Ехать не хотелось, потому и не выбирал я билетов, а взял те, какие первыми на глаза попались.
От железнодорожной станции до особняка дяди Валентина ехали минут тридцать. Таксист - кряжистый плешивый дядька с вислыми сивыми усами, всю дорогу что-то бубнил нудным голосом. Я его не слушал, а вот мама водителю иногда отвечала. Единственное, что я уловил из их болтовни, так это слухи о резком подорожании каких-то акций да о глупости шофёрской жены, продавшей когда-то те самые акции за сущие копейки. Мне плевать - и на акций, и на чью-то жену. Кошки скребли душу: не хотел ехать я к дяде Валентину на новогодние праздники. Дядю Валентина я уважал, а вот встреча с прочими родственниками (за редким исключением) казалась мне схожей с прикосновением к мерзкой жабе. Согласитесь, удовольствие не из приятных, но мама настояла.
- Ты что, - рассердилась она, стоило мне только намекнуть на нежелание повидаться с роднёй, - с ума сошёл? Не зря нас Валентин собирает, ты же знаешь - что с ним случилось...
- Ты думаешь, - усмехнулся я, - он стал добрым, и теперь как Дед Мороз преподнесёт каждому, кто приехал, богатый подарок? И чем больше от нашей семьи народа приедет, тем больше нам достанется?
- Не сметь! - побледнела мама и топнула ногой. Пришлось покориться.
С месяц назад у дяди Валентина случился инсульт. От неожиданного известия у мамы прихватило сердце, и мне даже пришлось бежать за врачихой, проживающей в нашем подъезде этажом выше. Мама всегда ставила дядю Валентина мне в пример - как образец стальной воли и железного здоровья. И вот ярый почитатель йоги, здоровяк пятидесяти пяти лет, пробегавший каждое утро по десять километров и по два часа ворочавший железо в спортзале, в один миг обратился развалиной в инвалидном кресле. Недаром говорят умные люди, что редкий организм способен справиться с последствиями здорового образа жизни. Пока соседка поила маму таблетками, я даже подумал - а не бросить ли мне атлетические тренировки, какими я, по совету дяди Валентина, уж лет десять истязал своё не особо могучее тело. Подумал, но решил не бросать, всё равно вечерами делать нечего. Да и привык уже.
На станцию поезд прибыл затемно, а потому к воротам дядиного особняка подъехали мы едва начало светать. На улице морозно и серо. Огромные обросшие мохнатым инеем ворота поначалу никак не хотели пускать нас к теплу очага дяди Валентина, и я с сожалением оглянулся на уже еле видимый в морозной мути свет сигнальных фонарей уезжавшего такси. Казалось, последняя живая душа покидает это пустынно-мрачное место.
Особняк построил мой дед на берегу лесного озера в какой-то там природоохранительной зоне. Здесь вообще нельзя ничего строить, но землеустроители как-то изыскали возможность и отвели небольшой участок для дома отдыха работников местного рудника, где дедушка работал тогда директором. Рудник заказал проект, подвёл коммуникации к месту строительства, но пока чертежи согласовывали в различных инстанциях, в стране случились глобальные экономические потрясения - строить дом отдыха стало не на что. И чтоб не пропадать месту зазря, дедушка построил там себе скромный домик квадратов на пятьсот. Потом пару раз на этот домик покушались алчные правдолюбы, но дядя Валентин, имевший не последний вес во властных структурах нашей губернии, пресёк все эти покушения на корню. Правдолюбы остались с носом.
На улице становилось всё холоднее и холоднее.
"Если нас сейчас не впустят в дом, - подумал я, - то...".
Но испугаться грядущих мучений я не успел, ворота дрогнули, уронив на снег изрядную долю инея, заскрипели, и стали медленно открываться. Ворота открыл Синяков - горбатенький старичок с тонкими ножками и ручками, но с крупным носом подозрительно красного цвета. Сколько я себя помню, Синяков всегда был помощником у дяди Валентина. И теперь, после дядиной отставки с высокого поста, он жил в особняке, на правах всё того же помощника по любому вопросу. Своего дома у Синякова не было.
Синяков поклонился нам и жестом пригласил войти. Говорил он всегда так мало, что я в детстве часто старался заглянуть ему в рот и посмотреть - есть ли там язык.
Увидев дядю Валентина, я вздрогнул. Болезнь круто с ним обошлась. Дядя сидел в инвалидном кресле, кривил бледно-серое лицо, что-то пытался нам сказать, но вместо слов из уст его вырывалось только глухое мычание и мутная пенистая слюна. Мама вынула из кармана носовой платок, утёрла дяде губы и заплакала. Смотреть на всё было невозможно, и я перевёл глаза на Катю - младшую дочь дяди Коли. Это она везла в кресле больного. Катя, считай, единственное светлое пятно средь сонма моих сволочных родственников. Выглядела она сегодня великолепно. Только с Катей да с дядей Валентином (до его болезни) я мог общаться без чувства противного омерзения.
- Как я устала, - шепнула мне кузина, когда мы отошли к окну. - Когда с ним это случилось, Синяков позвонил отцу, и тот приказал мне немедленно ехать сюда. А с ним не поспоришь. Пришлось взять академ...
"Ясное дело, - подумал я, - дядя Коля своего нигде не упустит. Подсунул к богатому родственнику дочку, чтоб та приглядывала за ним да сообщала своевременно о наглых поползновениях нежданных наследников. Катя на четвёртом курсе медицинского учится, ей, как говорится, сам бог велел ухаживать за больным..."
