Федорова Любовь : другие произведения.

Тыква

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.19*29  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Детектив на средневековой планете. Хронологически вторая книга цикла. Целиком находится здесь https://author.today/work/16744

  
  
   ТЫКВА
  
  
   Часть 1.
  
  
  
  Мем сделал в темноте еще один шаг и наступил кошке на хвост. Истошный вопль поколебал древние стены подвала; кинулись врассыпную крысы в дальнем углу. Над головой задвигались стулья, сквозь половицы за шиворот посыпался песок. На миг инспектор Нонор поджал ногу и крепко зажмурился, как будто придавил кошку он, а не дурында Мем. Ума в голову Мема было вложено с чайную ложечку, зато силища в широченных плечах скрывалась неимоверная. Поэтому, наверное, Мем и не привык быть осторожным.
  
  Оставаться в подвале стало бессмысленно.
  
  - Пошли отсюда, - велел инспектор Мему.
  
  - Но...
  
  - Цыц.
  
  Они выбрались из подвала тем же путем, что и проникли внутрь. Лохматая башка Мема поникла.
  
  - Простите, господин инспектор, - пробормотал он, глядя на отнюдь не маленького Нонора сверху вниз. При всем своем пугающем виде Мем, как ни странно, был на редкость добродушен и покладист.
  
  - Заткнись.
  
  - Я не заметил в темноте.
  
  - Да ты б и человека задавил - и не заметил бы, - отвечал незадачливому ученику Нонор, нервно одергивая рукава. - Дубина.
  
  Мем окончательно расстроился. Он понуро топал следом и всю дорогу до Первой префектуры покаянно вздыхал, но инспектор Нонор плевать хотел на его раскаяние. Ему навязали этого громадного дитятю против воли и против всех прежних правил, к которым инспектор Нонор за двадцать лет службы накрепко привык. По правилам этим сыскной старшина брал ученика, когда приходила пора готовить на свое место преемника, и брал из своих же людей, а не со стороны. Нонор на покой совсем не собирался, и что это за новое установление - нянчить недоучек из Каменных Пристаней - не понимал. Раньше так было: собрался на сыскную работу - заканчивай лицей, просись в префектуру и учись сам. На что ума хватит, то и будешь уметь. И выше головы не прыгнешь, и чужим умением умен не станешь. Все только так и поступали.
  
  А теперь? Мало того, что в прошлом году перевернули весь уклад Столицы, разделив единую городскую стражу сразу на целых три ведомства, - и, хорошо еще, старшего инспектора Нонора это почти не коснулось, чем он занимался, то при нем и осталось, и даже непосредственное начальство умудрилось усидеть на прежнем месте, - так в этом месяце прислали одиннадцать щенков якобы для практического ознакомления с сыскной работой, и раздали их сыщикам. А пользы от них никакой, кроме шума. Даже хуже, один вред.
  
  Инспектор Нонор не знал, как обстоят дела с практикантами у других его коллег, но у Мема за три декады он обнаружил всего одно достоинство - хороший почерк. Поэтому, явившись в префектуру, он вытащил из своего секретера черновик доклада по шайке вымогателей, бросил папку Мему и велел переписать.
  
  Поводов радоваться у инспектора Нонора не осталось. Совсем никаких. За эти три декады он посредством Мема был излечен от одной вредной иллюзии: будто бы за многие годы безупречной службы в Первой префектуре он приобрел право что-либо требовать для себя. Сколько бы ни просил он у префекта, чтоб его избавили от лицеиста, ответ всегда был один и тот же: господин Фемем желает видеть своего сына в надежных руках и при достойном деле, не нужно расстраивать почтенного родителя, ведь вы, кир Нонор, наш лучший сыщик, на кого ж еще можно надеяться, если не на вас?..
  
  Слежавшийся за зиму снег не торопился таять. Весь месяц Столицу накрывал густой туман, не расходившийся даже под полуденным солнцем. В воздухе висела промозглая сырость. Печи в префектуре уже топили по весеннему распорядку - только утром, поэтому к вечеру в кабинете приходилось сидеть в верхней одежде и перчатках. Горой возвышаясь над столом и высунув кончик языка, Мем старательно скрипел стилом. Начинало смеркаться. Нонору нужно было зайти в соседнюю комнату к инспектору Дишу сказать, что просьбу из-за Мема он выполнить не смог. Но ему, что называется, лень наступила на подол. Нонор сидел на скамье возле стены и идти никуда не торопился. К делу по вымогательству осталось только приложить в трех местах печати и отправить его в суд. А сдашь одно дело - тебе сразу поручат новое. Работать Нонору не хотелось. По крайней мере, сегодня. Нужно было купить домой дров и сказать соседскому дурачку Рину, чтобы разбил лед перед воротами, а то детям бочку с водой провозить неудобно...
  
  В дверь постучали.
  
  - Да, - откликнулся Нонор.
  
  На пороге показался дежурный секретарь.
  
  - Сюда, эргр Датар, - проговорил он, пропуская в кабинет высокого человека в монашеском длинном плаще и с надвинутым на лицо капюшоном. - Кир Нонор примет у вас жалобу и оформит протокол...
  
  Киром инспектора Нонора в префектуре называли только по особым случаям. Во-первых, потому, что наследное его имение было не обширнее иного сельского огорода, а, во-вторых, и сам он редко вспоминал, что является высокорожденным, и другие об этом помнили не более инспектора Нонора. Спросить, не погорячился ли секретарь, решая за кира Нонора вопрос оформления протокола, инспектор не успел. Дверь закрылась, секретарь сбежал, рассчитав весьма верно - что лицо духовного звания инспектор Нонор прочь не погонит, и в пререкания может вступить с начальством, но не со слугой Единого.
  
  Монах стоял в кабинете, прямой, как жердь и разговорчивый, как устрица. Даже до того, чтобы поздороваться, не снизошел.
  
  Кир Нонор стащил с правой руки вязаную из собачьей шерсти перчатку, встал со своего места и сделал приглашающий жест рукой.
  
  - Эргр Датар?
  
  Монах вдруг спохватился.
  
  - Простите, - торопливо проговорил он, приподнимая капюшон со лба. - Простите, я плохо вижу в темноте.
  
  Мему, перебиравшемуся с бумагами из-за стола на подоконник, в голову не пришло вернуться и зажечь лампу, пока ему не приказали. Хотя Нонор не сказал бы, что в кабинете действительно темно и ничего не видно. Вполне можно было поберечь масло еще на шестую часть стражи.
  
  Инспектор отобрал у Мема два листа чистой бумаги, сел за стол и положил их перед собой. Посетителю пришлось разместиться на прежнем месте Нонора - на скамье. Он наконец развязал свой плащ и опустил капюшон на плечи.
  
  И все, что подумалось про него Нонору вначале, оказалось неправдой. Эргр Датар был вовсе не заплесневелым сухарем из монастырских закромов, способным надменностью перещеголять высокорожденного тарга. Перед Нонором сидел мальчишка едва ли старше Мема, с ангельски красивым личиком, кожей цвета свежих сливок, тяжелыми медовыми волосами и с ресницами, по длине и густоте подобающими даже не девушке, а, скорее - корове.
  
  - Ограбили мой храм, - сказал монах, щурясь на теплый огонек лампы и подгибая тонкими пальцами края рукавов. - Благодарение Небу, не осквернили место, никого не убили при этом. Сторож отлучился в харчевню за углями, и кто-то воспользовался случаем...
  
  Нонор поставил первую отметочку на листе бумаги.
  
  
  * * *
  
  
  У Мема имелась числительница с астрологическим прогнозом почти на полгода вперед. День этот был помечен как неудачный. Так оно все и получилось: с самого начала не заладились дела.
  
  Все товарищи по спальне в Каменных Пристанях в этот день шли в увольнение и с восторгом обсуждали грядущие планы: нагуляться так, чтобы рога в землю. А Мем отрабатывал пропуск занятий у Нонора за тот раз, когда отец забирал его из лицея для поездки в Эгироссу. И он был должен еще один день - то есть, следующего увольнения ему тоже не видать. На самом деле Мем ничего не имел против учебы или против инспектора Нонора. Он был против того, чтобы всю оставшуюся жизнь провести на сыскной работе, как требовал от него отец.
  
  Почтенный господин Фемем всю молодость и зрелые годы провел в путешествиях. Вначале он служил в охране, сопровождал караваны в Савр-Шаддат, Ренн, Эн-Лэн-Лен, к Борею и в степи; потом вошел в долю к одному купцу и возил в северные земли свои товары; и, наконец, стал владельцем собственного торгового дома. Он сменил сухопутную караванную торговлю на более выгодную морскую, обосновался в Столице, и плавать его корабли стали не на Белый Север, как раньше, а в южные воды: рейсы на юг сопряжены были с меньшими трудностями, а доход давали равный с северным.
  
  Белый Север остался лишь в отцовских воспоминаниях. Слушая рассказы господина Фемема о дальних странах, Мем с детства мечтал путешествовать. Во сне ему виделись степи седых, длиной в человеческий рост, лежащих трав - от ветра волны по ним бежали, как по морю; древние путевые камни - камень в виде креста, камень-звезда, камень-раскрывшая крылья птица; белое северное солнце и разлив быстрых степных рек - валуны в середине русла разбивают поток на белые вихрящиеся струи; каменная зыбь Запредельных Высот, пещерные города и древние монастыри в скалах оставшиеся от легендарного Белого Энлена, борейский Мост-Над-Пропастью... Господин Фемем умел рассказывать. Все, увиденное им однажды, вставало перед глазами Мема, как настоящее - протяни руку, и прикоснешься. Ощутишь сырую прохладную землю седогривой степи, почувствуешь горьковатый степной ветер, окунешься в радугу, сияющую в ледяной пыли горных водопадов, услышишь, как гудят под землей колокола пещерных сказочных царств... А на самом-то деле Мем и гор настоящих как следует вблизи не видел. Эгиросса на севере, Лиларос на юге - вот и весь предел его путешествиям. Сорок лиг в одну сторону, двести сорок в другую. Каменная дорога, обсаженная колючником и масличным орехом, овечьи пастбища, пологие холмы к северу от Столицы или роскошные сады вокруг усадьб к югу - это все впечатления от его собственных путешествий. И перспектив попутешествовать дальше - никаких.
  
  Судьба Мему была предуготована, рассчитана и полностью обговорена, еще когда он пускал игрушечные кораблики в пожарном пруду возле дома. Старший сын принимает торговые дела. Младший - Мем - становится чиновником.
  
  Отец Мема был дружен с Первым префектом и очень гордился, что пристроил сына к такому надежному наставнику, как инспектор Нонор. Через четыре месяца Мем сдавал в Каменных Пристанях выпускные экзамены, и место дознавателя в Первой префектуре подразумевалось для него как бы само собой. По планам отца, со временем Мем должен был стать инспектором, потом помощником префекта, там, глядишь, самим префектом, а уж дальше дорога открыта и в золоченые двери Царского Города. Вот только Мем не мог на это согласиться, хоть умри.
  
  Так и вышло, что Мем, в общем-то, прилежный и неглупый парень, изо всех сил прикидывался дурнем, чтобы избежать назначенной для него участи и навсегда сесть на цепь в Столице. Все свое прилежание и всю сообразительность Мем направлял против инспектора Нонора. Нонор временами уже покрывался кровавой пеной от бешенства, но, к великому сожалению Мема, пока господин Фемем не желал никого слушать не собирался расставаться с мечтой видеть своего второго сына солидным государственным деятелем. Господин Фемем был упрям. Но Мем знал, что сам-то он еще упрямее.
  
  Однако, пропавшим увольнением неприятности Мема в сегодняшний день не исчерпывались. В начале первой дневной стражи, по дороге в префектуру, Мем заглянул к Ясе и застал ее в слезах. Других девушек из заведения заказали накануне на всю ночь развлекать гостей на празднике в Речном Порту, а Ясю не взяли оттого, что она немая. И пока она доказывала тетушке Ин, что она ничем не хуже остальных и тоже хочет поскорее отработать себе вольную, кто-то польстился на красивую желтую тыкву, которую тетушка пять дней назад привезла Ясе из деревни на праздник. Тыква стояла на подоконнике, окошко вскрыли и тыкву унесли. Яся была согласна, что плакать из-за желтой тыквы глупо. Но ведь теперь ни одно праздничное желание не сбудется, из-за желаний-то поплакать можно. По поводу тыквы Мем думал на уличных детей, поскольку ни одному солидному вору красть желтую тыкву в голову не пришло бы. Мем пообещал найти виновного и открутить ему уши, но Ясю это утешило лишь чуть-чуть.
  
  В общем, из-за этой истории с тыквой и общей неудачности расположения планет прямо с раннего утра, Мем опоздал и получил выволочку от Нонора. Дело это было полезное, но малоприятное. Что-что, а обидно ругаться господин Нонор умел. Потом дела погнали Нонора на Монетный остров. Мем старался выглядеть как можно более неуклюжим, что в этот раз было просто, поскольку мысли его всецело занимала желтая тыква и способы мести ясиным обидчикам. Вечером он собирался учинить подробное расследование на улице, где располагалось заведение тетушки Ин - он ведь Ясе обещал. Но и тут надежды не оправдались. Явился этот долгополый со своей жалобой, и уйти вовремя у Мема не получилось. Нонор сказал: "Инструменты понесешь", - и показал на кожаный желтый чемоданчик, стоявший под железным шкафом с особо важными делами. То ли проучить Мема решил, то ли извлечь хоть крошечную пользу. То ли честно не понимал, что у других жизнь - это не только сыскная работа.
  
  Мем совсем приуныл. Каким бы пустяком ни было воровство двух храмовых кружек для пожертвований, работать спустя рукава Нонор не умел. Позвали бы его на пропажу той самой желтой тыквы, он и ее бы искал, словно золотую. Он педантично складывал в желтый чемоданчик серу и воск, лупу, свечи, бумажный фонарь, пинцеты, ножи, липкую бумагу, клещи, стеклорез, ножницы, напильник, стамеску, отвертку, перчатки линейку, измерительный шнур, угольник и транспортир, циркуль, бумагу, карандаши и Небо ведает что еще. Мем наблюдал за ним, прикусив губу.
  
  Потом позвали с собой приставов, дождались муниципального представителя, взяли солдат со следовой собакой и отправились на осмотр взломанного храма.
  
  Рабочим ищейкам из префектуры Нонор тоже не доверял, поэтому пришлось сделать крюк и зайти к нему домой, где он посадил за пазуху странного зверя. Кто это, Мем в точности рассмотрел только по прибытии на Чаячий остров. Под плащом у Нонора сидел старый лис с седой головой и ободранным хвостом. Солдаты с ученой собакой на цепочке посмеивались над эдаким сыщиком. Нонор же делал вид, будто не замечает.
  
  Ко времени, когда они все-таки собрались и выступили в потребном направлении, окончательно стемнело. Пошла вторая половина вечерней стражи. Мем клял про себя этого глупого эргра Датара, который дождался ночи, прежде, чем заявить о преступлении. Даже лицеисту известно, что, чем раньше следователь приступит к осмотру места происшествия, тем больше шансов раскрыть преступление по горячим следам. Ведь храмик ограбили еще прошлой ночью, во время первой ночной стражи. У эргра Датара было какое-то объяснение собственной нерасторопности, но Мем с досады пропустил его мимо ушей.
  
  В сопровождении факельщиков они переправились в двух лодках с Рабежа на Чаячий. Для этого от Рыбных Пристаней пришлось спускаться вниз по течению. Чаячий в жизни Столицы занимал столь незначительное место, что у него не имелось даже собственного перевоза, не говоря уже о плавучей переправе или настоящем мосте.
  
  Лодки причалили к обветшавшим мосткам, заменяющим пристань. К ночи стало подмораживать. Туман и облака пара от Публичных бань плыли по воде канала к морю. На небо выкатилась луна, похожая на надкушенную лепешку, света от нее прибыло, и видно стало немного дальше собственного носа.
  
  Немощеная улица, от пристани ведущая к самой вершине горбатого островка, на морозце из глиняной скользкой лавы быстро превращалась в череду комковатых кочек. Кое-где меж кочками поблескивала вода, а кое-где уже хрустел ледок. По одной стороне этой улицы, отделенные от нее вонючей сливной канавой, стояли некрашеные двухэтажные бараки; по другую - бывшие купеческие склады, ныне выставленные на продажу с торгов, но никем пока не приобретенные. Храмик, сложенный из таких же потемневших от времени бревен, как и все остальное на Чаячьем, находился на самом темени острова. Довольно большая территория вокруг него была огорожена колючником. Внутри, из-под непротаявшего грязного снега, кое-где выглядывали старинные надгробные камни, то ли уже полегшие от времени, то ли изначально установленные вкривь и вкось. За храмиком находился мертвого вида пустырь, за пустырем - рыбачий квартал и лабиринт лодочных сараев, принадлежащих соседнему Рабежскому перевозу.
  
  Чаячий остров не был местом особенно людным. Здесь селились рабочие с канатной и парусной фабрик, разместившихся по другому боку островка, а также несколько семей рыбаков и перевозчиков.
  
  Чем ближе подходили к обворованному храму, тем больше поджимал тонкие губы инспектор Нонор. Мем хорошо понимал, почему: само по себе дело не стоило скорлупы от муравьиного яйца, а возни с ним могло возникнуть непредвиденное множество. Поздно эргр Датар спохватился. Где теперь искать его потерянные кружки?
  
  Прибыли на место. Из сторожки где-то сбоку у храма выскочил хромой парень в драном кафтане; из-под верхнего платья у него глядел подол другого, поддетого для тепла.
  
  - Это Ошка, наш сторож, - издали узнал его эргр Датар.
  
  - Вы же не видите в темноте, - мигом прицепился Нонор.
  
  - Я слышу, как ключи звенят. У него мои ключи.
  
  Звенел ключами Ошка неспроста. Заметив приближающуюся процессию с факелами, он засуетился и кинулся к дверям храма - отпирать.
  
  - Ничего не трогай! - опережая Нонора, закричал через весь храмовый двор один из солдат, видно, хорошо знакомый с порядком работы сыскной команды.
  
  - Да пусть уже, - сквозь зубы процедил Нонор. - Все равно по десять раз и открыли, и заперли, и все вокруг перетоптали. Еще и полы подмели, я думаю, чтоб нам совсем было не разобрать, что тут происходило.
  
