Две недели мне нет покоя от этого сна. Душный летний вечер перед грозой. Грозно-желтая площадь полна людей. С небес сыплются бесшумные молнии и, ударяясь о землю, превращаются в огненных змеек, которые расползаются среди прохожих. Я, оцепенев, смотрю на происходящее с террасы маленького домика. И никто кроме меня не замечает ничего необычного. Нет, еще один человек наблюдает за странной картиной. Черный человек. Я не вижу его лица, но понимаю, кто это.

- Люди! - в ужасе кричу я. - Это он! Он пришел! Крестите его, крестите!

Все убегают, а я остаюсь с черным человеком один на один. И он идет ко мне. Я хочу перекреститься, но руки словно прилипли к телу. Губы еле шевелятся. Он уже рядом, протягивает ко мне руки и, зло смеясь, произносит:

- Все поздно, мое время пришло!

После этой фразы я всегда просыпаюсь в холодном поту. Вот и сейчас: прилегла на полчасика вздремнуть и - пожалуйста, получила очередную порцию страха. Сил больше нет.

Началось это ни с того ни с сего. Никаких тяжких грехов я не совершала. Никого не убивала, Господа Бога не проклинала. Я была самой обычной женщиной, с самыми заурядными рабочими и домашними проблемами. Как и все, потихоньку роптала на судьбу, забросившую меня в глухомань и подсовывающую одну неудачу за другой. Но никто не бывает совершенно доволен жизнью, разве только наш городской дурачок Ефим. За что же этот странный и страшный сон?

Собравшись в пять минут, я решила ехать к Гейдаровне. Нет на свете более мудрой и честной женщины, а как она гадает на кофейной гуще! Ни разу не ошиблась. А уж спасала от неприятностей столько раз, что я уже со счета сбилась.

Купив по дороге молотого кофе, шарахаясь от всех мужчин в черном, я добралась до заветного дома. Гейдаровна редко куда-нибудь выходила, и я уверенно постучала.

- Открыто, открыто, - раздалось из недр квартиры, - заходи.

Я уже видела во всем мистические штучки, поэтому со страхом уставилась на гадалку.

- Откуда вы знаете, что это я?

Гейдаровна засмеялась:

- Не трясись, я тебя в окно увидела. А то, что у тебя проблемы, видно по твоему лицу - белое, как полотно.

Я пришла к Гейдаровне за советом, но, рассказывая, буквально выдавливала слова. Запинаясь и мекая, я кое-как объяснила суть дела. Гадалка нахмурилась. Молча заварила кофе. Также, молча, мы его выпили. Опрокинув свою чашку на блюдце, я с бьющимся сердцем ожидала приговора. Казалось, я смотрела на донышко чашки больше часа. Наконец, Гейдаровна перевернула чашку и принялась ее изучать. Стараясь собрать нервы в пучок, я до боли тискала руки, перебирая пальцы, фаланги, хрустя суставами. Когда Гейдаровна подняла на меня глаза, я пожалела, что она самая честная из всех, кого я знаю. Я знала, что услышу только правду, тяжелую правду.

- Да говорите же, - впервые я позволила себе нетерпеливо-резкий тон. - Не томите вы меня.

Не отводя мудрых глаз, Гейдаровна спокойно и размеренно начала:

- Я мало чем могу тебе помочь. Черный человек действительно идет к тебе. Ты нужна ему. Не спрашивай меня зачем. Я не знаю ответа. Могу только предположить. Во сне он тебе не причинил физической боли. Может, и не причинит вовсе. Просто заберет душу. Ты не одна такая. Одной души ему мало - он многолик. Коллекция самых разных характеров, душевных тонкостей, изъянов и достоинств - очень ценная вещь. Чтобы подчинить человечество, мало одного ума. Надо играть на струнах психологии, как ноты знать все стороны человеческой натуры. Ты сильна, но много в тебе и слабостей. Ты - человек с редким сочетанием многих качеств, и хороших, и плохих. Этим ты его и привлекла. Прими крещение. Это отдалит его пришествие. Но и только. Вера не успеет укорениться в тебе настолько, чтобы противостоять ему.