- А характер у него как испортился, - продолжала жаловаться Катя. - Всю постоянную прислугу прогнал, теперь только "приходящие" работают каждый день. Приедут, уберутся, еды наготовят и уезжают, а постоянно только мы с Синяковым здесь живём. Говорить он не может, только мычит. Один Синяков его как-то понимает. Ещё целыми днями заставляет себя по дому возить, а уж если непорядок какой заметит, так сразу дрожит весь и слюну пускает... Ужас... Неделями никого здесь не вижу...Как в тюрьме... Хорошо хоть вы приехали... Побегу, надо ему укол сделать...
Катя увезла дядю Валентина на процедуры, мама села за стол дальше плакать, а Синяков повёл меня на второй этаж в комнату, где предстояло мне маяться ближайшие дни. Комнатка оказалась небольшой и уютной. Я переоделся, прилёг на кровать, даже малость задремал, но тут Синяков принёс чай и бутерброды. Пришлось вставать. Перекусив, я опять плюхнулся на мягкий матрац и сразу же заснул.
Проснувшись, я некоторое время не мог понять, где я и что со мной. Всё было странно и необычно, хотя нет, не всё, а только тишина. У нас дома постоянно работает телевизор, за окном шумят машины, этажом выше носятся как угорелые дети, а здесь ничего этого нет. Здесь тихо-тихо. А ещё удивительная чистота и порядок кругом.
Я вышел из комнаты и спустился в холл. И здесь тихо. Справа от лестницы стоит большая ёлка. Когда мы приехали, в холле было сумрачно и на ёлку, с отключенными гирляндами, я не обратил внимания. А теперь гирлянды то загорались ярким светом, то медленно гасли, словно угли в догоравшем костре. И в полной тишине свет этот смотрелся не празднично, а как-то зловеще.
Просторный холл дядиного дома всегда напоминал мне распутье дорог из сказки: прямо пойдёшь на второй этаж попадёшь, направо пойдёшь - в столовую придёшь, а налево пойдёшь в зимнем саду отдохнёшь. На втором этаже я уже был, есть мне не хотелось, а вот посидеть в зелени зимнего сада было как раз по настроению. Я пошёл налево.
Небольшой коридор, за ним коридор шире и три двери: покои дяди Валентина, зимний сад и комната для занятий спортом, где прежде хранились охотничье трофеи дедушки. Мимо покоев больного дяди я прошёл быстро и вот он - зимний сад. Он от покоев дядиных через стенку.
Этот сад устроил ещё дед, и я очень любил в детстве проводить здесь время. Мы с мамой жили в особняке лет десять, а потом мама с дедом поссорились. Наверное, благодаря саду я и профессию выбрал, поступив на биологический факультет университета. После университета немного поработал в школе, а потом перешёл в фирму ландшафтного дизайна. Зимние сады - это одно из наших направлений. Дед очень любил этот сад, вернее, у него во всём доме было только два любимых места - кабинет, где сейчас покои дяди Валентина, и сад. Окна в саду устроены во всю стену, и зелёные растения с яркими цветами очень красиво смотрелись на фоне заснеженной улицы. У окон по углам сада стояли эвкалипты лимонные высотой под потолок. Несколько деревьев, выращенных в стиле бонсай, расположились по кругу, а в центре круга - апельсиновое дерево Вашингтон, небольшой фонтан и два кресла. Фонтан не работал. И здесь - мёртвая тишина. Лёгкий запах апельсина чуть-чуть рассеял моё мрачное настроение. Я сел в кресло и осмотрелся. Горшки с бегониями, перескиями и другими привычными для зимнего сада растениями были расставлены в каком-то особом геометрическом порядке. Под каким углом не глянешь на растения, всегда увидишь чёткие геометрические формы. Порядок во всём - это конёк дяди Валентина. Посидев немного, я решил пойти дальше - в домашний спортзал, но тут заметил, что горшок с тунбергией у стены стоит как-то неправильно, чуть в стороне от воображаемой линии, точно по которой поставлены другие горшки. " Нет хозяину мочи, и порядок весь насмарку, - подумал я, - двигая горшок так, чтобы он не нарушал придуманной дядей Валентином геометрии". Увидев, что установить порядок у меня получилось, я довольный собой вышел из сада и решил позаниматься спортом, благо комната для занятий была рядом.
Дядя Валентин любил спорт и гордился своей силой, а потому его фитнесзале лёгких снарядов не было: всё здесь основательно и увесисто. Я снял часы, положил их на стеклянный столик, лёг на лавку для жима штанги и большим трудом выжал тяжеленный снаряд. В нём было не меньше ста килограммов. Я решил убавить немного вес, и уж взялся за блин штанги, но тут тишину дома разорвал резкий свист. Свистело что-то холле. Я на мгновение замер, вернул блин штанги на место и хотел бежать, однако не получилось как хотелось: я задел локтем стоящую на столике бутылку с водой. Бутылка упала, вода пролилась на пол. Я машинально схватил со стоек с гантелями полотенце, вытер воду и уж только потом помчал в холл. А там уже хозяйничала целая толпа. Во всяком случае, мне так показалось. Люди быстро разделись, потом мужчина с женщиной пошли на кухню, а ещё три женщины вытащили откуда-то пылесос, метёлки со швабрами и принялись наводить чистоту. "Так это приходящая прислуга,- подумал я и хотел вернуться в спортзал". Но тут снова заверещал звонок. На этот раз явилась родня.
Первым вошёл дядя Коля. Он сунул мне ладошку, чем-то здорово напоминающую дохлую треску, и прогнусавил:
- Чего, всё тычинки с пестиками теребишь? Жениться не пробовал?
"А какое твое дело? - захотелось мне заорать в ответ, но надо было терпеть".
- Мозоль на руке не натёр? - это уже подхватила эстафету папеньки старшая дочь дяди Коли Вика.