  - Я очень сожалею, господин инспектор, - отвечал эргр Датар скромно, но с достоинством, - однако беспорядка в храме нельзя допустить даже в интересах следствия. Простите, если это затруднит вам исполнение вашего долга, но и я свой долг исполняю так, как это предписано свыше, а не как того требует временная человеческая суета.
  
  За такими разговорами они подошли к тяжелым дверям. Ошка внутри храма уже зажег двусветную лампу и кланялся теперь входящим.
  
  - Все, что я могу вам обещать, эргр Датар, - проговорил инспектор Нонор, - это найти ваши кружки, если они не покинули еще Чаячий остров. Если их положили в лодку и отправили через канал всего лишь на тот берег - помочь в вашем несчастье вам сможет только необыкновенный случай. Вы ведь и сами понимаете, что вы опоздали и этим виноваты, верно? Вы непременно хотите, чтобы я их искал?
  
  - Да, мне это нужно. Я буду молиться за вас и за успех поиска, - очень серьезно сказал эргр Датар.
  
  Нонор пожал плечами, и все начали работу по заведенному порядку. А Мему Нонор велел не трогаться с места.
  
  Мем столбом стоял в самом центре помещения, и производившие осмотр лица кругами ходили возле него. В храме было полутемно и холодно. Каких улик можно наскрести в подобных условиях, да еще после дневной уборки, уничтожившей следы злодеяния, Мем не знал. Его задачей было вынимать определенный инструмент из чемоданчика и подавать его Нонору, а потом аккуратно укладывать все вынутое и изъятые образцы на свои места, что Мем методично исполнял, время от времени специально извлекая не то, о чем его просили. Мысли его, помимо тыквы, были заняты дальними странами. Он думал о разнице северного единобожия и таргского. Уж ясное дело, на Белом Севере ни тыкв с окошек не воруют, ни кружек из храмов, да и сами храмы там должны быть не в пример пригляднее, а монахи солиднее...
  
  Всерьез внимание Мема отвлекла только словесная перепалка, которая случилась между инспектором и сыскным десятником, когда собака трижды брала след от вскрытых южных дверей, но теряла его сразу за храмовой оградой, где снег сходил на нет и превращался в грязные ручьи.
  
  Тут Нонор и выпустил из-под плаща свою облезлую лисицу. Солдаты опять начали смеяться. Мему стало интересно, чья возьмет. Он слышал, что в прежние годы лисиц обучали искать пьяный гриб, но видел ученую лису впервые.
  
  Нонор поспешил за лисой, а все остальные, включая Датара и Ошку, вслед за Нонором, оставив Мема в одиночестве на середине храма.
  
  Луна уже цеплялась за шпиль обелиска на Гранитном острове, и пустырь виден был весь как на ладони, до самых рыбачьих домов и до того трактира, куда незадачливый Ошка ходил злополучной прошлой ночью за углями. Лис уверенно зацепил носом ниточку застарелых следов и повлек Нонора, а за ним и всех прочих через грязные ручьи к сараям наискось через пустырь.
  
  Мем с самого юного возраста слыл человеком самостоятельным, и еще в детстве пугал этим родителей и нянек. Сейчас Нонор не велел ему следовать за собой. Но и на месте оставаться не сказал. Из этих обстоятельств Мем сделал вывод, что он может вести себя по собственному разумению. Объявив себе: "И чего я тут буду стоять, как дурак?" - он оставил чемоданчик на полу и отправился смотреть, куда выведет Нонора его облезлый поводырь.
  
  Очевидно, лисий нос был тоньше собачьего. Нонора с прочими Мем углядел возле самых лодочных сараев за пустырем - так быстро и уверенно вел их старый следопыт. Мем прибавил шагу, но нагнал всех не сразу. Потеряв из виду свет факелов, он слегка заблудился меж тесно стоящими постройками и забрел один раз в тупик, а другой - в непроходимую грязь. Снег на этой стороне острова съело паром от слитой из бань воды. Потом Мем услышал голоса и нашел дорогу.
  
  Инспектор Нонор стоял возле перевернутой лодки, лежащей прямо на земле без всяких подпорок или навеса. Солдаты с факелами и эргр Датар топтались по другую сторону от нее. Лис, посаженный на поводок, тянулся к лодке и скалил зубы.
  
  - О, - сказал десятник Адан, увидев Мема. - Вот и Мем подоспел. Не прошло и года. Может, лучше - он?..
  
  Нонор бросил задумчивый взгляд на Мема.
  
  - Поднять сумеешь? - кивнул он на лодку.
  
  Мем пожал плечами и обошел солдат.
  
  - Вот здесь берись, - показал Нонор. - Сюда не наступай.
  
  Мем поддернул рукава, уперся покрепче в раскисшую от сырости землю, взялся за подгнивший борт и перевернул отяжелевшее за зиму суденышко. Все, кроме Датара и Ошки, шарахнулись в сторону. Лодка ухнула на днище и от толчка проехала килем по скользкой грязи, едва не зацепив монаха за подол.
  
  Эргр Датар очертил в воздухе охранный знак Фоа. Под ногами у Мема лежал, запрокинув голову, мертвый человек в суконном черном плаще со стеклярусной вышивкой.
  
  - Тю, - сказал Адан. - Что за ворье нынче пошло? Продал бы плащ или сапоги - выручил бы больше, чем с храмовой кружки за год собирают.
  
  Нонор отпустил лисий поводок. Лис прянул к трупу и уткнулся носом ему под мышку. Потом постелил жидкий хвост, присел на лапах и побежал к воде канала. На этот раз вслед за Нонором никто не пошел. Только эргр Датар вытянул ему вслед шею словно цапля. Но его дернул за одежду Ошка, топтавшийся позади.
  
  "Это не тот человек", - показал он Датару пальцами.
  
  "Знаю, что не тот", - так же знаками отвечал Датар.
  
  Мем посмотрел, как отойти, не потоптав следов - все ж, он был не настолько безответственным, чтобы мешать раскрытию убийства, шагнул назад - увидел на земле тыквенные очистки. Тут рядом, у столба ближайшего навеса, кто-то недавно вынул сердцевину и разломал на куски ярко-желтую праздничную тыкву.
  
  
  * * *
  
  
  - Я хочу поговорить с вами еще раз, эргр Датар, - сказал Нонор, сворачивая трубочкой план берега, сараев и следов. - Заново. Словно нашего первого разговора в префектуре не было вовсе.
  
  Монах слегка качнул головой. Ошка с нарочито глупой рожей выглядывал у него из-за плеча.
  
  Нонор пристально посмотрел на храмового сторожа.
  
  - Лучше, если без свидетелей.
  
  - Ошка глухонемой, господин инспектор.
  
  - И как же он сторожит вверенное ему хозяйство?
  
  - Полагаясь на помощь Единого.
  
  Нонор кивнул:
  
  - Стало быть, его самого расспросить я не смогу. И давно он у вас?
  
  - С осени.
  
  - А теперь ответьте мне честно, эргр Датар: что у вас украли?
  
  Священник опустил глаза.
  
  - Я не понимаю, зачем все рассказывать снова. Две кружки для пожертвований. Мы снимаем их дважды в месяц - как раз завтра собирались вскрывать.
  
  - Вы собираете и распределяете доход самостоятельно?
  
  - Нет, приезжает казначей из монастыря Скорбящих. Мы считаем деньги вместе для большей точности, и он забирает половину, поскольку мой храм является приписным к монастырю. Вторая половина идет на нужды храма.
  
  - И велик ли доход?
  
  - В хорошие времена до двадцати ларов в месяц. В плохие - в полтора-два раза меньше. Обычно мелкой медной монетой.
  
  - То есть, вы ожидали вынуть завтра около пяти или семи лар?
  
  - Примерно так.
  
  Нонор развел руками и кивнул на мертвеца, которого обставили огнями, словно новогодний пирог:
  
  - Тогда за что же убили этого человека?
  
  Эргра Датара едва заметно передернуло.
  
  - Я не могу этого знать.
  
  - А лгать мне вы можете?
  
  Монах нахмурился.
  
  - Господин инспектор, мне очень неприятно то, что здесь нашли покойника. Я не имею к нему никакого отношения. И храм мой наверняка не имеет. Я не знаю, кто это и почему он здесь. Лучше бы мне забрать прошение из префектуры. Это наши кружки, мы сами разберемся с пропажей. А у вас, наверное, есть более важные дела.
  
  - Конечно, есть, эргр Датар. Чтобы начать следствие по факту убийства, вашего заявления мне не требуется. Это дело более важное, чем храмовые кружки, поэтому ваш сторож поедет с нами в префектуру и посидит в подвале, пока я не найду человека, способного пересказать мне вслух все то, что он показывает пальцами. А про вас, если вы не прекратите мне лгать, я могу подумать и вовсе нехорошо. Монах, нарушивший одну из заповедей чистой жизни и осквернивший уста свои ложью, способен нарушить и другой запрет - осквернить свои руки кровью. Не так ли, эргр? Оступившийся в малом может оступиться в большом.
  
  Вот тут эргр Датар обернулся к Ошке и сказал, сопроводив слова жестом:
  
  - Ошка, отойди.
  
  Тот попятился шагов на десять.
  
  - Если об этой пропаже станет известно моему начальству, у меня будут неприятности, - объяснил монах.
  
  - Продолжайте, - подбодрил Нонор.
  
  - Одна кружка была действительно с деньгами. Во второй лежали записки. Знаете, если вы ходите в храм и хотите исповедовать грех, вы пишете его на бумаге и опускаете в кружку. Я потом прочту и буду молиться за грешника и за его прощение.
  
  - А что бывает с записками потом?
  
  - Их полагается сжигать. Ошка это делает.
  
  - Исповеди вы тоже читаете дважды в месяц?
  
  - Обычно - да.
  
  - Так за чем именно приходили грабители: за деньгами или за чьей-то исповедью?
  
  - Люди иногда путают. В кружку для пожертвований опускают записку, а в ту, что для записок - деньги. Я надеялся, что приходили за деньгами. Я даже проверял это в меру моих возможностей. Если бы у меня не было уверенности, что виноваты деньги, я бы к вам не обратился. В конце концов здесь не такой уж богатый и обширный приход, чтоб за чью-то расписку в грехе лишили жизни человека. Я расспросил кое-кого и все-таки решил, что это пьяницы из трактира. Теперь я не знаю, что думать. Может быть, этот убитый - случайный прохожий? Может быть, он видел воров и мог выдать их?.. Как вы думаете, такое предполагать с моей стороны глупо?..
  
  - Почему вы не рассказали мне все это сразу?
  
  - Я же вам объяснил. Если экзарх узнает об этом от посторонних людей, у меня будут неприятности.
  
  - Хотите написать ему записку и положить в кружку для исповеди?
  
  - Возможно, я так и сделаю.
  
  Нонор подумал над рассказанным.
  
  - Ваши медяки высыпали под самый берег в канал, - сказал он. - В Запрудном через полстражи откроют шлюз - можете пойти и собрать их, если они вам нужны. И вот еще что: не вздумайте уезжать из города. А то я решу, что вы бежали.
  
  Монах вздохнул.
  
  - Какой вы, однако же, злой человек, кир Нонор.
  
  - Почему? - поднял бесцветную бровь инспектор.
  
  - Вы плохо думаете о людях.
  
  - Не смешите меня, эргр Датар. Я думаю о людях так, как они того заслуживают. Не нужно было давать мне повод.
  
  - Очень скверно, что все это здесь случилось, - проговорил Датар, качая головой. - Очень скверно, что здесь... - повернулся и отступил в темноту.
  
  Нонор пригляделся к тени под навесом: Ошка там не маячил. И нигде рядом его тоже не было. Мема он не увидел тоже.
  
  
  * * *
  
  
  На следующий день перед Мемом стояла нелегкая задача. Нужно было из ничего сделать что-то. Часть этого что-то у Мема уже имелась: напоследок ночью сыскная собака порезала на пустыре лапу черепком, и проводник, вытаскивая из рукава платок для перевязки, обронил именной служебный жетон. А Мем подобрал. Отдать жетон хозяину сразу он не поторопился. Вернуть его можно будет и завтра. И послезавтра. Все равно ни допросов, ни самостоятельных расследований собачник не ведет, а в префектуру его пропустят и так.
  
  С утра Мем проверил числительницу: ничего плохого на этот день записано не было. Но и ничего хорошего тоже. День как день. Обычный. Жаль. Немного прибереженной про запас удачи Мему бы не помешало. Ибо он замыслил серьезное дело.
  
  Первые полстражи, отведенные на урок правоведения, прошли бездарно. Мем никак не мог выдумать, как нечто родить из пустоты, и уже приготовился раскошеливаться на два медяка, которые тайком сунула ему в руку старенькая няня, когда он последний раз приходил в увольнение домой. Расставаться с ними на подготовительном этапе было плохо, потому что они могли пригодиться потом. Но на перемене способ нашелся.
  
  Двое его соучеников, упершись в подоконник, устроили борьбу на руках: кто чью уложит. Распорядитель состязаний, Лалад с младшего офицерского курса, собирал ставки. Призом для победителя положен был порядочный кусок пирога, а это уже намного больше, чем ничего. Мем никогда не участвовал в подобных развлечениях, слишком сильно отличались от них его собственные интересы. Но на этот раз он плечом раздвинул азартно играющую публику, отстранил побежденного и молча оставил на подоконник свой локоть. У него даже не успели спросить залог на случай неудачи. Через пятнадцать ударов сердца пирог принадлежал ему, и Мем удалился под многочисленные возгласы восторга и предложения посостязаться завтра с Долодом, признанным лицейским силачом, сидевшим на последнем курсе третий год.
  
  С начальным капиталом в виде пирога дела пошли легче. Следующим уроком в расписании стояла верховая езда. Отправившись в манеж, Мем не стал переодевать кафтан и не взял перчатки и шпоры. Кроме того, он потрудился опоздать.
  
  - Ну и зачем ты в таком виде пришел? - просил его берейтор.
  
  - Не знаю, - пожал плечами Мем.
  
  - Ах, вот как, - ответили ему. - Зато я знаю. Вон там рукавицы, за ларем вилы, лопата и метла. Где тачка для навоза - сам найдешь. Я научу вас, чернильных пиявок, работать. Семь последних денников по правой стороне - твои.
  
  Мем безропотно проследовал на конюшню, разбудил задремавшего в сене конюха и уговорил его за кусок пирога выполнить работу. С сеновала был прекрасный выход на ограду, а уж с ограды только полный балбес или калека не смог бы спуститься в город. Проще говоря, на всю первую дневную стражу Мем был волен, как солнечный луч в ясную погоду.
  
  Вскоре он оказался на Веселом Бережку возле заведения тетушки Ин, но к Ясе не поднялся. Он стал прогуливаться по улице мимо ее окошка, выясняя, откуда можно было заметить тыкву. Получалось, что почти отовсюду. Тогда Мем осмотрелся внимательнее. Напротив заведения располагался кабачок с полудюжиной подвальных окошечек, глядящих туда, куда Мему было нужно.
  
  Он подумал чуть-чуть и спустился по вытертым ступенькам в питейный зал. Днем посетителей было всего три человека, все они сидели в углу возле стойки. Там же худая нескладная девица протирала глиняные чашки для вина. Мем прошел вдоль стоящих у окошек столов и приспособился за тем, от которого ясины резные ставенки видны были лучше всего. Девица за стойкой помедлила немного и, наконец, подошла спросить, что господину будет угодно. Мем положил перед ней на стол жетон собачьего проводника и вежливо поинтересовался:
  
  - Позавчера вечером кто обслуживал посетителей?
  
  Девица обомлела и даже чуть присела с перепугу.
  
  - Вам с хо-хозяином надо... п-поговорить, - еле выдавила из себя она.
  
  - Ну, так позови хозяина, - распорядился Мем.
  
  Девица исчезла мигом, словно ее корова языком слизала.
  
  Хозяин выглядел так, как и положено выглядеть трактирщику. Маленький, толстый, с красным лицом, в криво повязанной белой косынке и с пахнущими чесноком руками. Полицейский жетон подействовал на него не так сильно, как на девицу, но все-таки хозяин впечатлился.
  
  - Чем могу услужить, господин инспектор? - низко поклонился он.
  
  - Я не инспектор, я всего лишь помощник, - скромно признался Мем. - Я хочу спросить про высокого человека в черном плаще, расшитом вот такими бусами. - Мем выложил на салфетку две оторванные от плаща убитого продолговатые стекляшки. - У человека этого темные волосы, он похож на южанина. Над правой бровью у него небольшой белый шрам на шее под подбородком бородавка. Когда вы видели его в последний раз?
  
  - Да-да, - суетливо кивнул хозяин. - Я тоже ждал господина Мероя вчера за этим же столиком, а он не пришел. Я теперь буду отчитываться вам?
  
  - В чем отчитываться? - слегка удивился Мем.
  
  - Ну... вам лучше знать.
  
  - Расскажите все с начала.
  
  - С начала... - засомневался трактирщик. - С начала - уж больно длинный получится рассказ. А что случилось с господином Мероем?
  
  - У господина Мероя неприятности.
  
  - По службе?
  
  - Можно сказать и так. Что вы должны были передать ему вчера?
  
  - Подождите, у меня записано... - забормотал трактирщик и полез в карман, пришитый с изнанки фартука. Он извлек свернутую в трубку бумажку и предложил ее Мему.
  
  Тот отвернул верх и прочел два абзаца. Это были разговоры неблагонадежных посетителей на политические темы. Что государь, якобы, никакой не государь, а обыкновенный подкидыш, и в Таргене скоро начнется война.
  
  - Все ясно, - кивнул Мем и вернул бумажку хозяину. - Вы ее отдайте потом по назначению. Я из другого ведомства. Видите, - он показал трактирщику на свой жетон. - У меня печать красная. А у господина Мероя печать была синяя, верно?
  
  - Да, синяя. А что? Есть какая-то разница?
  
  - Синюю печать ставят в управлении Тайной Стражи. А я состою в войске Порядка и Справедливости.
  
  - Да? - немного растерялся трактирщик. - Ну... это вам виднее, вы свои порядки лучше знаете. А доносы-то мне отдавать теперь кому?
  
  - К вам пришлют человека. - Мем встал, собираясь уходить.
  
  Трактирщик развел руками.
  
