Аннотация: Вариант 1, продукт скоротечного Миникона.
Девочки кололись: иголки путали, где шитье, где пальцы. Я слушал ойканья: трудовик мальчиков отлучился, и нас, чтобы спасти школу, держали с рукодельницами. Вдруг раздалось "кап-кап". Откуда? Капли за окнами веселятся беззвучно: ещё задраены двойные рамы, меж которых гребни посоленной ваты, и форточки на уроке закрыты. Печальный потолок в печной пудре не плачет пока потёками.
Плакала рыжая Люба. Из глаз её возникали блестящие шарики, как у фокусника изо рта. Они катились вниз и шлёпались на парту. Лицо с веснушками наплыло на меня, стало большим и красивым. Будто умытый луг расцвёл одуванчиками.
- Маринавна, я тесьму дома забыла-а-а!
Учительница давно, ещё впервые увидев нас, разрешила так называть себя. Ведь мы спотыкались об её отчество. Да так и осталось.
- Ну что ты? - она подошла и погладила золотую голову. - У нас ещё урок на это отведён. А что за свёрток торчит?
- Бабуля второй бутерброд положила, а я больше не хочу. Ой!.. Она тесьму так завернула.
Ну и дура эта Любка! А лицо засижено мухами, которые обожрались мёда.
Тут появился наш трудовик, мы ушли бить по пальцам.
После этого последнего урока я побежал в раздевалку. И наскочил там на два солнца. Одно смеялось на голубом фартуке с зелёной каймой, другое над ним.
- Нравится? - спросило верхнее.
- Ага, - признался я ему, а потом и нижнему, - ага.
- Так и пойду!
Мы влезли в резиновые сапоги, пальто через плечо - и вышли в лужи. Рядом со мною два солнца, над головою одно, под ногами три. Весело!
Под лужами - толстый слой снего, укреплённый соломой и прочим, что выпало из саней и коней. Но он уже источен водою. Я запускал в приоткрывшийся поток щепку и спрашивал, где она выскочит. А потом показывал Любе правильный выход. Люба спрашивала меня, на что похоже белое облако, плывущее по голубому. А потом давала правильный ответ. В промежутках мы проваливались. Иногда изгоняли из сапог холодную кашицу. И всё время смеялись.
Маму тоже веселил мой рассказ. Пока не выяснилось, что я без одного носка.
А с Любой было хорошо и дальше. Но в конце учебного года я от неё отвлёкся: начались всякие пацанские подвиги. К первому сентября их столько накопилось, что следовало обсудить в своём, мальчишьем кругу. Я всё-таки поискал глазами в школьном дворе Любу. Та трещала с девчонками и в мою сторону посматривала. Так было всякий раз, когда мой взгляд на ней останавливался.
Маринавну надо уже называть Марина Константиновна. Да, серьёзное это дело - второй класс!