Небо над Ораном
![[]](/img/f/fedin_w_w/nebo/nebo-1.jpg)
Annotation
«Задолго до начала второй мировой войны, даже еще до окончания гражданской войны в Испании, побежденные, разочарованные, брошенные своими соотечественниками и отверженные правительством, заклеймившим их как сторонников коммунизма, почти все уцелевшие бойцы интернациональной бригады им. Линкольна вернулись в Соединенные Штаты в надежде начать новую жизнь в роли мирных граждан.
Но вернулись не все. Среди оставшихся были те, которые на маленьком каботажном судне вместе с пестрой командой изгоев занимались в Средиземном море рискованным, тем более в военное время, промыслом — контрабандой».
Действие в этой повести хронологически происходит между первым («Ничейная земля») и вторым («Капитан Райли») романами серии «Капитан Райли».
- Фернандо Гамбоа Гонсалес НЕБО НАД ОРАНОМ (Капитан Райли - 1a) Примечания переводчика
Фернандо Гамбоа Гонсалес НЕБО НАД ОРАНОМ (Капитан Райли - 1a)
Когда разражается война, люди обычно говорят: «Ну, это не может продлиться долго, слишком это глупо». И действительно, война — это и впрямь слишком глупо, что, впрочем, не мешает ей длиться долго. Вообще-то глупость — вещь чрезвычайно стойкая.Альбер Камю, «Чума»
23 июля 1941 года
Картахена, Испания
Несмотря на то, что наступал вечер, солнце из-за замка Кастильо-де-Галерас палило немилосердно, как будто, прежде чем скрыться за горизонтом, оно пыталось вскипятить воду в заливе. Неподалеку от замка небольшое грузовое судно длиной пятьдесят метров со своеобразным названием «Пингаррон», написанным белой краской на носу, стояло пришвартованным к набережной Альфонсо XII в порту Картахены. На его свежевыкрашенной палубе высокий мужчина в рубашке с закатанными рукавами, с растрепанными черными волосами и шрамом на левой щеке заглядывал в главный трюм, руководя выгрузкой громоздкой машины для мойки руды, предназначенной для использования на свинцовых рудниках Ла-Унион.
— Готово, Джек, — полуобернувшись, он поднял большой палец. — Вира помалу.
Хоакин «Джек» Алькантара, пониже ростом, полнее, с густой темной бородой на беспокойном лице, стоявший за пультом управления судовым краном, запустил мотор лебедки, и стальной трос с металлическим стоном начал наматываться на барабан.
— Cagundeus...[1] — прорычал он с галисийским акцентом, видя, какое усилие требовалось от двигателя. — У этой штуки вес как у мертвеца.
— Не волнуйся, — успокоил его Алекс Райли, подняв взгляд янтарных глаз на колышущуюся траверсу крана высоко над его головой. — Кран потянет. — И тихим голосом добавил: — Надеюсь.
В пяти метрах ниже, в трюме, меланхоличный мулат, великан с шальным лицом и красивая улыбающаяся девушка наблюдали за мучительным подъемом машины, молчаливо молясь, чтобы выдержали стропы, которыми груз был прикреплен к траверсе крана.
— Сесар, Марко, Жюли! — крикнул капитан Райли с палубы. — Держитесь в стороне. Если эта штука упадет, я не хочу, чтобы вас пришлось вычерпывать ведрами.
Не ожидая повторения команды, ангольский механик, югославский наемник и молодая женщина, исполнявшая роль штурмана, сделали пару осторожных шагов назад.
Дюйм за дюймом массивная машина для промывки руды появлялась из трюмного люка как уродливое серое стальное чудовище, выползающее из своей норы.
— Стоп выбирать, — крикнул Райли своему помощнику, как только груз поднялся выше уровня фальшборта. — Теперь перемещай его на правый борт, постарайся не раскачивать.
Джек Алькантара собирался ответить, что знает, что делать, но он был так напряжен, что не мог открыть рот.
Ему оставалось только молча следовать инструкциям своего капитана, и, как только груз повис вертикально над бетонными плитами набережной, он начал медленно — еще медленнее, чем поднимал — опускать груз, пока тяжелое устройство не улеглось со скрипом на деревянном поддоне.
Когда стальной трос, наконец, ослабел, освободившись от веса, галисиец облегченно вздохнул и, закрыв глаза, вытер пот со лба рукавом рубашки.
— Очень хорошо, Джек, — поздравил его капитан, повернувшись к нему. — Как перышко.
Галисиец открыл глаза и кивнул в ответ на комплимент, все еще слишком напряженный, чтобы говорить.
— Эй, там, в трюме! Все в порядке, — повысив голос, крикнул капитан. — А теперь переоденьтесь, и я вас приглашаю на бокал-другой вина в баре Лолы.
Час спустя, неузнаваемая после душа и смены одежды, вся команда «Пингаррона» спускалась по улице Куэста-де-ла-Баронеса, перекидываясь шутками об избытке одеколона, которым опрыскал себя Марович.
— Боже, Марко, — пожаловался Джек, наморщив нос. — Ты пахнешь дешевой шлюхой.
Огромный югослав оглядел галисийца с головы до ног, словно оценивая возможность ударить его.
— Значит, тебе нравится, не так ли? — с опасной улыбкой ответил он.
— Спроси об этом свою мать, — рявкнул галисиец.
— О, mon dieu, заткнитесь оба, — прервала их Жюли, подняв руку. — Смотрите.
Завернув за угол, они наткнулись на бесконечную вереницу оборванных мужчин, женщин и детей, нетерпеливо ожидавших своей очереди перед магазином, отоваривавшим продовольственные карточки, который охранялся парой гражданских гвардейцев в треуголках и с винтовками Маузера на плечах. Их взгляды автоматически переместились на экипаж «Пингаррона», который по сравнению с голодающими людьми с усталыми глазами, пострадавшими от драматических последствий послевоенного периода, выглядел таким же здоровым и сытым, как самые богатые люди в этом городе.
— Merda, — пробормотал Сесар, проходя мимо них по узкой улице.
— Я чувствую себя виноватой, — добавила француженка, прижав правую руку к груди.
— Ты тут не при чем, — сказал Райли, не останавливаясь. — Мы уже делаем все возможное, чтобы им помочь.
— В самом деле? — тихо спросил Джек, глядя на своих несчастных соотечественников. — Считается ли черный рынок помощью?
— Мы обеспечиваем их продуктами, которые иначе они бы не смогли получить.
— О, да. Мы продаем им шампанское, паштет, икру… Мы чертовы герои.
Капитан Райли остановился и посмотрел на него, взглядом заставив его замолчать.
— Если хочешь, можешь отдать им свою долю.
— Я не это имел в виду, — ответил галисиец.
— Ну, а я это, — ответил Райли и, подойдя ближе к своему помощнику, прошипел: — Я внес свой вклад, сражаясь за этих людей в интернациональных бригадах.
— Я знаю, я тоже был там, — ответил он тем же тоном. — Помнишь?
— Capitaine… — вмешалась француженка, взяв его за руку.
— Что? — рявкнул Алекс.
Потом он понял, что на них смотрят не только десятки людей, стоявших в очереди, но и двое гражданских гвардейцев, изучая их с чрезмерным интересом. Все по опыту знали, что привлекать интерес этой милитаризованной полиции ни в коем случае не следует. Тем более, что их реальным бизнесом была контрабанда, и они везли груз, спрятанный за фальшивой переборкой в трюме судна.
— Идем, — приказал капитан, и, опустив головы, они продолжили свой путь к соседней улице Куатро-Сантос, где пара ветхих бочек живописно обрамляла вход в таверну Лолы.
Интерьер маленького бара напоминал старый подвал: прохлада пещеры, гостеприимная темнота и пронизывающий запах кислого вина (не сказать что неприятный) — все это вызывало ощущение домашнего уюта. Впечатление пребывания в подвале создавалось тем, что помещение едва освещалось парой прикрученных масляных ламп. Несколько пустых крючков, жестких, как сталактиты, свисали с потолка. В течение многих лет к этим крючкам прикрепляли ветчину, салями и копченые колбасы; теперь не было даже шнуров на память.
Несколько бочек, подобных уличным, служили столами, а почерневшая деревянная стойка, покрытая неправильно вырезанными сердцами и стрелами, отделяла винные бочки с написанными на них мелом ценами от местной клиентуры. В это время та была представлена единственным посетителем — человеком в форме торгового флота, с седыми волосами и короткой прической. Он сидел на вращающемся табурете сбоку, уставившись на полупустой бокал вина, стоявший на стойке.
Затем появилась Лола, женщина неопределенного возраста, но ближе к сорока, чем к тридцати, почти такая же худощавая, как большинство картахенцев, но чьи блестящие черные глаза и пышные изгибы, которые в этот день подчеркивались обтягивающим красным платьем, сделали ее настоящей местной достопримечательностью. Вдова морского лейтенанта, давно уже относившая траур, она расточала подмигивания и вкрадчивые взгляды, извиняясь за разбавленное вино, и немало моряков приходило в эту таверну только для того, чтобы поговорить с ней.
— Глазам не верю! — при виде их воскликнула она, озарив окружающих своей легендарной улыбкой. — Ты так давно не приходил ко мне, что я подумала — не утопили ли тебя англичане или немцы.
— Не преувеличивай, — ответил Райли, взяв ее руку для поцелуя. — Мы не были здесь месяц.
— Два, — поправила его Лола, подняв два пальца.
— В самом деле? — Он повернулся к своей команде, которая кивками подтвердила слова Лолы.
— И долго вы собираетесь быть в Картахене? — спросила трактирщица, кокетливо взглянув на капитана.
— Это зависит.
— От чего?
— Как хорошо ты ко мне отнесешься, — вставил Джек, воспользовавшись представившейся возможностью.
Лола взглянула на полнотелого моряка и сердобольно одарила его улыбкой.
— Я всегда хорошо к тебе отношусь, — заявила она.
Галисиец подмигнул ей:
— Не так хорошо, как хотелось бы.
Улыбка трактирщицы превратилась в усталую ухмылку.
— Ну и как идут дела? — спросил Райли, прислонившись к стойке.
Картахенка развела руки и склонила голову в сторону единственного клиента:
— Сам видишь. — Она фыркнула. — Если бы не он, я бы уже пошла домой.
Моряк за барной стойкой оторвался от созерцания стакана и посмотрел на женщину, являя угловатое лицо, глаза цвета индиго и ухоженные усы, вышедшие из моды лет тридцать назад.
— А куда еще мне пойти в это время в воскресенье? — хрипло запротестовал он и протянул руку капитану. — Альфонсо Перес-Реверте к вашим услугам.
— Александр Райли, — представился в ответ капитан. — А это мой экипаж.
Мужчина оглянулся, пожелав рассеянно «добрый день» необычной команде.
— Вы откуда? Англичане?
Алекс сделал двусмысленный жест в воздухе, как всякий раз, когда ему задавали этот вопрос, и ответил:
— Отсюда и оттуда.
— Понятно... — солгал Перес-Реверте, с опаской глядя на крупного мужчину, на толстяка с густой бородой, улыбающуюся молодую женщину и меланхоличного мулата, державшего ее за руку. — И куда вы путь держите?
— На самом деле, никуда. Мы только что выгрузились и будем стоять и ждать, пока не получим какую-нибудь работу.
Моряк фыркнул из-под усов:
— Что ж, желаю удачи. — С кривой усмешкой он поднял свой бокал. — Здесь все мертво. Я месяцами ждал, что что-то появится, но этот послевоенный период губителен. Торговля почти исчезла, а война в Европе только усложняет ситуацию.
Райли пожал плечами:
— Тем не менее, всегда что-то всплывает.
— Что ж, извините, но я не разделяю вашего оптимизма...
Прежде чем Перес-Реверте закончил фразу, в помещение вошел мужчина в дорогом сером двубортном костюме, снял шляпу и остановился в дверях. Он с сомнением окинул взглядом серых глаз присутствующих и, наконец, обратился к человеку в форме торгового флота с безошибочно узнаваемым акцентом — отчасти английским, а отчасти кадисским — уроженцев Гибралтара.
— Добрый день. Я ищу капитана Александра Райли.
Моряк, все еще держа в руке бокал вина, кивнул подбородком в сторону Райли.
— Кто вы? – с подозрением спросил капитан «Пингаррона», думая о контрабанде, которая все еще была спрятана за переборкой грузового трюма.
—Николас Палермо.
Только тут Райли заметил, что у парня, стоявшего перед ним, разные глаза — один зеленый и один синий. Эффект был потрясающим. Под тонкими усами новоприбывшего появилась ухмылка, показавшая, что он знал, какую реакцию вызывали его глаза.
— Чем могу вам помочь... сеньор Палермо?
— Я хочу нанять вас. Есть кое-какая работа.
В устах гибралтарца это могло означать только одно.
— Понимаю, — пробормотал Райли. — Что ж, присядьте с нами за бокалом вина, — он жестом попросил Лолу обслужить их, — а затем мы поговорим о делах.
Новоприбывший посмотрел на вино, которое Лола наливала в расставленные на стойке стаканы так сосредоточенно, как будто она разливала по мензуркам соляную кислоту.
— На это нет времени, — возразил он.
— Для выпивки всегда есть время, — ответил Джек, беря один из стаканов и поднося его к губам.
— Вы не понимаете. Человек, на которого я работаю, не терпит промедлений.
— А что это за человек? — спросил Алекс с плохо скрытым подозрением.
Палермо покачал головой.
— Вам лучше не знать... пока. — Он искоса взглянул на Альфонсо.
Райли с отвращением хмыкнул:
— Ну, в таком случае очень жаль, мы не собираемся...
Капитан замолк при виде того, как Палермо сунул руку в свой двубортный костюм. На мгновение Райли испугался, что тот вытащит пистолет из наплечной кобуры. Но на свет появилась пачка зеленых купюр, скрученных и перевязанных белой ниткой.
Он поднял пачку на уровень глаз, чтобы Райли мог хорошо ее рассмотреть, и очень медленно положил на барную стойку, как будто боясь сломать ее.
— Здесь пять тысяч швейцарских франков на пятистах банкнотах, — вполголоса заявил он. — И когда вы закончите работу, вас будет ждать еще пять тысяч.
Недоверчивое молчание охватило присутствующих. Никто из них в жизни не видел столько денег вместе.
— Дева Мария! — воскликнула Лола с широко раскрытыми глазами.
— Это серьезно? — пробормотал Джек, не сводя глаз с банкнот.
— Серьезней некуда, — ответил Палермо.
— Что нам нужно сделать за эти деньги? — спросил Райли, изо всех сил стараясь не показаться слишком заинтересованным.
— Возьмите эту пачку банкнот и идите со мной. Пока вы не примете сделку, я ничего не могу вам сказать.
— Что, если мы согласимся, — сказал Сезар, — а затем откажемся?
Палермо улыбнулся как лис хромому зайцу.
— Это было бы ужасной ошибкой с вашей стороны, — предупредил он серьезным тоном. — Если вы заключаете сделку, вам придется ее выполнить.
— Не зная, о чем идет речь, — сказал Райли.
— Не зная, о чем идет речь, — подтвердил Палермо.
Алекс Райли взглянул на свою команду. Последнее слово было за ним, как и ответственность, если что-то пойдет не так, но с тех пор, как он воевал в гражданской войне в составе интербригад, у него появилась привычка советоваться с теми, кто находился под его командованием. Так он делал меньше ошибок и, прежде всего, лучше спал по ночам.
— Что скажешь, Джек? — спросил он своего помощника.
— Подозрительно все это. Но деньги большие.
— Значит, да?
Галисиец на мгновение заколебался:
— Ну... попробуем.
Он посмотрел на молодую француженку:
— Жюли?
— Oui.
— Сесар?
— Sim.
— Марко?
Югослав даже не услышал вопроса, настолько сосредоточенно он считал свою долю на пальцах.
— Марко?
— Двести, триста, четыреста… — бормотал он сосредоточенно.
Райли закатил глаза и не стал повторять вопрос.
— Хорошо, я согласен, — сказал он, осторожно положив левую руку на пачку банкнот, как будто боясь, что она его укусит. — Надеюсь, я не пожалею об этом.
Затем он вспомнил Переса-Реверте, который все еще был рядом с ним и недоверчиво смотрел на происходящее.
— Я говорил вам, — сказал Райли гордо, едва сдерживая улыбку, — в конце концов что-то всегда всплывает.
Моряк в форме еще раз поднял бокал и многозначительно произнес:
— Так говорил и капитан «Титаника».
Роскошное казино в Картахене было островом изобилия в море уныния.
Алекс Райли изумленно огляделся, думая, что не может быть большего контраста между подвалом, в котором он только что был, и этим зданием, украшенном триановской плиткой, венской мебелью и чешскими хрустальными люстрами.
Они находились менее чем в двухстах метрах друг от друга, но невидимая и непреодолимая стена между победителями и проигравшими отделяла их с момента окончания гражданской войны. Братоубийственная война, которая, даже закончившись почти два года назад, продолжала уносить сотни жертв ежегодно в этом городе, где любой, кого подозревали в сотрудничестве или просто сочувствии республиканской стороне, был заключен в военную тюрьму или препровожден прямо на печально известный стадион «Арсенал».
Но что действительно беспокоило капитана «Пингаррона», так это то, что значительная часть посетителей казино были франкистскими офицерами, с которыми он сражался более двух лет.
Если кто-нибудь из этих армейцев заподозрит, что он был бойцом батальона Линкольна, то в мгновение ока он окажется со связанными за спиной руками, докуривая последнюю сигарету на глазах у расстрельной команды.
Хотя он пытался казаться равнодушным, следуя за Палермо во внутреннюю комнату, все сигналы тревоги и сирены в его голове посылали отчаянные предупреждения об опасности, как на судне, идущем ко дну.
Это определенно была хорошая идея, думал он, оглядываясь по сторонам, — отправить команду на обед в ближайшую таверну. Если одно его присутствие уже вызывало подозрительные взгляды среди праздных армейцев, собравшихся небольшими компаниями вокруг столов, то ему даже не хотелось думать, что означало появиться там всем вместе.
— Не похоже, что здесь дефицит снабжения, а? — тихо спросил его Палермо, следуя впереди капитана.
— Зачем мы пришли сюда? — спросил Райли, стараясь не показывать растущее беспокойство.
— Здесь хорошо кормят, — сказал гибралтарец.
— Прекрати водить меня за нос, — прошипел Райли.
Николас Палермо остановился, и его жест внезапно приобрел серьезность:
— Необходимо встретиться кое с кем.
— Я пришел не для того, чтобы заводить друзей, — ответил Алекс.
Гибралтарец невесело улыбнулся.
— Их и не будет, уверяю тебя, — ответил он без дальнейших объяснений и продолжил движение.
Алекс Райли на мгновение заколебался, но в итоге неохотно последовал за ним.
Ему совсем не по душе была эта ситуация — ни это место, ни окружение солдафонов, которые без колебаний расстреляли бы его. А больше всего ему не нравился этот парень с глазами далматинца и с нарисованным на его лице словом «предательство».
Пройдя через двор казино, они поднялись по аристократической мраморной лестнице на второй этаж, где Палермо остановился перед двойной деревянной дверью, в которую он постучал костяшками пальцев.
Мгновенно из двери вышел человек в костюме, по виду бывший боксер. Он бросил на Палермо вопрошающий взгляд и подозрительный — на капитана.
— Сеньор Марч ждет нас, — бросил ему гибралтарец.
Сердце Райли ёкнуло от этого имени. Он и не предполагал, с кем ему предстояло встретиться.
Хуан Марч был не только самым богатым человеком в Испании, но и основным спонсором государственного переворота Франко, что обеспечило ему статус и неприкосновенность, сопоставимые со статусом высших политических и военных должностей в государстве. Но то, что не появилось в официальной биографии, хотя и не было секретом, заключалось в том, что миллионер с Майорки был также крупнейшим контрабандистом и подпольным торговцем в послевоенной Испании, и его щупальца простирались за пределы испанских границ. Он продавал военные секреты англичанам и одновременно снабжал топливом в открытом море нацистские подводные лодки, используя свой танкерный флот. Полная неразборчивость в средствах, когда дело касалось ведения бизнеса, добавлялась к безнаказанности, которой он злоупотреблял благодаря дружбе с Франко. Все это делало его ужасно опасным человеком, от которого лучше держаться подальше.
Алекс Райли понял, что уже слишком поздно давать задний ход, когда здоровяк у двери отступил и пригласил их войти жестом, который больше походил на угрозу.
Дверь за ними закрылась, и пока их обыскивала вторая горилла — их обоих, что удивило Райли, — он заметил, что они вошли в нечто вроде библиотеки, где стояли полки со старыми книгами в кожаных переплетах и несколько кресел вокруг круглого стола. Но в комнате никого не было.
— Ждите здесь, — приказал им первый телохранитель тоном, не допускавшим споров.
Жестом Палермо пригласил его сесть, и капитан «Пингаррона» рассеянно сел в одно из кресел. Его разум был занят тем, как придумать способ отменить сделку и как можно скорее выбраться из этого казино и из этого города. Но все возможные варианты будущего, которые он представлял, заканчивались тем, что он и его команда оказывались на дне бухты с камнями на шеях.
Еще одно, что все знали о Хуане Марче: он не принимал слова «нет» в качестве ответа.
Внезапно открылась вторая дверь в противоположном конце библиотеки, и из нее выглянула привлекательная рыжеволосая женщина с голубыми глазами, лет тридцати, безупречно одетая в юбку и пиджак серых тонов. Она посмотрела на Райли долгим взглядом, как будто оценивая его, а затем слегка кивнула Палермо.
— Идем, — сказал гибралтарец Алексу, вставая и застегивая пиджак.
Райли незаметно поколебался, прежде чем встать и последовать по стопам Палермо. К его удивлению, женщина игриво подмигнула ему как раз перед тем, как он вошел в свое опасное — и, вероятно, недолгое — будущее.
То, что он принял за офис, оказалось не чем иным, как читальным залом, несколько меньшим, чем библиотека, в котором толстые шторы блокировали весь внешний свет, а помещение освещалось парой электрических люстр, свешивавшихся с высокого потолка.
Секретарша прошла мимо Райли и остановилась за креслом с подголовником, в котором невысокий мужчина лет шестидесяти, в синем костюме, выглядевший как солидный нотариус, молча читал газету. Глаза мужчины, увеличенные толстыми круглыми очками в черной оправе, казалось, вылезали из орбит, когда он водил их слева направо по строчкам газеты.
Райли пришел в голову образ рептилии, которую он когда-то видел в Юго-Восточной Азии. Тварь, которая охотилась своим языком, меняла цвет и имела огромные глаза, которые могли двигаться в любом направлении по своему желанию. Сравнение этой ящерицы-мухоловки с человеком, сидящим перед ним, заставило его невольно хихикнуть.
— Я вас развлекаю? — спросил писклявым голосом мужчина, оторвавшись от газеты.
Райли, вернувшись к реальности, сглотнул.
— Я… эээ, нет. Конечно, нет, — пробормотал он.
— Вы знаете, кто я?
Дабы избежать повторного заикания, капитан «Пингаррона» молча кивнул.
— Хорошо, — сказал мужчина в кресле, очевидно привыкший к тому, что перед ним многие заикаются. — И вы знаете, зачем вы здесь?
— Нет… не совсем.
Шестидесятилетний мужчина вопросительно посмотрел на Палермо, стоявшего рядом с Райли.
— Он принял деньги, — ответил тот на молчаливый вопрос.
Огромные глаза мужчины вернулись к Райли.
— Тогда вы знаете, зачем. Но вы не знаете, что подразумевает сделка, которую вы приняли.
— У меня не было выбора, — объяснил Райли.
Марч снова посмотрел на гибралтарца, который, казалось, был слегка огорошен:
— Ты угрожал или заставлял его каким-либо образом, Николас?
— Нет, сеньор. Я положил деньги перед ним, и он их взял.
— Значит, у вас был выбор, капитан Райли.
Алекс не знал, что на это ответить, да и вообще он уже начинал чувствовать себя некомфортно в этой дурацкой игре.
— Что вам от меня надо? — спросил он гораздо более дерзким тоном, чем предполагал.
В комнате воцарилась тишина. Отложив газету в сторону, Марч сцепил пальцы и осмотрел с головы до ног стоявшего перед ним человека с янтарными глазами.
— От вас мне ничего не надо, — спокойно пояснил он. — Но мне надо кое-что от человека, который сейчас плывет на судне в Оран, что на северном побережье Алжира. Кое-что, что украл этот человек, а я хотел бы получить обратно.
Райли в замешательстве моргнул:
— Воровство? Вы хотите, чтобы я поймал вора? Но для этого существует полиция.
Хуан Марч покачал головой:
— Вы меня не поняли. — Он раздраженно прищелкнул языком. — Вор мне безразличен. Мне нужен товар.
Райли кивнул:
— Понимаю. Вы хотите, чтобы я отправился в Оран и...
— Нет, - перебил его Марч. — Вы должны перехватить товар прежде, чем он доберется до Орана.
Капитану понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.
— Вы хотите... — рискнул он, — чтобы я перехватил этот груз в море?
— Совершенно верно.
— Но почему бы не дождаться его выгрузки?
— Этот товар не должен достичь пункта назначения ни при каких обстоятельствах. Это понятно?
— Вы просите меня взять судно на абордаж в открытом море во время войны. У этого есть название, и это называется самоубийство.
— Если бы это было простой работой, — медленно произнес человек в кресле, — я бы не стал платить вам десять тысяч швейцарских франков, не так ли?
Александр Райли глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Говоря простым понятным языком, ему предлагали совершить акт пиратства. То, что шло вразрез с его глубочайшими моральными принципами и тем же инстинктом выживания. Он был контрабандистом, а не пиратом. Если он перейдет эту черту и выживет, пути назад уже не будет. Что получается: если он не возьмется за работу со всем, что он теперь знает, он не выйдет из здания живым, но если возьмется, то даже в том маловероятном случае, что он и его команда выживут, они будут помечены на всю оставшуюся жизнь, и рано или поздно в конечном итоге будут висеть на виселице.
— Двадцать тысяч, — наконец сказал он, прерывая свои размышления.
— Как вы сказали?
— Вам придется заплатить мне двадцать тысяч франков, если вы хотите, чтобы мы сделали эту работу.
Миллионер улыбнулся этому неожиданному требованию.
— Что позволяет вам думать, что вы можете торговаться? — удивленно спросил он. — Вы взяли десять тысяч. Сделка состоялась.
— Нет, — твердо отстаивал свою позицию капитан. — То, что вы предлагаете сделать, очень сложно и может иметь непредсказуемые последствия для меня и моей команды. Я согласен, но не меньше чем за двадцать тысяч.
Улыбка исчезла с лица Марча, когда он понял, что это не шутка.
— Я не люблю, когда люди не держат своего слова, — угрожающе пробормотал он.
— А я не отказываюсь, — пояснил Райли. — Я просто меняю условия соглашения. Сделать это за меньшие деньги было бы полной глупостью.
К удивлению Алекса, банкир, не говоря ни слова, взял отложенную газету и стал читать снова, как будто этого разговора не было.
Странная ситуация продолжалась почти минуту, капитан молчал, ожидая, что произойдет дальше.
Наконец, он повернулся к Палермо, чтобы узнать, что происходит.
— Ну и что? — спросил он шепотом. — Мы зак...?
— У вас есть сорок восемь часов, — неожиданно прервал его Марч, не отрываясь от чтения.
Райли открыл было рот, чтобы возразить, но прежде чем слово сорвалось с его губ, банкир добавил:
— «Генуя» прибыла в Пальма-де-Майорку сегодня в полдень и должна прибыть в Оран завтра во второй половине дня. До того времени товар должен быть у вас, а на следующий день доставите его мне. — Он перевернул страницу и показал искривленным указательным пальцем на рыжеволосую. — Моя помощница Наоми проинформирует вас о всех необходимых деталях.
Сделка состоялась. Райли понимал: нравится, не нравится — пути назад нет.
— Хорошо, — услышал он собственные слова, сказанные с уверенностью, непонятно откуда взявшейся.
Николас Палермо кивнул ему, показывая, что пора уходить.
Гибралтарец открыл дверь и отступил в сторону, пропуская Райли. На выходе банкир сказал ему вслед:
— И вот что, капитан ... вам лучше не разочаровывать меня. — Он смотрел своими глазами хамелеона с жуткой улыбкой на лице. — Вы понимаете меня?
Райли повернулся и на мгновение задержал взгляд на банкире, оценивая угрозу в его словах. Но тут же его взгляд переместился на рыжеволосую, стоявшую позади.
Нарочито медленным жестом секретарша вынула опасную бритву из верхнего кармана пиджака. Она открыла со щелчком бритву и с провокационной ухмылкой провела лезвием по краю своего щедрого декольте. На теле показалась тонкая красная полоска, и с выражением восторга она размазала палец по крови и поднесла его к губам, наслаждаясь этим с таким удовольствием, что ее зрачки расширились.
Райли без особых усилий пришел к выводу, что эта женщина, должно быть, та еще штучка.
В конце концов, номер с ножом был сообщением, странным способом предупредить его, что, если он провалит дело, то умрет медленной и мучительной смертью.
Капитан «Пингаррона» сжал кулаки и, не говоря ни слова, повернулся спиной к банкиру и его помощнику и с обеспокоенным выражением лица вышел из комнаты.
Если что-то и стало ему кристально ясно, так это то, что ничем хорошим это не кончится.
