Из рассказа Николаевича было понятно, что таких как я вначале отлавливали здесь, на слое карагачей. С каждым новым перевоплощением они получали от наших покинутых тел небольшие бонусы. Как, например, Надя со своей слабой возможностью предвиденья. Конечно это давало им некие преимущества, но в целом никаких дополнительных преференций перед сильными магами не несло.
Находить нашего брата было не сложно. В этом слое у нас всегда была аура как у драконов и ошибиться было невозможно. Уж не знаю, чем эфировци насолили карагачам, но здесь их боялись и ненавидели. Наверное, боялись за их неуязвимость, а ненавидели за ответную реакцию на их преследование.
Льву с его компаньонами только и надо было дождаться у одного из проходов, а таких на этом слое два, не считая "Долины смерти", очередного молодого "Повелителя драконов", бегущего от гнева оголтелой толпы в сопредельный слой. А дальше дело техники.
Первых из своих пленников они убеждали, открыв им глаза на их сущность. В последствии, набравшись опыта и могущества, стали применять и другие методы. А тот, кому удавалось пленить и навсегда увести за собой изгоя, сразу становился народным героем. Последним из таких героев был Овен, а его пленником, соответственно, Ман.
Однажды Лев, преследуя очередного несговорчивого эфировца, прошел за ним на слой дубов и был сильно удивлен чистой голубой аурой карагача, обретенной беглецом. В последствии, когда молодые "Повелители драконов" практически перестали появляться в слое карагачей, а старые эфировци все чаще стали приходить из вне, это наблюдение ему очень помогло.
Теперь они искали молодых карагачей, невесть откуда взявшихся в приграничных слоях, причем слой дубов был вотчиной Николаевича. Тут Надежда оказалась как никогда кстати, со своим даром предвидения. Рене же с супругой имели права на тела с другого, пока неизвестного мне слоя, граничащего с карагачами.
Вопрос о том, кто и как закрыл проход, вернее проходы, потому как неизвестный мне слой тоже был закрыт, оставался без ответа. У карагачей такой технологии не было. Во всяком случае так утверждал Ман, который на момент закрытия слоя был Овеном, одним из самых уважаемых и посвященных рангов карагачей.
По всему выходило, что это сделали наши ребята, дабы оградить своих ссыльных от предприимчивых лиц, нащупавших лазейку в их исправительном заведении. И как точно подметил Николаевич: "За очень большое вознаграждение, ценою в вечную жизнь, наладивших коридор для возврата каторжников на большую землю".
Но мои незадачливые соплеменники не учли, что у контрабандистов за плечами по полторы тысячи лет и маленькие бонусы от каждого, нового тела. Закрытые проходы не стали для них преградой, а только облегчили им поиск таких как я в сопредельных слоях. Ведь теперь не было необходимости просеивать горы песка сквозь мелкое сито.
На мой вопрос: "А не проще вас было убить?", Лев с ухмылкой ответил: "Вначале я долго ожидал подобной реакции ваших. Но похоже вы по природе своей пацифисты, и силовые методы для вас не приемлемы. Ты, кстати, подумай над этим если вдруг изловчишься освободиться и захочешь меня порешить. А то как это самый страшный, смертельный грех у ваших, и тебя навечно оставят гнить здесь".
Меня его слова не сильно впечатлили, тем более что первый опыт смертельного насилия над Анри у меня уже был. Я не думаю, что в таких вопросах степень ответственности за загубленные жизни может быть дифференцирована относительно количества таковых. Хотя, в слое дубов такая практика существует. Убил одного, не важно как, - ну вроде бы. А если двух и более - тогда уж конечно. В зависимости от вида убийства сроки меняются, но нелинейная функция относительно их количества всегда имеет место быть.
Не могу сказать, что Николаевич не зацепил меня своим рассказом. По всему выходило, я здесь пленник. Он же с сотоварищами, дает мне реальную возможность для досрочного возврата туда, куда я и так устремлюсь спустя годы познания бессмысленности существования в нелепой плоти, стремясь обрести бесконечный покой. Навстречу неописуемой радости и всепоглощающей гармонии.
