Аннотация: Самый первый мой рассказ. Или антиреклама навигаторов. Музой для него был чудной город Прага. Люди здесь - статисты, а творения человеческих рук играют рассеяным внимаем горожан и туристов.
Когда город только строился, у домов не было номеров. На фасад крепили статуэтку животных с геральдической книги, святых-покровителей или языческих духов. Тот симпатичный дом по соседству назывался "дом у черной Богоматери", слева, с барельефом - "дом птичьего выводка", а мой был "домом у двух золотых медведей". Потом люди начали все нумеровать, и появились мы, вывески с номерами домов и названиями улиц. Мы были необходимы, о нас заботились, вовремя обновляли, крепили на видное место и даже фотографировали.
Однако сейчас, к глубокому сожалению, люди все чаще и чаще не смотрят на нас. Видите, парень в наушниках идет? Модный такой, в руках наладонник-навигатор. И кроме этой электронной карты, или что там у него, больше ничем не интересуется, хоть бы раз с реальностью сверился. Жаль, не ко мне идет, впрочем, мои товарищи справятся даже лучше.
Парень остановился через три дома и поднял взгляд от навигатора. Ему нужен был дом под номером сорок семь, старое трехэтажное здание с барельефами птиц. Замерев у подъезда, молодой человек посмотрел на номер дома, птиц над входом, задумчиво сверился с картой, позвонил кому-то и отправился в обратном направлении.
В след ему понеслось:
"Ха, вот простофиля!"
"Даже в мыслях у него не было, что пришел правильно"
"Сорок Седьмой, что ему показал?"
"Ой, братцы, юноша принял меня за моего собрата Девяносто Первого"
Хорошо, люди нас не слышат.
"Сорок Седьмой, а как вы это делаете?" - Это спрашивает наш фонарный столб. Он наивный и доверчивый, поэтому мы над ним иногда подшучиваем.
"Видишь ли, Фонарик, любое освещение дает блики на нашей гладкой поверхности. И если немного повернуться боком, то люди увидят единицу вместо четверки или двойку вместо семерки, а если постараться, и девять вместо четырех"
"А у меня так не получается..."
"Ну конечно не получается, ты же столб!"
Мы затряслись и чуть не попадали от смеха. Расспросы Фонарика, равно как и наши ответы, уже стали традицией. Он, святая простота, хотел все делать как мы.
"Смотрите, человек идет обратно!"
Пока мы поддразнивали Фонарика, парень вернулся к сорок седьмому дому. Прекратив перешептываться, мы, затаив дыхание, наблюдали за происходящим. "Семнадцать? Странно, черт возьми", - пробормотал он себе под нос и медленно двинулся дальше. Пройдя пару домов, он опять вернулся к Сорок Седьмому, который честно выглядел, как ему и положено, Сорок Седьмым. И не надо так подозрительно оглядываться, поверьте, он действительно Сорок Седьмой, уж я-то, Пятьдесят Второй, это точно знаю.
Пареньку было не до моих заверений: посмотрев, который час (опять на наладоннике!), он испуганно позвонил в дверь. Опоздал.
"А надо было сразу смотреть, куда идешь, а не в свою электронику". - Озвучил общее мнение Сорок Девятый.
Вы не думайте, мы шутим так не каждый раз. И есть негласный уговор не путать детей - вдруг заблудятся и будут все ночь реветь. Пожилых горожан не разыгрываем по другой причине: они редко пользуются всякой новомодной электроникой, поэтому обмануть их сложно. Кроме того, многие из них здесь жили давно и с уважением к нам относились.
С чего все началось? С мелочи: пару лет назад шел по нашей улице бородатый тип с фотоаппаратом и распинался по телефону, какие здесь страшные номера домов. "Да и зачем они вообще нужны!" Так и сказал, представляете? Обидно было, но мало ли идиотов по городу ходит? Забыли про него. А потом стали обращать внимание, что люди на нас почти не обращают внимания, только на свою электронику. Сфотографировали дома со спутника и думают, что решили все проблемы. Ха! Как выяснилось, не так уж они и хороши. На наши милые шуточки больше всего попадались всякие деловые, спешащие куда-то люди и молодежь с плеерами в ушах. Первые, ах, как они раздражались, когда опаздывали... Прелесть просто! Особенно, когда к нашей забастовке подключились все указатели и вывески, даже внутри зданий.
