Заведующая курсами повышения квалификации преподавателей (КПКП) С.А., красивая черноволосая женщина, чем-то напоминающая молодую Эллину Быстрицкую, войдя в наш полутемный маленький класс, выпалила:
- Завтра с утра к вам придет ...Р-е-е-е...
-Ревизор! - Сразу одновременно выкрикнули несколько голосов.
С.А. мило улыбнулась.
-Я думала, что ваш староста уже сказал вам об этом. Кстати, а где А.А? Я что-то его не вижу здесь.
-Так еще рано, они-с изволят опочивать! - съязвил кто-то из-за последнего стола.
-Не томите, С.А., говорите уж! - пробасил Лерик, любимчик наших женщин.
-Да Рессер к нам придет, Р-е-с-с-е-р! Как будто не знаете. А.А. вчера на уроке Владимирова объявил об этом. - Это Эллочка - самая молодая на нашем курсе преподавателей не пропустившая ни одного занятия.
-Кто такой? Почему не знаем? - раздались голоса.
-Ходить надо на все занятия, тогда и знать будете, - опять проворчала Эллочка.
-Хорошо, хорошо. Для тех, кто еще не знает, сообщаю: завтра с утра к вам придет Алексей Александрович Рессер - уникальная личность, гордость нашего института. Он будет вести у вас несколько теоретических и практических занятий по теме "Литературный Ленинград".
-Ура! Наконец-то!
Если честно, к тому времени мы изрядно подустали от ежедневных уроков А.И. Кацмана. Настало время, когда надо было срочно вливать "новое вино" в старые меха КПКП. Рессер был для нас как раз тем "новым вином". С.А. сдержала свое слово и оперативно откликнулась на нашу просьбу.
-Рессер, говоришь? Завтра мы поглядим, какой это Рессер!
2.
Оказывается многие из "наших" были наслышаны о необычном преподавателе, имевшим свой режиссерский класс в театральном институте. О Рессере ходило множество невероятных слухов. Говорили, что он был одним из первых преподавателей в ЛГИТМиКе, кто отказался пускать к себе на уроки гостей и просто любопытных, считая, что у каждого преподавателя есть свои "педагогические секреты", которые не стоит афишировать и тем более показывать на широкую публику. Несмотря на все увещевания, просьбы и даже приказы ректората, Алексей Александрович был непреклонен и наотрез отказался делать это. Руководству института не хотелось терять преподавателя такого калибра, и оно поступило мудро, сказав, что понимают мастера и оставляют за ним право решать все вопросы на вверенном ему курсе, попросив, однако, хорошенько подумать над этим, дабы не лишать удовольствия гостей, приехавших со всех уголков СССР, лицезреть уникальные уроки Алексея Александровича.
Подстать непреклонному руководителю курса были и его ученики, которые боготворили своего учителя и стойко хранили секреты мастера. Их часто можно было видеть в маленьком читальном зале институтской библиотеки, где они просиживали в свободное от занятий время. "Рессерята" были немногословны и неболтливы, чаще других студентов заказывали редкую литературу, просиживая в библиотеке допоздна.
Несмотря на закрытые уроки, кое-какая информация все же просочилась. Многие знали, что на своих занятиях Алексей Александрович применял "нетрадиционную" методику. В институтских кулуарах педагога в шутку величали "Сумасшедшим Реформатором". Алексей Александрович использовал психофизические тренинги зарубежных театральных школ, активно включая в упражнения музыку, свет, шумы и даже гипноз. Гипнозом он владел в совершенстве, и это испытали на себе не только мы, но и все те с кому приходилось общаться с Рессером. Андрей Толубеев работавший с Алексеем Александровичем над спектаклем "Поэтические страницы" М.Цветаевой рассказывал, что на каждом спектакле они с Татьяной Бедовой ощущали огромное гипнотическое воздействие их режиссера. Обычно после первых десяти минут спектакля, в темноте зала незаметно появлялась грузная фигура Рессера. Усевшись на стуле в глубине центрального прохода, почти у самой двери, он начинал "сверлить" актеров своим взглядом. Толубеев говорил, что они материально ощущали его присутствие на сцене, им казалось, что какие-то невидимые нити связывают их с режиссером. Невидимая рука Алексея Александровича вела их по всему спектаклю. Они до сих пор не понимают, как это ему удавалось делать? Когда они усталые возвращались в гримерную, Рессер уже ожидал их там. Алексей Александрович никогда не устраивал никаких разборов, обычно благодарил за самоотверженную работу и желал хорошего отдыха. Так продолжалось до тех пор, пока этот спектакль шел на малой сцене БДТ.
После занятий его ученики выходили из класса молчаливыми, их лица излучали одухотворенность. Казалось, что они познали какую-то великую тайну, известную только им одним. Студенты других отделений называли их "головастиками". Они читали специальную литературу, по списку приготовленному их руководителем, в котором значилось много книг на иностранных языках. Несколько человек из его немногочисленного класса успешно "баловались" переводами. Сам Рессер владел несколькими языками, и базовый материал для своих тренингов черпал из иностранных источников. Историю о том, как он стал полиглотом, Алексей Александрович поведал нам на одном из уроков в нашем "квадратике". Вот она.
3.