Немного смущало лишь то, что подобные ощущения я уже начал испытывать в последние несколько недель, узнав о своих возможностях. В голове все время крутилась непреложная истина, застрявшая там у меня с раннего детства: "Лучше лучшего, враг хорошего".
Благо решение не нужно было принимать здесь и сейчас, у меня было достаточно времени для того, чтобы все обдумать. Сложно понять кто чувствует себя более счастливым: удачливый бизнесмен, сменивший свой Мерседес "С" класса на Бентли или Ройс, или незатейливый бомж, неожиданно нашедший, в преддверии январских холодов, магнитный ключ от теплого подвала занюханной пятиэтажки.
И тот, и другой, практически счастливы, но не один из них не будет фактически таковым никогда. Как было сказано в старой песне: "Есть краткий миг, за него и держись". Через неделю бизнесмен начнет грезить о лайнере, а бомж об однушке на первом этаже. И так до тех пор, пока первых не сажают, или убивают, а вторые не становятся первыми, или умирают...
И в данный момент мне абсолютно не важно было кто я, бизнесмен на Бентли или бомж в теплом подвале. Я невыносимо хотел насладится этим "кратким" мигом и готов был неистово держатся за него.
Ведь если разобраться до конца, все счастье в сравнении. Допустим тебе было хорошо, а стало во много раз лучше. Предыдущее хорошо моментально становится плохо, а наступившее во много раз лучше, сразу становится просто хорошо.
В этом смысле Николаевичу не повезло, я четко решил для себя пройти весь путь своего предполагаемого заключения. Я никогда не был в тюрьме на слое дубов, но после принятия решения в воображении нарисовалась нелепая картинка камеры "Пахана" с плазмой на стене. И пусть я фактически находился в заключении, но мое новообретенное положение давало ощущение полной свободы и безнаказанности. Да и тюрьма размером в несколько миров не вызывала желания побега.
Сбросить ярмо и начать бодаться с Николаевичем и его сотоварищами было глупо. Я практически ничего не знал об этом слое, да и союзниками не мешало обзавестись. Борис с Вэко, тоже были пленниками. Их неописуемо выразительные ругательства в адрес Льва и его ведьмы я уже не раз слышал из-за приоткрытой двери, предположительно ведущей в подвал нашего замка.
Пару раз я намеренно шел на конфликт, давая повод натянуть кандалы и убеждая моих конвоиров в безысходности своего положения. Спустя несколько дней я стал сговорчивей и объявил о готовности принять их правоту и добровольном согласии на побег из ссылки в свой слой.
Железный ошейник был местным чудом инженерной техники и к магии не имел никакого отношения. Первоначально он был средством ограничения свободы просто людей, но доработанный с помощью цепочки стал пригоден и для пленения рангов.
Наверняка цепочка, как орудие ограничения свободы магов, была разработано именно здесь, и в дальнейшем с легкой руки Николаевича или его компаньонов расползлось по близлежащим слоям. У людей, а уж тем более у магов, всегда было, есть и будет невыносимое желание ограничить чью-либо свободу. Они могут этого не осознавать, но в конечном счете все, даже самые благие побуждения, заканчивается именно этим.
Неважно, надула жена или девушка обиженные губки, или более сильное государство вторглось на территорию слабого. Цель всегда одна, подчинить своим желаниям одного или миллионы. Даже самые благие намерения в виде моральных принципов, лишь оборотная сторона все той-же медали.
Дав магам возможность пленить себе подобных, Лев и его компания, наверняка, автоматически предотвратила попытки разработки альтернативных средств заточения, в которые они могли угодить сами. Угодив же в цепь собственной разработки, неважно где изготовленной, они могли оставаться в ней ровно столько, сколько им было это выгодно, позволяя своим конвоирам насладиться мнимой властью над ними.
Впрочем, в данный момент я занимался тем же самым и не спешил дать Льву понять, что он наступил на собственные грабли. У моей цепи было высокотехнологическое обрамление с неким подобием противоугонной системы, которая, как оказалось, не давала ее держателям дополнительного контроля надомной, а лишь усиливала эффект неожиданности в случае моего побега.