Очень просто - слегка повернуться, отразить какой-нибудь блик, и люди видели вместо одних цифр и надписей другие. Говорят, в других городах тоже начался саботаж. Представляю, как чудят вывески в азиатских странах, с их-то иероглифами. Какой простор для розыгрышей!
Парень вышел из дома, сел на порог и запрокинул голову. Казалось, что он смотрит на облака и отдыхает, но нам было видно, что он смаргивает слезы. Куда бы он ни опоздал, это оказалось важно.
"Уволили его?"
"Может, девушка бросила?"
"Да ну, уволили, точно"
"Помолчи, Сорок Девятый"
"Да я-то что? Все равно он нас не слышит"
"У тебя хоть капля сочувствия есть?"
"Нет, откуда? Я же вывеска, коллеги"
"Идиот ты, а не вывеска"
"И не поспоришь", одновременно хмыкнули Сорок Седьмой с Фонариком.
Мы развлекались, разыгрывая людей. Однако за напускной веселостью пряталась пустота. Тот парень был не первый, кто опаздывал и жестко расстраивался: люди много значения придавали понятию "вовремя". Для этого много лет наш народ верой и правдой поддерживал порядок в их жизни, а сейчас мы развели бардак, желая воззвать людей к порядку, вернуть к реальности от их электронных систем.
Люди. Мы снова над ними шутили, ночи и дни, пока не начинало смеркаться и приходилось делать перерыв. Сумерки - как же я их не люблю. Ни день, ни ночь - одно сплошное недоразумение. Мир видится серым, как некрашеная стенка по соседству. Давно ее не красили. Хотя для нас все, что не вчера - уже "давно": мы, номера, не считаем дни, месяцы и недели. Для нас течение времени ощущается только в перманентном "сейчас".
Поэтому я не могу точно сказать, когда на нашей улочке появились те трое в полицейской форме. Уверенно, не смотря по сторонам и обходясь без карты, они шли к сорок седьмому дому. У подъезда старший из них снял фуражку, блеснув лысиной, и я его узнал. Офицер полиции Лукас Недбал, склочный старик, однажды он здесь расследовал несчастный случай. Тогда мальчишки устроили гонки на велосипедах, и двое, неудачно повернув, расшиблись на мостовой перед порогом моего дома. В тот раз он здесь неделю торчал, хотя с делом было все понятно, и извел не только своих стажеров, но и нас, одним своим присутствием.
Сейчас он звонил в дверь, спиной излучая недовольство. Стажеры у него были новые, но такие же нервные. Тот, кто держал стариковскую фуражку, еле слышно пробормотал: "Черт возьми, они дверь собираются открывать? Сейчас старик разозлиться окончательно". К несчастью, его услышали
- Стажер Прскавец! Еще пара реплик с галерки и я твоей головой об двери стучать буду!
Паренек стушевался, ожидая очередной нотации, но перед ними открылась дверь. Он, было, попытался зайти внутрь вслед за старшим офицером, но Недбал снова выдал гневную отповедь и стажер сдался. Помнится, при прошлом расследовании, старик одного из своих помощников довел в конце до нервного срыва. Хотел бы я над ним подшутить, но Лукас Недбал - старожил, почти каждый дом в городе знает.
Старик скрылся в доме, и парни расслабились, один из них достал пачку сигарет.
- Как же мне надоело ходить за Стариком, - вздохнул он и сел на порог. - Как думаешь, Ян, когда нас переведут в штат?
Вопрос повис без ответа: Ян Прскавец, не выпуская фуражки, подошел к окну, в надежде услышать хоть часть разговора своего начальника. Отдельных слов было не разобрать, только иногда долетали обрывки нецензурной брани. Потом стекло треснуло, и вместе с осколками на мостовую упал горшок с цветком, осыпав не успевшего толком отскочить Яна землей и битым стеклом.
Выругавшись, он уселся на порог рядом с товарищем, дымящим уже второй сигаретой, и попросил закурить.