  - Вот еще что, - остановился Мем. - Не было ли третьего дня, когда вы в последний раз видели господина Мероя, при нем красивой желтой тыквы, какие дарят на проводы зимы?
  
  - Нет, - покачал головой трактирщик. - Ничего при нем не было, даже кошелька. Господин Мерой убежал в тот вечер быстро. Завидел кого-то в окно и очень заспешил.
  
  - А кого он видел - вы не заметили?
  
  - Темновато было, и я не очень смотрел... Но плащ, вроде, монашеский.
  
  
  * * *
  
  
  Вопреки своему обещанию забрать Ошку и посадить его в префектуре в подвал, инспектор Нонор не стал этого делать. И подробный разговор с эргром Датаром отложил на некоторое время. Для того, чтобы допрос чем-то помог следствию, нужно было задать правильные вопросы. А правильные вопросы сначала необходимо подготовить и продумать, и потом уж задавать. Инспектор Нонор не был сторонником крайних мер. Наоборот. Он предпочитал напугать людей, а потом проследить, как они засуетятся. В горячке и испуге вдруг себя да выдадут?
  
  Предварительные данные у Нонора имелись такие: следы трех неизвестных, один из которых убит. Обувь обычная городская, оружие настоящее, а не какие-нибудь подручные средства, подобранные тут же, с земли. Удар однократный и идеально точный - прямо в сердце, даже крови почти нет. Учитывая, что не всякий бывалый солдат наверняка знает, где сердце у человека, одно это - материал для размышлений немалый. Орудие убийства - тонкий кинжал или нож с гладким лезвием длиной около ладони. По расположению следов осталось неясным, вместе были эти трое, или нет.
  
  Похоже, что сначала они наведались в храм, а потом замешкались за пустырем среди лодочных сараев. Почему пошли туда, а не к пристани, тоже неясно. У сараев они некоторое время топтались на месте, что-то выясняя. После чего двое удалили со своей дороги третьего, забрали у него кошель и документы, если при нем таковые были, опростали содержимое кружек в канал, забрав одни записки с грехами, и отчалили с Чаячьего в неизвестном направлении. Причем, помимо медяков, лежала в береговой глине и тяжелая десятиларовая монета из тусклого золота. Мелочь выбирать из берега Нонор не стал, а десятиларовик подобрал и приобщил к делу. Неуютный храмик на маленьком островке навещали не только рабочие с мануфактур, но и кто-то позначительнее. И у этого значительного человека должна была иметься причина для посещений. Возможно, как-то связанная с записками о грехах и ночным происшествием.
  
  Вернулись разосланные по перевозам помощники и доложили: в ночь убийства лодку на Чаячий нанимал только один человек - темноволосый, в черном плаще, расшитом стеклярусом. Дело было в конце вечерней стражи, в последнюю ее четверть. Причалил он к тем самым шатким мосткам, заменяющим пристань, и велел себя подождать. Перевозчик полночи мерз в лодке, плюнул и вернулся на Рабеж один. Все остальные участники событий, если и прибывали на островок, то добирались либо на собственных, либо на краденых лодках.
  
  По опросу свидетелей тоже ничего путного не получалось. Ошка приходил в трактир в начале первой ночной стражи, но там не нашлось лишних углей, чтобы насыпать ему в горшок. Он согласился подождать, пока угли приготовятся, заснул в тепле на видном месте и проспал стражи полторы, а когда вернулся - сразу прибежал обратно, потому что храм уже был ограблен. В трактире третьи сутки догуливала местная свадьба, не все свидетели и по сей день были трезвые, но Ошку они запомнили, потому что украсили его спящего столовой зеленью и сильно от этого смеялись, - трактирщик подтвердил. Причем, из трактира в храм никто не поднимался, пустырь хорошо просматривался из окна, а вот с другой стороны, от лодочных сараев, легко было пробраться незамеченным.
  
  Случайно ли Ошка ушел так вовремя, или намеренно, пока было неизвестно. Что за человек нашелся под перевернутой лодкой - тоже. Приплыл он с Веселого Бережка, но мало ли людей берет лодки на Рабежском перевозе? Они приходят на Рабеж откуда угодно. Хоть с Матолоша, хоть с Приречья. Об обнаружении трупа вывесили уже объявление на тумбе у префектуры, послали запросы в Городскую и Тайную Стражи, но ответа пока дожидались. На завтрашний день решили уже выставить сам труп на площади для опознания.
  
  Инспектор Нонор нарисовал схему преступления на листочке. В схеме этой было больше вопросительных закорючек, нежели установленных фактов. Он посмотрел на то, что у него получилось, встал из-за стола, застегнул воротник плаща и отправился погулять по Веселому Бережку и посмотреть на его обитателей.
  
  
  * * *
  
  
  С полицейским жетоном в кармане ходить по городу было совсем не то, что просто так или на подхвате у Нонора. Правда, внутренний голос напоминал иногда Мему, что обманывать людей нехорошо. Но Мем возражал себе, что он жетон взял не для баловства, а для пользы.
  
  На Рабежском перевозе Мем насчитал семь лодок. По каменной лесенке он спустился к пристани и стал прохаживаться вдоль воды, копаясь в карманах и оглядываясь по сторонам.
  
  - Да надоели уже, - жаловался один перевозчик другому. - Только ко мне человек подошел на Монетный ехать - они шасть ко мне и давай выспрашивать. Рассказывай, дескать, то и это, как ты полночи на Чаячьем мерз. А так вот и мерз. Из-за того мерзавца деньги потерял, из-за этих с префектуры - клиента. Не по темени, так по макушке. Что за невезение?..
  
  - Скоро мост достроят - у нас совсем работы не будет, - пообещал ему товарищ.
  
  Мем приостановился.
  
  - Почем стоит на Монетный и вернуться, уважаемый? - спросил он у жалобщика.
  
  - Медяк туда, медяк обратно.
  
  - Мем стоял в задумчивости.
  
  - Ну, давайте за медяк в оба конца, коли я вас недолго буду ждать, - предложил сосед.
  
  - Что ты мне работу перебиваешь! - возмутился первый. - Если на Монетном немного дел, так и я за медяк свезу. Только без обмана!
  
  - Мне только зайти и вернуться, я ключ забыл, - сказал Мем. - Согласен я. - И спрыгнул в лодку.
  
  Перевозчик, сопя, развернул суденышко носом в сторону Монетного и погреб против течения.
  
  - Что же, обманывают вас часто? - поинтересовался Мем, когда лодка вышла на середину канала.
  
  - А то, - сказал перевозчик. - Вот, давеча вечером тоже. Я его туда, а он обратно обещал и не пришел. Что ли упер чего, да попался - говорят, потом по Чаячьему ночь полиция шастала. Замерз, как собака, даром трудился... А теперь ко мне меднолобые пристают: вынь им да положь, когда отвез, когда вернулся...
  
  - Надо же, - удивился Мем. - Что на Чаячьем воровать? Топляк на дрова?
  
  - Вот и я удивляюсь. Вроде, приличный был господин.
  
  - Может, он на берегу украл, а на Чаячьем скрывался?
  
  - Может, и то.
  
  - А откуда подошел? Или за пазухой чего нес?
  
  Перевозчик оглянулся через плечо.
  
  - Оттуда. С монастыря. Брел по берегу. Издали рукой машет: сюда, мол. Ну, я его и подобрал. Что ж, мне работа не нужна, что ли? А преступник или нет, не мое дело. Пусть в префектуре разбираются. Им там делать нечего, кроме как вопросы задавать. А я им на все их вопросы честно ответил.
  
  - Так монах, раз с монастыря.
  
  - Что ж я, монаха от рабежского гуляки не отличу? Плащ спереди в бусах...
  
  - Может, он сам гнался за кем?
  
  - Не воде туман был, фонарь лодочный в трех шагах не видать.
  
  - Ну, весла-то в уключинах скрипят, не видно, так хоть слышно, - подсказал Мем.
  
  - Эх, пинком его через коромысло! - вдруг озарило перевозчика. - Я же зря его ждал! Он, чтоб мне не платить, сам взял лодку с берега. Или подсел к кому! Точно! Я еще думал, кто там вдоль берега веслами плюхает! Он и был! А я-то, дурень, еще полстражи на его совесть надеялся...
  
  - Стойте! - велел Мем, порывшись в рукаве. - Вот же он, мой ключ. Не надо мне на Монетный! Я думал, я его забыл. Поворачивайте обратно.
  
  - Тьфу ты, - огорчился перевозчик. - Третий день мне не везет. Полушка с вас. За обман.
  
  На пристани Мем забрал полмедяка сдачи и отправился к монастырю, который серой гранитной громадиной устроился на остром носу берега. С севера возле него тек Рыбный канал, с востока - Рабежский. Мем пошел в ту сторону, куда ему показали. На самом деле он представления не имел, что ищет. Просто у него появилось такое чувство, будто он, словно следовая собака, встал на след. Зацепился. Мем был уверен, что идет, куда следует.
  
  Вдоль топкой кромки, по самому низу крутого берегового откоса, Мема вела раскисшая тропинка. Тростник и прошлогодняя осока в воде были поломаны лодками. Массивные серые стены наглухо отделяли монастырь Скорбящих от веселых кварталов. В этом месте Столицы безо всякого перехода жили бок о бок святость и разврат. Границей между ними служила только сточная канава, возле бревнышка через которую Мем и приостановился.
  
  Ага, сказал он себе. Сначала господин Мерой издали рукой машет, и его видно. А потом такой туман, что фонарь лодочный в трех шагах не разглядеть. Что это значит? Это значит, что в банях сливают воду по Рабежскому колоколу - между вечерней стражей и первой ночной. Вот от этой-то воды в полночь всякий раз получается туман втрое гуще обычного. Теперь известно не только место преступления, но и время. Мему стало забавно. Он кое-что вызнал и был очень доволен собой.
  
  Он окинул взглядом глухую высокую стену и стал подниматься с берега к монастырским воротам, где было вывешено расписание служб.
  
  Мем не считал себя человеком особенно религиозным. Он соблюдал, конечно, общепринятые правила, но молиться за весь мир было не его дело. Для такого, он считал, существуют люди более способные и более достойные - монахи. Их труд и их сан Мем уважал, но свою жизнь собирался посвятить совсем другим занятиям. Поэтому про монастырь Скорбящих он знал только то, что именно с него начинался когда-то город Тарген, ставший впоследствии столицей великого государства, и еще то, что регулярно раз в месяц в соборном храме здесь проводят всеобщее покаяние за грехи предков - действо, вне сомнения, полезное, но очень уж длинное и скучное. Сам Мем предпочитал поговорить с Единым приватно, с глазу на глаз, и молитвы прочитать по книжечке, а не толкаться среди прихожан, тщетно пытаясь в общем гуле расслышать хоть половину из произнесенного чтецом или священником.
  
  Поэтому сейчас на пороге обители, ему пришлось преодолеть некоторую неуверенность. Вроде бы и являться с немолитвенными целями в монастырь было неудобно, но, с другой стороны, следы давешнего преступления с похищением тыквы и убийством агента Тайной Стражи вели именно в эту сторону. К тому же, маленький храмик эргра Датара являлся приписным именно к монастырю Скорбящих.
  
  В конце концов, посомневавшись насчет цели своего визита, Мем рассудил так: ежели слуги Единого каким-то образом причастны к нехорошему делу, Единый такого греха не потерпит, и преступление само скажется; если же непричастны - грех незаслуженно подозревать их Мем тут же в монастыре и исповедует, написав записку и опустив ее в кружку.
  
  С такими благочестивыми мыслями Мем вошел в ворота обители.
  
  
  * * *
  
  
  Надо сказать, что Яся не очень-то ценила серьезные намерения Мема. Да и мало кто смог бы их оценить. Признайся Мем родному отцу, что собирается жениться на немой девке из веселого дома, господин Фемем, пожалуй, вспомнил бы прежние годы и взял в руки розги или ремень. В то, что Мем способен на подобную блажь, не верили ни соученики, ни приятели, ни сама невеста. А Мем верил. Вернее, он в самом деле был очень упрям. Разыскать эту дурацкую тыкву или хотя бы ее похитителей стало для него делом чести. Он дал слово - он должен его сдержать. Иного повода, по которому он мог бы подвизаться на подобные поиски, Мем себе и не представлял. Его прямые побуждения не имели никакого отношения к помощи инспектору Нонору. Ему нужно было только чтобы Яся уверилась: Мем не бросает слов на ветер. Как он сказал, так в точности и исполнит. Даже если задача оказалась раз в сто труднее, чем он предполагал заранее.
  
  Что он ищет внутри монастыря, Мем пока не решил. Ему, конечно, было понятно, что наудачу дела не расследуют. Но и с какого края надо браться за дело, представление он имел слабое. Он что-то вспоминал из того, чему его учили. Будто бы нужно выбрать круг подозреваемых и постепенно сужать его, пока в центре не останется всего один человек. Нечто в этом духе. С подозреваемыми у Мема пока было негусто. Какой-то монах. Может быть, эргр Датар. Может, другой. Рассказывать узнанное Нонору тоже было опасно, да Нонор, скорее всего, не стал бы Мема и слушать. "Зайду внутрь ограды, а там будет видно", - решил самодеятельный сыщик, переступая порог калитки у монастырских ворот.
  
  Мем проследовал по аллейке до ступеней храма, внимательно осматриваясь вокруг. Монахов заметно не было, зато окна трапезной теплились почти незаметным слабым светом; среди пасмурного дня Мем с трудом это разглядел. Стало быть, все сейчас там. Храм открыт, но служба начнется с колоколом на вечернюю стражу. А закончится незадолго до начала первой ночной. В самый раз успеть взять лодку и подплыть к Чаячьему со стороны бань. Есть ли у монастыря лодки? Должны быть. Раньше Мем никогда не обращал специального внимания, но на берегу Рыбного канала, с той стороны монастыря стояли какие-то деревянные хибары и была маленькая пристань, которой почти никто не пользовался.
  
  Стараясь ступать бесшумно и выглядеть благоговейно, Мем поднялся по широким ступеням в храм и вдоль стены направился к тому месту, где прикреплена была кружка для сбора грехов. Тут-то его внимание и привлек разговор на повышенных тонах, происходивший где-то в пределах храмовой ризницы. Из трапезной части храма слов было не разобрать. Зато великолепно чувствовался неприличный для такого покойного места, как монастырский храм, накал страстей. Что-то было неладно в святой обители. Мем тут же вспомнил все вои подозрения, переступил посеребренную цепочку, долженствующую препятствовать любопытным, подкрался поближе и притаился за колонной.
  
  - Нет, вы скажите прямо, я должен солгать? Я должен сделать то, что считаю ненужным и вредным? То, что не соответствует монашескому образу и званию? Я жду приказа. Если вы меня обяжете, и вы прекрасно знаете об этом, я выполню ваше послушание! - с резкими, почти крикливыми интонациями требовал смутно знакомый Мему голос.
  
  - Когда вы выбирали свой путь в жизни, эргр Датар, вы не были слепы, вы знали, куда вы шли и на что вы шли, - отвечал другой голос несколько спокойнее.
  
  - Я знал, на что шел: повиноваться, но не грешить!
  
  - Ну так успокойтесь, никто вас с кнутом в руке грешить не понуждает! Что у вас всех за прямолинейное мышление? Нельзя же быть в жизни прямым, как линейка!..
  
  - А как понимать тогда ваши рекомендации? Все эти обтекаемые фразы? Рассуждения о разумности, о пользе?.. Криволинейно?.. Нет, по моей доброй воле вы меня не втравите. Я ценю ваши заботы о братстве, но используйте для своих целей тех дураков, которые не понимают, что и почему они делают! А я не желаю заниматься вашей политикой! Я не хочу изворачиваться и лгать. И не надо впутывать мое имя в ваши игры! Не говорите мне больше о разуме и пользе! Для вашей пользы я, может быть, должен выставиться на продажу, как девка из веселого дома? С этой целью вы меня постригали? Но я-то не ля того уходил с Веселого Берега, чтоб возвращаться обратно, переменив всего лишь имя и одежду! Вы ведь даже не представляете, как этим всем я наелся в своей прежней жизни!..
  
  - Не кричите так, эргр Датар, на ваш голос сейчас люди сбегаться начнут!
  
  - А я устал делать из этого тайну! Кому хочется знать об этом - пусть знают! Да, я родился и вырос в веселом доме! И я больше вас понимаю в том, что и как в этом мире продается и за какую цену покупается! Избавьте меня от ответственности за то, что вы решили меня продать, как это делали там со мной раньше! Избавьте, потому что там я никому и никогда не отдавал за деньги и за милости мою душу! Вы хотите торговать моим телом? Торгуйте! Этот грех на вашей совести будет, не на моей!
  
  - Эргр Датар!
  
  Быстрый топот. Мем едва успел отскочить за балдахин, развернутый над чьим-то мраморным гробом, как мимо него, прикрыв рукавами лицо, пронесся эргр Датар и кинулся вон из храма. Собеседник эргра, которого из укрытия Мему было не рассмотреть, потоптался на пороге ризницы, потом закрыл за беглецом решетчатую дверку и плотно задернул бархатный занавес.
  
  Мем подождал еще немного, выбрался из-за гроба и осторожно, избегая открытых мест, последовал к выходу.
  
  
  * * *
  
  
  Инспектор Нонор измерил шагами весь Чаячий остров. Расстояния тут были невеликими. Треть лиги в ширину и лига в длину, если включать в счет еще илистую отмель. Примечательным Нонору показалось то, что на острове не росло ни одного дерева. Только кусты колючника и льнущая к стенам домов кошачья лапка.
  
  Храм виден был с любой точки острова, и со всех сторон к нему вели улочки, дорожки и тропинки. На стенах строений, расположенных ниже по берегу, имелись зарубки уровня воды с подписанными белой краской датами наводнений.
  
  После ночного осмотра Нонор не отдал никому дело о храмовых кружках. Пока была хоть малая возможность самому выбирать себе работу, он старался ею пользоваться. Работа лечила Нонора от пасмурных мыслей о безденежье, о трех безнадежно незамужних старших дочках, о подагре, которая напоминала о себе по ночам, о неприятностях, к числу которых относились и Мем, и возможные непредсказуемые перемены в городских префектурах, идущие свыше, и коварная зависть сослуживцев, которым, на их взгляд, не все желаемое удавалось так же легко, как инспектору Нонору, - проще говоря, все те вещи, что как раз не зависели от его личного выбора.
  