Спустя час после того, как он покинул казино, Александр Райли стоял за штурвалом своего судна в полной темноте рулевой рубки, наблюдая, как вращающийся луч маяка Пунта-Навидад скользит вдоль правого борта.
— Сезар! — позвал он механика «Пингаррона», наклонившись к переговорной трубе.
— Капитан, — ответил голос португальца, находившегося в машинном отделении.
— Давай максимальные обороты.
Немедленный ответ был чем-то вроде откашливания:
— Не думаю, что это хорошая идея...
— Сезар, — прервал его Райли.
— Да?
— Это не было вопросом.
— Ммм… да, ясно. Как прикажете, капитан.
Затем Райли перевел ручку машинного телеграфа в крайнее переднее положение. Обороты обоих дизелей производства «Бурмейстер» увеличивались, пока все судно не завибрировало с глухим механическим гудением.
Райли совсем не нравилось выжимать последнее из двигателей, но время поджимало, а им нельзя было опаздывать на встречу с «Генуей».
— Жюли! — позвонил он по внутреннему телефону француженке. — Поднимись, пожалуйста, на мостик.
Через тридцать секунд молодая женщина открыла деревянную дверь рулевой рубки.
— Oui? — спросила она с улыбкой, заглядывая внутрь, словно ожидая сюрприза.
— Встань за штурвал, — сказал ей Райли, отступая в сторону. — Мы уже вышли из бухты, но остерегайся рыбаков и их сетей. — Он неопределенно махнул рукой в темноту. — Они должны работать в этом районе, и никто из них не несет огней.
— Не беспокойтесь, capitaine, - ответила она, положив руки на штурвал. — Курс?
— Держи на зюйд до Эскомбрераса, а затем поверни на зюйд-ост, — ответил он, открывая судовой журнал и занося в него запись о месте и времени передачи вахты.
— Есть на зюйд до Эскомбрераса, затем на зюйд-ост, — последовал профессиональный ответ Жюли.
Капитан взглянул на нее и улыбнулся самому себе, увидев, как изменилась француженка, взявшись за штурвал. Беззаботная и озорная двадцатилетка в миг превратилась в способного и ответственного моряка высокой квалификации.
Бросив последний взгляд на обстановку вокруг, Райли спустился с мостика в помещение, которое исполняло роль и кают-компании, и штурманской рубки.
Войдя в дверь, он почувствовал запах свежезаваренного кофе, который Джек готовил в старой итальянской кофеварке.
— Я подумал, что он нам понадобится, — сказал галисиец.
— Да, ночь будет долгой, — подтвердил капитан, подходя прямо к столу, где хранились морские карты. — А где Марко?
— В своей каюте, занят чисткой оружия. Предвкушает перспективу взять на абордаж то судно.
— Мы никого не собираемся брать на абордаж, — ответил Райли.
— Я ему так и сказал… — пожал плечами Джек. — Но ты же его знаешь. Сходить за ним?
— Не надо, оставь его. — Райли вынул из ящика одну из карт и разложил ее на столе. — Я не в настроении иметь с ним дело прямо сейчас.
Джек налил кофе в пару кружек, поставил одну перед Райли и сел напротив.
Капитан уже рисовал курсы и пеленги на карте юго-западного Средиземноморья, рассчитывая скорости, расстояния и координаты с такой быстротой, что его помощник едва успевал за ним.
— Это курс «Генуи»? — спросил он, указывая на линию, которая шла от восточного края Майорки до города Оран.
— Предполагаемый курс, — уточнил Райли, глядя на карту с задумчивым выражением лица и опираясь обеими руками о стол. — Может случиться тысяча причин, которые заставят их изменить маршрут.
— Это понятно... — протянул Джек, делая глоток. — А эта линия, которая идет от Картахены и пересекает другую — это мы.
— Совершенно верно.
— А эта точка, — приложил он палец к маленькому кружку, который нарисовал Райли, — это...
— Точка перехвата.
— Куда мы должны добраться раньше «Генуи».
— Такова задумка, — согласился капитан. — Но для нас это будет очень трудно.
— Для разнообразия, — фыркнул галисиец. — Но встает вопрос: что мы будем делать, когда доберемся туда? У тебя есть план?
Алекс оторвался от карты, взглянул на старого товарища по оружию и мрачно улыбнулся:
— Я надеялся, что он появится у тебя.
Галисиец задумчиво почесал бороду:
— Прочесть молитву?
— Если ты веришь, что молитва поможет.
— Ах, carallo...[2] — сокрушенно произнес он, — если бы все так и на самом деле было.
Джек наклонился над картой и провел взглядом по линиям, которые нарисовал Райли, как будто он мог найти решение именно там.
— Как долго нам добираться до точки перехвата?
— Отсюда примерно девяносто миль. При сохранении нынешней скорости хода мы будем там около трех часов ночи.
— А «Генуя» должна появиться...
— По моим оценкам, между шестью и девятью часами утра.
— К тому времени уже будет совсем светло, — посетовал Джек. — Незаметно близко подойти будет невозможно.
— Если только все на борту будут слепы, но я бы не рассчитывал на такой подарок.
— И как же мы собираемся это провернуть?
— Не имею ни малейшего понятия… — Райли замолчал.
Внешняя дверь открылась, и появился Марко Марович с неразлучным пистолет-пулеметом Томпсона на плече, двумя патронными лентами на груди и полированным 9-миллиметровым пистолетом Астра 400 на поясе.
— Я готов, — сказал он со зловещей улыбкой, постучав по рукоятке Томпсона.
Райли несколько раз моргнул, прежде чем спросить его:
— Но какого дьявола?.. Что ты изображаешь, Марко?
— Ну... я приготовился, — смущенно ответил тот, как будто его спросили, почему он в штанах.
— Я же объяснял вам перед отходом, что мы не собираемся атаковать то судно. Я не хочу, чтобы была кровь. Понимаешь?
Марович бросил на Джека взгляд, ожидая поддержки, но увидел лишь веселую гримасу.
— Но… я могу стрелять в воздух, — почти умоляюще произнес югослав. — Просто чтобы их напугать.
— Никакой крови или огнестрельных ранений, — сказал Райли тоном завзятого педагога. — И, предупреждая твой следующий вопрос: и никаких взрывов тоже.
Четник нахмурился и надулся, как ребенок, которому запрещено выходить на улицу и играть с друзьями.
— Это глупо, - выплюнул он со своей обычной дипломатичностью.
— Не действуй мне на нервы, Марко. У меня нет времени препираться с тобой.
Марович разочарованно покачал головой:
— Я просто хотел помочь.
Джек закатил глаза.
— Хорошо, — согласился Райли. — Что ж, помогай, коли так тебе приспичило, — и указал на один из стульев, — но сначала избавься от всей этой артиллерии. Ты меня нервируешь.
Югослав с отвращением фыркнул. Он неохотно стянул через голову ремень Томпсона и с глухим стуком положил пистолет-пулемет на деревянный стол. Затем проделал то же самое с двумя тяжелыми патронными лентами и расстегнул ремень, на котором висел пистолет.
Алекс и Джек стоически переглянулись.
Марович поднял правую ногу, поставил ее на стул и поднял штанину, обнажив бандаж, к которому был прикреплен небольшой серебряный револьвер, и также положил его на стол. Одним плавным движением он поменял одну ногу на другую и вытащил из левого бандажа громоздкий охотничий нож, который он положил на стол вместе со всем остальным.
— Что, разоружился? — с сарказмом спросил Райли, как будто этот арсенал не показался значительным. — Это все?
Марович задумался на мгновение и, ощупав одежду, чтобы в этом убедиться, он вспомнил еще одну деталь. Из левого кармана он достал узкий красный цилиндр с фитилем на конце.
— Разрази меня гром… — выпалил Джек, удивленно приподняв брови.
— Динамит? — рявкнул Райли и вскочил на ноги, глядя то на Марко, то на патрон, то снова на Марко. — У тебя есть динамит? На моем судне? Ты не сошел с ума?
— Это на всякий случай, — невинно возразил тот.
— Просто так, на всякий случай? На случай чего? На случай, если ты захочешь нас всех взорвать к чертовой матери?
— Я знаю, что делаю, — защищался югослав. — Они в хорошем состоянии, я умею обращаться с взрывчаткой.
Райли, вскочив, недоверчиво засмеялся:
— Они? Но сколько…? Я тебя…!
Джек схватил Райли за предплечье:
— Алекс, успокойся.
Капитан «Пингаррона» открыл было рот, чтобы ответить другу, но тот призвал его снова сесть.
— На это нет времени, — сказал галисиец.
Райли поколебался, но, наконец, хмыкнул и снова сел.
— Ты прав. Решим этот вопрос с динамитом позднее. — Он попытался возобновить разговор, но не мог оторвать глаз от оружия, лежавшего на столе. — На чем мы остановились?
— Ты собирался объяснить мне блестящий план незаметно взять «Геную» на абордаж, ограбить ее и вернуться на «Пингаррон» прежде, чем они поймут, что произошло.
— Если бы это было так просто, — фыркнул Алекс. — Ночью у нас был бы шанс, но средь бела дня... — он покачал головой. — Не могу придумать ничего, что бы не вызывало подозрений. Тем более в разгар войны.
— Я помню, как в детстве эмигрировал с родителями в Америку во время Великой войны, — сказал Джек, — за несколько дней до того, как немцы потопили «Лузитанию» у берегов Ирландии. Офицеры судна, на котором мы находились, провели весь рейс, наблюдая за морем в бинокли, а наше судно держалось подальше от всех, кто приближался на расстояние ближе двух миль. Так что я полагаю, что капитан «Генуи» будет еще большим параноиком.
— И не без оснований, — отметил Райли. — Средиземное море стало очень опасным морем. Нам надо найти способ ...
— Мне есть что сказать, — начал Марович, садясь и рассеянно водя пальцем по лезвию охотничьего ножа. — Можно?
Двое бывших интербригадовцев подозрительно посмотрели на него.
— Если это не имеет ничего общего с применением оружия или динамита, — предупредил его Райли.
— Когда я был маленьким, — пустился в воспоминания наемник, — недалеко от деревни, где я жил, появился большой черный медведь, убивавший корову или овцу почти каждую неделю. Он был очень умным медведем, — продолжал он, играя с ножом, — а у нас был только старый дробовик, из которого, чтобы попасть, нужно было стрелять с очень близкого расстояния, но мы никак не могли подобраться к нему достаточно близко. Даже если мы прятались, он всегда чуял нас издалека. Чтобы поймать его, мужчины приготовили ловушки и веревки, но медведь избегал их. И он продолжал убивать скот, который мы сберегали, чтобы пережить зиму... Итак, однажды мой дядя Бобан решил зарезать одну из своих овец и, накрывшись ее шкурой и обмазавшись кровью, чтобы привлечь медведя, он одолжил дробовик и пошел к лесу поджидать его появления.
Сказав это, Марович замолчал, чтобы повысить интерес.
— И что произошло? — с любопытством спросил Джек. — Он убил медведя?
На лице серба появилась внезапная улыбка.
— Он даже не стрелял из дробовика! — воскликнул он, смеясь и постукивая по столу. — Он заснул, и медведь устроил банкет с дядей Бобаном в качестве основного блюда. Осталась только голова и одна ступня.
— Joder,[3] — выругался Джек, представляя себе эту сцену.
— Но какое это имеет отношение к нашей проблеме? — спросил Райли. — Это какая-то метафора?
— Метафора? — переспросил Марович. — Не знаю такого. Я просто подумал, что это смешно.
— Смешно?
— Ну да. Он рассказал историю из своего детства, — показал он на Джека, — а я другую. Теперь ваша очередь.
Джек в отчаянии громко хлопнул себя по лбу:
— Мать, родившая его... Мне показалось странным, что он собирается сказать что-то полезное.
Райли, напротив, поднял руку, чтобы заставить замолчать своего помощника.
— Подожди, Джек, — задумчиво произнес он. — Может, он подсказал нам решение.
— Ты собираешься убить овцу и залезть в ее шкуру?
— Не тупи. Я имею в виду устроить им ловушку. Если мы не можем приблизиться к «Генуе», то, может быть, нам удастся привлечь ее к себе.
— И как ты собираешься это сделать? Предложить им бесплатную пиццу?
Райли лукаво усмехнулся:
— Что-то вроде этого.
Слева по носу «Пингаррона» уже начал проясняться горизонт, когда в рубку вошел Райли с секстаном в руке и биноклем, свисающим с шеи. Он был одет в поношенную кожаную куртку, на которой все еще оставалось пятно на том месте, где была нашита эмблема батальона Линкольна.
Он молча встал рядом с Жюли, которая все еще была на руле, открыл журнал и сделал несколько вычислений на бумаге, в результате чего был получен ряд координат, которые он затем подчеркнул карандашом. Затем он направил бинокль в южном направлении и, тщательно осмотрев царящую там тьму, удовлетворенно кивнул и потянулся к переговорной трубе.
— Сесар, — позвал он механика. — Ложимся в дрейф, стоп машина, готовность к даче хода постоянная.
— Принято. Стоп, машина в постоянной готовности, — повторил голос португальца через несколько секунд.
— Что, уже прибыли? — спросила Жюли.
Райли постучал по цифрам, записанным в блокноте.
— Тридцать шесть градусов сорок две минуты северной широты, ноль градусов десять минут восточной долготы, — прочитал он. — Да, мы уже на месте.
Француженка огляделась по сторонам и увидела только темноту за окнами рубки. По всем направлениям на горизонте не появилось ни одного огонька.
— Если капитан «Генуи» опытный моряк, — сказал Райли, читая мысли Жюли, — то его курс из Пальма-де-Майорка в Оран должен проходить здесь.
В этот момент дверь, ведущая в кают-компанию, открылась, и вошел Джек, сонно протирая глаза.
— Мы остановили машины, не так ли? — спросил он.
— Верно, — подтвердил Райли. — Остается дождаться появления «Генуи».
— А что, если не появится?
— Появится, — уверенно ответил Алекс. — Мы будем оставаться в этой позиции, пока не увидим итальянца. Через два-три часа они должны быть здесь. — Он посмотрел на штурмана и помощника и спросил: — Вам понятно, что делать?
— Да, но мне все равно это не нравится, — ответил Джек.
— Что ж, я думаю, это будет excitant! — воскликнула Жюли, слегка поглаживая рукой штурвал.
— Тебе все кажется захватывающим, — проворчал галисиец.
Алекс положил ему руку на плечо, чтобы успокоить его:
— У тебя все получится. Просто убедись, что все готово для встречи с «Генуей».
— Не лучше ли мне пойти с тобой, а Жюли останется на мостике?
Райли решительно покачал головой:
— Мне Жюли нужна рядом со мной. И, кроме того, мне будет спокойнее, если ты останешься за старшего и присмотришь за Марко, чтобы он не наделал глупостей.
— Дело не только в этом, - возразил галисиец. — Это все так непродуманно… Даже с учетом месяцев планирования это было бы очень рискованным шагом.
Алекс пожал плечами.
— Что имеем, то и имеем, - отрезал он и, чтобы покончить с разговором, добавил: — Сходи, подними Сезара и Марко, и немедленно приступайте к работе. А ты, — обратился он к Жюли, — иди оденься и постарайся отдохнуть, пока я тебя не вызову.
— А вы что собираетесь делать, capitaine?
— Останусь здесь, на мостике, буду нести вахту и следить за горизонтом. — Он постучал пальцем по биноклю, висевшему на груди. — Как только появится «Генуя», все пойдет очень быстро, так что будьте готовы, хорошо?
— А что делать, — неохотно ответил Джек.
— Oui, capitaine! — с энтузиазмом ответила Жюли, встав и спародировав отдание чести по-военному.
Затем они оба покинули мостик, оставив Райли задуматься о том, что его жизнь будет зависеть от этой экстравагантной команды. Горстка эмигрантов, практически не имевших никакого морского опыта, без дисциплины или большого уважения к его авторитету как капитана, но которым по какой-то странной причине, вопреки всей логике, он слепо доверял — ну, скажем, Маровичу-то не очень, — настолько, чтобы доверить им свою жизнь.
— Все будет хорошо, — сказал он сам себе и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
Райли поднес бинокль к глазам и обвел взглядом горизонт. Тот был виден как размытая линия, едва отделяющая темноту моря от зарождавшихся сумерек дня, который вполне мог оказаться последним в его жизни.
Несмотря на уверенный тон, которым он разговаривал со своим помощником, было так много всего, что могло пойти не так, что это не стоило и перечислять.
Райли попытался выбросить из головы ужасные мысли, что крутились в голове как надоедливый рой москитов. Он выдохнул воздух, который был в его легких, и снова повторил то, в чем он не был так уж убежден:
— Все будет хорошо.
В 8:43 в северо-восточной части горизонта появилось облако дыма, выделявшееся грязной черной полосой на фоне чистейшего голубого средиземноморского неба.
— Пеленг тридцать шесть, - сообщил Джек, глядя в пеленгатор на это облако.
— Это они, — решил Алекс, стоя рядом с ним.
— Надеюсь, что так, — ответил галисиец, взглянув на своего капитана. — Ты готов?
Райли переоделся в единственный костюм, который у нее был — темно-синий двубортный шерстяной. Под ним была белая хлопчатобумажная рубашка и темно-красный шелковый галстук. Он купил все это в Танжере двумя месяцами ранее, чтобы произвести впечатление на женщину, которую он с тех пор не видел, и одно только воспоминание о которой заставляло его вздрагивать от волнения.
— Ты в порядке? — спросил старый товарищ по оружию, озабоченно глядя на него.
— А? Извини, я… — Он сделал неопределенный жест в воздухе.
— У тебя все собрано?
Райли посмотрел на два саквояжа у своих ног, в которых, вместе с сундуком, стоявшим на палубе, было все, что ему нужно.
— Не хватает только невесты, — сказал он, указывая на Жюли, которая на палубе прощалась с Сезаром.
Джек понимающе улыбнулся тому, как пара суетится, словно два подростка. Затем он оглянулся на дымящуюся точку, растущую на горизонте, и направился прямо к ним.
— Ты уверен в своих действиях, Алекс?
Райли пожал плечами:
— Не вижу другого способа сделать это. Ладно, иди, включай рацию и вызывай их. Помнишь, что ты должен им сказать?
Галисиец проигнорировал вопрос и, переключив радиостанцию на аварийный канал, взял микрофон и нажал красную тангенту передачи:
— Говорит «Пингаррон», «Пингаррон». Вызываю судно, идущее курсом два-один-шесть. Как меня слышите? Прием.
Джек отпустил тангенту и подождал несколько секунд прежде чем повторить формулу:
— Говорит «Пингаррон», «Пингаррон». Вызываю судно, идущее курсом два-один-шесть. Как меня слышите? Имею проблему на борту. Прием.
Он снова отпустил кнопку и стал ждать, глядя на динамик. Но ответа не было.
— Может, у них выключено радио? — обратился он к Райли.
Алекс покачал головой:
— Маловероятно. Такое судно всегда должен иметь его в рабочем состоянии и прослушивать эфир. Тем более во время войны.
— А если... они не хотят нам отвечать?
— Продолжай настойчиво вызывать. Они ответят.
Галисиец снова подошел к микрофону, но, прежде чем он нажал тангенту, на фоне раздражающего шума статики послышался хриплый голос:
— Qui nave passeggeri Genoa… Come possiamo aiutare?… Cambio.[4]
— У нас нет хода из-за поломки машины. Прием.
— Avete bisogno di a Mechanic? Cambio.[5]
— Спасибо, не надо. Мы сами можем его отремонтировать. Но у нас есть два пассажира, которым завтра нужно попасть в Надор, — объяснил Джек, взглянув на Райли. — Вы могли бы их взять к себе? Прием.
— Questa nave si sta dirigendo a Oran. Cambio.[6]
— Это не проблема, — ответил галисиец немного подождав, притворяясь, будто он советуется с кем-то. — В этой ситуации пассажиры предпочли бы добраться до Орана, чем оставаться здесь. Можете ли вы остановиться, чтобы их забрать? Прием.
— Un momento, perfavore.
Радист «Генуи», должно быть, пошел доложить капитану. Через три минуты в эфире раздался другой голос, более глубокий и властный:
— Sono il capitano Giuseppe Renzi, al comando della nave Genoa. Conchiparlo? Cambio.[7]
— Я Хоакин Алькантара, пом… — он вовремя остановился, поправляясь, — капитан грузового судна «Пингаррон». У нас проблемы с машиной, и на борту два пассажира, которые хотели бы перейти к вам, чтобы добраться до Орана. Вы можете взять их? Прием.
— Mi dispiace, ma questo non è un autobus, capitano Alcántara. Cambio.[8]
— Я знаю. Но здесь особый случай, — ответил Джек, ища глазами одобрения Райли. — Пассажиры будут готовы заплатить полную стоимость билета за семьдесят миль до Орана… в дополнение к тому, что они подарят вам в качестве компенсации часть ценных товаров, которые они везут с собой. Прием.
— Наживка заброшена, — пробормотал Алекс. — Посмотрим, клюнут ли они.
— Cosa merce? — спросил капитан Ренци с плохо скрываемым интересом.[9]
Джек поднял брови, изображая Граучо Маркса, и пробормотал:
— Они наши.
Он улыбнулся и снова нажал тангенту микрофона:
— Небольшая партия вина, французского шампанского и русской икры. Прием.
Галисиец откинулся на спинку стула, удовлетворенно щелкая пальцами.
— Va bene, — подтвердил итальянский капитан, у которого, как вообразил Райли, слюнки потекли от перспективы шампанского и икры. — Penso che possiamo fare quel favore… Siate pronti ad abassare una barca quando arriviamo… Cambio.[10]
— Большое спасибо, капитан Ренци, — ответил Джек, сдерживая смех. — Мы будем готовы, как только вы подойдете. Конец связи.
Спустя полчаса «Генуя» и «Пингаррон» лежали в дрейфе в сотне метров друг от друга, слегка раскачиваясь на небольшом волнении при слабом восточном ветре не более четырех узлов.
На антенной мачте «Пингаррона» развевался сигнальный флаг белого цвета с красным ромбом посредине,[11] что указывало на судно с неисправной машиной. Несколькими метрами ниже, на палубе, Сесар, следуя инструкциям Джека, управлял краном, на гак которого был подвешен метровый деревянный ящик, который медленно опускался на одну из шлюпок «Пингаррона». Это был пришвартованный к борту рабочий моторный катер, на котором стоял Марович, чтобы принять груз и безопасно уложить его.
— Нормально, стоп майнать,[12] — сказал Джек, обращаясь к португальцу. Затем он спросил, перегнувшись через борт: — Как у тебя, Марко?
Югослав снял с гака стропы и поднял большой палец:
— Отлично. Вирай[13] гак, Сесар.
Подошли Райли и Жюли, каждый со своим саквояжем. На капитане «Пингаррона» был костюм, который он надевал прежде, а на француженке — легкое ситцевое платье, которое, хотя и не было слишком открытым, но было достаточно облегающим, чтобы представить ее роскошную фигуру в лучшем виде.
— Однако... — произнес галисиец с насмешливой усмешкой, скрестив руки на груди. — Из вас получилась красивая пара.
— Да? — отозвалась Жюли, сжимая руку Райли и кокетливо надувая губы. — Мы очень счастливы, — добавила она, наклоняясь к предполагаемому мужу. — Так ведь, mon chéri?
Алекс бросил извиняющийся взгляд на Сесара, который, стоя за пультом управления краном, выглядел не очень радостным.
— Все готово? — спросил капитан своего помощника.
— Ждем только вас.
— Прекрасно, — кивнул он и пожал ему руку на прощание: — Следи хорошенько за судном, пока я не вернусь.
— И вы двое, будьте осторожны... и не позволяй ей делать глупости.
— Я не отпущу ее от себя ни на шаг, — сказал Райли.
— То же самое относится и к Жюли, — уточнил Джек и, глядя на француженку, добавил: — Постарайтесь не облажаться.
— Я буду следить за ним, — ответила она, подмигнув.
Райли закатил глаза и покачал головой.
— Ну, хватит разговоров, — сказал он, снова беря в руки саквояж. — Не будем заставлять ждать капитана Ренци.
Алекс подошел к фальшборту, откуда свисал шторм-трап, по которому им предстояло спуститься к шлюпке. Но прежде чем перелезть через планширь, он взглянул на судно, к которому они направлялись. Это был пароход длиной около ста пятидесяти метров, устаревший, построенный, вероятно, в конце прошлого века. На бортах выкрашенного в черный цвет корпуса проступали длинные полосы ржавчины. Даже с такого расстояния было видно, что белая надстройка, над которой возвышалась одинокая дымовая труба, была покрыта пятидесятилетним слоем краски.
— Ну как, готова? — спросил капитан Жюли, которая чуть ли не пожирала взглядом итальянское судно.
Француженка взглянула на него и лукаво улыбнулась:
— Устроим им неплохое представление.
Марович подвел шлюпку к правому борту «Генуи», который возвышался над водой метров на восемь.
Матросы с помощью ручной лебедки вывалили за борт парадный трап и опустили его почти до ватерлинии. Двое из них немедленно спустились и, закрепив поданный югославом фалинь, помогли Райли и Жюли подняться по трапу на борт «Генуи».
На палубе их встретил высокий молодой офицер, смуглый, с гладкими волосами и безупречно одетый в белое, который восхищенно смотрел на Жюли, не обращая внимания на то, что ее предполагаемый муж был рядом с ней.
— Добро пожаловать на борт «Генуи», — на прекрасном испанском приветствовал он их, пожимая руки. — Меня зовут Джорджио Илиано, я пассажирский помощник.
— Спасибо, что приняли нас, — ответил Райли и представился: — Я Алекс Райли, а это моя жена Жюли.
— Вы не испанцы? — удивленно спросил офицер. — А мы думали… — показал он на «Пингаррон» с развевавшимся на корме красно-желтым флагом.
— Я американец, а моя жена француженка. Надеюсь, это не станет проблемой.
— Гм... нет. Абсолютно. Прошу проследовать со мной, я отведу вас на пассажирскую палубу, где вы сможете отдохнуть, пока мы не дойдем до порта сегодня же.
— Не могли бы вы выделить нам каюту? — Райли указал на Жюли и добавил: — Моя жена устала, и ей нужно полежать несколько часов. Этот испанский корабль — он пренебрежительно кивнул в сторону «Пингаррона» — настоящий свинарник, и мы не спали уже два дня.
Офицер собирался отказать, когда Алекс вынул из кармана пачку банкнот из тех, что Николас Палермо дал ему накануне вечером, и добавил: — Конечно, мы заплатим за дополнительный комфорт.
Несмотря на это, офицер колебался и, казалось, не мог принять решения до тех пор, пока Жюли не взяла его за руку и с театрально опущенными ресницами не стала умолять:
— S’il vous plaît…
Офицер взглянул на наручные часы.
— О, разумеется, — наконец признал он.
Затем он подозвал одного из матросов, который помогал им поднять саквояжи, и что-то приказал ему вполголоса.
— Через двадцать минут в вашем распоряжении будет каюта, — сообщил им Джорджио. — А вы можете подождать в ресторане, пока вас не уведомят. И не беспокойтесь о багаже, его доставят прямо в каюту.
— Отлично. — Райли удовлетворенно кивнул.
— Кстати, — добавил он, словно что-то вспомнив, — та коробка, которую мы привезли с собой, предназначена для офицеров «Генуи» в знак признательности за то, что вы согласились принять нас.
— Большое спасибо, сеньор Райли, — ответил офицер, бессознательно облизывая губы.
— Это вам спасибо. Надеюсь, содержимое вам понравится, — ответил Алекс, слегка наклонив голову.
Райли предложил Жюли руку, и они направились в пассажирские помещения вслед за моряком, который ждал их со служебной улыбкой.
Палуба «Генуи» была частично завалена джутовыми мешками и транспортными ящиками разных размеров. Теперь то, что раньше было приятной прогулочной палубой для путешественников, где можно было насладиться морским бризом, пока судно пересекало Средиземное море, из-за войны и необходимости покрывать возросшие расходы стало чем-то вроде склада под открытым небом, пробираться через который было непросто.
— И что теперь? — тихо спросила Жюли, убедившись, что ее никто не слышит.
— Надо найти парня, который везет товар.
— И как мы собираемся это сделать? — Она огляделась. — Эта посудина très grand.[14]
— Начнем с ресторана, как подсказал нам пассажирский помощник. — Он посмотрел на наручные часы и добавил: — Надеюсь, мы найдем его за завтраком.
— А если нет?
— В таком случае придется импровизировать. Постараемся обыскать судно осторожно и не привлекая внимания.
Разговаривая, они подошли ко входу в ресторан, и Райли вежливо открыл дверь, чтобы уступить дорогу Жюли, которая подавила ухмылку при этом необычном для капитана жесте.
Как только они вошли в ресторан, пятьдесят голов повернулись к ним с явным интересом, заинтригованные этой парой, ради которой «Генуя» останавливалась в море.
— Что вы скажете, capitaine, — пробормотала Жюли, наклоняясь к Райли, — насчет непривлечения внимания?
Райли раздраженно хмыкнул:
— Давай займем то место. — Он указал на пустой стол в другом конце ресторана. — Постараемся раствориться в окружающей среде.
Они пересекли зал, незаметно оглядываясь по сторонам, пытаясь идентифицировать среди посетителей человека, которого они искали.
Присев, Жюли тихо спросила:
— Ты видел? — Она слегка повела подбородком, указывая на человека, сидящего к ним спиной через два столика. — Может, он?