- Ты же не куришь, - невозмутимо вспомнил он, но спокойно протянул сигарету. Ян затянулся и выдохнул образцовые колечки дыма
- Просто настроения не было.
- Типа сейчас есть, ага.
- Войтех, заткнулся б ты, а? Что ты ко мне прицепился? Хочу и курю.
- А глаз у тебя тоже просто так дергается. - Ян Прскавец непроизвольно прикоснулся к веку, пытаясь скрыть нервный тик. Войтех внимательно за ним наблюдал.
Ян сжал кулаки.
- Это Винцек. На этой чертовой улице его видели в последний раз. А потом его нашли во Влтаве. И сказали, что суицид. И знаешь что самое гадкое? В отделении сказали: "Это же очевидно! Однозначно суицид" и поручили дело Старику...
- Действительно безнадега, - выдохнул Войтех, - Старику другие дела не дают. Так вот почему ты набился к нему в стажеры...
- Ну да, - чуть смутился Ян. - А что еще я мог сделать? Винцек не тот человек, который станет с собой что-то делать. Тем более он так носился с новым проектом, всех в округе достал. Черт возьми, да его скорее из-за него и пристукнули! Там уже такие стоимости патентов шли...
- Да уж, - протянул Войтех, - он даже на вечеринке с коммуникатором не расставался. Помню, как же. Маринка еще возмущалась, мол, что за беспредел, братик! Хотела пофлиртовать с парнем, а он только о работе!
За спиной стажеров хлопнула дверь.
- Что вы тут расселись, чтоб вас гусь лягнул! - стажеры подскочили, затоптали бычки и вытянулись по струнке перед Недбалом. - Так, раззявы, подобрались! Ваш однокашник, значит?
Он тоже слышал часть их разговора.
- Именно так, пан!
- Так вас раз этак, рек на вас не напасешься.... У вашего приятеля тут разговор был по поводу каких-то его изобретений вон с тем нервным типом, который горшки из окон кидает. Но ваш приятель заблудился и опоздал, тоже раззява, вроде вас. А потом еще и глупостей каких-то наговорил. Тот нервный мужик, - Недбал дернул плечом на дом, - его и отшил вместе с проектом.
Старик достал папиросу, помял пальцами, и задымил дешевым табаком. Ян и Войтех ожидали продолжения, пусть даже вперемешку с нелицеприятными отзывами, но Недбал забрал фуражку у Яна и пошел по улочке в сторону проспекта. Стажеры обреченно потянулись за ним, перешептываясь между собой.
Мы молчали. А что можно было сказать? Только Фонарик в расстройстве чувств угрожал Сорок Седьмому анафемой от своего света. "И будете все ночи в темноте проводить!" - бросил он и отвернулся.
Если вы думаете, что этот случай нас остановил, то вы заблуждаетесь. Строго говоря, мы даже не знали, что именно случилось с тем парнем и из-за нас ли. Какое-то время мы воздерживались от розыгрышей, но потом все вернулось в прежнее русло. Не то что бы происшедшее было забыто, нет. Большинство не считало себя хоть сколько-нибудь виноватыми: ну опоздал парень, и что с того? Все остальное его проблемы.
"Люди сами виноваты, что начали нас игнорировать. Вот и пришлось устроить саботаж" - Так говорил почти каждый номер, и не только на нашей улице. Вчера мы разыграли еще пятерых, сегодня уже успели обмануть троих. И это только мы, а что по всему городу?
"Эй, Пятьдесят Второй! Ты чего не отвечаешь? Смотри, смотри, забавная парочка!"
Я ушел в невеселые мысли и совсем не обращал внимания на окружающую действительность. Парочка и впрямь была занятной: рыжий очкарик со скрипкой, на нем был оранжевый костюм, белая рубашка и черный галстук. И бордовые ботинки! Под руку с ним шла девушка модельной внешности, в черной кожаной одежде и с татуировками на руках: рок-звезда, одним словом. Вместе они смотрелись дико, как будто сами сбежали с театральных подмосток. И шли они прямо ко мне. Обидно, Сороковые с розыгрышами справляются лучше. Да и не особенно хотелось.