По лицу Гейдаровны было видно, что больше она ничего не скажет. Да мне и этого было достаточно.

Дома я зажгла свет во всех комнатах. Если начать переосмысливать сейчас все, можно рехнуться. Я начала с малого. Сначала от меня начнут шарахаться собаки. Это было первое, что пришло мне в голову. Сразу нахлынула паника. Душа! Моя дорогая и драгоценная! Я столько вложила в тебя за эти годы, много отдала. Хотя, если подумать, брала я больше, чем дарила. Да и дарила не самое лучшее. Наиболее дорогое так и лежит без пользы в самых сокровенных уголках сердца. Вот! Как громом ударило внезапное решение. Если я раздарю душу людям, у меня и забирать-то будет нечего!

С утра следующего дня я развила бурную деятельность. Я разместила в своем доме беженцев, разделила свои сбережения между ближайшим храмом и Домом ребенка. Беженцы были в диком изумлении: я отдала им все свои тряпки, обувь, мебель и прочие предметы быта. Я стирала, убирала, кормила их, оставляя себе жалкие крохи. Я разузнала адреса пенсионеров-инвалидов и целыми днями носилась по их делам. Я старалась охватить всех, не упустить никого из нуждающихся в помощи. В такой круговерти прошел месяц. Я стала похожа на древнюю шаромыжку с дальней помойки. В таком виде я пришла снова к Гейдаровне.

Давясь, выхлебала чашку кофе и замерла в ожидании.

- Он ближе, - вздохнула Гейдаровна, - ближе, чем тогда. Ты нужна ему еще больше.

- Неужели мало того, что я делаю, - возмутилась я. - Он что, слепой, что ли? Я прилагаю столько усилий, а ему хоть бы хны! Ну ладно!

Не оставляя прежней деятельности, я устремилась в церковь.

- Отец мой, - рухнула я на колени перед стареньким священником. - Некрещеная я, хочу исправить упущение. Исполните обряд, я буду хорошей прихожанкой!

- Дочь моя, - изумленно воззрился на меня священнослужитель. - Крещение происходит по утрам. Приходи завтра, мы приобщим тебя к миру Господа нашего.

Я вцепилась в рясу:

- Святой отец, не оставляйте меня! Сделайте исключение, в этом мое спасение!

Священник пристально посмотрел мне в глаза:

- Ты не готова еще к священному обряду. Я вижу, суетны мысли твои. Приходи завтра.

Я беспомощно глядела ему вслед. Мое спасение скрылось в боковой двери. Отчаяние достигло предела. Я издала звериный рык.

- Ты страдаешь, дочь моя?

Я поспешно оглянулась на бархатный голос.

- Как вы неслышно подошли, батюшка, - кокетливо содрогнулась я.

Этот батюшка был молод и хорош собой. И я повторила свою просьбу.

- Почему бы и нет? - легко согласился холеный церковнослужитель.

Во время крещения я не испытала ничего необычного. Никакой благодати на меня не снизошло. Может, мне мешало пристальное внимание молодого священника, совершавшего обряд. Он пожирал глазами мое тело, ноги, ласкал взглядом. Меня даже немного покоробило такое отношение. Мелькнула мысль, что лучше бы уж я пришла завтра, может быть, тот пожилой попик помог бы мне осознать важность момента.