Когда немцы подошли к Ленинграду, студенты театрального института решили пойти добровольцами в ополчение. В первый же день на передовой их разместили на ночлег в каком-то сельском клубе. Под утро началась бомбежка. Одна из бомб угодила в клуб. Из всех ополченцев-театралов в живых осталось несколько человек. Среди них был Алексей Александрович Рессер. Он получил контузию и серьезное повреждение черепа - огромная деревянная балка ударила его по голове. В себя пришел в госпитале только через несколько дней. Полная потеря памяти. Не помнил ни имени, ни фамилии, ни родственников - забыл все напрочь. Но Алексей Александрович оказался из породы упорных, несгибаемых людей. Началась фантастическая работа по восстановлению памяти. В госпитале, для тренировки памяти, самостоятельно придумывал разные упражнения, кое-что вспомнил из актерского тренинга. Когда позволяло здоровье - понемногу читал и затем пересказывал прочитанное. Перед выпиской из госпиталя остановился только на чтении своих любимых писателей: Достоевского, Гоголя, Пушкина. Обычно читал перед сном 1-2 страницы и брал короткий отдых.
Однажды, когда Алексей Александрович делал очередной перерыв, он вдруг обратил внимание на то, что, закрыв глаза, внутренним зрением отчетливо видит только что прочитанный текст. Это его удивило. Он решил проверить может ли он, по памяти, воспроизвести то, что прочитал несколько минут назад?
Первым к кому он обратился за помощью, была ночная медсестра, которая охотно откликнулась на его просьбу и согласилась "принять" экзамен. Экзамен был сдан на отлично! Пораженная необычными способностями больного, медсестра обещала завтра доложить об этом доктору.
Утром, когда главврач госпиталя с обходом вошел в палату, то первым делом он направился к кровати Рессера. Не задавая лишних вопросов, сел на стул, взял с тумбочки один из томов Достоевского, открыл первую попавшуюся страницу, ткнул в нее пальцем и передал больному. Алексей Александрович пристально стал смотреть на страницу. Наступила тишина.Через несколько минут Рессер передал книгу доктору, закрыл глаза и стал читать текст без остановки, монотонно, как молитву. Когда он закончил, наступила долгая пауза. К кровати "приковыляли" несколько любопытных, но доктор не обратил на них никакого внимания. Он пристально смотрел на больного и о чем-то думал. Наконец, перевел взгляд на тумбочку, взял томик Пушкина, полистал его, и спросил в состоянии ли он еще раз повторить "экзамен"? Рессер кивнул, хотя чувствовал себя очень усталым - сказалась бессонная ночь. Отложив томик Пушкина в сторону, доктор попросил медсестру принести из его кабинета "Медицинский справочник". Медсестра быстро вышла из палаты. Ждали ее в полной тишине. Всем натерпелось приступить к очередному испытанию необычного пациента.
Взяв в руки толстую книгу, доктор нашел нужную страницу и поднес Рессеру. Медсестра помогала держать книгу. После нескольких минут изучения текста, он поудобнее разместил голову на подушке и закрыл глаза. Доктор взял книгу и приготовился проверять текст. Алексей Александрович, как и в первом случае, стал монотонно бубнить текст. Пространственные медицинские термины чередовались с цифрами, латинскими названиями, рецептами, о которых Рессер не имел никакого представления. Когда он закончил, все уставились на доктора, ожидая, что тот скажет. Врач захлопнул толстый справочник, встал и подошел к больному, похлопал по неподвижно-лежащим на поверхности одеяла ладоням, сказав, что с "экзаменом" он справился на отлично! Пожелав Алексею Александровичу хорошенько отдохнуть, он продолжил обход.
4.
На следующий день главврач встретился с Рессером опять. Он поздравил пациента с "приобретением" феноменальной памяти, сказав что, это результат сильнейшей травмы черепа, объяснив, что подобные явления случались в медицинской практике и рассказал Алексею Александровичу о митрополите Московском Макарии, который отличался необычайным умом, хотя до случая который произошел с ним, был очень болезненным и тупым ребенком. Однажды в семинарии кто-то из его товарищей во время игры проломил ему голову камнем. После этого происшествия способности Макария сделались блестящими. Он стал обладать феноменальной памятью.
В заключении доктор пожелал Рессеру не злоупотреблять подобным тренингом, который может негативно отразиться на его здоровье. Алексей Александрович запомнил совет главврача и старался следовать ему в дальнейшей своей жизни.
Выйдя из госпиталя Рессер, по мере возможности, продолжал тренировать зрительную память. Началась блокада. Эти годы Алексей Александрович вспоминал с ужасом. Редко рассказывал нам о том времени. Хотя один эпизод, все же рассказал, хотел отдать дань памяти его любимой собаки, которая в годы блокады сохранила жизнь нескольким человекам.
Когда он готов был расстаться с жизнью и тихо в своей квартире умирал от голода, к нему забрела соседка, до войны работающая управдомом, увидев лежащую у кровати полуживую любимую собаку Алексея, она намекнула, что этот бульдог мог бы спасти жизнь нескольким человекам. Рессер не мог решиться на это и готов был умереть, но не предать своего четвероного друга. Рассказывая дальше Алексей Александрович не стесняясь нас, начинал плакать.
На следующей день в его комнату вползло несколько "скелетов" У одного из них был нож, другой держал тазик. Алексей попытался защитить собаку, из последних сил он слез с кровати, ноги не держали, упал и стал закрывать телом бульдога. Его оттащили. Как убивали его любимую собаку, он не видел. Алексей потерял сознание, когда пришел в себя увидел ослепительно белый тазик на полу, наполненный наполовину кровью. Этой кровью его силой поили и она и сохранила его жизнь. Через неделю в городе появились продукты. Стало легче. Он выкарабкался. Рессер всегда помнил, что кровь его собаки спасла ему и еще нескольким человекам жизнь. И все равно он чувствовал себя виноватым перед ней. Умом он понимал, но до конца жизни не мог простить себя за это.
