В октябрьский тёплый вечер, войдя в мой кабинет жандармского управления, унтер-офицер Общагин доложил, что меня у ворот ожидает незнакомый нам человек. Я в это время был не занят и вышел к воротам. Возле них стоял худенький человек лет под восемьдесят, как и писарю Петру Шиловину, и оживлённо заговорил со мной: "Ваше высокоблагородие, я участник войны с Японией. Там был ранен. Служил у Макарова на флоте, многое повидал. Звать меня Николай Скворечников...". Гость в ярких красках рассказал мне свою богатую жизнь, и я понял, что он гуманитарного склада человек, до безумия любит природу и просится к нам на службу писарем. Я не стал долго думать: "Бумаг у нас с головой, так много переписывать и записывать, что рук не хватает. Устраивает вас такое положение?" "Конечно, ваше высокоблагородие, устраивает! Устраивает!" - обрадовался Скворечников... Я представил его писарям Николаю Янинову и Петру Шиловину. Знакомясь, они пожали Скворечникову руку с типичной для знакомства фразой: "Очень приятно."
Потом я стал следить за Скворечниковым, проверяя дельно и честно ли он выполняет свою "бумажную" работу. За неделю я понял, что новый писарь совсем иного характера и верно несёт службу. Но заметил я и одну большую страсть в душе его: любовь ко всей природе. Однажды, войдя в кабинет, где сидел он, я увидел, что Скворечников с огромным вниманием разглядывает гигантского тарантула у себя на руке. Увидев, что я вошел в кабинет, Скворечников вскочил и объяснил положение: "Я, ваше высокоблагородие, с самых детских лет люблю всех животных, особенно пресмыкающихся... Вот этот тарантул ещё молод, ему расти и расти. У меня дома есть игуана. Она на вид только "неживая", а так выжидает момент..." (Стоит сказать, что тарантул к пресмыкающимся не относится!) Было удивительно, как Скворечникову удалось пронести своего питомца, не спрашивая разрешения.
Я сразу вспомнил "Медного Всадника" - памятник Петру Великому на Сенатской площади, где конь государя подпирает копытом змею, как врага, но решил об этом сравнении не упоминать... "Очень похвально, что вы любите наших меньших братьев. Я же никогда не приветствовал охотников, хотя среди них был такие известные люди, как царь Алексей Михайлович, писатели Толстой и Тургенев... Но мы с вами служим для другой охоты - на политических, на крамольников," - сказал я, покидая кабинет. А уже через три дня я слышал, как попугай Николая Скворечникова, не замолкая, кричал из клетки: "Смерть крамоле!"