Человек устроен так, что если в него выстрелить, пойдёт кровь.
Кто-то сказал. Кто?
Мне всегда казались вульгарными истории о смерти. Где она одушевлена, приходит к избраннику, ведёт с ним свои кошмарные диалоги: о сути, о бытии, о неотвратимости конца, о неизбежности выбора. Играет с ним в шахматы, может, в жмурки, или ещё во что. В этом есть нечто слишком возвышенное, удаляющее смерть от человека. Смешно олицетворять физический урон с метафизикой. Это всё равно, что ставить на одну планку астрономию и астрологию, алхимию с химией, и божий дар с яичницей.
Если говорить о смерти без обиняков, то смерть сущая нелепица. Жило насекомое, и вдруг, перестало стрекотать. Значит, пришло его время, или нашёлся кто-то попроворнее. Тоже и с людьми. С ними даже проще. Не скажу интереснее - проще. Они более на виду. Суть одна.
ВКЛ - ВЫКЛ.
Не понимаю, почему с этим так все носятся. Честное слово дурак с его писаной торбой выглядит на этом фоне совершенно естественно, и почти, сливается с ним, если бы не излишек эзотерики и прочей сакраментальной чепухи, замешанной на прочувствованной слезливой обречённости.
Повторюсь смех, да и только.
Один садит как паровоз на протяжении сорока лет, а как припрёт бегом в церковь свечки ставить. Чуда ждёт. Чудо, которое, по своей сути, всего лишь эликсир для страждущих, конечно же, не происходит. И что тогда? Проклятие. Анафема. Персональная война.
Обхохочешься.
Другой чудак, лезет в трансформатор. И надо же попадает под напряжение, и остаются от него только молния от штанов и зубные коронки. Говорят: несчастный случай.
Так ли?
Случайность разве, что его током убило. Тем более не понятно в чём несчастье, раз одним дураком меньше стало.
Третий спокойно доживает до старости, и отходит в окружении бесчисленной безмерно скорбящей родни, или находит конец никому ненужный и никем не оплакиваемый.
Так?
Разумеется.
Суть дела не меняет.
Сердечный ли это удар, или удар ножом под ложечку, кишечная инфекция, или межэтническая резня.
Сумма одна.
Ненужно искать рок, там где, постелено ровно. Каждый осознанно, или нет, решает сам. Так к чему же спрашиваю я вас разговоры, шахматы и прочая дурь?
Бывают, конечно, исключения, и тогда тянет порассуждать под водочку.
Но это такая редкость.
Вот помню, чудак трижды попадал под тепловоз, и только на четвёртый, без обеих ног, на коляске, добрался он зачем-то до железнодорожного переезда, и только тогда, его наконец-то, задавило окончательно. Редкий случай проявления, так называемого фатализма, скажете вы?
Ерунда?
Где же тут фатализм? Если, только не фатальное, просто таки ослиное упрямство в достижение своей в высшей степени сомнительной цели. Этак можно чёрт его знает до чего додуматься.
Например: Орел, сбросивший на лысый череп Эсхила черепаху, имел своей целью именно Эсхила, а не разбить черепаший панцирь, чтобы, полакомиться черепашьим мясцом. Вот до чего можно додуматься.
Да и кто в трезвом уме будет о таком размышлять.
Вот и вы голову не забивайте.
Не стоит оно того.
Словом работа как работа. Однообразная, будничная, совершенно лишённая красок, никак не расположенная к философии.
Конвейер, и только.
Вот и теперь я стою на парапете в тени опорной фермы моста, и просто пытаюсь делать свою работу.
Вообще-то я обладаю безграничным терпением, но этот чудак уже десять минут перестоял на краю.
Чего ждёт?
Пинка под зад что ли?
Ох!
Скука ждать этих нерешительных.
А чего тянуть?
Вопрос, экономии времени.
Придумал прыгать - прыгай!
Стою - жду.
Чудак тоже стоит, готовится. Руками позади себя за перила держится.
Ждёт.
Дышит.
Без изменений.
Дышит ещё.
Ждёт.