  На Чаячьем Нонор узнал несколько новых для себя фактов. Оказывается, эргр Датар пользовался популярностью среди придворных дам, что с его смазливой мордашкой было неудивительно. В последние несколько месяцев у пристани частенько видели лодки из Царского Города. Как правило, разодетые дамы с целыми свитами слуг приезжали в дни поминовения - раз в декаду, четыре раза в месяц. Но случались посещения и вне каких-либо праздников или особых дней. Последний визит приближенных императору особ как раз состоялся в день перед ограблением. С островитянами ни прекрасные посетительницы, ни сопровождавшие их лица не общались, поэтому имена дам и их положение при дворе оставались тайной. Знал, кто они, наверное, лишь сам эргр Датар, читавший их исповеди. Однако Датара на острове следователь не обнаружил. Какая-то грязная поломойка сообщила, что эргр вызван в обитель к начальству. Нонор криво усмехнулся, но поверил. Никуда Датар не денется. Молодой настоятель не показался Нонору человеком решительным и смелым. Вообще инспектор Нонор недолюбливал святош. Скользкий народец, у которого на каждое слово найдется тысяча отговорок, - качество, необходимое для проповеди с амвона, но отвратительное для дачи показаний на следствии.
  
  Второй участник ночных событий тоже на месте не сидел и инспектора Нонора не дожидался.
  
  Ошку Нонор застал на берегу. С помощью двух оборванных мальчишек тот выбирал из глины просыпанные ворами медяки. Храмовый сторож, похоже, совсем не опасался, что половина найденных монет осядет в драных рукавах его не по возрасту ловких помощников. Некоторое время инспектор созерцал с прибрежной кочки их совместные труды, потом приблизился и уловил одного из ребятишек за грязное ухо.
  
  - А что, Ошка совсем ничего не слышит? - спросил он свежепойманного свидетеля.
  
  - Пустите! - пискнул тот. - Чего ухо крутите! Не ваше!
  
  - И по губам не читает? - продолжал интересоваться Нонор.
  
  - Да пустите же!
  
  - А как вы понимаете, чего он хочет?
  
  - Куда пальцем покажет, туда за ним и идем!..
  
  Тут Ошка поднял голову и глянул на инспектора так, что тот сразу выпустил мальчишку, мигом канувшего под берег ковырять деньги из грязи.
  
  Нонор отступил. Ему стало неловко. Он понял, что здесь он со своими замашками не ко двору. Он очень мало встречал в своей жизни людей, которые умели бы так смотреть - еще бы чуть-чуть, и высокорожденный кир Нонор, лучший сыщик Первой префектуры запросил бы у маленького оборванца прощения. Но в последний миг Ошка отвернулся, и, как ни в чем ни бывало, троица продолжила свое занятие.
  
  Нонор попятился и поспешил прочь. На острове ему больше делать было нечего. Думал он вот о чем: одна десятиларовая монета - маловато для посетителей из Царского Города. Там деньги считают не ларами. Их считают там тысячами лар...
  
  Инспектора ждал перевозчик, который доставил его обратно на Веселый Бережок. Поднявшись с пристани на набережную, Нонор заметил идущую вдоль воды парочку: эргра Датара и... Он подумал вначале, что ошибается, и даже вернулся на несколько шагов и перегнулся через парапет. Нет, ошибки не случилось. Рядом с Датаром шел и о чем-то оживленно беседовал с ним дубинушка Мем.
  
  
  * * *
  
  
  Обойдя монастырский храм кругом и пробравшись вдоль стены за зарослями вечнозеленого метелочника, Мем снова вышел на ту аллейку, которая вела от ворот к ступеням главного входа. Перед ним было два пути: либо, удовольствовавшись узнанным, вернуться в Каменные Пристани, либо сделать еще одну попытку исповедовать грех подозрительности.
  
  Мем больше склонялся к первому выбору. Он и так проболтался в городе лишнего, его отсутствие могли заметить. К тому же, подозрительность оказалась не пустой и не случайной - следует ли каяться в справедливых подозрениях? Если да, то как называется такой грех? Мем не знал.
  
  Он уже решил, что сейчас ему лучше отправиться назад в лицей, а в монастырь он вернется завтра. Но тут на скамеечке, за обрезанными на зиму кустами кружевницы, он разглядел одинокую фигуру в надвинутом на лицо капюшоне. Мем застыл. Не такого он был роста, чтобы прогуливаться по монастырю совсем незамеченным. Датар мог видеть, как Мем продирался сквозь садовые насаждения со стороны, с которой не приходят обычные посетители. А мог и не видеть. Мему не хотелось бы, чтоб у молодого монаха сложилось мнение, будто Мем за ним следит. С другой стороны, Мему очень не понравился разговор в ризнице. Похоже было, что Датара силой толкают на бесчестный поступок. А вдруг это имеет отношение к Мерою и тыкве?
  
  Мем хмыкнул, отряхнул рукава от налипших щетинок метелочника и направился прямиком к Датару.
  
  Тот был полностью погружен в собственные мысли. Мем подошел, поклонился, но только после того, как он произнес: "Здравствуйте, эргр Датар", - монах обратил на него внимание.
  
  Казалось, встреча была для него неожиданной.
  
  - А... Вы? - удивился он. - А где ваш начальник?
  
  - Не знаю, - совершенно честно развел руками Мем. - Вообще-то, мы с ним не очень ладим. Мне не нравится сыскная работа.
  
  - Так зачем же вы ею занимаетесь?
  
  - По настоянию отца.
  
  - Понятно.
  
  - Я вот хотел исповедаться, - сообщил Мем.
  
  Датар кивнул.
  
  - Но не знаю, как правильно называть грех, - продолжил Мем. - Может быть, вы мне посоветуете?
  
  - Что же вы натворили?
  
  - Я заподозрил, - объяснил Мем, - что вы сами украли свои кружки, чтобы не платить половину в монастырь, ведь вам жертвуют так немного денег... Но потом я понял, что был не прав.
  
  Датар смотрел на Мема снизу вверх сначала с изумлением, но при последних словах вдруг хихикнул.
  
  - Но почему же... почему же вы неправд? - скривив красивые губы, выговорил он. - Ведь я же виноват во всем, и в кражах, и в убийствах, и в том, что дамба в Затоках прохудилась, и в том, что наводнения происходят каждый год... Разве нет?
  
  - Да у вас не получилось бы агента Тайной Стражи убить, - серьезно ответил Мем. - Туда кого попало не берут. А тому человеку с близкого расстояния в сердце нож воткнули. Совсем без борьбы, как будто он позволил. Значит, убийца либо был с ним знаком и во время убийства прямо в глаза глядел. Либо убитого кто придержал аккуратно. А вы в темноте видите плохо. Вы могли бы с ним разговаривать, но ни удержать его ни ударить так у вас бы не вышло. Убийцы были выше вас, ростом примерно как я. Вы бы только пропороли господину Мерою брюхо, и все дела, а потом бы он бы вас сам прирезал.
  
  Эргр Датар зябко пожал плечами.
  
  - Любят же в вашем ведомстве подробности, - проговорил он. - Кто куда глядел, когда кому брюхо порол... Мерзость какая.
  
  - Долг службы, эргр Датар. Вор ворует, а стража караулит.
  
  - Добрый вор без молитвы не крадет добрый стражник без благословения не прибьет, правильно? - сказал Датар. - Вы за благословением сюда пришли? Вам тоже нравится думать о людях плохо?
  
  - Я не знаю, - пожал плечами Мем. - Люди часто заслуживают плохие мысли о себе.
  
  - Если вы хотите исповедаться, вам надо дать честный ответ на этот вопрос. То, что приносит удовольствие, всегда либо искушение, либо прелесть - ступеньки к греху. Нельзя быть довольным собой. Человек - существо недостойное. Он не знает, к чему приведет его следующий шаг. Может быть, в святость, может быть, в погибель. Может быть, себе, может быть, другим. Нечем человеку быть довольным, понимаете?
  
  - Но как же тогда служба в префектуре? Она обязывает подозревать. Иначе это несоответствие служебному долгу.
  
  Датар поднялся со скамьи.
  
  - Никак ваш грех не называется, забудьте. Обычное человеческое заблуждение, в которое может впасть каждый. Пустые помыслы. А помыслы иметь не грех. Грех - действовать по ним.
  
  Мем смолчал.
  
  - Мне пора возвращаться домой, - сказал монах. - А то стемнеет, и я перестану видеть, куда иду. Окажите мне услугу, проводите меня до моего острова. Я оплачу вам обратный перевоз.
  
  - Хорошо, эргр Датар, - любезно поклонился Мем. - Может быть, вы вспомните заодно по дороге, с какой стати за вами или за вашим храмом вела наблюдение Тайная Стража?
  
  - А если я не стану вспоминать, вы не согласитесь меня проводить?
  
  - Наоборот, - дружелюбно сообщил Мем. - Я начну вас провожать повсюду, куда бы вы ни пошли. Даже в нужник. Пока не выясню причину.
  
  - Ужасная перспектива, - смиренно покачал головой монах, но Мем заметил, что в глазах того сверкнул бесовской веселый огонек. Бок о бок с Мемом они уже направились к выходу из обители. - Вам не проще затребовать сведения в управлении Тайной Стражи?
  
  - Нет, не проще. Мне не дадут там сведений. Я не помощник инспектору Нонору. У меня в этом деле свой интерес. Маленький, несравнимый с убийством тайного агента или кражей десяти ларов, но свой.
  
  - Вы удивительный человек, господин...
  
  - Мем.
  
  - Да, господин Мем. Стало быть, вы ведете собственное расследование? И по какому же поводу?
  
  - Обидели одного очень хорошего человека. А я не люблю, когда обижают хороших людей.
  
  - Да, повод весомый. Но, боюсь, что я разочарую вас. Я заметил суету вокруг. Примерно с начала зимнего года на острове стали появляться какие-то люди, которых сроду на Чаячьем никто не видал. Но причина этой суеты меня никогда не интересовала. Мало ли по каким поводам кто суетится. Тем более, их суета стала приносить моему храму доход.
  
  - А убитого вы видели у себя на Чаячьем?
  
  - Нет, - покачал головой Датар. - Но я часто видел его рядом с обителью Скорбящих. Так что, пользуясь вашими методами выдвижения версий, логично было бы предположить, что следил он за обителью, а меня вся эта печальная история всего лишь задела краем.
  
  Они вышли за ворота, и Датар сразу свернул с мощеной улицы на ведущую вниз скользкую тропинку. Видимо, чтобы не проходить сквозь веселые кварталы, - монаху и в самом деле неприлично было бы там появляться. Мем вынужден был последовать за ним.
  
  - Скажите, вы родом с Белого Севера? - решил сменить тему он.
  
  - Не совсем, - сказал монах. - Моя мать северянка из Эктла, но я родился здесь, в Столице. - При этих словах эргр Датар бросил взгляд на верхнюю набережную, где один веселый дом соседствовал с другим.
  
  Если бы Мем не слышал разговора в ризнице, мимолетный поворот головы Датара для него ничего бы не значил. Но тут Мем догадался, что Датар попал в монахи не откуда-нибудь, а прямо с Веселого Бережка.
  
  
  * * *
  
  
  В спальне под номером восемь в самом разгаре был вечер воспоминаний, посвященный вчерашнему походу товарищей в город.
  
  Шаур бродил из угла в угол, взявшись руками за голову, и страдальчески морщил лоб.
  
  - Нам сказали, - пытались прояснить его память Наир и Агастра, - что из "Приходи вчера" ты в начале вечерней стражи отправился на поиски приключений не вернулся. А жаль, между прочим...
  
  - Я так и не знаю, что со мной было, - качал головой Шаур. - Мало помню. Совсем почти ничего. Дошел до "Странного места" - это помню. Вино оказалось не три медяка за большой кувшин, а пять. Ладно. Выпил вина. Вокруг меня подсели несколько девок. Две из них меня почему-то знали, я их не очень помнил. Дальше мы решили пойти вместе, кажется, вшестером. Потом совсем ничего не помню. Обидно до слез! Вернулся сюда я ровно через стражу после того, как потерял память. Было начало второй ночной стражи - так мне дежурный сказал. "Странное место" закрывается в начале первой. Где я был? Что делал? Деньги остались при мне. Куда же я ходил?..
  
  Мем сидел у себя на кровати, раскрыв тетрадь, в которую лет с тринадцати записывал свои неуклюжие стихи. Сегодня на чистой странице им были нарисованы кружочки и стрелочки, какие - он видел - рисовал инспектор Нонор, чтобы обозначить связи между людьми и событиями. Чаячий остров соединялся с обителью, обитель с Веселым Бережком, Веселый Бережок - с Чаячьим островом. Посередине Мем сначала нарисовал Тайную Стражу и хотел расставить от нее стрелочки ко всем трем объектам взаимодействий. Но потом передумал и переместил в центр обитель Скорбящих. На второстепенное место обители вписал Тайную Стражу. Из этой схемы Мем и решил исходить в своем расследовании о тыкве. Вот только при чем здесь именно тыква - оставалось непонятным. Праздник-то кончился. И все праздничные тыквы либо засушены, либо разбиты - смотря какое желание загадал их обладатель. Если хочет перемен в жизни - должен разбить тыкву. Если хочет сохранить существующее положение - надо оставить ее до следующего зимнего года. Зачем может быть нужна тыква после праздника? Съесть ее? Сделать из нее фонарь? Бутылку? Кормушку для птиц?..
  
  Дверь в спальню приоткрылась, и на пороге появился Лалад.
  
  - Мем, - тихонько позвал он. - Дело есть.
  
  Мем отложил свои записи и вышел в коридор.
  
  - Хочешь заработать денег? - предложил Лалад.
  
  - Смотря, каким трудом, - сказал Мем.
  
  - Ставки на тебя против Долода идут пять к одному. Я предлагаю тебе тридцать процентов в случае твоей победы.
  
  - Ты что, начал собирать их, не спросив моего согласия?
  
  - А у тебя кишка тонка выйти против него? Я думал, ты будешь рад доказать, что ты сильнее.
  
  Мем одной рукой сгреб тощего Лалада за грудки и слегка приподнял его над полом.
  
  - Я, Лалад, никому ничего не собираюсь доказывать, - с расстановкой произнес он. - Но вместо денег мне нужна будет твоя услуга.
  
  - Какая? - просипел придушенный Лалад.
  
  - Ты же не спрашивал меня, когда начал принимать ставки. Так отчего теперь спрашиваешь - какая? Согласен, или нет?
  
  - Согласен, - выдавил Лалад.
  
  Мем аккуратно поставил его на ноги и поправил Лаладу смятый воротник.
  
  - Вот и ладно. Когда и куда приходить?
  
  - Сегодня, в половину вечерней стражи в третью спальню. - Лалад встряхнулся, как дворовый пес, окаченный прачкой из лохани. - Но, если ты проиграешь, услуга будет с тебя.
  
  
  * * *
  
  
  К ночи над Столицей разыгралось ненастье. Вместо обычного для ранней весны чистого снега с потемневшего хмурого неба вдруг посыпался холодный дождь вперемешку с ледяной крупой. На улице стало мерзко, и грязь разлилась еще шире, чем была. В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выпустит.
  
  
  О своих планах на вечер Мем никому ничего говорить не стал. Он дождался назначенного времени и, за десятую часть стражи до отбоя, отправился зарабатывать услугу Лалада, которая должна была помочь ему в расследовании о похищенной тыкве.
  
  О том, что азартные игры на территории Каменных Пристаней запрещены, Мем был прекрасно осведомлен. Но если в учебном корпусе разбегаться и прятаться было куда, то в спальнях - нет. Поэтому в казарме приходилось проявлять осторожность.
  
  Мем спустился на первый этаж, бесшумно прошел за спиной дежурного, увлеченно водящего носом по описанию трупов в учебнике криминалистики, и оказался в другой половине корпуса, где его уже поджидал Лалад.
  
  Народу в третью спальню набилось порядочно. Мем был тут на голову выше любого, включая своего предстоящего противника по состязанию. Мема встретили одобрительным шепотом, хотя кто-то у него за плечом и сказал: "Большой - еще не значит сильный".
  
  Соперник смерил Мема равнодушным взглядом и отвернулся к стене, разминая руку. С Долодом Мем не был близко знаком. Долод хотя и являлся лицейской знаменитостью, однако, предпочитал общество ровесников, а Мем был на курс и целых четыре года его младше. Для состязания им поставили посередине спальни тумбочку и два стула. По правилам, одной рукой следовало бороться, а другую держать за спиной. Лалад расставил публику по местам, собрал последние деньги, попросил тишины и торжественно звякнул ложечкой о блюдце. Этот звук означал начало состязания.
  
  Ладонь у Долода была сухая, жилистая и намного меньше, чем у Мема. Но Мем, привыкший шутя преодолевать любое требующее физического усилия препятствие, в этот раз натолкнулся на противника, словно на столетнее дерево. Мем начал не с полную силу. Долод тоже. Мем прибавил усилие - и ничего не изменилось. Долод просто держал свою руку прямо и неподвижно и глядел на край тумбочки перед собой, даже не делая попыток перебороть соперника. Мем понял, что на этот раз выгода запросто в руки не дастся. Он некоторое время прощупывал тактику Долода, стараясь понять, как тот ведет себя в различных обстоятельствах. Похоже было, Долод хотел взять его измором. Тогда Мем решил действовать внезапно. Он собрался с мыслями и приготовился сломать сопротивление Долода одним рывком. Он представил, как вся его сила собирается в плече, потом перетекает к локтю... И тут дверь спальни приоткрылась, внутрь сунулась голова и громким шепотом выдохнула: "Амба!!!" На тысячную долю мгновения Мем отвлекся на неожиданное вторжение, но Долоду этого оказалось достаточно. Он поймал момент, и Мем оказался должен Лаладу не оговоренную заранее услугу.
  
  Часового, охранявшего нелегальные игры, отстранили со стороны коридора, дверь распахнулась, и на пороге возник староста офицерского курса Улар с двумя своими помощниками. Он молча окинул взглядом открывшуюся ему картину. Зрелище, видимо, было ему привычно, потому что комментировать он его не стал.
  
  - Курсант Мем Имерин, - сказал он, - в Первой префектуре требуется ваше немедленное присутствие. Собирайтесь и быстро идите.
  
