Вскружила голову метель, ни зги не видно.
Над деревенькой дыма нет - весьма обидно!
Пусты дома, то тут, то там стоят чернея.
Одни халупы бедняков - нет богатеев.
Лошадка бедная, в пургу, давно устала.
Но как хозяину сказать?! Идёт по малу.
Ямщик и сам замёрз почти, снег слепит очи.
Едва уж борется со сном, что давит очень.
Избёнка крайняя манит огнём в оконце.
Среди пустыни ледяной - он словно солнце!
Стучит озябшею рукой ямщик в ворота.
Открылись сами по себе с большой охотой.
Лошадку старую свою в варок поставил.
Дал сена, чтобы до утра, распряг, оставил.
Заходит тихо на порог, прошедши сени.
Изба пустая - от людей нет даже тени!
Свеча неяркая горит и стол накрытый.
Всё чисто убрано кругом и пол помытый...
Не стал ямщик хозяев ждать, как-будто смерти -
Проклятый голод застил мозг, желудок вертит!
Напал бедняга на еду двумя руками:
Снуют от рта и до стола, как-будто сами.
Наевшись, к печке подошел, прилёг на лавку.
Огонь ласкал теплом своим, как ветер травку.
Ямщик уснул: доволен, сыт в избе уютной.
Уже метель и хлад ночной он помнил смутно...

А утром, в поле, мужики отрыли сани.
Глубоким снегом занесло - промокли сами.
Ямщик и лошадь навсегда застыли вместе.
Глядят стеклянные глаза - итог известен...
На белом поле тишина: метель устала.
И нет деревни чёрной той - её не стало...
Лишь голос слышится теперь в ночи мятежной,
Когда опять зима кружит метелью снежной...