После войны Алексей Александрович закончил институт, работал на радио, когда появилось телевидение, стал трудиться на Ленинградской студии в качестве режиссера. В послевоенные годы Алексей Александрович изучил еще три языка: английский, немецкий и польский. Долгие годы он был завсегдатаем Салтыковской библиотеки. Старые сотрудники его хорошо помнили еще с военного времени, потому что он был одним из немногих, кто заказывал в национальном книгохранилище литературу на 2-х или 3-х языках сразу!
За годы работы на телевидении он прославился как режиссер умеющий талантливо ставить большие литературные передачи. Потом, когда его болезнь стала прогрессировать: дали знать последствия контузии, Алексея Александровича мягко, на тормозах, "спустили" в детскую редакцию. Там он задержался тоже не долго. Подмигивание, бормотание вслух, скрежет зубами и другие странности смущали и отпугивали ранние детские дарования. Ему предложили перейти работать в ЛГИТМиК на кафедру режиссеров телевидения, где он и служил последние годы своей жизни.
Работа преподавателем в институте была одной частью его профессии. Другой частью стала многолетняя работа по запоминанию наизусть литературных текстов, которые он "облачал" в многочасовые уникальные композиции. Начал выступать с ними в качестве автора и исполнителя в поездках на автобусе "Литературный Ленинград". Себя он называл просто "экскурсоводом". Другие, кому пришлось не однажды быть участником этих поездок, называли подобные выезды "автобусным театром одного актера".
Обладая огромным театральным талантом, блестящим аналитическим умом и феноменальной памятью, он после нескольких экскурсий на автобусе "Литературный Ленинград" снискал себе славу непревзойденного рассказчика не только в театральных кругах, но и во всем городе. Вскоре на автобусные экскурсии нельзя было попасть, все поездки были расписаны на несколько месяцев вперед.
С годами здоровье Алексея Александровича стало ухудшатся, он уже не мог часто делать вылазки "сумасшедшего автобуса", так окрестили экскурсии неистового Рессера. Иногда все же удавалось упросить мастера сделать внеочередной рейс для гостей или очень известных личностей. Человек он был добрый, никогда не жалел себя, делал добавочные экскурсии по Ленинграду бескорыстно не требуя денег за работу.
Как происходили эти экскурсии надо рассказывать отдельно, хотя сделать это нелегко. Прошло много лет и в памяти остались только некоторые детали. Мне посчастливилось, что я был слушателем и зрителем одной из исторических автобусных экскурсий. Находясь под "гипнозом" увиденного и услышанного, я подумал тогда о чтецких вечерах Ираклия Андроникова. Много в этих выступлениях было общего.
Подготовка к поездкам была сродни ритуалу. Алексей Александрович готовился к ним загодя, но прежде чем перейти к рассказу об одной из таких поездок, я хотел бы рассказать о том, как я встретился с этим уникальным преподавателем в первый раз.
5.
В "квадратике" Рессер появился на следующий день. Как только он вошел в класс, стало ясно - перед нами незаурядная личность. В нем не было ничего от МАСТЕРА, как величали с любовью его ученики. Это был тучный человек с всклоченными волосами. Он тяжело со свистом дышал и как-то по-старчески мямлил губами. В отличии от Аркадия Иосифовича Кацмана, нашего бессменного преподавателя, меняющего свои изысканные "наряды" каждый день, Алексей Александрович был одет в просторную на выпуск голубую распашонку с большими карманами по бокам и светло-серые широкие брюки. На ногах "красовались" дешевые стоптанные плетенки. Как только он заговорил и странной походной двинулся к столу, я сразу же вспомнил, что этого "дядечку" я встречал раньше. И было это в коридоре у деканата. Точно!
Мое внимание тогда привлек невысокого роста мужчина, который, склонив голову набок, странно передвигался вдоль стены, что-то шепча себе под нос. Он несколько раз останавливался напротив двери деканата, как-то неестественно, вскидывал голову вверх, читал объявления на стене, озираясь по сторонам, как это делал профессор Плейшнер, идя на явочную квартиру. Выражение его лица менялось постоянно. Он озорно подмигивал проходящим студентам, как старым знакомым. Когда Алексей Александрович начал читать лекции на нашем курсе, мы уже знали об этой странной особенности ПОДМИГИВАТЬ. Это было одно из последствий его сильной контузии. Занятия длились по 4-5 часов в день, не считая его режиссерского курса. Он очень уставал, но не показывал виду. Чтобы расслабиться или "подзарядиться", Рессер органично чередовал чтение стихов и прозы с литературными анекдотами. Знал он их множество. Алексей Александрович был жизнерадостный человек, тонко чувствовал юмор, неподражаемо рассказывал забавные истории из жизни и литературные анекдоты Даниила Хармса.
Это были восьмидесятые, Хармс был еще запрещен и его произведения распространялись подпольно, часто искаженные от многократного переписывания.