  
  * * *
  
  
  На ночь глядя в Первой префектуре царило небывалое оживление. Настолько небывалое, что Мем в мгновение забыл о промокшей одежде, холоде, неурочном часе, проигранной услуге, инспекторе Ноноре и прочих свалившихся на него гадостях, которые он обдумывал по пути сюда под проливным дождем.
  
  Против входа, в маленьком темном коридорчике между дежуркой, писарской комнатой и железной решеткой в подвал был загнан в угол эргр Датар. К нему пытались подойти трое: инспектор Нонор и кто-то из младших дознавателей, при этом Датар шипел, как дикий тростниковый кот, и бешено защищался от любых поползновений извлечь его из этого угла. Два писаря, дежурный и господин Тог, специально занимавшийся в Первой префектуре исследованием различных мертвецов, наблюдали за коридорным действом издали, почти от самых входных дверей.
  
  - Не подходите! - еще с крыльца расслышал Мем. - Не подходите, не трогайте меня! Не прикасайтесь! Живодеры! Коновалы! Не имеете права!
  
  - Эргр Датар, будьте благоразумны! - увещевал монаха Нонор, делая шаг вперед. - Это вещественное доказательство. Я вас с ним отсюда не выпущу!
  
  - Не трогайте меня!!! - дико взвизгнул Датар.
  
  - А-а-а! - закричал еще кто-то, и по этому признаку Мем понял, что атака Датаром успешно отбита.
  
  - Что происходит? - протискиваясь вперед, спросил Мем у одного из писарей.
  
  Тот пожал плечами.
  
  - Улику не отдает, - сквозь зубы процедил дежурный. - Боится, что господин Тог его зарежет.
  
  Тут Нонор обернулся и увидел Мема.
  
  - Иди сюда, - поманил он рукой.
  
  Мем боком приблизился.
  
  - Я его сейчас отвлеку, - прошептал Нонор, - а ты схвати его, чтобы не кусался, и волоки на свет.
  
  - А... - попытался задать вопрос Мем, но инспектор уже взял его за рукав и потащил к Датару.
  
  - Эргр Датар, возьмите себя в руки, вы же не можете ходить со шпилькой в плече, ее следует извлечь, - терпеливым голосом уговаривал Нонор. - Вот господин Тог, врач, вас ожидает...
  
  - Это не врач, это трупорез, - прошипел Датар. - Будь неладен день, когда я с вами связался! Выпустите меня отсюда, я пойду ко врачу в монастырь!..
  
  - Сейчас, сейчас, - пообещал Нонор и подтолкнул Мема к монаху.
  
  А дальше получилась свалка, в которой в той или иной мере поучаствовали все присутствующие, кроме предусмотрительно посторонившегося господина Тога. Эргр Датар бросился бежать и почти проскочил мимо Мема, но столкнулся с одним из дознавателей. Тут Мем его настиг, обхватил, как ему велели, и поволок к свету, по пути задев и повалив брыкающимся монахом любопытных писарей.
  
  Нонор крикнул:
  
  - За волосы его пригните!
  
  И только тогда Мем заметил блестящую дужку шпильки для волос, украшенную позолоченной бабочкой, которая действительно торчала у Датара из левого плеча со стороны спины. Дежурный ухватил монаха за связанные на затылке длинные волосы, Нонор накинул на золотую бабочку платок, Датар взвыл, и Мему в лицо тепло брызнуло кровью.
  
  Почувствовав, что сопротивления ему больше не оказывают, Мем разжал руки, и монах упал на пол. Инспектор Нонор держал помятую бабочку, вооруженную изогнутым стальным жалом, на белом с красными каплями платке. А господин Тог расцепил сложенные на пузе ладошки, потер их друг о друга и, глядя на монаха, ласково изрек:
  
  - Лет десять уже мне живой пациент не попадался...
  
  - Совести у вас нет, - всхлипнул эргр Датар. - Я же просил...
  
  - Да все хорошо, - сказал инспектор Нонор. - Сейчас пойдем и протокол составим.
  
  
  * * *
  
  
  По словам Датара, все случилось очень просто. Он не видел, кто подкараулил его за храмовой сторожкой, не знает, почему ему воткнули в плечо заколку с бабочкой и стальным жалом, и не догадывается, с какой целью это сделано. Напавшие ни слова ему не сказали, ранее он не получал никаких писем и никаких угроз или предупреждений на словах. Кутерьму во дворе заметила повариха, она подняла крик, на ее вопли прибежали дознаватели, до ночи оставленные на острове Нонором, чтобы следить за храмом и трактиром. Напавших было двое, дознавателей тоже. Один из полицейских остался возле монаха, второй пробежал за злоумышленниками с полста локтей и испугался в одиночку преследовать двоих, видел только, что они прыгнули в лодку и уплыли. Все - проще не бывает.
  
  Что самое скверное - Датару нечем было развязать язык. Никаких сведений о молодом священнике, кроме общедоступных, Нонору раздобыть не удалось. Монастырь отделался справкой из канцелярии, которую иначе чем отпиской назвать было затруднительно. Там значилось, что эргр Датар находился в монастыре четыре года на послушании и на службе, после чего был направлен на Чаячий остров для исполнения священнических обязанностей при храме. Ни как звали Датара в миру, ни кем были его родители, ни даже местности, из которой монах был родом - ничего этого Нонору не посчитали возможным сообщить.
  
  Сам Датар отрезав все возможные вопросы к себе еще в прошлый раз, сказав: "Жизнь монаха начинается с пострига, а все, что было до него - сон и небытие".
  
  Инспектор Нонор смотрел на Датара так и эдак, всем своим видом показывая, что не верит ни единому сказанному монахом слову, но это было бесполезно. Датар уперся в свое "не видел, не знаю, не могу догадаться" и не желал углубляться ни в какие подробности. Он больше не шипел, как соль на жаровне, и не выказывал никакого недружелюбия или обиды. Он вообще совершенно успокоился сразу, как только его избавили от бабочки с жалом. Он сидел на лавке перед Нонором очень прямо, вид имел независимый, и лишь изредка морщился, когда пораненное плечо напоминало о себе неприятным ощущением. То ли у этого мальчика был такой преходчивый и покладистый характер, то ли, что больше похоже на правду, на самом деле он был наделен способностью играть и нечеловеческим самообладанием, - просто применял он эти способности избирательно, в зависимости от собственного желания.
  
  Мем, насупившись, сидел тут же.
  
  Перед тем, как допросить Датара, Нонор задал своему стажеру несколько вопросов:
  
  - Где сегодня днем ты встретил эргра Датара? - спросил он.
  
  - В монастыре Скорбящих, - без запинки отвечал Мем.
  
  - А что ты делал в монастыре Скорбящих?
  
  - Хотел исповедоваться.
  
  - В чем?
  
  - В грехах.
  
  -В каких грехах, Мем?
  
  - Ну... - замялся лицеист. - Много.
  
  - Экий ты греховодник... Ладно. А эргр Датар, значит, тоже был в монастыре?
  
  - Да, он сидел в саду на скамейке, я издали его заметил и подошел поздороваться.
  
  - И что же было потом?
  
  - Он попросил проводить себя на Чаячий остров, потому что пришел в монастырь без сопровождающего. Он боялся задержаться в городе и оказаться в темноте, когда пойдет домой.
  
  Позже Датар слово в слово повторил слова Мема об их дневной встрече. И если поначалу Нонору подумалось, что эти двое в чем-то сговорились между собой, то теперь он эту мысль оставил. Мем был слишком глуп для сговора, а Датар слишком умен, чтобы не разбираться в людях и доверять дураку. Видимо, все так и произошло, как они рассказывают.
  
  Инспектор Нонор отчеркнул на листе показания монаха и положил стило на подставку чернильницы.
  
  - Что ж, эргр Датар, - произнес он. - Тогда давайте я расскажу, почему вам женскую заколку воткнули в плечо. Вы завели неверные знакомства. Или, возможно, те знакомства завели с вами без вашего согласия. Но сути это не меняет. К вам наведываются дамы из Царского Города, посещают они вас более часто и регулярно, чем это считается приличным. Будь вы старичком-отшельником, такие систематические визиты не выглядели бы предосудительно. Но вы красивый молодой человек, и ваша дружба с придворными красавицами много кому может не понравиться, начиная от офицеров охраны и заканчивая самим государем. Вам сделали легкое предупреждение, что игру в великого проповедника вам пора заканчивать. Иначе в следующий раз такая заколка может оказаться воткнутой вам в горло или в глаз. Правильно?
  
  Датар ответил не сразу.
  
  - Наверняка я ничего не знаю, а оговаривать людей - грех, - после пространной паузы сказал он. - К тому же, место службы и состав прихожан выбираю не я. Не резоннее ли было обратиться к моему начальству, тем более, что я сам не так давно подавал прошение о переводе меня в другое место?
  
  - Царский Город не властен над монастырскими назначениями, а убить человека дешевле, чем перекупить - неважно, у него самого или у распоряжающегося его судьбой монастыря.
  
  - То есть, вы подозреваете государя в преступных деяниях? - Датар приподнял бровь.
  
  - Ну, почему же сразу государя. У фрейлин, которые посещают вас, достаточно и менее могущественных, и менее разборчивых в средствах поклонников при дворе. К вам ревнуют, а шансов договориться у Царского Города с обителью Скорбящих нет почти никаких. Поэтому, чем ходить окружными путями, на вас решили воздействовать напрямую. В конце концов, обычай высокорожденных - действовать, а не уговаривать. Эта заколка, - Нонор придвинул платок с бабочкой ближе к монаху, - очень недешевая вещь. Ее цена - примерно два моих месячных жалования, а, может, и того больше. Как вы думаете, кто в городе станет разбрасываться подобными предметами, чтобы попросту напугать вас?
  
  - А почему вы решили, что меня решили напугать, а не убить?
  
  - Да потому, что для убийства удобнее пользоваться саврским ножом. И еще потому, что кричала и звала на помощь за вас ваша стряпуха, а не вы сами. Подумайте еще раз, эргр Датар. По-моему, вы кое-что мне не договариваете. Я понимаю, что разглашать чужие грехи вы не имеете права. Но что-то же было в этих записках, из-за чего на вас напали.
  
  - У вас очень интересное мнение о людях, - покачал головой Датар. - Даже не представляю, какие подробности моей жизни могут вас заинтересовать... Но, стало быть, вы полагаете, будто ревность чиновника из Царского Города, которому не нравится, что его возлюбленная на дни поминовения приезжает в маленький и уединенный храм вместо центрального городского собора - достаточная причина, чтобы преподносить мне такие вот подарки? - пальцами здоровой руки Датар осторожно тронул помятое крыло бабочки, бережно расправил погнутый усик. - Не знаю, возможно, вы и правы. Я не знаком с обычаями Царского Города, я не высокорожденный, не чиновник, не военный, и мне судить с их позиций сложно. Но подтвердить вашу догадку я не могу, и никаких имен вам не назову. Я уже сказал вам: оговаривать людей, не зная их вины наверняка - грех. С женщинами этими я близок не более, чем положено духовнику, и со светской точки зрения упрекнуть меня не в чем. Они выбрали меня - и это их выбор, а не мой. А записки... Я же все равно не успел их прочесть, и я не знаю, что там было написано.
  
  - И вы совершенно никого не подозреваете?
  
  - Никого.
  
  - А если в следующий раз вас и в самом деле убьют?
  
  Монах оторвал глаза от четок, обвязывающих его ладонь, и посмотрел на инспектора долгим внимательным взглядом. Своими красивыми, глубокими и не по возрасту печальными и всепонимающими коровьими глазами. Вот это умение словно бы видеть собеседника насквозь, одним только взглядом заставляя его теряться и чувствовать себя не в своей тарелке, инспектора Нонора сильно раздражало. Под таким взглядом ему тут же вспоминались все самые неприятные эпизоды из собственной жизни, за которые инспектора по сей день ела совесть, хотя изменить уже ничего было нельзя: тот день, когда ему пришлось отвести к мяснику козу, верно кормившую его большую семью не один год; когда на Монетном он смертельно ранил четырнадцатилетнего мальчишку, вздумавшего защищаться от полицейской облавы кухонным ножом; когда он из-за мелочи поругался со старым другом, а того на следующий день зарезал пьяный арданец в Порту, - и прочая дрянь, рано или поздно нарастающая на любом человеке, как ракушки и водоросли нарастают на днище издалека плывущего корабля. А ведь все должно было происходить наоборот. Это следователю положено смотреть на букашку, усаженную перед ним на лавку для допроса, и своим внешним видом вынуждать того говорить правду и вспоминать все свои проступки и преступления. Что же вышло на деле? Второй раз за сегодня инспектор Нонор ни с того ни с сего засомневался в правильности того направления, которым идет его жизнь.
  
  - Смерть - это вечная жизнь, господин инспектор, - тихо, но очень ясно проговорил Датар, словно подслушав мысли Нонора. - Разве вы об этом не слышали в проповедях? Вы же единобожец.
  
  Нонор отвел взгляд первым. Желание загородиться от взгляда монаха листом бумаги или рукавом было глупым и детским, и перебороть его взрослому человеку не стоило серьезных усилий. Но все же оно появилось. К счастью, опору инспектор Нонор потерял лишь на мгновение, почти сразу нашелся и вернул разговор в нужное русло.
  
  
  - Слышал. Хорошо. Допустим, смерть вам не страшна. Но есть вещи, которых вы боитесь. Например, боль. Возможность столкновения с ними вас не пугает?
  
  - Пугает. Но что же я могу поделать? Только заставить себя не бояться.
  
  - Или вынудить меня защищать вас.
  
  - Я вас не вынуждаю. То, что я обратился к вам, должно было избавить меня всего лишь от претензий монастырского казначея. Все происшедшее сверх того - какая-то цепь нелепых случайностей.
  
  - Или же наоборот - чья-то работа под неясную мне цель.
  
  Датар повел рукавом:
  
  - Мне эта цель тоже неясна. Если она есть вообще. Связать одно с другим я не могу. Все случившиеся события мне кажутся отдельными - каждое само по себе.
  
  - Связывать одно с другим - мое дело, эргр Датар. Предоставьте заниматься этим мне.
  
  - Пожалуйста, занимайтесь. Но не пытайтесь чего-то добиться от меня, поймите же: я ничем не могу вам помочь. Тем более, что Тайную Стражу...
  
  Тут монах каким-то странным взглядом посмотрел за спину инспектору, туда, где сидел Мем. Нонор тоже глянул через плечо. Мем широко зевал, прикрывая рот рукой.
  
  - Если вы не можете мне помочь - хотя бы не мешайте, - сказал Нонор.
  
  - А разве я мешаю?
  
  Нонор кивнул:
  
  - Местами. И что - Тайную Стражу?..
  
  - Простите, кир Нонор, это ненамеренно. Я живу с другими представлениями о жизни, в другом окружении, среди других ценностей и с другой целью. Вероятно, с моей точки зрения многие события видятся не так, как вам. Надеюсь, вы способны понять меня правильно?..
  
  Нонор вздохнул:
  
  - Я пытаюсь, эргр Датар. Хотя для меня это сложно. А вы, со своей стороны, постарайтесь понять меня.
  
  - И мне вас понять сложно. Если вы говорите, что главный виновник всех неприятностей на Чаячьем происходит из Царского Города - какой смысл вообще вам заниматься этим делом?
  
  - Я, эргр Датар, как и вы - выполняю свой долг. Быть может, заказчика из Царского Города мне с моего места не достать, и наказывать его вне компетенции окружных властей. Но исполнителей переловить я обязан. Просто для того, чтобы в следующий раз, когда в нижний город спустится некто с подобным заказом, у него возникли бы трудности с вольнонаемными. Итак, - Нонор кивнул на заколку. - Она вам знакома? Вы знаете, кого из ваших посетительниц она украшала?
  
  Монах отрицательно покачал головой.
  
  - Я не обращаю внимания на подобные мелочи, - сказал он.
  
  - Зря. И человека, который воткнул ее вам в плечо, вы совершенно никак не можете мне описать? Дворик-то был освещен.
  
  - У меня нет глаз на затылке. Я сожалею.
  
  - Его рост, его одежда, его руки? Неужели вы вообще ничего не запомнили?
  
  - Мне было не до запоминания чьих-то рук. Знаете, когда в вас втыкают такой... такой предмет, это в самом деле больно. Насколько я вижу, эта вещь превосходно может служить оружием.
  
  - Вы правы, это и есть оружие. Такая шпилька была традиционной принадлежностью придворных дам при прежнем императоре. В особо ответственных случаях на острие наносили яд. Как с этим дела сейчас - не знаю, но не похоже, чтобы обычаи двора сильно изменились. Дознаватель Лур утверждает, будто преследовал двух мужчин довольно высокого роста.
  
  - Да, силы им было не занимать.
  
  - Кстати, о силе. Накануне днем, встретив в городе моего помощника Мема, вы попросили его проводить вас до острова. Почему?
  
  - Я боялся, что скоро стемнеет. Я уже не раз сказал вам, что в темноте не вижу.
  
  - Да что вы, дело было среди дня. Может быть, вы боялись, что за похищением кружки с грехами последует нападение лично на вас? Что в записках, опущенных в эту кружку, можно прочесть нечто, провоцирующее нападение?
  
  Но Датар был невозмутим.
  
  - Я не могу отрицать, что у меня плохое чувство времени и я боюсь ходить по Веселому Бережку в одиночку. Не всем там нравится соседство обители и монахов. Иногда люди скверно шутят, и трудно бывает чем-либо оправдать их поступки, кроме как бесовским искушением. Мне легче предупредить неприятность, чем потом с ней разбираться. Поэтому я и попросил господина Мема меня проводить. И, простите кир Нонор, но уже поздно. Я хотел бы вернуться к себе на остров.
  
  Инспектор Нонор поджал губы. Допрос не получился. Этот молокосос не давал сбить себя с толку, не попадался в ловушки, все время пытался перехватить у Нонора инициативу и вообще говорил, словно ходжерский владыка: "к себе на остров", - экое барство. Если бы не монашеский сан, Нонор поработал бы с мальчишкой по-другому, и не превращал бы допрос в милую беседу. А так - приходилось уважать.
  
  - А вам не безопаснее будет остаться на ночь здесь? - спросил он у монаха.
  
  - Я не имею права покидать храм надолго. Пожалуйста, верните меня туда, откуда доставили. Я не доберусь сам.
  
  - Вы рискуете.
  