- Мартин вроде сказал, что этот дом, - парень держался неуверенно, - но здесь номер другой. Это пятьдесят семь, а он сказал - пятьдесят второй.
Рука об руку они пошли еще немного и остановились у Сорок Девятого, который честно выглядел на Сорок Восемь. Потом все же вернулись ко мне и стали под козырьком подъезда, где их было отлично слышно.
- Юта, а может, ты позвонишь Мартину?
- Ага, позвоню и с радостью отменю эту встречу. Тебе же слабо.
- Юта, не говори так. Это очень важно, сама знаешь. И я не боюсь, просто...
Не дав договорить, она язвительно бросила:
- Ой ли! Марек, да ты трус со стажем! Чего стоил только твой побег с Венского конкурса! Ладно, завалил одно произведение из трех, но ты бы мог хоть результаты узнать! Мне твой преподаватель звонил: "Где Марек? Он прошел во второй тур, поздравляю вас. Надеюсь, в этот раз он выступит лучше" - передразнила она.
Запихни она ему лимон в глотку, у него и то лицо было проще. Он перекинул футляр с инструментом на другую руку и тяжело вздохнул. Она зло и беззвучно перебирала ругательства. Куда делось их взаимопонимание, а? Будь она богом, уже метала бы молнии.
- Марек, еще пять минут и все. Давай, ищи дом, звони - делай, что хочешь. Доказывай свою никчемность. С меня хватит! Я ухожу, понял?
Наверное, мне стоило прекратить притворяться и показать свое истинный номер, но к своему стыду, я забыл обо всем.
- Юта, ну пожалуйста, я не могу сам позвонить Мартину! Он известный дирижер, а я - ноль без палочки. Ты-то его племянница!
- И что с того? Это тебе нужно место по протекции.
Она понизила голос и продолжила.
-Неужели ты не понимаешь? Мартин даст тебе место, ему это ничего не стоит. Но как бы ты не играл, каким бы ни был твой талант, попав таким образом в оркестр, у тебя права будут как у мебели! Да, это - работа твоей мечты. Но я не хочу смотреть на твою унылую рожу, когда ты разочаруешься в этой работе!
У нее на щеках блестели слезы.
- Юта...
- Что, опять оправдания?
Он обнял девушку, оранжевый хлюпик и ботаник. Даже меня тронуло, а я ведь вывеска.
- Знаешь, я и раньше сомневался, но очень хотел работать в оркестре. Но не у Мартина. Ты довольна?
- Не-а, - она высвободилась из объятий, - Я буду довольна, только когда ты выиграешь конкурс в Вене!
- Ну и запросы у тебя, - он немного ошалел.
- А то ты не знал, что я люблю все только самое лучшее.
Они уходили, не озаботившись найти дом или позвонить и сообщить тому самому Мартину, что ждать их нет нужды. Странная парочка, как ни крути.
Разгорался закат, опаливая красным крыши. Фонарику уже пора было зажигаться, но он все задумчиво улыбался. Как и многие из нас. В тот раз мы были действительно рады посмеяться. Не так уж и плохо вышло.
Не так уж плохо - пусть люди и стали больше доверять электронике, но нельзя сказать, что мы не влияем на их жизнь.
Несколько лет спустя.
"Эй, Сорок Семь, ты меня слышишь?"
"Конечно"
"Как тебе наша новая форма?"
"Мило, только людей не обманешь"
"А ты все никак не успокоишься, да?"
Люди нуждались в цифрах и номерах, и кто-то умный, сделал нас электронными. Старый "я" по-прежнему висит на доме, а я живу в электронном потоке. К примеру, человек на своей карте нажимает на дом - и на его стене сразу появляется один из нас, к примеру, я, Пятьдесят Второй. Ну, сами вывески тоже остались. Но они-то, то есть старые "мы" висим только с одной стороны дома. А теперь нас можно хоть с вертолета ночью отыскать.
По правде, мы не сразу привыкли к такому существованию: с фонарями теперь почти не поболтаешь, зато в бесконечном пространстве двоичных кодов можно говорить с книгами, вывесками и даже с людьми. Как с вами сейчас.