Помню, какой шок мы испытали от первых анекдотов Хармса в исполнении Рессера. До этого никто из нас не мог себе представить, что о классиках можно писать так просто по - хлестаковски и смешно по-гоголевски! Предметом веселого смеха были имена, канонизируемые культурой, над которыми смеяться или иронизировать "не полагалось" тогда. Алексей Александрович эти анекдоты называл "абсурдными". Мы понимали, что он подстраховывался, не желая иметь лишних проблем с ректоратом института.
Видя, что анекдоты пришлись нам по душе, стал читать их на каждом занятии. Обычно, после двух часов блистательно рассказанных историй о литературном Петербурге и его обитателях, он, выдержав небольшую паузу, как-то неожиданно, по-будничному, начинал:
"Однажды Федор Михайлович Достоевский, царствие ему небесное, поймал на улице кота. Ему надо было живого кота для романа "Бедные животные..."
В классе начинали раздаваться редкие смешки.
Рессер мягко, не педалируя, переходил к рассказу следующего:
"Лев Толстой очень любил детей и писал про них стихи. Стихи эти списывал в отдельную тетрадочку. Однажды после чаю подает тетрадь жене: Гляньте, Софии, правда, лучше Пушкина?" - а сам сзади костыль держит...".
Смеялись уже все. Класс наполнялся смехом с каждым новым анекдотом, а уж когда услышали о том, как Гоголь переоделся Пушкиным и Лермонтов хотел у Пушкина жену увести - маленькая квадратная комнатка содрогалась от гомерического хохота. Сейчас, спустя много лет, читая эти анекдоты, я слегка улыбаюсь. Почему мы так смеялись над этими забавными анекдотами? Время было другое. Запретный плод был сладок. Мы были молоды. И, конечно, был тот, кто умел делать это мастерски.
6.
И все же мы попали на урок Рессера.
Наверно здесь стоит объяснить, почему так вдруг "раздобрился" Алексей Александрович и пригласил нас в свои пенаты?
В нашей разношерстной группе преподавателей- "студентов" была одна прелюбопытнейшая особа. Назовем ее дамой Н. Несмотря на свой далеко не молодой возраст, она была наивна, как младенец. К концу второго месяца нашего пребывания на курсах от ее удивленных возгласов, восторженных криков и нескончаемых вопросов, все изрядно устали. С некоторых пор "милый" голос дамы Н. стал сильно раздражать большую часть группы, вызывая, непонятно откуда взявшуюся агрессию и грубость. Но "простушка", ничего не замечая, продолжала ежедневно донимать своими бесконечными вопросами не только своих коллег, но и наших уважаемых учителей. Рессер не стал исключением.
Он невзлюбил ее сразу же после первого урока, когда она обрушила на него поток вопросов, начинающихся славами: "А, правда, что вы...?" Н. сразу же выбила его из привычной колеи. План по "захвату" новичков в гипнотический плен тогда с треском провалился. Алексей Александрович так и не сумел построить свою первую встречу с нами. Получился урок вопросов и вялых ответов. По-моему, с таким беспардонным напором со стороны "студентки" он столкнулся первый раз в своей жизни.
Надо сказать, что наша любознательная коллега умела мастерски разрушать любую магическую атмосферу. Как ей удавалось делать это, одному богу известно. Рессер не понимал этого тоже. Это был, пожалуй, единственный случай в его педагогической практике, когда он ничего не мог поделать с учеником. В отличии от него - мы знали в чем кроется причина.
Дело в том, что дама - "почемучка" не поддавалась гипнозу! Когда большая часть великовозрастных студентов распускала губы, и уже начинала пускать пузыри, и водить осоловелыми глазами по сторонам, пытаясь понять что с ними происходит, дама Н. смотрела на нас с неподдельным удивлением. В такие минуты ее начинал одолевать вопросный зуд.
Нельзя сказать, что Алексей Александрович не питал симпатии к любознательным студентам. Нет, к таким ученикам он относился с большим уважением и с удовольствием отвечал на их вопросы. Но здесь он столкнулся с необычным случаем, когда вопросы задавались ради самого процесса. Мудрый Рессер понимал, что, очевидно, в прошлой жизни нашей коллеги, может быть еще в ранние школьные годы, была заложена жизненная установка - побольше задавать вопросов. С годами она переросла в привычку, без которой Н. просто не могла существовать. Все ее вопросы, за редким исключением, не имели никакого полезного значения. Они сыпались как из рога изобилия, мешая сосредоточиться учителю на проведении уроке. Со второго занятия он стал намекать ей в тактичной форме, что ее вопросы мешают ему вести занятие. Видя, что его "намеки" никак не принимаются во внимание, он стал раздражаться, чего с ним никогда не случалось раньше. Я думаю, в такие моменты, Алексей Александрович сам себе не мог объяснить, почему это происходит. Услышав ее удивленный возглас, он начинал потеть и даже заикаться, что случалось с ним крайне редко, только при очень сильном волнении.
Я думаю надо рассказать о структуре уроков Алексея Александровича Рессера.
Свои лекции-импровизации он начинал с коротких цитат из его настольной книги Ч. Ломброзо "Гениальность и помешательство". Потом подключал И.Северянина. Это был его любимый поэт по убаюкиванию любой аудитории. Таким способом он "настраивал" слушателей на свой рабочий лад.
В тот день, когда Рессер САМ предложил нам посетить его занятие, он был в ударе. У него получалось буквально все. После "десяти минут полета", мы были уже "готовы" для восприятия его дальнейшей обширной программы.