  - Я исполняю свой долг. И передайте господину Тогу... Передайте ему мою благодарность. Я не хотел его оскорбить, я был несправедлив.
  
  
  * * *
  
  
  - Мем, - сказал инспектор Нонор. - Раз уж я тебя вызвал, придется тебе принести хоть какую-то пользу префектуре. Тебя, пожалуй, испугается любой злоумышленник. Отправляйся-ка с эргром Датаром на Чаячий остров и покарауль там немного. А то мало ли что может случиться, если пустить дело на самотек. Я потом пришлю кого-нибудь тебя сменить, а пока напишу Каменные Пристани бумагу, что ты мне очень нужен.
  
  - Но, инспектор Нонор. У меня завтра с утра занятия...
  
  - Я же сказал, что напишу в лицей бумагу. Тебя освободят.
  
  Мем послушно кивнул и отправился туда, куда его послали: караулить Датара.
  
  Вместе с монахом они спустились с крыльца префектуры. Брать с собой фонарь Мем не стал: улицы кое-где освещены, а с фонарем на дожде неудобно - вода течет в рукав. Но, если накануне, в пасмурный и хмурый день, Датар все видел и шел сам, то теперь он намертво вцепился Мему в локоть, и даже это не мешало ему оступаться и почти падать на ровном месте. Плащ Мема, вывешенный в коридоре у едва теплой печи, за время допроса ничуть не просох, а, казалось, наоборот - только лучше пропитался водой. Надо признаться, Мем не предполагал, что заведенное им расследование о тыкве обернется для него такой сыростью и неудобством. Одно отрадно: по записке Нонора теперь можно будет прогулять энленскую грамматику и предэкзаменационный опрос по криминалистике, а если повезет - еще и фехтование.
  
  До самого Чаячьего они путешествовали молча. Оба были недовольны. Мем - дождем, поздним временем и проигранной услугой, Датар - шпилькой и другими своими заботами. На пристани Мем попытался было оставить монаха возле лодок и в одиночку пойти разыскивать спрятавшихся от дождя перевозчиков, но Датар его не отпустил.
  
  - Нет! - воскликнул он и уцепился за Мема еще крепче. - Я один не останусь!
  
  Пришлось и тут тащить его с собой. В лодке завязался было ничего не значащий разговор с перевозчиком о погоде, но быстро заглох. Лодка шла тяжело. Навстречу по каналу бежала волна. Ледяная шуга, упавшая с неба и комьями смерзшаяся в стылой воде, скреблась и стучалась о борт и весла. Мем думал, Датар все-таки обиделся на то, что шпильку из него выдрали силой. Приближалась ночная стража, инспектор Нонор, наверное, тоже торопился домой, и настоящего врача в такую погоду и в такое время непросто было бы разыскать - потому с монахом и обошлись при помощи Мема и без лишних разговоров, хотя в Каменные Пристани Нонор посылал на самом деле не а этим. И не за тем, чтобы приставить потом Мема к монаху в качестве охраны. Когда и как всезнающий инспектор сумел рассмотреть, что Мем посещал обитель Скорбящих, было неприятной тайной. Не хватало еще раскрыть перед Нонором свое притворство...
  
  Эргра Датара на острове ждали. Храмовый двор был освещен тремя большими фонарями, а в маленьком домике позади храма хорошо натоплено и расстелена постель. Ошка с маленькой седенькой поварихой сидели в закуте, отгороженном печью, и играли в самую простую расстановку "королевского войска" - в "уголки".
  
  Переступив порог, монах, наконец, выпустил локоть Мема и встряхнулся, словно собака, сбрасывая с себя вместе с дождевой водой уличную беспомощность. Мем заметил, что на свету он мгновенно обретает уверенность в себе.
  
  - Будете чай, господин Мем? - задал вопрос Датар.
  
  - Буду, - отвечал Мем, старательно вытирая у порога ноги от желтой островной глины. И вздохнул, невольно произнеся собственную мысль вслух: - Сейчас хорошо бы не чай, а что-нибудь покрепче...
  
  - Можно и покрепче, - легко согласился монах. - Ламина, согрей вина, приготовь вторую постель и ступай к себе. Я вернулся, все хорошо, больше не о чем беспокоиться.
  
  Ошке же он показал знак "иди". Тот суетливо поклонился, накинул на голову какую-то ветошь и шмыгнул в дождь.
  
  Мем застеснялся. Получилось, что он напросился на ночлег и угощение, хотя послали его сюда не спать и пить вино, а бдить на посту. Он снял плащ и стоял с ним в руках у порога, почти касаясь головой потолка, не зная, куда приткнуть мокрую одежду и куда приткнуться самому. Мебели в низенькой комнате было немного. Маленький стол, с которого Датар переставил на окно письменные принадлежности, два табурета, лежанка из двух составленных лавок, несколько напольных светильников на тонких витых ножках, под лавками книги в тяжелых старых переплетах и даже в лубяных коробах, где бумага по устаревшему обычаю хранится намотанной на катушку, и еще темный футляр с лютней на вешалке, где у обычных людей висит одежда.
  
  Датар между делом уже расставлял на столе плошки для вина и стелил полотенце. Кухарка развернула на печной лежанке стеганые одеяла, сняла с углей кувшин, отобрала у Мема плащ, хлопнула дверью где-то в глубине кухни и тоже исчезла.
  
  - Да вы проходите, - сказал Датар. - Что же вы стоите у порога?
  
  - Мне, право, неудобно вас затруднять, - весьма искренне признался Мем.
  
  - Перестаньте, я целый день вас затрудняю, вам то и дело приходится меня провожать. Я должен вас отблагодарить хотя бы малым.
  
  Эргр Датар благословил стол, разлил по плошкам темно-рубиновую жидкость и развел горячей водой. Мем присел на табурет и побыстрее отхлебнул предложенного ему напитка, чтобы почувствовать себя свободнее. Наверное, вино было дорогое, потому что на вкус Мему очень понравилось. Мем обратил внимание на то, что себе монах наливает воды на две трети, если не еще больше. Впрочем, особенного смысла это не имело, потому что в Мема можно было влить и кувшин, и два, и три совсем неразбавленными, и не получить сколько-нибудь заметного эффекта. Товарищи смеялись, что у Мема вместо кишков бурдюк, пока наполнишь его допьяна - весь погреб в него перелить придется.
  
  - Ну, спрашивайте, - сказал Датар, когда первая чашка была поставлена на полотенце пустой. - Я знаю, что вы все время хотите меня о чем-то спросить.
  
  - Двери вы не запираете? - охотно поинтересовался Мем.
  
  Казалось, Датар удивился.
  
  - А почему вы спросили именно об этом?
  
  - Меня послали вас охранять.
  
  - Любые постройки на храмовой земле могут иметь запоры только снаружи. Изнутри нельзя закрыться ни здесь, ни в монастыре Скорбящих, ни в резиденции Энленского экзарха.
  
  - Плохо, - сказал Мем. - К вам может зайти любой.
  
  Монах пожал одним плечом.
  
  - Ко мне и должен иметь возможность зайти любой. В любое время дня и ночи.
  
  - Плохо, - повторил Мем, и монах наполнил чашки снова.
  
  - На праздники меня редко зовут, - сказал Датар. - Обычно приходят, когда случается беда, кто-то сильно болен, умирает или уже умер. Я не имею права отказаться или притвориться, будто меня нет дома. Таково мое назначение на этом месте.
  
  - А если к вам снова придут воры или убийцы?
  
  - На все воля Единого. - Монах приподнял свою чашку и немного насмешливо глянул на Мема. Волосы у него растрепались, Датар вытащил их из-за ворота и перекинул через плечо. Мем подумал, что не все женщины настолько же красивы, как этот добровольный аскет. Судя по длине отращенных для погребального обряда волос, в монахах Датар ходил уже лет шесть, стало быть, постриг принял еще в отрочестве, примерно лет в четырнадцать-пятнадцать. Впрочем, если он и в самом деле вырос на Веселом Бережке, к четырнадцати годам он уже должен был пройти огонь и воду, а еще перетерпеть и навидаться всякого на три жизни вперед. Там судьба жалеет детей еще меньше, чем взрослых. Поэтому, наверное, и имелось в облике Датара такое несоответствие: совсем не тот взгляд, который бывает у сладких красавчиков, - колючий, жесткий и холодный, словно стеклянная стена. Из-за него красота Датара не притягивала к себе. Наоборот, она отталкивала и останавливала любого до нее охотника еще на дальних подступах.
  
  - Плечо не болит? - спросил Мем.
  
  Датар поморщился и отпил вина.
  
  - А как вы думаете? - сказал он. - Если вас ткнуть острием в полпяди длиной, у вас в этом месте заболит, или нет? Я такой же живой человек, как и все. Но что-то вы мне задаете не те вопросы, которые хотели. Давайте, я вам расскажу что-нибудь. Вот, например, вы сейчас сидите и думаете: быстрей бы все это кончилось. Эта учеба, отцовская воля, посылки у инспектора Нонора, подчинение каждой мелкой сошке в префектуре и лицее, зависимость от навязанного порядка, чужого разумения и желаний. Правильно?.. Быстрее бы кончилась эта часть жизни, вырваться бы из нее, стать взрослым и самостоятельным. А потом, когда взрослость и самостоятельность придет и уйдет, и наступит час, когда нечем дышать, и каждая капля в водяных часах - словно вытекающая жизнь, вот тогда вы подумаете: куда я торопился, куда спешил, куда бежал? Почему не ценил той свободы, которая дана человеку небом - свободы дышать, видеть, слышать? Вернуть бы теперь это время, когда можно вдохнуть полной грудью, когда радуют солнце и простор, когда можно жить и не мучиться от каждого вздоха и движения, а наслаждаться всеми чувствами, пропуская сквозь себя медленно текущие мгновения?.. Поверьте, господин Мем, вам только кажется, что вы под пятой у обстоятельств, что над вами довлеют, что вам надо куда-то спешить и к чему-то стремиться, а без этого жизнь ненастоящая. На самом деле вы просто не понимаете, насколько вы сейчас счастливы. Не смущайтесь. Берите вино и пейте. Будьте свободны.
  
  От печи шло тепло. От горячего вина внутри разливалось приятное спокойствие. Мем расстегнул верхние пуговицы форменного кафтана и полуприкрыл глаза. Тему для разговора Датар выбрал необыкновенную. Мему подумалось, что молодые люди обычно неспособны глубоко прочувствовать печальную быстротечность жизни. Впрочем, это, наверное, была какая-нибудь из записанных в старых книгах проповедей из цикла "кто о чем, а монах о смерти"... Тем не менее, именно медленно плывущими, обволакивающими мгновениями Мем сейчас наслаждался.
  
  - Весело или не весело, а жить нужно, - сказал он.
  
  - И умирать нужно. Ведь не было такого человека на земле, который бы жил и не умер, - сказал Датар, снова наполняя вином чашки. Очень мало у людей в этом мире надежд на бессмертие. А вот в том - наоборот, умереть не получится, даже если захочешь. Все, данное человеку Небом, надо принимать и использовать с благодарностью. Даже право на смерть, ибо в определенном понимании и смерть - благо...
  
  - Поэтому вы и говорили Нонору, что смерть вас не пугает, - заключил Мем. - А меня жизнь не пугает. Монахом быть как? Трудно или не очень?
  
  Датар улыбнулся:
  
  - Можно на "ты". Тебе сколько лет?
  
  - Девятнадцать. С половиной.
  
  - А мне двадцать два. Из них неполных семь я живу, а все предыдущие провел в таком аду, что и вспомнить без содрогания нельзя. Мне есть с чем сравнивать "хорошо" и "плохо". Монахом мне быть нетрудно. Мне трудно другое. Трудно доверять себе и другим. А еще труднее - чтобы люди правильно понимали все, что я хочу им сказать. Временами мне кажется - у них что-то с ушами, так трудно до них доходит. Они слышат, но не слушают... Почти все в исповедях вместо воспоминания о своих грехах, жалуются на жизнь. Всем кажется, что Небо к ним несправедливо. Один в ссоре с родными, другого обманул компаньон, у третьего тяжба с соседом, четвертого не уважают собственные дети. Дескать, так жить нельзя. Но разве же это печаль? Я уж не говорю про деньги. На мой взгляд, неприятности, за которые можно расплатиться деньгами, вообще ничего не стоят. Но, кажется, большинство людей со мной не согласны. На самом-то деле нельзя жить так, чтоб обязательно был повод оставаться недовольным. Единый дал день, Единый даст и пищу. Только не ропщи, не загоняй себя раньше срока в могилу ненастоящих несчастий. Потому что, когда придут настоящие, время мелочных недовольств будет вспоминаться как лучшее в прожитой жизни. Впрочем, наверное, все это сейчас тебе не очень интересно... Так о чем ты меня так и не спросил?
  
  - Я не спросил, - произнес Мем, - прав ли был Нонор, полагая, что виной вашим... твоим мелочным несчастьям - дамы из Царского Города?
  
  - У тебя иное мнение о моих мелочных несчастьях?
  
  - Признаться, да. Мне думается, бабочку на храм пожертвовали неспроста, но смысл ее - не ревность.
  
  Датар прищурился.
  
  - Скажем так: инспектор Нонор был прав частично. А можно я тоже спрошу? Почему при Ноноре оказалось нельзя упоминать Тайную Стражу?
  
  - Потому что я не хочу ему помогать. Пусть сам собирает информацию. Я своей делиться не собираюсь.
  
  - И много ты уже набрал?
  
  - Достаточно, чтобы начать строить предположения. Например, о том, что бабочка - не только предупреждение, но и напоминание.
  
  - О чем же, интересно услышать?
  
  - Напоминание о том, что эргр Датар попал на высокий островок из низенькой лужи. Предупреждение, что его как вознесли в свое время на горку, так и скатят в лужу обратно, если он не вспомнит об обязательствах и не станет выполнять условия.
  
  - Какие же условия?
  
  - Вот этого не знаю. Эргру Датару должно быть виднее. Похоже, он с кем-то недавно поссорился.
  
  Монаха, как ни странно, весьма откровенные предположения Мема не тронули за живое. Он только чуть поморщился.
  
  - Как думаешь, Нонор вернет мне бабочку? - спросил он.
  
  - Почему бы не спросить у него самого?
  
  - Чем меньше я разговариваю с ним, тем мне спокойнее. Я сказал ему половину правды. Мне неизвестно, в чьем владении пребывала эта бабочка в последние десять лет. Но раньше она принадлежала моей матери. А мать моя вовсе не была придворной дамой...
  
  - Я знаю, - кивнул Мем.
  
  Монах снова разлил вино по чашкам.
  
  - Почему так получается? - спросил он. - Ты, вроде бы, никто в Первой префектуре. А про что при тебе ни скажи - ты все знаешь. Тебя к ним Тайная Стража подослала?
  
  Мем покачал головой.
  
  - Я люблю одну девушку с Веселого Бережка, - признался он. - Если бы государственным чиновникам не было официально запрещено посещать дома терпимости, в префектуре знали бы в тысячу раз больше о нашем городе, чем полиция знает сейчас.
  
  - И в котором доме там живет твоя девушка?
  
  - В заведении тетушки Ин.
  
  Датар одним глотком допил вино и с грустной улыбкой посмотрел в свою чашку.
  
  - А, - сказал он. - Тогда, конечно. Все понятно.
  
  Мем почувствовал, что напоминанием о прошлом испортил Датару настроение, а это скверная плата за гостеприимство. Надо было срочно поменять тему разговора.
  
  - На лютне ты сам играешь?
  
  - Что? - Датар, видимо, задумался и не слышал вопроса. - Что я играю?
  
  - На лютне.
  
  Датар рассеянно кивнул:
  
  - Да, немного.
  
  - Можно мне?
  
  Датар встал и скрылся куда-то в кухонный закут по ту сторону печи. Потом появился оттуда со стареньким ободранным инструментом в руке и ушел снова ставить чайник. Мем попробовал струны. Лютня была еще жива, хотя ее лучшие дни давно миновали. Мем сыграл "Бархатные башмачки", "Ветерок" и еще несколько мелодий из тех, что наиболее любимы били лицеистами из Каменных Пристаней. Монах вернулся, сел против него за стол и подпер ладонью подбородок.
  
  - Слушай, а у тебя здорово получается, - через некоторое время сказал он. - А петь ты умеешь?
  
  - Умею, - сказал Мем. - Только у меня все песни про любовь...
  
  - Это ничего. Подожди-ка, я тебе дам другую...
  
  Он залез в сундук и вынул из него удивительное чудо: лютню-шестнадцатиструнку, белую, как молоко, и расписанную по краям деки тончайшими красными цветами и травами. Струны у нее были не жильные и не волосяные, а блестели, словно серебро, и колки были сделаны в виде серебряных птичьих голов. Датар погладил ее вдоль грифа и. перехватив изумленный взгляд Мема, пояснил:
  
  - Если в храме и в моем доме было что воровать, так это ее. Это здесь единственная ценность. Второй такой нет даже в Царском Городе. Знаешь песню "Тихо сумерки спустились"? А "Снова слышу голос твой" знаешь? Спой, пожалуйста... - и он протянул Мему свою диковину.
  
  "Вот так заслал меня Нонор", - с удивлением подумал Мем, однако деваться было некуда. Музыку он любил, но, вообще-то, он всегда считал, что монахи, даже такие молодые, подобными вещами не интересуются, что жизнь их проходит в строгости, они только молятся и им нет дела до городских песен про безответные страдания и несчастную любовь. Мем прихлебнул остывшего вина и подправил на белой лютне расстроенную первую струну.
  
  После "Сумерек" из чулана неслышно появилась кухарка и села на печной приступок. Вскоре пришел и Ошка. Откуда-то взялся еще один кувшин с вином, сушеные финики, масличные и винные ягоды в маринаде, большая, присыпанная тмином лепешка и вторая пара чашек. И необычная компания стала Мему нравиться. С печальных северных песен он перешел на столичные романсы, потом и вовсе на развеселые вроде "Не зови меня с собой" и "Зачем печалиться напрасно". Мем не был пьян. Наверное, он просто пообвыкся и перестал воспринимать происходящее как из ряда вон выходящий случай. Он не предполагал раньше, что, закончив службу в храме, монахи ведут себя так же, как и друзья Мема по Каменным Пристаням. А, если подумать - ведь так оно и должно быть. Если всю жизнь только молиться - разве научишься понимать людей? Если же не умеешь их понять, разве получится хоть кому-нибудь из них помочь?..
  
