ТРИНАДЦАТЬ ЛУН.


Луна первая.

       Когда ты вдруг со мной бываешь холодна,
       Я от стихов бегу, шарахаюсь от прозы,
       Из всех картин передо мною лишь одна:
       Я вижу лютые январские морозы.

       На тёмном небе - серп сияющей луны,
       Мерцают холодно алмазинки-созвездья, 
       В тиши, со звуком оборвавшейся струны, 
       Трещат (а, может, стонут?) мёрзлые деревья.

       Ах, как ты всё-таки похожа на январь!
       А вдруг ты - Боже! - королевы  снежной внучка?
       И вот толкни тебя, нечаянно ударь,
       И вместо милой - ледяных осколков кучка!


Луна вторая.


       Ты счас взорвёшься, вижу, Боже, укрепи! 
       Ты брови хмуришь, чувства сдерживая еле, 
       А я совсем как путник, брошенный в степи,
       И заметаемый в февральские метели!

       Ты взгляд в меня бросаешь, будто снега горсть, 
       И мне лицо сечёт сухой колючей крошкой,
       И я теряюсь, как не в срок пришедший гость, 
       И тщусь тепло из печки вытянуть ладошкой.

       И ты, как вьюга, свою душу распаля,
       Меня упрёками-снегами заметаешь,
       Но я терплю твою натуру февраля,
       Я верю: ты меня из снега откопаешь!


Луна третья.


       В глазах ледышки потеряли блеск сухой,
       Набухли влагой, и глаза теплее стали,
       Я пальцы сжал твои дрожащею рукой,
       Они - в ответ - мои чувствительно пожали.

       Но нет, опять твоя отдёрнулась рука,
       И влагу глаз покрыло коркою хрустальной,
       И ты, стоящая так близко, - далека,  
       Себя опутываешь думою печальной.

       Ты глубоко вздохнула, взгляд направив вниз,
       Потом - я вижу! - он меня тепло ласкает, 
       Я понимаю: это - мартовский каприз, 
       И он тебя то в жар, то в холод окунает!


Луна четвёртая.


       Растаял лёд в глазах, истёк из них слезой,
       Они, умыты и очищены, сияют
       Меня в безумство уводящею красой 
       И теплоту живую мягко излучают!

       Твой взгляд подёрнут, будто дымкою, виной,
       Но разве можешь быть ты в чём-то виновата?!
       Была ты просто заколдована зимой,
       Но нету нам в её холодный мир возврата!

       Пускай ещё она зубами поскрипит, 
       Пусть копья стужи покидает, в нас нацеля, 
       Я не озябну - рядом милая стоит,
       Меня согрев теплом живительным апреля!


Луна пятая.


       Ты расцвела! Твой взгляд лукавинку зажёг,
       Меня изводит, путы робости снимая, 
       Твоих волос густых вскипающий поток 
       Благоухает ароматом буйным мая!

       И ты меня берёшь горячею рукой,
       И сердце вскачь идёт, прогнав в крови цунами,
       Мою щеку своей до боли жжёшь щекой,
       И страсть в меня вливаешь жадными губами!

       Я невесом, как пыль ольховая в ветру,
       Я пьян, безумен, нежный стан в руках сжимая,
       Пусть слёзы льют, я не стыжусь их, не сотру,
       Они обсохнут под твоим дыханьем мая!


Луна шестая.


       Ты весела и озорна как никогда,
       В твоих глазах не гаснет отблеск ночи белой,
       Ах, если б ты была такою вот всегда:
       Довольной, радостной, сияющей и смелой!

       Смыл тёплый дождь с чела цветочную пыльцу,
       Оно, как неба синь, безоблачно и чисто,
       И к твоему легко касается лицу
       Луч солнца трепетный, играюще и быстро.

       Он коже тон даёт, во взгляд вливает свет,
       И предо мною ты - волшебница, колдунья!
       Я нем, во мне ни слов, ни мыслей больше нет,
       Благословляю лишь отчаянно июнь я!


Луна седьмая.


       Как ослепляет меня блеск твоих очей! 
       Я свечкой плавлюсь от божественных объятий!
       Твой голос в уши мне щебечет, как ручей,
       Лишая ум простых, обыденных понятий!

