В романе Маркеса "Сто лет одиночества", в несуществующем мире фантастического городка Макондо, где сняты границы между жизнью и смертью, сама жизнь приобретает призрачные свойства. Погруженная в небытие, она оказывается наделенной силой и бесстрашием. Действительно, чего бояться жизни в том мире, где не довлеет фатальная сила смерти, ибо все уже и так мертвы, поскольку их придумал писатель? По этой же причине в сюжетной композиции "Ста лет одиночества" торжествует абсолютное одиночество. Оно абсолютно потому что всё полностью погружено в небытие, а следовательно нет и самих страдающих от одиночества людей.
В призрачном мире, всецело охваченном небытием, естественно, нет места и для любви. Это понятно, ведь никто никогда не видел влюбленных покойников. Именно поэтому, отчаявшаяся встретить свою любовь, Ремедиос Прекрасная в итоге возносится на небеса на жёлтых простынях, подхваченных ветром, а Аурелиано Буэндиа умирает, выйдя в очередной раз помочиться на древо рода. Поскольку одиночество не способно продолжить род, все семнадцать незаконных сыновей Аурелиано от разных женщин, отмеченные фатальной печатью одиночества, гибнут. Каждый из них проходит свой маленький круг, в то время, как большой путь из ничего в ничего совершает весь род в целом. По дороге из небытия в небытие предельно одинокие сыновья Аурелиано ведут безнадежный поединок с небытием, и лишь в конце пути начинают подозревать, что небытие это они сами.
Мотив смерти как зеркала жизни получает обобщенное выражение в финальном эпизоде, где отец съеденного муравьями мальчика со свиным хвостиком, Аурелиано Вавилонья, стремясь разгадать пергаменты Мелькиадеса, видит в зеркале книги пророчеств всю историю рода, и понимает причины всеобщих несчастий, которые заключаются в ошибочной вере людей в то, что они есть. В этот момент время возвращается к своим истокам, оно фактически заканчивается, его больше нет. Нет больше ни жизни, ни смерти. Есть тотальный нигилистический хохот над бездной небытия.
![[]](/img/f/filatow_w_w/tuio/1139.gif)