С пульта рабовладельца можно было установить максимальное удаление, не более восьми ста метров, и минимальное приближение. Если пленник выходил за рамки установленного для него диапазона ошейник начинал сжиматься. При удалении от хозяина сжатие было медленным, и до полного удушения можно было пробежать метров пятьдесят. А вот на минимальном приближении он срабатывал моментально, вцепляясь в горло и не давая пленнику напасть на хозяина пульта.
При необходимости пульт просто оставляли за дверью темницы, предварительно выставив диапазон удаления, не превышающий размеров камеры. Сбежать через окно было чревато медленным удушением, если только беглецу не удавалось вернутся тем-же путем обратно, а подойти к двери, которую можно было и не запирать, вообще было невозможно.
После того как я узнал, что нам еще не менее месяца придется провести в этом городке в ожидании погоды в "Долине смерти" я предпринял попытку расширить степень своей свободы.
- Хочешь прогуляться? Иди, - Николаевич ухмыльнулся, - двери не заперты. Я уж подумал, что ты заядлый домосед. Весь городок в твоем расположении, - он достал пачку банкнот и протянул мне, - на вот, и ни в чем себе не отказывай.
- Ну, насколько я понял не весь. Радиус не более восьмисот метров, - я потрогал ошейник, - а городок то будет побольше.
- Ты еще удивишься, Сережа, - Лев рассмеялся, - на какую широкую ногу здесь поставлены органы правопорядка. Я переключу твой ограничитель в режим подписки о невыезде из города. Для этого по всему городу передатчики натыканы, как в слое дубов сотовая связь, и ты можешь путешествовать в зоне их покрытия. Как почувствуешь кратковременное сжатие, значит пора домой. У тебя будет сорок минут для возвращения. А если будет пульсировать, значит я тебя срочно жду.
Николаевич достал небольшой брелок и начал нажимать на нем кнопки.
- Да, еще, в одиннадцать тебе нужно быть здесь. Это не моя прихоть, прости, для таких как ты тут комендантский час. А то загребут в кутузку и мне придется ехать за тобой, или там до утра будешь сидеть.
Благо свою запоздалую попытку я предпринял сутра и у меня впереди был еще весь день. Я быстро поднялся в свою комнату. Порылся в шкафу с одеждой, и накинув на себя легкую ветровку спустился вниз и вышел во внутренний дворик дома.
Все окна комнат, доступных для моего посещения, выходили именно сюда. За последние несколько дней я здесь видел лишь несколько незнакомцев, периодически снующих туда-сюда. Вероятно, это была обслуга, хотя внутри замка я с ними ни разу не столкнулся. Они всегда приходили и уходили через высокую арку в торце овального дворика.
Внутри арочный проем был довольно длинный, что давало возможность судить о немалых размерах нашего жилища, и заканчивалась огромными воротами. Темные брусья, из которых они сделаны, были сплошь покрыта маленькими трещинками, подчеркивающими древность этой конструкции. В одной из створок была дверь с бронзовой ручкой в форме азиатского дракона.
Дверь тихонько скрипнула и на удивление легко открылась. Я невольно прищурился, выходя из полумрака длинного проема на залитую дневным светом улицу.
Улочка была неширокая, метров десять мощенной брусчатки разделяли наше здание с противоположным, выдержанном в том же стиле, домом. Создавалось впечатление, что я шагнул в советский кинофильм про трех мушкетеров, снятого на фоне улиц старого Львова. Того и гляди из-за поворота выскочит на лихом рысаке Боярский с шикарными перьями на мушкетерской шляпе.
Людей на улице было немного. Все шли по своим делам, не обращая на меня и мой ошейник никакого внимания. Немного приглядевшись я понял причину безразличия к такой экстравагантной детали моего гардероба. Подавляющее большинство местного населения было также окольцовано, как и я.
Форма и цвет ошейников практически у всех были разные, но их предназначение было одно. Спектр конструкций был очень разнообразен. От изящно тоненьких, усыпанных стразами, на нежной шее модницы, до нарочито широкого с острыми шипами наружу, на толстой шее бритоголового "гоблина".