Метрах в сорока в низу вода бьётся о быки. Звук доносится отчетливо, как эхо в пустой комнате. Ночь тёмная, тёмная. Звёзды мерцают. Теплынь. И такое знаете кругом умиротворение, такая вокруг благодать, что сердце обволакивает, словно бы тончайшей кашемировой шалью. Да, да. Не смейтесь. Одно дело бесплодные рассуждения и совсем другое, когда стих накатывает. Тут кого хочешь, проберёт. Я даже забыл про чудака на парапете и сладко вздохнул. Это было крайне неосторожно и, разумеется, абсолютно не профессионально. Мой вздох возымел отклик у чудака. Он, конечно, услышал, тут же встрепенулся, завертел по сторонам головой, и ничего не увидев, встревожено зачастил:
-Кто... кто здесь!? Кто? Где ты? Кто здесь?
На некоторое время чудак замолчал и вроде бы успокоился, но тотчас запричитал вновь:
-Кто здесь!? Я прыгну! Не подходи. Стой там. Прыгну!
Это забавляло меня всё больше и больше. Собственно это против кодекса вступать в прямой, и даже косвенный контакт с претендентом, это негласное правило и составляет стержень профессиональной этики. Однако что-то заставило меня преступить запрет, может тёплая тихая ночь, может сам чудак заинтересовал меня. Это не так интересно, и совершено неважно. Я вышел из тени и предстал перед чудаком.
Не знаю, что больше изумило чудака, моё внезапное появление, или моя неподражаемая внешность. В самом деле, вид низкорослого сорокалетнего человека с глубокими залысинами, жидкими рыжеватыми усиками, дряблой кожей, в костяных очках с толстыми рыбьими линзами, в заношенном мешковатом костюме, нечищеных ботинках с порванными и связанными узлами шнурками с дерматиновой папкой подмышкой, мог возмутить кого угодно. Видите, я вполне с вами честен и не приписываю себе несвойственных достоинств. Эта неряшливость в облике как наследственный порок в генах от неё никак не избавиться, чтобы я не примерил, всё обращается в лохмотья. Я с этим давно свыкся и, кстати, эта ещё одна причина, по которой я избегаю публичности. Не всякому понравиться лицезреть этакое чудо в предпоследнюю минуту. Последняя минута целиком отдаётся человеку. Ну, сказать что-нибудь, суммировать, сигарету выкурить, да мало ли на что может пригодиться последняя минута. В конце концов, эта область знаний одна из многих совершенно мне недоступных. Это ваши дела, сами разбирайтесь.
Стоим мы, друг друга разглядываем. Я со смущение что помешал, чудак с озлобленным недоумением что помешали.
-Кто вы? - Спросил чудак.
-Зачем вам? - В свою очередь спросил я. - Вы, кажется, прыгать собрались?
-Не пытайтесь меня отговорить! - С каким-то комсомольским запалом взбрыкнул чудак.
-Что вы, что вы, - взмахнув руками и чуть не выронив папку, поспешил я успокоить чудака. - Ни в коем случае. Это было бы крайне невежливо с моей стороны. Прыгайте себе в удовольствие.
-Так вы что полюбоваться пришли что ли? - Возмутился чудак, подумал немного и добавил: - Это просто свинство.
-Да нет же, нет. Если хотите я отвернусь.
Чудак подумал ещё и неуверенно заявил:
-Всё равно свинство.
-Ну, как хотите. Я уйду.
Повернувшись к нему спиной, мысленно каря себя за несдержанность, я хотел, уже было провалиться в тень, как он окликнул меня:
-Совершенно верно. - Сказал я, и не найдя ничего лучше присел в кокетливом книксене и слегка склонив голову отрекомендовался повторно: - Учётчик, к вашим услугам. - Понимая, что дал маху, смутился и, наверное, слегка ушел в краску.
-И что же вы учитываете? - Спросил чудак.
-Я веду учёт некротических корреляций в этой части вселенной. - Без запинки отрапортовал я.
-А-а-а психический, понимаю. - После короткой паузы сказал чудак, сделав выразительный международный жест пальцем у виска. - Это из-за жары. Тоже решили того. - С этими словами он прочертил головой крутую перевёрнутую параболу и посмотрел в тёмную бездну под ногами. Я проследил за его взглядом и ответил:
-Да лето в этом году чрезвычайно жаркое и смог этот, духота и всё такое, тут уж не поспоришь. А что касается вашего предложения то вынужден отказаться.