Когда в нашей маленькой аудитории наступила мертвая тишина, изредка нарушаемая непроизвольным посапыванием особенно убаюканных стихами Северянина студентов, вдруг неожиданно скрипнула дверь, и в проеме двери показалась голова "любимицы" всего нашего класса. Дама Н. тихо вошла в комнату, согнулась пополам, как это делают в темном зале кинотеатра, и на цыпочках, перед носом Рессера прошмыгнула на свое место за первым столом. Увидев ее, Алексей Александрович запнулся на полуслове, несколько раз быстро мигнул и стал смотреть, как Н. обстоятельно располагается на скрипучем стуле. Лицо его сразу как-то вытянулось. Было видно, что такое появление выбило его из рабочего состояния. Он встряхнулся, как это делает курица, после того, как петух, сделав свое дело, покинул ее, резко вскинул голову вверх и нараспев продолжил читать Северянина.
Когда класс опять стало заволакивать дурманящими стихотворными кружевами поэта-декадента и активное посапывание стало переходить в смелое похрапывание, неожиданно, в тиши, раздался ангельский голосок Н., который застал мастера врасплох. Рессер закашлялся и как-то, по-новому, болезненно, подмигнул с затяжкой. Потом потер мочку огромного, как пельмень, уха, скорчил кислую физиономию и...замолчал окончательно. Наступила тишина. Убаюканные и разомлевшие от декадентских стихов будущие доценты и профессора, стали приходить в себя. Некоторые с укоризной смотрели в сторону нарушительницы чудотворного стихотворного гипноза.
Молчание затянулось. Наконец, Алексей Александрович пошевелил губами, как будто пробовал горькую пилюлю на вкус, шумно со свистом втянул воздух в нос, подмигнул и произнес, что он всегда готов дать подробный ответ на любой и... своевременный вопрос Н., но з-а-в-т-р-а-а-а...
Далее Рессер, почти шепотом, сообщил, что завтра в 13.30 он ждет всех нас в своем классе. Мы знали, что в это время он занимается со своими студентами. Когда после шумной реакции на объявление Алексея Александровича наступила тишина, он, глядя пристально на Н., раздраженно добавил:
- А сегодня, попрошу вас... всех, больше меня не беспокоить никакими вопросами!!!
7.
В назначенное время мы стояли у двери аудитории Рессера. Томились, ждали, когда нам откроют дверь.
Наш староста, мягкий интеллигентный человек, для порядка подождал еще пять минут, и, потом несмело постучал. Тут же открыли дверь и впустили в темное зашторенное помещение. Входя в "предбанник", мы наткнулись на разбросанный по углам реквизит и костюмы. Когда глаза привыкли к темноте - стали различать силуэты сидящих и лежащих на полу аудитории студентов. Нас пригласили в аудиторию и предложили сесть на стулья, расставленные по периметру класса. Разместившись на стульях, мы жадно стали следить за происходящим.
САМ сидел в углу класса у зашторенного окна. Привалившись спиной к стене и закатив глаза, бубнил что-то о цветах, деревьях, голубом небе и щебетаньи птиц. Особого смысла в этих словах не было, они рождались непроизвольно от музыки и атмосферы царящей в классе.
Студенты, сидя на полу в "позе Лотоса", монотонно раскачивались под музыку Шнитке и ритм слов Рессера. Его импровизационные тексты разбавлялись короткими стихами. Протяжное бормотание Алексея Александровича, музыка, свет и общая атмосфера стали действовать на нас тоже. Некоторые из студентов вставали, медленно двигались по центру площадки, выражая движениями и жестами эмоциональные ощущения. Кто-то издавал странные гортанные звуки, кто-то подпевал себе. Рессер от стихов перешел к тихому завыванию под музыку, как - будто хотел убаюкать нас. Многие из "наших" попали под гипноз Алексея Александровича так же как и его студенты стали раскачиваться на стульях. Наверно со стороны это смахивало на сеанс группового гипноза. Многие вставали и двигались как в сомнамбулическом сне. Помню, я ощутил незнакомую, пьянящую легкость, мной овладела радость публичного одиночества. Мне захотелось встать и что-то делать. Руки непроизвольно стали подниматься вверх и потянули за собой тело. Я стал медленно кружиться, мурлыча что-то себе под нос. Я был раскрепощен полностью и, как казалось мне тогда, мог бы выполнить любое предложенное мне задание.
Через некоторое время Алексей Александрович утих, музыка незаметно прекратилась. В аудитории стало больше света. Отдернули шторы. На улице был прекрасный солнечный день. Все стали осматриваться по сторонам, глядеть друг на друга, перешептываться. Студенты неторопливо встали, поправляя одежду и откашливаясь, вернулись на свои стулья. Когда все успокоились, наступила тишина. Никто не разговаривал, все сидели молча.
По моим подсчетам сеанс "медитации" длился около 15-20 минут. Мы поняли, что урок закончился. Было досадно, что нас опять обманули. Все самое интересное уже было, мы же захватили обычную концовку урока. Видно Рессер всегда так заканчивал свои ежедневные занятия со студентами.
Все смотрели на Алексея Александровича, который неподвижно сидел в том же углу класса, изменилось только положение тела, он наклонился вперед, и опустил голову на грудь, тяжело дышал, со свистом втягивая воздух. Наконец, выпрямился, откинул двумя руками со лба растрепанные волосы, достал из кармана безразмерной распашонки большой платок, обтер им потное лицо. Поскрипев зубами и немного посопев, стал медленно возвращаться с небес на "бренную" землю. Все с интересом наблюдали за его трансформацией. Простые действия завораживали нас. Посидев несколько секунд без движения, он перевел взгляд своих выпуклых глаз на нас, подмигнул несколько раз и приветливо всем улыбнулся. Сполз со стула, отдернул по-хозяйски штору на окне, зажмурился от яркого солнечного света. Поставив свой стул на середину аудитории, тяжело с кряхтением сел, соединив ноги "крестиком". Положил руки на колени и тихим голосом стал рассказывать очередные театральные байки.