- Чего? - переспросил я и быстро потёр руку о штаны. - Какая мозоль? На какой руке?
- На той самой, - подмигнула мне Вика, - какой за мамкину юбку держишься. Ха-ха-ха...
И было в лице кузины что-то гадючье - маленькие глазки с чуть нависшими веками, округло-треугольная голова и только раздвоенного языка не хватало для полного её счастья. Жена дяди Коли Люся глянула на меня, словно на мокрицу в ванной комнате и сразу подошла к маме. Ей не терпелось поболтать о чём-нибудь женском. Я хотел потихоньку слинять обратно в спортзал, но мама строго глянула на меня, дескать, нехорошо от общения с родственниками бегать. Пришлось остаться. Катя вывезла дядю Валентина. Дядя Коля положил ему руку на плечо и, по-хозяйски оглядывая помещение, сказал:
- Ничего, Валя. Прорвёмся. Нашёл я хорошего доктора. Сегодня я с ним сговорился. Скоро привезу...
"Привезёшь, держи карман шире, - подумал я, присаживаясь на стул рядом с мамой. - Ты спишь и видишь, чтоб дядя Валентин поскорее коньки откинул. Наследство-то, вон какое знатное, всё дед младшему сыну отписал, да к тому же у дяди Валентина ни жены, ни детей. Не зря глаза дяди Коли огнём алчным сверкают. Дедушка всегда говорил: ой, Колька, не доведёт тебя жадность до добра".
А Люся тем временем шепотом жаловалась маме на жизнь.
- Тебе хорошо, - вздыхала она, чуть всхлипывая, - у тебя сын, а у меня две девки. Их же замуж выдать надо. А это знаешь как непросто в наше-то время. Вика-то у меня вон чего отчудила: нашла мужика на пятнадцать лет старше себя, да к тому же женатого. Мы с Колей, ясное дело, на дыбы: мол, ровню ищи. Не такие мы бедные, чтоб за "папиками" охотиться. Это же позор! Бывает - идут, она ему во внучки годится, а туда же - жена... Тьфу! Коля девчонкам так прямо и сказал: найдёте старика - прокляну и сотру в порошок. Хорошо, что у Катьки неплохой вариант наклёвывается: сын Колиного партнёра по бизнесу. Хороший мальчик. К весне должны их поженить, правда, Катька хвостом крутит, мол, сама себе найду, но это пройдёт. Я тоже молодая была...
Опять кто-то нажал кнопку на входных воротах и в холле засвистело. Приехал дядя Алик. Он был с крутого похмелья, а потому сразу схватил Синякова за руку и потащил в столовую. Тотчас же там зазвенели стаканы. Опохмелившись, дядя Алик вышел к нам. Он громко кряхтел, рыгал да орал во всё своё лужёное горло.
- Валюха! - хлопнул он по плечу больного. - Вылечим тебя! И бабу тебе найдём!
- Людка! - это уже дядя Алик перевёл фокус внимания на маму. - Мужика не нашла?! Не дрефь! Найдём! Есть у меня тут один кент! Вика, подь сюда! Чего скажу! Да, сделай ты харю попроще! Есть у меня один перец! И для тебя, Катька, я прынца присмотрел! Заместитель коммерческого холостой у нас на фабрике! Хорош парень! Оставь ты кресло Синякову и иди сюда!
По всем приметам, следующим объектом сватовства дяди Алика должен стать я, и у меня есть пару минут, чтобы смыться. Я машинально глянул на запястье левой руки, хотел засечь время, но часов на месте не было. Вот ещё одна причина слинять от родни. В спортзале меня ждал облом. Столик возле лавки для жима был пуст. Я поискал глазами пропажу, но - какое там. Чистота и порядок как в операционной серьёзной клиники. Даже блины со штанги сняли, они стояли теперь на специальных подставках. Всё чётко и аккуратно, а вот часов моих нет нигде. И только я подумал - какие хорошие часы у меня были, кто-то неслышно подошёл ко мне со спины и тронул за локоть. Я резко обернулся! За спиной стоял Синяков и протягивал мне часы.
- Уборщица их нашла, - тихо сказал он и ушёл.
А вот мне идти к родне никак не хотелось. Я пошёл в сад и присел под апельсиновым деревом. На улице смеркалось, причудливые тени падали на снег, в холле ржал дядя Алик, а в саду тишина, покой и воздух с запахами немыслимых трав. Я до того расслабился, что задремал и...
Разбудил меня всё тот же Синяков. На улице уже тьма.
- К столу, - прошелестел помощник дядя Валентина.
В столовой верховодил дядя Коля.
- Дорогие родственнички, - поднялся он с бокалом в руке, - это я собрал вас всех сюда. И собрал не просто так,а по очень важному делу. Всё дело в том ...
- Кончай, Колян! - нагло перебил оратора дядя Алик. - Знаю я тебя, сейчас запудришь нам мозги каким-нибудь фуфлом, и праздник будет не в праздник. Хватит о делах! Сегодня бухаем на полную катушку, а завтра всё остальное.
- Альберт! - дядя Коля так разволновался так, что плеснул малость красного вина на белоснежную скатерть. - Я хочу посвятить вас в...
- Кончай, я сказал! - дядя Алик не из тех, кого можно запросто взять на арапа, а потому своё мнение никому в обиду не даст. - Не надо людям праздник портить! Сегодня бухаем, а завтра всё остальное. Понял?!
- Коля, не связывайся, - неожиданно поддержала деверя супруга дяди Коли. - Завтра так завтра. Никуда дела от нас за одну ночь не уйдут... Успокойся...