-Что такое? Брезгуете моим обществом или по идейным соображениям трусите.
Я пожал плечами.
-А хотите знать, почему я здесь? - Чудак явно разговорился, видимо его настроение переменилось, и, пожалуй, мне здесь больше делать нечего. Такое случается, не часто, но бывает. Однако метка на чудаке лишь ослабла, но не исчезла совсем. Значит, остаётся только ждать.
-Нет, простите это мне неинтересно, - ответил я, начисто потеряв нить разговора, стало попросту скучно.
-Ничто человеческое вам не чуждо, да учётчик? - Озлобился чудак. - Скотина плюгавая, - процедил он не глядя в мою сторону.
Я не уходил, ждал продолжения. Вот что я услышал дальше:
-Вам не кажется странной ваша специальность? Дикость какая-то, или вы может всё-таки психический?
-Не берусь разубеждать вас, - спокойно возразил я. - Наконец, понятие нормы слишком субъективно, чтобы апеллировать им так свободно. И потом, моя работа, всего лишь работа. Ничего личного.
-Вы хотите сказать, что для вас за прыжком наблюдать, как сигарету выкурить? - Не унимался чудак.
-А вы что курить хотите? - Миролюбиво предложил я.
-Ну да. Неужели предложите, какие я хочу. - Он пытался иронизировать.
-Нет, не предложу. У меня только "Балканская звезда".
-Разочаровали. Лыко мимо строки.
-На другие не заработал.
-Ладно, ладно. Ну, давайте, давайте, уже. - Он нервничал, и это понятно.
Я достал смятую пачку и угостил чудака. Он брал сигарету настолько сосредоточенно, словно тащил билет на экзамене. Я улыбнулся. К слову эмоции строго воспрещены, и это уже не правило, это - закон. Но и закон как мы все прекрасно знаем можно запросто обойти. Пальцы чудака выделывали разные чудные коленца, как я давеча со своим неуклюжим книксеном. Сигареты раскрошились, от них было мало толку. Наконец он взял одну, со среза сыпался табак. Я дал прикурить. Огонёк трепетал между нами как пойманная за одно крыло яркая бабочка-крапивница. Лицо чудака озарялось всполохами и странно ползло пятнами. Прикурился сам. Вода билась о быки моста. Звёзды мерцали. Теплынь стояла такая.... Но об этом уже было сказано.
Два обугленных фильтра полетели в реку. Метка претендента загоралась всё ярче и ярче. Он спросил, выпустив последнюю затяжку на волю:
-Ну, и что это?
-Что? - спросил я.
-Эта ваша история, о чём она? Учётчик вид ваш, уж простите, облезлый, папка эта дурацкая. Зачем всё это, понять не могу?
-Что вы не можете понять? - Разговор вновь приобрёл определённый интерес.
-Надо полагать основного.
-Надо полагать вы передумали?
-А если передумал то что?
-Тогда может, перелезете обратно, и продолжим разговор на более прочной основе.
-А-а! Это такой трюк.
-Нет, трюк прыгнуть вниз. И не факт что вы свернёте шею при падении, скорее вы будете в сознании, когда попадёте в водоворот. Тут сильное течение.
-Сильное?
-Очень сильное.
-Вы откуда знаете?
-Я не первый раз здесь.
Чудак нахмурился и заключил:
-Всё равно.
-Разумеется, - согласился я.
-А вам наплевать?
-Разумеется.
-То есть, вот так вот.
-Ну да. - Я закатил глаза и возвёл руки, папка опять едва не выпала из подмышки.
-Свинья!
-Послушайте, перестаньте обзываться, по итогу я здесь, только потому, что вы здесь.
-Ладно, - после взрыва негодования, нисколько не обращая внимания на мои слова, продолжил разговор чудак. - В чём смысл?
-Не понял, простите? - Я совсем запутался.
-Весь этот спектакль зачем?
-Сколько вопросов. Да незачем особенно просто вычеркну вас из реестра и всё.