- Таак, - протянул я, - город заключенных. Полицейский слой, - повернул налево и направился в сторону большой площади, маячившей впереди, рассматривая по пути великолепные старинные фасады зданий.
Площадь действительно была внушительных размеров. По периметру ее опоясывала довольно широкая дорога с более технологичным покрытием, нежели брусчатые улочки, выходившие на нее. Внутри виднелись несколько фонтанов и небольших сквериков несимметрично разбросанных по ней.
В дальнем торце возвышалось монументальное здание с огромными колоннами, широкими белоснежными ступенями и нежно голубым куполом, венчающем архитектурный шедевр. Возможно это было административное здание, потому как никаких религиозных атрибутов я на нем не наблюдал.
По дороге, обрамляющей площадь, изредка проезжали автомобили. В основном это были грузовички и пассажирские микроавтобусы. Во всяком случае ни одной легковушки мне не встретилось.
На сегодня передо мной стояла цель обследовать городок и общественный транспорт как нельзя лучше подходил для этой цели. Вблизи себя ничего похожего на остановку я не увидел, поэтому просто поднял руку на встречу приближаемся автобусу с табличкой "Старый город - Порт" на лобовом стекле.
Водитель послушно остановился и распахнул дверь. Внутри было довольно просторно. Немногочисленные пассажиры отрешенно смотрели в окна, лишь только одна улыбчивая женщина внимательно проследила за мной, и дождавшись пока я усядусь, подошла ко мне.
- Вам куда? - вежливо спросила она.
- Мне в порт, - ответил я уже догадываясь, что она интересуется не из любопытства, а просто выполняет свою работу.
- Десять рун, - она улыбнулась, - едите встречать?
Вначале ее вопрос меня ошарашил. Кого встречать? Как и исходя из чего она сделала такой вывод? Я медленно полез во внутренний карман ветровки, пытаясь сообразить, как ответить и бесцеремонно таращился на узоры, выгравированные на ее ошейнике. Конечно! Зачем еще может ехать в порт человек, не имеющий возможность покинуть город.
- Да, нужно встретить, - промычал я.
Вытащив одну купюру из пачки, данной мне Николаевичем я вскользь увидел на ней надпись: "Тысяча ранг". Понимая, что руны наверняка разменная монета рангов, я с извиняющимся видом протянул купюру контролеру.
- Ничего страшного, - сказала она, - у нас есть размен, - и направилась к водителю.
Сдача состояла из нескольких листов и блестящих монет. Мы обменялись доброжелательными улыбками, после чего контролер заняла свое место, а я уставился в окно.
С кольца площади мы уже свернули и направились вдоль улочки со старинными домами навстречу многоэтажкам, маячившим впереди. Ничего нового в архитектуре карагачи не придумали, и вскоре мы уже ехали по широкой улице с многоквартирными домами коробочками различной высоты.
Где-то в стороне виднелись и футуристического вида высотки из стекла и бетона, контрастно возвышающиеся над кварталами более раннего убожества современной архитектуры. Если не обращать внимания на незнакомые названия торговых марок магазинов, расположившихся на первых этажах, то вполне можно было принять этот город за любой из слоя дубов.
Как и в старом городе так и здесь транспорт на дороге в основном состоял из множества маршруток и небольших грузовичков. Создавалось впечатление, что личных автомобилей у населения попросту нет, и все пользуются общественными маршрутками.
Из-за отсутствия интенсивного движения, а как следствие, и пробок мы ехали довольно быстро. Минут через пятнадцать наш автобус подъехал к развилке на окраине городка. Согласно указателя, налево были гаражи, а направо порт.
Судя по очертаниям машин, просматривающимся сквозь стекла многоярусной парковки, легковушки тут все-таки были. Почему их нет на улицах города сегодня? А может на них в городе вообще ездить нельзя? Впрочем, меня это не сильно интересовало. Все мое внимание было приковано к огромному зданию из стали и стекла с надписью: "Порт Аял", стоящему посреди поля и к которому сейчас мы приближались.