Дядя Коля сердито глянул на жену, набрал воздуха, чтобы приструнить её, но тут опять заверещал звонок. Синяков побежал открывать.
Я всего ожидал, но явление Деда Мороза со Снегурочкой стало столь неожиданным, что мне даже в голову не пришло угадывать - кто скрывается под маской доброго волшебника.
И Снегурочка с небольшой беленькой кастрюлькой ринулась к столу. Когда мне на тарелку упала тройка склизких маринованных грибов, я понял - чьи это дары. Снегурочкой обрядилась третья жена дяди Алика - Зина, которая давно и страстно увлечена разными экзотическими солениями да вареньями, а Дедом Морозом стал Витёк - сын дяди Алика от жены первый. Алкоголик, хвастун и несостоявшийся актёр, работающий теперь осветителем в областном театре. Итак, Снегурочка потчевала гостей грибами, Витёк стучал посохом по паркетному полу, а дядя Алик ржал, словно жеребец возле стада степных кобылиц, остальные (кроме, естественно, дяди Валентина) через силу улыбались. Когда юморная часть явления новых гостей завершилась, Дед Мороз сунул шапку в карман, расстегнул шубу, уселся к столу, опустил бороду пониже и в мгновение ока осушил пару рюмок коньяка. Глаза дяди Алика сверкнули блеском гордости за достойного продолжателя его традиций.
- Грибочков попробуйте, почти трюфеля, особый французский рецепт, такого нет ни в одной поваренной книге! - настаивала Снегурочка, но никто никак не мог на эту пробу решиться. Уж очень грибы эти походили на жирных пиявок.
Первым поддался на уговоры Синяков. Он сам съел гриб, а другой поднёс к губам дяди Валентина. Дядя Валентин ухватил угощение губами, словно лось побеги молодой берёзки.
- Чего расселись как на поминках?! - рявкнул дядя Алик, рассеяв легкое замешательство от нежданного угощения. - Давайте бухать! Новый год скоро! Витюха, наливай!
Все выпили раз, потом ещё, но грибами на закусь пока пренебрегли, благо других яств за столом предостаточно. Дядя Алик потребовал налить ещё, но тут дядя Валентин повалился на бок. На самую малость он не грохнулся на пол, Синяков с Катей еле успели подхватить грузное тело. Глаза больного закатились, на губах запузырилась пена. Мама подбежала и стала платком больному рот. За столом случилась лёгкая кутерьма, потом мужчины отстранили маму с Катей, подняли больного и понесли к кровати. Синяков стал кому-то звонить. Дядя Валентин лежал неподвижно, дыхание его еле-еле угадывалось. Мы все стояли вокруг кровати плотным кругом, но Катя никому не позволяла даже наклониться к больному. Вдруг дядя Коля всполошился и забегал по спальне, словно встревоженная курица.
- Только не сейчас, Валя! - хлопал он себя ладонями по бёдрам. - Только не сейчас! Валя, держись! Синяк, где врач! Катька, иди сюда! Он тебе сказал где...?
Катя на призыв отца даже не пошевелилась, а потому дядя Коля набросился на Синякова.
- Он сказал тебе, где они? - крепко схватил за рукав старика дядя Коля. - Сказал?!
Синяков таращил на брата своего шефа глаза и тряс головой. Скорее всего, затерзал бы дядя Коля Синякова до смерти, если б не дядя Алик, предложивший выпить да проводить старый год, от которого оставалось совсем ничего. На предложение охотно откликнулись только Витёк с Зиной, остальные родственники продолжали топтаться возле постели больного.
- Да уйдите же вы, наконец! - взмолилась Катя. - Ему покой нужен!
Но никто не двинулся с места. Я бы ушёл, но мама крепко держала меня за руку. Катя ещё пару раз крикнула и утихомирилась. Мы так и стояли, пока не приехал врач. Этот выгнал нас в два счёта. Дядя Коля попробовал воспротивиться, но доктор взял его за локоть и вывел за дверь. И дядя ничего не мог поделать, только морщился от боли. Было видно - силёнкой бог эскулапа не обидел. И теперь нам ничего не оставалось, как отправиться к праздничному столу. Выгнал доктор за дверь и Катю. Мы немножко потоптались возле запертой изнутри двери и пошли. За столом сидели: дядя Алик и Зина. Дядя Алик клевал носом, а Зина держала в руке бокал с шампанским и готовилась встретить начало нового года. А вот дяде Коле сегодня было явно не до праздничных церемоний.
- Дрянь! - заорал он, бросаясь на невестку, будто ястреб на зазевавшегося цыплёнка, и даже возвещавшие новый год куранты ему были нипочём.- Ты Вальку отравила! Не зря же Алька к нему на прошлой неделе приезжал! Сговорились! Где Витька?! Сволочи! Всё сами решили к рукам прибрать! Чего он вам подписал?!
- С ума сошёл? - быстро выпив бокал вина, отозвалась Зина. - По себе всех судишь? У нас с Аликом всё есть и нам лишнего не надо...
- С Аликом? - дядя Коля никак не хотел униматься. - Ты думаешь, никто ничего не видит? Как ты с Витькой...
- Замолчи! - жена дяди Алика на самую малость не швырнула бокал в лицо дяди Коли, но одумалась.
- Это вы всё! - продолжал орать дядя Коля. - Всё себе решили заграбастать! Я давно за вами слежу!
- На себя посмотри! - Зина закричала и отбежала к окну. - Твоя Катька всё лето здесь тёрлась! С чего бы это?!
- А чего ей на каникулах в городе делать?! А здесь природа и дом этот нам не чужой! Только никого грибами мы травить не собираемся!