Длилось это минут пятнадцать. Когда отсмеялся последний человек, и в класс наступила тишина, Рессер, как Воланд, посмотрел на свою немногочисленную свиту, состоящую из семи его преданных учеников, и устало произнес:
- Пора, мои друзья. Занимайтесь своими делами. До свидания!
Гостей прошу остаться!
8.
Ученики медленно покинули класс. Рессер еще немного посидел, как бы прислушиваясь к себе, встал и скрылся в маленькой подсобке. Через несколько минут он появился с большой коробкой в руках. Вывалил ее содержимое на пол и сел на стул.
Это были квадратные листки из картона, на которых было приклеено несколько фотографий.
Алексей Александрович отыскал глазами нашу любознательную даму Н. и сказал:
- Теперь Н. я постараюсь ответить на ваш вчерашний вопрос касающийся вдохновения. Но прежде чем сделать это я хотел бы попросить всех вас выполнить небольшое задание которое я для вас приготовил.
Он поднял одну картонку с пола и продолжил:
- На каждой картонке приклеены две фотографии: верхняя - копия с картины известного художника, нижняя - фотография рисунка душевнобольного пациента, который пытался добросовестно скопировать предложенный ему фотографический оригинал.
Сейчас я попрошу вас подойти сюда и взять по одной картонке.
Каждый, выбрав себе по душе фотографии, вернулся на свое место. Все стали внимательно рассматривать их.
- Итак, нижние фотографии - это работы душевнобольных, которые тяготеют к изобразительному творчеству. Они охотно копируют предложенные им картины художников, правда, делают это необычно. Как вы заметили, на многих рисунках-копиях человек изображен с деформированными частями тела, в фантастических сочетаниях с предметным миром. Обратите внимание на цветовую гамму, она часто отличается от оригинала.
Алексей Александрович замолчал и дал нам время на сравнение, потом продолжил:
- Как видите между копией и оригиналом - дистанция огромного размера, хотя есть несколько копий, где присутствует механическое копирование, но такое случается редко.
Ваша задача состоит в том, чтобы, сличая "подлинник" и "копию", найти как можно больше схожих и отличительных деталей. Постарайтесь дать объяснение каждой детали. Если будет необходимость, то запишите свои соображения на листочек, потом зачитаете.
Мы расползлись по классу и приступили к выполнению необычного задания.
9.
Не знаю как долго мы "колдовали" над фотографиями. Остановились только тогда, когда услышали голос Рессера.
- Прошу минуту внимания!
Я наблюдал за вашей работой, и остался очень доволен ей, поскольку задание никого не оставило равнодушным. Все без исключения были увлечены им. Многие почти закончили его и готовы поделиться своими мыслями о проделанной работе. Но...но мы не будем этого делать. Извините, что я схитрил. Предложенное задание было всего лишь поводом заставить вас втянуться в творческий процесс... Не обижайтесь на мою педагогическую хитрость. Я как можно доходчивее хотел ответить на вопрос Н. касающийся вдохновения.
Итак, вдохновение - это не прерогатива творческих личностей. Оно доступно любому человеку и посещает чаще тех, кто больше работает.
Наши успехи на театрально - педагогическом поприще зависят не столько от вдохновения, сколько от жизненного опыта и умения творчески выразить мысли и впечатления через студентов или профессиональных актеров. А вдохновение - это всего лишь искра, которая воспламеняет наше творчество.
Нарисованные копии душевнобольных, сделанные с оригиналов известных художников, тоже плод вдохновения и творчества. Повод к творчеству может явиться извне. Единственное что надо для творческой личности это заинтересоваться предстоящей работой, сделать предмет интереса важным и живым.
Многие сегодня испытали это воочию в том числе и Н., за которой я с большим интересом наблюдал.
Как вы думаете, сколько по времени вы работали над этим заданием?
- Минут 35-40 - ответил наш староста. Большинство согласилось с ним.
- А вот и нет! Один час и двадцать минут! Вы ошиблись почти в два раза!! Как думаете, почему подвел вас внутренний хронометр?
Наступило молчание. Никто не решался прокомментировать этот странный факт.
- Когда вы трудились, ваш внутренний контролер отключился. Вы были заняты творчеством по - настоящему. Вас всех, несколько минут назад, посетило вдохновение, за интересной работой вы потеряли чувство времени.
Вдохновение творит чудеса.
Для примера хочу привести один небольшой эпизод из замечательного фильма Джона Хьюстона "Мулен Руж". Этот фильм о знаменитом французском художнике Тулуз - Лотреке.
Когда художника бросает любимая женщина, он возвращается к себе домой и решает покончить жизнь самоубийством. Тулуз-Лотрек закрывает дверь, окна и включает газ. Садится на стул посреди комнаты и в ожидании смерти начинает рассматривать свои картины развешанные по всем стенам. Вдруг его взгляд останавливается на незаконченной картине, стоящей на мольберте. Какая-то деталь привлекает его внимание. Он встает, подходит к картине, берет кисть и начинает рисовать. Работа увлекает его, ему становиться душно, он машинально, не отводя взгляда от полотна, перекрывает газ и открывает окно. Рисование полностью поглощает его. Не замечая времени, художник работает над ней всю ночь и только под утро отходит от мольберта. Картина закончена. Вдохновение остановило смерть.
