На Новый год подарила мне жена зимние ботинки, заграничные, модные, на толстой подошве и с длинными капроновыми шнурками.
Сразу после праздников поехал я в них на работу. На улице морозно, в автобусах давка. Стою себе в заледеневшем "экспрессе", зажатый со всех сторон, держусь за перекладину, вдруг слышу в затылок мне мужской голос:
- Вы у "Юбилейного" выходите?
-Нет, - говорю, - я до конечной. - И пытаюсь обе свои ноги, как на лыжах, протолкнуть по полу вперёд, чтобы не испачкать людям их штанины. Левая-то подалась, а правая - ни в какую.
Странное чувство: нога вроде бы моя, а распорядиться ею, как мне надо, не могу - вверх идёт, а в сторону, как коза на привязи, - только по кругу.
"Вот чёрт, - догадался я, - шнурок на ботинке развязался и эта невысокого роста толстушка сейчас на нём стоит".
-Гражданочка, - ласково обращаюсь к ней, - не могли бы вы поднять свою левую ногу ненадолго? Тут товарищу пройти надо, а мне....
-Чево-о? - не дослушав, подозрительно из-под мохеровой шапки вскинула на меня глаза женщина. - Может вам ещё и подол задрать, чтобы проходимость лучше была?
-Нет, - отвечаю, - это лишнее... Дело в том, что у меня на правой ноге шнурок развязался, вы сейчас на нём стоите, а я не могу отодвинуться ...
- Идиотизм какой - то, - проворчала себе под нос толстушка и слегка повалилась на правый бок. - Ну?
Я подёргал ногой.
-Нет, не идёт...Он, должно быть, под другой...
Она переместила тяжесть тела на левую ногу.
-А сейчас?
- Нет, - заключил я и умоляюще посмотрел на женщину.
Та поняла всё по-своему.
- Что, обе поднять? - с искренним возмущением громко спросила она. - А вы подумали, на чём я стоять буду? Третьей ноги у меня, слава богу, не выросло!
Вокруг нас вспыхнул и быстро погас лёгкий смешок.
-Как же быть? - растерянно спросил я. - Может, сначала на носках приподняться, потом - на пятках?
Но и эта манипуляция к освобождению шнурка не привела.
- Здесь иначе надо, - вмешался в разговор стоявший рядом высокий мужчина интеллигентного вида. - Человеческая стопа имеет две точки опоры: пятку и носок. Так? На двух ногах - четыре точки. Так? Следовательно, шнурок может располагаться одновременно под двумя точками. Верно? Таким образом, чтобы освободить шнурок, необходимо сразу оторвать от пола любую пару точек. Это понятно? У нас получается шесть комбинаций. Так? Четыре уже проделаны, остались ещё две.
- На хрен ваши комбинации! У меня своя есть, попроще!- вспыхнула вдруг женщина и скомандовала: - А ну, мужики, напряглись!
Она резко выкинула вверх обе руки и бесцеремонно ухватилась одной за мою шею, а другой - за воротник пуховика интеллигента и подтянулась. Я-то выдержал нагрузку, да ещё и успел дёрнуть шнурок, а интеллигент от неожиданности как-то странно крякнул, подломился в коленях и боком повалился на сидящих пассажиров, увлекая за собой и женщину.
Шнурок подался, но не намного. И пока толстушка и интеллигент восстанавливали вертикальное положение, мне удалось почувствовать, что место его удержания переместилось под стоявшего рядом с женщиной здоровяка в вязаной шапочке, который обеими руками повис на перекладине и о чём-то напряжённо думал.
-Молодой человек, - похлопал я его по локтю, - вы не могли бы подпрыгнуть обеими ногами сразу, чтобы я успел из-под вас вытащить свой шнурок. Тут человеку пройти надо...а мне... никак... понимаете?
-Слушай, не приставай, а? - здоровяк повернулся ко мне своим помятым, болотного цвета лицом. - Меня и так после вчерашнего наизнанку выворачивает, а если ещё и прыгнуть, не знаю, куда вы после этого все побежите.
Терпкий запах сивухи, потный лоб и мелко дрожащие губы убедительно доказывали, что ему действительно лучше оставаться в неподвижности.
Не успел отвернуться от меня здоровяк, как вновь вмешался в разговор интеллигент:
-Вы потопчитесь на одном месте, а вы шнурок натяните. Он должен найти слабину.
На потаптование здоровяк нехотя согласился, и короткими рывками шнурок приобрёл степень дополнительной свободы. Однако полностью освободиться ему не давали ещё ноги скуластого мужчины, стоявшего за здоровяком. Тот словно знал, что шнурок обязательно приведёт меня к нему, и хитро улыбался, ухом следя за ситуацией.