- А грибы мои здесь не причём, - Зина схватила бутылку с коньяком, налила полстакана и выпила залпом. - Синяков их тоже ел!
- Где Синяков!? - взревел дядя Коля.
И тут во всём доме погас свет. На мгновение всё стихло и замерло, а потом дядя Коля опять взвыл.
- Чёрт, я так и знал! Витька, сволочь! Вальку надо спасать! Пошли все!
Только никто дядю Колю не послушался и он один, сшибая во тьме стулья, побежал к покоям дяди Валентина. И ещё некоторое время было слышно - как он дёргал ручку, ругался да грозился, а потом всё стихло. И за столом все молчали.
- Душа у меня не на месте, - подошла ко мне жена дяди Коли - Сходи, посмотри - чего он там притих. Боюсь, как бы с сердцем у него ничего не случилось. Волновался очень из-за этих акций. Сходи...
Идти из-за стола во тьму мне никак не хотелось, но пришлось - из мужчин за столом я остался один. Дядя Алик - не в счёт. Он, уронив буйную голову на руки, крепко спал, то заливисто всхрапывая, то смачно чмокая пухлыми губами. Я встал, и даже мама не одёрнула меня, только Катя шепнула, чтоб не ходил, но было уже поздно - я решился.
Подсвечивая себе телефоном, я дошёл до спальни дяди Валентина и осторожно подёргал ручку.
- Когда это кончится?! - сердито прорычал на меня из-за запертой двери врач. - То один рвётся, то другой! Пошёл отсюда! Больному покой нужен...
Дяди Коли в спальне не было. Где ж он тогда? Вопрос. А тут ещё, как назло, погас телефон, зарядке кирдык. На всякий случай я решил осмотреть зимний сад, а уж потом вернуться за стол. На улице светила почти полная луна, а потому и в саду хорошо различались деревья, цветы и...
Дядя Коля сидел в кресле. Я тихонько окликнул его, но он даже не пошевелился. Я подумал самую малость и пошёл к креслу. В лунном свете лицо дяди приобрело какой-то оловянный оттенок. И мне показалось, что дядя Коля, вроде как, не живой. Я намеревался потрясти его за плечо, но тут почувствовал: за спиной у меня кто-то есть. И ещё какой-то пряно-сладковатый запах. Я быстро обернулся и увидел... Деда Мороза! Он замахивался на меня чем-то очень похожим на кочергу. Защититься я не успел и от страшной боли в голове потерял сознание.
Очнулся я от яркого света. Мама вытирала мне лоб влажной салфеткой и плакала. Когда я открыл глаза, она принялась целовать мне лицо. Когда её губы коснулись лба, я глухо застонал. Мама вздрогнула и тут строгий голос сверху.
- Гражданочка, я попрошу. Не мешайтесь... Мне надо допросить его. В сторону, в сторону... Уведите её к...!
Как я оказался на стуле, не помню, а вот подлое лицо с длинным носом не забуду теперь и на смертном одре.
- В чём? - морщась от боли в голове, переспросил я.
- Во как! - длинноносый вытаращил на меня глаза. - Прибил дядю родного и теперь прикидывается, будто я не я и хата не моя. Да, парень, нервы у тебя как стальные тросы. Мне бы такие...
- Ничего я не прикидываюсь! - закричал я и застонал. Боль в голове стала нестерпимой.
- А как ты рядом с убитым оказался?
- С каким ещё убитыми?
- Как с какими? - одарил меня шакальей улыбкой мучитель. - С Николаем Сергеевичем ... Оприходовал ты дядю своего кочергой в висок.
Мучитель ткнул пальцем в сторону кресла, где по-прежнему сидел дядя Коля. Из чуть приоткрытых бледных губ его высунулся кончик посиневшего языка. Рядом с креслом валялась кочерга. И меня стало мутить. Не от вида кочерги, конечно, а от лица мертвеца, от лица дяди Коли, от страшного языка его.
- Меня самого этой кочергой Дед Мороз ударил, - тихо сказал я, стараясь унять приступ тошноты.
- Так уж и Дед Мороз? - продолжал глумиться подлый шакал. - Ты мне ещё про бабу Ягу с папой Карлой расскажи до кучи. Кончай пургу гнать! Мы знаем - как ты дядю ненавидел! Колись!
Мучитель внезапно прервал психологическую атаку. В отражении стекла я увидел, как к нему подошёл полицейский сержант и что-то прошептал на ухо. И они сразу убежали, а я стал осматриваться. На кресле около апельсинового дерева покоился труп дяди Коли, за моей спиной полицейский, у входа в сад ещё один. В остальном всё так же, как было и раньше. Ничего не изменилось. Тот же строгий порядок и чистота. Хотя нет, черная земля на полу. Откуда это? Так вон же горшок с тунбергией на боку лежит. Тот самый горшок, какой я сегодня днём в нужное положение ставил. Опять прибежал мой мучитель.
- Дед Мороз в этом был?! - он показал мне какой-то синий халат с блёстками.
Я хотел ему объяснить, что я никак не мог рассмотреть в темноте - во что был одет Дед Мороз, да и был ли это точно Дед Мороз. Я теперь в этом стал здорово сомневаться. Вот, показалось мне почему-то, что это Дед Мороз. А теперь, я вообще не уверен Дед Мороз или другой кто. Может, это посторонний грабитель в светлом тулупе. Всё это я хотел сказать, но не успел. В сад ворвался человек в форме полковника полиции.
- Чего у тебя тут, Бубин?! - рявкнул он на моего мучителя и тот мгновенно встал по стойке смирно.
