Ну не могли мы сидеть без дела. Длинная ночь, молодая кровь играет в жилах, а баб мы еще пока не нашли. Что ж, занимаемся приборкой комнаты.
Где-то неделю мы читали вечерами под голую лампочку и она радостно скалилась нам в лицо во всей своей бесстыдной наготе. Пора было положить этому конец.
Я предложил собрать военный совет и открыл собрания. "Братья" - сказал я аудитории (за неимением лучшего, Михалыч изображал или членов большого совета, или внимательных слушателей, по ситуации) - "доколе мы будем терпеть ..." аудитория радостно заржала и в знак одобрения постучала копытами по крашенному масляной краской полу.
Мы немедленно принялись за дело. Планы и прочую разную чепуху мы оставляли сопливым юнцам (нам уже было за двадцать), а опыта нам было не занимать.
Итак, дано: абажур должен быть: а) небольшим, б) симпатичным и с) прочным.
Недолго думая, мы отрезали кусок от шторы. Шторой у нас в данный момент служило старое кроватное покрывало. Когда мы его отмыли во второй раз, оно оказалось зеленым и чудесно подошло к нашему странной прямоугольной формы окну.
Проволока - вот изобретение, натырили мы ее про запас порядочно, так что на два кольца (сверху - поменьше и снизу - побольше) мы отмерили куски недрогнувшей рукой.
Сейчас кажется удивительным, но абажур у нас получился сразу и без переделок. Снизу мы оторочили его чудненькой бахромой и тут же полезли его вешать.
... Почему мы не упали с табуретки, пытаясь, залезши на нее вдвоем одновременно, повесить наше чудное творение, я не знаю. Таки мы его повесили и спрыгнули вниз.
Михалыч немного повыл, почесывая отдавленную ногу, мы посмотрели друг на друга и, взглянув вверх, застыли, потрясенные собственной гениальностью.
Комната наша преобразилась. Вместо сиротской обшарпанной конурки, скромного пристанища двух командированных идиотов, мы теперь находились в Жилище. Теплом и домашним уютом повеяло на нас от этого абажура.
Теперь сюда можно было приглашать. Приглашать и приглашать. И приглашать ...
Мы поели манной каши и легли спать.