Но как бы то ни было, я стала крещеной, влилась в ряды верующих. Правда, без особой веры, но я надеялась, что она придет, если я буду постоянно при церкви. Я переговорила со священником, и, конечно же, мне нашлась работа при храме. Я мыла полы, стирала, гладила, ухаживала за цветником, продавала свечи, крестики и молитвенники, без молитвы шагу не делала, осеняла все предметы животворящим крестом. Я перестала стричься, одевалась в мешок с прорезанными отверстиями для рук и головы, подпоясывалась огрызком веревки. При виде меня люди начали многозначительно крутить пальцем у виска, знакомые шарахались, как от полоумной. Молодой священник, ранее провожавший меня восхищенным взглядом, и тот старался избегать меня. Целыми днями я выполняла самую черную работу, проклиная тот день, когда я впервые увидела страшный сон.

Наступила осень. В драных опорках я потащилась к Гейдаровне. Кофе был неумолим.

- Я не знаю, в чем дело, - произнесла гадалка. - Что-то не так. Все видят, как ты стараешься. В городе только об этом и говорят. О тебе пишут все газеты, показывают телепередачи. Тебя называют святой. А он все ближе.

- Он что - неграмотный?! - вскипела я. - Но телевизор-то посмотреть можно. Я горбачусь с утра до вечера на абсолютно чуждых мне калек, а он этого не замечает. Все! Ухожу в монастырь. Прощай, Гейдаровна! Спасибо тебе за все.

Истово поклонившись гадалке, я вышла на улицу. Вдохновленная свежим решением, я шагала легко, дышалось так свободно, что, казалось, сейчас вспорхну, как птичка, и улечу в дали небесные. Мне уже чудились песнопения чистых дев в черно-белых одеяниях, представлялись общения с ангелами в ночной тиши. Очнулась я от резкого сигнала. Передо мной затормозила такая машина, каких я отродясь не видела. Я мысленно отругала себя за зависть и суетное вожделение и собралась шествовать дальше. Но из машины вышел мужчина и направился ко мне:

- Матушка, - робко проговорил он, встав на одно колено в грязную лужу, - благословите меня, наставьте на путь истинный. Я приехал издалека, где веду богопротивную жизнь, специально для встречи с вами. Ваши благие дела тронули меня до всей глубины сердца. Очистите от греха, прошу вас.

Ох, и очистила бы я тебя пару месяцев назад! Я аж мысленно застонала, представив это очищение. Одернув себя, я положила руку ему на голову:

- Все мы неразумные дети Господа, - начала я и подняв глаза, уперлась взглядом в витрину магазина. В чисто вымытом стекле отразилась шикарная машина, мужчина моей мечты и грязная нищенка. - Смирись, пойдем со мной, я помогу тебе.

Я усадила его в скверике напротив церкви:

- Жди меня, думай о возвышенном, я помолюсь, а потом приду за тобой. Молитва будет долгой, наберись терпения, - нежно сказала я и степенно удалилась.

Скрывшись за углом, я прибавила ходу. Через пять минут я долбилась в дверь к знакомой, которой месяц назад отдала свой домашний кинотеатр. После недолгих препирательств я все-таки получила необходимую денежную сумму и приступила к исполнению плана "Очищение".

Через сорок минут я нашла своего заблудшего грешника на том же месте. Он так внимательно следил за движением облаков, что я испугалась - не перестаралась ли в святых делах? Задержав дыхание, я вышла из своего укрытия. Он не мог не обратить на меня внимание: парикмахер, косметичка и массажист сделали невозможное. Я сбросила лет пять, облачилась в умопомрачительное платье и была во всеоружии. Гори она огнем эта душа, если там не будет этого красавца!

За сутки из моей головы выветрились все глупости, осаждавшие мою голову два месяца. Подумать только, от чего я так жаждала отказаться! И все по собственной воле! Я возлежала на огромной кровати, блаженно улыбаясь, а мужчина моей мечты ласково перебирал пряди моих волос, нежным пальцем очерчивал линию губ. Утопая в очередной раз в его поцелуе, я услышала и ничуть не испугалась:

- Я же обещал, что приду...

Единственная мысль мелькнула в моей голове, что на нем не было ни одной черной вещи. И перекрестить мне его совершенно не хочется.

24 апреля 1999 г.