Алекс мельком взглянул на него, прежде чем ответить:
— Не исключено.
Тот, которого она увидела, пересекая зал, был хорошо одетый, ухоженный мужчина средних лет с тонкими черными усами и рассеянным видом. Он был одним из немногих в зале, кто не повернулся, чтобы взглянуть на них.
— Хочешь, чтобы?.. — начала Жюли.
— Подожди.
Райли поднял руку, чтобы привлечь внимание ближайшего стюарда, который осторожно подошел и, заученно кивнув, спросил, что они хотят на завтрак.
Алекс заказал континентальный завтрак для них двоих и с непринужденным видом добавил:
— Между прочим, не могли бы вы сказать мне, вон тот джентльмен — показал он взглядом на одинокого мужчину — это, случайно, не доктор Бернар Риэ из Франции?
Официант полуобернулся и пожал плечами:
— Mi scusi. Non lo so.[15]
— Понимаю. — Капитан кивнул и потянулся к бумажнику, достал купюру в двадцать франков и положил ее на стол. — Не могли бы вы узнать для нас... незаметно? Буду признателен.
Официант едва улыбнулся при виде этих легких денег, протянул руку и взял банкноту, которая быстро исчезла в кармане его брюк.
— Un minuto, per favore .
Он развернулся и направился к бару, где, заказывая напитки, перекинулся с барменом несколькими словами. Через несколько секунд он издалека утвердительно им кивнул.
— Это он, — подтвердила Жюли.
— Ты знаешь, что делать?
— Ну разумеется, сэр, — заверила она капитана, подмигнув ему.
— Что ж, — обронил Алекс, сжимая ее локоть. — За дело.
Жюли встала, поправила платье и, озорно улыбаясь, как будто все это было просто игрой, взяла свою маленькую сумочку и кокетливо подошла к одинокому пассажиру.
Райли смотрела ей вслед, наблюдая, как она приближается к мужчине и представляется. Тот вскочил как пружина, и после короткого обмена словами широким жестом пригласил Жюли сесть за свой стол.
Издали Алекс видел, как Жюли проявила все свое обаяние, искренне улыбаясь и трогая волосы, как легкомысленный подросток. Судя по всему, она объясняла всю безотрадность поездки на тоскливом «Пингарроне» и то, как она была счастлива, наконец, поговорить с французом после месяцев пребывания в Испании с мужем, который говорил только по-английски.
Пятнадцать минут спустя Жюли уже полностью завладела вниманием своего соотечественника. Несмотря на то, что тот сидел спиной к Райли, американец чувствовал его интерес. Затем штурман нежно взяла того за руку, и Райли встал и пошел к выходу, не привлекая внимания, поскольку это был сигнал, о котором они договорились.
У двери он обернулся и увидел, как Жюли указывала на свой бок, рассказывая ему о необъяснимых болях, который она испытывала в последние месяцы, и о том, как она была бы признательна, если бы такой знаменитый доктор, как он, к тому же француз, ее послушал в каюте до прихода в порт.
Выйдя на палубу, Райли улыбнулся про себя, подумав, что этот парень Риэ был бы счастлив исследовать Жюли, даже если бы его докторская степень была в области геологии.
Как и следовало ожидать, вскоре Жюли и доктор Риэ вышли из ресторана, оживленно болтая, и направились в направлении каюты.
Они поднимались по трапу левого борта на палубу первого класса, а Жюли с безутешным видом рассказывала ему, как одиноко она чувствовала себя с тех пор, как несколько месяцев назад вышла замуж за человека, который использовал брак только для того, чтобы соблюдать внешние приличия.
Первоначальное беспокойство Риэ о сопровождающем ее муже рассеялось, когда она призналась, что у ее мужа другие вкусы и что они молчаливо согласились отвести взгляд в сторону, когда это необходимо.
Риэ сжалился над ней и согласился исследовать этот странный недуг в ее боку, поэтому менее чем через полчаса после посадки на «Геную» Жюли вошла в просторную каюту первого класса рука об руку с понимающим доктором.
Хотя у него не было даже самых примитивных диагностических инструментов, Риэ предложил Жюли сесть на кровать, где он мог с комфортом проверить наличие межреберных воспалений.
Девушка без колебаний повиновалась, но когда Риэ протянул руку, чтобы пощупать ее, неожиданно послышался стук в дверь.
— Servicio in camera, signore, — объявил голос.
— Pas maintenant. Revenez plus tard, — сказал Риэ, попросив вернуться позже, и немедленно вернул свое внимание пациенту.
Но стук в дверь повторился:
— Servicio in camera, signore.
— Je dispas maintenant,[16] — настаивал Риэ, и, обратившись к своему неуклюжему итальянскому, добавил: — Ritorna dopo.
После нескольких секунд молчания Риэ ухмыльнулся из-под усов и снова обратил внимание на Жюли.
В дверь каюты снова нахально постучали:
— Servicio in camera, signore.
На этот раз Риэ поднялся на ноги и сжал кулаки, более чем готовый высказать свое раздражение в лицо этому назойливому моряку. Он распахнул дверь и раздраженно поднял палец, прежде чем успел сообразить, что крупный мужчина с растрепанными черными волосами, глазами цвета меда и шрамом на левой щеке не был членом экипажа «Генуи». Однако он был очень похож на человека, с которым Жюли входила в ресторан.
— Доброе утро, доктор Риэ, — вежливо кивнул ему незнакомец. — Позволите войти?
Доктор несколько раз моргнул, опешив от происходящего.
— Je… — пробормотал он, — je ne sais pas…
— Как дела, милая? — спросил Райли, вторгаясь в каюту и не обращая внимания на француза. — Все в порядке?
— Хорошо, mon petit amour, — ответила Жюли таким же обыденным тоном. — Да, болтаю с доктором.
— Что... что ему надо? — спросил Риэ, переходя на испанский и пытаясь восстановить утраченное самообладание.
Райли уверенно улыбнулся:
— Немного, док. Я просто хочу зайти и поговорить с вами.
— Ваша жена уверила меня, что... — стал возражать Риэ, не отходя от двери, — что вам будет все равно.
Улыбка капитана стала шире:
— И мне в самом деле все равно. Но если ее настоящий муж действительно узнает, у вас будут проблемы.
— Что?
— Ладно, перейдем к делу, — сказал Райли, кладя руку на ручку двери. — Отойдите, доктор.
— Нет! - воскликнул Риэ, вставляя ногу в дверной проем. — Я позову службу безопасности.
— О, нет, mon chéri, — раздался сзади него голос Жюли. — Не стоит этого делать.
Риэ обернулся к ней, и его и без того ужасное замешательство увеличилось, когда он обнаружил, что она сидит на кровати рядом с раскрытой сумкой и держит в правой руке небольшой пистолет с перламутровыми ручками, направленный прямо в его сердце.
Все еще не оправившийся от удивления Риэ сидел на стуле, на который его толкнул Алекс.
Перед ним стояли Райли и Жюли. Молодая женщина прислонилась к двери каюты с рассеянным видом, как будто все это не имело к ней отношения, а капитан «Пингаррона», скрестив руки на груди, повторял тот же вопрос во второй раз:
— Где вы это держите?
Риэ медленно покачал головой:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Пожалуйста, доктор, не тратьте зря мое время. Речь идет о том, что вы взяли из лаборатории Оксфордского университета, где работали с докторами Флори и Хитли под наблюдением британского правительства.
Жест непонимания француза был жестом непревзойденного актера:
— О чем вы говорите? Я ничего ниоткуда не брал. — Он бросил взгляд на Жюли, словно ища в ней поддержки, которой он не мог получить. —А откуда вы знаете, что я там работал? Предполагалось, что... что это совершенно секретно.
— У меня есть источники, — ответил Райли. — Те же, что сообщили об их краже.
— Какая кража? Ну о чем вы говорите? Я простой врач, еду к жене в Оран. Я ничего не знаю о кражах. Тот, кто сказал вам это, дезинформировал вас.
— Ну, он вел себя не как женатый мужчина, — обратился Алекс к Жюли, которая продолжала стоять, прислонившись к двери, — когда привел тебя в свою каюту для осмотра.
Риэ с сожалением опустил голову:
— Признаю… Прошел год с тех пор, как… вы меня понимаете. — Он болезненно улыбнулся. — И тут она появилась… и я… я не знаю, что со мной случилось. Вы не скажут моей жене, правда?
Мужчина, казалось, искренне беспокоился о такой возможности.
— Не волнуйтесь, ваш секрет останется с нами, — заверил его Алекс. — Во всяком случае, пока вы сотрудничаете и передадите нам эту вещь.
— Клянусь вам, я не понимаю, о чем вы говорите.
Риэ говорил так убедительно, что это почти заставило Райли поверить. Что, если Марч ошибался?
Капитан «Пингаррона» покачал головой, отвергая эту неудобную возможность:
— Я спрошу вас вежливо в последний раз, доктор. Где вы это прячете?
— Я уже сказал вам, я не знаю, что...
Прежде, чем он закончил фразу, Райли залепил ему такую пощечину, что тот упал на спину вместе со стулом.
Не дав ему времени оправиться от неожиданного удара, экс-боец интербригады достал из кармана пиджака носовой платок и заткнул рот Риэ, все еще лежавшему на земле. Затем он жестом показал Жюли поставить стул на место, и они снова усадили на него ошеломленного Риэ.
— Найди что-нибудь, чем можно его связать, — распорядился Райли и похлопал Риэ по щеке, чтобы привести его в чувство. — Ну же, давайте, док, просыпайтесь.
Жюли открыла шкаф и достала пояс халата, которым она привязала руки Риэ к спинке стула. Девушка так крепко затянула матросский узел, что Риэ застонал и открыл глаза.
— Простите, — произнесла она, но узел ослаблять не стала.
Убедившись, что доктор пришел в себя, Райли присел на корточки перед Риэ.
— Поверьте, Бернар, мне очень жаль так поступать, — искренне извинился он. — Но вы должны понять, что я не шучу. Вы понимаете, что это серьезно и что я сделаю все возможное, чтобы получить то, за чем я пришел?
Риэ энергично кивнул. Кровь, капающая у него из носа, стекала на рубашку.
— Очень хорошо, — обрадовался Райли. — А теперь скажите мне, где эта вещь хранится.
Риэ попытался что-то сказать, но кляп во рту не позволял понять ни единого слова. Алекс сделал знак Жюли вынуть носовой платок, и, пока француженка это делала, он извлек кинжал из голенища высокого ботинка и провел им перед лицом Риэ.
— Если вы закричите или еще какую-нибудь глупость выкинете, — предупредил он, — я перережу вам глотку, и мы продолжим поиски сами, без вашей помощи. Понятно?
Глаза доктора расширились, и он снова кивнул. Кляп упал в сторону, и Райли снова спросил:
— Итак? Где это находится?
— Клянусь Богом, я не понимаю, о чем вы говорите, — произнес он, чуть не плача. — Берите все, что хотите, все мои деньги, но, клянусь, у меня больше ничего нет.
Алекс обменялся беглым взглядом с Жюли, глаза которой выдавали растущее сомнение. Что, если он прав? Что, если это всего лишь недоразумение?
Капитан «Пингаррона» увидел, что она собирается что-то сказать, но жестом остановил ее. Они не могли позволить себе колебаний перед Риэ.
— Жюли, — мрачно сказал он, — наполни раковину водой.
Девушке потребовалось несколько секунд для того, чтобы понять, о чем идет речь.
— Но... — попыталась она возразить.
— Не тяни, Жюли, — резко оборвал ее Алекс.
Штурман поколебалась немного, прежде чем подчиняться.
— Oui, capitaine — ответила она, направляясь к ванной комнате.
Риэ, не понимая, смотрел то на одного, то на другую:
— Что все это…
Не дав ему закончить фразу, Райли снова заткнул ему рот кляпом. Затем он зашел сзади и, отвязав руки от спинки стула, связал их за спиной еще более туго, заставил Риэ встать и подтолкнул его к ванной.
— Гррргр… — Риэ с беспокойством смотрел на наполненную водой раковину.
— Сожалею, приятель, — произнес Райли, держа одну руку на затылке жертвы, а другую на связанных руках. — Наступил момент истины.
— Грррррр!
— Да, да. Все так говорят. — Он посмотрел на француженку: — Все готово, Жюли?
Она не во всем была согласна с происходящим, но ей удалось скрыть сомнения в своем голосе.
— Oui, - ответила она, закрыв кран.
Райли, удерживая Риэ спиной к себе, прошептал ледяным голосом тому на ухо:
— Говорят, что взрослый может пробыть под водой без дыхания до пяти минут. Вы, как врач, что об этом думаете?
— Грррррргр!
Вытаращенные глаза Риэ говорили о том, что он начинал понимать намерения Райли.
— Ну конечно же, — согласился Алекс. — Я тоже думаю, что это невозможно. Хотя... знаете? Я испытываю некоторое любопытство, так что, если вы не против... — Он указал на мраморную раковину, до краев наполненную водой.
Не обращая внимания на отчаянные протесты доктора, он окунул его головой в воду.
Риэ извивался, пинался и пытался освободиться, но Райли был крупнее и сильнее, и держал его крепко.
— Как проходит семейная жизнь? — спросил Алекс, удерживая правой рукой голову Риэ.
Жюли, уставившейся на несчастного доктора, потребовалось мгновение, чтобы понять, что Райли обращался к ней.
— Quoi? — недоуменно ответила она, с трудом отводя взгляд от своего соотечественника.
— Я спросил, как у тебя дела обстоят с семейной жизнью, — негромко повторил Алекс так, как будто они сидели в каком-нибудь кафетерии. — Вы с Сесаром вместе почти два месяца. Как складывается совместная жизнь?
Жюли перевела взгляд с доктора на капитана:
— Э-э… Tres bien, merci.
— Я рад, — улыбнулся Алекс. — Знаешь что? Сначала я не очень-то обрадовался тому, что вы сошлись, не думал, что из этого выйдет что-то хорошее. Но это может быть один из тех редких случаев, когда я ошибаюсь.
— Capitaine...
— Ну, не так редко, это правда. Но я рад, что в этом случае я ошибся.
— Capitaine...
— Что?
Жюли бросила многозначительный взгляд на Риэ, который начинал затихать.
— S'il vous plaît... Довольно.
Алекс покачал головой:
— Еще не совсем готов.
— Но…
— Ничего с ним не случится, гарантирую. — Он подмигнул ей. — Но мы должны хорошенько напугать его, чтобы заставить говорить. Лучше уж так, чем избивать его, верно?
Жюли задумалась на мгновение и молча кивнула.
Райли продержал в воде доктора еще полминуты, а когда заметил, что тот почти затих, он резко выдернул его из воды и отпустил. Риэ упал на палубу как мешок картошки. Алекс вытащил кляп, и Риэ, тяжело дышащего, вырвало водой с желчью на керамическую плитку. Он походил на судорожно разевающую рот рыбу, выброшенную на берег.
Капитан дал ему несколько секунд для восстановления дыхания, и, прежде чем тот мог оправиться от испуга, наступил ботинком на его грудь и резко спросил:
— Вы готовы отвечать на мои вопросы или предпочитаете продолжить игру?
Чтобы ответить на вопрос, Риэ понадобилось прокашляться и сделать пару глубоких вдохов.
— Нет... — пробормотал он слабым голосом. — Больше не надо…
— Так уже лучше. Где вы прячете это?
— В холодильнике...
Алекс оглянулся:
— В каком холодильнике?
— В холодильнике... корабля. На кухне... — уточнил доктор, тяжело дыша. — Внутри... коробки... из-под сигар.
— Pourquoi в холодильнике? — спросила Жюли.
Риэ снова закашлялся.
— Вы... не знаете, что это такое? — посмотрел он на них странным взглядом.
— Не знаем и знать не желаем, — ответил Райли.
—-Но речь идет о...
— Заткнись, — прервал его Алекс, надавив ботинком на его грудь. — Почему вы храните это в холодильнике?
Риэ поколебался секунду, прежде чем ответить:
— Его нужно держать в холоде.
Райли задумчиво почесал щеку.
— Меняем план, — сказал он Жюли. — За товаром пойдем в последний момент, перед самым заходом в порт, чтобы оно оставалось холодным, насколько это возможно.
— D’accord. А пока что будем делать?
— Ты идешь в выделенную нам каюту, чтобы не возбудить подозрений в случае, если нас будут искать. Я останусь здесь, составлю компанию доброму доктору.
—Très bien, capitaine.
Она посмотрелась в зеркало, поправила волосы, убедилась, что макияж в порядке и спросила:
— Что-нибудь еще?
— Перед приходом зайдешь на камбуз и заберешь пакет из холодильника. Ты вызовешь меньше подозрений, чем я. — Он посмотрел на часы и добавил: — Жду тебя к четырем часам.
— Pas de problème, — ответила Жюли, бросив последний взгляд на лежавшего соотечественника. — Буду вовремя.
Риэ собрал все свои силы и взмолился, глядя на них снизу вверх:
— Пожалуйста... мне нужно лекарство...
Жюли сочувственно посмотрела на мужчину, а затем на своего капитана.
— Это наша работа, — отрезал Алекс, прежде чем она открыла рот.
— Вы не знаете, что делаете… — сказал Риэ, увидев тень сомнения в штурмане «Пингаррона». — Вы не можете забрать эту... чуму.
— Хватит, — сказал Райли, наклоняясь, чтобы снова засунуть пленнику кляп в рот. — Так лучше, — закончил он удовлетворенно, похлопав того по щеке.
Жюли подошла к двери каюты. Когда она уже взялась за дверную ручку, Райли крикнула ей:
— Жюли, и последнее.
— Oui?
— Не могла бы ты, — злобно посмотрел он на Риэ, — сначала принести мне что-нибудь из буфета?
Жюли постучала костяшками пальцев в дверь каюты Риэ без пяти четыре часа дня.
— Capitaine,— прошептала она — C’est moi.
Дверь тут же распахнулась, и Райли выглянул, чтобы убедиться, что в холле никого нет.
— Входи, — сказал он, отступая в сторону.
Войдя в каюту, француженка обнаружила, что доктор лежит в постели, развязанный и без кляпа, и храпит как ни в чем не бывало. На тумбочке стояла пустая бутылка дешевого джина.
— Он один выпил все это? — спросила Жюли, указывая на нее.
— Как чемпион, — ухмыльнулся Райли. — Я дал ему выбор: напиться до бесчувствия или потерять сознание от удара по шее. — Он показал на бутылку и добавил: — Выпил все до последней капли.
— Я вижу.
— Перейдем, однако, к делу. — Алекс указал на сверток, который принесла француженка. — Это оно и есть?
Жюли показала ему небольшую коробочку, обернутую зеленой клеенкой.
— Гарсоны на кухне были настолько любезны, что завернули ее, чтобы она как можно дольше не нагревалась.
— И они не задали тебе никаких вопросов?
— Я просто улыбнулась и сказала, что должна забрать это, — гордо и весело объяснила она. — Они чуть не передрались из-за того, кто будет помогать мне.
Алекс фыркнул, забирая сверток из рук девушки, и проворчал:
— Итальянцы... Они такие предсказуемые.
Капитан «Пингаррона» взвесил пакет, удивляясь, насколько он легкий. Трудно было представить, чтобы что-то настолько маленькое могло стоить двадцать тысяч швейцарских франков.
Жюли, должно быть, подумала о том же, потому что заинтригованно спросила:
— Что может быть там такого, что стоит больших денег?
— Без понятия. — Он пожал плечами. — Но это не наше дело.
— И ты не чувствуешь… Мне так любопытно посмотреть, что там такое.
Алекс серьезно посмотрел на нее:
— Я уже сказал Риэ и говорю тебе, Жюли. Мы не желаем знать. Я доходчиво объясняю?
— Oui, capitaine.
— Так-то лучше, — сказал он и добавил: — Сейчас помоги мне снова связать Риэ на случай, если он проснется раньше. А потом идем в нашу каюту, кладем это — он поднял пакет — в саквояж, и, как только причаливаем в порту, поспешно высаживаемся.
— А что с ним, — хотела знать Жюли, глядя с сочувствием на доктора, — оставим его в таком состоянии?
— Все будет нормально, — беззаботно заверил ее Райли. — Когда они пройдут по каютам на предмет уборки, они найдут его там, страдающим от адского похмелья. Но к тому времени мы с тобой будем в отеле «Ройал», ужиная хорошим лобстером.
Пока капитан говорил, Жюли усердно кивала, но сомнения еще не покинули ее прелестную головку.
— Mais… что будет, когда Риэ проснется? Не будет ли у нас проблем с полицией, когда он заявит о краже?
— Он не будет заявлять о нас, — возразил Алекс. — Он сам эту вещь украл и постарался скрыться. Я не знаю, что он будет делать, когда проснется, но единственное, что можно сказать наверняка — это то, что он не уведомит полицию, не волнуйся.
— Тот, кто грабит вора… — начала цитировать Жюли.
— Совершенно верно, — прервал он ее, поднимая пояс халата, которым он связывал Риэ в первый раз. — А теперь, на всякий случай, оформим красивой посылкой старого доброго доктора.
Не прошло и часа, как «Генуя» вошла в Оранский залив.
Бухта представляла собой широкий залив в форме полумесяца, на берегах которого беспорядочно раскинулась мешанина из маленьких белых домиков и грязных серых зданий, как будто кто-то выронил город из своих рук, а потом не позаботился его поднять. Над городом и заливом доминировала крепость Санта-Крус, построенная на вершине солидного голого пика Айдур высотой четыреста метров четыре столетия назад испанцами.
К западу от пика находился военный порт Мазалквивир, где находились остатки французских военных кораблей, поврежденных во время битвы при Мерс-эль-Кебир, произошедшей всего две недели назад. А к востоку от Айдура расположился торговый порт Оран — почти такого же размера, как и город за ним, защищенный от восточных штормов километровым волноломом, он был сердцем города и воротами Алжира, управляемого французским марионеточным правительством Виши.
Еще до того, как «Генуя» вошла в широкие ворота порта, пассажиры стали толпиться на палубе, мешая матросам, готовившимся к швартовке. На борту было триста пассажиров разного вида и происхождения, бежавших от войны в Европе и искавших в Африке новое будущее, вдали от бомб и смертей, опустошавших старый континент. Триста мужчин, женщин и детей, готовых выйти на берег с потрепанными чемоданами в руках в надежде на новую жизнь под африканским солнцем.
Среди этой неугомонной толпы Райли и Жюли, пытаясь остаться незамеченными, были просто еще одной парой среди многих, кто прохаживался по палубе «Генуи». Над их головами кружили стаи чаек, громко крича.
— Я только сейчас сообразила, — сказала Жюли, созерцая огромный трехцветный флаг, развевавшийся над фортом, — что с тех пор, как я оказалась на борту «Пингаррона», моя нога не ступала на французскую территорию.
Алекс взглянул на нее искоса:
— Ты скучаешь по своей родине?
Штурман немного подумала, прежде чем ответить:
— Non. Я немного скучаю по дому и друзьям, даже по городу... Но та жизнь позади, и нет, я совсем по ней не скучаю.
Райли кивнул, ничего не сказав. Жюли так и не объяснила, что побудило ее присоединиться к судну контрабандистов, но он подозревал, что там было что-то темное и болезненное, о чем она не хотела говорить. «Как и у всех», — сказал он сам себе, подавляя горькую гримасу.
С нервирующей медлительностью «Генуя» вошла в ворота порта и направилась к молу Муэллье-дель-Сентро, расположенному в западной части порта, где находились пассажирский терминал и здание таможни.
Внезапно небольшой переполох на палубе заставил Райли оглянуться. Сначала он предположил, что это было какое-то столкновение между нервничающими перед прибытием пассажирами, но затем он услышал голос на французском, который возвысился над другими:
— Aidez-moi, s’il vous plaît![17] — восклицал он, прося о помощи. —Aidez-moi!
— Вот дерьмо, — ругнулся Алекс, узнав голос Риэ.
— О нет! - воскликнула Жюли, которая тоже узнала его. — Что нам делать?
— Маскируемся, — ответил он, отвернувшись от стороны, с которой доносился голос, и слегка опустил голову, чтобы не выделяться из толпы.
— Как он мог освободиться? — спросила Жюли, осторожно оборачиваясь.
— Может быть, пришли уборщики, или кто-то заметил его отсутствие и пошел навестить его в каюте, — фыркнул он. — Это уже не имеет значения.
Крик усилился, и к голосу доктора присоединились еще несколько человек на итальянском языке, отдающих приказы.
— Attenzione! Attenzione! — подняв руку, закричал офицер.
— Это Джорджио, пассажирский помощник, — обеспокоенно предупредила француженка. — Он нас знает.
— Знаю, знаю… — пробормотал Алекс, оглядываясь в поисках выхода. Но не тут-то было.
До высадки оставалось еще полчаса, но все равно было бы невозможно сойти на берег неузнанными пассажирским помощником или доктором. Можно было попытаться спрятаться в каком-нибудь укромном уголке судна и дождаться наступления ночи, но это было бы очень трудно сделать так, чтобы никто из членов экипажа не увидел их. «Генуя» легко могла превратиться в мышеловку.
Масса пассажиров перестала смотреть по левому борту в сторону приближавшегося города, и теперь все смотрели в противоположную сторону, заинтригованные разраставшимся скандалом.
— Signori passeggeri, — громким голосом произнес офицер, поднявшись на площадку лебедки, чтобы все могли его видеть, — abbiamo un ladro abordo. Si prega di avvicinarse ordinatamente in modo che lo posiamo identificare.[18]
По его просьбе пассажиры, несмотря на первоначальное недоумение, стали подходить к нему по одному с паспортами в руках.
Внезапно окружавшая их толпа, в которой они чувствовали себя в какой-то безопасности, рассеялась и двинулась в направлении офицера и других моряков, сопровождавших его, которые проверяли документы пассажиров.
— Capitaine… — пробормотала Жюли с растущим беспокойством.
Райли ответил ей почти извиняющимся взглядом:
— Мы не сможем нормально высадиться. И скрыться мы тоже не можем.
— Я не хочу, чтобы меня поймали, — в голосе Жюли нарастала паника по мере того, как она с тревогой отмечала, что вокруг них становилось все меньше и меньше народа. — Я не хочу попасть в тюрьму.
Алекс обнял ее за плечи, чтобы придать ей уверенность:
— Успокойся. Нас не поймают.
— Non? — с надеждой спросила она. — Но как нам сбежать?
Райли открыл было рот, чтобы ответить, но тут сзади раздался возглас Риэ:
— Ils sont là! Les voleurs! I ladri![19]
Райли и Жюли одновременно повернулись. Как они и боялись, доктор, сидевший на трапе, заметил их. Его глаза были широко открыты, рубашка была залита собственной кровью, а пальцем он указывал на них.
Тут же на них устремились взгляды офицера и помогавших ему матросов.
— Вы! — воскликнул Джорджио, как будто его неясные подозрения подтвердились.
Немногочисленные остававшиеся вокруг него пассажиры, встревоженные и заинтригованные, быстро отошли, образовав широкий полукруг.
Пассажирский помощник спрыгнул с лебедки и в сопровождении нескольких матросов направился прямо к ним, раздвигая толпу и извиняясь:
— Permeso. Miscusi.
Райли и Жюли отступили на несколько шагов и наткнулись на планширь.
— Если у вас действительно есть план, capitaine, — пробормотала француженка, — сейчас самое время поделиться им.
— Я бы не назвал это планом, — ответил он и, не сводя глаз с приближавшихся моряков, спросил: — Ты мне доверяешь?
— Что?
— Доверяешь мне? — повторил он.
Жюли посмотрела на офицера, который уже преодолевал последнюю преграду из зевак.
— А у меня есть выбор? — обреченно спросила она.
Алекс подмигнул ей:
— Делай как я. Будет весело.
У Жюли не оставалось времени спросить, что он имел в виду. Капитан «Пингаррона» поднял свой саквояж и бросил его за борт.
Даже не осознавая, что она делает, Жюли последовала его примеру.
— А теперь дай мне руку.
Тут до нее дошло, что он собрался сделать.
— О, mon Dieu… Non.
— У нас нет другого выхода, — шепнул ей Райли. — Смелее.
Штурман на мгновение заколебалась.
— Merde, — произнесла Жюли, взбираясь на планшир.
— Нет! Остановитесь! — воскликнул офицер. — Не делайте этого!
Не обращая на него внимания, Райли встал рядом с Жюли, не отпуская ее руки.
— Готова? — спросил он.
— Это очень высоко! — жалобно пискнула она, меряя глазами значительное расстояние, которое отделяло их от воды.
— На счет три! — подбодрил ее Райли.
— У меня кружится голова! — отчаянно запротестовала она.
— Раз!
Но прежде чем сказать «два», когда люди «Генуи» уже подобрались к ним, Райли дернул Жюли, и они вдвоем бросились в темные воды порта Оран.
Безжалостное африканское солнце наконец-то скрылось за каменистым массивом пика Айдур, облегчая тем самым работу рыбакам, занимавших пирс Мильеран. Десятки тощих мужчин с высохшей от солнца кожей вместе со своими женами и детьми ремонтировали сети, которыми они собирались предстоящей ночью порыбачить в заливе на своих маленьких лодках.
Мохаммед Хедда, уроженец небольшого городка Джиджели и гордый владелец одноименной лодки, поднял глаза с каната, который он укладывал бухтой, и свободной рукой приподнял край своей обглоданной соломенной шляпы. Его внимание привлекло какое-то движение в воде прямо перед бетонным слипом, который служил для вытаскивания лодок из воды.