-Всё! - Едва не отпустив поручень парапета, вскликнул чудак, он был явно поражен.
-А вы чего ждали? - Я пытался быть снисходительным, это-то и подвело.
-Не знаю. Там, всадник бледный. Семь казней египетских. Трубы Апокалипсиса. Оскал голого черепа. Взмах косой и кровавая жертва у ног косаря. Не знаю!
-У вас слишком поэтические представления. Ничего этого нет. А вместо косы, вот. - Под настороженным взглядом чудака я вытащил из внутреннего кармана пиджака самую обыкновенную авторучку с обгрызенным колпачком, и выставил её перед собой, наглядно демонстрируя своё орудия производства.
-Не очень-то впечатляет. - Совладав с испугом, севшим голосом сказал чудак.
-Да, - согласился я, - ну, уж чем богаты, как говорится.
-Даже как-то унизительно. Вот так вот возьмёте и вычеркните?
Я провёл авторучкой перед его носом воображаемую черту и сказал элегически:
-В точности.
-И давно вы этим занимаетесь?
Опять вопросы. Слова, слова, слова. Я вздохнул, так тяжело, что каждому бы стало понятно: да, очень давно.
-Не надоело?
Я собрался с мыслями:
-Как-то не задумывался. В сущности, я и делать-то ничего больше толком не умею.
Чудак застыл как в воске и резко начал:
-Надоели вы мне. Идите вы к чёрту. Вычёркиваете и дело с концом.
Я попытался защититься:
-Вы, кажется, не поняли. Я учётчик, а не исполнитель. Прыгайте и я вас вычеркну.
-С удовольствием? - Он только что не плакал от.... Не знаю от чего, не понимаю. Чего тут такого?
-Без всякого удовольствия. Просто так.
-Всё-то у вас просто чего не коснись. А что же сами? Жидковато?
-Я-то здесь причём? Вы прыгать собрались, не я.
-А чего же вы тогда возле меня крутитесь, нервы мне треплите?
-Ра-работа такая, - начиная запинаться, ответил я.
-Какая такая работа? Какая у вас может быть работа? Подсчитывает он ходит! Обмылок плешивый!
Кожа на моих ладонях увлажнилась. Во рту обсохло. Дыхание копилось в груди, я набирал полные щёки воздуху, давился им и никак не мог проглотить. Что-то неслыханное творилось со мной, никогда прежде ничего похожего не пронзало меня с такой жесткой устремлённостью как теперь. В глазах колыхалось как в полуденный зной над асфальтом, а чудак всё говорил и говорил и не хотел остановиться. И каждое его слово точно ядовитый плевок. Молчи. Молчи! Но он не молчал. Он поносил. Он уничтожал. Он топил меня в своих брызгах.
-Что ты моргаешь на меня глазёнками своими облупленными. Шимпанзе ты веснушчатое, папчёночку свою в лапках перебираешь.
-Прекратите, прекратите, - борясь с удушьем, прохрипел я.
-А то что? Ты ничего не можешь, - со смехом сказал чудак и перекинул ногу через парапет, намереваясь перелезть обратно. Прыгать уже и в мыслях его не было. Но метка горела и пульсировала в такт моего гнева. Не помня себя в бешенстве, я с размаху ударил его папкой в лоб. От неожиданности он только расширил глаза и не произнёс ни слова. Я ударил в другой раз и в третий вдогонку. Помню один его расширенный зрачок и вскрик. Чудак сорвался с парапета в темноту. Всплеск и ещё один вскрик мне только почудились. Ничего этого не было, ничего не было, ничего.
-Молчи, молчи. - Трясся я, пытаясь выровнять дух, ещё не понимая, что натворил. Промокнув пот со лба, я вроде успокоился. Воровато оглянулся. Распустил молнию по боку папки. Достал книгу учёта в изрядно потрёпанной картонной зелёной обложке. Торопливо пролистал до середины. Нашел фамилию чудака и одним широким прочерком привычно пересёк её. Покончив со всем, я шагнул в тень, давая себе зарок никогда больше ни с одним чудаком не разговаривать.
По итогу всё-таки каждый должен заниматься своим делом.