- Убийство, товарищ полковник! - Бубин указал пальцем на меня. - Автомат у них в доме выбило. Пока разбирались что к чему, всё и произошло. Тяжёлым предметом по голове в область виска, так сказать. Нас сразу вызвали. Сначала подозревали племянника, вот этого, в смысле, из-за личной неприязни, а потом... Пойдёмте, товарищ полковник, я вам лучше покажу.
Вернулись они быстро. Вместе с полковником в сад пришла и мама. Она сразу бросилась ко мне, а полковник принялся её успокаивать.
- Не переживайте вы так, Людмила Сергеевна. Ошибочка вышла, я своим дуроломам весёлую жизнь устрою. Вы не сомневайтесь... Как там Валентин Сергеевич?
- Плохо было, - как всегда, словно ниоткуда, появился Синяков, - но сейчас врач у него, стало легче.
- Наш врач-то?
- Нет. Столичный. Мы ему все анализы послали, он сказал, будто шанс есть и сам сюда приехал. Метод лечения он особый изобрёл. Теперь не отходит от шефа. Шеф местным врачам никогда не доверял.
Удовлетворив любопытство полицейского начальника, Синяков помог маме увести меня из сада. Кое-как добрели мы до моей комнаты. Синяков ушёл сразу, а мама опять принялась плакать, часто утирая носовым платком слёзы. И лицо у неё стало серым. Не фигурально, а самые настоящие серые полоски на щеках и возле носа. Мне было очень жаль маму, но что я мог поделать. Скоро пришла Катя. Она долго рассматривала мне глаза, дала таблетку, сделала компресс и увела маму умываться. Оставшись один, я закрыл глаза и хотел уснуть, но какое там: мне привиделся синий язык дяди Коли. Я вздрогнул и сел на кровати.
"Витька же пришёл в одежде Деда Мороза, - от этой мысли меня даже передёрнуло. - И за столом он её не снимал. Как же я сразу не сообразил? И, всё-таки, Деда Мороза я видел в саду. Точно, его! Витька! За что же он меня по голове? Выходит, и дядю Колю он? Черт! Дядя Коля на всех нарывался, вот и Витьке сказал что-то типа - алкоголик ... Или пошутил насчёт того, что Витька вместе с Зиной подозрительно опоздали... Мачеха-то Витьке почти ровесница... Вот Витька его кочергой и... А меня-то за что он ударил?"
В комнату заглянула мама.
- Что с тобой? - всполошилась она, увидев меня сидящим на кровати. - Тебе плохо?
- Нет, - покачал я головой. - Просто...
- Какой ужас, - мама заставила меня лечь и присела на краешек кровати. - Ты был прав: не нужно нам было сюда ехать. Это ужас! Витя убил Колю...
- Кто убил?! - я опять сел и чуть было не взвыл от боли.
- Витя, сын Алика, - мама вздохнула и опять уложила меня. - Убил, а потом сам на себя руки наложил... Мне следователь сказал, что и тебя он ударил...
- Подожди, подожди, - я опять хотел сесть, но мама не позволила. - Как руки наложил? Объясни...
- А чего тут объяснять. Видно, понял Виктор, что спьяну лишнего натворил, снял костюм Деда Мороза, положил его на лавку, взял скакалку, свернул вдвое, сделал петлю и на турнике...
Мама расплакалась и ушла, но через слёзы взяла с меня слово, чтоб я не вставал с кровати. С кровати я не вставал, но уснуть опять не получалось, мысли мельтешили в голове, словно мошкара под фонарём. И мне стало казаться, будто что-то здесь не то, что-то есть странное, только я никак этого странного понять не могу. Я стал перебирать в уме всё что случилось в особняке с того момента, как мы здесь появились. Первое, что мне показалось странным, так это слова Синякова о столичном враче. Я видел - как Синяков звонил, и врач из столичного града не мог так быстро приехать. Разве что на ракете... Такое впечатление, что врач сидел где-то в засаде и явился сюда по первому зову. Странно...
"А с другой стороны, - подумал я, повернувшись на бок, - он мог и заранее приехать, но Синяков, зная о семейном совете, попросил врача временно остановиться в городской гостинице. До города пятнадцать километров, потому врач так быстро и приехал".
И я опять стал вспоминать: теплый вагон, холод заснеженной платформы, такси, ворота, мама жмёт на звонок, а они не открываются...
"Стоп! - очередная догадка прорвалась из мути непонятного. - А чего это Синяков так долго не открывал? Звонок верещит так, что мёртвого из могилы поднимет, а мы минут десять у ворот мёрзли. Не меньше. С чего бы это? А уж не прячет ли кого-то Синяков в доме? И этот кто-то...".
Мне сразу же захотелось с кем-нибудь поделиться своей догадкой, но поделиться не с кем, а потому я решил подтвердить эту идею другими фактами, например, открытая бутылка воды в спортзале. Я убедился в том, что уборщики здесь работают на совесть, а потому бутылку с водой открыли и оставили на столе - либо вечером накануне нашего приезда, либо рано утром. А кто её мог оставить в спортзале? Да ещё открытой... Кто мог там жать штангу в сто килограмм? Уж точно не Синяков, и не Катя... Точно, в дом есть ещё кто-то. И этот "кто-то" очень опасен. Не исключено, что он намеревается перебить нас всех. А что? Синяков не так-то прост, всю жизнь возле верхнего руководства крутится, всего насмотрелся. Сговорился он с кем-то и решил всю нашу семью извести да особняк к рукам прибрать...