Сначала он подумал, что это черепаха пытается добраться до берега, или любопытные дельфины интересуются людскими занятиями. Но, подняв глаза, он обнаружил двух человек, приблизившихся к краю слипа. Это были мужчина и женщина, одетые в элегантную одежду, с чемоданами в руках, которые они использовали в качестве поплавков.
Незнакомцы спокойно вышли из воды с таким видом, как будто они неспешно прогуливались, и остановились лишь на мгновение, чтобы слить воду из обуви, причесать волосы и отряхнуть одежду. Затем, как ни в чем не бывало, они поднялись по ступенькам сбоку слипа с кожаными саквояжами в руках, не обращая внимания на недоверчивые взгляды десятков рыбаков и их семей, уставившихся на эту причудливую пару.
Алекс Райли с облегчением увидел, что «Генуя» исчезла из поля зрения, и их никто не преследовал. Его некогда элегантная шерстяная куртка, пропитанная маслянистой водой гавани, как и вся остальная одежда, весила так, как будто она была на свинцовой подкладке. Что же насчет Жюли, то ее легкое хлопчатобумажное платье стало как будто второй разукрашенной кожей, выставляя на свет все прелести ее анатомии.
Толпа мужчин, женщин и детей собралась вокруг них, недоуменно бормоча и недоумевая, откуда появились эти двое.
— Ты как, в порядке? — спросил Райли своего штурмана.
Жюли фыркнула, все еще пытаясь отдышаться, но ее больше беспокоило то, как хоть немного поправить платье, чтобы моряки перестали пожирать ее глазами.
— Я в порядке, merci. Но мне надо переодеться.
— Да и мне тоже. Плохая идея показаться в таком виде в отеле. Спроси их, где мы можем это сделать, — показал он на окружавшую их толпу зевак.
— Excusez-moi, — обратилась к ним Жюли, одаряя окружающих лучшей из своих улыбок. — Où pouvons-nous changer de vêtements?[20]
Моряки переглянулись, удивляясь тому, что пришельцы с океана говорят по-французски.
Наконец, сам Мухаммед указал на ветхий деревянный сарай, где он и его брат Абдул хранили свои орудия.
— La, — сказал он, снимая шляпу, чтобы обратиться к молодой женщине, — vous pouvez changer vos vêtements.
— Merci, — поблагодарила она, слегка кивнув.
— D’où venez-vous?[21] — в свою очередь спросил Мохаммед, удивленно указывая на воды гавани.
Прежде чем Жюли открыла рот, Райли шагнул вперед:
— Из Испании.
— Vous venez d'Espagne? — повторил тот озадаченно, желая убедиться, что он понял правильно.
— Верно, — подтвердил Алекс с самым серьезным видом. — У нас не было денег на проезд. — Наслаждаясь недоумением рыбака, он указал на прозрачной чистоты горизонт и добавил: — Собственно, это не так уж и далеко.
Быстро переодевшись в сухую одежду — два саквояжа Globe-Trotter обошлись ему в небольшое состояние, но тот факт, что они были герметичными, был бесценен в подобных обстоятельствах, — они прошли между зданиями гавани и, стараясь не привлекать внимания, вышли на дорогу, ведущую в центр города.
Они остановились рядом с эспланадой, где сновали грузовики, как с товарами, так и порожние. Простым покачиванием плеч и купюрой в пятьдесят франков Жюли убедила одного из водителей помочь им незаметно покинуть территорию порта.
Проехав контрольно-пропускной пункт, где сонный охранник пропустил их, даже не удосужившись поднять взгляд, они попросили водителя грузовика остановиться на первом повороте, и, наконец, почувствовали себя в безопасности.
— И что сейчас? — спросила Жюли, которая почувствовала себя намного лучше в сухой одежде, несмотря на то, что ее прическа была ужасна.
— Сейчас мы возьмем такси до отеля и подождем там прихода наших. — Он взглянул на наручные часы. — Думаю, к десяти часам они пришвартуются.
— Très bien. Хватит времени, чтобы принять горячую ванну.
— И хороший стейк на ужин, — добавил Райли, подняв руку, чтобы привлечь внимание водителя обшарпанного черного «Ситроена» с вывеской такси на крыше.
Автомобиль остановился в облаке вонючего голубого дыма. Алекс, наморщив нос, поместил оба саквояжа в багажник и сразу же сел рядом с Жюли.
— Bon soir, — приветствовал их таксист, повернувшись на сиденье и улыбаясь во весь рот. — Où voulez-vous aller?[22]
— Гранд-отель, — ответил Райли. — S’il vous plaît.
Алекс заметил у водителя некоторое замешательство от сравнения несколько потрепанного вида клиентов с указанным роскошным местом назначения. Но сомнение длилось недолго — столько, сколько ему потребовалось, чтобы рассчитать возможные чаевые за поездку в лучший отель города.
Автомобиль тронулся с трудом, образуя новое облако дыма от сгоревшего масла. Райли захотелось предложить ему проверить поршневые кольца, которые, должно быть, сильно изношены, но передумал, так как у таксиста могли быть причины не делать этого.
Задумавшись, он не услышал вопроса, c которым обратился к нему таксист.
— Англичане? — повторил мужчина, полуобернувшись.
— Нет, — сухо ответил Райли.
— Выглядите как англичане, — настаивал таксист.
— Что поделаешь, — проворчал Алекс, глядя в окно.
— А что вы делаете в Оране? Заглянули с визитом? — продолжал тот, не обращая внимания на нежелание разговаривать со стороны капитана.
Райли проигнорировал его, не желая ничего объяснять болтливому таксисту, но Жюли решила выглядеть дружелюбной:
— Oui, с визитом.
— Бизнес? — снова спросил водитель, не обращая внимания на руль машины. — Все приезжают по делам в Оран. Война — хорошее время для умных людей, — добавил он, потирая указательный палец большим.
— Нет, никакого бизнеса, — ответила Жюли, пытаясь остановить словоблудие мужчины. — Семейный визит.
Таксист удовлетворенно кивнул:
— А, ясно. Конечно. Вы приехали навестить больного члена семьи.
— Да, это так, — признала она, надеясь, что на этом разговор закончится.
— Это ужасно, что происходит, — пробормотал мужчина похоронным тоном. — Это ужасное бедствие — наказание Аллаха за то, что мы забыли Его заповеди.
Жюли не сдержалась и спросила:
— Бедствие? Какое бедствие?
На этот раз таксист так сильно повернулся назад, что Алексу захотелось прыгнуть вперед и взять руль в свои руки. Если бы не тот факт, что они все еще были за пределами города, они наверняка попали бы в аварию.
— Вы серьезно? — спросил он француженку. — Вы ничего не знаете о происходящем?
— Мы только что приехали, — ответила она, взглянув на Райли, который внезапно заинтересовался разговором.
— И родственники не предупредили вас о бедствии до приезда? — возмущенно спросил таксист.
Жюли на мгновение задумалась, прежде чем пояснить:
— Мы хотели их удивить.
Мужчина горько улыбнулся, качая головой:
— Что ж, думаю, они будут удивлены. И очень…
— Расскажите нам об этом бедствии, — вмешался Райли, с интересом вытянув вперед голову. — Насколько это серьезно?
Водитель демонстративно фыркнул, словно его спросили, жарко ли летом в Алжире.
— Около трех месяцев назад на улицах стали появляться дохлые крысы. Сначала их было немного, но вскоре их стало сотни, а потом и тысячи трупов. Я никогда не представлял, что крыс может быть столько. Нельзя было пройти, не наткнувшись хотя бы на одну из них. Как ни старались коммунальные чистильщики, меньше их не становилось. Вы можете в это поверить?
— Тысячи дохлых крыс, — задумчиво повторил Райли.
— Миллионы, — уточнил таксист. — А когда крысы исчезли, начали умирать люди.
— О нет, — пробормотала Жюли.
— Много людей умерло? — спросил Алекс.
— Много, и продолжают умирать, — ответил таксист. — Все больше и больше. Власти игнорируют это и не позволяют говорить об этом по радио и писать в газетах, но я езжу по всему городу, понимаете? И я разговариваю со многими людьми.
— Я верю в это, — пробормотал Райли.
— Сколько людей умерло от этой болезни? — спросила Жюли.
— Никто не знает наверняка, — признался водитель. — Поскольку в госпиталях полно моряков, раненых в результате нападения британцев на флот в Мерс-Эль-Кебире, то возникла большая неразбериха. Но смею вас заверить, что больше той сотни, которую признают власти. Многое больше.
— Сколько? — настойчиво повторил Райли.
Таксист сделал глубокий вдох, прежде чем объявил с торжественным видом:
— Больше тысячи. — Он фыркнул. — Может, две тысячи.
— Черт, — пробормотал Алекс, поворачиваясь к Жюли. Лицо француженки наполнилось ужасом. — А уже известно, что это за болезнь?
Таксист грустно кивнул:
— Уже известно, конечно. Я возил врачей, которые мне это подтвердили, но власти не хотят возникновения паники среди населения. Они не хотят, чтобы люди стали разбегаться из города и распространять болезнь по всему Алжиру.
— У этой... болезни есть название? — спросила Жюли, затаив дыхание.
Таксист взглянул на них через зеркало заднего вида и не спешил с ответом, как будто сомневался, что они готовы услышать ответ.
Наконец он выговорил название, но таким тихим голосом, как будто боялся вызвать демона, имя которого произносил:
— Чума.
Погромыхивающее такси пересекло Оран с востока на запад, проезжая через город, не имевший ничего общего с предвзятым образом североафриканского города. Улицы были хорошо вымощены, тротуары были широкими, но, что было странно, лишенными деревьев, а большинство зданий было построено в стиле Османа, столь характерном для метрополии. Если бы не палящее солнце и женщины в типичных белых хайках[23], которые покрывали их с головы до лодыжек и придавали им забавный вид, напомнивший Райли гигантских аистов, то они с таким же успехом могли бы ехать по какому-нибудь из районов Парижа.
— Вы бывали здесь раньше, capitaine? — спросила Жюли, нарушая тяжелое молчание, воцарившееся в салоне с тех пор, как таксист произнес название болезни.
— Несколько раз, — рассеянно ответил тот, продолжая смотреть в окно.
— На улице много людей. Не похоже... что в городе чума.
Райли продолжал размышлять о тревожной связи его работы с тем, что происходило в городе, подсознательно ища знаки, которые помогли бы ему отделить одно от другого. Возможно, у Жюли были подобные мысли, и ее замечание было результатом желания признать ошибочным рассказ водителя.
— Да, не похоже, — признал он, тем не менее понимая, что на широком бульваре Клемансо, по которому они ехали, было намного меньше народу, чем в прошлые разы. Хотя в действительности он не был в этом уверен.
Вскоре перед ними открылась небольшая уединенная площадь Бастилии, в центре которой стоял высохший фонтан в окружении клумб с цветами, пальмами и апельсиновыми деревьями. Такси обогнуло площадь и остановилось перед элегантным пятиэтажным зданием белого цвета, перед дверью которого стоял, вытянувшись, швейцар в униформе и экстравагантном цилиндре.
К ним быстро подошел посыльный и забрал оба саквояжа. Когда Жюли последовала за ним к стойке регистрации, Алекс расплатился с таксистом и дал ему вдвое больше, чем тот просил.
— Мы с дамой не женаты, — объяснил он, подмигивая. — Вы меня понимаете, не так ли?
Таксист понимающе кивнул, как будто все детали соединились.
— Naturellement, monsieur.
— Поэтому я попрошу вас особо не распространяться. Вы вообще нас никогда не видели, ладно?
— Я вас не встречал, — повторил он с понимающей беззубой улыбкой, засовывая деньги в карман рубашки. — Никогда в жизни.
Прикинувшись друзьями, они заняли две смежные комнаты на втором этаже под вымышленными именами. Райли открыл дверь и рухнул на кровать с единым желанием — поспать пару часов. Но прежде чем он закрыл глаза, кто-то постучал в дверь.
— Да? — спросил он, поднимая голову.
— Service de chambre, monsieur, — ответил подростковый голос. — J’apporte le champagne que vous avez commandé.[24]
Алекс нехотя поднялся на ноги и, заглянув в глазок убедиться, что это действительно посыльный, отодвинул защелку и открыл дверь.
Перед ним тот же молодой магрибец, который помогал им с чемоданами, держал обеими руками тяжелый стеклянный таз со льдом, из которого торчало золотое горлышко бутылки Moët & Chandon.
— Спасибо, — сказал он мальчишке и положил в его карман десятифранковую купюру. — Как тебя зовут?
—Aziz, monsieur.
— Ну что ж, обслужи меня как следует, Азиз. Завтра у тебя будет еще десять франков, если каждые два часа будешь приносить мне лед для шампанского.
— Oui, monsieur. — Он восторженно улыбнулся. — J’apporterai toute la glace qu’il faut.[25]
— Чудесно. Постарайся об этом не забыть.
Алекс взял таз и захлопнул дверь ногой. Поставив таз на резной столик, он подошел к лежавшему на кровати саквояжу, открыл его и вынул сверток. Он начал осторожно снимать слои, которые обертывали предмет, как листья салата, пока не появилась латунная коробка. Затаив дыхание, он откинул защелку и поднял крышку. Внутри коробки, выстланной черным войлоком, в специально сделанном углублении находился небольшой стеклянный флакон, наполненный густой прозрачной субстанцией.
Удивившись тому, что это могло стоить таких денег, он с облегчением обнаружил, что флакон не только цел, но и холоден на ощупь. Держа коробку, как новорожденного младенца, он закрыл крышку и подошел к столу. Вынув бутылку шампанского изо льда, на ее место он поместил коробку, полностью обложив ее кубиками льда.
Некоторое время он смотрел на бутылку, размышляя, не открыть ли ее. У него было достаточно времени, прежде чем пойти обедать и встретиться со своей командой.
«Позже», — наконец сказал он себе, совершив над собой усилие и поставив бутылку обратно на стол.
В девять часов вечера, все в той же одежде, в которой он прибыл в отель, но причесанный и аккуратный, он постучал в дверь Жюли. Та тут же появилась на пороге.
— Готова? — спросил он.
Француженка положила руки на бедра и кокетливо улыбнулась. Она переоделась в доходившее чуть выше колен бордовое платье с глубоким вырезом.
— Как вам, capitaine?
Райли, тяжело сглотнув, восхищенно оглядел ее с ног до головы.
— Ты очень красива, — сказал он самым нейтральным тоном.
— Merci, — обрадовано поблагодарила она, словно девочка, показывающая свое новое платье.
Райли жестом пригласил ее пройти вперед, и Жюли вышла в холл, закрыв за собой дверь.
По пути к лифту Алекс снова посмотрел на нее.
— Но... сколько же одежды ты взяла с собой? — спросил он, удивляясь, как ее саквояж смог остаться на плаву под таким весом.
Жюли искоса взглянула на него:
— Такие вопросы не задают дамам, capitaine.
Насладившись в ресторане отеля роскошным ужином, который включал в себя хороший стейк, бутылку бургундского и гигантское мороженое для Жюли, они решили не брать такси, а прогуляться до бара в припортовом квартале, где они договорились о встрече с остальной командой.
Наконец-то на город пала ночь, и, хотя пыль пустыни затеняла звезды, уменьшая красоту ночного неба, приятная температура и морской бриз сделали это время идеальным для прогулки по извилистым улочкам старого города.
Они спустились по крутому склону улицы Филиппа в сторону порта и миновали мечеть Паши с белыми стенами и тонким каменным минаретом. Большинство торговых заведений было закрыто, но, как это ни парадоксально, это было время суток с наибольшим наплывом людей на улицы. В чайных домах наружу вынесли столы, где алжирцы и европейцы курили кальяны, наблюдая за проходящими мимо людьми, а многочисленные киоски с фруктами и едой делали состояние, громко рекламируя охлажденные фруктовые соки и маринованные куриные шашлычки. Чувственный аромат еды, табака и специй плыл по улице Филиппа, как поток нематериальной реки, текущей в море.
Райли подумал, что это не похоже на пораженный чумой город, и вдруг Жюли внезапно остановилась, схватив его за руку.
— Capitaine, — испуганно пробормотала она, указывая на небольшую кучку мусора у тротуара.
Алекс посмотрел на указанную точку и сразу понял тон голоса своего штурмана.
Среди остатков еды, оберточной бумаги и собственной засохшей крови лежало несколько мертвых крыс.
Инстинктивно он одной рукой прикрыл Жюли и отступил на шаг.
— Не приближайся, — приказал он.
— И не думала.
Райли огляделся, пораженный безразличием, с которым люди ели, пили и курили в нескольких метрах от мертвых крыс, переносчиков самой страшной чумы, известной человеку.
— Таксист был прав, — припомнила Жюли. — Они не знают.
Это единственно возможное объяснение, подумал Райли: власти скрывают этот факт от населения, чтобы избежать паники. Но результатом замалчивания было то, что сотни мужчин, женщин и детей вели нормальную жизнь, не подозревая, насколько они близки к смерти.
— Пойдем отсюда, — прорычал он, схватил Жюли за руку и повел дальше по улице.
Райли чуть ли не толчками прокладывал путь, желая поскорее выбраться оттуда и перестать видеть лица этих людей, не знавших об ужасной судьбе, которая им угрожала. Как только он увидел справа уединенный переулок, он направился к нему, продолжая держать Жюли за руку, словно маленькую девочку по дороге в школу.
Пока их не поглотили сумерки переулка, оставив позади запахи, голоса и лица, Алекс не замедлил шага.
Жюли во время движения наблюдала за ним, и даже в темноте она могла видеть его напряженное лицо, не сводящее глаз с какой-то точки в конце переулка.
По сторонам этого узкого прохода решетки и ставни побеленных домов оставались закрытыми. Дрожащее пламя масляных фонарей едва освещало переулок. Тем не менее, Райли казалось, что он видит маленькие темные комочки, ползающие по углам. Он не хотел их видеть и смотрел прямо перед собой, как будто их там не было.
Однако в конце переулка перед дверью одного дома собралась небольшая толпа. На мгновение Алекс подумал о том, чтобы развернуться, но они не могли все время уклоняться от людей, поэтому он продолжил идти, пока не поравнялся с ними.
В свете, падающим из дома, Алекс и Жюли увидели дюжину алжирских женщин в чадрах, стоявших в очереди, чтобы войти в дом. Они проходили мимо них, прижимаясь к противоположной стене переулка. Но когда они приблизились к двери, женский плач побудил их остановиться.
Поверх покрытых чадрами голов виднелось внутреннее убранство дома. Там находилось несколько женщин, рыдавших над низким деревянным, украшенным цветами, столом. В центре стола лежали два свертка, покрытых белой тканью. Они сразу поняли, что это поминки и что в свертках были завернуты покойники. Райли приходилось видеть подобное в своей жизни, особенно в годы гражданской войны в Испании. Разница заключалась в том, что они были не в Испании, а трупы, завернутые в саваны, не были жертвами войны.
— Mon dieu… — пробормотала, ужасаясь, Жюли. — Это же дети.
Ужас все еще читался на лицах Жюли и Райли, когда спустя полчаса они уселись за стол в старом баре в порту. Это было темное полуразрушенное помещение со стенами, покрытыми грязной плиткой в стиле арабески, с полом, усыпанным использованными зубочистками и пакетиками с остатками еды, разбросанными тут и там. Короче говоря, это был бар, подходящий только для моряков, спускающих последние гроши своей зарплаты, или для преступников, ищущих укромное место для заключения сделок, где никто никогда ничего не знает, не видит и не слышит.
За маленьким поцарапанным столиком в углу помещения их уже ждал весь экипаж «Пингаррона», который только что ошвартовался у мола неподалеку от входа в гавань.
— Все так плохо? — спросил Сезар жену, выслушав ее рассказ о том, что происходит в городе.
― C’est terrible, ― подтвердила она хриплым голосом. ― Дети… mon dieu. Здесь все умрут.
Горькое молчание последовало за предсказанием Жюли, и сама краткость выражения помогла членам экипажа «Пингаррона» оценить масштаб трагедии.
― И как вы думаете, ― сказал Джек, не отрывая взгляда от стоявшей перед ним бутылки пива «Пеликан», как будто ожидая от нее ответа, ― то, что вы отняли у доктора-француза ― это... лекарство?
Жюли пожала плечами, не зная, что сказать, и все взгляды обратились к Райли.
Алекс молчал почти все время с тех пор, как они вошли в помещение, и сидел в глубокой задумчивости. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что остальные ждут ответа.
― Не знаю, ― признался он и, пожав плечами, добавил: ― Но ...
― Понимаю… ― кивнул Джек. ― Итак…
Капитан фыркнул:
― Этого я и боюсь.
Галисиец уставился на него.
― Итак, ― наконец произнес он, ― мы собираемся?..
― Не вижу другого выбора.
― Но как?
― Я еще не знаю.
Джек раздраженно откашлялся:
― Дерьмово.
― Ты прав.
Остальная часть экипажа присутствовала при обмене обрывками предложений как зрители теннисного матча. Только в этом случае они не знали, что это за игра, черт возьми.
― Можно узнать, о чем идет речь? ― наконец вмешался Сезар.
Джек взглянул на Райли.
― Объясни, ― призвал он.
Капитан «Пингаррона» посмотрел внимательно по очереди на каждого из своей команды, и произнес:
― Я скажу, но вам это не понравится.
Доктор Риэ положил указательный и безымянный пальцы на яремную вену женщины, лежавшей на кровати, чтобы подтвердить то, что он уже знал, видя ее синие губы и тусклую кожу лица.
Чтобы убедиться в отсутствии пульса, потребовалось всего пять секунд. «Пять секунд для подтверждения конца сорокалетней жизни», ― подумал он, закрывая рукой ее красивые карие глаза, и молча пожелал ей благополучия на пути туда, куда бы ни отправилась ее душа.
Он пробыл в больнице менее двух часов, и в это время четверо человек умерли на его глазах. Он никогда не предполагал, что может стать свидетелем подобного. Даже на войне смерть не так жестока, потому что там сталкиваются со смертью молодые и сильные люди, а не беспомощные дети, женщины и старики.
Он поднял глаза от койки, где лежал труп женщины, и огляделся вокруг, где десятки одинаковых кроватей, занятых умирающими пациентами, заполнили палату Оранской городской больницы. И это была не единственная и не самая большая палата, предназначенная исключительно для лечения жертв чумы. Хотя выражение «лечить» было эвфемизмом для того, чтобы смотреть, как они умирают, не имея возможности сделать что-либо, чтобы предотвратить это.
Горстка измотанных медсестер перемещалась между койками пациентов, не в силах предложить им ничего, кроме слов поддержки. Своими белыми халатами, шапочками и бесшумными передвижениями они напоминали Риэ призраков, приветствующих умирающих.
Несмотря на то, что большие окна были широко открыты, утренняя жара усиливала зловоние смерти и миазмов в помещении, в котором хор стенаний больных как ножом резал сердце доктора.
Преодолевая боль и беспомощность, Риэ накинул простыню на безжизненное лицо женщины и, закусив губу, как можно быстрее направился к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься в бег. Ему нужно было выбраться оттуда хотя бы на мгновение.
Полицейский у входа в палату, следивший за тем, чтобы в нее не входили посторонние или члены семей больных, бросил на него мимолетный безразличный взгляд. Тот был не первым, кого он увидел выбегавшим со слезами или с таким видом, что его вот-вот вырвет.
Риэ протолкался через переполненный людьми коридор, игнорируя их отчаянные вопросы и просьбы. Он не мог остановиться, чтобы поговорить с ними, или даже просто остаться в здании хоть на минуту. Ему нужно было вырваться на свежий воздух, чтобы не потерять сознание.
Он прошел по бесконечным коридорам, пока не добрался до выхода из больницы, прошел через двойные железные и стеклянные двери и на ступенях входа остановился, чтобы глубоко вдохнуть теплый воздух города с запахом моря, дыма, мочи и даже специй из припортового района.
Закрыв глаза, он долго глубоко дышал, очищая легкие от застоявшегося больничного воздуха, затем полез в карман, вытащил синюю пачку Gauloises, торопливо сунул в рот сигарету и закурил.
Теплый, горький дым заполнил легкие, оказывая успокаивающее действие на все его тело, как будто табак и никотин могли убить любые инфекционные бактерии. Успокоившись, он решил снова открыть глаза.
Парадный вход в больницу выходил на оживленную улицу Генерала Детрие с ее хаотичным движением, бакалейными магазинами, продающими продукты мегаполиса, и занятыми своими заботами пешеходами, снующими взад и вперед по узким тротуарам, не подозревая о драме, которая разыгрывалась в нескольких метрах от них. Или, может быть, зная это, но веря, что Аллах, Бог или Яхве защитят их от болезни по какой-то известной только им причине.
Вдруг Риэ заметил маленького оборванного мальчугана, смотрящего на него с другой стороны улицы. Доктор с досадой отвернулся, но через несколько секунд он все же снова взглянул на него и обнаружил, что тот все еще был там, пристально наблюдая за ним. На этот раз Риэ встретился с ним взглядом, и мальчик воспринял это как знак и пересек улицу, не обращая внимания на движущийся транспорт. Он прошел под входной аркой больничного комплекса и остановился перед Риэ.
― Ты доктор? ― спросил он, показывая пальцем на белый халат.
Не желая отрицать очевидное, Риэ невольно кивнул:
― Ну да.
Мальчик приблизился к нему еще на шаг.
― Моя мать больна, ― сказал он жалобным голосом. ― Приди и вылечи ее.
Риэ внимательней оглядел босоногого мальчика. Тому было лет семь или восемь. По скудному французскому и грязной изношенной одежде Риэ догадался, что тот пришел из трущоб по другую сторону кладбища.
― Как тебя зовут?
― Мохаммед.
― Мне очень жаль, Мохаммед, ― сказал он, присев на корточки, чтобы быть вровень с ним. ― Я не могу идти. Ты должен войти сюда, ― он указал пальцем на вход, ― и попросить врача прийти к вам домой.
Мальчик покачал головой:
― Они не пойдут. Я просил раньше, но меня выгнали. Моя мама очень больна.
― Послушай, мальчик, я не...
― У нее большие черные шишки. ― Малыш поднял руку и указал на свою подмышку. ― Сильная боль. Мой отец и сестры тоже больны.
Риэ чуть не выронил сигарету. Лимфатические узлы в подмышечных впадинах были наиболее ярким симптомом бубонной чумы.
― Я… ― Риэ заколебался. ― Где живут твои родители?
Мальчик указал на север, в противоположной стороне от той, что предполагал Риэ.
― Очень близко. Ты доктор. Ты идешь.
Риэ был скорее исследователем, чем практикующим врачом, но было важно определить местонахождение всех возможных источников инфекции, и он мог легко это сделать. Кроме того, сказал он себе, у него нет никакого желания возвращаться в больничную палату, из которой он только что сбежал.
― Хорошо, ― наконец согласился он, бросая сигарету на землю. ― Веди меня к своим родителям.
Мохаммед вылетел на улицу, свернул налево на улицу Саворньян-де-Бразза, а затем направо на Солейе. Риэ с трудом поспевал за ним, и пару раз чуть не потерял его в толпе. Повернув за очередной угол, Мохаммед остановился, и Риэ чуть не натолкнулся на него.
― Вот, ― сказал мальчик, показывая на фасад скромной чайной.
Риэ прочел вывеску на двери и озадаченно спросил:
― Ты уверен, что мне сюда?
Ребенок не стал пускаться в объяснения и, только повторив: «Здесь», вошел в помещение.
Риэ пожал плечами и пошел вслед за ним.
Внутри чайная выглядел как узкий темный коридор с грязными стенами, выкрашенными в блекло-зеленый цвет, с парой скучающих посетителей, с длинной деревянной стойкой, за которой старый официант-магрибец лениво курил кальян.
Риэ обратился к нему:
― Я ищу больную женщину, мать мальчика, который только что прошел передо мной.
Мужчина, не вынимая изо рта кальян, указал на проход, в который проскочил Мухаммед.
Хотя Риэ слегка удивился такой демонстрацией флегматичности, он автоматически произнес «спасибо» и проследовал дальше, предположив, что в задней части домика есть жилое помещение.
Риэ размышлял о мерах, которые следует принять, если в этом месте подтвердится случай чумы, когда коридор повернул направо и он оказался в мрачной комнате, плохо освещенной единственной лампочкой, свисающей с потолка. К его удивлению, вместо больной женщины, лежащей на кровати, он увидел стол, вокруг которого сидели мулат с меланхоличными глазами, еще один смуглый мужчина со шрамом на щеке и молодая красивая женщина, тепло улыбнувшаяся ему.
― Привет, док, ― дружелюбно поприветствовал его мужчина со шрамом, как будто это была встреча старых друзей. ― Как поживаете?
Доктор Риэ сделал неуклюжий шаг назад, споткнулся и уперся в стену позади него.
Не в силах издать ни звука, кроме испуганного лепета, Риэ повернулся к коридору, по которому только что прошел, с единственной мыслью ― бежать.
К несчастью для него, узкий проход был заблокирован двумя мужчинами, которых он видел в баре. Один был настолько толстым, что занимал почти всю ширину прохода, а другой, стоявший позади, был таким высоким, что головой почти доставал до потолка. Было ясно, что их не удастся обойти.
― Успокойтесь, ― сказал ему мужчина со шрамом. ― Мы ничего плохого вам не сделаем.
Риэ заметил, что в глазах у того таилась насмешка. Этот взгляд напоминал ему лису, которая просит курицу помолчать, пока она забирается в курятник.