  - А пиратские песни ты знаешь? - спросил Датар у Мема.
  
  - Знаю. "Кружка моя" и про арданского боцмана.
  
  - Давай про арданского боцмана.
  
  Мем сыграл вступление и тут вдруг заметил, как глухонемой, якобы, Ошка едва заметно притопывает в такт музыке каблуком. А Ошка увидел, что Мем за ним наблюдает, и перестал. Или, может быть, Мему померещилось, потому что увериться он не успел. За порогом раздался подозрительный звук. Мем мигом прекратил играть и положил инструмент на стол. Глядя на него, Ошка встал.
  
  - Там шастает кто-то, - сказал Мем прижал палец к губам.
  
  - Может быть, собаки? - прошептал враз испугавшийся Датар, схватил белую лютню и прижал ее к себе.
  
  - А вот я посмотрю, - сказал Мем.
  
  В руках Датара плаксиво тренькнула серебряная струна, а Мем стал осторожно приоткрывать дверь, чтобы она не заскрипела. Однако фонарь, вывешенный на ночь над входом, оказался кем-то потушен. Поэтому полоса света, упавшая на крыльцо, все равно спугнула прокравшегося туда человека, он дернулся бежать, но оступился на обледеневших ступеньках. Мем схватил его за край плаща и поволок в дом. Но мошенник каким-то цирковым приемом вывернулся из одежды и скатился с крыльца в тень. Досадуя, Мем наклонился снова, поймал его за ногу и уже совсем было собрался приподнять и внести беглеца на светлое место, чтобы подвергнуть рассмотрению, как к горлу его прижали хороший гвардейский клинок локтя в два с половиной длиной.
  
  - Оставь-ка моего человека, - сказал из темноты голос, до того спокойный и рассудительный, словно он принадлежал двойнику инспектора Нонора.
  
  И тут Мема взяло зло. Всякие будут таскаться по ночам, портить людям приятный досуг, размахивать оружием, ношение которого в городе запрещено всем, кроме личной государевой гвардии, и помыкать Мемом, как им вздумается?.. Нет уж, не получится. Мем подчинился требованию и выпустил сапог лежащего на земле мерзавца, медленно выпрямился, одновременно ступив на четверть шага ближе к обладателю меча, и повернул того за модный широкий рукав оружием от себя. Гвардейский меч был слишком длинным предметом, чтобы использовать его в ближнем бою, - кулаки подходили для этого куда как удобнее. Вооруженный негодяй всего лишь срезал Мему пуговицу, а Мем успел угостить его в ухо, поддых и по загривку, подставив для надежности навстречу колено. Красивый дорогой меч Мем втоптал в грязь и, может быть, даже сломал. А когда подскочил Ошка с фонарем, залез поверженному противнику в рукав и извлек именной жетон с печатью. Печать была темно-синяя.
  
  Мельком глянув на жетон, Мем сплюнул и бросил его назад владельцу, утиравшему своим шикарным рукавом кровавые сопли. Мем-то думал, будет настоящая добрая драка. Результат обыска его разочаровал.
  
  - Всегда рад оказать содействие, коллега, - Мем отдал честь. - Как будут проблемы - обращайтесь еще. А за покойником своим в Первую префектуру идите, нечего тут под дверями отираться.
  
  Тот невнятно выругался с земли.
  
  - Кто это? - спросил опасливо выглянувший на крыльцо Датар.
  
  - Старший инспектор департамента Тайной Стражи господин Иргин, он не стоит внимания, - сообщил Мем. - Пускай шастает, сколько ему нравится. Пойдемте в дом. Холодно.
  
  За ворот кафтана Мем развернул Ошку, во все глаза таращившегося на пришлого инспектора, и повел его к дому.
  
  - Мем... - неуверенно проговорил Датар. - Ты уверен, что все сделал правильно?
  
  Мем пожал плечами.
  
  - А чего они тут скреблись, словно воры? Сам виноват. Ни я, ни мое начальство ему не подчиняемся, так что бояться мне нечего. Ну, пусть рапорт на меня напишет, я все равно на работу в префектуру поступать не хочу.
  
  - Но ты его ударил!
  
  - Подумаешь, напоролся рылом на кулак. С кем не бывает. Смотреть надо, куда лезешь.
  
  - Но...
  
  Мем втолкнул Ошку с фонарем и Датара обратно в дом и захлопнул дверь.
  
  - Да успокойся ты, - сказал он. - Ну, не договорились между собой два ведомства, кто и как ведет расследование. Обычное дело - каждый хочет нахватать славы первым и побольше. Хуже от этого может быть только тебе, потому что ты стоишь на перекрестке их интересов. Впрочем, - Мем усмехнулся, - у тебя тоже есть интересы, и еще неизвестно, чья возьмет. А то, что дверь у тебя не запирается - все-таки плохо.
  
  - Мем, а вдруг ему помощь нужна...
  
  - Он здесь по своим делам и без помощи не останется. Дай хоть наметельник какой - я из него засов сделаю.
  
  - Нет, я так не могу! - всплеснул руками Датар и решительно шагнул к двери.
  
  Но Мем загородил ему дорогу.
  
  - Меня послали тебя охранять, - сказал он. - И, хоть не нравится мне слушаться Нонора, но я поручение выполню.
  
  - Я что, под домашним арестом?
  
  - Понимай, как хочешь, - сказал Мем. - Но на улицу, пока они отсюда не уберутся, ты не выйдешь.
  
  - Слушай, а чего ты тут командуешь? - Монах упер руки в бока. - Я у себя дома, между прочим!
  
  - А я и не спорю. Я просто тут стою. Можешь попробовать сдвинуть меня с места, - разрешил Мем.
  
  На лице Датара тревога и возмущение сменились сначала изумлением, потом растерянной улыбкой, а потом он засмеялся.
  
  - В рясе драться неудобно, - сказал монах. - Я сегодня уже пробовал - мне не понравилось.
  
  Мем тоже улыбнулся и развел руками:
  
  - На нет и разговора нет.
  
  
  * * *
  
  
  Утро приветствовало Мема грохотом медного ведерка, поставленного на табурет и с предупредительными целями привязанного к дверной ручке бечевой. Надо сказать, из-за этой сигнализации собственного изобретения Мем свалился с лавки на пол - настолько она оказалась громкой, звонкой и внезапной. А пришедший на смену дознаватель из Первой префектуры шарахнулся с крылечка, словно его обварили кипятком.
  
  Солнце стояло уже над самым Царским Городом. Мем проспал до третьей четверти утренней стражи, не меньше. Каким цветом был помечен этот день в числительнице - удачным или неудачным - Мем вспомнить не смог. Значит, следовало вести себя осторожно.
  
  Из окна видно было, как Датар ходит по осевшим сугробам возле храма и, по примеру Нонора, рассматривает на земле следы. Оказалось - в доме имелся черный ход из того чулана без окон, в котором обитала прислуга. И ход тот прекрасно запирался изнутри, хоть это и было против храмового устава.
  
  Молчавшая весь вчерашний вечер кухарка принесла Мему поджаренную на масле лепешку, вручила просушенный и почищенный плащ, а на прощание придержала его за рукав и сказала:
  
  - Благослови тебя Небо, сынок. Два года тут живу, а ни разу не видела, чтобы эргр Датар смеялся.
  
  Мему велено было мчаться в префектуру со всех ног. Криво намотав портянки, кое-как затолкав в косу выбившуюся прядь и на ходу запихивая в рот лепешку, Мем поспешил, как он думал, за бумагой для лицея. Через двор он помахал Датару; точно так же, на расстоянии, получил благословение в дорогу, и побежал к пристани.
  
  В префектуре его действительно ждали.
  
  - Вот он, наш герой! - объявил инспектор Вадиш, с которым Мем столкнулся на пороге, и крепко пожал Мему руку.
  
  Мем ничего не понял, растерялся и даже не сразу продолжил путь наверх, к Нонору. Тут из канцелярии высунулись местные писаришки и дежурный секретарь.
  
  - Мем, это правда, что ты мерился кулаками с двумя старшими инспекторами из Тайной Стражи, и у тебя кулаки оказались больше? - спросил один.
  
  - Иди быстрей, вас с Нонором сам Первый префект вызывает, - поторопил секретарь.
  
  Мем почесал в затылке. Такого резонанса от вчерашней драки он не ожидал. Видимо, он посадил вчера в грязь кого-то очень значительного, раз рапорт об инциденте уже лежит у префекта на столе. Только Мем не совсем понял, почему на него все смотрят, как на героя. Ну, съездил в ухо какой-то бумажной промокашке, которая доносами питается, и что? Конечно, со дня разделения прежней Городской Стражи на три различных ведомства между бывшими частями некогда единого целого немедленно возникло соперничество, желание обставить соседа и уесть его везде, где только можно и нельзя. Но что же такого Мем вчера натворил? Неужели что-то серьезное? Вдруг его теперь выпрут из Каменных Пристаней? Это будет удар для господина Фемема...
  
  В комнату Нонора Мем заглянул с опаской. Инспектор сидел за столом, сцепив перед собой руки и уставившись в какой-то листок с подписями и печатями, лежащий перед ним.
  
  - Здравствуйте, - сказал Мем.
  
  Нонор медленно поднял на него тяжелый взгляд и ничего не ответил.
  
  - Нас там господин префект вызывает, - сообщил Мем, переступая порог.
  
  - Если ты очень торопишься, тебе следовало родиться от бабушки, - отвечал Нонор. - Вечно же тебя угораздит вляпаться в какое-нибудь дерьмо...
  
  - А я... что я такого сделал? - все-таки решился спросить Мем.
  
  - Набил Иргину морду, - охотно объяснил Нонор.
  
  - Это плохо или хорошо?
  
  - Чем-то плохо, чем-то хорошо. Вот я и не знаю, что теперь думать. Дело у меня заберут, это ясно...
  
  В дверь заглянул секретарь префекта.
  
  - Сколько вас ждать можно? - поинтересовался он. - Господин префект будет сердиться.
  
  Нонор свернул свою бумагу, сунул ее в рукав, и они пошли.
  
  Кабинет префекта находился на третьем этаже, над всеми службами префектуры. Они сначала прошли в приемную, и Нонор заставил Мема посмотреться в большое зеркало на стене. Мем выглядел устрашающе: на полголовы выше и вдвое шире Нонора в плечах, волосы торчат в разные стороны, одна штанина почти выбралась из сапога, на тесноватом ему лицейском кафтане не хватает третьей сверху пуговицы. Пришлось кое-как приводить себя в порядок прежде, чем представать пред начальственные очи.
  
  - И Небом тебя заклинаю - молчи, - попросил Нонор. - Ума ты не больно-то пылкого, так что предоставь говорить мне. А то не только себя, но и меня опозоришь. Если есть какие-то трудности, лучше я сам за тебя все объясню.
  
  Господин Первый префект был не один. Рядом с ним за столом сидел неизвестный Мему человек с приколотым с наружной стороны воротника офицерским значком Тайной Стражи, но без указания ранга, а позади, за ширмой возле окна, прятался еще один посетитель, но разглядеть его оказалось совсем невозможно. И все же, когда Мем и Нонор зашли и поклонились, гость господина префекта повел себя не очень прилично. Увидев Мема, он слегка присвистнул.
  
  - Вот этот молодой человек, да? - спросил он префекта. - Тогда я ничему не удивляюсь. Вернее, я удивляюсь, что Иргин вообще остался жив. Где вы таких берете, господин Дьята?
  
  - Там же, где и вы, господин Рарон - в Каменных Пристанях, - сухо отвечал префект. - Ищем среди тех, кто после вашего выбора остался невостребованным... Позвольте представить вам наставника курсанта Мема Имерина - старший инспектор Первой префектуры кир Нонор. Это по его поручению курсант Мем находился на Чаячьем острове.
  
  Нонор еще раз слегка поклонился, и секретарь подставил ему стул. Мема оставили стоять.
  
  - Расскажите, как все было, господин Мем, - попросил названный Рароном офицер Тайной Стражи. Рапорт инспектора Иргина, насколько Мем видел, лежал для сравнения у него перед глазами.
  
  Мем посмотрел на Нонора. Тот слегка обеспокоился, но вынужден был Мему кивнуть.
  
  - Инспектор Нонор отправил меня охранять эргра Датара на Чаячий остров, - осторожно начал Мем. - На эргра Датара вечером напали хулиганы, и он боялся за свою безопасность. Я прибыл на место и в первой четверти ночной стражи услышал за дверью дома эргра Датара подозрительные звуки. Храмовые постройки не имеют внутренних запоров, поэтому я вышел на крыльцо поинтересоваться, в чем дело. Там оказался какой-то человек, который бросился от меня бежать. Я схватил его за одежду, но тут инспектор Иргин приставил мне к шее меч и потребовал освободить пойманного. Поскольку он не представился и не предъявил служебный жетон, я его ударил. Я же не знал, кто это. В городе ношение оружия запрещено. Я защищал себя и безопасность вверенного мне человека. Вокруг храма уже несколько дней крутились какие-то негодяи, я принял ваших сотрудников за них. Потом, когда я понял, что передо мной офицер Тайной Стражи, я извинился и уже не бил никого. Это все.
  
  - Складно рассказываешь, - кивнул господин Рарон.
  
  - У меня есть три свидетеля, что все происходило именно так, - сказал Мем.
  
  - А у меня есть свидетели, что там случилось несколько больше, чем ты говоришь, - улыбнулся Рарон. - Вот, например, один мой свидетель пишет, что ты наверняка знал, с кем имеешь дело. Шарить по рукавам в поисках служебного жетона - несколько неестественное действие для человека, прогоняющего хулиганов.
  
  - Я просто подумал: кто может ходить по городу с запрещенным оружием под одеждой?..
  
  - А про мертвеца ты тоже "просто подумал"? - ласковым голосом спросил Рарон.
  
  Нонор при этих словах насторожился.
  
  - Да. Мне показалось, если приходит Тайная Стража, то неспроста, а зачем-то. Покойника же там рядом нашли.
  
  - Когда же ты успел обо всем подумать? Пока три раза кулаком махнул?
  
  - Не знаю, - сказал Мем. - Успел.
  
  - А вот господин префект говорит, что ты мало что успеваешь. И инспектор Нонор на тебя постоянно жалуется. Правда, кир Нонор?.. В других местах, правда, утверждают, что ты парень бойкий, прыткий и ни за словом, ни за делом в карман не лезешь. Кого же мне слушать?
  
  Мем пожал плечами.
  
  - Почему ты сказал Иргину "за своим покойником идите"?
  
  - Случайно. Выговорилось так.
  
  - Да что ты говоришь. Очень точно выговорилось. А как звали покойника, ты почему не назвал?
  
  Мем исподлобья посмотрел на Рарона и промолчал. Нонор, начав что-то подозревать, переводил взгляд с Мема на Рарона, с Рарона на префекта, и обратно на Мема.
  
  - Ты же знаешь, как его звали, - проговорил Рарон. - И, может быть, не только это знаешь. Как ты нашел его след?
  
  Мем уставился на носки своих давно нечищенных сапог.
  
  - Случайно.
  
  - Ну, хватит прикидываться дураком! - Рарон хлопнул по лежащему перед ним рапорту ладонью. - Для случайности слишком много совпадений! Либо ты выкладываешь мне все, что тебе удалось разнюхать, либо мы поговорим не сейчас, не здесь и не так.
  
  Мем вздохнул и покачал головой.
  
  - Я не знаю, чего вы от меня хотите. Я ударил вашего инспектора, я это признаю. Но ничего больше не было.
  
  - Я выпишу ордер на твой арест, - пообещал Рарон.
  
  - Господин префект! - воскликнул сидевший до этого момента молча Нонор.
  
  - Подождите, господин Рарон, подождите, - вмешался Первый префект. - Это перебор, это против правил. Арестовать нашего человека за то, что сыскные правила нарушил ваш инспектор, вы не имеет права!
  
  Рарон стеклянно глянул на префекта и снова обратился к Мему:
  
  - То, что тебя опознают в одном трактире на Веселом Бережку, где ты объяснял различия между красной и синей печатями, ты отрицать не станешь? - спросил он.
  
  Мем был неглупый парень, понял, что упрямиться дальше будет опасно. Игры с Нонором никогда не доходили даже до половины сегодняшнего пути, а не то, чтобы дальше. Мем решил: чем плохо скрывать, лучше хорошо признаться. Время прикидываться дураком прошло, настало время прикинуться умным. Он расправил плечи и вопросительно посмотрел на Рарона.
  
  - Ну? - поторопил тот.
  
  Мем помедлил еще немного и стал рассказывать:
  
  - Господин Мерой пришел в кабачок, как обычно - в середине вечерней стражи, чтобы поужинать и забрать доносы, - сказал он. - Через некоторое время он завидел в окно кого-то в монашеском плаще, выбежал и поспешил за ним. Монах пошел к монастырю, Мерой тоже. В последней четверти вечерней стражи, ближе к началу первой ночной тот, кого господин Мерой преследовал, спустился от обители к маленькой монастырской пристани, которая от рабежского перевоза скрыта излучиной. Тогда Мерой поспешил на перевоз, взял там лодку и велел следовать по каналу за человеком в монашеской одежде. На Чаячий остров они прибыли ровно в перемену страж. А дальше я не знаю. Но тех, кто убил Мероя, было больше одного и люди это были сильные. Потому что опрокинуть лодку я могу один, а вот накрыть ею мертвеца даже у меня без посторонней помощи не получилось бы. Так что это не Датар и не его убогие приживалы, хромые, немые и прочие. А вот в том, что Мерой следил за Датаром, я почти не сомневаюсь. Просто он столкнулся на острове с теми, кто следил за Датаром помимо него. И они не поделили один очень нужный всем предмет.
  
  Рарон с довольным видом скрестил руки на груди:
  
  - Что же они не поделили, каково ваше мнение, господин Мем?
  
  - Тыкву. Желтую праздничную тыкву.
  
  Тут даже Рарон удивился.
  
  - Почему ты так решил?
  
  - Да, - сказал Мем. - Мероя убили из-за тыквы. Но вот какой в этом был смысл, я пока не понял. Может быть, внутри этой тыквы было спрятано что-то важное.
  
  - Но ты надеешься узнать?
  
  - Я мог бы попытаться. Если мне будет позволено, - кивнул Мем.
  