Первая мысль была: "А где же большая вода?". Возможно корабли стояли у причалов за зданием, но ни с одной стороны от него не было видно никаких каналов или рек, а уж тем более залива, по которым корабли могли выходить в плавание.
Впервые, за все время нашего движения мы попали в небольшую пробку. Причиной затора были грузовики, стоявшие длинной вереницей вдоль дороги к порту и уходившей далеко в сторону примыкающей дороги справа.
- Деликатес в столицу, - пробормотал один из пассажиров.
- Да, теперь месяца два будем в пробках перед портом стоять, - ответила ему улыбчивая контролерша, - вон, очередной грузовой на погрузку заходит.
Над микроавтобусом медленно проплыла тень. Я, повинуясь общему движению пассажиров, прильнул к окну и задрал голову. Невысоко над нами проплывало огромное плоское днище непонятного, во всяком случае мне, летательного аппарата. По мере того как этот "Цеппелин" удалялся от нас, скрываясь за крышей порта, я смог оценить его исполинские размеры.
На первый взгляд это была невообразимо огромная плоскодонка на подобие той, на которой мы с Валентином в прошлом году бороздили воды реки Миасс. Прежде чем поставить это "ракло" на воду, мне пришлось ошкурить и покрасить ее днище. Так вот, увиденный мной ковчег полностью совпадал с моими воспоминаниями о форме этой лодки, как снизу, так и с кормы.
Конечно я уже перестал верить практически всем постулатам, вбитым в мою башку за годы, проведенные в начальной, средней, а затем и высшей, хоть и не школе, да все одно. Но как движется эта махина я не мог понять даже с моими познаниями мага.
Я быстро смахнул капельку слюны, пытающуюся капнуть с моего нелепо разинутого рта. Огляделся вокруг и сразу убедился в уникальности моей реакции на происходящее движение над нашей маршруткой.
- Да, давненько их было не видать, - ответил ей очередной пассажир, - теперь заживем.
Что означало: "Заживем", было непонятно, но все мои попутчики, из которых не менее семидесяти процентов были окольцованы, радостно замахали головами.
Внутри порта было многолюдно. Обстановка напоминала аэропорты слоя дубов, терминалы, кассы и кафешки на несколько столиков на каждом шагу. Народ суетливо перемещался по зданию в различных направлениях.
На входе досмотра не было, и я сразу направился в сторону залов ожидания в надежде увидеть, как взлетают и садятся их корабли. По дороге увидел киоск с прессой и остановился возле него.
Здесь было все что мне нужно. Небольшие буклеты с достопримечательностями города Аял с картой и расписанием движения кораблей. Местная и столичная пресса, атлас с картой слоя и подробными картами городов материка, на котором я находился.
Сложив все в купленную здесь же сумку я уже было направился дальше как мой ошейник судорожно завибрировал. Дыхание он не перехватывал, но явно давал понять, что Николаевич желает срочно видеть меня.
С момента как я ушел прошло не больше часа, и я почувствовал раздражение от того, что Лев не просто дал знак для моего возвращения, а судорожно требовал меня. Первое желание было снять и выбросить ошейник, но я сдержался и поспешил к выходу.
Микроавтобус, на котором я приехал еще был здесь.
- Что, не встретили? - спросила меня улыбчивая контролерша.
- Вызывают, - я постучал пальцем по ошейнику, - а скоро отправляемся?
- Понятно, - протянула она, - пять минут.
Весь обратный путь ошейник не прекращал вибрировать. Во внутреннем дворе никого не было, в прихожей и в большой столовой тоже было пусто. Я подошел к двери, ведущей в зал с камином и распахнул ее. В нос пахнуло резким запахом горелой плоти.
Возле двери дотлевали чьи-то останки. В глубине комнаты, на полу лежал Николаевич с распростертыми руками и потерянным взглядом. Вокруг него стояли трое. Седовласый старик, приземистая старушка и Ман. Они ничего не делали, силы и так уже оставили Льва и им лишь оставалось увидеть результат своих стараний.