В отчаянии он искал выход, дверь, которая вела бы хоть куда-нибудь. Но проход, ведущий из зала чайной, заканчивался этой комнатой, и он подумал, что и дни его закончатся тут же.
— On ne vous blessera pas, — произнесла девушка, уверяя, что они не собираются причинить ему вред.
Риэ не поверил этим словам, но тотчас тяжелая рука упала ему на плечо, и слегка угрожающий голос прошептал на ухо:
— Садитесь.
Он понял, что у него нет выхода, поэтому, качая головой от осознания собственной глупости, почти упал на один из свободных стульев.
Человек, прежде пытавший его, дружелюбно улыбнулся.
— Это Сезар, — указал он на мулата, сидевшего справа от него, — верзилу позади него зовут Марко. А то Хоакин, — кивнул он на толстого бородатого мужчину, — но мы зовем его Джеком. Жюли и меня вы уже знаете... Можете обращаться ко мне капитан Райли, или просто капитан, или сэр. Как вам удобнее.
— Что вам нужно от меня? — вызывающе выкрикнул Риэ. — Больше у меня нечего украсть.
— Я не собираюсь вас грабить в этот раз, — ответил Райли.
— Что в таком случае вы хотите? — нервно повысил голос Риэ. — Убить меня? Похитить?
— Не глупи, — вмешался Джек, чувствительно шлепнув его по спине.
— Джек… — с упреком произнес Райли. — Не стоит.
— Пардон. Не сдержался.
Райли снова повернулась к Риэ.
— Мы не хотим вас ограбить, похитить, убить ... вообще никакого насилия. — Он оперся локтями о стол. — Нам только нужны ответы.
— Ответы? — недоверчиво повторил Риэ. — На что?
— На некоторые вопросы, которые я вам задам.
Врач скрестил руки на груди.
— А если я откажусь?
Злая ухмылка появилась на лице Райли. Его следующие слова прозвучали по-настоящему угрожающе:
— Это было бы глупо с вашей стороны, доктор Риэ.
Доктор глянул в коридор, где зловещий великан, рассеянно рассматривая собственные ногти, перекрыл выход своим массивным телом.
Он на мгновение взвесил возможность ускользнуть и выбраться на улицу, но, даже не будучи ни в коей мере тактическим гением, пришел к выводу, что это невозможно. Толстяк все еще был позади него, и капитан не спускал с него глаз. К тому же, его снова привязали к стулу.
Понимая, что ему не удастся спастись, он покорно фыркнул:
— Что вы хотите узнать?
— Что содержится в этом флаконе.
— Вы имеете в виду... пробирку, которую вы двое, — переводя взгляд с Жюли на Алекса и обратно, — украли у меня после того, как угрожали мне, пытали и лишили сознания?
— Ты способен на такое? — спросил Джек, притворяясь потрясенным.
Райли пожал плечами:
— Он попался мне в плохой день.
— Но вы же ничего не хотели слушать, — напомнил ему Риэ. — Я пытался объяснить, в чем дело, но вы меня не слушали.
— Обстоятельства изменились, — пояснил капитан. — Теперь я весь внимание.
— Но... почему вам понадобилось знать сейчас? Вы поняли, что вам мало заплатили?
Райли хмыкнул, одновременно покачивая головой:
— Это не так работает, доктор. Я спрашиваю, а вы отвечаете. И если мне понравятся ответы, тогда и только тогда вы сможете задавать свои вопросы. Ясно?
Риэ задумался на мгновение, но прекрасно понял, что выбора у него нет.
— Что во флаконе? — повторил Райли.
— Штамм гриба Penicillium.
— Как вы сказали? Гриб? — переспросил Джек, считая, что он ослышался.
— Именно так. Гриб.
— Шутить будете в другом месте, — предупредил Алекс, тыкая в него пальцем.
Риэ закатил глаза:
— Послушайте ... если вы мне не верите, этот допрос не имеет смысла.
Алекс помолчал немного, решая, не дразнят ли его.
— Объяснитесь, — приказал он.
Доктор глубоко вздохнул и спросил:
— Вы слышали что-нибудь о пенициллине?
Экипаж «Пингаррона» обменялся недоуменными взглядами, только Сезар поднял руку и ответил:
— Я слышал. Это своего рода чудо-лекарство, которое английский ученый открыл несколько лет назад, верно?
Риэ удовлетворенно кивнул:
— Именно так. Оно было случайно обнаружено Александром Флемингом в 1928 году. Это очень мощный бактерицид, подобного которому раньше не было. Окончательное лекарство от большинства инфекций, известных человеку.
— В самом деле? — заинтересовалась Жюли. — Никогда о таком не слышала.
— Это потому, что до сих пор производственный процесс был настолько сложным, что стоимость была астрономической. Ни один больной не мог себе этого позволить.
— Это и есть то, что взяли у вас? Этот пенициллин? — спросил Джек. — Но разве вы не сказали, что это гриб?
— Гриб, из которого извлекается пенициллин.
Райли оперся локтями о стол и сказал:
— Посмотрим, понимаю ли я... Вы говорите нам, что во флаконе находится штамм гриба, из которого извлекается этот чудесный пенициллин? Гриб, который настолько редок, что то небольшое количество, которое вы везли с собой, стоит целого состояния?
Риэ ухмыльнулся:
— На самом деле, все как раз наоборот. Этот штамм стоит не больше нескольких долларов.
— Теперь я действительно ничего не понимаю, — признался Джек.
— Перестаньте разглагольствовать, — нетерпеливо потребовал Райли. — Объясните нам прямо, почему этот проклятый гриб так ценен.
— Хорошо… — доктор поднял руки, чтобы успокоить присутствующих. — Как я уже говорил, пенициллин был открыт почти пятнадцать лет назад, но его стоимость была непомерно высокой, а применение — непрактичным. Таким образом, группа ученых, в которую входил и я, с докторами Говардом Уолтером Флори и Норманом Хитли во главе в течение многих лет тайно работала в Школе патологии сэра Уильяма Данна в Оксфорде с целью найти штамм Penicillium более высокой урожайности, а также более экономичный и эффективный способ выращивания и обработки. Наша цель, — добавил он с удовлетворением, — заключалась в том, чтобы сделать пенициллин настолько дешевым и доступным, чтобы никто больше никогда не умирал от инфекции.
— И вам это удалось? — с интересом спросил Сезар.
— О да, — гордо подтвердил Риэ. — Мы сделали это. Нам удалось увеличить производство до пятидесяти единиц на миллилитр по цене около пяти долларов за каждую дозу. Дешевле, чем джин.
— И тогда вы украли штамм, — заметил Алекс.
Риэ поморщился:
— Находясь в Оксфорде, я узнал, что здесь, в моем городе Оран, разразилась эпидемия бубонной чумы. — Он оглядел присутствующих. — Что бы вы сделали на моем месте?
— А этот ваш пенициллин… — почти с благоговением спросила Жюли, — вы думаете, что он может вылечить чуму?
— Вполне вероятно. — Обращаясь к Райли, Риэ добавил: — Он мог бы спасти жизни десятков тысяч от ужасной смерти…
Алекс проигнорировал косвенное обвинение и в свою очередь спросил:
— Так… не могут ли они снова воспроизвести этот штамм там, в английской лаборатории? Вы взяли незаменимый образец?
— Нет, конечно, совсем нет. — Риэ отрицательно покачал головой. — В Оксфордской лаборатории есть целые чаны с этим же грибом. Они могут сделать миллионы доз из того, что у них уже есть. Фактически, я намеревался воспроизвести этот процесс в Оране, рассчитывая, что всего через две недели я смогу начать лечить первых пациентов антибиотиком.
Райли в замешательстве моргнул и задумчиво почесал в затылке.
— Все-таки я не совсем понимаю. Можете ли вы объяснить нам яснее, почему этот пенициллин так ценен? Есть люди, готовые заплатить большие деньги за этот образец. Совсем не глупые люди. Зачем им платить так много за что-то столь малоценное? Здесь кроется кое-что, о чем вы умалчиваете.
Риэ выпрямился на стуле, скрестив руки на груди:
— Те, кто послал вас выкрасть образец, должны знать это. На кого вы работаете?
— Вы же на самом деле не ожидаете, что я вам это раскрою.
— Нет. Но я надеюсь, что вы немного подумаете. Как вы думаете, кому в наше военное время может понадобиться лекарство, которое вылечит любую инфекцию за считанные дни?
— Вы имеете в виду армию? — рискнул ответить Сезар.
— Именно ее, — ответил Риэ. — Британская армия взяла на себя руководство исследованиями и засекретила все, относящееся к массовому производству этого класса пенициллина.
— Зачем? — недоверчиво спросила Жюли. — В этом нет никакого смысла.
— Напротив, — возразил Риэ. — В этом очень даже много смысла. Не забывайте, что мы на войне.
— И что из этого? Мы говорим о лекарстве, а не об оружии.
— Но в чьих руках находится оружие?
— В солдат… — француженка запнулась на полуслове, наконец сообразив. — Оh, mon Dieu.
— История показывает, что большинство смертей и ампутаций на полях сражений были вызваны не пулями или бомбами, — стал пояснять Риэ, — а инфекциями. Так что, если весь пенициллин, необходимый для лечения раненных солдат и возвращения их на поле битвы, будет доступен… — Он развел руками, словно в них содержался ответ. — Практически это все равно, что увеличить численность военнослужащих на 40-50 процентов.
— Carallo! — воскликнул Джек.
— Подождите, — вступил в разговор Алекс. — Вы думаете, что британские военные наняли нас... чтобы вернуть этот штамм и сохранить их открытие в секрете?
— Не исключено, — признал Риэ. — Но если бы это было так, они бы просто приказали вам не красть флакон со штаммом, а немедленно уничтожить его.
— Значит, — сообразил Джек, — если это не британцы...
Риэ оперся подбородком на ладонь, пародируя задумчивый вид, и утрированно нахмурился:
— Дайте мне подумать... У кого может быть армия из миллионов солдат, сражающихся на войне, если это не англичане или их союзники, и кто жаждет иметь антибиотик, который сделает их практически невосприимчивыми к инфекциям?
Ответ был очевиден, но Марко ответил так, словно только что отгадал очень трудную загадку:
— Нацисты!
— Да, Марко, — подтвердил Алекс. — Нацисты.
— Я так и знал! — с гордостью за свою проницательность воскликнул Марко.
В комнате воцарилась долгая задумчивая тишина, которую нарушила Жюли:
— Я не хочу работать на нацистов, capitaine.
— Не только ты, другие тоже, — заметил Джек.
— А мне все равно, — сказал Марко, — если платят.
Остальные посмотрели на него с презрением, зная, что югослав не отличался особой щепетильностью.
— Но что мы можем сделать? — спросил Сезар, обращаясь к капитану. — Сделку можно отменить?
Райли медленно покачала головой:
— Сильно сомневаюсь.
— А если мы вернем ему деньги и скажем, что нам не удалось достичь результата? Что мы потерпели неудачу?
Райли громко вздохнул:
— Не думаю, что это хорошая идея. Они наверняка в курсе того, что произошло вчера на «Генуе», и знают, что эта штука у нас в руках.
— Так что же делать? — спросил его помощник.
— Не знаю, Джек. Единственное, что мне приходит в голову — это попытаться каким-то образом договориться. Объяснить заказчику ситуацию и попытаться убедить его поступить правильно.
— Это ты так шутишь, что ли?
— Нам ничего не остается кроме как попробовать.
Галисиец устало провел рукой по лбу:
— А если он откажется? А он откажется — это так же верно, как то, что меня зовут Хоакин.
— В таком случае придется, как всегда, импровизировать.
Джек вздохнул и взглянул на часы:
— В таком случае, нам лучше идти, потому что встреча с представителем заказчика через шесть часов.
В это время после полудня скромное здание Собора Святого Сердца Орана с двумя элегантными башнями-близнецами в мосарабском стиле, обрамляющими фасад, облицованный красочным кирпичом из песчаника, приглашало войти внутрь, чтобы спастись от невыносимой жары, осаждающей улицы.
Алекс Райли, сопровождаемый Джеком Алькантара, поднялся по бесконечным каменным ступеням и, как любой прихожанин, прошел под аркой главного входа.
До семичасовой мессы оставалось еще некоторое время, но помещение уже было забито посетителями, которые занимали большую часть деревянных скамей и шептали молитвы, обращаясь к огромному распятию, висевшему над алтарем на другом конце нефа. Когда они осторожно пробирались по краю, Райли заметил, что стены давно потеряли свою первозданную белизну из-за сотен свечей, которые, как маленькие желтые звездочки, горели у ног гипсовых святых и дев с розовыми лицами, чуть ли не презрительно выглядывавших из своих высоких ниш.
— Не слишком ли много народу, как тебе кажется? — сказал Джек, оглядывая скамейки.
— Это, должно быть, из-за чумы, — прошептал Алекс. — Во времена бедствий религии собирают богатый урожай.
— Так и есть, полагаю, — пробормотал галисиец и, вытянув шею, спросил: — Ты что-нибудь видишь?
Райли украдкой огляделся и взглянул на часы.
— Время подходит, — подтвердил он. — Надеюсь, они не опоздают.
На некоторое время они погрузились в тревожное молчание, которое сложилось под влиянием безутешной атмосферы, царившей в этом месте, где молитвы смешивались с приглушенными стенаниями и плачем детей.
— Странное место для завершения сделки, — прокомментировал Джек.
Алекс пожал плечами:
— Постарайся увидеть в этом светлую сторону. Не думаю, что кто-то осмелится нас здесь застрелить.
Галисиец хотел было ответить, но рядом с ним раздался женский голос:
— Всяко бывает.
Повернувшись, они увидели стоявшую на коленях фигуру в черном хиджабе, зажигавшую свечу перед богато украшенным изображением Богоматери Африки.
— Простите? — спросил Джек, раздраженный вмешательством.
Женщина спокойно поднялась на ноги и откинула вуаль, чтобы были ясно видны черты ее лица.
Райли не нужно было видеть рыжие волосы, все еще скрытые под платком, чтобы узнать эти голубые глаза и кривую улыбку, которая их сопровождала.
— Добрый день, капитан.
Алексу пришлось приложить усилия, чтобы не выказать явного удивления:
— Не ожидал увидеть здесь вас.
— Никто никогда этого не ожидает, — ответила Наоми, растягивая в улыбке губы. — Товар у вас?
— Конечно.
Женщина бросила взгляд на пустые руки Алекса:
— Покажи!
— Вы же не думаете, что я ношу его с собой.
Улыбка исчезла с веснушчатого лица Наоми, как будто ее никогда и не было.
— Передача была запланирована на сегодня, — веско сказала она.
— Я в курсе, — подтвердил Райли. — Но возникла небольшая проблема.
Рыжая разочарованно цокнула языком.
— Проблема... — повторила она тоном, которым учитель обращался бы к ребенку, утверждающему, что его собака съела домашнее задание.
— Ну да. Нам нужно…
Женщина подняла руку, заставляя его замолчать.
— Меня не волнуют ваши причины, — прошипела она. — Если вы не выполните то, что согласовали с сеньором Марчем, то столкнетесь с последствиями.
— Вы не понимаете, — сказал Джек, подходя к ней.
Несмотря на свои небольшие размеры по сравнению с галисийцем, она, молнией повернувшись к нему, пригвоздила его на месте ледяным взглядом.
— Нет, это вы не понимаете. Если вы не выполните свою часть сделки, вы больше не увидите следующий восход солнца.
— Не угрожайте нам, — пробормотал Райли, делая шаг вперед в попытке запугать Наоми.
В руке женщины с молниеносной скоростью появилась бритва, которая устремилась Алексу в промежность.
— Мне не нужно тебе угрожать, капитан, — прошептала она, прижав стальное лезвие к его гениталиям. — Я просто предупреждаю тебя... ради твоего же блага.
Райли схватил руку Наоми за тонкое запястье и отвел бритву.
— Я хочу поговорить с самим сеньором Марчем, а не с его служащим.
На лице рыжей появилась широкая улыбка, образуя две скобки в уголках ее губ.
— Ни с кем другим вы не будете разговаривать, — ответила она, явно позабавленная его просьбой. — Для вас этот служащий подобен Иисусу Христу, — добавила она, театрально раскинув руки, от чего проходившая мимо прихожанка в возмущении повернула голову. — Без меня нет спасения.
Их голоса привлекли внимание прихожан, и все больше и больше осуждающих взглядов устремлялись на них с церковных скамей. Но для Наоми это, похоже, не имело никакого значения. Скорее, ей нравилось привлекать внимание публики.
— Мы вернем выданный нам аванс, — попытался установить разумный контакт Райли. — И я даже готов прийти к выгодному соглашению с учетом будущих контрактов.
На этот раз Наоми громко рассмеялась на всю церковь.
— Будущее? — повторила она с таким видом, будто услышала веселую шутку. — Ни у кого из вас не будет будущего, если вы не доставите мне товар.
Вокруг стала собираться небольшая толпа, из которой послышались требования покинуть храм. Джек смотрел на них с беспокойством, и Алекс начал опасаться, что при продлении этой ситуации кто-нибудь вызовет полицию. А женщина, казалось, не обращала на это никакого внимания.
— Сегодня вечером, — наконец смирился Райли, бросив подавленный взгляд на своего помощника. — Сегодня вечером отдадим. На железнодорожном вокзале.
— Нет. Отдай мне сейчас, — возразила Наоми, протягивая руку.
— Мы должны доставить товар сегодня, — напомнил он, — но время передачи не оговаривалось.
— Сеньору Марчу не понравится ваше отношение.
— А мне не нравится ваше. Но мы здесь не для того, чтобы стать друзьями, не так ли?
Рыжая, похоже, мысленно сосчитала до десяти.
— Через час, — решила она. — На вокзале.
Райли покачал головой:
— В полночь.
— Не вам устанавливаете условия. Сеньор ...
— То, что нужно сеньору Марчу, — прервал он ее, — это товар, который мы договорились доставить. Ты собираешься сказать ему, что у тебя его нет, потому что ты не захотела подождать пару часов?
Взгляд Наоми стал резче, она сжала зубы, но сдержалась и промолчала.
После нескольких секунд ожидания ответа, которого не последовало, Райли добавил:
— Буду считать это знаком согласия.
Не давая ей времени ответить, он повернулся и пошел прочь.
— Капитан! — окликнула она его, когда он уже отошел на десяток шагов.
Алекс остановился, полуобернувшись.
— Надеюсь, что ради блага твоего и твоей команды, — громко произнесла она, не заботясь о том, услышат ли ее окружающие, — ты не вздумаешь играть со мной. Это было бы последней ошибкой в твоей жизни. Ты меня понял?
Райли посмотрел на белокожую женщину в хиджабе, которая, казалось, хотела сжечь его глазами. Больше говорить было нечего, поэтому он продолжил идти, сопровождаемый Джеком.
— Мы облажались, не так ли? — спросил галисиец, подойдя к выходу.
Райли незаметно кивнул:
— Еще как!
Через полчаса пять членов экипажа вместе с доктором Риэ, сидя в кают-компании «Пингаррона», обменивались грустными взглядами и жестами разочарования.
Капитан и Джек рассказали им о том, как прошла встреча с агентом Марча, и выражения их лиц мрачнели, словно бы они присутствовали на похоронах.
— А если мы передадим ему похожую пробирку и скажем, что гриб погиб от жары? Это не будет нашей виной, — предложила Жюли.
Райли покачал головой:
— Я не думаю, что для них это будет иметь значение. Если гриб погибает, то и мы умираем. Финита.
— Но как он сможет определить? — спросил Сезар. — Это же просто сосуд с каким-то киселем. Чтобы увидеть гриб, нужно использовать микроскоп.
— Насколько я знаю Марча, держу пари, что он у них имеется.
— Мне тут пришло в голову, — сказал Джек, поглаживая бороду. — Что, если мы дадим ему пробирку с грибом ... но не таким? — Он повернулся к Риэ. — Они смогут заметить разницу?
Доктор поднял руки ладонями вверх.
— Я смог бы, — сказал он без колебаний. — Это зависит от того, насколько компетентен тот, кто это проверяет.
— Что ты об этом думаешь, Алекс? — спросил его помощник.
Капитан снова покачал головой:
— То же, что и прежде. Марч наверняка послал кого-то, кто может отличить один гриб от другого. Но даже если это и не так... рано или поздно они бы раскрыли обман.
— К тому времени мы могли бы быть очень далеко, — заметил Сезар.
Райли криво улыбнулся:
— Далеко откуда? Речь идет о Хуане Марче. Он найдет нас, где бы мы ни прятались, — хотя бы только для того, чтобы показать пример возможным ослушникам.
— Мир очень большой.
— Но недостаточно большой.
— Ну и что? Мы сдаемся? Заберем лекарство у больных, чтобы отдать его нацистам? — вмешалась Жюли, посмотрев на камбузный холодильник, где хранилась пробирка.
— Я не думаю, что у нас есть много других вариантов, — устало произнес Райли.
— Carallo, Алекс, — выругался Джек. — Ты не можешь говорить это всерьез.
Капитан «Пингаррона» внимательно посмотрел на своего помощника и переплел пальцы с терпеливым видом:
— Если у тебя есть идея получше, я буду счастлив ее услышать.
— Не знаю, но если эта штука попадет в руки немцев… — Он с отвращением покачал головой. — Они уже оккупировали всю Европу, и англичане почти не сопротивляются. Блин, я не хочу быть тем, кто поможет им выиграть проклятую войну.
— Я тоже, мой друг.
— Да? А ведь мы будем ими, если отдадим эту пробирку Марчу.
Глаза Райли внезапно загорелись:
— Не обязательно.
Галисиец, нахмурившись, подался вперед:
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, — Райли откинулся на спинку стула, — что для того, чтобы выполнить контракт и спасти нашу шкуру, мы должны отдать Марчу пенициллин... но так, чтобы немцы не могли его использовать. Марч не должен передать им его.
— Куда вы клоните, capitaine? — поинтересовалась Жюли.
— Вы попытаетесь убедить Марча не продавать его нацистам? — недоверчиво спросил Сезар.
Райли отрицательно покачал головой:
— Нет, ничего подобного.
— Cagüenlá![26] — нетерпеливо фыркнул Джек. — Алекс, хватит говорить загадками.
— Пожалуйста, капитан, — тоже встрял Риэ, — объясните.
Райли выпрямился и откашлялся, потратив несколько секунд на прояснение своих мыслей перед тем, как изложить их:
— Идея проста: мы отдаем пробирку Наоми, она связывается с Марчем, сообщает ему, что мы выполнили свою часть сделки, а затем мы забираем пенициллин и возвращаем его Риэ.
Райли посмотрел на наблюдающие за ним лица, ожидая их реакции, которая проявилась через несколько секунд. Ни одно из них не выказывало радости.
— Ты предлагаешь, — недоверчиво спросил Джек, — отдать Марчу пенициллин, а затем... — поколебался он, гадая, закончить ли предложение, — украсть его у него?
— А что, хороший план.
Галисиец так не считал:
— Ты совсем глупый или с тобой что-то не так? Как, черт возьми, мы собираемся его украсть? Ты понимаешь, что если нас не убьют при попытке, то Марч назначит цену за наши головы?
— Что ж, мы должны сделать все, чтобы избежать смерти и не позволить ему узнать правду.
— Как?
Райли слегка нахмурился:
— Это та часть плана, которую еще нужно отшлифовать.
— Ты, черт побери, понятия не имеешь, как это сделать, не так ли?
— Ну... что-нибудь придумаем.
— Мы что-нибудь придумаем, — задумчиво повторил Джек, уставившись в небо, как будто разговаривая с кем-то, находящимся там наверху. — Обосраться можно.
Алекс наклонился вперед и облокотился о стол:
— Взгляни на это со светлой стороны, Джек, — посмотрел он с лукавством на товарища. — Тот, кто ограбит вора, получит отпущение грехов на сто лет… Ограбить кого-то вроде Марча гарантирует нам вечную жизнь.
Железнодорожный вокзал Орана был относительно новым зданием, спроектированным архитекторами со своеобразным представлением о том, каким должен быть железнодорожный вокзал.
— Carallo, — сказал Джек, увидев его, — это похоже на мечеть.
Хотя снаружи станция лишь скудно освещалась несколькими уличными фонарями, образ мусульманского храма мгновенно приходил в голову — не только из-за обвивавших здание растений, его внешней отделки или купола в исламском стиле, но также и потому, что над комплексом возвышался собственный минарет, колоссальные часы на котором показывали без пяти минут полночь.
— Рановато пришли, — заметил галисиец, поднимаясь по широкой лестнице входа в здание.
— Не люблю заставлять дам ждать, — возразил Райли.
Его помощник сморщился как от зубной боли:
— Не уверен, что она относится к этой категории… хотя и признаю, что девица хороша собой, но... она опаснее пираньи, пущенной в ванну.
— Да уж, — фыркнул Алекс. — Хотя покажи мне, какая из них не опасна.
Осторожно оглянувшись, они прошли через большие двери вокзала и вошли внутрь. Их встретило огромное сводчатое пространство, тускло освещенное свисавшими с потолка большими фонарями, похожими на экстравагантные грозди винограда.
На мгновение два моряка остановились в дверях, любуясь величием этого места и его сбивающим с толку символизмом, поскольку, хотя внешний вид и был идентичен мечети, интерьер был неожиданно украшен христианскими крестами, а в центре свода над головой невозможно было не заметить звезд Давида.
Посмотрев вокруг, они увидели множество сонных пассажиров, сидевших на своих сумках или лежавших, пытаясь заснуть, на разостланных прямо на полу одеялах. Мужчины, женщины, пожилые люди и целые семьи сбивались небольшими группами в ожидании первого утреннего поезда. Не хватало только горящего костра, чтобы этот вид напомнил берберский лагерь.
— Видишь ее? — спросил Джек, посматривая налево и направо.
— Расслабься, — посоветовал ему Райли. — Пока ничего опасного.
— Может быть, но я не доверяю рыжим.
— Пока это, — сказал капитан, постукивая по громоздкой сумке, свисавшей с плеча, — у нас в руках, они не рискнут сделать что-нибудь из ряда вон выходящее.
— Меня беспокоит то, что последует в дальнейшем.
Алекс взглянул на своего друга:
— Хочешь отступить?
— Сдается мне, что для этого мы уже опоздали, — ответил тот, протянув руку вперед. — Твоя подружка уже здесь.
В двери на другом конце станционного зала появилась Наоми. Ее рыжеватые волосы спадали на плечи, элегантное черное платье подчеркивало белизну ее кожи, громкий стук ее каблуков среди напряженной тишины привлекал все взгляды.
Алекс не мог не восхищаться неразумным апломбом этой женщины, которая на полночной железнодорожной станции шла на встречу с двумя злыми контрабандистами, которые, насколько она знала, могли убить ее и сбежать с добычей. Разумеется, для того чтобы стать наемной убийцей Хуана Марча, она должна была обладать незаурядной смелостью — либо быть сумасшедшей.
— Добрый вечер, сеньоры, — подойдя к ним, сказала она с фальшиво беззаботной улыбкой. — Рада вашей пунктуальности. — И, взглянув на сумку на плече Райли, спросила: — Мое там?
В свою очередь, капитан «Пингаррона» кинул взгляд на ее сумку:
— А наше в ней?
Наоми моргнула несколько раз, словно решая, что сказать дальше. Наконец она решила перейти к делу:
— Хорошо. — Она открыла сумку и достала коричневый бумажный конверт. — Давайте прекратим церемонии и произведем обмен.
— Здесь вся сумма? — спросил Джек, подозрительно косясь на небольшой конверт.
— Передайте мне товар, и можете пересчитывать башли сколько угодно.
— Вы ведь не собираетесь нагреть нас, не так ли? — настаивал Джек.
Она фыркнула, видимо, ее позабавило недоверие галисийца.
— Если бы я хотела нагреть вас, — пояснила она небрежным тоном, который не соответствовал сути ее слов, — вы и ваша команда, плюс доктор Риэ, уже были бы мертвы, а ваша лодчонка оказалась бы на дне гавани.
Райли изо всех сил старался не выказать никаких эмоций при выслушивании этой скрытой угрозы. Он предполагал, что за ними наблюдают, но Наоми хотела дать ясно понять, что его жизнь и жизнь его команды находятся в ее руках.
— Покончим с этим, — сказал он, снимая с плеча сумку и передавая ее женщине, которая в ответ вручила ему конверт.
Капитан передал его помощнику.
— Почему она такая тяжелая? — спросила Наоми, взвешивая рукой сумку.
— Контейнер наполнен льдом, чтобы содержимое пробирки оставалось холодным.
— Толковая мысль, — признала она с одобрительной усмешкой и перекинула сумку через плечо, не заглядывая внутрь.
— Вы не собираетесь убедиться, что все в порядке? — спросил Алекс.
Наоми нахмурилась:
— Почему? А я должна?
— Конечно, нет. Только что…
— Я верю, что вы недостаточно глупы, чтобы обманывать сеньора Марча, — прервала она его. — Через несколько минут эксперт подтвердит мне, что все в порядке, а если нет… — глядя как тигр на добычу, добавила: — Ну, вы представляете себе, что может случиться, верно?
— Все в порядке, — сказал Райли, молясь про себя, чтобы это было так.
— Посмотрим, — ответила она, подмигнув.
— Итак... дело сделано? — вставил Джек. — Мы уже закончили?
— Что вам еще нужно? — фыркнула Наоми. — Квитанцию?