Теперь я уже не мог спокойно лежать. Я поднялся и пошёл вниз. Болела голова, но мне наплевать на боль, я должен найти преступника. Полицейские уже убрались восвояси. В холле пусто. Гирлянды ёлки то ярко загорались, освещая холл, то медленно гасли. Я заглянул в столовую, за столом спал дядя Алик. Где комната Синякова я не знал, да и соваться туда во тьме совсем небезопасно. Утром я всё расскажу врачу дяди Валентина, и он мне поможет, да и дядя Алик проспится. Его тоже подключу. Вместе мы вызовем полицию. Это будет утром, но и сейчас без дела сидеть нельзя. Я решил пойти в сад да поискать ещё каких-нибудь улик. В саду убили дядю Колю, там же Дед Мороз напал и на меня. Полиция, поди, особо ничего и не искала. Зачем им напрягаться, если убийца в руках?
В мерцающих отблесках ёлочного света я дошёл до дверей сада. Включил там свет и осмотрелся. Увидев кресло, где недавно лежал труп дяди Коли, я вздрогнул, но тут же взял себя в руки - не время сейчас страхам предаваться, улики искать надо. Только где их искать? И тут взгляд мой упал на горшок с тунбергией, он всё также лежал на боку. Я поднял горшок, хотел поставить его на место, но подумал: "а ведь это убийца мог его уронить". Я встал на колени и стал осматривать место, где раньше стоял горшок. Стоял он сантиметрах в тридцати от стены. Вдоль стены с потолка спускались лианы кампсиса крупноцветного. Я раздвинул лианы и увидел упавшие на пол цветы и листья. Один цветок показался мне каким-то придавленным, я хотел поднять его с пола, но тут чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся!
- А что это вы тут ищете, молодой человек? - спросил меня Синяков.
-Я, я ничего, - прохрипел я, быстро поднимаясь на ноги.
Синяков улыбался. Первый раз видел я такую его улыбку, и она не предвещала мне ничего доброго. Улыбка тигра, перед тем как перегрызть жертве горло. Я, конечно же, сильнее Синякова, но от этой улыбки мороз пробежал по спине. Слабый человек так не улыбается, в рукаве этого подлеца непременно спрятан нож... И сообщник его где-то рядом...
- Догадался? - Синяков посмотрел куда-то мне за спину, и я, испугавшись атаки сообщника со спины, перепрыгнул через горшок с цветком, прижался к стене. Не взять теперь меня со спины.
- Вы чего тут? - вдруг раздался трубный глас дяди Алика. Синяков мгновенно слинял, словно пескарь от щуки из светлой протоки в тёмную промоину.
- Дядя Алик! - задыхаясь от радости неожиданного спасения, бросился к дяде обниматься.
- Ладно, ладно, - дядя Алик отстранил меня. - Чего ты меня тискаешь, словно я баба? Чего не спишь?
- Синяков кого-то прячет в доме, - прошептал я дяде на ухо. - Убийцу он прячет...
- Брось, - махнул рукой дядя Алик. - Витька это. Колька, сволочь, чай, насчёт Зины чего-нибудь вякнул, а Витька его за это по кумполу. Горячий он. Весь в меня. Все думают, что Витя с Зиной... Только ерунда всё это. Прикалывались они. Я-то знаю... Витька - он горячий, но совестливый... Вот и наложил на себя руки... Дурак! Пойдём выпьем...
- Подождите, - продолжил шептать я и ткнул пальцем туда, валялся раздавленный цветок, - там что-то...
- Дверь там, - дал договорить мне дядя Алик. - Отец её велел сделать, когда у него плохо с ногами стало, чтобы сразу из кабинета сад выходить. Потом Валька её с той стороны шкафом заставил, а здесь обоями заклеил... Не понравилось ему, что в спальню две двери...
Информацию о двери в стене буквально ошарашила меня. Я тупо смотрел на стену, заметив теперь подрезанные обои за листьями лиан, и никак не мог собраться с мыслями, а когда собрался, так понял: горшок с цветком уронили, когда открывали дверь.
- А куда она открывается? - переспросил я дядю. - В кабинет или в сад?
- Сюда открывается, сюда, - дядя Алик ухватил меня за рукав и потащил в столовую. - Пойдём... Выпьем... Помянем Витьку... Ой, дурак...
За столом мы выпили и дядя начал что-то рассказывать о его первой женитьбе, но я его не слушал. Другое у меня было на уме. Я теперь точно знал - кто убийца. Это приезжий врач! И мотив мне стал совершенно ясен: дядя Коля хотел привезти другого врача, а этому столичному хлыщу не хотелось никого подпускать к кормушке. Денег у дяди Валентина - куры не клюют, и на здоровье своём он экономить не будет. Свет погас не просто так - это Синяков постарался. Он сообщник врача. То, что дядя Коля побежит к покоям дяди Валентина - тоже вероятность огромная. Он очень боялся за жизнь дяди Валентина, что-то тот должен был всем сообщить. Дверь в спальню не открыли, и дядя Коля идёт в сад к другой двери, а там его уже ждёт убийца. Это он опрокинул горшок, тот самый - какой я утром подвинул к стенке. Если бы я его не двигал... Стоп!
Я заметил явное противоречие в своих размышлениях. Кто-то заранее отодвинул горшок от замаскированной в стене двери, а врач о своём сопернике мог узнать только сегодня вечером. Значит, есть другая причина, другой мотив.
- А у нас вся семейка такая, - вынырнув из омута своих размышлений, услышал я голос дяди Алика. - Колька жадный и хитрый, только и смотрит, как бы себе кусок пожирнее урвать. Я жить люблю на полную катушку, а остальное всё до лампочки. Валька, так, тому девочек подавай. И чтоб непременно молоденьких. Год проходит - устарела, видишь ли, опять молодая нужна. Он поэтому и не женился... Только мать твоя нормальная, а остальные - дерьмо полное. Мне ни Кольку не жалко, ни Вальку... Да и Витька тоже по заслугам получил... Хотя и совесть у него, вроде, была... А-а-а... Сволочи! Давай ещё выпьем!