Небольшая деталь, привлекшая внимание художника, стала той искрой, которая воспламенила творчество. Но не будь предварительной ежедневной работы, ему не помогла бы никакая искра. Ежедневный труд и огромная заинтересованность предметом вашей работы создают почву для вашего творчества. Так что трудитесь, дорогие коллеги, и вдохновение будет часто посещать вас!
Мы покидали класс с легкой душой. Обида на то, что мы так и не увидели начало занятия - улетучилась. Мы были благодарны за преподнесенный нам Рессером необычной урок.
10.
Наступил день, когда размеры нашей маленькой аудитории стали тесны для клокочущего, выплескивающего через края, актерского темперамента Алексея Александровича. Его неистовая душа рвалась на улицы и площади, в места "давно минувших дней", где когда-то жили и творили свои бессмертные произведения гениальные поэты и писатели старого Петербурга.
Рессер приготовил для нас сюрприз.
В пятницу, после окончания его предпоследней лекции, он, как бы невзначай, сказал, что через день будет многочасовая экскурсия на автобусе по городу. От предчувствия предстоящей поездки Алексей Александрович подмигнул и добавил:
- Завтра активно отдыхайте и набирайтесь сил. В воскресенье в 8 утра, всех жду у центрального входа. Не опаздывайте. - И боком вышел из класса.
Мы заметили, что говоря это, Рессер слегка волновался, оно и понятно, последняя экскурсия "Литературный Петербург" была ровно год назад, примерно в это же время и тоже специально для преподавателей курсов повышения квалификации.
Из рассказов его студентов мы знали, что за день до поездки Алексей Александрович начнет поститься и "настраивать инструмент своей души" на творческий лад. Рессер часто говорил своим ученикам, что муза предпочитает захаживать в гости к голодным, нежели сытым. Чтобы пришло вдохновение сверху, следует немного поголодать.
В воскресенье без четверти восемь "сумасшедший автобус" под парами стоял у дверей института. Внутри, рядом с шоферским креслом, сидел бледный Алексей Александрович. Несмотря на прохладный осенний солнечный день Рессер был одет в свою любимую просторную голубую распашонку. Он волновался как перед премьерой.
В театре на колесах был аншлаг. Кроме нашей группы, разместившейся в "партере", на "галерке" сидели незнакомые нам люди. Видя наши удивленные лица, незваные "гости" смущенно заулыбались, как бы извиняясь за не прошенное вторжение. Кто им сказал об экскурсии, и как они сумели уговорить Алексея Александровича взять их на борт, никто не знал. Рессер поспешил объясниться, сказав, что это его старинные друзья, которым он никак не мог отказать. Еще раз извинившись за временные неудобства, Алексей Александрович подмигнул несколько раз, глубоко с шумом вдохнул воздух и произнес:
- Поехали!
Первая остановка - Аптекарский остров. Как только автобус остановился у Ботанического сада, Алексей Александрович сразу заворковал о своем любимом поэте Александре Блоке, о его сердечных переживаниях связанных с этим местом. Поэт прожил на острове по трем разным адресам почти 20 лет! Там было написано:
Тихо вечерние тени
В синих ложатся снегах.
Сонмы нестройных ведений
Твой потревожили прах
Блок любил бродить по Ботаническому саду. Его излюбленным местом была "полковая церковь" (Церковь Преображения Господня). Как мы понял - это была "разминка".
С Аптекарского поехали в центр города, по местам Достоевского. Сначала был музей Федора Михайловича, потом остановились на Сенной площади. Вышли из автобуса. Рессер, читая наизусть, выборочно, отрывки из романа "Преступление и наказание", повел нас по "маршруту" Родиона Раскольникова. Отмерив вместе с нами 730 шагов, о которых писал Достоевский, мы уперлись в четырехэтажный старый дом старухи - процентщицы. Задержались в узкой подворотне, Алексей Александрович указал на грязную, еле заметную в темноте дверь, бывшей дворницкой из которой Родин прихватил орудие убийства - топор. Вошли во двор-колодец, где, как мне кажется, и по сей день бродят призраки и слышатся голоса. Особая аура петербургских дворов всегда поражала меня, но тогда особенно. Поднялись по лестнице на верхний этаж. Рессер показал нишу, в которой спрятался Раскольников и красно-коричневую, отличающуюся от всех других, дверь процентщицы, объяснив что в квартиру мы не попадем, поскольку жильцы туда никого не пускают, они устали от любопытных и подростков - вандалов исписавших "знаменитые" 13 ступеней и все стены их этажа.
Возвращаемся на канал Грибоедова доходим до "Дома Зверкова". Алексей Александрович зачитывает небольшой кусочек из своего любимого произведения Гоголя "Записки сумасшедшего":
" Этот дом я знаю, - сказал я сам себе. - Это дом Зверкова".
По Грибоедова выходим на Невский. Тут на Алексея Александровича нападает текстовой зуд. Он не пропускает ни одного дома, говорит не умолкая, мы едва успеваем вертеть головами. За время экскурсии к нам пристраивается большая группа любопытствующих, следующих за нами до самого автобуса.