-Товарищ, - обратился я к скуластому.
-Все товарищи в девяносто первом кончились, - с явной претензией на политическую подкованность отозвался он.
Я извинился, назвал его "господином" и попросил освободить шнурок.
- На пиво давай - освобожу! - заявил он и, зыркая своими глазёнками по лицам пассажиров, заискивающе засмеялся.
Даже здоровяк от удивления скосил на него свой страдальческий взгляд, а толстушка и интеллигент сделали брови домиком.
-Как это - на пиво? За что? Шнурок-то мой! - возмутился я.
-Фактически - твой, а ситуационно - мой, - продолжал источать в автобусное пространство свою эрудированность скуластый. - Ты его потерял? Потерял. Тебе требуется услуга, чтобы вернуть его? Требуется. А за услугу, как записано в гражданском кодексе, платить надо. Читал гражданский кодекс?
Гражданский Кодекс я, конечно, не читал, а потому аргументировано спорить не мог и полез во внутренний карман за бумажником.
- Ну и наглость, - вступился за меня интеллигент.
- У человека беда, а он: "платить"! - поддержала его толстушка. - Рэкетёр проклятый! Не платите, гражданин! Мы его щас так пихнём - он сам сойдёт, как миленький! А ну, мужики, напряглись!
-Ребята, - заголосил в переднюю часть автобуса скуластый, - тут скупая интеллигенция и их приспешники рабочий класс уплотняют! Не поддадимся!!!
В ту же секунду стоячие пассажиры автобуса, ещё не остывшие от новогодних веселий, охотно разделились на две части - задняя во главе с толстушкой, набычившись, пошла напором вперёд, передняя же под предводительством скуластого кинулась оказывать им упорное сопротивление. Весь автобус наполнился клубами лёгкого морозного пара и возбуждёнными голосами:
-Да что это такое! Это ж чистое хулиганство! Где милиция?
-Граждане, ну что вы, как дети, ей богу! Прекратите!
-Кондуктор! Где кондуктор? Наведите порядок в автобусе!
В силу своего тошнотворного состояния здоровяк хотел было занять нейтралитет и изо всех сил жался к сидящим пассажирам, но обойти его по причине громоздкости тела никак было нельзя, и скоро он оказался в эпицентре силовых действий: в правый бок его давили задние, в левый - передние. Втянув в себя шею, смертельной хваткой держась за перекладину, он сквозь зубы бормотал:
- Меня нельзя.... предупреждаю категорически...я не выдержу... вам же хуже будет... облюю... мать вашу....
Силовое противоборство не приносило успеха: скуластый вертелся, как сорока на колу, но со шнурка не сходил.
Щуплая девушка-кондуктор отчаянно била кулачками в стену мягких спин задних и, силясь быть не по возрасту строгой, тоненьким голоском повторяла: "Прекратить беспорядок! Я требую! Всех сейчас высажу! Дядя Вася, останови автобус! Женщины, передайте шофёру!!!"- но её никто не слушал, и она, закрыв лицо красными от холода руками, громко зарыдала.
Видя, что ситуация зашла слишком далеко и готова ещё больше усугубиться, я с силой дёрнул под себя ногой с расшнуровавшимся ботинком.
* * *
На конечной остановке пассажиры спешно покидали автобус, аккуратно перешагивая мой шнурок, который тоненькой змейкой окоченело лежал в проходе на затоптанном полу. Светло-коричневый, в жёлтую крапинку, с блестящими бронзовыми гвоздиками на концах, он предназначался для обеспечения удобной и комфортной жизни человека, и всё было бы хорошо, но стоило ему слегка расслабиться, распуститься, как был он захвачен сторонними силами, низвергнут в половую грязь, истоптан подошвами чужих ног, превращён в предмет унижения и шантажа. Оказавшись на грани выбора, он, словно живое существо, наделённое чувством компромисса, выбрал для себя самое страшное - добровольное отчуждение и, покидая свои привычные, такие ему родные и близкие крючочки и дырочки, уступил насилию и хамству, пожертвовал собой ради мира и согласия других. И единственно о чем, быть может, он жалел, было то, что ботинок, который он вынужденно оставил, выглядел без него развязано и одиноко.
- Можно бы выстирать, - заметив мою нерешительность, указала взглядом девушка-кондуктор на шнурок, когда мы остались вдвоём в салоне.
- Нет, теперь он всегда будет другой, не похожий на своего напарника, - ответил я. - Пожалуйста, вынесите его наружу.
Я подал ей деньги, приготовленные для выкупа скуластому, и, подволакивая правую ногу, двинулся к выходу.