Мы выпили. Дядя Алик голову на руки и заплакал. И мне он не помощник, опять я один.
"То, что убийца - врач, так тут к бабке не ходи, - подумал я, глядя на затухающий свет ёлочной гирлянды. - Но зачем?"
Дядя Алик, видимо, устал плакать и уснул, а я никак не мог придумать никакой стоящей причины для убийства дяди Коли. Единственное, что лезло в голову, так это - важное дело, ради какого он собрал здесь всю родню. Я вспомнил - как супруга дяди Коли обмолвилась насчёт каких-то акций. Мне безумно хотелось порасспросить Люсю, но пойти и разбудить её я не решился. Ещё немного потерев лоб, я надумал предположить, будто моя идея насчёт акций уже нашла железное подтверждение. А после такого предположения не грех и ситуацию мысленно смоделировать, я и смоделировал. И выходило по моей модели так. Синяков отключает свет, лже-врач выходит через потайную дверь и во тьме охотится за дядей Колей. Почему через потайную? Вдруг кто-то к двери покоев дяди Валентина подойдёт, а там заперто, ещё лучше ответить из-за двери, потом выйти потихоньку и вот вам алиби для врача - с больным всё время был. Всё они предусмотрели заранее, даже горшок Синяков отодвинул, что он не мешал двери открыться, только я им карты немного спутал. Жаль что немного. Дальше... Дальше - они увидели Витю, он скорее всего, спал на кресле. А потом... Потом, потом... Как же ясразу не сообразил? Запах пряный и сладкий! Это же диэтиловый эфир! Средство для наркоза! Они усыпили Витю и втащили в спальню дяди Валентина. Затем расправились с дядей Колей, а вину решили свалить на Витю да повесить его, дескать, совесть заела. Потом появился я. Чтоб еще больше заподозрили Витьку, лже-врач одевается Дедом Морозом, бьёт меня по голове и ещё эфиру к носу, чтоб подольше в себя не пришёл. Когда полностью коварный план претворили, так Синяков включил свет и вызвал полицию. Всё ясно... Вот же до чего додумались за спиной дяди Валентина. И его тоже, скорее всего, уморят. Надо спасать...
Я ещё раз прокрутил в уме свою версию, опять остался доволен, но... Оставался неясным только один вопрос: кто повесил на штангу сто килограмм и оставил на столике бутылку воды? Тут два варианта: или Катя говорит неправду, будто у них за последнюю неделю не было никого из посторонних, либо Синяков, всё-таки, кого-то прячет. Наиболее вероятен второй вариант - но с какой целью?
"Нет, - мотнул я головой, - так не бывает. Человек прячется в доме, да к тому же ещё и в спортзале тренируется. Ерунда! А спортзал этот находится, практически, напротив спальни хозяина дома. Бред... Неужели Катя врёт?".
Никак не хотелось верить в нечестность Кати, но выбора у меня не было. Катя наверняка знает, что в доме есть посторонний.
"Выходит она с ними заодно, - подумал я, очищая мандарин. - Других вариантов нет. Если только... Бред, ерунда... Нет, сам дядя Валя никак не может упражняться в спортзале. Конечно же, бред...А если, всё-таки, пофантазировать. Почему я решил, будто он болен и немощен? Сидит в инвалидном кресле? Так и здоровый там может сидеть за милую душу. Мычит и пену пускает, тоже не особо мудрёное занятие... Бледное лицо? Бледно-серое... Серое... И у мамы на лице серые полоски... А она ему губы носовым платком вытирала...".
До меня дошло!
- Дядя Алик! - заорал я и схватил дядю за плечо. - Он нас обманывает! Не было у него никакого ин...
И тут, словно гром с молнией. Боль страшная в затылке и полетел я куда-то далеко-далеко...
Очнулся я в больнице. Некоторое не мог ни двигаться, ни говорить. Мама всё время сидела рядом и гладила мне руку. Когда мне стало полегче она всё и рассказала.
- Ты тогда так громко закричал, - вздохнула она, - что все доме проснулись и побежали в столовую, а там Синяков тебя убивает. Верный пёс! Альберт тебя спас, если бы он е вырвал гвоздодёр, то всю голову тебе Синяков размозжил бы. А так только два раза и успел ударить. И всё из-за Вальки. Ужас! Никогда я в такое не поверила. Летом Катька у него гостила, и началась у них, страшно даже подумать, любовь. Представляешь? У дяди с племянницей. Позор! Часто ей к нем у не с руки было ездить, вот Валька больным и прикинулся, а Коля на "наживку" эту клюнул. Побоялся, что Синяков чего-нибудь учудит при больном хозяине, потому и послал Катьку. Она же медик. И всё бы у них сошло с рук, но тут на старом руднике, где папа директором работал, нашли какой-то редкий металл. И акции рудника сильно подорожали. Раньше они никому не нужны были, а тут люди приехали, и стали скупать акции по очень хорошей цене. Папа все свои акции Валентину оставил, дескать, бумажки. Он их даже в завещании не указал. Вот Николай нас всех собрал, думал, Валентин посовестится себе все деньги заграбастать и велит поделить по справедливости. А для верности он ещё и врача хорошего стал искать...Чтоб подлечить да порасспросить брата, если тот добровольно акций не отдаст. Да и Катьку он хотел на ком-то женить, а той этого никак не хотелось. Короче, сошлось всё один к одному, и решил Валентин брата изничтожить. Только не своими руками. Наёмного убийцу нанял, тот под видом врача приехал в особняк. А дальше ты всё знаешь...