— И последнее, — сказал Алекс с серьезным видом. — Это, конечно, не мое дело, и я не обязан рассказывать вам... Примите это как знак уважения к сеньору Марчу.
Заинтригованная, Наоми приподняла бровь:
— О чем это вы?
Райли глубоко вздохнул, как будто все еще сомневаясь, стоит ли продолжать:
— Кое-кто еще проявил интерес к нашему товару.
— Кое-кто? Кто же?
— Как вы понимаете, он не назвал нам себя. Но сказал, что говорит от имени правительства Германии. — Алекс сделал паузу и добавил: — Он предложил нам вдвое больше, чем сеньор Марч, но мы отказались.
— Германии? — переспросила Наоми, не в силах скрыть удивление. — Вы уверены?
Райли пожал плечами:
— Он так сказал.
— А что ему было известно?
— Достаточно, чтобы убедить нас в серьезности предложения.
Женщина внимательно изучила лица обоих моряков в поисках малейших следов, которые могли бы выдать ложь их слов.
— Почему вы рассказали мне это?
— Мы подумали, что это может быть один из ваших агентов, посланный для проверки, — с непроницаемым лицом объяснил Алекс, — но так ли это… Мы подумали, что сеньор Марч хотел бы знать об этом.
Наоми не ответила, продолжая изучать язык тела обоих мужчин.
— Имеются еще сюрпризы?
Алекс покачал головой.
— Надеюсь на это, — ответила женщина, в устах которой половина слов звучала как угроза. — До встречи, капитан, — попрощалась она, совершенно игнорируя Джека, как будто его тут и не было.
Не сказав больше ничего и не сделав ни малейшего жеста вежливости, она повернулась и ушла тем же путем, которым пришла, и сухой звук ее каблуков отдавался эхом по всей станции.
— Глянь-ка, — прошептал Джек.
Райли посмотрела в направлении, указанном галисийцем, и увидел, как по знаку Наоми один из мужчин, который, казалось, спал в углу, завернувшись в свою джеллабу,[27] встал и пошел вслед за ней. А потом еще и еще, включая пухлую женщину, дремавшую у закрытой кассы — оказавшуюся мужчиной, который встал и направился к выходу вслед за подручной Марча.
Несмотря на полумрак, Алекс смог безошибочно разглядеть вздутия одежды над спрятанными под ней пистолетами.
Примерно в километре от места передачи контейнера, Райли, притаившись за углом, взглянул на наручные часы и увидел, что уже почти час ночи.
Со стороны моря наползал редкий туман с солоноватым запахом и распространялся по ближайшим к порту улицам в центре города. Но рекламная вывеска на фасаде здания Гранд-отеля, где остановились они с Жюли, была прекрасно видна на другой стороне площади Бастилии.
— Вы уверены, что они зашли сюда? — спросил он Сезара, Марко и Жюли, которые следили за Наоми и ее свитой головорезов.
— Oui, — подтвердила француженка. — Они зарезервировали весь верхний этаж.
— Забавное совпадение, — отозвался Джек.
— Ничего необычного. C’est le meilleur [28] отель в городе.
— Что еще вам удалось узнать? — спросил Алекс. — Сколько их, выставлена ли ими охрана?
— Я не решился задавать слишком много вопросов, — пояснил Сезар. — Портье уже начал странно поглядывать на меня.
— Я могу пойти и спросить его, — предложил югослав со зловещей улыбкой.
— Нет. Лучше не надо, — ответил Райли, представляя методы Маровича.
Джек хмыкнул и сказал:
— Все же нам нужно как-то разузнать это. Мы не можем пойти вслепую.
Все погрузились в раздумье, пока Жюли не встрепенулась:
— Pas de problème. У меня есть идея.
Мужчины уставились на нее.
— Что за идея? — спросил ее муж.
Вместо ответа Жюли подмигнула ему и сказала:
— Теперь я займусь этим.
Не сказав больше ни слова, она быстро направилась к входу в отель.
— Подожди! — остановил ее Райли. — Что ты собираешься делать?
— Спокойно, capitaine. Просто поищу нашего приятеля.
Жюли вернулась через несколько минут в сопровождении маленькой и стройной фигуры, в которой Райли не сразу узнала посыльного без его униформы.
— Привет, Азиз, — сказал он, когда те приблизились. — Рад снова видеть тебя.
Мальчик, одетый в потрепанный джеллаба и тапочки, выглядел так, будто встал с постели две минуты назад и не совсем понимал, что происходит или почему он находится посреди улицы в этот час с какими-то странно выглядевшими незнакомцами.
— Bonsoir, monsieur, — поздоровался он, все же вспомнив человека, давшего ему щедрые чаевые в обмен на постоянный запас льда.
— Нам нужна твоя помощь, — без всяческих предисловий выпалил Райли.
— Mon aide? — повторил мальчик, чтобы убедиться, что понял правильно.
— Ты можешь оказать нам большую услугу, — сказал капитан, вытащил из кармана бумажник и вынул из него стофранковую купюру.
Азиз недоверчиво уставился на оказавшуюся в его руке банкноту с изображением крылатой женщины на лицевой стороне, как если бы это была редкая и гигантская бабочка.
— De quoi avez-vous besoin?[29] — спросил он, оторвавшись от созерцания банкноты.
— Нам нужно знать кое-что о группе, которая поселилась на верхнем этаже. Сколько их, размещены ли их соратники в других местах отеля, когда они уезжают... Все, что ты знаешь о них и, прежде всего, о женщине, которая ими руководит.
Азиз попытался состроить умное лицо, но без особого успеха.
— La femme rousse? — спросил он, как будто это все объясняло.
— Да, рыжая.
— Très belle, — заявил Азиз.
— Да, очень красивая, — терпеливо согласился Алекс. — Но мне нужно знать, сколько человек ее сопровождают и что они собираются делать.
— Ils sont six hôtes dans six chambres, — объяснил Азиз, показав шесть пальцев, а затем озорно добавил: — La belle femme dort seul.
— Он говорит, что их шесть в шести номерах, - перевела Жюли для остальных. — И что красивая женщина, — бросила она взгляд на капитана, — спит одна.
— Спроси его, знает ли он, во сколько они уезжают, — сказал Джек.
Француженка спросила посыльного и перевела:
— В семь утра.
— Черт, — фыркнул галисиец.
— А он знает куда? — спросил Сезар.
Жюли снова спросила посыльного, но ответ не нужно было переводить — Азиз отрицательно покачал головой.
— Скорее всего, они поедут морем, — рассудил Райли. — Им нужно вернуться на полуостров.
— Завтра в Испанию не отправляется ни одно судно, — отметил Сезар. — Мы это уже проверили. Следующее выйдет только через четыре дня.
— Они могут отправиться в Сеуту или Мелилью по суше, — предположил Джек, — и там сесть на какое-нибудь судно.
— Я так не думаю, — сказал Алекс. — Это долгая поездка, к тому же по жаре, а вы знаете, что пробирку нужно хранить в холоде. Они не рискнут.
— Марч богат, — напомнил им Марко. — Уверен, что у него есть собственное судно.
Все четверо посмотрели на четника, слегка удивившись тому, что к нему могла прийти такая умная мысль.
— Он прав, — признал Райли. — Это единственная возможность.
— И что нам теперь делать? — спросил его помощник, нахмурившись. — Проникнуть на пассажирское судно — это одно, но если это частное судно Марча, то подойти к нему в море незаметно никак не возможно. Они точно знают, кто мы.
— Тогда нам придется пробраться на их судно, пока они в порту.
— Да, но как?
Капитан «Пингаррона» на некоторое время засмотрелся на окна верхнего этажа отеля, и когда всем показалось, что он забыл вопрос, он ответил:
— Я не знаю, но это будет вашей задачей.
Он все еще смотрел на единственное окно, которое оставалось освещенным, когда Сезар спросил:
— Что ты имеешь в виду?
— Вам придется найти это судно и каким-то образом совершить диверсию, — пояснил он, переведя взгляд на свою команду, — чтобы они были вынуждены задержаться в Оране или возвращаться в Испанию на пассажирском судне.
— А ты? — спросил Джек, уже чувствуя ответ. — Что ты собираешься делать тем временем?
Алекс ухмыльнулся, глядя в сторону отеля:
— Я посмотрю, правда ли то, что говорят о рыжих красотках.
Райли постучал в дверь номера 501 достаточно громко, чтобы разбудить тамошнего постояльца, но так, чтобы не привлекать внимания соседей по этажу.
Он поправил воротник рубашки, провел рукой по волосам в тщетной попытке причесаться, глубоко вздохнул, попытался вспомнить, почистил ли он зубы, и прислонился к дверному косяку.
Но дверь оставалась закрытой.
Алекс мысленно досчитал до шестидесяти и снова повторил стук с чуть большей энергией.
Никакой реакции.
На счете тридцать он остановился и, осмотревшись, подумал, не ошибся ли Азиз в номере. Тот заверил, что рыжеволосая женщина взяла себе номер 501, но если она хоть наполовину такой параноик, каким кажется, то могла бы поменяться комнатами с одним из своих головорезов в последнюю минуту. На мгновение Алекс представил, что дверь откроется и появится кто-то, похожий на грузчика, вооруженный до зубов, но в нижнем белье. В таком случае, посмотрим, как он объяснит, что он там делал.
Он посмотрел на последнюю дверь в конце коридора, рассуждая, что, если бы он был параноиком, он бы выбрал именно ту дверь. В этот момент сзади раздался щелчок. Обернувшись, он увидел направленный на него ствол девятимиллиметровой «беретты».
— Что ты здесь делаешь? — послышался женский голос из темноты за приоткрытой дверью.
Алекс подавил желание поднять руки и, без особого успеха пытаясь вернуть себе вид соблазнителя, посмотрел туда, где, как он чувствовал, находились глаза владельца оружия.
— Привет, Ноэми.
В ответ послышался щелчок курка «беретты».
— Я подумал, что ты захочешь увидеть меня перед отъездом, — продолжил Райли, отважившись обращаться к ней на «ты».
— Ты ошибся. А как ты узнал где?.. — она прервала себя. — В конце концов, какая разница. Иди туда, откуда пришел.
Уверенность Райли начала давать трещину, но, поскольку он уже был здесь, стоило продолжить.
— Я видел, как ты на меня смотрела, — заявил он с апломбом. — Я могу развернуться и уйти… но тогда мы оба не узнаем, что могло бы случиться.
— Переживу, — отрезала она, оставаясь в тени.
— Может быть, — согласился Алекс. — А я нет.
Намеренно медленным жестом он одной рукой толкнул дверь, а другой отвел в сторону пистолет.
Ноэми отступила на шаг. Когда глаза Райли привыкли к темноте, он увидел рыжие волосы, беспорядочно спадающие ей на плечи, черную шелковую ночную рубашку, подчеркивающую белую кожу, и встретил твердый взгляд стальных глаз, в которых вспыхивала смесь любопытства и возбуждения.
Райли сделал два шага вперед, так что их разделяло всего несколько сантиметров. Взгляды пересеклись. От ее кожи исходил легкий мускусный запах. Несмотря на то, что она все еще держала в руках пистолет, Райли в этот момент нашел ее хрупкой и уязвимой.
Не говоря ни слова, Райли положил правую руку на левое плечо Ноэми и мягким жестом опустил бретельку ночной рубашки на ее руку, обнажив часть груди почти до соска.
Ноэми не пошевелилась, ни когда Алекс проделал то же самое с бретелькой на другом плече и ночная рубашка соскользнула на пол, ни когда он обнял ее и поцеловал.
Затем его губы скользнули вниз на шею, и, одной рукой отводя ее волосы, другой рукой он повернул ее спиной к себе. Он начал покусывать ее затылок, шею и плечи, его сильные руки обняли ее и ладони накрыли груди, крепко сжимая их и играя с сосками, пока она не застонала от удовольствия.
Оттуда руки Райли пробежались вниз по животу Ноэми, прижимая ее крепче к себе, в то время как его рот продолжал играть с ее шеей и маленькими розовыми ушами.
Затем, продолжая прижимать ее к себе одной рукой, другой рукой он скользнул ниже, к покрытому небольшим пучком вьющихся волос лобку, добрался до влажного царства ее естества, нежно поглаживая и увеличивая давление круговых движений своих пальцев.
Ноэми снова застонала, медленно погружаясь в сексуальную прелюдию и дрожа от удовольствия.
— Я хочу тебя, — прошептал Алекс и, подняв ее, понес к кровати.
В течение нескольких часов они позволяли увлечь себя необузданному и ненасытному желанию, пока, измучившись, им не осталось ничего другого, кроме как остановиться, рухнув в изнеможении на буйство подушек и грязных простыней.
Лежа на спине и судорожно хватая ртом воздух, Алекс тупо смотрел на арабские мотивы, нарисованные на потолке люкса вокруг элегантной люстры.
Лежавшая рядом с ним тяжело дышавшая Ноэми посмотрела на профиль Райли, закусив губу, как будто ожидая, что будет дальше.
— Почему ты пришел?
Алекс посмотрел на нее с удивлением.
— Разве это не похоже на достаточную причину? — ответил он, положив руку на ее бедро.
— Зачем ты пришел? - повторила она и добавила: — На самом деле.
— Это имеет значение?
Неожиданным движением Ноэми развернулась и, прежде чем Алекс это осознал, оседлала его живот. В правой руке у нее появилась опасная бритва, которую она прижала к горлу капитана.
Райли почувствовал, как лезвие бритвы скользнуло по коже, и струйка теплой крови потекла по его шее.
— Ты знаешь, что самки богомолов, — спросила она, не переставая прижимать нож, — обезглавливают самцов после спаривания?
Алекс хотел сглотнуть, но холодное лезвие касалось горла прямо над кадыком.
— Но ты же не богомолка, — ответил он шепотом.
Ноэми улыбнулась. Так, должно быть, улыбались самки богомолов незадолго до убийства своих партнеров.
Взгляд Алекса переместился с ее чувственных красных губ на изгиб ее шеи, на две маленькие твердые груди, увенчанные розовыми сосками, и на небольшой треугольник волос на лобке, таких же рыжих, как и ее грива.
Несмотря на угрозу обезглавливания, Райли снова почувствовал возбуждение и непреодолимую эрекцию, которую он не мог и не хотел избежать.
Ноэми тоже это заметила и с забавным удивлением потрогала твердеющий член.
— Хочешь умереть в любовной игре, а?
Улыбка Райли застыла:
— Не могу представить себе лучшего способа.
Женщина на мгновение задумалась и осмотрелась вокруг, словно ища что-то. Она отодвинула бритву на несколько дюймов, протянула руку и схватила ту самую сумку, которую Райли видел у нее несколько часов назад. Она, как бы выполняя какой-то волшебный трюк, вытащила несколько наручников и качнула ими перед его лицом.
— Если хочешь поиграть, — сказала она, ее глаза сузились, а голос стал хриплым от волнения, — мы сделаем это на мой манер.
Когда Алекс Райли снова открыл глаза, первое, что пришло в голову, были последние слова Ноэми перед тем, как она начала делать что-то «по-своему».
С тех пор, как он надел наручники, ночь временами принимала искаженный, беглый, устрашающий вид. Предоставить этой женщине полный контроль было одной из самых глупых идей, которые у него когда-либо возникали, и стать чем-то большим, чем секс-игрушкой в ее страстных руках, было опытом, который он никогда не желал бы повторить. Быть во власти садистки, которая возбуждалась, нанося ему небольшие порезы бритвой и облизывая свои, покрытые его кровью, пальцы, в то время, когда он проник в нее — это определенно было для него слишком экстремальным приключением.
Он должен был признать, что это возбуждало и его, но не компенсировало моментов явного ужаса, когда под угрозой становилась его шея или, что еще хуже, его гениталии.
К счастью, когда ей надоело играть по-своему, она освободила Райли от наручников, и они продолжали сжимать друг друга более традиционным способом до тех пор, пока не выдохлись окончательно.
Проснувшись с первыми лучами рассвета, Алекс увидел справа от себя безвольно лежавшее тело Ноэми, силы которой перед этим казались неиссякаемыми. Даже с Кармен Дебаг, прекрасной танжеркой, каждое занятие любовью с которой было незабываемым, он не достигал пределов своих физических сил. И если занятия любовью с ней были возвышенным, почти трансцендентальным актом, то секс с рыжей походил на попадание в автомобильную аварию. Но несмотря на это, он должен был признаться самому себе, что временами ему это нравилось. И очень.
С большой осторожностью Райли отодвинул мятые, залитые кровью белые простыни и, медленно переместившись к краю кровати, бесшумно поднялся.
Коснувшись босыми ногами персидского ковра, покрывавшего кафельный пол, он обернулся и увидел, что Ноэми все еще глубоко спит, уткнувшись головой в подушку. Взгляд на красоту ее гладкой, веснушчатой спины, частично скрытой гривой рыжеватых волос и заканчивающейся такими круглыми и сочными ягодицами, привел к тому, что Райли снова захотелось вгрызться в них, как в спелые яблоки.
Затем он вспомнил настоящую причину своего нахождения здесь и заставил себя отвести взгляд от тела женщины. Пройдя в центр спальни, он огляделся в поисках подсказки, где могла бы находиться пробирка Риэ.
В углу спальни, у подножия полноростового зеркала, лежал багаж Ноэми. Он осторожно подошел, поднял чемодан и обнаружил, что он пуст; ее одежда, должно быть, находилась в шкафу. Он подошел к нему и очень медленно потянул ручку дверцы. Раздался легкий скрип петли, который в утренней тишине прозвучал так, будто он наступил кошке на хвост.
— Дерьмо, — еле слышно пробормотал он, закрыв глаза.
Он стоял совершенно неподвижно, затаив дыхание и мысленно считая до десяти, но, к счастью, за его спиной не последовало никакой реакции.
Он с облегчением перевел дух и, еще более осторожно, чем раньше, закончил открывать шкаф, удивляясь чистоте и порядку, в котором одежда была развешена и сложена, но, кроме нее, внутри больше ничего не было. Он осторожно закрыл дверь, молясь про себя, чтобы она на этот раз не заскрипела, и принялся осматривать остальную часть комнаты.
Комод был многообещающим, но открывать его большие ящики один за другим, не создавая шума, казалось почти невыполнимой задачей, поэтому он решил приберечь его напоследок.
На первый взгляд, в этой комнате было не так уж много мест, где можно было бы спрятать металлический ящик с пробиркой, поэтому он направился в ванную с намерением обыскать ее и, попутно, опорожнить мочевой пузырь.
Он закрыл за собой дверь, чтобы заглушить шум, поднял крышку унитаза и, стоя босыми ногами на холодном керамическом полу, помочился, следя за тем, чтобы струя не падала на поверхность воды. Закончив, он повернулся к зеркалу. При слабом свете, проникающем в окно ванной, он увидел перед собой человека с запавшими глазами, растрепанными волосами, шрамом на левой щеке и дюжиной маленьких порезов на торсе.
— Черт, мне нужен отпуск, — сказал он себе, качая головой перед зеркалом.
Обыск в ванной занял даже меньше времени, чем в спальне, и, ничего не обнаружив, он вышел и направился в гостиную, которая завершала пространство роскошного люкса.
Только тогда нейронные связи в мозгу Райли подали признаки жизни, и он вспомнил, что пробирку следует хранить в холодном месте. Тогда он поискал ведро со льдом, вроде того, которое он использовал, но безрезультатно. Он начал опасаться, что вопреки всей логике Ноэми хранила товар в другом месте, возможно, в номере одного из головорезов, сопровождавших ее. Если так, то следовало смириться с неудачей.
Пока он размышлял над этим, его слух был привлечен приглушенным шумом, идущим от небольшого деревянного шкафчика.
Он с удивлением подошел к нему, наклонился и открыл деревянную дверцу, обнаружив за ней вторую, несколько меньшего размера и металлическую, с выгравированным на ней словом NORGE. В это мгновение он понял, что, в отличие от номера, который он занимал, в роскошных люксах есть собственный холодильник.
Мысленно скрестив пальцы, он дернул ручку, и дверца открылась с легким хлопком рассоединявшихся резинок. Внутри внезапно вспыхнул свет, на мгновение ослепив его, но как только он привык к нему, то обнаружил, что холодильник тоже пуст.
Фыркнув от разочарования, он закрыл дверцу, почти уверившись, что, если в холодильнике не было пробирки, то и во всем люксе ее не может быть.
Смирившись, он повернулся, чтобы в последний раз осмотреть гостиную, и замер, когда его взгляд упал на открытую дверь, ведущую в спальню.
Там, прислонившись к дверному косяку, совершенно обнаженная Ноэми смотрела на него с выражением смешанного веселья и скуки. Вторично за эту ночь держа «беретту», она спросила:
— Ты что-то потерял?
На этот раз Райли не поднял руки, понимая, насколько абсурдно было бы делать это в обнаженном виде, да и Ноэми этого не потребовала.
— Ты действительно думал, что я настолько глупа? — спросила она, качая головой. — Бля, я почти чувствую себя оскорбленной.
Алекс пожал плечами:
— Пришлось попробовать.
— Это так ты пытаешься защититься — что нужно было попробовать? — Она неодобрительно хмыкнула. — Я думала, ты умнее, капитан.
— Это довольно распространенная ошибка.
Она устало выдохнула, и этот жест заставил ее выглядеть намного старше, чем была на самом деле.
— Что мне теперь с тобой делать?
— Ты имеешь в виду, отпустить меня или сначала трахнуть в последний раз?
Ноэми грустно улыбнулась:
— Скорее, то, убить ли тебя сейчас или отвезти к Марчу, чтобы тот решил, что с тобой делать.
— Если я могу высказать свое мнение, то предпочел бы второе.
Женщина покачала головой так, как будто Райли провалил самый простой вопрос теста.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что таким образом избежишь худшего. Но если я убью тебя здесь и сейчас одним выстрелом, то будет больно только на мгновение, а через минуту ты умрешь. А если я отвезу тебя к Марчу… — она фыркнула, чтобы подчеркнуть это, — он захочет преподнести такой пример, чтобы впредь никто другой и не подумал о воровстве у него. И уверяю тебя, это будет намного хуже и болезненнее. У него есть люди, способные заставлять неделями длиться агонию. Я видела, как они работают, — она поморщилась, — и даже я нашла их слишком жестокими.
Алекс тяжело сглотнул, представляя возможность быть замученным до смерти.
При других обстоятельствах он мог бы принять первое предложение Ноэми вместо того, чтобы оказаться в подвале, связанным по рукам и ногам, подвергающимся страшным мучениям. Но пока существовала возможность, что его команде удастся совершить работу по саботажу корабля, на котором она и ее люди собирались отправиться, люди Ноэми были бы вынуждены задержаться в Оране на несколько дней. Тогда у него появлялся шанс выбраться из этой достаточно паскудной ситуации.
— Может, я смогу убедить Марча, что более полезен живым, а не мертвым.
Ноэми улыбнулась, не в силах скрыть веселье:
— Да-да, конечно. А еще он купит тебе новое суденышко.
— Это было бы здорово с его стороны.
Женщина закатила глаза и жестом велела ему следовать впереди ее.
Райли повиновался. Зайдя в спальню, она указала на изголовье кровати, где все еще висели наручники.
— Возьми их, — приказала она, — и ложись на пол лицом вниз.
— Лицом вниз? — переспросил Алекс, забирая наручники. — Ты уверена?
— Лицом вниз, Казанова, — подтвердила она. — Ты тоже был не так уж плох.
— Вау, это больно.
— Лучше, чтобы ты к этому привык… А теперь ложись, — приказала она, когда капитан надел наручники.
Не видя другого выхода, Алекс снова упал на ковер, снова в ее власти. Волокна шерсти раздражали его кожу, и, уткнувшись щекой в ковер, обнаженный, с руками, скованными за спиной, он чувствовал себя более уязвимым, чем когда-либо.
— Если мы не собираемся снова трахаться, — сказал он голосом, слегка охрипшим из-за неловкой позы, в которой он лежал, — может, мне стоит сначала надеть штаны?
— Замолчи, — шепотом приказала она.
Затем неожиданно Ноэми наклонилась над ним, обняла и прижалась щекой к его шее.
Больше она ничего не делала, а просто стояла неподвижно, хрупкая, безмолвная, отчаянно обнимая его, как девушка, которая в лесной чаще наконец-то нашла отца.
И когда Алекс подумал, что эта ситуация как нельзя более сбивает его с толку, он почувствовал у своего уха приглушенный звук рыдания и теплые слезы, медленно стекающие по его спине.
Настенные часы над стойкой регистрации отеля показывали девять утра, когда двери лифта на первом этаже открылись и из них вышли двое мужчин, одетых в европейские, хотя и несколько старомодные, костюмы. На них были свободные серые плащи, несмотря на то, что был уже июнь, и солнцезащитные очки, несмотря на то, что они находились внутри здания. Они внимательно осмотрели находившихся в холле посетителей и, удовлетворившись увиденным, расположились обок дверей лифта.
Вслед за ними появилась Ноэми, элегантная и привлекательная со своими ярко-рыжими волосами, одетая в строгий серый пиджак, с сумочкой, перекинутой через плечо, и металлическим портфелем, прикованным наручниками к ее правому запястью.
Рядом с ней шел Алекс Райли, высокий, смуглый, кареглазый, выглядевший так, будто он не спал несколько дней. Его руки, прикрытые собственной курткой, чтобы скрыть наручники, были сложены на груди, как будто он молился на ходу. Он взглядом окинул помещение.
— Ищете своих друзей? — спросила она, опустив свободную руку в карман куртки, где, как знал Райли, она держала наготове «Беретту» для стрельбы при малейшем поводе.
— Что? Нет, не в этом дело, — ответил он с театральной беспечностью. — Я искал ресторан. Мне сказали, что здесь первоклассная готовка.
Ноэми посмотрела на него с видом, показывающим, что она не верит ни единому его слову, но все же снизошла до ответа:
— У нас нет времени на завтрак. — Она указала подбородком на входную дверь и добавила: — Шевелись, нас ждут.
Двое головорезов быстрым шагом прошли вперед. Один, весь настороже, встал в центре, а другой подошел к двойной входной двери. Ноэми и Райли пошли по его стопам. Когда они подошли ко входу, посыльный старательно открыл дверь, пропуская их наружу.
Она даже не взглянула на молодого магрибца в гостиничной форме, но Алекс узнал его и, проходя мимо него вплотную, почувствовал, как что-то скользнуло в его карман.
Опасаясь, что Ноэми или ее люди заметят это, Райли сделал вид, что не знает Азиза, и подавил желание сунуть руку в карман.
На улице их поджидали две машины с работающими двигателями, а еще один телохранитель стоял на страже. Алекс подумал, что если бы это был банк, а не гостиница, то их выход выглядел бы как ограбление.
Как только они подошли ко второй машине, старомодной, но внушительной Lancia Asture 1932 года выпуска, телохранитель открыл дверь, и Ноэми жестом направила его внутрь. В просторном салоне они расположились на сиденьях бок о бок на одной стороне, а бандиты сели напротив. Алекс понял: проверить то, что Азиз положил в карман, будет непросто, хотя он и был уверен, что это записка от его друзей. Он задавался вопросом, были ли это инструкции о том, что делать, предупреждение о том, что что-то не так, или счет за отель за последний день.
Обе машины немедленно отъехали, и Райли не мог не выглянуть наружу в надежде увидеть Джека, прячущегося за пальмой с поднятым вверх большим пальцем, сигнализирующим, что все в порядке.
Но там никого не было, кроме нескольких тощих и вялых дворников с метлами, на мгновение отвлекшихся созерцанием отъезда небольшой процессии, которая немедленно свернула на юг по бульвару Жоффр — совсем в другом направлении, нежели он предполагал.
Райли пару минут ожидал, что они в любой момент развернутся, но этого не произошло. Он повернул голову и увидел, что синяя полоска Средиземного моря удаляется все дальше и дальше.
Хитрая улыбка на лице Ноэми рассказала ему все, что нужно было знать. Тем не менее, он уточнил:
— Мы едем не в порт.
— Да, мы не едем в порт, — подтвердила она с довольной улыбкой.
Дрожь пробежала по спине Райли, когда он понял, что его план побега рушился. Возможно, Ноэми решила продолжить путь по суше после того, как команда «Пингаррона» устроила саботаж на ее корабле. Но как далеко они направляются? Алекс прикинул, сколько времени им понадобится, чтобы добраться до Мелильи, ближайшей испанской территории в Северной Африке: примерно пятьсот километров адских дорог под палящим солнцем. Это было безумие.
До него дошло, что Ноэми смотрит прямо на него, словно ожидая его реакции по окончанию подсчетов. Она была похожа на кошку, наблюдающую за мышью и решающую, как ее съесть.
— Ты задумался, — предположила она, — достаточно ли я глупа, чтобы поехать в Алжир или Мелилью, не так ли?
— На самом деле мне было интересно, можете ли вы высадить меня на автобусной остановке, чтобы я мог самостоятельно отправиться к друзьям. Мне бы не хотелось провести здесь слишком много времени. Он, — Алекс кивнул на сидящего напротив него парня с лицом боксера, — уже начинает пахнуть тигром.
Улыбка промелькнула на лице Ноэми, когда она погладила свою щеку тыльной стороной ладони.
— Я буду скучать по тебе, капитан, — нежно прошептала она.
Это было похоже на прощание с Райли. Он фыркнул, пытаясь совместить воспоминания о прошлой ночи с той женщиной, которая приговаривала его к смерти.
— Ты не скажешь мне, куда мы едем? — отбросив воспоминания, спросил он, видя, что машина поворачивает налево к прибрежной дороге.