Доходим до Малой Морской, останавливаемся на углу. Рессер, говорит:
- Вот, здесь на углу Невского проспекта и Малой Морской Поприщин услышал разговор двух собачек:
"Собачонка ее, не успевши вскочить в дверь магазина, осталась на улице. Я знаю эту собачонку. Ее зовут Меджи. Не успел я пробыть минуту, как вдруг слышу тоненький голосок: "Здравствуй, Меджи!" Вот тебе на! кто это говорит?...А возле меня опять раздалось: "Грех тебе, Меджи!" Что за черт! Я увидел, что Меджи обнюхалась с собачонкою шедшую за дамами. "Эге! - сказал я себе - да полно, не пьян ли я? Только это, кажется, со мною редко случается".
В глубине Малой Морской нас уже ждал наш автобус. Пересекаем Вознесенский проспект и по Почтамтской улице объезжаем по кругу Исаакиевский собор и остановились под окнами пятого номера гостиницы "Астория", бывшей "Англетер". Рессер без вступления, сразу, начинает рассказывать нам поминутно о последнем дне жизни Сергея Есенина.
" В воскресенье, 27 декабря утром Есенин готовился принять ванну. Сторож растопил дровяную колонку. По утверждению Е. Устиновой и В. Эрлиха, поэт передал последнему листок бумаги. Когда Устинова попросила разрешения его прочитать, Есенин в шутливой форме не позволил. По утверждению Эрлиха, на этом листке было кровью написано последнее стихотворение поэта.
Под этим окном, - Алексей Александрович указал на специально выкрашенную в ярко- рыжий цвет раму, - Вольф Эрлих, обливаясь слезами, читал предсмертное стихотворение Есенина "До свиданье, друг мой до свиданья".
Около часа длится его поразительный рассказ о последнем дне жизни поэта.
Перед тем как покинуть гостиницу, Рессер рассказывает нам о том, как в комнате "Есенина" они с Олегом Борисовым делали несколько дублей для фильма "Рафферти", Алексей Александрович играл роль адвоката. Долгие годы 5-й номер был закрыт и туда никого не пускали. Борисов и он были из тех немногих, кто не только побывали в "Есенинском", но еще и снимались в нем.
Актер он был замечательный. В этой экскурсии показал нам весь свой лицедейский арсенал: читал наизусть огромные куски прозы и поэзии, разыгрывал в лицах сценки, пел, если это было необходимо. Алексей Александрович говорил не умолкая и, если случались паузы, то тут же заполнял их цитатами из его настольной книги: "Гениальность и помешательство".
От усиленного говорения в уголках его рта скапливалась белая взбитая слюна. Видя это, мы неоднократно предлагали Алексею Александровичу воду или сок, но он вежливо пробалтывал слова благодарности и продолжал "взахлеб" рассказывать нам дальше.
Делал он это удивительно. Рессер говорил "видеорядом, как будто снимал фильм сразу начисто, с одного дубля. Стихи, проза, песни переплетались с парадоксальными сравнениями, сумасшедшими выводами, редкими фактами и яркими примерами. От обилия информации обрушившейся на нас, мы начали парить в пространстве. Монотонный, с приятной мягкой хрипотцой голос нашего экскурсовода обволакивал нас. Все, кто был в "сумасшедшем автобусе" попали под воздействие ярчайших образов рассказчика.
Через несколько часов словесного прессинга мы начали уставать. Алексей Александрович же - только начинал входить во вкус и набирать обороты. Как опытный шкипер он направлял свой корабль-автобус к неведомым, новым берегам.
От гостиницы "Астория" Рессер повез нас на Мойку в музей Пушкина, оттуда он начал восстанавливать хронологически дуэльный день Поэта. Мы проследовали по маршруту последних остановок поэта, и только потом автобус взял курс на Черную речку к месту дуэли Пушкина с Дантесом.
О дуэли Пушкина мы знали со школьной скамьи. Более любознательные могли без труда почерпнуть дополнительные знания об этом предмете из обширных источников, которые щедро предоставило нам поколения пушкинистов. Поэтому трудно было поверить, что Алексей Александрович расскажет нам что-то новое о дуэли поэта. Но Рессер сумел соскрести многолетний нагар от заезженных фактов и представлений о дуэли. Он по крупицам восстановил самые ценные страницы, умышленно выдранные полицейской рукой из истории дуэли. Для нас это было полной неожиданностью, мы увидели трагическое событие под другим углом и другими глазами. Он столкнул сразу несколько пушкиноведческих истолкований и из них вывел свою версию, удивившую нас простотой и новизной. Помню, Алексей Александрович говорил, что Пушкин накануне дуэли находился в безысходном положении. Цензурные преследования, финансовые трудности предшествовали появлению Дантеса. Конечно, не последнюю роль в деле дуэли сыграла светская клевета. Рессер думал, что Пушкиным в том момент двигала не ревность, им двигало отвращение, он защищал свой дом и семью.
Свой потрясающий рассказ он закончил словами:
- Как видите линии каждой версии не пересекаются, в то время, как точка их схода - вот она - и он указал на место дуэли.
-Выстрел, смерть, обелиск.
Потом была последняя лекция. На ней мы все больше говорили о воскресной экскурсии. Каждый сказал слова благодарности великому педагогу-экспериментатору.
Встреча с Алексеем Александровичем Рессером была одной из самых ярких встреч в моей театральной жизни. Я благодарен судьбе, что она свела меня с таким человеком.