   Выйдя из больницы через три месяца, Родион уволился с завода, махнув рукой на обещанный когда рак на горе свистнет расчет, устроился сторожем на автостоянку и поступил на заочное отделение в университет на три факультета сразу: философское, физико-математический, химико-биологической. Он изучил массу литературы по психологии, теологии, философии, космологии, астрологии и прочее. Понятия и термины словно сами лезли в его голову, образуя там причудливое дерево, периодически дающее плоды - то ценные и вкусные, то гнилые или червивые.
   Отучившись два года в числе лучших студентов, Угрюмов внезапно бросил университет, поняв, что больше, чем он знает сам, вуз дать ему не может. И не поможет найти ответа. Иногда, правда, возникало ощущение, что вот-вот, сейчас он все поймет, основание мира станет ясно, как день... Но в итоге Родион убеждался, что снова дал промашку и пошел не в том направлении.
   Дома Угрюмова начала осаждать, жена, закатывая скандал за скандалом, которые, впрочем, разбивались о непоколебимое спокойствие, отчуждение Угрюмова. Ежедневная лесопилка Алины по поводу отсутствия денег - будто в доме мужика и нет вовсе! сколько можно у жены на шее сидеть! - вынудила Родиона взяться за написание кандидатских, докторских, академических диссертаций, научных трудов для получения очередной должности каким-нибудь липовым светилом науки. За два года он заработал столько денег, что должно было хватить на несколько лет безбедной жизни. Казалось, живи и радуйся. Но Родион ходил с видом, полностью соответствующим его фамилии. Прежние приятели попробовали подступиться к бывшему, внезапно разбогатевшему коллеге и собутыльнику - тщетно. Тот глядел на них покойно и словно не понимал, о чем те ведут речь.
   Алина наливалась раздражением, переходящим в ненависть, глядя на хмурое лицо мужа. Совершенно чужой человек ходил по квартире, торопливо проглатывал ее вкусную стряпню, спать ложился в кладовке - специально освобожденной от всякого хлама. Родион не пил, не ругался, он просто не замечал Алину. Бывало, выпьет стопочку-другую и начинает шевелить усами, как в молодости, и хватать жену за раздавшуюся попу, щипать за бока. А потом и на кровать завалит сопротивляющуюся для приличия супружницу. Куда все делось? Словно сглазил мужика кто! И однажды Алина взорвалась: среди ставшего обыденным ворчания вырвалось - да хоть бы сдох ты, что ли, не так перед людьми было б стыдно, в меня, мол, уже пальцами на улице тычут - жена юродивого...
   Угрюмов ничего не ответил. Отрешенным взглядом уперся в окно, подошел к Алине, уставился, словно пытаясь прочитать ее мысли, в самые зрачки... Алина замерла.
   - Схожу за хлебом, - сказал, отводя глаза.
   Взял авоську и ушел. Больше в городе его не видали.
  
   4.
   Город долго шумел - имя Родиона Угрюмова было у всех на устах. Завод гудел, как заводской гудок.
   - Пропал мужик, а какой мастер был... рубаха-парень... свой в доску... - сокрушались в цехе.
   Алина с досады хотела отравиться - так надоели ей шепотки за спиной, хихоньки да хаханьки по поводу ее мужика - но в последний момент передумала и всем назло сделала в парикмахерской химическую завивку, выкрасила волосы в цвет "взбесившийся баклажан", купила умопомрачительное красное платье с золотой нитью и завела роман с заводским бухгалтером.
   Перерождение потомственного пролетария вызвало волну толков и всевозможных слухов. Феномен Угрюмова вызвал интерес у всего ученого мира. Но никто не мог сказать - куда делся Родион. Кто-то уверял, что он уехал в Тибет, оттуда - в Индию. Кто-то говорил, что Угрюмов поселился в неприступных горах в пещере. Но наверняка ничего не было известно.
   Астрологи и знахари загадочно улыбались и намекали, что они-то знают - в чем причина внезапной перемены в Угрюмове и куда он пропал, но сказать об этом - никак невозможно, и многозначительно возводили глаза кверху.
   Многочисленные версии и предположения обсуждались на каждом углу, в каждом дворе, цеху, квартире, забегаловке. И только Фоня мучительно переживал подозрение, которым ни с кем не мог поделиться. Каждую ночь ему снилось: как пытается он вытащить штопор из головы Роди и снова вкручивает его обратно. Снова вытаскивает. Опять пробует извлечь витое тело штопора. И словно в отдельном окошке черно-белыми кадрами мелькают Угрюмовские мозги: закручивающиеся проворачивающимся штопором в тугие частые извилины...
Оценка: 3.79*11  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"