  При этих его словах инспектор Нонор побледнел от возмущения.
  
  - Вот и славно. - Рарон был доволен, как наевшийся до отвала кот. Он улыбался и счастливо потирал руки. Он встал над столом префекта и произнес речь: - Давайте же договоримся, господа. Давайте докажем, что разделение нас на разные департаменты сделано было не для того, чтобы мы начали учинять друг другу пакости и бить физиономии, а для того, чтобы увеличить эффективность выполнения нами наших обязанностей. Ведь мы делаем одну большую общую работу. Я не стану забирать дело об убийстве тайного агента Мероя у кира Нонора. Пусть оно останется в Первой префектуре. Убийства - все равно не наш профиль. Но, поскольку взаимосвязь должна быть, и у Тайной Стражи есть прерогатива первой отбирать для себя кадры среди учащегося юношества в Каменных Пристанях, сделаем так. Господину Мему я выпишу именной жетон помощника инспектора Тайной Стражи сроком на месяц. И за этот месяц вы, господин Мем, узнаете про тыкву все то, что мне сейчас обещали. Кир Нонор закончит дело об убийстве и приведет все ваши сведения к общему знаменателю. А мы... мы закончим расследование, начатое нами.
  
  
  * * *
  
  
  - "Что они не поделили, каково ваше мнение, господин Мем?" - скривив губы, передразнил Рарона Нонор. - И за кого ты меня принимал все это время? За ушибленного жизнью старого идиота?
  
  Мем стоял, опустив голову. Раскаяние прямо-таки текло по его физиономии и капало на пол, но Нонор теперь точно видел, что это все - сплошное притворство.
  
  - Простите меня, кир Нонор, - снова повторил Мем.
  
  Нонор покачал головой.
  
  - Чего ради ты меня дурачил? Из озорства? На спор?.. Зачем нужно было выставлять меня перед всеми дураком?.. Не хватало мне своих забот, так еще и ты насмехаешься?.. Нет, Мем. Нам с тобой не по дороге. К тебе благоволят важные персоны из столичного департамента Тайной Стражи, вот и ступай к ним. Учись у них, работай с ними. Я не желаю ничего знать. Вот твоя бумага для лицея. Вот твой новый именной жетон. Уходи и ко мне не возвращайся.
  
  - Кир Нонор, простите. У меня были причины.
  
  - У тебя не было и не могло быть причин. Ты просто издевался.
  
  - Это никогда не повторится.
  
  - Конечно. У меня больше нет к тебе доверия. Я не стану снова тебя проверять. Уходи!
  
  Мем повернулся и ушел.
  
  Инспектор сел за свой стол. Глаза ни на что не глядели. До срока, когда по выслуге лет полагается пенсия, Нонору оставалось меньше полугода. Два дня назад он не задумывался над этим и не собирался уходить. Но обстоятельства менялись. Теперь казалось: хватило бы терпения дождаться. Дожить до пересмотра послужных списков пятого ранга и никому здесь не вцепиться в глотку. Выйти в отставку с повышением в должности - что может быть разумнее?.. Нонор сунул коробочку с печатями в железный ящик под замок, запахнул плащ и бросил дежурному секретарю на выходе: "Меня сегодня не будет, если кто придет - чтоб не ждали". Инспектор Нонор шел в кабак.
  
  
  * * *
  
  
  На первом этаже префектуры Мем остановился подумать.
  
  Если бы наставник ругался и кричал, право слово, было бы лучше. А Нонор Мема даже не стыдил. Просто тихо и спокойно выставил за дверь. Мем оказался в двойственном положении. Можно было обрадовать папеньку жетоном с синенькой печатью. Можно было порадоваться тому, что доконал-таки ледяное терпение Нонора. Но вместо этого Мему почему-то было неловко и стыдно. Стыдно - оттого, что выдумки его вышли наружу. Неловко - потому, что Нонора он оскорбил значительно глубже, чем предполагал изначально. Дразнить его было весело, а вот расплачиваться за веселье - грустно. Кроме всего этого Мем оказался в Первой префектуре представлен, словно свиное рыло посреди стола: не кушанье и не услада для глаз, не свой и не чужой. Словом, влез двумя ногами в один башмак.
  
  И всему виной тыква. Можно было спросить себя: чего он к ней привязался, к этой обыкновенной, желтой, после праздника никуда не годной тыкве? Он и к Ясе-то третий день не заглядывал. Даже хуже: он ее почти не вспоминал. О тыкве вспоминал, о монахе вспоминал, о Мерое вспоминал, о бабах вообще - вспоминал. А о Ясе - нет.
  
  Как все внезапно и странно вышло с этой тыквой?.. Попалась под ноги и жизнь перевернула. Ближайшие цели Мема и его долговременные устремления вступили между собой в противоречие, а ежедневная суета стала наполняться непривычным смыслом. Мем, конечно, понимал, что Рарон всего лишь подарил ему немного воды из моря. Жетон временного сотрудника после истечения своего срока ничего не значит. Но само внимание было лестно. Мем не думал, что так легко добиться одобрения и поддержки, рыская на Веселом Бережку по своим делам. Он думал, надо как Нонор - впрячься в лямку и тащить двадцать лет, прежде чем чего-то достигнешь.
  
  "А что, если..." - толкалось навязчивое искушение. "А вдруг..."
  
  Ведь Тайная Стража - это не префектура, где годами надо торчать на одном месте. Там бывают самые разные поручения. В самых разных местах. Даже не страны, а всего света... Если отцовским завещанием не суждено путешествовать за свой счет, может быть, получится устроить все за чужой?.. Раньше на такие перспективы Мем всерьез не замахивался.
  
  Но тут раздумья его были бесцеремонно прерваны. Мема по спине похлопал молодой, щеголевато одетый сыскной десятник Дин Дамгадан - его Мем помнил еще по Каменным Пристаням, когда тот учился на несколько курсов старше его.
  
  - Ты с Нонором работаешь, верно? - с искусно подделанным дружелюбием улыбнулся Мему десятник. - А у меня к тебе дело.
  
  Мем кивнул:
  
  - Я вас слушаю.
  
  - Лалад продал мне твою услугу. Вот расписка. Теперь ты должен мне.
  
  У Мема зачесался кулак съездить щеголю по зубам. Он с трудом удержался. Дин тактично сделал вид, что не заметил перемены в лице Мема. Однако же слегка посторонился.
  
  - Ничего страшного я у тебя не попрошу, - поспешил сказать он. - Мне нужно передать письмо. Ведь ты с Нонором работаешь. У Нонора есть три дочери от первой жены. Мое письмо для средней. - И он протянул Мему сладко пахнущий конверт. - Смотри, не перепутай. Средняя дочь. Не старшая. Не младшая. Среднюю зовут Каис. Ты запомнил?
  
  Мем помедлил немного, потом взял конверт и спрятал его за пазуху.
  
  - На этом мы разойдемся? - спросил он.
  
  - Да. Но если ты еще раз проспоришь что-нибудь Лаладу, или тебе окажется нужно что-то от меня - у твоих услуг будет постоянный покупатель. И, я надеюсь, ты понимаешь, что, если бы это письмо можно было передать через самого Нонора, я не стал бы мудрить и прибегать к помощи посредника?..
  
  Мем покивал и пошел в подвал к Тогу смотреть на Мероя в последний раз, пока мертвеца не забрала Тайная Стража. Возвращаться в лицей сегодня он не собирался. В планах было: внимательно осмотреть труп, сходить домой и отправиться к Нонору выбивать прощение, а заодно отдать по адресу письмо. Поздним вечером или даже завтрашним днем следовало сложить одну неувязку - выходило, что Датар притворяется, будто не видит в темноте. Если Мерой шел за ним и Датар взял тыкву с окошка, значит, либо монах был не один, либо он очень много врет. Об этом должна была рассказать тетушка Ин, уж она-то все про всех с Веселого Бережка знает. А потом Мема интересовал Ошка. Получалось, что и этот обладатель немыслимых кафтанов - то красный поверх коричневого, то коричневый поверх красного - тоже врет. Датар притворяется слепым, а Ошка притворяется глухим и немым. Прямо подворье прокаженных какое-то из романа "Город нищих". Там тоже не было ни одного настоящего калеки, все обманывали всех, только некоторые оказались негодяями, а некоторые - наоборот, благородными героями. Например, как Мем, который притворялся дураком. И кто из обманщиков кто?..
  
  Неизвестно, как с Датаром, а Ошку можно было проверить. Глухих и немых в городе не так уж много, у них имеется своя школа и даже свой кабачок, то есть, почти все они друг друга знают. Тут могла бы помочь Яся.
  
  И еще одно беспокоило Мема: кто был тот безмолвный посетитель за ширмой, который за весь разговор в кабинете префекта даже не пошевелился ни разу - настолько внимательно слушал?..
  
  
  * * *
  
  
  Дома Мем отца не застал. Мать, в окружении дочерей и служанок, хлопотала на кухне. Мем объяснил ей щекотливую ситуацию, в которую попал. Большой неправда в том, будто инспектор Нонор обиделся на жетон с синей печатью, врученный Мему от Тайной Стражи, не содержалось. Мать была согласна, что надо как-то заглаживать неприятность и сложила Мему корзинку: кувшинчик вина, стеклянную бутыль арданской виноградной водки, копченый окорок, маринованные сливы, зелень, пироги и сладости. Напоследок Мем спросил:
  
  - Мам, а для чего можно употребить праздничную тыкву, если она не пригодилась на празднике?
  
  - Ну как же! - удивилась мать сыновней недогадливости. - Надо взять три яйца, полчашки муки, чашку сметаны, чашку тертого сыра, две чашки тертой тыквы, перемешать, добавить сахар, соль и испечь оладьи.
  
  - Ага, - сказал Мем и пошел к Нонору мириться.
  
  Нонор жил в самом центре Рабежа, на Хлебной площади. Ему принадлежал там старый двухэтажный дом. Первый каменный этаж ушел уже по самые окна в болотистую рабежскую землю, а второй, деревянный, требовал покраски и ремонта.
  
  Хлебная площадь была местом шумным и людным. Через нее проходило сообщение между Хлебным и Рыбным рынками, то и дело проезжали груженые подводы, бегали посыльные, народ шел туда и обратно с покупками и без. Поэтому дом отгорожен был от улицы забором с воротцами и калиточкой. Вот перед этой калиточкой Мема немного заела стеснительность с совестью пополам. Явиться просто так и сказать: я, де, пришел, - казалось Мему неприличным. Нужен был еще какой-нибудь предлог. Мем знал, что из префектуры Нонор исчез сегодня много раньше положенного времени. И кого он встретит у инспектора дома, Мем тоже приблизительно знал. В Первой префектуре над Нонором подсмеивались: у инспектора было очень много детей, словно у крестьянина в деревне. Три взрослых дочери от первой покойной жены, такой же высокорожденной таргки, как он сам. А потом Нонор женился на обычной горожанке, вдове, жившей по соседству. И вот, трое у него были свои, трое приемные, а еще то ли семь, то ли девять они с женушкой настрогали за дюжину лет счастливого брака. Однако предлога стучать в дверь с арданской водкой в корзинке все это Мему не давало. Ведь он не свататься пришел.
  
  Он потоптался перед калиткой, думая, что, видимо, сейчас опять придется прикинуться дураком и невежей, но тут предлог вышел на Хлебную площадь сам собой. Выглядел он как крошечный белый котенок. Предлог выбрался из-под забора и, нетвердо переступая по разъезженной грязи пушистыми лапами, по-деловому направился прямиком под приближающуюся ломовую подводу. Мем выудил отважного путешественника из-под самых копыт лошади, обхватил его двумя пальцами и решительно двинулся к дому. Он громко постучал в линялую входную дверь.
  
  Через некоторое время ему открыла маленькая темноволосая женщина, похожая на птичку-плавунчика. Любопытными черными глазками она снизу верх посмотрела на Мема, который был в два раза ее выше.
  
  - Здравствуйте, - сказал Мем. - Вот... это ваше животное?
  
  - Наше, - кивнула женщина, отбирая котенка у Мема.
  
  - Что же оно у вас бродит по площади? Его там чуть не раздавили.
  
  - С цепи сорвалось, - вздохнула женщина и хотела закрыть дверь.
  
  - Подождите, - остановил ее Мем. - Я, собственно, к инспектору Нонору...
  
  - Его нет дома.
  
  - Нет дома? Но... я с ним работаю в префектуре. Моя матушка прислала ему подарки.
  
  Тут с темноватой лесенки, что была у женщины за спиной, сбежали несколько ребятишек и уцепились за мамкин подол.
  
  - Подарки? - зачарованно проговорила девочка чуть постарше остальных, и застенчиво моргнула на Мема блестящими птичьими глазками.
  
  - Подарки? - повторила женщина. - Ну, заходите, если вы с подарками.
  
  Корзинка была тут же рассортирована: окорок, сливы, зелень и пироги на стол, а бутылка, кувшинчик и сладости в шкаф на верхнюю полку, чтоб самым любопытным младшим было не достать.
  
  В доме кипела жизнь. К Мему на колени тут же вскарабкался какой-то карапуз, обхватил его ручонками за шею и задремал, несмотря на беготню и шум вокруг. Под большим столом в гостиной, где усажен был Мем, играли в арданских пиратов и имперский флот, по коридорам и по лестницам носились сломя голову, в соседней совершенно пустой комнате катались верхом на огромном рыжем псе, который время от времени лаял и громко рычал, когда его невежливо тащили за уши или хвост. Помимо кучи детей, в доме обитали еще штук семь кошек, три собаки и минимум пара лисиц. Как Нонор с супругой управляются с подобным бедламом, казалось уму непостижимым.
  
  Но настал момент, маленькая женщина хлопнула в ладоши, и шум разом смолк. Средние забрали младших и скрылись. За стол в гостиной их не сажали. С супницей, тарелками и закрытыми блюдами появились три старшие дочери, два очень непохожих на Нонора мальчика лет по четырнадцать-пятнадцать - видимо, его пасынки - и сама хозяйка.
  
  - Извините, у нас свои порядки, - сказала она. - Господина Нонора мы не ждем, обедаем без него. У него всегда слишком много дел в префектуре, чтобы имело смысл дожидаться.
  
  - Но он ушел из префектуры еще в полдень, - сказал Мем. - И записал в журнале, что сегодня не вернется. Я думал, он пойдет домой...
  
  Хозяйка остановилась. Все остальные тоже замерли, глядя на нее.
  
  - Так, - сказал она и несколько мгновений молчала. - А я думаю... Я думаю, что знаю, куда он пошел на самом деле. Пообедаем после. Иовис и Мур - вы идете в "Странное место". Каис и Шаум - в "Приходи вчера". Если там не находите, встречаетесь все вместе у "Пьяной кузни". Остальные ждут здесь. Вперед, дети мои. На поиск.
  
  Командная манера, пожалуй, была пожестче ноноровской и не допускала ни пререканий, ни малейшего ослушания.
  
  Мем встал из-за стола.
  
  - Я помогу, - сказал он, поняв, в чем дело.
  
  Хозяйка кивнула:
  
  - Пожалуйста, если имеете такое желание.
  
  Без лишних разговоров Мем присоединился к поисковой группе "Каис - Шаум" и двинулся вместе с ними в кабачок "Приходи вчера" на Гранитную набережную.
  
  Выбор десятника Дина был по меньшей мере странен. Кроме того, что кирэс Каис принадлежала к знатному, хотя и нищему роду, никаких особенных достоинств Мем в ней не рассмотрел. Бледненькая, довольно высокого роста - пожалуй, будет даже повыше Дина, - с мило оттопыренными нежными ушками, со светло-коричневыми волосами, заплетенными в две косички с ленточками, - самая обыкновенная, ничем не примечательная девушка семнадцати-восемнадцати лет на вид. Ну, разве что с хорошей и очень светлой улыбкой. Куда приметнее была, на взгляд Мема, старшая дочь - красавица с серебряными волосами и небесно-голубым взглядом. Впрочем, Дин Мема с его не менее нелогичной привязанностью к рыжей немой мемнорке из веселого дома тоже, наверное, не понял бы.
  
  - У меня для вас письмо, - шепотом произнес Мем, когда они от пожарной каланчи повернули на набережную, и шустрый Шаум забежал немного вперед. Мем показал краешек конверта, заранее переложенного из-за пазухи в рукавный карман.
  
  И молчаливая Каис, все так же не говоря ни слова, но благодарно улыбнувшись, просунула ладошку Мему в рукав и забрала послание.
  
  На Гранитной набережной им повезло. Инспектор Нонор находился в погребке "Приходи вчера" в обществе в стельку пьяного писаря из родной Первой префектуры. Писарь лежал носом в тарелке, а инспектор внимательно и с добрым, умиротворенным и совершенно несвойственным строгому Нонору выражением на лице его рассматривал.
  
  - Папа... - сказала Каис первое в присутствии Мема слово, и произнесено оно было с такой укоризной и с такой глубиной интонации, что Мем, окажись он на месте Нонора, непременно провалился бы сквозь землю.
  
  Нонор оторвал взгляд от собутыльника, вдруг заметил за спиной у дочери Мема и вскинул голову, словно норовистый конь:
  
  - А ты что здесь делаешь, предатель паршивый?
  
  - За вами пришел, - набравшись наглости, сообщил Мем. - Вас дома ждут.
  
  - Подождут, - вздорным тоном заявил Нонор.
  
  - Нет уж, пойдемте.
  
  - Пшел прочь.
  
  - Без вас не пойду.
  
  - Тогда садись. Потому что я никуда идти не собираюсь. - Нонор высвободил из-под локтя писаря вакантный стакан и поставил на край стола.
  
  Мем оглянулся на Каис.
  
  - Ступайте, - предложил он. - Сейчас я его приведу.
  
  Та недоверчиво посмотрела на отца, но Мема, но все же взяла Шаума за руку и они покинули погребок.
  
  Аккуратно подвинув писаря, Мем уселся на лавку против предложенного ему стакана, взболтнул содержимое большого тыквенного кувшина, стоящего на столе, и налил себе стакан до краев - просто чтобы тут побыстрее стало нечего пить. Остатки вылил Нонору - получилось вполовину меньше, чем себе. Они выпили. Вино было неразведенное.
  
  - Пойдемте домой, - кивнул Мем. - Я там арданской водки принес...
  
Оценка: 7.19*29  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"