— Что это даст тебе?
— Мне любопытно.
Она проигнорировала его, вернув свое внимание к виду по ту сторону окна, где городская обстановка переходила в сухой, каменистый пейзаж.
— Давай заключим сделку.
— Что за сделку? — заинтригованный, спросил Райли.
— Ту, в которой я говорю тебе, куда мы едем, а ты в ответ рассказываешь мне, что находится в той записке, которую посыльный положил тебе в карман.
Райли подумал было отрицать это, но только пожал плечами.
— У меня не было возможности ее прочитать, — наконец признался он.
Ноэми приподняла брови:
— В таком случае, чего же ты ждешь? Не держи меня в напряжении.
Райли наклонился влево, чтобы получить доступ к правому карману скованными руками. Сидевший напротив головорез с лицом боксера, осторожно потянулся к кобуре, которую он носил под курткой, и, сделав гримасу, которая, должно быть, означала улыбку, обнажил набор зубов с серебряными резцами.
Алекс медленно вытащил записку, а когда головорез попытался отобрать ее у него, он сунул ее в рот и стал усиленно жевать.
Ноэми не смогла сдержать смех.
— Ха-ха-ха! Прелестно! — со смехом прокомментировала она, казалось, совершенно не озаботившись тем, что он только что сделал. — Этого я не ожидала.
Райли вытер ладонью губы:
— Я же говорил тебе, что голоден.
— Это так. Надо было пораньше остановиться на завтрак.
— Твоя вина. Так что ты должна сказать мне, куда мы направляемся.
Все еще улыбаясь, Ноэми выглянула в окно и ответила:
— Не стоит. Мы почти на месте.
Алекс тоже выглянул в окно и сразу же увидел изношенный французский флаг, развевающийся на флагштоке, и большой деревянный плакат, на котором он с упавшим сердцем прочитал: «Аэродром Оран».
Обе машины проехали мимо пустой будки, где несколько лет назад, когда это еще был главный аэродром города, у входа на территорию стоял охранник. Райли заметил взлетно-посадочную грунтовую полосу, длиной чуть более километра, ориентированную с юга на север и резко оканчивающуюся обрывом, обращенным к морю.
Переехав взлетно-посадочную полосу, они направились прямо к комплексу аэродромных зданий, состоящему из небольшой, очевидно заброшенной, пожарной части, пары ангаров, в которых дремали два самолета, которые, казалось, никогда больше не взлетят, и старого терминала аэровокзала, на крыше которого возвышалась кривая антенна, а на темном фасаде с разбитыми окнами все еще читалась надпись Bienvenue à Oran[30] большими красными и зелеными буквами.
Машины остановились в облаке пыли перед мрачным зданием терминала с облупленными стенами. Дверь салона со стороны Райли открылась, и сидевший напротив головорез кивнул ему.
— Выходи! — прорычал он стальным голосом.
Алекс повиновался не оказывая сопротивления. Он кожей ощущал жар солнца, песок пустыни, несомый ветром, и дышал насыщенным солью морским воздухом. Его разум метался в поисках выхода, выхода из той ситуации, в которой он очутился — самостоятельно и тупо. Не впервые он полагал, что умнее, чем был на самом деле, но сейчас все указывало на то, что это будет последний раз.
Ноэми обошла машину и встала рядом с ним.
— Пройдемся, пока ждем самолет, — сказала она, взяв его за руку.
— Как перед смертной казнью, — ответил Алекс, безуспешно пытаясь казаться равнодушным. — Очень своевременно.
Ноэми хмыкнула:
— О, прошу, не будь таким мелодраматичным.
— Прости. Я не хотел беспокоить тебя своими маленькими проблемами.
— Так-то лучше. Сарказм намного веселее.
— Ну, мне не очень-то смешно.
— Это потому, что ты не видишь ситуацию с моей точки зрения.
— С точки зрения извращенного убийцы?
— Прошлой ночью ты не жаловался на мои извращения, — напомнила она, прижавшись к капитану так, как будто они были влюбленной парой.
Райли решил не отвечать честно:
— Я хотел посмотреть, как далеко ты сможешь зайти.
— Это неправда, — ответила она. — Ты хотел увидеть, как далеко ты способен зайти.
После паузы Алекс признался:
— Возможно, ты права.
— И ты это выяснил? Как далеко ты смог зайти?
Райли сдержал улыбку:
— Разве это не очевидно?
Он мрачно фыркнул, оглядываясь вокруг. Она также взглянула на бесплодную землю, которая их окружала.
— Так не должно было быть, — еще более мрачным тоном сказал он.
— Ты знал, чем рискуешь.
— Это заставляет меня чувствовать себя еще глупее.
— Не вини себя. Ты не первый, кто умер за меня.
Алекс взглянул на нее.
— И ты не задирай так нос, — снисходительно ответил он. — Ты знаешь, что все, что мне было нужно, это пробирка.
Ноэми понимающе кивнула:
— Да, я знаю. Но я не понимаю, почему ты так рискнул, чтобы получить это. Особенно если учесть, что она была у тебя с самого начала.
Капитан пожал плечами и пояснил:
— Я не хотел ни того, чтобы Марч узнал о моем обмане, ни того, чтобы он отдал пробирку нацистам.
— Так вот оно что… — недоверчиво ответила она, усвоив его слова, и, остановившись, повернулась к нему лицом к лицу. — Так это было не из-за денег, а по идейным соображениям.
Алекс поморщился:
— Извини, что разочаровал тебя.
— Но это же глупо. Принципы не стоят жизни, тем более собственной.
— Если нацисты выиграют войну, это уже не будет вопросом принципа — это будет вопросом выживания. Для них весь остальной мир делится только на рабов и подлежащих уничтожению.
Ноэми небрежно взмахнула рукой, отклоняя его доводы.
— Тебе это не может быть известно. И во всяком случае, — она изящно наморщила нос, — ты не доживешь до этого.
Оглянувшись, он увидел, что, хотя они отошли на сотню ярдов от здания аэровокзала, один из телохранителей следовал за ними на расстоянии выстрела. Любая попытка убежать или схватить портфель, который все еще был прикован цепочкой к запястью Ноэми, закончилась бы лужей крови на взлетно-посадочной полосе.
Она поняла, что происходит в голове Алекса, и, отступив на шаг, сказала:
— Мое предложение все еще остается в силе. Ты мне нравишься несмотря ни на что, и я хотела бы знать, что ты избавишь себя от участи, которая ждет тебя в Испании. — Она сделала паузу и раздраженно добавила: — Я не хочу чувствовать себя виноватой.
— Это было бы ужасно.
— Решайся, я сделаю это для твоего же блага. Не трахай меня.
Райли с хитрецой приподнял бровь:
— Тебе не кажется, что для этого уже немного поздно, а?
Ноэми медленно кивнула, словно не могла поверить в такую допущенную ею глупость.
— Ты все еще думаешь, что твои друзья придут спасти тебя? — спросила она, подняв голову.
Алекс посмотрел в сторону входа на территорию, но там никого и ничего не было.
— Нет, — признал он. — На самом деле нет. Но быть застреленным сейчас тоже не хочется.
— Обещаю тебе: это будет быстро, — возразила она, вытаскивая «Беретту» из кармана и направляя ствол ему в голову. — Ты будешь мертв прежде, чем упадешь на землю.
— Очень заманчиво, — ответил Райли, опасаясь, что она сама решится на выстрел, — но я очень суеверно отношусь к выстрелам в голову.
Ноэми несколько секунд колебалась, и наконец, против воли, убрала пистолет.
— В конце концов... надеюсь, ты знаешь что делаешь, — пробормотала она. — Я сделала все, что в моих силах.
— Ты просто ломоть хлеба для голодающего.
Не обращая внимания на насмешку, Ноэми посмотрела на него, как на больную собаку, которую нужно зарезать. Затем она встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Долгий и искренний поцелуй. Прощальный поцелуй.
— Хотя ты не поверишь, — прошептала она ему на ухо еле слышно, — но мне очень жаль.
Она отступила на шаг, установив между ними определенную дистанцию. Это был ее способ выразить то, что они никогда больше не прикоснутся друг к другу.
— Пошли, — добавила она. — Пора.
— Пора?
Она подняла голову и уставилась на какую-то точку над горным хребтом, простиравшимся на юге.
А потом он услышал. Это был звук самолетного двигателя.
Биплан de Havilland D.H.89 Dragon Rapide приближался к началу взлетно-посадочной полосы со скоростью чуть более восьмидесяти километров в час, пользуясь тем, что с моря дул встречный северный ветер.
Через несколько минут небольшой пассажирский самолет приземлился в облаке пыли и прокатился по полосе с сотню метров, затем развернулся и неторопливо направился к терминалу.
Когда прямо перед ними остановился самолет, грохот двух моторов уменьшился, но винты продолжали вращаться. Дверь в фюзеляже открылась и появился красивый молодой лейтенант в форме испанских ВВС.
Не выходя из самолета, военный произнес несколько слов, которые не были услышаны из-за шума моторов, и, наконец, он жестом пригласил их на борт.
Ноэми поднялась первой. Райли замешкался, но сразу почувствовал знакомое и неприятное прикосновение ствола пистолета к своей спине, побуждающее его двигаться вперед. Трое головорезов с помощью водителей в несколько ходок перенесли багаж из автомашин в самолет. Как только они закончили, обе машины пересекли полосу в направлении ворот и направились в Оран.
Пространство внутри самолета оказалось тесным с двумя рядами сидений по сторонам на восемь пассажиров и узким проходом посередине, который заканчивался перед кабиной пилота.
Мордоворот с серебряными коронками жестом показал Райли занять последнее место сзади, прямо перед грудой багажа, а сам сел по соседству.
— Доброе утро всем, — обратился к ним пилот громким голосом, не сводя глаз с Ноэми, чьи рыжие волосы выделялись на переднем ряду сидений. — Мы немедленно отправимся в Картахену, куда, по моим расчетам, мы прибудем чуть более чем через час и после короткой технической остановки для дозаправки мы снова взлетим, чтобы прибыть на аэродром Пальма-де-Майорка до полудня. Прогноз погоды хороший и полет будет приятным. Так что расслабьтесь, — он соблазнительно улыбнулся Ноэми, — и наслаждайтесь видами.
Сказав это, лейтенант вернулся в кабину и приступил к пилотированию. Dragon Rapide начал движение по взлетно-посадочной полосе.
Райли мало что знал о самолетах, но когда он увидел, что они направляются к дальнему концу взлетно-посадочной полосы, тому самому, где он приземлился несколько минут назад, он предположил, что это было сделано для того, чтобы взлететь против ветра, который в тот момент дул с моря.
Маленький самолет неторопливо катился почти пять минут, пока не достиг конца полосы на склоне пологого холма и там повернулся навстречу ветру.
И как только они повернули, сердце Райли екнуло, когда он увидел в иллюминаторе огромный черный кабриолет Mercedes 770K, который, подняв огромное облако пыли, мчался от ворот аэропорта к взлетной полосе.
Dragon Rapide вырулил на взлетную полосу, готовый к взлету, моторы заработали на полную мощность, но самолет не сдвинулся с места.
— Взлетай же! — воскликнула Ноэми со своего сидения.
— На взлетной полосе помеха, — крикнул пилот, указывая на приближавшийся на полной скорости автомобиль, за рулем которого сидел, видимо, какой-то сумасшедший.
— Вижу. Поэтому взлетай немедленно.
— Не могу, это опасно.
— Разумеется, можешь, — ответила она. — Я приказываю тебе взлетать.
— Я офицер ВВС, сеньора. Вы не можете приказать мне...
Пока пилот говорил, женщина вынула из сумки «Беретту» и направила ствол на голову офицера.
— Будьте любезны, лейтенант, — одарила она его холодной улыбкой, — взлетайте!
Со своего места в последнем ряду Алекс видел, как изменилось выражение лица пилота, и тот снова переключился на органы управления и нажал на дроссельную заслонку двигателя.
Сначала медленно, но постоянно набирая скорость, самолет двинулся вперед, содрогаясь из-за плохого состояния грунтовой полосы.
Самолет миновал «Мерседес» и Райли смог разглядеть в иллюминатор Джека Алькантару, отчаянно управляющего рулем, и Марко Маровича на сиденье рядом с ним с самодовольным видом. На задних сиденьях смуглая кожа одного и длинные черные волосы другой явно выдавали Сезара и Жюли.
Выражение озабоченности и гордости появилось на лице Алекса одновременно.
Громадная машина приблизилась метров на двадцать к хвостовой части самолета, но вскоре сдвоенные шестицилиндровые двухсотсильные двигатели биплана взяли верх над восьмицилиндровым двухсотсильным двигателем «мерседеса».
Понимая, что они не догонят самолет, Марко встал, держа в руках пистолет-пулемет «Томсон», и, ни секунды не раздумывая, начал стрелять.
— Они открыли огонь! — насторожился один из головорезов, выглянув в иллюминатор. — Стреляют по двигателям!
— Так стреляйте в ответ, идиоты! — рявкнула Ноэми с покрасневшим от гнева лицом.
Звероподобный охранник Райли вытащил «Смит и Вессон» 44-го калибра, открыл дверь самолета и направил ствол на преследовавшую их машину. Оглушительный звук выстрела прогремел в пассажирском салоне как пушечный залп.
Алекс понял, что если одна из этих пуль, предназначенных для охоты на медведя, поразит кого-либо из его команды, она разорвет его в клочья, а попадание в двигатель «мерседеса» его остановит. И недолго думая, он вскочил со своего места и бросился на охранника всей массой.
Наемный убийца Марча услышал предупреждение за долю секунды до того, как Райли бросился на него взбесившимся быком, и успел только повернуть голову. Даже со скованными наручниками инерции восьмидесятипятикилограммового веса Райли было достаточно, чтобы вытолкнуть того через открытую дверь. В момент падения бедняга бросил на Алекса недоверчивый взгляд, как бы не в состоянии поверить, что это происходит с ним.
Райли увидел, как тело охранника отскакивает от земли на скорости более шестидесяти миль в час и, безвольно катясь, исчезает в поднятом машинами облаке пыли.
— Capitaine! — завизжала Жюли, ее голос едва слышный из-за шума двигателей. — Capitaine!
Она встала в машине во весь рост и произнесла что-то еще, чего он не смог понять; но тут же он ясно услышал позади себя мужской голос, кричащий:
— Ты убил его, ублюдок! Ты его убил!
По иронии судьбы, теперь из открытой двери высовывался Райли, и другой головорез бросился на него, готовый уготовить тому ту же участь, что постигла его злополучного товарища.
К счастью, у капитана «Пингаррона» была дополнительная секунда, которой не было у его жертвы, и он сделал единственное, что мог придумать, чтобы избежать толчка: прыгнул сам.
На такой скорости напор ветра чуть не сбросил его на землю, но он, протянув скованные руки, сумел ухватиться за одну из стальных тросовых растяжек, которые соединяли нижнее и верхнее крылья.
Сражаясь с ураганом, поднятым пропеллером, который находился менее чем в двух метрах от его головы, ему удалось встать на колени на крыле, когда головорез появился в просвете двери с пистолетом, готовым к выстрелу.
Но тут через фюзеляж прошла очередь свинцовых пуль «томпсона», оставив цепочку попаданий очень близко к двери. Алекс с дикими глазами — пули просвистели в дюйме от его уха — резко развернулся и увидел широкую ухмылку Маровича: ни намека на извинения, югослав прекрасно проводил время.
Краем глаза Райли заметил, что головорез снова появился в дверном проеме, стараясь чрезмерно не высовываться. Опасаясь, что Марко снова выстрелит в него, он уперся правой ногой о крыло и левой ногой ударил по двери. Та закрылась, ударив мужчину в предплечье. Он вскрикнул от боли, уронил пистолет и упал навзничь в самолет, вероятно, со сломанным запястьем.
Райли слышал хор возбужденных криков своей команды, но они оборвались, когда грохот рулежки по взлетной полосе внезапно исчез.
Колеса оторвались от грунта. Они взлетали.
— Прыгай! — крикнул Сезар. — Прыгай!
В сознании Алекса возник образ человека, которого он вытолкнул в дверь, и он не собирался ему подражать. Даже выживи он чудом при падении, то наверняка останется калекой на всю жизнь, а это не входило в его планы.
— Хрен я буду прыгать! — ответил он, сомневаясь, что его услышат.
На мгновение он подумал о том, чтобы дождаться, когда самолет достигнет конца взлетной полосы, заканчивавшейся почти у самой береговой линии. Но тут же он вспомнил, что здесь был крутой берег со скалами высотой в десятки метров. Даже падение в воду было бы смертельным.
Самолет был уже на высоте более метра от земли и продолжал медленно, но верно набирать высоту, накренившись так, что внешний край крыла, на котором находился Алекс, приподнялся вверх.
«Из огня да в полымя», — сказал он себе, и сумел встать на нижнее крыло, причем его голова коснулась верхнего. Это было не самым трудным; сложнее было перебираться от одной растяжки к другой со скованными руками, в то время как ветер хлестал его на скорости более ста километров в час.
Он привязал левую ногу петлей к растяжке, за которую держался, и сумел дотянуться до следующей, вытянувшись как можно дальше. Оттуда он обеими руками ухватился за алюминиевую опору, которая соединяла два крыла. Здесь элерон, повернутый на подъем самолета, был в пределах досягаемости. Затем он приступил к своему безумному плану, состоявшему в том, чтобы просто наступить на элерон и опустить его.
Алекс не имел четкого представления о том, что будет дальше, поэтому, когда самолет опасно накренился вправо, как будто кто-то тянул крыло, он решил передумать, тем более, посмотрев вниз, он понял, что они уже более десяти метров над взлетной полосой, которая почти уже закончилась.
После начального момента потери управления самолетом пилот скорректировал крен, опустив элероны другого крыла, тем самым резко снизившись.
Внезапно дверь снова открылась, и появился еще один головорез, начавший стрелять. Райли бросился на плоскость крыла, чтобы представить как можно меньшую цель, и таким образом прекратил давить на элерон вниз.
Мгновение спустя «Dragon Rapide» приземлился на взлетку под слишком большим углом, и только навыки лейтенанта не позволили ему зарыться носом и скапотировать, что убило бы всех. Райли отбросило на межкрыльевую опору, о которую он сильно ударился головой.
Однако пилоту, несмотря на отчаянное торможение, не удавалось остановить самолет из-за огромной инерции, которую он имел.
Лежа на крыле, Алекс заметил, как край обрыва приближается слишком быстро, чтобы самолет мог остановиться вовремя.
В этот момент его взгляд встретился с другим, который, обрамленный рыжими волосами, смотрел на него с другой стороны одного из иллюминаторов. Это был смиренный и печальный взгляд человека, который понимает, что его время настало, и ничего не возможно сделать, чтобы его избежать.
В отчаянной попытке остановить самолет пилот попытался повернуть вправо, даже рискуя перевернуть его, но сила инерции была настолько велика, что ему удалось лишь немного отклониться от траектории, которая вела их прямо к обрыву.
Со своего шаткого положения на правом крыле Райли видел, что падение со скалы неизбежно.
— Вот дерьмо, — пробормотал он про себя.
Они по-прежнему двигались слишком быстро, и он понимал, что падение на такой скорости в лучшем случае означает переломанные кости.
Но альтернатива была намного хуже.
Стоя на плоскости крыла, капитан «Пингаррона» до последнего момента надеялся на чудо, хотя и давал себе отчет в том, что этого не произойдет, и когда они доскользят до конца взлетной полосы, биплан продолжит свое самоубийственное движение в пустоту. Так что, стиснув зубы, он изо всех сил прыгнул в сторону.
Почти секунду, будучи в полете, он наблюдал, как самолет уносится прочь от него, но сила тяжести сделала свое дело, бросив его на каменную полосу, по которой он покатился как мяч в вихре боли и пыли в направлении к обрыву.
Он катился на протяжении дюжины метров, которые казались милями, получая удары по ребрам, ногам, голове, рукам и спине, пока наконец не остановился у самого края обрыва.
Уткнувшись лицом в сухую землю, со ртом, полным песка, задыхаясь, как будто он пробежал марафонскую дистанцию, Алекс открыл глаза и обнаружил, что все еще жив. Ошеломленный, он с недоверием поднял голову и огляделся.
Сквозь густую желтоватую пыль Райли увидел облака в небе, синее море на горизонте и белую пену, мерцающую на гребнях волн.
Но самолета не было.
Затем он услышал, как рядом с ним остановилась машина, как хлопнула пара дверей, и громкий голос Джека назвал его имя.
— Capitaine! — воскликнула Жюли, подбегая к нему.
Вся команда окружила его и помогла ему встать. Он выплюнул грязь изо рта.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросил галисиец, кладя ему руку на плечо.
— Так, как будто я только что выпрыгнул из движущегося самолета, — рявкнул Райли, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— И ничего не сломано? — недоверчиво спросил Сезар, склонившись перед ним с плоскогубцами.
После того, как механик перерезал цепь от наручников, Алекс медленно выпрямился и начал ощущать свое тело, пока не почувствовал острый укол в ребро с левой стороны. В остальном прыжок сошел ему с рук.
— Ecce Homo[31], — сказал Джек, покачав головой. — Тебя надо отвезти в больницу.
Райли уставился на себя, покрытого желтой пылью, с множеством порезов, синяков и царапин, из которых вытекали крошечные полоски крови.
— Подождите, — внезапно произнес он, оглядываясь по сторонам. — Самолет?..
Марович усмехнулся и указал на утес:
— Внизу.
Неуверенным шагом Райли подошел к краю, опасаясь увидеть то, что случилось с самолетом. Он представил, как аппарат разбивается о камни и разбрасывает вокруг изуродованные тела людей. Он чуть не споткнулся, поняв, что одно из этих тел будет принадлежать Ноэми.
— Алекс… — шепнул Джек, кинувшись поддержать его.
— Я в порядке, — ответил Райли, отстранив руку друга, и посмотрел вниз.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что он увидел под ногами. Затем он повернулся к остальным и с выпученными глазами воскликнул:
— Найдите какой-нибудь конец! Быстро!
Капитан «Пингаррона» спускался вниз, хватаясь ушибленными пальцами за малейшие выступы песчаниковой стены утеса и нащупывая носками своих ботинок впадины и выступающие камни.
— Не глупи, — повторил Джек. — Ты не в том состоянии, чтобы сделать это. Позволь мне спуститься. Пожалуйста.
Алекс взглянул на пухлую фигуру галисийца, закрывавшую солнце, как бы создавая затмение.
— Ты нужен мне там, наверху, — солгал Райли, чтобы не дать понять своему обидчивому другу, что он далеко не уедет с таким животом.
— Ну так пусть Марович спускается, — предложил Джек.
Югослав поднял руки и, отступив на шаг, возразил:
— Niet, — нахмурился он. — Мне за это не платят.
Джек неодобрительно покачал головой в ответ на оправдание четника, но Алекс не обратил внимания. По сути, тот был прав. Ему также не платили за то, чтобы он рисковал своей жизнью, пытаясь спасти тех, кто хотел убить его всего несколько минут назад. То, что он делал, было бессмысленно, но он знал, что, если не попытается, то не сможет себя простить. Его список людей, за гибель которых он считал себя ответственным, и без того был уже слишком велик.
В паре метров ниже того места, где упирались его ноги, он увидел хвост машины. Висящий почти вертикально, биплан выглядел как огромное насекомое, цепляющееся за стену. Двухтонное насекомое из стали, дерева и алюминия, хвостовое шасси которого чудесным образом застряло в толстых корнях мертвого дерева. В двадцати метрах ниже его поджидали острые скалы, о которые яростно разбивались волны.
Алекс продолжил спуск рядом с корпусом самолета, держась на безопасном расстоянии. Затем камень, на котором опиралась его правая нога, не выдержал и упал, и Райли, потеряв опору, соскользнул вниз, пока ему не удалось снова ухватиться за выступ. Он рухнул почти на шесть футов, поцарапав лицо и ладони, по запястьям текла кровь.
Прильнув к стене, Алекс задыхался от напряжения и боли, пытаясь отдышаться.
— Ну, что там с тросом? — воскликнул он, как только набрался сил.
В нескольких метрах над собой Джек на мгновение повернулся и, увидев облако пыли, поднимающееся от терминала, объявил:
— Жюли и Сезар возвращаются. Вроде ... но ... подожди. Что за черт?
— Что там у вас? — рявкнул Алекс. — Принесут какой-нибудь чертов трос или нет?
— Мм ... не совсем так, — ответил галисиец.
— Не совсем? — повторил Алекс. — Что ты имеешь в виду? Черт, Джек, — он закашлялся от пыли, попавшей ему в горло, — я не в том положении, чтобы разгадывать загадки.
Помощник капитана растерянно наклонился над обрывом.
— Подожди, они подходят, — сказал он, жестом призывая к спокойствию. — Сейчас сам убедишься.
— Чего ждать? Проклятье! Что вы там телитесь?
Но галисиец больше не обращал на него внимания, и, не получив ответа, следующие две минуты Райли пришлось оставаться совершенно неподвижным, подавляя раздражение, и слушать, как они шумно возятся с каким-то механизмом.
Наконец Джек снова наклонился над обрывом.
— Ну как, ты готов?
— Если вы не сбросите мне этот гребаный трос, я вас всех прибью!
Галисиец обратился к тем, кто был с ним наверху.
— Он говорит, что готов, — тихо перевел он слова Алекса.
Райли выругался.
— Смотри там, осторожно, — предупредил его Джек.
— Осторожно? — переспросил Алекс. — С чем мне нужно быть осторож?..
Он не успел договорить, как что-то тяжелое и металлическое ударилось о стену в сантиметрах от его головы. Попав по ней, это наверняка сбросило бы его вниз.
Наверху снова показалась голова Джека:
— Принял?
Райли подавил ругательство, еще раз взглянув на то, что было сброшено сверху.
— Что за черт?.. недоуменно рявкнул он. — Это же пожарный шланг!
— Мы не смогли найти трос, capitaine, — извинилась Жюли, высунув голову. — Поэтому мы позаимствовали пожарную машину в l’aèroport. C’est bien?[32]
— Ничего, нормально, Жюли, — смирился он, не в силах сердиться на своего штурмана. — Но опустите больше тро… больше шланга. Мне нужно обвязаться.
Француженка передала приказ, и шланг опустился еще на пару метров, достаточных, чтобы Алекс мог обернуть его вокруг талии и грубо завязать узлом.
— Ладно, в порядке! — крикнул он, когда почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы оторваться от стены, как альпинист при спуске, упираясь только ногами. — А теперь майнайте помалу! — добавил он с круговым движением руки.
В ответ сверху стали опускать шланг до тех пор, пока, подняв руку, Райли не воскликнул:
— Стоп!
Он находился на высоте двери самолета, которая осталась открытой после падения. Внутри никого не было видно. Через разбитые и потрескавшиеся иллюминаторы он также не видел никакого движения.
— Ноэми! — крикнул он. — Ноэми!
Молчание.
— Ноэми, ответь! — настаивал он.
Только теперь до него дошло, что он спустился без оружия. Если бы вместо рыжеволосой женщины в двери появился головорез, объятый жаждой мести, то перед ним Райли был бы беспомощен, как карнавальная утка.
— Ноэми! — повторил он еще раз.
На этот раз ему показалось, что он услышал тихий стон, но он не был уверен в этом из-за шума прибоя, разбивающегося о скалы.
С того места, где он находился, он не мог ничего больше сделать.
— Какого черта ты делаешь? — спросил сверху Джек, когда увидел, как Алекс раскачивается влево-вправо.
Капитан проигнорировал своего помощника, увеличивая размах маятника с каждым толчком, пока ему не удалось достичь фюзеляжа самолета и схватиться за него.
— Дайте еще слабины, — попросил он тех, кто был наверху.
— Это безумие! — воскликнул галисиец, увидев то, что тот предлагает. — Если самолет сорвется, он утащит тебя за собой!
— Я сказал больше слабины! — Не имея времени спорить, Алекс перешел на приказной тон. — Немедленно!
Джек покачал головой, показывая свое несогласие, но воздержался от спора. Он знал: что бы он ни сказал, это не изменит мнения капитана.
— Потрави шланг, Сезар, — сердито сказал он, обращаясь к мулату.
Пока Сезар манипулировал рукояткой пожарной машины, Райли смог приблизиться к боковой двери и, держась за край, старался не налегать на нее, чтобы не утяжелять корпус биплана. Вися на завязанном узлом на поясе шланге, как гигантский четвероногий паук с двухдневной бородой, он заглянул в пассажирский салон.
Он непроизвольно сглотнул, увидев ее внутреннее состояние.
Половина сидений соскочила с креплений и хаотично свалилась на переборку между пассажирским салоном и кабиной пилота, среди которых его взгляд притянул вид тела одного из телохранителей, искалеченного и неподвижного, с неестественно скрученными конечностями.
— Ноэми! — снова позвал он.
Жалобный женский голос с недоверием отозвался:
— Алекс?
— Алекс? — переспросила она. — Это... это ты?
— Нет, это Святой Петр, — с облегчением улыбнулся он. — Я пришел судить тебя за твои грехи.
Молодая женщина сухо и невесело рассмеялась:
— Ну ... это займет порядочно времени.
— Где ты? — спросил Райли. — Я тебя не вижу.
— Я в пилотской кабине.
— Ты уверена?
— Несомненно. Рядом со мной пилот. Он раскроил себе голову о лобовое стекло.
— А с тобой все в порядке?