       И жар бушующего тела твоего
       Моё сжигает безболезненно и сладко,
       И ты сейчас мне и понятнее всего,
       И непонятней, будто сфинксова загадка.

       Но, вдруг, со стоном, с высыхающей слезой,
       Утроив силу мышц, сдавив меня руками,
       Ты разряжаешься июльскою грозой,
       И жгут слепые молньи свод небес над нами!


Луна восьмая.


       Я пью и пью тебя, но жажду утолить
       Я не могу, и в счастье бешено рыдаю,
       Но мне не стыдно слёз ручьи по-бабьи лить - 
       Я не водою, я любовью истекаю!

       Но вижу я: порой тускнеет милый взор,
       Не горячи, хоть и крепки объятий путы,
       И бледен, сух, твоих зовущих губ узор.
       Всё это мельком, на какие-то минуты,

       Но знаю я, минуты вырастут в часы 
       И будут сечь меня нещадно мелкой дробью,
       Щадя тебя, не потерявшую красы, 
       Но, всё ж, подёрнутую августовской знобью!



Луна девятая.


       В твоих глазах сочней и ярче синева, - 
       Как ею небо, в крапе белых туч, богато! - 
       Но режет лоб мне зло морщины тетива - 
       Я вижу в сини той отживших листьев злато!

       Ещё их - чуть, ещё довлеет синий цвет,
       И из глубин очей твоих тепло струится, 
       Но знаю я: возврата к жару страсти нет, 
       Печально, но метаморфоза совершится!

       И не уходит мысль, безжалостно свербя, 
       Когда в порыве страсти ты меня обнимешь,
       Что это только бабье лето сентября, 
       А бабье лето, как известно, - лета финиш!


Луна десятая.


       Ну вот, сегодня целый день роняешь ты,
       Меня обняв, за ворот мне слезин росинки,
       Не вижу я в твоих очах ни теплоты,
       Ни той, меня с ума сводящей озоринки.

       На каждый мой, молящий, робкий поцелуй
       Ты только хмуришь брови, соль слезам добавя,
       И пред тобой я не поэт, а обалдуй,
       Проживший жизнь в пустяк, и в ней тебя лишь славя!


        Но я упрям, хандру душе не подарю, 
        Твои слезинки телом жарким испарю я, 
        Лишь незлобливо попеняю октябрю, 
        Что мне любимую печалит, озоруя!



Луна одиннадцатая.


       Меня ты резко оттолкнула, отстранясь,
       Улыбка строгая уста соединила,
       Нет на щеках следа тех слёз, что, торопясь,
       Ты, опечаленно, без устали катила.

       Ещё тепло души не выгнал прочь твой взгляд, 
       Ещё сердечный стук ломает нить дыханья, 
       Но, вскользь коснувшиеся губы холодят, 
       Твой поцелуй, как на  челе печать прощанья.

       Тебя целую, обнимаю, жгу огнём
       Души своей, но совладать, увы, не в силе
       Я с беспощадным и холодным ноябрём,
       Что из тебя тепло уносит без усилий!


Луна двенадцатая.


       Ты обнимаешь меня, будто в снег кладёшь,
       Ну разве можно быть такою негорячей?!
       Я понимаю: то декабрь в тебе, но всё ж
       Трясусь и зябну от крови твоей стоячей.

       Но знаю я один малюсенький секрет
       И этим я себя, как можно, утешаю - 
       Ведь декабря без буйной оттепели нет,
       И я её, как манну неба ожидаю!

       Когда меня ты поцелуем обожгла,
       Солёной сластью сердца скач на миг стреножа,
       Легко я понял - это оттепель пришла,
       И ты теперь на самоё себя похожа!


Луна тринадцатая.


       Нет, не обманет меня хлад твоих очей, 
       И строгость их мне не заклинит душу страхом, 
       Нет, я не стану подбирать к тебе ключей, 
       А, не сумевши, щедро пудрить череп прахом!
  
       Я не хочу тебя настраивать в свой тон,
       Ты мне милей такая: грустная, взрывная, 
       То сердцем нежным изливающая стон,
       То этот стон рассудком трезвым подавляя.  
         
       Хочу тебя такою, только лишь такой - 
       Февральской, мартовской, июньскою, ноябрьской, 
       Но, никогда мне не дарящею покой
       И не светящеюся преданностью рабской!!!