— Со мной… — она помедлила с ответом, — мне кажется, я вывихнула плечо и не могу пошевелить лодыжкой... Да, и у меня сломан ноготь.
— Это ужасно.
— Если бы ты знал, сколько стоит хороший маникюр, то не шутил бы.
Алекс глубоко вздохнул и, когда первоначальное напряжение спало, сменил тон разговора.
— Я хочу вытащить тебя оттуда, — серьезно объявил он. — Но нужно, чтобы ты вылезла из кабины и постаралась подобраться ко мне как можно ближе.
После минутного молчания голос Ноэми звучал менее оживленным, чем минуту назад.
— Не думаю, что смогу это сделать.
— Конечно, сможешь, — сказал Райли, пытаясь подбодрить ее.
— Я плохо выразилась. Я не думаю, а просто не смогу. Проклятый портфель пронзили какие-то железки.
Алекс вспомнил металлический портфель, прикованный цепочкой к запястью Ноэми.
— И у тебя нет ключа, чтобы разомкнуть наручник?
— Конечно, есть.
— Где?
— В моей сумке.
Райли фыркнул. У них не было времени на эти игры.
— А сумка? — нетерпеливо спросил он.
— Не имею ни малейшего понятия. Она лежала на сиденье рядом со мной.
— И ты ее не видишь?
— Если бы я видела ее, я бы знала, где она, не так ли?
— Слушай, если у тебя сейчас плохое настроение — скажи мне, и я вернусь позже.
— Перестань говорить ерунду и помоги мне выбраться отсюда.
Райли закатил глаза. Ожидать извинений от этой женщины было наивно.
Он развернулся и высунул голову за дверь и крикнул:
— Мне нужно больше слабины!
В течение нескольких секунд ничего не происходило, а затем он внезапно упал почти на метр. Шланг сильно сжал его живот, и, если бы он завтракал этим утром, то, несомненно, изрыгнул бы все содержимое желудка.
— Проклятье! — возмущенно взревел он, едва отдышавшись. — Какого черта! Помедленней!
В ответ до него донеслось еле слышное «прости» из уст Сезара, и его стали спускать так медленно, что он рассердился еще больше, как будто они делали это специально.
Спускаясь со скоростью улитки, он искал глазами следы сумки, опасаясь, что среди хаоса ее будет трудно найти. Добраться до нее было бы чудом.
— Ты нашел ее? — спросила Ноэми, как будто прочитав его мысли. Ее голос был заглушен обломками, разделявшими их.
— Здесь полнейший хаос, — ответил Алекс, протягивая руки к ближайшим стульям и отодвигая их в сторону.
— Есть ли еще кто-нибудь... живой?
— Прямо передо мной один из твоих головорезов, но он сломал себе шею. Другой, — он отодвинул очередной стул, — другого не вижу. Но здесь нет ни малейшего движения.
— Понятно… — пробормотала она. — Знаешь, один из них — мой дядя.
— Ух ты, прости. — Он с усилием сглотнул. — Может, он просто без сознания.
— Не думаю. Он тот, которого ты выбросил за борт.
Райли на мгновение закрыл глаза и вспомнил так называемого боксера.
— Мне очень жаль, — снова извинился он. — Я не знал…
— Он был идиотом, — добавила она без тени раскаяния. — Не ты, так другой пришиб бы его.
— Ты сняла тяжесть с моей души...
Прежде чем он успел закончить предложение, раздался металлический скрежет, как будто биплан собрался расколоться пополам. В таком экстремальном положении самолет долго не продержится. Время истекало стремительно.
— Не то, чтобы я торопила тебя, — сказала Ноэми, — но…
— Я двигаюсь так быстро, как могу, — ответил Райли, откидывая в сторону труп телохранителя.
Туго натянутый шланг лишал его подвижности, и он, решив отказаться от мер предосторожности, крикнул, чтобы дали больше слабины.
Первые нескольких секунд он опасался, что его вес увеличит нагрузку на хвостовое шасси. Затем он отбросил свои страхи и начал копаться в куче вещей, подобно невменяемому шахтеру.
— Алекс...
— Иду, иду, — ответил он, игнорируя боль в боку, которая возрастала при каждом физическом усилии.
— Алекс...
— Я не могу идти быстрее! — раздраженно запротестовал он.
— Дым… из приборной панели, — произнесла она напряженным голосом.
Райли поднял голову и понюхал воздух, как ищейка. До сих пор он этого не осознавал, но тут он почувствовал исходящий снизу безошибочный запах горящего масла.
А потом он увидел это.
Маленькая черная сумка Ноэми, зацепившаяся за рваный кусок алюминия, висела на расстоянии от него чуть более метра.
Больше не беспокоясь о стабильности самолета, он рванулся вперед, пытаясь наверстать упущенное.
— Я вижу тебя, дрянь, — прорычал он сквозь зубы, протягивая руку как можно дальше, стараясь достать до сумки кончиками пальцев. — Ну, давайся же…
— Дыма... — кашляя, произнесла Ноэми, — все больше...
— Ах ты сраная гадина! — Алекс взревел и, как будто бросаясь в бассейн, вытянул вперед руки и нырнул головой в обломки, отталкивая мешающие, пока не добрался до сумки.
Дым, выходящий из кабины пилота, был уже явно виден. Он походил на плотный синеватый призрак, восстающий из преисподней.
— Дыма все больше и больше... Алекс...
— Сумка у меня!
Он поднес ее к лицу и начал рыться в ней. Но ключа там не было. Только Беретта.
— Нашел ключ? — спросила Ноэми почти умоляющим тоном. — Он маленький…
Райли ощупывал внутренность в поисках ключа, но находил только пару удостоверений личности, немного денег и пистолет.
— Нет… его здесь нет, — уныло пробормотал он. Проклятого ключа в сумке не было. Было похоже, что он выпал.
Ответа сразу не последовало, и Райли испугался, что она потеряла сознание.
— Ноэми?
— Пистолет... там?
— Да, пистолет здесь, — смутно ответил он. — Зачем тебе?
— Раз нет ключа… — она закашлялась, — попробую отстрелить цепочку.
До Алекса не сразу дошло, что она имела в виду.
Стрелять в таком маленьком пространстве было рискованно, так как пули имеют дурную привычку рикошетить. Но в сложившихся обстоятельствах другого лекарства не было.
— Я попытаюсь добраться до тебя, — сказал он, вытаскивая Беретту из сумки.
— Нет! Это слишком долго! Брось его мне!
Райли не мог видеть Ноэми из-за переборки. Он мысленно проследил траекторию падения пистолета в кабину. Открытая дверь была метров в двух от него, но, если он просто бросит оружие, была возможность, что Ноэми не дотянется до него.
— Постой! Я придумал! — крикнул он и, отложив сумку, потянулся к штанам, расстегнул пряжку ремня и стянул его с пояса.
— Алекс... — умоляюще шептала Ноэми, беспрерывно кашляя, — у меня… время... заканчивается…
— Сейчас... — пробормотал он, продевая один конец ремня через спусковую скобу и продвигая пистолет, пока он не наткнулся на пряжку. — Готово!
Не теряя ни секунды, он стал опускать Берету в пространство между обломками, ведущее к двери кабины пилота. Чтобы опустить ниже, он вытянул руку как можно дальше.
— Ты видишь его? — спросил Алекс, щурясь от дыма, который становился все гуще и темнее. — Ты видишь пистолет?
— Я... я вижу его... — придушенно ответила она. — Отпускай...
Райли отпустил ремень, и пистолет упал куда-то с металлическим звуком.
— Достала? — спросил он через пару секунд.
В ответ в замкнутом пространстве металлического корпуса самолета прогремел оглушительный выстрел.
— Удалось! — сразу после этого отозвалась Ноэми.
Секунду спустя она выглянула из проема двери. На ее лбу виднелся ужасный порез, лицо было окровавлено, но ей удалось изобразить усталую улыбку.
— Спасибо, — сказала она так, что Райли подумал: она нечасто использует это слово.
— Забудь об этом, — сказал капитан. — Выйти сможешь?
Ноэми стояла чуть ниже Алекса и безуспешно пыталась сдвинуть одно из тяжелых сидений, заклинивших дверной проем.
— Не могу… оттолкнуть его… слишком много… вещей сверху.
И я в том числе, подумал Райли, лежа на обломках, добавляя своим весом все, что блокировало входную дверь в кабину. Если они оба протянут руки, они почти коснутся, но не смогут освободить проход между ними.
— Подожди! — воскликнул Алекс, махнув рукой. — У меня есть идея.
— Ждать…? — Облако дыма стало гуще, и ее кашель усилился. — Конечно... мне же спешить некуда.
Не обращая внимания на ее саркастический комментарий и коварный дым, затуманивающий его зрение, на пределе своих возможностей Райли приподнялся, развязал шланг, обвитый вокруг пояса, и неловко обмотал им несколько сидений и сумок. Им двоим не хватало необходимой силы, но наверху была пожарная машина, которая могла тянуть если не весь самолет, то хотя бы часть обломков.
Надеясь, что там, наверху, не забыли о значении сигналов, он резко дернул за шланг.
— Выбирайте! — взревел он. — Тяните машиной!
Ничего не произошло. Он дернул повторно. Прошло несколько бесконечно длинных секунд, и внезапно шланг натянулся и начал удручающе медленно тянуть вверх. Но тут Райли понял, что трение шланга о дверную раму грозило его порвать. И тогда они действительно пропадут.
— Стоп! — крикнул он. — Стоп тянуть!
Алекс отчаянно огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, который поможет им выбраться из этого задымленного ада, в котором густой дым едва позволял видеть дальше вытянутой руки.
— Ноэми, — позвал он, опасаясь, что она могла потерять сознание, — ты меня слышишь?
Наступило долгое ужасающее молчание, прерванное, наконец, приглушенным приступом кашля.
— Ноэми, — настойчиво повторил Алекс, надеясь, что она все еще в сознании. — Это не сработало. Я попробую что-нибудь другое.
На этот раз ее усталый голос, казалось, доносился издалека:
— Нет… — Снова наступила бесконечная тишина. — Нет больше времени…
— Есть, есть еще время! — возразил Райли, зная, что это ложь. — Я вытащу тебя оттуда.
Затем, как если бы Бог ударил кулаком по столу, чтобы дать понять, кто решает вопрос жизни и смерти, произошла небольшая вспышка в кабине, и внезапно то, что было удушающим дымом, превратилось в зарождающийся пожар.
— Огонь! — в ужасе закричала Ноэми. — Огонь!
Алекс глянул на шланг, лихорадочно думая, как использовать его, чтобы потушить огонь.
— Держись! — крикнул он. — Держать!
— Боже мой…
— Держись!
— Алекс… — ее голос звучал отчаянной мольбой.
— Я иду!
Она снова произнесла его имя, но на этот раз прощальным тоном, почти не слышным из-за треска пожара:
— Алекс, я... спасибо... но это... невозможно...
— Держись!
— Нет… я…
Райли услышал щелчок курка.
— Прощай, Алекс.
— Нет! — отчаянно крикнул Райли. — Не делай этого!
Внутри кабины прогремел выстрел.
Три дня спустя четверо мужчин и женщина сидели за столом в кают-компании «Пингаррона», стоявшего на якоре у входа в порт Оран. Заходящее солнце светило из-за форта Санта-Крус, освещая иллюминаторы вялым, ленивым светом, едва достаточным, чтобы можно было разглядеть лица.
— Вы можете сделать вакцину, docteur? — спросила Жюли.
Риэ покачал головой:
— Мы все еще находимся на стадии культивирования, размножая штаммы, и пока их у нас не достаточно, чтобы преобразовывать их в пенициллин. Так что процесс займет неделю или две.
— Что ж, слава богу, — сказал Сезар, скрестив руки на груди, — что моей жене пришла в голову идея извлечь образец из пробирки перед тем, как отдать ее. Если бы не это, у нас вообще ничего бы не было.
— Конечно, конечно… — согласился доктор. — Однако позвольте напомнить вам, что если бы не вы, ничего бы этого не произошло.
— Ошибаетесь, док, — поправил его механик. — Они бы послали других, не таких щепетильных, как мы, и ваш труп утонул бы в море, а вакцина оказалась бы в руках нацистов.
— Вы хотите сказать, что я должен быть вам благодарен? — недоверчиво приподнял брови доктор. — Я напоминаю, что каждый день, который я потерял из-за вас, — он посмотрел на всех присутствующих, — десятки пациентов умирают от того, что не получили лечения.
— Из-за нас? — возмутился Сезар, обводя рукой присутствующих.
— Если бы не...
— Довольно, — прервал его Джек. — Прекратите оба. Что сделано, то сделано. Мы должны быть рады, что не позволили Марчу завладеть вакциной, и, что важнее всего, — он держал в руке стакан с ромом, — мы все живы и здоровы.
— Не все, — печально произнес Райли.
На звук его голоса одновременно повернулись пять голов.
С повязкой на лбу и левой рукой на перевязи, он стоял в дверях, молча наблюдая за ними. В правой руке он держал полупустую бутылку джина.
— Capitaine, — привстала Жюли.
Райли жестом остановила ее.
— Я не имел в виду... — начал объяснять галисиец.
— Я знаю, что ты имел в виду, — оборвал его Алекс.
Покачиваясь, капитан подошел и сел на один из свободных стульев рядом с Джеком, и с глухим стуком поставил бутылку на стол.
— Как дела? — спросил его помощник и положил ему руку на плечо.
Алекс отмахнулся от нее как от мухи.
— Я в порядке, — неохотно сказал он.
— Твое лицо говорит об обратном.
— Ну, какое уж есть.
— Должна сказать, capitaine, — вмешалась Жюли, перегнувшись через стол, — что джин вам не поможет.
Райли нахмурился и оглядел собравшихся:
— Что это, черт подери, такое? Я случайно не попал ли на собрание анонимных алкоголиков?
— Мы просто хотим помочь вам, — сказал Сезар.
— Когда мне понадобится ваша помощь, я попрошу об этом, — ответил он слишком быстро и резко.
— Это все из-за той суки? — поинтересовался Марович с присущей ему деликатностью. — Той самой, которая убила бы нас всех, не моргнув глазом?
— Заткнись, Марко! — рявкнул Джек.
На этот раз Райли положила руку на плечо друга, успокаивая его.
— Оставь его в покое, — сказал он. — Он прав.
— Не говори так, capitaine, — упрекнула его Жюли.
— Внутри нее что-то сломалось, — продолжил Райли, уставясь на бутылку. — Это было… Мне хочется думать, что есть что-то еще. То, что внушающее страх поведение было ни чем иным, как позой, чтобы заслужить уважение окружающих... ну, я не знаю. — Он высморкался, отвинтил крышку бутылки, взял у Джека пустой стакан и наполнил его до краев. — Конечно, я ошибался.
Он залпом выпил джин, а остальные молча наблюдали за ним, не зная, что сказать.
Это была не первая смерть, в которой был виноват их капитан, и он уже испытывал чудовищное чувство вины из-за того, что произошло много лет назад на склонах холма Пингаррон во время гражданской войны в Испании. Они слышали, как он пил по ночам в своей каюте, иногда повторяя имена тех, кого он послал на смерть одним роковым ранним утром в феврале 1937 года, тихо рыдал, пока его не одолевали сон и алкоголь. Все слышали его в таком состоянии, и всегда молчали — неловко было говорить об этом, даже Маровичу.
— Это неправда, capitaine, — мягко упрекнула его Жюли. — Вы бы не стали так рисковать ради… такого человека.
Райли искоса глянул на нее:
— Вот такой я великодушный.
Джек громко откашлялся.
— Есть что возразить? — огрызнулся Алекс.
— То, что ты идиот, считается возражением?
Райли почувствовал, как гнев разгорается в нем и поднимается к горлу, как гейзер, готовый взорваться. Одно дело сказать ему это наедине, благодаря давней дружбе, и совсем другое — говорить с ним таким образом перед командой и посторонним человеком. Нечто подобное определенно могло повредить дисциплине на борту «Пингаррона».
В его голове все еще формировался убедительный ответ, когда галисиец добавил:
— Ты, очевидно, испытывал к ней чувство. Даже наш добрый доктор, — он указал на Риэ, удивленно взиравшего на происходящее, — это заметил. Черт побери, это видел даже Марко. Обманывать себя глупо, и единственное, что ты сделаешь, — это добавишь еще один крестик в список своих мнимых грехов. — Он пристально посмотрел в глаза капитана. — Ты не сможешь перевернуть страницу, пока не согласишься с этим.
Райли сжимал пальцами стакан так сильно, словно собирался его смять в лепешку.
— Я переверну страницу, когда сойду с ума.
— А что же насчет Марча? — вмешался Сезар, пытаясь изменить ход разговора, прежде чем двое друзей перейдут к использованию кулаков.
— Что? — раздраженно ответил Алекс.
— Марч. Что с ним теперь будет? Вернее... что с нами будет?
— Я не уверен, — фыркнув, признался Райли. — Сегодня утром я говорил с ним по телефону.
— И?
— Правда, не знаю. Ноэми звонила ему раньше… — Он глубоко вздохнул и продолжил. — Она передала ему, что мы выполнили свою часть сделки.
— Так что tout est bien, правда? — заметила Жюли.
— Возможно. — Он снова наполнил стакан и выпил залпом. — Но когда он обнаружит, что наш друг — он посмотрел на Риэ — дает больным Орана лекарство, которого здесь не должно быть...
— Вот почему я объяснил в больнице, что штамм, который я использую для синтеза пенициллина, принес мне коллега из лаборатории, который тайно сотрудничает со мной, — возразил Риэ. — Чтобы вас никто не подозревал.
Алекс хмыкнул:
— Хуан Марч может быть много кем, но не дураком. В какой-то момент он свяжет кончики и, возможно, в конце концов узнает, что же произошло на аэродроме. И тогда у нас будут проблемы.
— Вау, ты сегодня проснулся оптимистом, да? — съязвил Джек.
Райли снова почувствовал, как разгорается его гнев.
— Я вижу, тебе не терпится получить по морде.
— Сначала проверь, держишься ли ты на ногах, — спокойно ответил галисиец.
— Мать твою… — Райли отбросил стул и вскочил на ноги. — Я тебя… — злобно прорычал он, и тут же покачнулся, как будто судно попало в шторм. Он сразу понял, что виной тому было не судно, а его собственное состояние. Ему не осталось ничего другого, кроме как снова сесть, сверля свирепым взглядом своего помощника. — Мы с тобой потом поговорим, — пригрозил он, указывая на него пальцем.
В ответ Джек подмигнул ему, как будто это было всего лишь шуткой.
— А когда нам собираются платить за работу? — задал Марко вопрос, который и у остальных был на уме.
— Не могу сказать, - пробормотал Алекс, делая видимые усилия, чтобы вернуть себе достоинство.
— Но… он заплатит нам, не так ли? — спросил Сезар.
— Тоже не знаю. Думаю, он этого не сделает, пока не убедится, что мы в этом не замешаны.
— Дерьмо.
— Поживем — увидим, — добавил Алекс, устало откинувшись на спинку сиденья. — Но с тем, что произошло... я думаю, мы будем рады, если Марш не отправит «Пингаррон» на дно вместе со всеми нами. Вся эта операция оказалась полной катастрофой. Я бы хотел, чтобы мы никогда не заходили в тот бар в Картахене.
— Тогда, как вы говорите, этот Хуан Марч послал бы вместо вас других, — напомнил ему Риэ. — Они бы убили меня, они позволили бы людям Орана умереть, а у нацистов был бы пенициллин, который помог бы им выиграть войну. Несмотря ни на что… я рад, что это вы — он обвел взглядом команду — появились на «Генуе».
Никто ему не ответил и не поблагодарил. Они слишком многим рисковали и слишком малого достигли, чтобы чем-то гордиться. Единственное, что последовало за заявлением Риэ, — это долгое и неловкое молчание, которое нарушил Марович, подняв руку, как школьник:
— У меня вопрос.
— Какой вопрос, Марко? — отозвался Райли, ожидая обвинений за то, что не получил аванс или что-то в этом роде.
— По крайней мере, расскажите нам, — он похотливо улыбнулся, — действительно ли рыжие… ну… везде рыжие. — Он бросил беглый взгляд на свою промежность, на случай, если вопрос был недостаточно ясен.
— Марко! — с отвращением выговорила Жюли. — Ты cochon![33]
Остальные немедленно ее поддержали, но Марович воспринял их упреки с полным недоумением.
— Знаете что? — сказал Райли, пытаясь подняться на ноги. — Идите вы все к черту. Я собираюсь спать.
Опершись на спинку стула, он встал и направился к выходу, значительно отклоняясь от прямой линии.
— Алекс, — позвал Джек, когда тот добрался до двери. — Послушай напоследок.
Капитан неохотно повернулся, устало прислонившись к дверному косяку.
— Какого черта? — сварливо зарычал он.
— Чуть не забыл, — сказал галисиец, залезая в карман рубашки и вытаскивая небольшую желтоватую газетную вырезку. — Я наткнулся на это вчера в местной газете L’Echo d’Oran. В ней рассказывается о крушении Dragon Rapide на аэродроме и последующем пожаре. Там нет ни намека на возможность того, что это не было несчастным случаем при взлете.
— Ага, — без особого интереса ответил Райли и развернулся, чтобы отправиться в свою каюту.
— Подожди! И еще кое-что.
Алекс нетерпеливо хмыкнул:
— Кончай уже с этим. Я хочу лечь спать.
Не обращая внимания на его угрюмый тон, Джек поднял вырезку, как будто показывал футболисту желтую карточку, и продолжил:
— Здесь говорится, что на взлетно-посадочной полосе было найдено тело человека, который, как предполагается, упал с самолета во время взлета, а внутри самолета были обнаружены три других неопознанных обугленных тела, которые в конечном итоге упали в море.
Стараясь игнорировать зарождавшуюся головную боль, он без интереса спросил:
— И?
Хоакин Алькантара удивленно приподнял брови:
— Что значит «и»? — фыркнул он. — Три обугленных трупа, Алекс. Разве тебе это ни о чем не говорит?
— Конечно, они будут чертовски обуглены, — ответил он, раздраженный задаваемыми загадками. — Какими вы хотите, чтобы они были после того, как сгорел самолет?
— Три, — прервал его Джек и поднял три пальца, чтобы было понятнее.
Отупевшему мозгу Райли потребовалось несколько секунд, чтобы понять:
— Три?
Затем внезапно протрезвевшим голосом он спросил:
— Ты уверен?
— Именно так здесь написано, — пояснил галисиец. — А по твоему рассказу, в момент крушения в самолете было четверо: пилот, два бандита и Ноэми, всего четверо. Я осознал это только сегодня днем.
— Но… это невозможно, — запинаясь, пробормотал Райли. — Я передал ей пистолет, и она...
— Ты видел своими глазами, как она сделала это?
Капитан «Пингаррона» попытался вспомнить.
— Нет, не совсем… нет, — потерянно ответил он. — Там было слишком много дыма. Я только услышал выстрел, и больше она не отвечала. Но… это невозможно. — Он покачал головой. — Она не смогла бы пережить огонь и дым.
— А что, если вместо того, чтобы застрелиться, — рискнула озвучить свое мнение Жюли, потирая подбородок, — она выстрелила в para-brise[34] и вылезла через него? Ты сказал, что она была в пилотской кабине, верно?
— Верно, — подтвердил Сезар. — И через разбитое лобовое стекло она могла незаметно для нас выбраться из самолета и прыгнуть в море.
Алекс обдумал это, но в конце концов покачал головой.
— Нет... тут что-то не вяжется, — нахмурился он. — Если бы ей удалось выбраться из самолета, она бы связалась со мной, чтобы я помог ей. Она была ранена.
— Она не похожа на женщину, которая привыкла просить помощи, — возразил Джек.
Райли все еще не был убежден:
— Если бы она выжила, то уже связалась бы с Марчем... и разговор, который у меня с ним состоялся совсем недавно, был бы совсем другим.
— Напротив, — сказал Джек. — Если она выжила, то я очень сомневаюсь, что ей захочется связаться со своим боссом. В конце концов, она не выполнила задание, а насколько нам известно, Хуан Марч не прощает неудач... даже своим доверенным сотрудникам, будь они хоть какими красивыми девчонками.
— К чему ты клонишь?
Галисиец сунул газетную вырезку обратно в карман.
— К тому, — тихо сказал он, — что, если, как ты говоришь, двое головорезов и пилот были мертвы… то, возможно, нашей подруге удалось сбежать из самолета и обмануть всех нас. В том числе и самого Марча.
Райли слышал слова своего друга, но, несмотря на их логичность, его внутренний голос говорил, что такое слишком невероятно, что такого не может быть.
— Нет... это невозможно, — повторил он вслух.
Джек откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, очевидно довольный собой.
— А я считаю это возможным. Более того... я совершенно убежден, что раньше или позже мы услышим о ней.
Алекс пристально уставился на него, дабы убедиться в том, что галисиец был абсолютно серьезен. Затем он взглянул на остальных членов своей команды и увидел в них согласие со словами Джека.
— Имейте веру, capitaine, — произнесла Жюли с улыбкой сострадания.
— Вера, — повторил Райли, смакуя слово, как будто ища в нем какое-то значение, и, покачав головой, вышел из кают-компании.
Он поднялся на мостик и устроился там в деревянном вращающемся кресле, установленном перед штурвалом.
Его блуждающий взгляд остановился на виде города, окутанного длинными тенями заката, скрывающими его нищету и страдания и избавляющими его жителей от дневного зноя.
Может быть, Джек прав, думал он, глядя на созвездия огней города. Могла ли она выжить? Быть за любым из этих окон? Возможно ли, что именно в этот момент она наблюдала силуэт «Пингаррона», стоящего на якоре перед портом?
— Вера, — фыркнул он.
В полумиле по правому борту в городе находились тысячи мужчин, женщин и детей, которым вера не принесла особой пользы.
Затем он вспомнил о своих товарищах, убитых на холме Пингаррон, в Бельчите, в Теруэле... и он подумал обо всех тех больных людях, которые из-за него тоже умрут, если вовремя не получат пенициллин Риэ... Ему пришло в голову, что где бы он ни проходил, он оставлял за собой след страданий и смерти, сопровождавших его, как тень; как будто он, Александр М. Райли, был настоящим бедствием, кровавым всадником апокалипсиса, идущим плечом к плечу вместе с войной и чумой.
Вина сокрушила его, как надгробная плита. Райли опустил голову, закрыл глаза и, упершись лбом в штурвал, помолился впервые за много лет.
— Я знаю, что мы с Тобой не ладим, что я не имею права просить у Тебя ничего, но на этот раз... — он стиснул зубы, — на один проклятый раз, я хотел бы увидеть эту милость, о которой Ты так много говорил, — он медленно вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. — Извини... я... меня уже тошнит от того, что люди умирают из-за меня. Хватит уже. — Он медленно покачал головой. — Накажи меня за мои ошибки, и сделай гребаное исключение из своего правила творить чудеса, только когда тебе захочется — дай ей жить. Спаси ее, пожалуйста… — заключил он, сжимая руки на штурвале. — Спаси ее, и я буду Твоим должником.
Капитан Александр М. Райли глубоко вздохнул, чувствуя неимоверную усталость от напряжения, которое он испытывал слишком долгое время. Затем он открыл глаза и обратил взор на небо, где серебристая полная луна невозмутимо плыла над маслянистыми водами гавани. Казалась, она стала той печатью, которыми в прошлом заверялись важные договора. Печатью данного им обета, запечатленного на небесах над Ораном.
____________________
Titulo original:
Fernando Gamboa Gonzalez
EL CIELO SOBRE ORAN
Примечания переводчика
1
Cagundeus — галисийское ругательство.
2
Carallo! — нецензурное ругательство (галисийск.)
3
Joder! — Дерьмо! (исп. ругательство)
4
— Здесь пассажирское судно «Генуя». Какая помощь требуется? Прием (ит.)
6
— Но наше судно следует в Оран. Прием (ит.)
7
— На связи капитан «Генуи» Джузеппе Ренци. С кем я разговариваю? Прием (ит.)
8
— Извините меня, но «Генуя» - это не автобус, капитан Алькантара. Прием (ит.)
10
— Договорились... Думаю, что смогу оказать вам такую услугу. Будьте готовы спустить шлюпку, как только мы подойдем. Прием (ит.)
11
Флаг «Foxtrot» Международного свода сигналов, означающий: «Я не управляюсь; держите связь со мной».
14
très grand — слишком велика.
15
— Mi scusi. Non lo so — извините, не знаю (ит.)
18
— Господа пассажиры, у нас на борту вор. Прошу всех по очереди подойти ко мне для того, чтобы мы могли его опознать (ит.)
19
Вон они! Воры! Воры! (фр., ит.)
20
— Извините... Где здесь можно переодеться? (фр.)
22
— Добрый вечер. Куда изволите ехать? (фр.)
23
Хайка — арабское женское одеяние.
24
— Обслуживание, мсье... Я принес шампанское, которое вы заказывали (фр.)
25
— Да, мсье... Я принесу столько льда, сколько потребуется (фр.)
27
Джеллаба — традиционная берберская одежда, представляющая собой длинный, с остроконечным капюшоном свободный халат с пышными рукавами.
28
C’est le meilleur — Это лучший (фр.)
29
De quoi avez-vous besoin? — Что вам нужно? (фр.)
30
Bienvenue à Oran — Добро пожаловать в Оран (фр.)
31
Ecce Homo — Се человек (лат.)
32
C'est bien? — Подойдет? (фр.)
|
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"